Дух воина Часть2

Часть 2. Тропа, ведущая в небеса

Мне б хотелось уйти незаметно, как сон,
Чтоб никто не увидел моих похорон.
И чтоб в доме моем отвечали всегда:
«Он недавно ушел не известно куда…»


Размышления Путника.

Когда мы проходим через толпу людей, то начинаем ощущать боль, независимо от повода, по которому они собрались. Даже если это праздничное сборище, все атомы нашего существа чувствуют волнение под воздействием пульсирующего поля, кипящего и бушующего эмоциями, конгломерата, состоящего из людей, животных, флагов, музыки, шаров и еще чего-то вязкого, липкого и тревожного. Тревога растет, пробуждая в груди, в области сердца, тупую вибрирующую боль, которая становится все сильней и нестерпимей, медленно заполняя грудь, голову, все тело. Что это, откуда? Почему нам так несносно большое количество соплеменников, собравшихся вместе повеселиться? Не ведаем. Но,  крепко стиснув зубы и кулаки, прижмурив глаза до предела, ускоряем шаг, лавируя между людьми и натыкаясь на их удивленные взгляды, - куда мол спешите, мы здесь все одной крови, мы одинаковые, мы единое целое,.. мы... мы... мы...  И уже чуть ли не бегом вырываемся из толпы и отбежав на изрядное расстояние, облегченно вздыхаем. Но боль еще долго терзает наше тело, постепенно концентрируясь в области груди, там, где бьется и разрывается на части ни в чем не повинное сердце.
А может быть над толпой всегда пульсирует крик: Распни Его, распни!?...



1.
Миновав перевал, Старик начал спускаться в долину. На  перевале он решил не задерживаться и не потому, что куда-то спешил,  а скорее  из-за желания  преодолеть незримую границу между вчерашними событиями и днем грядущим. Уходя все дальше и дальше от селения, где так  неожиданно встретился со своим прошлым, Старик просто физически ощущал,  как это прошлое, не желая  отпускать, держит его своей когтистой лапой за сердце, сжимая и терзая.
После возвращения из армии, он почти месяц сидел дома, читая книги и поглядывая в окно. С  удивлением наблюдал за прохожими, спешившими по своим делам,  не замечая тишины, царившей вокруг. Старый Город, знакомый с детства до мелочей, выглядел иным, порой даже чужим, не было желания пройтись по улицам, тишина казалась обманчивой и угрожающей. Со звонившими по телефону друзьями, он разговаривал неохотно, по большей мере  односложно, на что те обижались, не понимая, чем вызвано такое охлаждение в отношениях.  А девушки вообще не беспокоили, очевидно, подсознательно чувствуя, что ему сейчас не до них. Шло время  и  наступала пора выползать из берлоги, прежде всего, в поисках работы, ну и  вообще, сидеть дома до бесконечности было нельзя, молодому человеку требовалось общение. И он вышел на улицу, слегка вздрагивая от холодного ветра и пряча колючий взгляд под насупленными бровями. Вскоре жизнь взяла свое: с друзьями он сидел в подвальчиках за стаканом красного вина и слушал их рассуждения  о музыке, живописи, поэзии; красивейшие  девушки старались обратить на себя внимание и это им порой удавалось;  да и работа  ладилась,  он набирался опыта и подключался ко все более сложным проектам, участвовал в разработке, связанных с постройкой атомных подводных лодок, награждался дипломами за оригинальные проекты.  Но выбросить из памяти прошлое никак не получалось.  Оно приходило к нему во снах, заставляя вскакивать с постели  и, с бьющимся сердцем, пытался нащупать автомат, но  осознав, что это всего лишь сон, долго ворочаться под одеялом, тщетно пытаясь заснуть. Впрочем, и это прошло, осталась только тошнотная реакция на плакаты, пропагандирующие миролюбивою политику Отчизны. Эта реакция сохранилась и по сей день, не смотря на то, что та Отчизна уже почила в Бозе…
Спуск с перевала занял около часа и, когда перед глазами Старика открылась долина, он остановился и обвел ее взглядом. Подумав, принял решение продолжать путь,  поправил рюкзак, перехватил пониже посох и не спеша  пошел по широкой тропе, больше напоминающей грунтовую дорогу. Еще когда  выходил на вершину перевала, что-то его беспокоило,  но Старик тогда отмахнулся, не задумываясь над причинами этого беспокойства, а сейчас, внизу оно усилилось и он почувствовал легкое недомогание, это настораживало: « Ну вот, еще этого не доставало, - подумал он, - похоже, начинается  приступ… Нужно побыстрее добраться до источника, без воды мне конец!».  Старик ускорил ход,  он смутно помнил, где-то за мысом, перекрывающим обзор долины, должен  находиться Овечий источник, издавна используемый пастухами для водопоя. Солнце стояло уже высоко, поэтому, старик старался держаться кромки леса, чтобы находиться в тени деревьев, это удлиняло путь, но зато избавляло от жары, в таком состоянии действующей на него угнетающе. Стараясь не думать о болезни, Старик  начал прислушиваться к звукам леса. Птичьи голоса в тишине деревьев звучали несмолкаемым хором, но время от времени в него вплетались крики соек или сорочий треск, как бы солирующих в этой лесной оперетте. Вдруг к его ногам  упало перышко из крыла пролетавшей мимо сойки и, подняв перо, Старик  долго  внимательно его разглядывал: у основания бело-серый пушок с рыжинкой плавно переходил в темно-серый, затем черная полоса, четкая и яркая, соседствовала с голубой цвета небесной лазури и дальше попеременно – черная, голубая, черная, голубая…  Бережно положив перышко под пластик в  бумажнике, он уселся на обочине дороги,  и принялся наблюдать за суетой птичьего царства. В начале были слышны лишь писк, щебет и крики, затем в ветвях стали различимы и сами участники действа: вот по веткам перескакивает маленькая птичка, похожая на воробья, но с белыми озерками на крылышках, она скачет и попискивает тоненько и жалобно; а вот стайка дроздов, перелетающих  с дерева на дерево и стремительно парящих в полете, в унисон взмахивая крыльями. А это сойка, та самая, что подарила ему перышко, птица презабавная и весьма воровитая, она  незаметно подкралась и уселась на нижней ветке, прямо над головой, свесившись головой вниз и глядя одним глазом на Старика, а вторым высматривая, что плохо лежит. Однако, ничего примечательного не увидела и, громко вскрикнув, перелетела на другое дерево, где начала раскачиваться на тонкой ветке, как на качелях. Видимо, так же  она раскачивалась на ветках  и сто, и тысячу лет назад, засматриваясь то на блестящие доспехи воинов, то на сверкающие драгоценности в чалме какого-то паши, а то на блеснувшие из-под занавески паланкина, грустно-озорные глазки юной ханской жены. Вдруг, появилась еще одна сойка, смешно раскачиваясь, выбежала из зарослей на поляну, вскрикнула, как от неожиданности, и взлетела на ветку соседнего дерева. Оглядевшись, заверещала громко и пронзительно, на что первая ответила не менее оглушительной террадой  и начался долгий и шумный разговор встретившихся на перекрестке кумушек. Затем к ним присоединились еще и еще, и скоро уже вся поляна трещала, ойкала, ахала и, не переставая болтала, обсуждая новости дня, года, века…
Под их  верещание Старик слегка забылся, но усилием воли справившись со  слабостью,  тяжеловато поднялся  и быстрым шагом пошел дальше, огибая лесной мыс. Около часа шел не останавливаясь, пока не увидел каменное сооружение, подтверждающее, что память ему пока не изменила и Овечий источник стоит на том же месте, где стоял и много лет назад. Правда, у этого источника был один серьезный недостаток – в сухое время года он пересыхал, но этот год был не из засушливых, а поэтому, вода  вероятно в нем была, о чем свидетельствовала зеленеющая трава  вокруг. Через полчаса Старик уже  пил горстями  холодную родниковую воду, ощущая как жизнь возвращается в трепещущее легкой дрожью  тело.  Итак, воды было вдоволь,  можно было немного расслабиться и обдумать ситуацию. Во-первых, почему начался приступ, ведь ничего не предвещало обострения болезни? Во-вторых, что нужно предпринять для снятия симптомов, которые могли перерасти в более серьезное состояние?  И, в-третьих, нужно ли что-то предпринимать?
На первый вопрос ответ пришел сразу же: причиной обострения было вмешательство в судьбы людей и обострение являлось кармическим следствием  этого вмешательства. Впрочем, о том, что последствия не заставят себя долго ждать, Старик предполагал еще тогда,  тем утром, в селении, когда  был вынужден принять бой с  кучкой лоботрясов, подогреваемых винными парами. Но иначе поступить не мог,  зная человеческую сущность и, особенно то,  к чему ведет безнаказанность. Так что на этот  вопрос ответ был более или менее понятен. Не известным было лишь, насколько глубоко он зацепил Всемирный Закон Кармы и чем придется за это платить. А из-за этой неизвестности, остальные вопросы уже не поддавались логическому расчету и раздумывать над ними не было никакого смысла. Оставалось только положиться на свои знания и действовать, руководствуясь текущими обстоятельствами, тем более, без боя Старик сдаваться не привык.
Усевшись на землю и опершись спиной об каменное корыто, в которое обычно наливалась вода для  овец, Старик прикрыл глаза, перенесшись на много лет назад, когда его еще называли Боем.

