О мотоциклах

О том, что мотоцикл не только средство передвижения, но и опасный вид транспорта, я узнал еще в дошкольные годы, живя в поселке на севере Хабаровского края.  В то время его все называли прииск Херпучи, у меня даже в метрике, т.е. свидетельстве о рождении, так и написано: место рождения – прииск Херпучи.

Дом, где жили мои родители, учителя местной школы, был  служебный, т.е. предназначенный для проживания учителей, и располагался  совсем недалеко от школы, через один двухквартирный, однотипный деревянный дом.   У всех домов были палисадники, а в этом доме на углу стоял небольшой сарай и росла огромная ель.  Так что с улицы увидеть, что за углом в проезде, было невозможно.

Далее шел проезд между этим домом и школой, ничем не ограниченный, поэтому по нему ездили грузовые автомобили, легковых в поселке не было в те годы. Но вот мотоциклы уже были, немного, их покупали по очереди работники прииска, обычно драгеры.  Сейчас там, где школы или дошкольные учреждения, висят дорожные знаки, обязывающие водителей снижать скорость. В те далекие 50-е годы никаких знаков не было, по крайней мере, у этого проезда их не было точно.

А напротив нашего дома была столовая, в которой в обеденное время кушали многие работники прииска – и сотрудники конторы, и даже учителя, которым некогда было ходить домой в перерывах между уроками. В столовой вкусно готовили, мне там доводилось обедать,  когда куда-то уезжала моя мама. Поэтому в обеденный перерыв около столовой обычно стояли два-три мотоцикла. Тогда это были мотоциклы ИЖ-49.

Однажды, уже не помню, куда я пошел в сторону школы, я увидел первое в моей жизни дорожно-транспортное происшествие.  Мужчина вышел из столовой,  завел свой ИЖ-49 и,  очень быстро набрав скорость, поехал в сторону проезда. А там ехал автомобиль Студебеккер, которых в те годы было много на прииске, они возили лес с делянок на электростанцию.  И этот мотоциклист на полном ходу врезался в бампер автомобиля.  Бамперу-то ничего, а от мотоциклиста осталось кровавое месиво.  Тут же из школы выбежали учителя и школьники, еще бы, ничего подобного никто не видел.  Мне стало интересно тоже, я подошел, но увидел кровь и искореженное человеческое тело, и меня затошнило.  Я тут же пошел домой, даже не дойдя туда, куда шел.

Буквально на следующий день проезд загородили забором в двух сторон. Нет, в нем были проходы для людей, такие вертящиеся калитки, и большие ворота, всегда закрытые, для проезда транспорта.  Конечно, временами ворота стояли открытыми, но уже никому на полном ходу не приходило в голову мчаться в эти ворота.

Со временем мотоциклов в поселке становилось все больше.  Прииск был передовой, продажа дефицита, а мотоцикл был именно таким дефицитом, была в качестве материального поощрения передовиками производства. Поэтому у их детей, выросших из коротких штанишек, учащихся в старших классах, появилась возможность  ездить на мотоциклах.  В нашем классе мотоциклы были в трех семьях – Пикаловых (ИЖ-56), Козловых (Ковровец) и Баевых (М-72 с коляской).  Не за рулем, на заднем сиденье я катался на всех этих мотоциклах.

Запомнилась одна поездка  с Людой Баевой в соседний поселок. Я сидел не в коляске, на втором сиденье над колесом.  Дело было поздней весной, за зиму и весну тяжелогруженные  Студебеккеры накатали глубокую колею на дороге, так что на мотоцикле с коляской приходилось ехать по возвышением этой колеи.  На одном из спусков дорога шла вправо, и получилось так, что мотоцикл накренился в левую сторону, норовя упасть на бок. Девочка растерялась, выпрямила руль и направила мотоцикл в кусты на обочине. Мы перескочили через эту колею, и когда испуг прошел, оказалось, что я сижу на месте водителя, а Люда передо мной на бензобаке, который, как известно, находится между рулем и сиденьем. За какую часть тела девочки я в это время держался, не скажу, попробуйте догадаться с трех раз.

Мотоцикл ИЖ-56 с коляской был у наших родственников в городе Николаевске-на-Амуре. Обычно на нем ездил зять моей тети, обычных габаритов мужчины. Но когда на мотоцикле с коляской ездил её муж,  очень тучный мужчина, он клал в коляску пару толстых бревен, чтобы не перевернуться на повороте.  Однажды у нас приключилась интересная история с этим мотоциклом. Дело было летом, наша семья ехала в отпуск из Херпучей в Хабаровск с остановкой у родни в Николаевске.  В один из дней зять Лёня пригласил моего отца и меня съездить за ягодой на мотоцикле. Нам собрали харч в поездку, который поставил себе под ноги отец, севший в коляску, и мы поехали от города по дороге, ведущей в поселок Многовершинный, где добывалось золото, и туда была весьма неплохая грунтовая дорога.  Мы отъехали уже немало километров и свернули в лес, где, как говорил Лёня, было много ягоды по его прежним поездкам. Поставили мотоцикл в укромном месте и пошли в чащобу.

