Ахматова рулит

Мама всегда говорила, что интеллигентная женщина должна быть начитанной. Тогда с ней будет о чем поговорить. У Мариночки с математикой было плохо, поэтому поступать она решила на филфак. «Это всегда пригодится»-говорила мама, но, когда и где никто не знал. Мариночка тоже не знала, как может пригодиться знание литературы в годы, когда весь филфак стоял на рынке, торгуя пельменями. Литература была атавизмом, ненужным придатком книжных полок. Все шли в торговлю, но ей это было до тошноты противно, и она выбрала филфак. Литература по крайней мере отрывала от реальной жизни. Торговля в городе процветала в любом виде и была напрямую связана с криминальным миром. В девяностые годы их приморский город особенно был знаменит торговлей привозными иномарками. Кто не был моряком, тот становился бандитом. Когда вся страна мечтала о подержанной машине из Японии, Владивосток был заполнен иномарками. Автомобильный бизнес процветал и машины шли через всю страну, делая счастливыми тех, кто садился за их руль и обогащали тех, кто занимался самым прибыльным, и полукриминальным в те годы бизнесом. Сам же город заполонили разные марки японских автомобилей, но более всего пользовались популярностью черно-серебристые внедорожники, которые все называли» джип». В них сидели бритоголовые братки в спортивных костюмах, с золотыми фиксами во рту. Они с шиком открывали окно и оттуда слышался любимый всей страной шансон: “А белый лебедь на пруду-у-у качает павшую звезду-у-у».
«Неужели у них есть тяга к лирике?»- думала Марина, стоя на пешеходном переходе, через который проносились машины с громкой музыкой, из их окон были высунуты мужские локти, обтянутые китайской синтетикой. Мысль о том, что эти парни вообще могут читать что-то, кроме цифр на денежных купюрах, была смешна.
Пыль с дорог, оседавшая везде, на руках, на лице и пробиравшаяся даже в легкие вызывала аллергию и желание сбежать из душного и влажного города поближе к природе. Море, но не городское, а чистое, первозданное, не тронутое массовым туризмом могло спасти от жары и забыть о трудностях выживания. Надо ехать на остров, размышляла про себя Марина, впихиваясь в переполненный троллейбус. Конечно, за ночлег придется заплатить, плюс билет на паром и еда, но расходы стоили того, чтобы дня три подышать свежим воздухом и в тишине полюбоваться морским закатом.

На остров поехали вдвоем с подругой-художницей. Стоя на палубе старого парома, говорили о столичной жизни, куда подруга Наташка ездила на выставки и мечтала когда-нибудь туда перебраться. Она рассказывала Марине о недоступных в их городе московских деликатесах. Сообщила, что к Порто надо обязательно подать кусочек сыра Рокфор, виноград и луковый джем. Они весело смеялись, все эти кулинарные извращения казались сказкой.  В их городе жители питались только кальмаром и замороженной треской. Портвейн был дешевым и невкусным. А настоящий, португальский, Марина попробовала через много-много лет, живя заграницей и обалдела от букета и послевкусия и все вспоминала подругу-художницу, которая в юности на пароме повторяла:» И не забудь, Рокфор, поняла?». И эта фраза вызывала бурю смеха.
Пока они дошли до домика, снятого на три ночи, солнце почти уже село. Электричество отключали в десять и надо было успеть перекусить и приготовить постель. Потом сидели на берегу, мечтали.
— Вот бы уехать, а Маринка? Или замуж выйти? Что лучше?
- Не знаю. На какие шиши ехать и за кого выходить? Вон кандидаты приехали видишь?
Они сидели на прибрежной гальке, прислонившись к старой лодке, недалеко от кустов дикого шиповника. К причалу подошла баржа и оттуда выкатилась черная машина с мощной рамой и галогеновыми фарами дальнего света. Девчонки зажмурились.
- Сюда же ничего не ходит?
- Слушай, за деньги сейчас все ходит, только не для всех.
- Ага, а мы с сумками три километра топали. И куда теперь эти братки?
Высокий, черный, с серебристыми боками «Nissan Patrol» съехал с причала. Простая, квадратная и очень брутальная машина осветила прибрежные кусты и дорогу и поехала по направлению к большому деревянному дому. Из нее вышло человек шесть мужчин и водитель. По сути, и машина, и пассажиры были очень похожи. От них шла энергия мощи, силы и бескомпромиссности.
Братки, человек 5-6 зашли вовнутрь. Ночью там было тихо.