2.
-Командир, давай зашмалим их из гранатомета! – прохрипел Фикса, оторвав от земли лицо и отплевываясь. - Они же  мне  в морду чуть не засветили!
-Приказано, взять живыми, значит взять живыми, - зло отозвался тот и дал короткую очередь по амбразуре фортика.
-Командир, - не унимался Фикса, - свяжись с этими дятлами и скажи, пока мы их возьмем, кучу людей положим! Бой, ну хоть ты ему скажи!..
-Рацию они мне уже зашмалили! – отозвался Бой, - Так что дятлы отдыхают…
-Не понял, что с рацией? – недоверчиво вопрошал Фикса, было слышно, что он заводится. Но  автоматная  очередь снова ударила по камням почти перед самой физиономией, заставив его замолчать и резко опустить голову, подставив каску, по которой тут же застучала каменная крошка. – Так что с рацией? – зарычал  уже из-под каски.
-Очередь попала в рацию,  теперь это кусок железа, - выдавил из себя Бой подобие улыбки, хотя на самом деле было не до шуток.
     Уже около часа все их подразделение лежало на узкой булыжной дороге, ведущей к старинному замку, возвышающемуся на горе. Со всех сторон замок окружали скалистые обрывы и только одна дорога, вымощенная на искусственной насыпи, вела к каменному мосту перед входными воротами, по бокам которых были сооружены два фортика,  прислоненные к основной крепостной стене замка. Именно в одном из этих сооружений и засели два дезертира, уже натворивших много бед:  когда их рота заступила в караул по гарнизонному арсеналу, они сбежали с оружием и полным боекомплектом. Никто не знает, что у них было на уме, но, ворвавшись в  домик, расположенного поблизости поселка, расстреляли двух женщин, оказавшихся дома и, переодевшись в найденную там гражданскую одежду, пошли по дороге. Соседи, услышавшие выстрелы, позвонили в полицию, которая, оценив обстановку, быстро настигла беглецов и попыталась их арестовать, на что те ответили дружным огнем из автоматов, выкрикивая матерные выражения, по которым полицейские убедились, что это солдаты нашей доблестной армии. После чего, они сообщили в комендатуру и по тревоге был поднят весь гарнизон, на территории которого дислоцировалось  спецподразделение Боя и Фиксы, на привлечение которого  к операции командование получило разрешение.
   Ситуация развивалась в лучших традициях вояк, никогда не нюхавших пороху. Вначале,  растянувшись цепью, почти целая дивизия  загоняла эту шальную парочку  на гору, к замку,  не без основания полагая, что там им будет некуда  деться, ведь  с тыльной стороны спуститься не возможно без специального альпинистского снаряжением. Но когда их приперли к стенке, понимая, что терять  уже нечего, дезертиры, укрывшись в фортике, открыли огонь в сторону преследователей. Выстрелы по толпе солдат, идущих по единственной дороге, ведущей к замку, и беспрерывно стреляющих перед собой, нагнали такого страху на необстрелянное войско, что они бросились наутек, оставляя подстреленных товарищей и опрокидывая сзади идущих. Отведя паникеров в безопасное место, подальше в лес, командиры потребовали помощь. Вот тогда и было решено возложить боевую задачу на спецподразделение, доставленное к месту событий вертолетом. 
   Выйдя на исходный рубеж, бойцы попытались, подавив сопротивление массированным автоматным обстрелом,  с наскоку сблизиться с противником, но напоролись на такой жесткий встречный огонь, что вынуждены были залечь и сейчас вжимались в мостовую, стараясь не подставляться под пули и время от времени постреливая в сторону оборонявшихся без какого-либо вреда для них. Воистину,  древние строители знали толк в фортификации,  перед замком, со стороны ворот, были укрепления, а ров, хоть и не наполненный водой, простреливался насквозь и  не допускал скрытного подхода. Со всех же других сторон стены были как бы продолжением отвесных скал.
    Когда атака не удалась и стало ясно, что в лоб укрепление взять не удастся, Фикса запсиховал и начал доставать командира, то насчет гранатомета, то предлагал вызвать вертушку и подавить огневую точку залпом реактивных снарядов, что они, обычно, практиковали при боевых действиях в необъявленных войнах. Но, во-первых, рация вышла из строя и связи с командованием не было,  во-вторых, приказано было взять дезертиров живьем, а в-третьих, ни спецтехникой, ни спецвооружением их не укомплектовали. Вот командир и ломал голову, что предпринять в этой дурацкой ситуации, чтобы, как говорится, и овцы были целы, и волки сыты.
   

Размышления Путника.
 Что мы знаем о себе,  если даже толком не можем вспомнить, что с нами происходило пару  лет назад, а уже в более отдаленное время – тем более. Жизнь, как книга, раскрывается перед нами отдельными страницами, подробно повествует каждый миг существования. Но страницы перелистываются, одна ложится на другую, и постепенно забывается содержание их, а перед нами все новые и новые страницы, внешне похожие, но все же не повторяющиеся никогда. Наша память играет с нами, как с котятами, показывая кусочек воспоминания и снова пряча его за спину, а мы, пытаясь уловить, хватаемся за голову, закатываем глаза, стараемся вспомнить, как кажется, что-то очень важное. Но тщетно, в памяти появляются картины, отличные от того, что с нами происходило в действительности. Впрочем, как знать! Мы толком и не помним событий, пролетевших над головой и лишь краешком зацепивших нас. Но бывает, происшедшее много веков назад, когда даже намека не было на наше существование, проявляется в нас так ярко, будто мы сами были его участниками...  Соучастниками… Жертвами… Палачами…



3. 
   Когда Старик вернулся к действительности, солнце уже приближалось  к горизонту, точнее к верхушкам деревьев на вершине горной гряды, окружающей долину. За это время самочувствие не улучшилось, но и значительного ухудшения не произошло. «Отсутствие  плохих новостей, уже хорошая новость,- слегка усмехнулся он в усы, - нужно пойти поискать травок для заварки на ночь, а то если дождешься темноты, в лесу ничего не увидишь». Опираясь о посох, Старик поднялся и пошел к лесу, темневшему в нескольких сотнях метров от источника. Ноги были тяжелыми и ватными, а голова гудела и слегка кружилась, но все это было знакомо и не вызывало беспокойства. Впрочем, беспокойства не было вообще, он давно свыкся с мыслью о смерти, причем, не просто смерти вообще, а внезапной, скоротечной. На своем веку он насмотрелся на нее вдоволь и знал все признаки приближения, все этапы ее наступления и ухода признаков жизни. Поэтому, когда врач сообщила, что он тяжело болен и скоро умрет, его реакция повергла ее в изумление.
-Конечно умру… мы все умрем! - слегка  улыбнувшись, произнес он.
   -Вы меня не поняли, - забеспокоилась врач, думая, что это нервная реакция на ее слова, - вы смертельно больны и скоро умрете! 
   -Да нет, я вас отлично понял, я скоро умру. Но это для меня не новость, я уже давно знаю, что скоро умру, поскольку жизнь, в своей основе, это  болезнь со смертельным исходом. – улыбка не сходила с его лица.
   -Вам нужно пройти полный курс лечения и до конца своих дней принимать уколы… -  втолковывала ему, как школьнику, прописные истины.
   -Тогда я не умру? – склонил голову на бок.
   -Ну как вам сказать? Это, возможно, отсрочит конец…  На какое-то время… - голос врача звучал неубедительно, но пафосно.
   -То есть вы предлагаете  провести остаток дней моих в больнице или рядом с ней, – Старик не скрывал иронии, - ради нескольких лишних дней жизни?
   -Да. Правда, никаких гарантий я дать не могу, но… - последовала пауза, призванная подчеркнуть важность произносимых слов, - но шанс есть… думаю, неделю, другую, а может даже месяц нам удастся  вырвать у смерти! –  пафосность достигла апогея, что вызвало уже неприкрытый  смех.
   -Недельку – другую, - сквозь смех произнес  он, - это слишком щедро!  Да и что делать эту пару лишних недель в больнице?! – и, уж стерев с лица остатки веселья, жестко заключил, - лучше пару дней на воле, чем две недели в дерьме.
   -Не поняла, что вы сказали? – врачу показалось, что она ослышалась.
   -Я сказал, что остаток жизни в больнице не проведу. – четко произнес последнюю фразу и, вежливо попрощавшись, вышел из кабинета. Тишина, повисшая в кабинете врача, до сих пор звенела в ушах.
   Уже подойдя к кромке леса, Старик начал внимательно вглядываться в растительность, густо покрывавшую землю. Через некоторое время на глаза попался маленький островок буро-зеленой травы.  «Чудесно, она только зацветает, - пробормотал он, - это как раз то, что надо… а ведь возле того селения ее цветение уже заканчивалось… странно, всего лишь за перевалом, а такая разница…». Аккуратно, чтобы не повредить корневую систему, сорвал десяток стебельков с нераспустившимися бутонами и пошел дальше. Побродив  с полчаса и наполнив карманы куртки различными листочками, веточками и стебельками, Старик, прихватив охапку сушняка, в великом множестве валявшегося под деревьями, вернулся к источнику. Солнце уже зашло за вершину горы, но в долине пока было довольно светло. Сложив маленькие веточки между двух больших камней, поставил на них котелок с водой и  поджег  зажигалкой.  Сушняк быстро взялся ярким горячим пламенем и вода вскоре закипела. Побросав туда  щепотки одних трав и жменьки других, дождался пока вода снова закипит, снял котелок с костра и накрыл его крышкой. Затем походил вокруг источника, время от времени нагибаясь и щупая рукой землю. В одном месте, почувствовав исходящее от земли тепло, постелил кусок, извлеченной из рюкзака пленки и поверх бросил легкий пуховый спальник.  Ночлег был готов. Принеся котелок с отваром трав, поставил  рядом, а сам уселся поверх  спальника, скрестив ноги и положив на них руки  ладонями кверху,  выпрямил спину и замер.

