Сказание об Анжелике. Глава V

Авторы  Ольга и Дмитрий Лейбенко

V
Никакая рана не заживает до конца и никакая болезнь не проходит совсем.
Мы только можем думать, что мы выздоровели или вылечились. Но в любую минуту они могут напомнить о себе. Прости, что я уже не могу удержать слова о единственном средстве, способном оборвать мои мучения. Именно мучения, а не страдания, потому что я, кажется, начинаю ощущать не только душевную, но и физическую боль. Я никогда не собирался говорить об этом, ведь я понимаю, что это недостойно, что это напоминает вымогательство, некое психологическое давление, но поверь, только напоминает, это не так. Ведь я не обманываю тебя с корыстной целью, я действительно чувствую то, что говорю, и готов любое слово немедленно подтвердить поступком. И потом, я же не ставлю никаких условий «или-или», я просто пытаюсь объяснить, в каком состоянии я нахожусь, до чего я дошёл. Может, я где-то предчувствую, что я сорвусь, вряд ли я долго смогу так держаться, и поэтому хочу, чтобы ты знала, что со мной произошло. Зачем – я не знаю. Может бесконечно тоскливо думать, что меня не станет, а ты даже не узнаешь об этом. Пройдут какие-то дурацкие слухи, будет принято самое нелепое объяснение, ну и пусть. Пусть только ты будешь знать, что моя жизнь – это жертва тебе.
Первобытным богиням было принято приносить кровавые жертвы во имя их вящей славы. Надеюсь, моя жертва будет принята благосклонно. По крайней мере надеюсь, что она не будет брезгливо отброшена с алтаря. На что мне еще надеяться?
Ну можно мне хоть на это надеяться?
* * *
Твой поступок за пределами моего понимания, за пределами нашей цивилизации. Это как бы если солдату сказали, что его представили к званию «Героя Советского Союза», и он с этим жил, а через пару месяцев ему говорят, ты нас не так понял, и расстреляли за мнимое дезертирство.

* * *
Ты сказала «прости меня». Если бы ты толкнула меня в магазине локтём в грудь, или наступила на ногу, здесь извинение вполне уместно. Но когда ты мне ни с того ни с сего отрубила голову, то даже если бы я мог что-то сказать, я бы сказать не смог, человек-то валяется у твоих ног… Простить тебя… Господи, конечно я тебя прощаю, если тебе это важно. Ведь я готов сделать для тебя всё, что угодно, что ж говорить о пустых словах. Или о моей пустой теперь, без тебя, жизни.
* * *
Бедняжка, мне так жалко тебя. Я понимаю, что моя боль ничто по сравнению с твоими муками, но поверь, мне тоже очень трудно. Я хотел бы мучиться в два, четыре раза сильнее, чтобы хоть этим облегчить твою боль. Если б это было возможно. Ведь у меня, не смотря ни на что, была, есть и будет, безумная, я согласен, надежда, что мы будем вместе, не сейчас, через двадцать, через тридцать лет, но будем вместе, а у тебя не может быть даже этой космически ничтожной вероятности. Я так тебя люблю, так хочу тебе счастья, поверь, я, пусть это звучит дико, был бы согласен обменять наши жизни. Если бы мне это удалось, я бы счёл, что родился не напрасно. Я знаю, сейчас это невозможно, но ведь ты поверишь, что я сказал это совсем не поэтому!
Послушай, я скажу странную просьбу. Твоя фотография. Твоё сердце принадлежит ему, пусть мне останется твой облик. Ведь ты знаешь, это всё равно будет со мной всегда, я буду каждый день говорить с тобой, я буду каждый день слышать твой голос, повторять те немногие фразы, которые ты бы сказала, обращаясь ко мне. Будут идти годы, десятилетия, я буду повторять их уже миллионы раз, я буду видеть тебя, твои руки, вот это кольцо на твоём пальце. Я никогда и ничего не забываю, не умею, я всю жизнь учился только помнить. Я помню всё, даже то, что хотел бы забыть. Но я очень боюсь, что что-то сыграет со мной злую шутку и твоё лицо, которое я хочу запомнить больше всего, как самое красивое из всего, что я только видел на этой земле, я боюсь, что память сыграет со мной злую шутку, и я вдруг забуду, как ты выглядишь. Может от того, что оно будет ежечасно на экране моей памяти. Поэтому я прошу, я не говорю, подари, это дарят в знак своих чувств, я знаю, что их нет и быть, наверное, не может, я уже почти знаю, что моя жизнь пройдёт в бесплодном ожидании тебя, да даже всей моей жизни не хватит, чтобы дождаться. Пусть у меня будет твоя фотография. Я не смогу надеяться, что умру рядом с тобой, но умоляю тебя на коленях, позволь мне умереть ря-дом с твоей фотографией. Если тебе это неприятно, я клянусь, устрою, обговорю всё так, чтобы потом её убрали от моего сердца и сожгли, или отослали тебе, если ты позволишь. Хотя ты понимаешь, что я бы мечтал оставить её навечно. Может тогда мне будет легче найти тебя в следующей жизни. Безумие? Да, возможно. Но мне это только почти приятно, я едва ли не горжусь тем, что моё чувство к тебе так искренно и так сильно. Впрочем, может я и не безумен. Ведь это может быть просто любовь. Ненормален? Конечно. А когда это, интересно, любовь укладывалась в какие-то нормы? Признавала какие-то нормы? Если это так, то это, ну конечно, бывает, но только это ничего общего с любовью не имеет. Нормы это нормы, а любовь – это любовь. Впрочем, я бы сказал по-другому – это нормальная любовь. И твоё отношение ко мне оправдано и нормально. Ведь я просто не могу поместиться рядом с тобой, рядом с твоей любовью, мне просто не хватит места, я не могу даже сколько-нибудь приблизиться. Поверь мне, я так огорчён, что докучаю тебе. Я понимаю, что тебе досадно, но я не могу остановить себя. Я ведь и так разрешаю себе так редко видеть тебя. Поэтому я и сую тебе свою ненужную тебе жизнь, чтобы как-то перестать докучать тебе. Я даже удивлён, что мне удаётся всё так хорошо скрывать. Ты одна знаешь мои чувства, и умоляю, не надо, чтобы об этом узнал кто-то. Слухи расходятся быстро, а я очень не хотел бы остаться в памяти людей безумным идиотом, не хочу, чтобы обо мне говорили, ну, вот, одним полоумным стало меньше. Хотя мне вообще-то всё равно, не всё равно осталось только то, что будешь думать ты. Ты одна имеешь право думать – ну, вот, одним полоумным стало меньше. Ты одна имеешь право судить  меня и наказывать. Я не смею тебя просить, чтобы ты так не думала, но, может, ты сочтёшь возможным прибавлять только одно слово, и думать о несчастном ненормальном. Всего одно слово. А потом забудь меня, ладно? И никогда не вспоминай, ничего хорошего ведь я тебе не принёс. Если там что-то есть, я обязательно разыщу тебя. Когда придёт время, я обязательно буду рядом, я надеюсь, что это будет возможно. Если будет нужно, я всё сделаю для этого, у меня будет время, десятки лет, чтобы подготовиться. Если понадобится, я подниму там, внизу, мятеж, я устрою революцию, но я буду с тобой в иной жизни. И мы обязательно встретимся в следующей, и если ты меня опять отвергнешь, я буду ждать следующей. И так без конца.