Модистка, гл. 34, часть 1

  Сказал он это в сердцах, и тут же пожалел о сказанном. Мать есть мать! И он любил ее, хотя и не сознавался себе в этом.
 
  Придя через некоторое время в себя, он осознал всю греховность сказанных им слов, и, сознав, пал на колени перед образом Господа, прося прощение. Прочитав молитву он вытер слезы и позвав Силантия, своего слугу, сказал, что завтракать не будет, ему срочно надо отлучиться по неотложным делам и велел передать Анне, чтобы она завтракала без него, и о нем не беспокоилась. К обеду он, непременно, будет.
 
  Через каких-то полчаса, он уже был в гостиной у самой младшей сестры его матери Елены Васильевны. Он точно рассчитал, что именно от нее он может узнать все подробности, связанные с отъездом его матушки.

  Елена Васильевна в отличие от своего молодого супруга еще не вставала с постели, как это в последнее время с ней часто случалось, и Алексей Григорьевич, привыкший к этому, собирался уже завтракать, когда слуга доложил ему о приходе Николая.
 
  Встретив, радушно единственного племянника своей жены, он не подал виду, что столь ранний визит является верхом неприличия, даже для близкого родственника и велел служанке сообщить госпоже, что к ним пожаловал дорогой гость, пусть госпожа поторопилась выйти, как можно скорее к столу.

  Елена Васильевна, встревоженная неожиданным визитом Николая, (что могло случится?), не заставила долго себя ждать. Не прошло и пяти минут, как она появилась в открытых дверях своей спальни, аккуратно причесанная и одетая в свое любимое синего цвета платье с пышными белыми кружевами, закрывающими ее дряблую и морщинистую шею.
 
  Подойдя к племяннику, обняв и, расцеловав его в обе щеки, она усадила Николая за стол рядом с собой.

  — Можешь не говорить, что тебя привело ко мне в столь ранней утренний час, я и так знаю. Если это, не то, что я имею в виду, тогда прошу извинения, но я все- равно полагаю, что не ошиблась; навряд ли бы ты вспомнил, если бы не это, о своей престарелой тетушке.

    Николай тут же возразил ей – зря она называет себя престарелой, когда выглядит так, что ей бы позавидовала любая женщина, которая моложе ее лет на двадцать.

   Елене Васильевне явно пришлось по душе такое сравнение Николая. Лицо ее осветилось улыбкой и на какое-то мгновение оно действительно стало моложе, но вскоре приняло свое прежнее выражение, выдающее ее шестидесятилетний возраст со всеми вытекающими последствиями, когда женщине, как бы она не хорохорилась и не старалась, применять всевозможные женские хитрости, все-равно не удается скрыть свои настоящие года.

    — Ах хитрец! — произнесла она с явным кокетством, — знаешь, чем угодить тетушке. Но не красней, не красней, я же понимаю, что это всего лишь сладкая лесть, но мне так приятно получить ее от такого молодого красавца мужчины, хотя он и является моим родным племянником.

  — Напрасно, моя дорогая Елен, ты приняла слова Николая за лесть. — 
Алексей Григорьевич, встав со своего стула и, подойдя к своей жене, взяв ее руку, поднес, к своим губам и поцеловал. — Я присоединяюсь к словам Николая. Ты, моя душа, действительно выглядишь на двадцать лет моложе. И для меня нет ни одной женщины, которая бы могла сравниться с твоей красотой, дорогая моя женушка.

  Сказав это, и получив благодарственный поцелуй от Елены Васильевны, он подошел к Николаю.
   — Благодарю, Николай Николаевич, за то, что вы нашли время навестить нас и порадовать своим присутствием и Елену Васильевну, и меня. Будем надеяться, что это не последний визит и в скором времени вы навестите нас уже не один, а со своей невестой, ведь мы еще ни разу не видели ее. Обещайте познакомить нас с ней. Надеюсь, я высказал, наше общее желание, — он глянул на свою жену, и Елена Васильевна закивала головой.
 
  — Прошу меня извинить за то, что покидаю вас, мне пора в мою редакцию. Меня ждет работа, которое не терпит опозданий, — с этими словами, откланявшись, он вышел.

  Как только за ним закрылась дверь, тетушка, взглянув на Николая, предложила  ему пересесть на диван и сев радом, сказала:
  — Теперь, мой дорогой Николенька, мы сможем поговорить с тобой обо всем спокойно и без свидетелей.