4.
   -Бой, ползи к нам, - Фикса явно что-то замышлял. Они с командиром лежали у обочины слева и Фикса скороговоркой уговаривал его, на все возражения  восклицая: «Гадом буду!».
Когда Бой подполз к ним, командир уже почти не возражал, только обреченно покачивал головой из стороны в сторону, как бы говоря: «Я сомневаюсь,  но иного выхода не вижу…». Уже обращаясь к Бою, Фикса взахлеб начал снова излагать свой план:
   -Слушай, Бой, западло сидеть и ждать пока нас перестреляют и тогда эти дятлы вызовут БМПешки и разнесут к такой матери весь замок с придурками заодно. Нужно действовать! Ты согласен? – Бой кивнул головой. Пока ход мыслей напарника возражений не вызывал. –Так вот, по команде все пацаны дружненько бьют по амбразурам, что затруднит прицельную стрельбу по нас, а мы мухой ныряем под мост и даем нашим перезарядиться. Ты ловишь мою мысль? – Фикса прищурился и вопросительно взглянул на Боя.
   -Ловлю, ловлю…- Бой уже догадывался, что Фикса скажет дальше и под ложечкой у него  заныло.
   -Значит так, - удовлетворенно хмыкнул тот, - пацаны перезаряжаются и ждут сигнала от нас, а сигналом будет граната, которую мы кинем под стенку фортика. Она вреда никому не принесет, но глаза замылит и заставит этих курощупов отлипнуть от амбразур, а плотный огонь наших опять-таки затруднит прицельный огонь. Понятно?
   -Это я с виду дурковатый, а вообще-то сообразительный! Излагай дальше…- с ехидцей  прогундел Бой. Ему уже хотелось, чтобы напарник быстрее заканчивал свои распотякивания, но Фикса должен был высказаться, иначе это был бы не он.
   -А мы с тобой, - последовала пауза, - резво из-под моста обходим фортик справа и проникаем в него через лабиринтный вход и бьем их в задницы – убить не убьем, а обездвижим точно. Гадом буду!- он обвел взглядом обоих и хохотнул, -Ну как вам планчик?
   -А если там входа нет? Отсюда ведь не видно. – командир, очевидно, уже не один раз повторял этот контраргумент.
   -На месте сориентируемся, - Фикса старался быть убедительным.
   -Что скажешь? –  уже к Бою  обратился командир, даже не пытаясь скрыть сомнения.
   -А у нас есть иной выход? – Бою тоже не нравился этот план, слишком много было «но», однако, более умного ничего не приходило в голову,  время шло и ночь была не за горами, а как известно, ночь помогает беглецам. Тогда возни прибавится. – На месте разберемся, - повторил он аргумент напарника.
   -Ну что ж, так тому и быть, - философски заключил командир и уже весь ощетинившись, отдал по цепи приказ, - По моей команде, огонь по амбразурам, первая пара – по крайней правой, вторая пара – по второй справа, третья пара… Как только Бой с Фиксой укроются под мостом, перезарядиться и ждать моей команды. – Он убедился, что приказ достиг крайней справа пары и вопросительно посмотрел на напарников. Заметив, что Фикса пытается снять жилет, он грозно рявкнул, - Жилет не снимать!
   -Так не удобно же, - начал канючить Фикса, но осекся, прищур командира не предвещал ничего хорошего. – Бой, готов?! – они сосредоточились и кивком дали понять командиру о готовности.
   -Огонь!- скомандовал командир и хлопнул Боя по спине, - Пошли, мужики!..
Оторвавшись от земли, Бой рванул вперед, краем глаза видя, бегущего сбоку от него, Фиксу. Это напоминало забег на спринтерскую дистанцию, когда разница во времени соперников измеряется десятыми,  а то и сотыми долями секунды. Разница была лишь в цене промедления, на соревнованиях ценой было чувство досады, а здесь ценой была жизнь. Они неслись со скоростью ветра, наклонившись вперед, дабы максимально уменьшить площадь поражения тела, а каской защитить лицо. Впрочем, стреляли по ним из укрепления или нет, было не понятно, такой плотный  огонь велся сзади, причем, часть бойцов стреляли из положения «лежа», а часть – из положения «с колена», так они захватывали большую зону обстрела.  Подбежав ко рву, они буквально скатились вниз и нырнули под свод арочного моста. Первая часть плана прошла успешно и можно было немного отдышаться.
 

Размышления Путника.

 Когда мы проходим через толпу пусть даже веселящихся людей, то в нас, очевидно, просыпаются воспоминания, приходящие из глубин сознания. В них всегда присутствует волнующееся море людей, разноязыких и пестро одетых. Все они смеются, шумят, жуют, отхлебывают из кувшинов вино, их лица лоснятся от пота и жира, они требуют хлеба и зрелищ, жаждут острых ощущений. Им все равно – на помост выйдет шут или палач, главное, получить немедленно и сполна причитающееся их ненасытному оку и бездонной утробе. Им все равно, скандировать: «Осанна!!!» или «Распни Его!!!», только вместе и хором, тогда – как кажется, никакой ответственности. Мы чувствуем, что стоим среди них и, в ужасе, ладонями закрываем уши, разрывающиеся от многоголосого рева: «Кровь Его  на нас и детях наших!», пытаемся убежать от этого и не можем...


5. 
   Темнота свалилась на долину внезапно и бесповоротно. Повеяло прохладой и звезды начали колоть лицо ледяными иголочками. Когда Старик открыл глаза, он не увидели ничего, кроме бездонного неба, до краев наполненного светящимися искрами, мигающими и переливающимися разными цветами. Тишина стояла оглушающая. Не меняя позы,  он дотянулся до котелка и быстрым движением руки выловил в отваре гущу, после чего сделал два больших глотка и снова замер, прислушиваясь как жидкость начинает разливаться по телу. Это был старинный рецепт, который удалось найти в одной из книг,  изданной еще в прошлом веке и случайно попавшей к нему в руки в тот самый год,  назначенный докторами, как время «Х».  Обратило внимание на этот рецепт то, что состав трав был, в основном, знаком и ингредиенты сбора росли  на территории проживания. А это было  самым важным показателем к применению тех или иных лекарственных составов,  о чем не раз говорил отец, вторую половину жизни изучавший фитотерапию  и лечившийся травами сам, чем успешно продлил свою жизнь на  пару десятков лет, во всяком случае, так он утверждал.
   Ощущение, что время остановилось, было почти  физическим. Внутренним зрением наблюдая за действием лекарства, Старик усилием воли начал выводить из различных частей тела грязные энергетические субстанции, вместо них заполняясь чистыми энергиями, соответствующими тем или иным органам. Так он старался помочь организму справиться с недугом. Когда, по его мнению, тело было максимально очищено, пружинисто вскочил на ноги и начал делать специальные упражнения по методике Цигун, способствующие правильному распределению крови и ее гармоничному сочетанию с энергиями, заполнившими  все тело. Легкость, появившаяся в движениях, дала понять, что процесс пошел. Он  юркнул в спальный мешок, лег на спину, расслабившись, и устремил взгляд в небо. Звезды подмигивали ему, как бы говоря, - ну что,  доигрался! Он осознавал, что это не было издевкой, а просто констатацией факта. Ведь пройдя длинный жизненный путь, получив множество Уроков, так и не научился оставаться в стороне от событий, его не касающихся. Более того, до конца так и не знал, правильно он поступает или нет, вмешиваясь в судьбы человеческие и, порой, изменяя  их течение. Впрочем, может он сам и был орудием этой самой госпожи Судьбы.  Как знать…
   А потом пришел сон, накрывший лицо волшебным покрывалом старого сказочника. И снилось ему, что идет  по крутой тропе, ведущей к крепостным воротам. Вдруг, над головой раздается хриплое воронье карканье. Он оглядывается и нигде не видит воронов, а карканье, даже скорее не карканье, а некое своеобразное хрюканье, продолжает звучать, причем, явно в два голоса. Еще раз внимательно осмотревшись,  замечает  две черные точки на скале по другую сторону ущелья – это два ворона, усевшись над обрывом оглашают окрестности многозначительными криками. Теряясь в догадках, что могут означать эти крики, не замечает, что ноги уже ступают  по каменной дороге, с колеями, выбитыми колесами бесчисленных повозок, проезжавших здесь на протяжении многих и многих веков, а по сторонам высятся остатки домов, оград и несколько, почти уцелевших, храмов, стоящих здесь с незапамятных времен. Войдя во двор, мощеный большими плитами, он никак не может отделаться от ощущения, что там, внутри,  кто-то есть. Чтобы убедиться, он обходит, скорее облетает,  храм вокруг, заглядывая во все уголки, но кроме клумбы цветов да щебечущих птиц на черепичной крыше и перекрытиях внутри наружной галереи, ничего не может обнаружить. Однако, ощущения чьего-то присутствия не оставляет ни на миг,  и, тогда, подойдя к узкому окошку, с вставленными цветными стеклами, заглядывает внутрь заброшенного храма и немеет:  два огромных глаза смотрят на него строго и, в то же время, ласково, они как бы разговаривают с ним:
   -Ну вот, наконец-то ты пришел… - раздается Голос, густой, как августовский мед.
   -Я  долго шел… - бормочет он виновато.
   -Это не важно, главное – шел… - голос тихий и мягкий, но что самое поразительное, его легкие  раскаты звучат отовсюду и эхом отражаются от скалистых стен ущелья…  Оглядывается назад, а воронов и след простыл, только небо, скалы и ветер. И  раскаты Голоса, заполняющие ущелье:
-Наконец-то ты при-ше-о-о-л…