Сколько мы собирали ягоду, не помню. Но немало, мне кажется.  Все вместе вернулись к мотоциклу и увидели, что дермантин на коляске распущен на полосы, видимо, когтями медведя, который полакомился и нашими съестными припасами.  Так что мы быстро уселись на мотоцикл и  поехали в Николаевск, закусив лишь собранными ягодами. Хотя сытый медведь вряд ли захотел напасть на нас.

Еще одно страшное ДТП я увидел опять же в школьные годы. На лето меня отвозили к бабушке с дедушкой, живших в те годы на подсобном хозяйстве краевой психбольницы под Хабаровском.  Раз в два дня я ходил в магазин за хлебом в магазин, расположенный в селе Ильинка. Между подсобным хозяйством и Ильинкой в те годы функционировала машинно-тракторная станция.  До Ильинки шла хорошая автомобильная дорога,  идущая от железнодорожного переезда через Транссибирскую магистраль.  Сейчас этого переезда уже нет, и идет дорога в Ильинку с другой стороны, поэтому движение транспорта по тому участку дороги небольшое. Но в те годы это была оживленная трасса.

Я шел с сумкой по обочине дороги, когда меня обогнал самосвал ЗИЛ-150.  За ним на высокой скорости мчался мотоциклист, молодой парень с непокрытой головой, тогда еще не было мотоциклетных шлемов.  Не знаю, показывал ли водитель самосвала, что собирается повернуть налево в ворота МТС, или нет, или поворотники были замазаны грязью, но  мотоциклист пошел на обгон именно в тот момент, когда самосвал стал сворачивать.  И мотоцикл врезался в автомобиль между кабиной и кузовом.  Снова кровь, искореженный металл и труп мотоциклиста. Я не стал дожидаться, что будет дальше, пошел в магазин. На обратном пути увидел машины скорой помощи и ГАИ, столпившихся людей в милицейской форме и зевак.  Мне было очень неприятно все это видеть, и я поспешил домой.

Как я уже написал, со временем в моем родном поселке было очень много мотоциклов, но практически никто не имел водительских удостоверений на право управления мотоциклом.  Однажды студентом я приехал к родителям летом на каникулы буквально на несколько дней.  Сразу бросилась днем непривычная тишина, не было звука мотоциклетных моторов в поселке.  Но как только стемнело, мотоциклы были слышны по всему поселку.  Мне скоро объяснили этот феномен. Оказывается, в Херпучи приехали гаишники принимать экзамены на права у бульдозеристов, у которых закончились занятия на курсах.  А так как почти все мотоциклы не имели регистрационных номеров, а водители – прав, вот от греха подальше и не ездили жители поселка в светлое время суток, зато ночью компенсировали всё.

В те годы я не знал, что через несколько лет стану врачом, что буду дежурить в травматологическом пункте 11-й городской больницы, и мне придется оказывать медицинскую помощь мотоциклистам. Это был период увлечения мотоциклами, на них лихачи неслись на огромной скорости. К этому времени уже были обязательны мотоциклетные шлемы, но, мне кажется, они только создали иллюзию безопасности езды на мотоцикле, не спасая о тяжелых повреждений головы.

Помню, на одном их первых моих дежурств в травмпункте услышал визг тормозов у входа в травмпункт. Затем в дверь вбежал испуганный  мужчина с криком: «Помогите! У меня в салоне пострадавший!». Я быстро вышел за ним на улицу. У крыльца стоял «Жигуленок», на заднем сиденье в неестественной позе лежал мужчина или парень в мотоциклетном шлеме на голове.  Признаков жизни я не увидел, пострадавший не дышал и не шевелился. Я снял шлем и моему взору предстала страшная картина – шлем наполовину был заполнен мозгами с кровью.

Я тогда еще не знал всех тонкостей действий дежурного персонала в таких ситуациях. Правда, часть действий была выполнена совершенно правильно.  Я позвонил в ГАИ, записал данные водителя, который привез мотоциклиста, где и как он его подобрал. Но вот перекладывать труп на носилки и заносить в травмпункт было не нужно.  Старый травмпункт 11-й больницы был такой небольшой, что эти носилки с трупом, покрытым простыней,  создавали неудобства другим лицам, обратившимся к нам за медицинской помощью.  И хотя мы сразу позвонили в бюро судебно-медицинской экспертизы, что у нас труп, труповозка забрала его только через несколько часов. С тем пор, когда я слышал визг тормозов у травмпункта, старался побыстрее осмотреть пострадавшего, которого привезла попутка,  если он был жив,  начинал оказывать помощь прямо в салоне, а если видел, что передо мною труп, предлагал ничего не трогать и дожидаться сотрудников ГАИ. Обычно в таких случаях труповозку присылали оперативно.

Я не владел статистикой дорожно-транспортных происшествий среди мотоциклистов  в те годы, но по работе травмпункта знал, что их много. Так продолжалось до тех пор, пока на Дальний Восток не хлынул поток подержанных японских автомобилей, и все лихачи с мотоциклов пересели на них.  Естественно, защищенность  водителя и пассажиров в автомобиле лучше,  и такие тяжелые травмы с декапитацией стали намного реже.  Но в это время я уже не дежурил в травмпункте.