Не судьба. Дневник Ариадны Синичкиной Ч1

Глава 1.  СЕМИНАРИСТ.

Жара в Москве стояла несусветная. А у меня на носу были выпускные экзамены. Мозги кипели. Чтобы проветрить голову, я вышла на улицу и, подойдя к ларьку с мороженым, попросила моё любимое эскимо. Пока рассчитывалась, услышала за спиной стишок, про девчонку в короткой юбчонке, которая лакомке и пломбиру предпочитает эскимо. Я невольно оглянулась. Кроме двух улыбающихся физиомордий, рядом никого не было. Мы уставились друг на друга. Трудно было держать паузу, – мы разговорились. Оказывается, они тоже готовились к экзаменам и предложили мне в перерывах между ними иногда вместе проводить время. Почему бы и нет? Я дала им свой номер телефона.
Через несколько дней мне позвонил один из них и пригласил покататься на лодке. Я согласилась. А что, это так по-взрослому, романтично, как в кино.
Он встретил меня около дома, и мы направились к лодочной станции рядом с обводным каналом. Я сняла босоножки и шла по мокрому песку вдоль берега, болтая про школу, про экзамены, про планы на будущее. Вода от жары сильно прогрелась. Я подумала, что не зря надела купальник, можно будет потом освежиться.
Он взял напрокат лодку, сел на вёсла и мы отчалили.
– Ой, только давай поплаваем вдоль берега. А то я боюсь воды, – попросила я, когда он направил лодку на середину канала.
– Не бойся, я контролирую ситуацию.
– И за буйки заплывать опасно, – там пароходы ходят. Пора возвращаться, – настаивала я. Чувствую, что уже как-то стрёмно. Но не могу же я ему сказать, что не умею плавать.
– Да не беспокойся, ты! Я лодку взял на два часа. Нам хватит времени доплыть до того берега и вернуться.
В этот момент я пожалела, что так и не научилась хорошо плавать. А ведь могла бы стать спортсменкой. Был шанс, когда к нам в класс пришла тренер по плаванию из школы олимпийского резерва и пригласила меня и ещё двух девочек к себе в команду. «Мы любим купаться!» – обрадовались мы. Она сурово взглянула на трёх пигалиц и рявкнула: «Дети приходят в бассейн не купаться и не мыться, а работать руками и ногами». Уже тогда мне это не понравилось, но я же решила воспитывать у себя волевой характер, чтобы добиться выдающихся результатов! А вот когда мы услышали, как она на весь бассейн орала на чемпионку Москвы «Что ты гребешь как корова!» – желание заниматься плаванием напрочь отпало.
Я с беспокойством поглядывала в сторону берега. Тревога не отпускала меня. А он как ни в чём ни бывало, продолжал грести, говоря:
– Очень хорошо понимаю тебя. Сам как раз сдаю выпускные экзамены в семинарии.
– Где? – переспросила я, не веря своим ушам.
– В духовной семинарии.
– И что? – Я вытаращилась на него. – Ты получишь диплом попа? Ты станешь батюшкой? Ты хочешь быть служителем в церкви?
– Да можно так и сказать.
– Да ладно! Ты меня разыгрываешь?
– Нет, я серьёзно.
– Не может быть!
– Почему же?
Я пристально посмотрела на него. Тщедушный, бледнолицый, небольшого роста. Его внешность никак не соответствовала моему представлению о попах.
– Честно говоря, ты совершенно не похож на священника. Они не такие.
– Ну какие они?
Я набожно сложила на груди руки и закатила глаза к небу.
Он рассмеялся.
– Священники это тоже люди. А люди все разные, – не переставая грести, он пустился в сложные рассуждения.
Слушая его, я поражалась, как могло взбрести в голову выбрать такую скучную непонятную, неинтересную жизнь, и не заметила, как мы оказались на середине канала.
– …Я заканчиваю семинарию, – продолжал он, – и если женюсь, то мне дадут приход. Когда я встретил тебя, то сразу понял, что ты мне подходишь.
– Что, что, что? Что ты сказал? Я не поняла.
– Выходи за меня замуж!
– Кто – я? – Я была в таком смятении, что забыла, где нахожусь и что кроме нас двоих, в лодке никого нет. – Почему я? Ты же меня совсем не знаешь! – Первый раз увидел и уже решил жениться?
– Не первый, а второй. Мне хватило понять тебя.
– Хочешь сказать, что это любовь с первого взгляда?
– Можешь считать и так.
– Как ты себе это представляешь?
– Мне дадут приход, большой дом для большой семьи. У нас будет много детишек. Ты же любишь детей?
– Мне нужно учиться, а не возиться с детьми! И вообще, я не привыкла к такой жизни.