6.
   -Ну что, корефан, - отдышавшись, хохотнул Фикса, - поехали дальше?
   -Подожди, - отозвался Бой, -  немного подтяну ремни и осмотрюсь. Сегодня он был в  растрепанных чувствах, что не позволяло сосредоточиться  и увидеть пространство предстоящих действий. Как ни напрягался, видел только то, что и все, а выйти в астрал не удавалось. Где-то он читал, что  способность управления тонкими энергиями не безопасна, а тем более, в корыстных целях. Злоупотребление этим даром может повлечь наказание. Вот только в чем оно заключается, это наказание, там не было написано. Наказание. И все! Может быть лишение этого дара тоже является наказанием? Особенно в момент смертельной опасности…  Бой откинулся на спину и, прикрыв глаза, еще раз попробовал выйти из тела, но ничего не получилось и, тяжело вздохнув, он выдавил из себя, - Ладно, поехали!..
   -Сразу же после взрыва гранаты, мухой за мной, - Фикса выглядел возбужденным, это была его стихия – риск и стрелянина. Он был создан для войны, очевидно, в своих предыдущих рождениях Фикса был рыцарем или, того хлеще, гладиатором. Но, когда Бой хотел его подколоть, он говорил, что в прошлом рождении Фикса был кисейной барышней и теперь восполняет сполна все, чего не добрал в той жизни. Фикса немного психовал и хорохорился, дескать, может он и был барышней, но такой, что затрахал бы некоторых его знакомых до смерти. Все смеялись, представляя девушку с этакой хулиганской рожей и немного кривоватой фиксатой  улыбкой, пристающую ко всем мужикам с нескромными предложениями.
Фикса привстал и со всей дури метнул вверх гранату. Привычно прозвучал взрыв, по мосту застучали осколки и подброшенные взрывной волной камни и тут же затрещали автоматы. Бой рванул вслед за напарником, чьи подкованные сапоги уже мелькали перед глазами, практически не скользя по осыпи. Когда они выкарабкались изо рва, то оказались в мертвой зоне обстрела, что позволило беспрепятственно добраться до основной крепостной стены справа от фортика и одного лишь взгляда было достаточно, чтобы убедиться, никакого прохода  здесь нет, строение было сооружено впритык к стене, о чем, собственно и говорил командир.
   -Мы на месте. И что дальше? – Бой посмотрел на Фиксу почти укоризненно, хоть и понимал, что согласившись участвовать в этом плане, он взял на себя и часть ответственности за его осуществление. – Стены гладкие, зацепиться не за что. Хорошо хоть с этой стороны нет бойницы…
   -Слушай, Бой, а что если я встану тебе на плечи, дотянусь до края стены фортика, подтянусь  и сверху пальну по ним…
   -А если они по тебе?
   -Так они же не видели, как мы сюда подобрались!
   -А если видели? Или догадались…
   -Ну не возвращаться же нам!
   -И то верно. Ладно, давай попробуем… - у Боя  заныло под ложечкой, дурное предчувствие опять давало о себе знать и он попытался отмахнуться, как от назойливой мухи, но беспокойство не покидало, напротив, все больше возрастало. Встряхнув головой, он встал лицом к стене и присел на корточки, опершись о стену руками, а Фикса, закинув за спину автомат, влез ему на плечи. Медленно поднявшись, Бой взглянул вверх и убедился, что Фикса до края стены немного не достает. Тогда, захватив руками  ступни напарника, он медленно перенес на руки тяжесть его тела и тихо произнес: «На счет три!». Фикса так же тихо ответил: «Понял!»   Считая про себя, раз - два, Бой ритмично слегка приседал  и поднимался, раскачивая Фиксу на поджатых к плечам руках, вниз - вверх,  а на счет три резко присел, одновременно выбросив вверх руки, и медленно поднялся. По легкости в руках понял, Фикса зацепился и, взяв автомат за ствол подставил приклад под ногу напарнику, чтобы помочь подтянуться, но тот одним махом взлетел на стену и, оседлав ее, правой рукой перебросил из-за спины автомат, но выстрелить не успел, глухо прозвучала автоматная очередь и Фикса кубарем полетел со стены. Бой наблюдал эту картину как в замедленном кино: было видно, как сильный удар в грудь отбросил Фиксу назад и нога, закинутая за стену взлетела над головой, а вторая нога конвульсивно оттолкнула тело от стены и он полетел к склону, ведущему  к обрыву и, кувыркнувшись несколько раз, исчез за скальной кромкой, в пропасти. Затем Бой поднял голову и увидел, как сверху начинает показываться чумазое лицо с безумно расширенными глазами и оскаленным ртом, возвысившись над стеной почти по пояс, парень вынул из-за стены автомат и начал наводить в его сторону. Бой автоматически выстрелил и того как ветром сдуло.
   -Вот черт, промазал, - коротко ругнулся, и, не дожидаясь нового нападения, кинулся ко рву, кубарем скатившись под мост. В несколько мгновений перевел дыхание и снова рванул в сторону своих, а грянувший автоматный залп дал понять, что огневое прикрытие работает. Упав рядом с командиром, Бой прохрипел:
   -Фиксу убили…
   -Я видел, - отозвался командир.
   -Ублюдки, они всегда  на нас выезжают, - им начал овладевать гнев, - козлы вонючие, сидят в своих штабах…
   -Отставить, - рявкнул командир, - без истерик! 
   -Какие истерики? – Бой смотрел на командира совершенно спокойно, но в этом спокойствии была такая злость и решимость, что лейтенанту стало не по себе.
  – Какие истерики, командир? – прищурился и склонил голову на бок, - спокойнее меня в мире нет человека. Вот только нужно кое-какие дела уладить…
   -Ты что задумал? – это состояние у Боя он уже не раз наблюдал и знал,  в такие минуты его солдат способен на самые непредсказуемые действия.
   -Я скоро вернусь, - бросил Бой и покатился назад по склону, не обращая внимания на окрики командира.

Размышления Путника.

Нас с детства посещают видения:  вдруг, ни с того ни с сего, в глазах начинают переливаться всеми цветами радуги какие-то узоры, прекрасные и загадочные, а вторя их извивам доносились звуки, очень мелодичные и напоминающие музыку, но на музыку, в нашем понятии, не похожие. Узоры плетутся, множатся, увлекая за собой, время от времени раскрывая картины, странные и в то же время удивительно знакомые, будто где-то виданные и угадываемые внутренним зрением, но совершенно не находимые в копилках памяти нашего жизненного опыта. Странные чувства испытываем мы порой, когда, следуя за влекущими нас узорами, неожиданно можем предугадать, куда повернут в следующий миг их нескончаемые кружева, и с чувством радостного трепета узнаем в фантастическом пейзаже знакомые деревья и скалы, замки и реки, лица никогда не виданных нами людей, но почему-то до боли знакомых и близких. А то, кто-то набрасывает на нас сеть, в которой бьемся, как птица, пытаясь освободиться, но сеть все больше и больше спутывает ноги и руки и вот, уже не возможно даже пошевелиться, а вокруг только волчьи оскалы и налитые кровью глаза и слышим тихое бормотанье: «Господи, прости им, ибо не ведают, что творят…»


7.
   Пробуждение было медленным и приятным. Вначале слух начал воспринимать птичье щебетанье, затем ресницы почувствовали холодную тяжесть росы, упавшей на долину под утро, и только потом начало материализоваться тело. Открыв глаза, Старик увидел над собой небо, закрытое облаками, плывущих медленно и важно. В каждом  движении чувствовалась тяжесть вод, наполнявших их. «Однако, скоро пойдет дождь», - подумал Старик и сон как рукой сняло. Он выбрался из мешка и, взяв котелок, отхлебнул из него изрядную порцию отвара. Немного посидел, давая возможность лекарству усвоиться и начал собираться, так как период дождей обещал продлиться  еще некоторое время и нужно было искать  укрытие, не хватало еще подхватить простуду – тогда уже точно конец.
    Сборы заняли не много времени и вскоре Старик шагал в сторону перевала через горную гряду, противоположную той, откуда  пришел вчера. На ходу он прислушивался к ощущениям в теле: болезнь притаилась, но не отступила. Это чувствовалось по тяжести в ногах и ломоте во всех мышцах. Время от времени, он прикладывался к котелку, который нес в руках,  и шел, стараясь не поддаваться  слабости, понимая, что спасет его, как всегда, только движение и быстрота реакции.
Давным-давно, когда он странствовал здесь с друзьями, их проводник рассказывал о древнем пещерном городе, расположенном в лесу, за этими горами. Правда, они  так и не собрались сходить туда – дожди,  начавшиеся раньше  времени, изменили маршрут путешествия, поскольку,  со слов проводника, склоны, по которым проходили тропы, ведущие к пещерному городу, были глинистыми и, размоченные дождем, становились опасными для путников. Но сейчас выбора не было и Старик решил отыскать этот город, чтобы в одной из  пещер переждать период дождей и попробовать восстановить  здоровье.
   Когда тропа втянулась в лес и начала подниматься вверх, Старик замедлил шаг и начал активно помогать себе посохом - силы нужно было беречь.  Тропа, как всегда в горах, петляла из стороны в сторону, причем, чем выше  она поднималась к вершине, тем чаще меняла направления, сохраняя приблизительно одинаковый уклон, чтобы передвигаться по ней  было  наиболее  удобно. На середине склона он остановился передохнуть и  допил, оставшийся в котелке, отвар. Немного постоял, обернувшись в сторону спуска (по опыту, так лучше отдыхали мышцы ног),  и возобновил подъем. А вскоре резкий ветер, дохнувший в лицо, подсказал, что вершина перевала совсем близко.  Действительно, еще пара десятков шагов и сквозь сосновые ветви открылся  вид на  новую гряду гор,  отстоящую от этой на довольно большое расстояние и имеющую вид  амфитеатра, только очень уж большого, прямо циклопического. Однако, времени наслаждаться ландшафтом не было, нужно было еще до начала дождя найти пещерный город, а поэтому, Старик сразу же начал спуск, внимательно приглядываясь к рельефу склона, по которому тропа вела с перевала вниз, и вскоре заметил признаки тропинки, направляющейся в сторону, поперек. Не долго думая, он свернул влево и быстро зашагал, посохом предохраняясь от соскальзывания вниз. Постепенно тропинка расширилась, стала удобной для ходьбы и повела, петляя между деревьев и больших валунов, вглубь леса,  подтверждая предположение, что это не козья тропа. И хотя тропой этой давно не пользовались, за многие века по ней, очевидно,  прошли столько людей, что она сохранилась почти в первозданном виде,  будто лес не решался наступать на нее  и обходил стороной, своей буйной растительностью лишь подчеркивая  и оттеняя. Правда,  кое-где за ноги цеплялись то корявые кусты терновника, то длинные, покрытые острыми колючками, лозы ежевики, соблазнявшей крупными черно-синими ягодами, по вкусу напоминавших  смесь малины и земляники, но с кислинкой смородины. По пути он сорвал несколько и бросил в рот, слегка поморщившись от кислоты еще не совсем созревших ягод. Время шло, казалось, конца этим зарослям не будет,  но вот, небольшой подъем, пара ступенек и лес расступился, перед глазами – о, чудо – взметнулась ввысь белая стена, у основания испещренная темнеющими входами в пещеры старинного города. Прав был тогда проводник, рассказывая о величественности этих сооружений. В последнем тысячелетии здесь обосновались монахи, но это все существовало задолго, как они пришли сюда. История этих мест уходила в мрак глубин даже не тысячелетий, а много больше,  миллионолетей, если можно так выразиться. Оставалось только выбрать наиболее подходящую для ночлега пещеру, что уже было делом времени, да и световой день только перевалил за половину, а это позволяло без спешки обследовать местность и принять решение. Правда, еще одна проблема волновала Старика, - наличие  воды,  но, как подсказывал опыт, люди никогда не селились там, где воды не было, а значит, следовало хорошенько поискать источник,  который должен быть где-то  здесь, поблизости. И действительно, не прошло и нескольких минут, как по сочной зелени травы он отыскал тоненькую струйку воды, бьющую из-под скалы, а возле источника расточали аромат кустики мяты. Наверное,  в этом  районе был источник  помощнее, но для одного человека было достаточно и этого количества воды, тем более расположен он был рядом с комплексом пещерного города. Набрав в котелок немного воды, он сделал несколько глотков и удовлетворенно хмыкнул: «Вода первоклассная,  да и мята пригодиться для отвара, как раз ее то и не хватало в том составе…», снова попил воды и пошел искать для себя пристанище.