Утром Маринка с подругой загорали возле самой кромки воды.  Они лениво валялись, листая глянцевые страницы журнала «Cosmopolitan», который Наташка привезла из Москвы. Солнце поднималось и к полудню стало невыносимо жарко. Девушки пошли поплавать в море. Вода освежала, и красота природы, солнечных бликов на воде, зеленых холмов, цветущих белых маков среди прибрежных камней давала невероятное чувство счастья. Оно поднималось в них, переполняло и выплескивалось радостной энергией. Девчонки схватили на берегу копны морской капусты, обвязали вокруг бедер, распустили мокрые волосы и стали бегать по мелководью, прыгать через волны и петь.  «Я пью до дна, за тех, кто в море!» орали они друг другу. Но повернувшись к большому дому, они назвали его про себя» Боярским», осеклись. Трое братков стояли возле машины и молча смотрели на них. Девушки вышли из воды и легли на полотенце. К вечеру, когда они сидели за деревянным столом на улице и ждали, пока закипит чайник на маленькой корейской плитке, работающей от газового баллончика, к ним подошел высокий парень с мощным торсом и накачанными бицепсами. Не представившись, он сказал твердо.
-В семь на ужин к нам. Босс приглашает.
- А если у нас другие планы?
Парень посмотрел выразительно, ничего не сказал и ушел.
Художница в замешательстве заходила туда и сюда по веранде.
- Надо бежать. Это бандиты понимаешь?
- Понимаю. А куда бежать? Здесь только они и мы. Да сторож. Только он наверняка пьяный уже. До утра никого не будет.
- Пойдем в деревню!  Там люди!
-Дура, как мы пойдем в темноте через лес. Видела какая у них машина? Внедорожник. Догонят в два счета. А в деревне одни пьянчуги. Они за бутылку мать родную продадут.

  Когда-то на острове было жить хорошо. Там работал большой рыбокомбинат. Консервы с морской капустой, сайрой, лососем расходились хорошо и кормили всю страну. Летом на острове селились научные сотрудники.  От научно- исследовательского института были построены две биологические станции и научные лаборатории. Сотрудники и командировочные из Москвы и Ленинграда привносили атмосферу интеллигентности, обращались на «вы» даже к школьникам, по вечерам звучали гитары, жглись костры, а в местных ларьках скупался весь портвейн, пряники и конфеты» лимончики».  В середине девяностых вся эта научная романтика исчезла, из научных общежитий вынесли не только кровати, а даже стены, комбинат закрыли и в поселке остались доживать те, кому уже некуда было податься. Были среди жителей и предприимчивые, которые поставили железные вагончики, затащили туда ворованные научные кровати, казенные одеяла и сдавали в аренду приезжим, кому хотелось убежать из шумного, пыльного города. Деньги брали немалые, но туалетную бумагу, свечки, полотенца и газовые баллончики для плитки, надо было брать с собой. Взяв деньги, предприниматели исчезали в неизвестном направлении. Докричаться либо дозваться кого-то в лесной глуши в ночное время было нереально, да и в дневное редко кого увидишь.
-Знаешь, нельзя показывать, что мы испугались. Пойдем на ужин- твердо сказала Маринка