– Со временем привыкнешь.
– Нет! Нет, нет, нет, нет! Тебе нужна другая девушка.
– Откуда ты знаешь, какая мне девушка нужна?
– Ну точно не такая как я!
– А я как раз думаю, что именно ты мне нужна!
– И, и, я тебе совсем не подхожу! Я хоть и крещёная, но не такая уж я и христианка. И одеваться, как попадья никогда не буду. У меня свой стиль.
– Да это не главное.
– А если я люблю другого?
– Это неправда.
– Я люблю Битлов.
– Я тоже.
– А если я включу музыку, залезу на стол и стану твистовать?
– Ну это не страшно, иногда можно, даже полезно. Не спеши, подумай. Я не тороплю.
– Я хочу встретить своего человека.
– Муж это другое. Муж это на всю эту жизнь и для следующей жизни.
– Всё! Всё! Сейчас же, сию минуту греби к берегу или я прыгну в воду!
– А ты плавать умеешь? – Он рассмеялся и, видя мою решительность, уже серьёзно добавил: – Да ладно, не надо никуда прыгать, сейчас причалим и беги. Не понимаю, что тебя так напугало? Я сделал предложение. Подумай, посоветуйся с кем-нибудь.
– Греби назад! – В смятении я вскочила на ноги, покачнулась, потеряв равновесие, рухнула за борт и пошла ко дну. Инстинкт самосохранения заставил меня всплыть. Я врезалась башкой во что-то основательное и снова пошла на дно. А вынырнув, ещё получила веслом по тыкве. Оглушённая, я покрутилась в воде, выбрала направление и по-собачьи поплыла к берегу.
Он держался параллельным курсом, не слишком налегая на весла, чтобы раньше меня не достичь берега.
– А ты неплохо плаваешь, – причалив, сказал он, давясь от смеха и, снял с себя рубашку. – Переоденься, я отвернусь. Тебе надо обсохнуть. Ты же не пойдёшь в таком виде по улице.
Мне пришлось согласиться с его доводами. Он отжал мою одежду и разложил её сушиться на солнце. Я сидела на песке в его рубашке, обняв колени, дрожа от негодования.
– Ты хотел утопить меня?
– Зачем топить свою будущую жену?
– Не надейся!
– Прости, я случайно задел тебя веслом. – Больно, да? Ну извини, я не нарочно, не рассчитал. Я даже хотел нырнуть за тобой, когда ты, чуть не перевернув лодку сиганула за борт и пошла на дно. Но увидел, как ты уверенно плывёшь, и решил что это лишнее. – Наглец, он ещё и подтрунивал надо мной.
– Знаешь что, не звони мне больше! Отвернись, я переоденусь. Ищи себе другую попадью. Я не гожусь, – психанув, я швырнула в него рубашкой. – И не ходи за мной!
– Я должен тебя проводить.
Он шёл поодаль, наверное, боялся что меня украдут. Мы шли, не проронив ни слова.
Потом он несколько раз звонил мне. Но я велела домашним отвечать, что меня нет дома.
О «предложении руки и сердца» я решила никому не рассказывать, чтобы не позориться. Но эта история меня взбудоражила. Стали вспоминаться литературные героини, которых помимо их воли юными отдавали замуж. Стало как-то не по себе. У них складывалось всё по-разному, а итог был один – семейные оковы и «Домострой». А интересно, как бы на моём месте поступили другие?
Я дождалась, когда перед экзаменом все собрались на консультацию и, отозвав в сторонку подружек, выложила им всё как есть. Они просто обалдели.
– Как это? Он тебя заметил и сразу глаз положил? – издевательски спросила Иванова.
– А что, трудно заметить такую тощую длинную каланчу? – съязвила Верка.
– Она сразила его своей внешностью наповал. – объяснила Белова.
– Зря ты его отшила. А то бы с выпускного и – прямо под венец, – сказала Галка. – И стала бы ты у нас … как называется – поповна?
– Нет, поповна – это дочь. А жена – попадья, – уточнила Иванова.
– Ой, держите меня семеро! Обхохотаться можно! Синичкина – попадья! – Верка чуть не рыдала от смеха.
– Он хоть симпатичный?
– Да нет, ничего особенного. Обычный ботаник. Но интересно рассказывает. Много знает. С ним, наверное, классно дружить.
– С чего он взял, что может кому-то понравится? Вот что они о себе думают! Позвал и ждёт, что ты ему бросишься в объятья. Ага! Прямо – разбежалась, спешу и падаю! Как бы не так! – Верка чувствовала себя оскорблённой.