8.
Как только Бой достиг леса, его окликнули:
   -Стой, кто идет?!
   -Дед Пыхто! – зло ответил Бой, нырнув под направленный на него автомат и оказавшись с часовым лицо в лицо, - где тут ваши отцы-командиры сидят?
   -Иди по тропе прямо, - растерянно произнес боец, хлопая белобрысыми ресницами.
   -Ладно, продолжай нести службу! Только не высовывайся, сиди в кустах и оттуда окликай, чтобы тебя не видели. Понял?
   -Так точно, - бодро отчеканил солдат.
Пройдя по тропинке шагов сто, Бой наткнулся на множество сидящих солдат, которые с удивлением уставились на выросшего, как из-под земли,  солдата в бронежилете, что в обычных войсках было редкостью.
   -Кто командир?! – отрывисто спросил Бой.
   -Ну я, - ответил, развалившийся на плащ-палатке, капитан. – А ты кто такой?
   -Товарищ капитан, вы отлично знаете кто я такой! – Бой начал звереть. –Нам нужен гранатомет.
   -А может быть вам еще и пушку в придачу!
   -Пушку не надо, а гранатомет уж подкиньте, - делано миролюбивым тоном пророкотал Бой и улыбнулся, правда, улыбка скорее напоминала оскал черепа.
   -Не могу, боец, не положено, - с издевкой произнес капитан и, поднявшись, направился к Бою. – Вы такое крутое спецподразделение, а справиться с двумя дезертирами не можете. – и уже командным голосом, -Почему не по форме обращаетесь?! Почему не заправлены!? Смир-но! – последние слова он закончил уже в воздухе, взлетев от мощного апперкота.
   -Гранатометчик, ко мне, - с угрозой прорычал Бой. Солдаты молчали. – Я не понятно выразился!? – рявкнул Бой, поднимая автомат.
   -У нас нет гранатомета, - раздался чей-то тоненький голосок.
   -Кто сказал?! – зрачок автомата как бы искал лгуна.  Он наставил автомат на, сидящего перед ним сержанта, - принести гранатомет!  Считаю до трех: раз…
   Сержант вскочил и побежал к машине, стоящей неподалеку. Солдаты сидели молча, как завороженные  и когда сержант бегом вернулся, неся гранатомет, все облегченно вздохнули.
   -Держи, и вот упаковка гранат… - в его голосе звучали виноватые нотки.
   -Скажешь, отдал под угрозой оружия, - тихо шепнул ему Бой.
Тот кивнул головой и скомандовал:
   -Казиев,  помоги  земляку донести!
   -Есть! – отозвался коренастый казах и, подхватив гранатомет с коробкой, побежал вверх по тропе, как бы показывая дорогу.
   -Спасибо, -  шепнул Бой, - там моего друга убили, -  как бы пояснил свое грубое поведение. 
   -Удачи, - пожелал сержант.
Казиев добежал с Боем почти до линии огня и не хотел возвращаться. Но брать на себя ответственность за жизнь неопытного солдата, Бой не хотел и грозно приказал тому идти к своей части.
   -Ты ведь и оружие там свое оставил, беги, а то еще под суд угодишь! – после этих слов солдат со всех ног побежал назад, а Бой короткими перебежками начал приближаться  к своим.
Командир встретил его ворчанием, но, видя, что у Боя есть четкий план, спросил:
   -Что ты задумал? Ведь гранатой мы их положим…
   -Вот именно, по-ло-жим, - по слогам произнес Бой, - по-ло-жим. А не убьем. Мы не будем закидывать гранату во внутрь укрепления, а ударим по стене крепости над ним, оно ведь без крыши. Конечно, есть шанс угробить, но небольшой. Во-первых, они в касках, а значит голова будет цела; во-вторых, ударим  выше по стене, осколки менее плотно лягут, следовательно, меньше ранений – меньше шансов, что ранения будут смертельные. А дальше дело техники. Ребята, предварительно засев под мостом, войдут через боковой ход, пока те еще не отойдут от шока и возьмут их тепленькими. Ну, не совсем целыми..., но живыми…
  -Ладно, согласен. Но из гранатомета стрелять буду я, - командир произнес это тоном не терпящим возражения.
  -Как прикажешь, - пожал плечами Бой, - гранатомет не самое мое любимое оружие!
   

Размышления Путника.

Порой, люди из наших видений улыбаются нам  по дружески ласково, как старым знакомым, что-то говоря и жестикулируя, однако смысл уловить  очень трудно и мы, скорее, догадываемся, чем понимаем о чем идет речь. Но видение ускальзывает и исчезает за очередным поворотом цветных узоров, оставляя в памяти лишь легкое грустное облачко непрочных воспоминаний. А вот, еще одна картина проявляется  перед нашим взором:  дорога  среди огромных деревьев, накрывающих своими разлапистыми кронами не высокую растительность, пробивающуюся между покрытых мхом горбатых валунов. Тишина там царит почти физически ощутимая, глубокая и паркая, со слегка уловимыми запахами болотных трав, прелых листьев и стоячей воды и нарушается только глухими звуками конских копыт, мгновенно глохнущими в лишайниках, разлегшихся на узкой тропе, почти незаметной в полумраке. Почему-то мы  уверены, что под  нами в галопе распростерся бело-пегий конь, его храп мы слышим очень ясно, руки чувствуют рывки поводьев, когда, закусив шенкеля, он вскидывает головой и издает звуки, напоминающие толи ржанье, толи рычанье, а нюх наш пьянят запахи лошадиного пота и каких-то пряностей или благовоний, что доносит встречный ветер, обтекающий  лицо. Только не понятно,  догоняем мы кого-то или уходим от погони, впрочем, это и не важно.  Важно чувствовать, что конь мчится вперед, не сдерживаемый уздой, как бы по своей воле, безошибочно выбирая дорогу  и радостным ржанием оглашая окрестности, а мы, отдавшись полностью этой безумной скачке, не испытываем ни страха, ни смятения – только азарт и, пьянящий душу, восторг. И вдруг мы понимаем, что конь это наша жизнь, несущаяся во весь опор к Бездне, в которой и за которой лежит непознанное, но неизбежное и в отчаянии восклицаем: «Или, Или! Лама савахвани?»



9.
   Всю ночь шел дождь. Он пошел еще вечером с короткими  промежутками, шлепал крупными каплями по листьям деревьев, но, со временем, припустился  и забарабанил непрерывной дробью. Этот ровный гул  нагонял сон, но уснуть Старику так и не удалось, не смотря на то, что место себе он выбрал очень удобное и теплое. Это был огромный грот, глубокий и сухой, с густым кустарником посередине, проросшем в трещинах каменных  плит,  выстилающих большую ровную площадь пола. Этот кустарник закрывал внутреннюю часть грота от ветра, но, так  как ветер в этот день дул с другой стороны, Старик постелил себе в выемке, перед кустарником, с видом на лесную долину, раскинувшуюся  у подножья горной гряды, в склонах которой и был сооружен пещерный комплекс.  Шум дождя в гроте еще и усиливался  и превращался в громкое шипение, точнее шептание, будто огромный змей рассказывал миру бесконечную историю о Добре и Зле,  о Любви и Ненависти.  Опершись спиной о покатую стену грота и подложив под голову мягкий шерстяной свитер,  он  смотрел на великую Мистерию,  разворачивающую свое действо  перед глазами, и изредка отхлебывал из котелка отвар из трав, принесенных из долины и собранных здесь, в лесу возле пещер.  Сон не шел и оставалось только лежать и смотреть развитие действа. Неожиданно, перед глазами начали проплывать картины из его жизни, быстро сменяющие друг друга:  вот он маленький мальчуган, выгоняющий на выпас гусей,  а это, он подросток, выясняющий отношения с парнями из соседнего двора, пролетела картина выпускного вечера в школе и пухлые губки девочки, с которой они почти всю ночь процеловались,  институт,  сокурсники и преподаватели, армия с леденящими душу кровавыми сценами, жена, сын и дочь, внуки, работа, коллеги, друзья и враги. Мелькнула мысль, это конец. Но картины из жизни сменились видениями из далекого прошлого, из прошлого, которое он помнить не мог: вот он в странной одежде с каким-то оружием в руках идет по тропическому лесу и кого-то высматривает в чаще, неожиданно огромное чудовище бросается ему на спину и вгрызается зубами в шею, наступает темнота;  а это, очевидно, средние века,  он скачет на лошади по горной местности и очень спешит, куда и зачем не понятно, но душу терзает беспокойство, явно слышит храп лошади и стук копыт,  видение растворяется в пространстве и переходит в другое;  он лежит укрытый покрывалом в полной тишине и темноте, но почему-то все видит, откинув покрывало осматривается и обнаруживает, что лежит в замкнутом пространстве,  ящике, оббитом белой тканью – гроб!!! – пронзает мысль и леденящий ужас проникает через столетия, его он ощущает здесь и сейчас. Сколько длился  калейдоскоп, сложно сказать, но Старику показалось это время бесконечностью. Да еще, в течении всего этого времени,  было ощущение, что кто-то ковыряется в его мозгу, а когда видения исчезли, ощущение переросло в уверенность, действительно что-то происходило сзади него:  внутренним зрением он видел яркий свет, льющийся  из стены, на которую опирался и чьи-то руки колдовали в его голове. Старик попытался оглянуться, но его от этого удержали и, поняв, что сопротивляться бесполезно, он расслабился и начал думать о другом. Те, кто колдовал над его мозгами, решили помочь и подкинули сценарий кинофильма, причем, с таким закрученным сюжетом, что он поневоле увлекся развитием событий и перестал обращать внимание на происходящее сзади.
   Когда небо начало светлеть,  закончилось действие сценария и закончилась работа над его головой. Наконец то, Старик смог пошевелиться и подняться на ноги. Поразило, что чувствовал себя   выспавшимся и энергичным, как будто проспал всю ночь без просыпу. Что же это было?  Что за события происходили ночью?  Вопросы сами собой всплывали в сознании и тут же на них появились ответы, причем, в такой четкой форме, что можно было только даться диву. Все пространство заполнял Голос, который проникал во все уголки его тела и окружающего пространства, и был похож на Голос из недавнего сна,  звучавший в старом храме. Он рокотал:
   -Твое время еще не пришло и, не смотря на то, что ты вмешался  не в свои дела,  Я решил подправить линию твоей Судьбы и  приказал внести некоторые изменения в твое астральное тело. Теперь ты здоров, но здоров духовно, физическое же тело несет в себе все болезни, приобретенные за  жизнь и будет по прежнему страдать,  но жизнь его не покинет, пока не будет все исполнено…
   -Что должно быть  исполнено?
   -Это ты узнаешь потом, - последовала пауза, заполнившая, как и Голос, все пространство, а затем  зазвучал смех, да такой заразительный, что Старик невольно начал улыбаться,  и сквозь смех послышались Слова, -  Я тебе ведь все рассказал,  но ты ничего не помнишь… - постепенно затихая, смех скрылся где-то в глубине Мироздания  и перестал быть слышен. А Старик стоял посредине грота и продолжал смеяться, постепенно возвращаясь к действительности.