«Боярский дом» был двухэтажным. Внедорожник с тонированными стеклами стоял возле входа.  Рядом ждал их тот самый парень.
Он удивил их тем, что подал руку и сказал:” Витя».
-Марина
-Наташа
- Витя, а босс твой кто?
- Вы его сами узнаете
 Они стали подниматься по лестнице. Везде горел свет. Видимо в доме был собственный генератор. В большой комнате, обшитой внутри деревом, стоял длинный стол. Над ним, высвечивая деликатесы, щедро положенные в тарелки, висела восьми рожковая люстра.
Их пригласили сесть. «И правда как бояре»- шепнула Наташка.
Босс сидел не во главе стола, а сбоку на деревянном тяжелом стуле с высокой спинкой. Справа от него, на такой же стул, сел Витя, а слева невысокий крепыш с разбитыми кулаками. Торец стола как раз был напротив окна, закрытого темной занавеской.  Там они увидели прислоненную к стене винтовку.  Стояла застывшая тишина и в этой тишине неожиданно прозвучал голос художницы:» Спасибо, что пригласили, ребята».
«Это она со страху»- подумала Марина.
Босс, солидный мужчина лет 40, одетый в голубую рубашку-поло, отреагировал неожиданно. Он улыбнулся, показал жестом, чтобы девчонкам налили выпить и спросил:» Вы кто такие, чем занимаетесь?»
- Я филолог, а моя подруга- художница
-Филолог это кто, типа учительница русского языка и литературы, что ли?
- Ну типа да.
«За вас»- поднял рюмку босс. Витя ошибся, девушки его не узнали. Подобные лица без конца мелькали в криминальной хронике.  Из такой хроники, спустя полгода, они прочитали кто это был. Крепкий мужчина с суровым лицом, был главарем одной из самых сильных преступных группировок. Имел высшее политехническое образование и крутые связи с администрацией города.
На остров он приехал отдохнуть на пару дней, и Витя был его главный телохранитель.
Витя Маринке понравился. Душевный парень. Не то, что этот, царек.
Босс посмотрел на Маринку и сказал
- Учительница, ты стихи знаешь?
- Я не учительница- ответила Маринка, но получила тычок в бок от подруги
- Знаю стихи
- Читай! Я стихи очень люблю.
Маринка от неожиданности поперхнулась и оглядела стол. Парни перестали есть. Тут Наташка опять толкнула в бок. Марина встала, помолчала и оглядев компанию сказала
- Хорошо здесь. – Все молчали. Она повторила
- Хорошо здесь. И шелест, и хруст. С каждым днем все сильнее мороз. В белом пламени клонится куст ледяных ослепительных роз.
Кто-то хмыкнул, но строгий человек слегка поднял руку не сводя глаз с Марины.
-И на пышных парадных снегах лыжный след, словно память о том, что в каких-то далеких веках здесь с тобою прошли мы вдвоем.
Марина посмотрела на босса. Тот молчал, но потом сказал:» Давай еще».
Марина взяла стакан газировки, выпила от волнения залпом и продолжила
- Я не знаю, ты жив или умер,
На земле тебя можно искать или только в вечерней думе по усопшем светло горевать
Краем глаза, она увидела, что Наташка, бледная как кальмар на ее тарелке, чокнувшись с Витей -телохранителем, хлопнула, да-да, не выпила, а хлопнула стопку водки.» А как же порто с рокфором»- мелькнуло в голове, и она продолжила
-Мне никто сокровенней не был, так меня никто не томил
Марина ощутила гибельную страсть сцены. Таких слушателей у нее не было никогда.
Она, почти вообразив себя поэтессой Серебряного века, вещала бессмертные стихи Ахматовой. Зрители в спортивных китайских костюмах, подперев бритые головы руками, смотрели на нее в молчании осоловевшими от водки глазами. Жесткие глаза, нагловатые лица.  Марина старалась не смотреть на них, а обращаться к тому, кто по всем ощущениям был большим человеком в своем мире. Она старалась вложить в стихи весь драматизм, на который только была способна. С мольбой посмотрела на главного, выдержала паузу и сцепив руки в замок, смотря ему прямо в глаза прошептала:
-Сжала руки под темной вуалью. Отчего ты сегодня бледна? Оттого, что я терпкой печалью напоила его допьяна!
Самый главный не отпускал, а все просил еще и еще и когда уже совсем не ворочался язык, она твердо сказала:» Это последнее.». Совсем осмелев, подошла к боссу совсем близко, при этом увидев, как напрягся коротышка с разбитыми кулаками и провозгласила: “Будешь, будешь мной утешенным, как не снилось никому, а обидишь словом бешеным- станет больно самому.».
Закончив, она села. Подцепила вилкой гребешок, положила салат и выпила рюмку водки.
Наташка шепнула:» Ну ты, даешь!». Марина не ответила, молча доела. Попросила салфетку и решительно встала. «Ну, мы пойдем. Приятно было познакомиться».
Наташка вскочила и почти откланиваясь стала отходить задним ходом к двери. Они почти уже были на лестнице, когда услышали строгий голос.
- Эй, стойте. А чьи стихи это были? Твои?
- Анны Ахматовой
- А-а. Рулит Ахматова. Ну идите. Витя проводи.
Когда они зашли в свой вагончик, закрыли дверь на щеколду и приставили на всякий случай ко входу стул, Марина прошептала:» Наташка, а пригодился все -таки филфак.»
«Рулит сегодня твоя Ахматова» - прошептала в ответ подруга.