– Девочки! Только не смейтесь, – смущённо проговорила тихоня Киреева. – А я мечтаю выйти замуж за батюшку. Это мечта моей жизни – стать матушкой.
– О, тоже мне попадья нашлась! – Бесправное существо, призванное молча размножаться!
– Ты хочешь стать попадьёй? – Мы уставились на неё.
– Да, – уверенно сказала она. – Познакомь меня с этим семинаристом.
– Ну ладно, – сказала я, – по блату, так и быть, посодействую.
Но он больше так и не позвонил.

P/S
Недавно мне пришлось зайти в храм у метро. Шла служба. У иконостаса я увидела священника. Его лицо показалось мне знакомым. Он тоже заметил меня. Наши взгляды встретились. Я не выдержала, отвела глаза и вышла из храма.
Сколько лет прошло с нашей встречи? За это время я успела окончить институт, выйти замуж, мои дети уже пошли в школу. А он, похоже, до сих пор не женился и не получил приход.
Но не хочется думать, что это из-за меня. Просто он ещё не встретил свою судьбу.
1985г.

Глава 2  ПИАНИСТ

В субботу нас пригласила в гости хорошая мамина знакомая – Регина Петровна. А у меня на субботу как всегда было запланировано много дел. Когда и так ничего не успеваешь, за два дня выходных нужно же ещё приготовиться к следующей рабочей неделе. В субботу я обычно чищу перышки, чтобы в воскресенье можно было куда-нибудь пойти. Но мама была настойчива. Она пообещала Регине Петровне, что мы придём, и как я ни отнекивалась, мне пришлось подчиниться. Я не знала по какому поводу встреча. Оделась, как хожу на работу, причепуриваться не стала, зачем, кого удивлять, этих тетушек что ли? Даже не успела голову помыть, напялила свою норковую ушанку, так и пошла.
Оказалось, что не одни мы были приглашены. За столом сидел молодой человек в шикарном чёрном бархатном костюме. Бросилась в глаза его ярко-рыжая шевелюра. Она была даже не рыжая, а огненная, хоть прикуривай. Густые курчавые волосы смотрелись как папаха джигита.
Я сняла пальто, но на уговоры снять шапку, отказалась наотрез, не объясняя причины.
– Сними, а то запаришься, – показывая на шапку, напомнила Регина Петровна
– Сейчас так модно у молодёжи, – выгораживая меня, пояснила мама.
Меня усадили рядом с молодым человеком, и хозяйка, представляя нас друг другу, сказала с сияющим видом:
– Ариша! Марк – музыкант, окончил консерваторию по классу фортепиано. К тому же, он начинающий композитор. Сейчас он собирается в Лондон, где у него запланированы концерты. Его папа дипломат, работает в Лондоне.
– Очень приятно, – сказала я, потупив взор, боясь, "поймать зайчика" от его шевелюры. – My name is Irin. London is the capital of Great Britain, – выдала я запас своих познаний. – Это ничего, что я по-английски? – подсмеиваясь про себя, я бросила на него взгляд.
– Я понял, – ответил он вспыхнув.
– Ах, Лондон! – мечтательно воскликнула мама.
У меня в голове возник ассоциативный ряд: башня с часами – Биг Бен, Вестминстерское аббатство, Букингемский дворец, Виндзорский замок, Лондонский мост, серые стены Тауэра, Бейкер стрит, Конан Дойл, Принц и нищий, Оливер Твист и нависшая над городом густая пелена дыма, копоти и выхлопных газов, растворенных в лондонском тумане. – Одним словом – Туманный Альбион. Ах, Да! Британский музей. Вот побывать в Британском музее – это моя мечта. – Я посмотрела на Марка с интересом. На его лице ярко выделялись веснушки. Их было так много, что они почти слились в два больших пятна. Волосы пламенели огненно-рыжими языками, как нимб над головой святых.
Сидим мы так рядом – он в своей «папахе», я парюсь в своей ушанке, чувствую, градус окружающей среды нарастает. Ловлю на себе его застенчивый взгляд и понимаю, что я первая девушка, на которую он смотрит с дальним прицелом.
Атмосфера постепенно накаляется. Вижу, как Регина Петровна и мама наблюдая за нами, постоянно переглядываются, с нетерпением ожидая момента, когда между нами вспыхнет искра, из которой возгорится пламя любви.
– Молодёжь, не стесняйтесь, кушайте! – призвала Регина Петровна
На столе чего только не было: оливье, салат с крабами, рыбное ассорти, всякие маринованные вкусности, а рядом на сервировочном столике стояла большая жестяная квадратная банка с надписью «ЧЁРНАЯ ИКРА»*. Регина Петровна вскрыла банку и вывалила на блюдо чёрный, блестящий как антрацит куб. Взяв длинный нож, она отрезала сантиметровый ломоть и, положив на тарелочку, протянула её мне.