                10.
   Как и в прошлый раз, под прикрытием автоматного огня и предварительно выпущенной по бойницам гранаты, пара бойцов, Буба и Бандера, пробежали до рва и скрылись под мостом.  Выждав, чтобы дать возможность им надежнее укрыться, командир начал шифровать с гранатометом. Он тщательно выставил прицел и начал целиться. Бою казалось, что прошла уже вечность.
   -Ну давай же,  огонь… - не выдержал он.
   -Помолчи! Уже раз поспешили, - бормотал как бы про себя командир, - поспешили и в результате… - фразу он так и не закончил и что было в результате Бою осталось только домыслить. Хлопок и шипение летящей гранаты показалось вечностью и, когда она взорвалась, ударившись в крепостную стену над фортиком, все облегченно вздохнули, место взрыва было расчетным. Послышались крики, затем вой и наступила тишина.
   -Вперед!- прозвучала команда и все подразделении рвануло по дороге через мост к крепости. Было видно, как передовая пара, вынырнувшая из-под моста, уже подбегала к укреплению. Выстрелов не было слышно, что говорило об успешности первой части плана. Хотя сейчас Бою было наплевать, живы или нет дезертиры, он хотел найти тело друга и, миновав мост сразу свернул направо, к обрыву. Приблизившись, он перешел на шаг и, тяжело дыша, медленно начал спускаться по склону, поросшему редкой травой. Чем ближе он подходил к пропасти, тем сильнее колотилось сердце и, когда уже  подполз к самому краю, поскольку склон круто переходил в обрыв,  поглядел вниз, то увидел не широкий выступ, на котором ничком лежал Фикса.
   -Фикса, - позвал Бой, но тот даже не шевельнулся. -Фикса! – заорал Бой, но в ответ опять тишина. Тихонько отползши от обрыва, он начал карабкаться  вверх, сглатывая комок в горле. Очень хотелось плакать, но слез не было. И вообще, Бой не помнил, когда он в последний раз плакал, наверное, в раннем детстве. То было от злости и бессилия, что еще многого не может, но это скоро прошло и слезы замерзли в его серых колючих глазах. Впрочем, не только слезы. Из глаз ушел и смех. Даже легкая улыбка редко касалась этих глаз, улыбались только губы, а глаза смотрели холодно и с прищуром. Он шел все быстрей и быстрей, а, преодолев склон, перешел на бег.
    -Фикса там, на уступе лежит, - выдохнул он, подбегая к командиру.
-Живой?
   -Не знаю… Не отзывается и не шевелиться. – Бой проглотил слюну, ставшую почему-то вязкой и тягучей. – Лежит на животе, может… - он с надеждой посмотрел на командира.
   -Спустимся, посмотрим, - пожал плечами и перешел на другую тему, - а эти, как ты и предполагал, живы остались. Осколками им спины и ноги посекло, но ничего смертельного. Вот только, чтобы крови много не потеряли, хлопцы  перетянули их плащ-палаткам и поволокли к машинам, чтобы поскорее в госпиталь…
   -Командир, а Фикса? – голос Боя звенел, как натянутая струна.
   -За кого ты меня  принимаешь!? – неподдельная обида звучала в его голосе, - я дал команду, чтобы подогнали сюда машину с лебедкой. Как чувствовал, что понадобится…
   -Извини, я на взводе, - Бой виновато поглядел на командира. – Извини…
   -Да ладно, сегодня выдался тяжелый день. - Командир достал пачку сигарет и предложил, - Покурим! – Бой кивнул и взял сигарету. Присев на землю, они молча курили, поглядывая на дорогу, откуда вот-вот  должна была прибыть машина. Минут через десять раздался натужный рев и из-за деревьев вынырнул  «Урал» с будкой и лебедкой впереди. Когда машина подъехала,  из кабины выпрыгнул сержант, помогший Бою с гранатометом.
   -А гранатомет-то нужно вернуть, все-таки военное имущество, - с легкой улыбкой обратился он к Бою. – Ну ты и навел шороху! Наш замполит пришел в себя, выхватил «Макаров» и орет: «Застрелю!»  А мы ему тихонько так: «Товарищ  капитан, они же убивцы!  Им что комара прихлопнуть, что человека замочить – без разницы! Лучше замять это дело, а то его дружки мстить будут…». Он похарахорился  для порядку и говорит: «Я его, гада, под суд отдам!»  А мы ему снова, то да се, мол, ну их, этих спецушников, у них же все схвачено, к ним высшее командование благоволит. Его может и посадят, но вам этого не простят, на капитане службу и закончите, а может и того хуже… «Ладно, - говорит,- только молчок, никому ни слова!», «Мы могила! – отвечаем». На том и порешили. Слушай, земляк, - он немного замялся, - а ты когда на меня  автомат наставил, неужели мог  выстрелить?
   -Ты же сам сказал, я - убивца, - криво усмехнулся Бой.
   -Да иди ты… - недоверчиво протянул сержант. – Командуй, куда машину подгонять.
-Ты в своем амплуа! – выдохнул командир, внимательно слушавший разговор  двух солдат . – Когда уже образумишься!
  -Один уже образумился, - огрызнулся Бой.


Размышления Путника.

Ох, как часто, видения приводят нас на  голый череп невысокой горы, окруженной несколькими цепями, блестящих медными латами, легионеров в красных плащах с копьями в отставленных в сторону руках. А за ними, вокруг горы, море людей, что-то кричащих, грозящих вскинутыми руками, чего-то требующих. Что мы делаем там, на горе, окруженной солдатами и озверелой толпой, - не знаем,  но охватывает нас бесконечно щемящее чувство вины за все, что там происходило и, одновременно, ощущение важности того, что еще предстоит...


11.

Когда Старик посмотрел на небо, оно дыбилось тяжелыми серыми тучами, которые сталкивались и перемещались друг относительно друга, а под ними, почти над самыми вершинами гор, неслись рваные клочья облаков, цеплявшихся порой за верхушки деревьев, которые рассекали их на еще более  мелкие части, а ветер подхватывал и гнал подобно обрывкам грязной газетной бумаги. Дождь приостановился, но по всем признакам ненадолго и Старик решил задержаться здесь на несколько дней, пока погода не изменится к лучшему. К тому же, самочувствие было пока далеко от идеального, да и спешить ему было некуда и, собрав  сушняка в лесу возле грота, разжег небольшой костер, соорудив из камней  очаг, на который сверху поставил котелок, наполнив его водой из родника. Когда вода закипела, бросил в нее бульонный кубик и засыпал овсяных хлопьев, а несколько позже бросил в варево мелко нарезанный лук, положенный в рюкзак гостеприимными хозяйками из горного селения, куда недавно забросила его судьба, добавил немного соли и снял котелок  с огня, каша была готова.  После чего пошел к роднику, где всласть напился ледяной воды и долго умывался, отфыркиваясь и вскрикивая от наслаждения и, когда уже возвращался к гроту, снова пошел дождь. Усевшись под каменным навесом, защищавшем от дождя, позавтракал кашей и снова приготовил отвар из трав. Расположившись поудобнее на спальном мешке и опершись о стенку, Старик отхлебнул из котелка и задумался.
Один вопрос, не дающий покоя, крутился в голове, -  что же такое важное должно быть исполнено, настолько важное,  что  был отсрочен даже его уход из этого мира, а насколько он знал,  не часто такое  случается. Впрочем, Старик сознавал, ответа на этот простой вопрос он не получит до тех пор, пока означенные события не начнут развиваться и он  окажется  с ними лицом к лицу. Таким образом, размышлять на эту тему было попросту бесполезно, следовало лишь не терять бдительности  и  быть готовым к Последнему Сражению, в каком бы виде оно не произошло. Именно об этом ожидании, очевидно, и говорилось в Евангельской притче о девушках, хранящих огонь в светильниках.
 Шум дождя усилился  и уже превратился в музыку, поскольку за ночь вода заполнила все ложбинки и впадинки и сейчас капли воды, сбегающие с листьев деревьев и со скалистых выступов, попадали в маленькие лужицы и выемки в камнях, создавая мелодичные звуки, напоминающие ксилофон, а порывы ветра гудели в пещерных зевах и заставляли дрожать листы на верхних ветках. Все звуки сливались воедино и царили над долиной  несмолкаемой симфонией, чарующей и завораживающей. Мысли перестали тревожить ум и он замер, провалившись в сладкий невесомый сон.
 
12.

