Командировка

     Командировка, если случится съездить в неё с хорошим человеком и собеседником – это Подарок Судьбы. Хорошо после работы посидеть вечером за рюмкой «чая» и поговорить с коллегой по душам. Ничто так не располагает к искреннему разговору и не сближает людей, как совместная командировка.
     Их командировали в Калининград на выездной сертификационных цикл обучения врачей. Подобная практика выездных циклов, существовала в Медицинской Академии Последипломного образования почти с самого момента её образования. Преподаватели Академии несколькими бригадами, как правило, по 2-3 человека выезжали по заявке к месту обучения врачей, проводя с ними семинары и читая лекции, по одному из разделов специальности.
     Сегодня вечером доцент Вадим Владимирович Рощин сидел в кафе неподалеку от гостиницы «Дейма» в Балтрайоне, где они остановились на время командировки, со своим коллегой-доцентом по кафедре и беседовал, что называется, «за Жизнь».
     Рощин любил ездить в командировки с Михаилом Викторовичем, который был старше его на 20 лет. Беседы с ним были чрезвычайно интересны, причём на любые темы. Будучи одним из старейших сотрудников Академии, он являлся не только профессионалом преподаваемой дисциплины, но и буквально живой Историей кафедры.
     Тёплый июньский вечер, открытая веранда кафе над озером, тихая, приглушённая музыка, доносящаяся из зала – всё способствовало разговору коллег «по душам».
     -Жизнь, вообще, штука непростая, дорогой Вадим Владимирович... Начал свой, прерванный ранее, монолог собеседник Рощина...
     -Бывает столько в ней всего намешано, да наворочено, что, как говорится, без пол-литра и не разберёшь. Диву иной раз даёшься, какие выкрутасы только жизнь не вытворяет и какие коленца не выделывает.
     Да что за примером далеко ходить? Вот, например, наш бывший заведующий кафедрой, профессор Карташов. Вы-то его по молодости лет в живых не застали. А жаль... Не человек был – Человечище. Глыба в науке... И жизнь у него интереснейшая была.
     Откуда я всё знаю? Очень просто... Он мне сам лично и рассказывал. Карташов меня когда-то после ординатуры на кафедре старшим лаборантом оставил. Это уж потом я в плановом порядке, как соискатель кафедры, кандидатскую диссертацию защитил, доцентом стал. Мог бы, конечно, и докторскую защитить... Но подумал – профессор всё же на кафедре должен быть один. Иначе грызня начнётся... Как два медведя в одной берлоге. Хотя с ним кто бы соперничать смог? Повторю, он – глыба... От нашей страны в ВОЗ экспертом по специальности был. Тремя языками свободно владел. И, кстати, он мне предлагал сам защищаться... Даже по совокупности работ мог помочь через ВАК СССР присуждение ученой степени устроить. Да я что-то всё раздумывал... А уж потом, как его не стало – поздно. Ну, да ладно... Мы сейчас не обо мне разговор этот начали.
     Начнём с того, что родители профессора эмигрировали из царской России ещё до Октябрьской Революции. Как её уже давно называют. Хотя, по сути, какая там Революция? Переворот и только... В Америку... Тогда многие из России уезжали. Деньги, видно, у них были, причём деньги немалые. Так как сразу почти в эмиграции своё дело создали – фабрику купили. То ли ткацкую, то ли ещё какую? Не помню точно, врать не буду. Но доход, видно, с этого бизнеса  имели неплохой, поскольку сына своего – нашего уважаемого профессора ни много ни мало в Оксфорд отправили учиться. А там никогда за дёшево не обучали...
     Вот так, закончил он Оксфорд и к родителям вернулся. Уже доктором медицины. А родители его как-то очень быстро – один за другим отошли в Мир иной. Причин не знаю... А он не говорил...
     Словом, похоронил  он родителей, погоревал. Надо было решать – или после смерти  родителей за фабрику браться, чтобы бизнес не «умер», или продать всё, а самому за медицинскую практику приниматься. Собственно, для чего и учился.
     Он выбрал последнее... Продал всё за хорошие деньги. Стал доктором работать. Только вдруг потянуло его на Родину. А России-то уже и нет. Это теперь совсем другая страна. Списался он с МИД СССР. С вопросом... Можно ли назад на Родину вернуться? Ему разрешили. И вот он, переплыв океан, уже в Париже в советском консульстве. Дали подтверждение, что получит Советское гражданство. Только с одной оговоркой... Чтобы не один «проклятый империалистический доллар» не попал в Союз. Что делать? Денег вырученных от продажи фабрики много, а билет на поезд, идущий в СССР – уже через неделю...
     И пошёл наш дорогой профессор по антикварным магазинам. Скупал всё, что мог с собой вывезти. Что не отобрали бы на таможне. В первую очередь, конечно, книги... Я бывал у него дома, видел профессорскую библиотеку. «Ленинка» позавидовала бы... Старинные фолианты... К слову, чемоданы – дорогущие, кожаные Gross – он там же покупал. Надо же было куда-то всё это добро складывать. Ну и вещей разных тоже накупил, естественно.