Икру я с детства не могла терпеть. Меня воротило от одного её вида. А такому задохлику, как я, врачи настоятельно советовали давать чёрную икру. Но чтобы положить в рот эту чёрную, солёную, скользкую гадость, и речи быть не могло. Мама покупала икру в маленькой кругленькой стеклянной баночке и пыталась пичкать меня, но только вызвала стойкое отвращение к ней. А тут!
Силой воли подавив тошноту, я перенесла внимание на яркие маринованные помидорки, красовавшиеся в салатничке. Ложкой зачерпнула один и положила на свою тарелку. Попробовала взять помидорчик вилкой, но он выскользнул у меня из-под руки, и, прыгнул прямо на брюки моего соседа, закатившись как бильярдный шар в лузу, туда откуда ноги растут. На чёрном бархате ярко-красный помидор выглядел просто издевательски. Мы оба пунцовые от конфуза, уставились на него, не зная что делать. Я лихорадочно соображала, как, не нарушая правил хорошего тона исправить ситуацию – ложкой, вилкой или рукой.
Слава богу, Марк нашёл достойный выход из положения – убрал помидор салфеткой.
Мама сидела напротив нас, как воды в рот набрав, боясь всё испортить, расхохотавшись.
– Марк, может, ты что-нибудь сыграешь нам из своего нового? – спросила Регина Петровна, стараясь разрядить обстановку.
– Конечно, сыграю, если Ариадна захочет.
– Конечно, захочет, – вместо меня ответила Регина Петровна.
Мне оставалось только поддакнуть.
Он подошёл к инструменту, открыл крышку и ударил по клавишам, сходу обрушив на наши головы шквал сумбурных звуков. Они как камни, низвергающиеся с гор, создавали оглушительный грохот, терзая мой слух. Я ждала, когда же эта лавина иссякнет. Наконец последний аккорд ударил по барабанным перепонкам, и всё стихло.
Всем нужно было прийти в себя.
– Прекрасно! – сказала Регина Петровна.
– Грандиозно! – вторя ей, поддакнула мама.
Марк подошёл ко мне.
– Вам понравилось?
– Я ничего не понимаю в музыке, по-моему, слишком громко. – Что я ему могла ещё ответить?
– Да я был в ударе. Эту контату я посвятил родителям, – сказал он.

Я чувствовала себя не в своей тарелке, поэтому постаралась поскорее уйти из гостей. При этом я даже не представляла, какие надежды разрушила.
– Мам, что это было? Как это понять? – спросила я, когда мы вышли на улицу.
– Что тут непонятного? У мальчика остался месяц, за который он должен жениться. Ищут девушку из интеллигентной семьи, образованную, с приличным семейным воспитанием.
– А я причём?
– Регина Петровна так и сказала: «по-моему, это прекрасная партия!» А уж ей-то со стороны хорошо видно.
– Мам! Как ты могла пойти на такое? Что, спешишь сбыть меня с рук? Боишься, что не выйду замуж, так и останусь в девках?
– Не боюсь, просто это очень хороший шанс. Подумай хорошенько! Это удачная партия! Он талантливый музыкант. У тебя всё будет. Ты будешь жить в Лондоне и каждый день ложкой есть чёрную икру!
– Меня тошнит от чёрной икры, я слышать не могу такие кантаты, а самое главное, не люблю рыжих. – Меня трясло от негодования. Здорово! Сговорились! «Без меня меня женили». Что за люди! Они почему-то уверены, что лучше меня знают, что мне делать. Сначала бесили меня бесполезными советами, а теперь за моей спиной они решили «для моей же пользы» выдать меня замуж!
– И всё же подумай. У тебя на размышление есть одна неделя. Тебе сделают загранпаспорт через МИД. Ты не понимаешь своего счастья. Будешь привередничать, останешься вековухой.
– Ты хоть его фамилию знаешь?
Мама как-то смущенно отвела глаза.
– Дай угадаю! Какой-нибудь «Шлагбаум»? – с издёвкой сказала я.
– Не угадала! Тра-, Трах-, – и наконец выговорила: – Трахтенгерц!
– Что, серьёзно? – я вытаращила на неё глаза. – Ма! Ты смеёшься? И ты, моя мать хотела, чтобы твоя дочь, а самое главное, внуки носили такую фамилию? – как можно ехиднее заметила я. – Ты ж ещё забыла предупредить меня, что жена этого талантливого недотепы должна уметь всё, чтобы в далеком холодном туманном Альбионе заменять ему отсутствующую маму. Она должна быть достойной подругой гению, поскольку по её представлению ему предстоит вписать своё имя в историю музыки. А эта нелепая кандидатура в шапке-ушанке вызывает большие сомнения. Знает ли она как готовить форшмак, рыбу фиш и сумеет ли достойно пронести через года гордое имя Тра-Трах-Трахтенгерца! – выдала я всё что думала.