   Когда сержант с командиром уселись в кабине «Урала», Бой влез на подножку и скомандовал водителю:
   -Давай, потихоньку вдоль стены по склону.
   -Крутовато, - покачал головой водитель, - можем соскользнуть…
   -Не соскользнем, на всякий случай включи передний мост, - уверенно отчеканил Бой, - давай, не дрефь! - Машина взревела и медленно тронулась, кренясь и громыхая, но уверенно сохраняя устойчивость. – А ты, дурочка боялась, - с грубоватою лаской пробормотал Бой. Проехав вдоль стены, «Урал» начал съезжать по склону к обрыву. – Стоять! – Бой спрыгнул с подножки и, придерживаясь рукой за выступающие части машины, подошел к переднему бамперу, на котором была установлена лебедка и, отцепив крюк на конце троса, крикнул командиру и сержанту,
  -Мужики, идите сюда, нужна помощь!
  -Ну вот, без нашей помощи никак не обойдешься, - деланно ворчал сержант, вылезая из кабины. Вслед за ним на землю спрыгнул и командир и они оба подобрались к Бою. Сержант отжал стопорное  устройство лебедки, командир потянул за трос, отматывая его с барабана, а Бой два раза обмотал туловище тросом и зафиксировал петлю крюком.
  -Поставь на тормоз, - взглянул на сержанта, - придерживай трос повыше от земли, - перевел взгляд на командира. –Вот черт, чуть не забыл! Браток, - уже обращаясь к водителю, - у тебя веревка есть? – Тот утвердительно кивнул головой. – Тащи ее сюда!
Водитель резво выпрыгнул из кабины и юркнул назад, к будке, откуда вернулся, держа в руке бухту толстого капронового шнура.
   -Такая подойдет?
   -То, что надо! По склону пусти ее ко мне, - и, поймав веревку, как ожерелье, надел ее на шею. – Теперь попускайте, - скомандовал Бой и начал пятиться к обрыву. Опыт работы на высоте он приобрел в студенческие годы, участвуя в высотных работах, которые выполнял их студенческий строительный отряд. Так как высоты он не боялся, ему всегда поручали то обмазку стыков высотного сооружения, то монтаж  сигнальных приборов на верхушке дымовой трубы котельной. Поэтому, подобравшись к обрыву, Бой уверенно нырнул вниз,  упираясь ногами в отвесную скальную стенку и опираясь спиной на трос. – Давай, попускай, еще попускай, - покрикивал он для порядка, хотя опытные воины делали все и так четко и слажено. – Стоп! – его ноги уже оперлись на уступ, который, сверху казавшийся маленьким, на самом деле по размерам оказался довольно солидным, около двух метров в ширину и шести в длину. Бой отвязался от троса и, склонившись над телом напарника, начал его осторожно переворачивать. В этот момент Фикса застонал. - Живой! – радостно заорал Бой, - Живой, чертяка! – возгласы  сверху подтвердили, что командир с сержантом его услышали. – Я его привяжу и будем поднимать! Попустите еще трос! – снова закричал он, задрав голову вверх. Сверху ответили и Бой, подтянув на себя трос, обмотал им Фиксу. Затем, обвязавшись веревкой, сложенной в несколько раз,  закрепил ее на тросе перед Фиксой. – Поднимай! – крикнул вверх и, как только трос начал натягиваться, подхватил друга  подмышки и начал подтягивать к отвесному склону, не давая зацепиться за выступы камней, а когда  трос поднял тело раненого в вертикальное положение,  прижал его к себе, а сам, отклонившись и опершись ногами на  скальную стену, начал подъем, стараясь максимально исключит удары его о скалы. Впрочем, это не всегда удавалось и Фикса время от времени стонал.
-Потерпи, дружище, уже немного осталось, - приговаривал Бой и упирался в скалу изо всех сил, так, что аж трещали мышцы. Подъем, казалось, никогда не закончится, и, наконец, когда они  выбрались на склон, ноги у Боя тряслись, спина разламывалась надвое, а пот заливал глаза, но он уже кричал своим, - Быстрее тащите плащ-палатку!  Командир, не отпускай трос! Держи повыше, не дай нам упасть, я его уже не подниму!
   И вот они уже возле машины, где командир с сержантом подхватили Фиксу, отвязали трос и передали его товарищам, а те, облепив тело, как муравьи, поволокли по склону к мосту, где уже была расстелена плащ-палатка.  Бой же лежал на земле, не в силах даже пошевелиться и только приговаривал:
   -Быстрее, мужики, быстрее! Раз дождался меня живым, значит должен выжить,,, Только довезти бы его до госпиталя, а там врачи соберут его по частям… Только бы довезти…
   -Ты побудь с ним, - уже влезая в кабину «Урала», попросил командир сержанта,- а то он еще чего-то натворит.
   -Без проблем, гоните  к лесу, там наши вызовут вертушку. – Он присел и соскользнул по склону к Бою, достал из пачки две сигареты и, подкурив, одну вставил ему в губы, - Покури, земляк, ты уже сделал все, что мог…
Они молча курили, откинувшись на склон, и смотрели в небо, на проплывающие пушистые облака  и озера синевы между ними. Паузу прервал сержант:
   -У него есть семья?
   -Есть: мать, отчим, младший брат…
   -А отец?
   -Алкаш! Он ему даже не пишет.
   -Разве это семья, - вздохнул сержант, - вот у меня  дома остались мать с отцом, три брата и две сестренки, одна родилась за год, когда меня призвали.
   -Так ты старший?
   -Да, старший. Я уже работал в совхозе на комбайне, помощником комбайнера. Родителям тяжело самим тянуть всю ораву, вот после восьмого я и пошел работать. А ты откуда? – сержант спросил, чтобы снова не окунуться в тягостное молчание.
   -Я с Украины, - неопределенно отозвался Бой, - с Юга. – ему вдруг мучительно захотелось пройтись по зеленым улочкам своего города, заглядывая в старые дворы, откуда доносится перекличка соседей и запахи готовящейся пищи. Он явственно услышал  характерный сочный выговор жителей города,  обсуждавших свежие новости «юбочного» радио и его захлестнула теплая ласковая волна.
   -А семья большая? – выдернул его из размышлений  сержант.
   -Да нет, мать с отцом, а брат уже живет отдельно. Я – младший в семье – усмехнулся и уточнил, - младшенький…
   -А твои знают, где ты служишь? –  с любопытством  взглянул на Боя.   
   -Конечно нет, - тот пожал плечами, - это исключено.  А ты что знаешь об этом?
   -Толком ничего. Говорят, что вы особое подразделение, прошли спецподготовку, и еще, чтоб  ваших никто не трогал, можете покалечить…
   -В принципе, все правильно.
   -Еще говорят, - сержант замялся, - вас куда-то с парашютом выбрасывают…
   -Это брехня, - Бой покачал головой, -ну и фантазеры!
   -А еще говорят, что у вас ни родителей, ни родственников нет и вы такие отчаянные потому, что терять нечего... – он опять с любопытством поглядел на Боя и сам заключил, - это я уже понял, что брехня несусветная.
   -Вот видишь, больше брехни, чем правды.
   -Но ты тогда в лесу в меня бы выстрелил, - грустно покачал головой сержант.
   -Нет, - засмеялся Бой, - не выстрелил бы!
   -Правда? – было видно, что сержант обрадовался.
   -Правда. У нас есть правило, если стреляешь, то стреляй, без предупреждения. А в своих мы не стреляем!
   -А как же тогда те?
   -Кто те?
   -Ну те, которых вы взяли…
   -То не свои, они переступили черту.- Вздохнул и перевел разговор, - Ладно, пошли,   нужно узнать как там Фикса. – Бой легко поднялся и, встав перед сержантом, протянул ему руку, - Держи, земляк,  подсоблю. От руки сержант не отказался и, пружинисто взлетев на ноги, пошел рядом. Ему о многом еще хотелось расспросить этого странного, даже загадочного солдата, но тот закончил разговор, как бы поставив точку, и вопросы, вертевшиеся в голове, так и не слетели с языка.



Размышления Путника.

 Бывает, мы замечаем, что жизнь начинает бежать по замкнутому кругу: повторяются нелепые ситуации, странные лица, пустые разговоры, бредовые идеи. Все это напоминает блуждание в густом лесу, когда вдруг ловим себя на мысли, что мимо вот этой высокой ёлки проходим уже, как минимум, в третий раз, и это значит – мы заблудились и нас водит, как говорится, хитрый бес. Преодолев первые мгновения растерянности,  останавливаемся и начинаем обдумывать происходящее, пробуем нащупать новый путь, способный вывести нас из заколдованного круга. Однако, удается это не всегда и снова что-то непреодолимое гонит нас, подстегивает, не давая остановиться, а перед глазами мелькают одни и те же люди, улицы, города...
И вдруг, после однообразной суеты ярмарок тщеславия, величественных фонтанов амбиций и многословных фейерверков державных глупцов, пред нами  открывается незнакомая дорога, серая и пыльная, ведущая куда-то вдаль. Мы еще не знаем, куда она приведет, но фантазия порождает образы, один удивительнее другого, подталкивает нас – ну, идите же – и идем... Куда  - не знаем, зачем – не ведаем, просто идем, не в силах остановиться, понимая, что суть именно в Дороге, а не в конечной остановке. Однако, порой, Дорога  приводит туда, где, как кажется, никто еще не бывал, а может и бывал, но это не имеет никакого значения, поскольку каждый раз такие места открываются впервые и только теми, кто очень хочет этого. Наверное, только теми, кто может это увидеть, почувствовать, осознать, кто готов к этому. 


13.
    Открыв глаза, Старик прислушался к звукам, доносившимся до его слуха  с  порывами ветра. По небу все так же бежали серые тучи и дождь  сыпался на землю нескончаемыми струями и, как видно, не собирался прекращаться. Но звуки все явственнее слышались сквозь музыку дождя и его внезапно озарило – это же хор псалмопевцев. О, эти древние монастыри, притаившиеся под каменными карнизами, скрывающиеся в глухих зарослях на склонах  гор, заброшенные и забытые людьми, но продолжающие нести свою нелегкую ношу, напоминая о Путях человеческих! Старик слышал, что в таких,  намоленных,  местах,  перекрещиваются миры,  измерения и потоки времени. Здесь можно оказаться, порой, даже вне времени и пространства, увидеть то, что было и будет, а если повезет и тебя допустят,  побывать  там  и прикоснуться к иному миру и его обитателям. Но об этом нельзя даже мечтать, поскольку мечта  уже есть желание, а желания могут завести человека  в такие дебри страстей, что его не подпустят к духовным мирам и на пушечный выстрел.
Старик поднялся и медленно пошел на звуки хора. Было ощущение, что он не идет, а парит, настолько невесомым сделалось тело, а ноги ступали по скользким от дождя камням, почти не касаясь их. Миновав несколько гротов поменьше, ставшего его пристанищем, и поднявшись  выше, почти к самому скальному карнизу,  увидел вход в пещеру,  где почти сразу у входа начинались ступеньки лестницы, вырубленной в камне и ведущей куда-то вверх. Поднимаясь по ним, Старик уловил легкий запах ладана и шорох шагов, в то же время, звуки пения усилились и начали заполнять все пространство, а когда вышел на площадку, увидел огромную залу, погруженную в полутьму, переходящую в углах и нишах во мрак. Справа было небольшое, отгороженное от залы, полукруглое помещение, где вдоль всех стен  трепетали огоньки множества, стоящих на каменных уступах, свечей и нескольких лампадок под темными почти не видными ликами в нишах.. Он не успел ничего и подумать, как оказался в окружении множества людей, одетых в черное. Никто на него не обращал  внимания, хотя одет он был в джинсы и спортивную болониевую ветровку, и явно выделялся среди сутан. Все  смотрели лишь вперед, на иконостас. Мрак, оттесняемый мерцанием свеч, обступал со всех сторон, тяжелый и угрожающий, но не смел приблизиться к молящимся, только подчеркивая свою беспомощность перед этими одухотворенными старцами. Впрочем, ему было понятно, почему  он совершенно  незаметен  среди  них, - здесь встречали не по одежде. В этот момент,  Лик Всепрощающего, оживший в мерцающих на фитильках кусочков пламени, посмотрел Старику  в глаза сурово и проникновенно, Он притягивал его взгляд, не позволяя ни на миг оторваться.
   -Страшно, небось, блуждать во Мраке? – от звука Его голоса стало  легко и благостно.
   -Что Ты имеешь в виду, когда говоришь о Мраке? – спросил едва слышно, но, показалось, голос гремит и эхом несется по темным залам.
   -Ты сам знаешь, что Я имею в виду… - засмеялся Он раскатисто и ласково.
   -Если Ты имеешь в виду Мрак невежества…
   -Перестань, ты это давно прошел и научился все находить в себе. Поэтому тебя пока здесь и оставили.
   -Конечно же, Ты не имеешь в виду Мрак – первооснову, из которого Ты, как Первопричина, извлекаешь все Сущее.
   -Ну ты и зануда, - еще более развеселился Он, - что страшного в Хаосе, который ты почему-то называешь тоже Мраком.
   -Остается одно – Мрак материального воплощения… - в растяжку произнес Старик.
   -Ну вот видишь, можешь когда захочешь. - и перестав смеяться, добавил – Побудь здесь с ними немного, наберись сил, они тебе понадобятся…
   -А что должно быть исполнено? – спросил, не удержавшись.
    -Это ты узнаешь потом… -  по Лику пробежала улыбка и утонула в глубине глаз Всеблагого.
   Оглянувшись по сторонам, Старик заметил, что все смотрят на него и улыбаются, как бы говоря, «Ну вот,  и ты сподобился наставлению!». Он опустил глаза и почувствовал, как наполняется светом, который проникает во все уголки его сущности и, заполнив до краев, начинает струится во все стороны, разливаясь золотым сиянием вокруг. И долго еще стоял  среди старцев, собравшихся здесь ради него,  дабы протянуть руку помощи Собрату, которому надлежит свершить нечто очень важное и ведомое только Пославшему его.
Уже спускаясь по ступеням, еще раз оглянулся назад, но увидел только огромную залу, темную и таинственную, в которой  уже никого не  было. Впрочем, он знал, там действительно нет никого, кто бы мог быть увиденным  человеческим глазом. И хор звучал все тише и тише, пока не растворился  в Пространстве. Старика передернуло  от  ощущения ледяного одиночества, прикоснувшегося  к душе костлявой рукой.
 