Мы шли домой молча. Мне вспомнилась Дюймовочка, Фериде – певчая птичка и стало так жалко себя. Хотелось всплакнуть. Сколько ещё придётся преодолеть испытаний, прежде чем встречу свою судьбу? Кому достанусь?
1986г.
-------------------------
 Во времена СССР икра не была дефицитом. 1кг чёрной икры стоил 4 рубля. Часто можно было видеть плакаты призывающие покупать крабы и чёрную икру. «Покупайте зернистую, паюсную и пастеризованную икру в фирменных рыбных и гастрономических магазинах. ЧЁРНАЯ ИКРА – вкусный питательный продукт».

Глава 3.  ФИЗИК

Осенью, когда наступает уборочная страда, и в битву за урожай включаются миллионы городских жителей, меня вызвал к себе в кабинет начальник отдела.
– Синичкина! – сказал он. – Нам пришла разнарядка в колхоз на картошку. Послать кроме тебя некого. «Молодым везде у нас дорога», а у других свои причины. Ты у нас активистка, «комсомолка, спортсменка, наконец, – просто красавица!»
Я хотела возразить, но он, чтобы я не упиралась, добавил:
– За каждый рабочий день положен отгул к отпуску. Надо ехать! Так что в понедельник с утра у подъезда вас будет ждать автобус. Жить будете в общежитии, кормить вас будут в столовой. – Он по-отечески погладил меня по плечику – Возьми подходящую одежду, обувь. Что-нибудь вкусненькое с собой тоже возьми.
Конечно, поменять городской уют на колхозный быт – это своего рода испытание. Но кто же не хочет заработать дополнительные выходные и вместо того, чтобы торчать в душной Москве, побыть пару неделек на свежем воздухе?
Никого не поставив в известность о своём отъезде, в понедельник утром я незаметно вышла из дома. Заметив, что я ушла в спортивной куртке, мама заподозрила что-то неладное и позвонила ко мне на работу.
– Синичкину на две недели послали в колхоз на картошку, – ответили ей.
Что тут началось! Надо знать мою маму. Она за ребёнка, тем более своего, кого угодно разорвёт. Мамочка велела соединить её с начальством и, представившись, переспросила, где сейчас находится её дочь. Начальник объяснил ситуацию, под конец добавив, что кроме неё – «комсомолки, спортсменки, к тому же – красавицы» послать было некого.
Мама, внимательно выслушав, вылила на него весь свой гнев. От неё он узнал, какие опасности поджидают приличную симпатичную девушку, оставшуюся без присмотра.
– Хорошо, хорошо! – сказал шеф, осознав свою ошибку. – Мы сегодня же вернём её.
Он вызвал своего водителя и поручил ему смотаться в колхоз и немедленно привезти меня.

Желающих поехать в колхоз набился целый автобус. За время в дороге мы все сдружились. Болтали, смеялись, хором пели. Привезли нас сразу к столовке, вкусно накормили. Всё было просто, по-домашнему. Единственное, что нас поразило, это майонезные банки вместо стаканов и алюминиевые ложки, на которых было выцарапано "ищи мясо". Вот это было просто умора.
Нас разместили в бараке по четыре человека в комнате. Выдали постельное бельё, и зачем-то телогрейки и резиновые сапоги 44 и 45 размера.
Нашей девичьей четвёркой «усилили» бригаду молодых физиков из Дубны. Познакомили с бригадиром – Геной Шелестом.
– Так! Переодеваетесь в телогрейки и сапоги. Ваша одежда не годится. Она не спасёт ни от холода, ни от грязи, – сказал он сурово.
– Сапоги слишком большие, – зароптали мы.
– Наденьте их прямо на тапочки.
Нам пришлось подчиниться. С виду такой молодой, он оказался очень серьёзным и строгим. Прямо настоящий командир, с ним не пошутишь.
– Сейчас мы пойдём на объект. Я покажу вам фронт работ. Нашей бригаде предстоит за смену перебрать две тонны картошки.
«Две тонны, это сколько? Целая гора? Но мы же за всю жизнь не справимся с этой нормой», – подумала я. Девчонки от одной мысли, что им предстоит, скисли.
Бригадир подвёл нас к огромному сооружению, похожему на перевёрнутый конус.
– Это загрузочный бункер вместимостью две тонны. Ровно столько помещается в грузовик. По ленте транспортёра картошку поднимают вверх и ссыпают в бункер. Когда набирается полный, под него заезжает грузовик, бункер открывается и картошка засыпается в кузов. Ваша задача перебирать картошку.
– А потом? Потом куда поедет наша картошечка? – спросила я, расхрабрившись.
– Эту картошку уже ждут в магазине, – сказал он ледяным тоном.
Мы стояли перед бригадиром, повесив нос. А в это время за нашей спиной физики покатывались со смеху, наблюдая, как их закадычный друг с серьёзным видом муштрует московских маменькиных дочек.
Гена поставил нас на конвейеры перебирать картошку. Ребята лопатами грузили клубни на транспортёр, мы отбраковывали плохие, а отборные на ленте поднималась вверх и собиралась в бункер. К концу рабочего дня он заполнился целиком. Поднявшись наверх, уставшие, но довольные мы с гордостью смотрели на результат своего труда. Прямо с поля наша отборная картошечка отправится в магазин.
– Ну что там? – задрав голову вверх, крикнул Гена.
– Полна коробочка! – крикнула я в ответ.
– Отключай транспортёры!
– Как?
– Там есть пульт с кнопками!
Я нажала на одну. Остановился левый конвейер. На другую – остановился правый.
– Тут ещё одна кнопка! – Сообщила я вниз Гене.
– Жми!
– Гена, она красная!
Он махнул рукой – Жми!
Я нажала. Послышался грохот. Мы не сразу поняли, что это сработал затвор бункера и картошка потоком устремилась вниз, туда где в разъезженной грузовиками колее стояла вода. Мы в ступоре наблюдали, как пропадает труд всей нашей бригады.
Гена стремглав влетел наверх, нажал на кнопку. Но было поздно. Две тонны картошки высыпались и возвышались горой над огромной лужей.
Никогда в жизни я не испытывала такого отчаяния. У меня градом посыпались слёзы. Кофточка на груди вымокла, а я не могла справиться с собой. Гена подошёл ко мне и обнял, как маленькую.
– Ну что ты так расстроилась! Не плачь, это поправимо.
– Гена, что я натворила! Что же теперь делать?
– Идите домой, а мы с ребятами картошку перекинем в мешки. Грузовик затарим мешками.
Он говорил так спокойно, как будто парням ничего не стоит даже горы свернуть. От этого мне стало так стыдно, что я начала ещё и всхлипывать. Ребята и так устали целый день лопатой ворочать, а из-за меня, из-за моей дурости им придётся второй раз делать тяжёлую работу.
– Нет, я не пойду! Раз виновата, я с вами буду работать.
– Ты не виновата. Это я тебе приказал нажать на кнопку. Ты не виновата. Поняла? Ну, всё, идите, переодевайтесь, ужинайте. Мы тут недолго. Идите. Это приказ!
Мы с девчонками побрели домой. Сил уже никаких не осталось.
Приходим, а у дома стоит легковушка шефа. Водитель говорит, что меня поджидает, – мол, начальник велел мне вернуться на работу.
«Что за ерунда! – подумала я. – Не похоже, что шеф без меня жить не может. У них там какая-то неразбериха. И потом, я не могу сейчас уехать. Натворить тут дел и сбежать, – это будет трусостью и предательством».
– Я никуда не поеду. Передайте Владимир Михалычу, что я взяла повышенные социалистические обязательства и пока не выполню их, не вернусь. А если он не согласен, пусть увольняет меня, – твёрдо заявила я.
– Ну тогда позвоните домой и сами объясните по какой причине вы хотите остаться в колхозе. – Водила хитровато улыбался.
– А, вот в чём дело! Вот где собака порылась! – Я вскипела. – Не волнуйтесь! Поезжайте обратно. Я смогу убедительно объяснить.
Звонок из колхоза был для мамы сюрпризом. Она ждала меня на пороге. Я не дала ей возможности говорить, сразу высказала ей всё что думаю. Что я уже не ребёнок, что мне надоела её опека, что у меня есть голова на плечах, и я остаюсь на картошке до конца срока. От моей отповеди, как мне показалось, мама оторопела.
Поздно вечером к нам в «девичью» постучался Гена. Несмотря на то, что был страшно уставшим, он зашёл сказать, что ребята справились с задачей, картошку погрузили и уже отправили.
Это боевое крещение как-то сблизило нас с Геной. При том, что он одинаково заботился обо всех девчонках, ко мне он относился с особым вниманием. То в столовке подсядет, то для меня место в клубе на киносеанс займёт. Девчонки подшучивали: «Тили-тили-тесто…» – Да ну вас!