14.
   -Ну як ты? – лишь только Бой с сержантом подошли, спросил Бандера, он явно беспокоился за Боя  и от волнения мешал русские и украинские слова. – Мы вже за тобою хотели йти, - и взглянув на сержанта, спросил, - ну шо, он там никого не угробил?
   -Да нет, все нормально, - улыбнулся сержант, - видишь, я же живой, а больше там никого не было.
   -Ой, слава Богу, а то я  дывлюсь, дывлюсь, нема и нема, думаю, вин же, скаженный,  ще чогось натворыть.
   -Ладно, кончай плач Ярославны, - Бой устало оперся о ствол ели, - как Фиксу отправили?
   -Його зразу в вертолете до системи пидключилы, там був врач и  мэдсэстра. А командир з нимы полетив, вин казав нам, - пока не побачу, шо Фиксой займаються самы кращи врачи нэ уеду…
   -А как же иначе, - слегка усмехнулся Бой, - он не просто командир…
   -Не просто командир? – не удержавшись, спросил сержант.
   -Боевой друг, - не оборачиваясь, как отрезал Бой. – Он с нами столько прошел… - осекся и, посмотрев в глаза сержанту, добавил, - мы как братья… все… не зависимо от погон…
Сержант кивнул головой, но ничего не произнес, слова были лишни. А  солдаты закивали головами, как бы подтверждая слова товарища.
   -А где мои? – оглядевшись, спросил сержант.
   -Они погрузились в машины и  уехали, - забасил Буба, - капитан ваш велел тебе передать,  чтобы добирался с нами. Мы же в одном гарнизоне расположены, только вы на горе, а мы внизу, возле танкистов.
   -Классно, значит на вертолете! Никогда не летал на вертолете…
   -Губу раскатал, - Буба зашелся смехом, - хорошо, если за нами крытый грузовик пришлют, а то в кузове на ветру будем дрожака ловить.
   -Так вы же спецподразделение! – не смог скрыть удивления  сержант.
   -Ну да, когда мы нужны – мы спецподразделение, а когда сделали дело,  просто отделение связи, - не переставая смеяться, Буба ткнул себе в петлицу, на которой был закреплен знак с молниями и звездочкой. – Так что полетим на «грузолете».
Еще немного посмеявшись над клоунадой Бубы, солдаты уселись в кружок на землю и, закурив, начали обсуждать недавние события. А Бой отошел немного в сторонку и прилег, закрыв глаза. Некоторое время он рассеяно слушал  разговор товарищей, но вскоре забылся в неглубоком сне. Ему снилось, что они с Фиксой сидят на берегу небольшой реки и пьют водку, закусывая колбасой с хлебом, а Бандера с какой-то  девушкой купаются  голышом,  плавают,  брызгаются и визжат.  Фикса, искоса поглядывая на них, криво усмехается и говорит: «Вот так всегда, стоит ее, сучку, на минутку оставить, как она уже возле чужого кобеля трется..»  Присмотревшись, Бой вспомнил, что эту девушку он видел на фотографии, которую Фикса привез из отпуска, только там она была модно одета и стояла в обнимку с Фиксой, перекрестив длинные ноги в туфлях на огромных платформах. Они оба солнечно улыбались и казалось, ничто их не разлучит. Но, как говаривал друг, за ней глаз да глаз нужен. Бой хотел крикнуть Бандере, чтобы вел себя поскромнее, но, вдруг, Бандера выскочил из воды, оставив  девушку саму и закричал: «Машина прыихала! Подъем, Бой! Машина прыихала!»  Какая машина, хотелось спросить,  но рев мотора говорил сам за себя и Бой проснулся, а Бандера  все тряс его за плечо и твердил: «Подъем!  Машина прыихала!»
    -Ладно, уже проснулся, - огрызнулся Бой и поднялся, разминая немного застывшее тело. На дороге стоял «Урал» с крытым брезентом кузовом, он раскатисто ворчал, время от времени взревая от перегазовки.
    -Давай, земляки, - кричал водитель, - поехали! Хватит прохлаждаться, скоро темнеть начнет, а по темноте лесом ехать хреново – он начал еще и сигналить,  подняв такой гвалт, что все, быстро собравшись, залезли в кузов и расселись по боковым скамейкам.
    -Все, поехали, - крикнул Бой, ударив кулаком по кабине. Машина взревела и затряслась по лесному проселку, выезжая на булыжную дорогу, ведущую от замка вниз, к асфальтовому шоссе. А Бой, усевшись на скамью, вдруг, как от ветра, передернулся от прикосновения  костлявой холодной руки, ласково гладившей его по голове:  «Что, Счастливчик, опять ускользнул от меня…»


Размышления Путника.

Говорят, чудес не бывает. А если они и происходят, люди, обычно, пытаются найти этому какое-то приемлемое объяснения, дабы успокоить испуганный разум. А  нам когда-то посчастливилось быть свидетелями Чуда и вот, как это было. После почти двух недель ночных переходов и дневных стоянок у бетонных пирсов речных вокзалов больших городов, беготни по музеям, магазинам и прочим достопримечательностям, круизный теплоход остановился у небольшого деревянного причала, за которым зеленел поросший травой берег, а через него проходила дорога, ведущая в маленький, всеми забытый, поселок, раскинувшийся вокруг старого монастыря, заброшенного и полуразрушенного. Жалкое зрелище навевало тоску и не предвещало ничего особенного, а уж тем более сверхъестественного. К тому же, небо было затянуто низкими серыми облаками, брызгавшими, время от времени, мелкими каплями дождя, больше похожим на осенний. Мы чувствовали, что целый день на этой стоянке обещает быть скучным и даже бесполезным, а, поэтому, послушались совета человека, знающего эти места, и отправились пешком к Старинному монастырю. Мы вышли в дорогу большой группой и первые несколько километров прошагали весело, с шутками и прибаутками, прячась от дождя под зонтиками, которые защищали лишь верхнюю часть туловища, а нижнюю мочили капли, задуваемые ветром. Конца дороги не было видно и вскоре, часть «паломников» повернула назад. Через некоторое время и остальные, решив, что бессмысленно продолжать путь, повернули обратно, и только мы упрямо шли дальше, еще не понимая, что толкает нас вперед. А дождь усиливался, превращаясь в ливень и облачность, казалось, заволокла небеса над всей Землей, ветер рвал зонты, все выше и выше забрызгивая нас косыми струями, продувая насквозь холодными порывами, наполняя наши души отчаянием. Однако, почему то никто не предлагал повернуть, даже  дети, хотя, казалось, от цели мы безнадежно  далеко и так будет длится вечно. Серая лента дороги простиралась перед нами и вела куда-то вперед и вверх на высокий, поросший зелеными деревьями холм, один из многих,  которые  уже преодолели на протяжении всего пути. Из последних сил мы выползли на этот холм и - о, чудо! –  небо над головами вдруг очистилось, а в проеме, между тучами вспыхнуло солнце, дождь прекратился, как будто его и не было вовсе,  солнечные лучи заиграли в небе радугой, а на листьях и  траве засверкали в каплях, слепя глаза, спирая дыхание в груди. В считанные минуты одежда была сухая, а настроение приподнятым. В начале дорога вела по вершине холма, сворачивая за густые деревья, скрывающие даль, а, когда мы вышли из-за деревьев, то остолбенели:  внизу раскинулось огромное озеро, почти круглое, с поросшими лесом берегами, а на его берегу, под радугой, как рамой обнимающей картину, в белоснежных одеяниях высоких крепостных стен, взметнул ввысь золотые купола Старый монастырь. Он двоился в глазах, отражаемый зеркальной водой небесно голубого озера, слегка колебался в воздухе и воде, напоминая мираж, но не утрачивая ни на мгновение четкости реального изображения. Солнечные лучи, почти отвесно бьющие в него, отражались от белых стен, башен и позолоты куполов, создавая над всем монастырем яркое, слепящее глаза сияние, которое, однако, в озере не просматривалось и возникало ощущение, что в озерном отражении мы видим монастырь реальный, а который перед нами – опустился с Небес и парит над землей, не касаясь ее, легкий, при всей огромности, чистый и святый.
Даже кузнечики в траве смолкли, словно боясь нарушить торжество духа во плоти, явление которого в Миру крайне редко, а до сего момента казалось невозможным. Это появление перед нашим взором старинной святыни во всем великолепии было поистине знаменательным. Более того – это было Знамение. В тот Миг все мы, дошедшие сюда, вдруг поняли, что отныне наша жизнь должна измениться, ибо был преподнесен Урок, из которого надлежало извлечь, что же есть Истина...  А от монастыря плыло над миром пение – рокот хора вначале звучал тихими басами, разрастаясь  и ширясь, набирал мощь и взрывался полной многоголосицей:
« Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя на земле, как на небе... »