В выходной он позвал меня на реку. Я дала себе установку, если начнёт приставать, – дам по морде. Но пошла. Вода была холодной, а земля тёплой. От неё исходила притягательная сила. Густой, пьянящий аромат разнотравья вызывал истому. «Сейчас начнётся! – сказала я себе. – Только не теряй голову!» К моему удивлению никаких поползновений на мою невинность Гена не проявлял. Мы сидели на мягкой траве и спокойно разговаривали. Оказывается, сам он из Гомеля, окончил Ленинградский Политех и получил распределение в Дубну в Институт ядерной физики. Ребята его – все женатики, живут в семейном общежитии. Один он – одиночка.
– Ты что завидуешь им? – не удержавшись, спросила я
– Не завидую, а хочу свою семью. – Он посмотрел на меня пристально и спросил:
– Ты за меня замуж пошла бы? Пошла? – Вот так, вдруг! Неужели такое бывает не только в фильмах? Это не сон?
– А разве ты меня любишь? У тебя что, любовь с первого взгляда?
– Почему сразу любовь, просто ты мне подходишь. – Ошеломил меня своей простецкой правдой Гена.
– Не-е-ет, я прямо так, – без любви не могу. Не хочу как в старину – стерпится слюбится.
Я задумалась. Но он такой хороший, надёжный. Не хочу его терять.
– Гена! Почему ты не хочешь, чтобы мы были просто друзьями?
– Это не то!
– Почему? Ты не веришь, что между мужчиной и женщиной может быть дружба?
– Потому что это ничего не меняет.
– А что ты хочешь изменить?
– Всё! Жизнь, город, профессию. Если не женюсь, напишу рапорт и уеду на Дальний Восток на «точку».
– Что это за «точка»?
– Пункт ракетного комплекса стратегического назначения.
– Понятно, – медвежий угол на краю земли.
– Ага. Хорошее тихое место, где ничто не отвлекает от работы. Можно в свободное время писать диссертацию.
Я живо представила, как он сидит за столом, подперев голову рукой, и задумчиво кусает кончик авторучки. И вот уже церемония вручения Нобелевской премии моему Генке.
– Выбирай, – вернул он меня в реальность, – где будем жить: Питер, Киев, Минск, Гомель или к моим родителям в деревню.
– А чем тебе не нравится Москва?
– Исключено! Сумасшедший город. Все куда-то бегут, толкучка, в метро нельзя остановиться чтобы закурить, тебя затолкают. Нужно как можно дальше бежать из этого безумного города.
– Куда, Гена?
– Ко мне на Гомельщину. У нас простор. Выйдешь на крыльцо, кругом раздолье, поля, леса, коровы пасутся на лугу, гуси гогочут, жаворонки звенят, пахнет клевером, пчёлы гудят в зарослях лип. Смотришь вокруг – и всё это твоё.
Он говорил, и мне всё это представилось как наяву.
– Я не могу бросить Москву, у меня здесь родители, друзья, институт. В перспективе любимая работа в библиотеке.
– У тебя никто ничего не отнимает. Я стану директором совхоза, построю двух-, нет, трёх- этажный дом. На первом этаже будет твоя библиотека, на втором гостиная, на третьем наша спальня и детская.
– Детская?
– А как же, у нас будет много детей. Да, и ещё я куплю корову, чтобы было своё молоко. Дети должны расти на парном молоке.
– Не знаю. Меня пугает корова. Я живую корову видела в детстве, а так только по телевизору.
– Ничего! Будет своя, научишься доить, полюбишь.
– Ген! А как же ты без ядерной физики?
Мне показалось странным, что человек столько лет отдавший науке, вдруг решил отказаться от неё. Неужели из-за меня? Нет, не может быть. А что же?
– Обойдусь, – буркнул он, чтобы не вдаваться в тонкие материи.
– А!..Ты убедился, что все эти атомы, электроны, протоны, позитроны, кварки и лептоны неосязаемы, и разочаровался? Ты думаешь, что элементарные частицы – мелочь по сравнению с коровой? Ну да! Эфемерному ты противопоставил материальное, и перевесила корова! – Мне хотелось разговорить его, чтобы понять, что движет им.
– Не строй из себя дурочку!
– Ген! Зачем тебе такая плохая хозяйка? Мне кажется, тебе нужна другая жена.
– Да? И какая?
– Я знаю, какая! – Верная, хозяйственная, которая детей любит, настоящая домашняя хозяйка.
– А ты? Не домашняя?
– Нет, что, ты! Я дикая!

Вернувшись из колхоза, в начале рабочего дня я зашла в отдел кадров, отдать справку, чтобы мне засчитали отгулы.
– Ну что, Синичкина, замуж ещё не вышла? – доверительно спросила секретарша.
– «Хороша я, хороша, да плохо одета. Никто замуж не берёт девушку за это!» – пропела я русское страдание.
– Ну не знаю, куда они смотрят! – «Если таких симпатичных замуж не берут, то, на что мне рассчитывать?» – Прочитала я её мысли. При её невыраженном косоглазии замужество было для неё больной темой.
– Да нет, решиться никак не могу, – шутя ответила я.
– А что, есть кто-то на горизонте? – Заинтересовалась она.
– Есть. Зовёт меня тут один замуж.
– Хороший?
– Хороший! Очень хороший! С ним спокойно. Он надёжный, за ним чувствуешь себя прямо как за каменной стеной. Сильный, высокий, самый настоящий богатырь. Умныыыый, башка большая как у зубра. Физик из Дубны.
– Хороший! Физик из Дубны! – повторила она восхищённо, закатив глаза.
– Что тут такого? Вообще-то он из Белоруссии.
– Ясно! Просто он хочет остаться в Москве, – она нашла объяснение.
– Нет, нет! Что ты! Он сказал: «Выбирай, где будем жить: Питер, Киев, Минск, Гомель или в деревню к родителям. Я спрашиваю, а Москва? Он говорит: «Исключено! Сумасшедший город».
– Серьёзно? Он сделал тебе предложение? – Она не могла скрыть зависти.
–Да просто сказал: «Ты мне подходишь. Давай поженимся».
–Ну и что ты кочевряжишься? Я бы ни минуты не раздумывала. Ты будешь последней дурой, если упустишь его. Соглашайся, Синичкина, а то вместо тебя я выйду за него замуж. Муж, дети, свой дом, корова,– это моя мечта.
Я посмотрела на неё. «Выглядит вполне симпатично. Ну и что, если немного косит. Для умного – это ведь не главное, был бы человек хороший. А она – добрая, душевная, домашняя девушка. Вот она была бы идеальной женой для Гены».
Я представила себе их семейную идиллию. Зелёный луг, на котором играют дети. В стороне женщина доит корову. Неожиданно из-за угла высокого терема выезжает уазик, за рулём которого сидит Гена. Он подходит к жене, берёт ведро с молоком и пьёт прямо из него. Потом он чмокает детишек в макушку, вскакивает в машину и вихрем уносится. – Надо спешить! – Пора урожая, когда один день год кормит.
– Хочешь, я познакомлю тебя с ним?
– Ты что? Правда? А как же ты?
– Правда! Правда! Такого ценного кадра нельзя упускать, а то достанется ему какая-нибудь простигосподи, и пропадёт наш Гена.
Я стала думать, как организовать их знакомство. Долго думала и придумала. Надо пригласить Гену в Москву на Новогодние праздники. Тут театры, выставки, концерты, экскурсии,
Подготовив план культурных походов: в Третьяковку, Оружейную палату, я купила билеты на балет «Эсмеральда» в Кремлёвский дворец.
Ближе к Новому году, вечером, чтобы застать Гену, я заказала телефонные переговоры с Дубной. Когда меня соединили с общежитием, попросила позвать его к телефону.
– Кто его спрашивает? – ответил молодой голос дежурной.
«Вот злыдня, – подумала я, – какая ей разница, кто его спрашивает. Или сама на него глаз положила?»
– Подруга! – выпалила я.
– Его нет. Он уехал.
– Куда?
– Девушка, мы не даём информацию просто подругам.
– А я не просто подруга, а его невеста, – ответила я с подчёркнутым достоинством.
– Тогда вам не повезло. Геннадий Николаевич Шелест получил направление на объект и отбыл по месту назначения.
– Дайте, пожалуйста, его адрес!
– Пожалуйста, записывайте: Дальний Восток.

Это сообщение ошарашило меня, как будто надо мной разразился гром. Я не сразу собралась с мыслями. «Вот что значит не судьба! Человек стремится к счастью, а судьба гнёт свою линию. Ты планируешь, готовишься, идёшь к своей цели, а она раз, и делает зигзаг. Наверное, в переплетении судеб есть какой-то высший смысл. Как бы сложно ни пересекались наши дороги, а судьба всё равно выведет тебя на твой путь. Только не надо ей сопротивляться. Как хорошо, что в момент душевного разлада, когда Гена захотел изменить свою жизнь, я не согласилась ехать с ним в колхоз. Что бы ни случилось в его жизни, он всё равно останется учёным. И теперь пусть радуется, пусть будет мне благодарен, что я не сломала его жизнь. А мы будем ждать сообщение о вручении ему Нобелевской премии».

1987г.