Костюмов дорогих, сорочек, галстуков, обуви разной. Плюс запонки и заколки для галстуков с бриллиантами. Часы... И, в результате, всё равно ещё куча денег осталась... Куда ж их девать? А профессор наш – мужчина ещё молодой, горячий, неженатый. И пошёл он вразнос «гулять» по Парижу в лучших традициях Российского дворянства или купечества, понимаешь...
     По самым дорогим ресторанам, клубам и кабаре прошёлся... Самых дорогих, в прямом смысле слова, женщин Парижа любил. Словом, ему было, что потом вспоминать. Последние и весьма щедрые чаевые долларами уже в поезде раздавал – проводникам, поварам. Всем подряд... Скоростной «Норд-Экспресс» курсировал тогда до польско-советской границы. А дальше уже была предусмотрена пересадка на прямой поезд до Москвы.
     В общем, прибыл он в СССР. Подтвердил свой врачебный диплом. И как-то сразу удивительно быстро пошёл, как говорится, в гору...
     Тут собеседник Рощина чуть закашлялся... И, подняв свой бокал с коньяком «Старый Кёнигсберг», жестом предложил коллеге последовать его примеру.
     -Ваше здоровье, дорогой Вадим Владимирович!
     -И Ваше – многоуважаемый Михаил Викторович!!! Как говорится:
     -На здраве!!!
     -Ага... а ещё: «Побудем живы»...
     Они чокнулись бокалами и, отпив из них по изрядному глотку, продолжили беседу...
     -Так вот, мой дорогой коллега... Продолжал Михаил Викторович...
     -И назначили нашего профессора сразу заведовать кафедрой.. Правда, вначале не у нас в Академии. Мы, тем более, тогда и назывались-то по-другому. ЦОЛИУВ – Центральный Ордена Ленина Институт Усовершенствования Врачей. Заведовать его послали в Институт где-то в Средней Азии. Потом грянула Война...
И уж только после неё профессора переводом через Минздрав определили на заведование к нам в ЦОЛИУВ.
     У нас он был, однозначно, на своём месте. Великолепный врач, учёный, педагог. Всё при нём, как говорится... И циклы интереснейшие у нас на кафедре последипломного образования проводились. И выездные бригады, как и раньше, в командировки ездили.
     И вот однажды... Отправился наш профессор на выездной цикл в Якутию. В командировку… И с ним ещё один преподаватель кафедры. Решили, что вдвоём весь курс лекций по специальности прочитают. Самолётом до Якутска долетели. 6,5 часов лету из Москвы. Туда иначе не добраться было... Только самолётом или на машине. Ж/Д станция ближайшая в нескольких сотнях километров оттуда... Поселились они, значит, в гостинице. Стали образовательный цикл проводить. Всё, вроде, нормально было. Занятия к концу подходят. И тут кто-то из докторов местных, в знак гостеприимства, предложил на стойбище к оленеводам съездить. Показать высоким гостям из Москвы жизнь и быт аборигенов – якутов, эвенков, значит...
     А профессор наш – человек любопытный, да ещё, к тому же, не совсем старый, ухватился за эту идею, так она ему по сердцу вдруг пришлась. И поехали они на машине в стойбище – улус на местном наречии называется... У доктора из Якутска – инициатора этой экскурсии там вся родня жила.
     Михаил Викторович на минуту замолк, как бы припоминая детали давнишнего разговора с профессором. После чего, отпив из бокала глоток коньяка и, приглашая Рощина присоединится, он продолжал...
     -Сам-то, Вадим Владимирович, не бывал в тех краях?
     -Нет, Михаил Викторович, не приходилось. В Тюмени, Сургуте – это да, бывал... А в Нижневартовск, вы помните, два года назад собирались на выездной цикл, да в последний момент в Академии что-то переиграли. И не срослось... Да и с Ноябрьском тоже...
     -Да уж... Ну, тогда вам интересно, наверное, будет послушать...
В общем, край там очень суровый. Климат резко континентальный. Зимой –40*С – это нормальная температура. Мороз, правда, сухой... Легче переносится, чем в Москве или, скажем, в Питере. А летом, порой, температура тоже до 40*С зашкаливает. Только со знаком «+». Световой день очень короткий – всего несколько часов в сутки. Зима там больше двухсот дней в году. Вечная мерзлота... Ледяной панцырь – вглубь на 250 метров. Зато люди доброжелательные, гостеприимные...
     Короче, выехали они в улус рано поутру на экскурсию по трассе. Со своим гидом и коллегой по кафедре. Гид предупредил, что много километров сегодня предстоит отмахать. Сто с гаком... Да гак – почти столько же. Потому просил не нервничать и не огорчаться по поводу дальней дороги.
     Природа, кстати, в тех местах во все времена не отличалась какой-либо особой привлекательностью и разнообразием. Невысокие ели, пихты, лиственницы. Дорога ровная... Без крутых подъемов или спусков. Только подальше от Якутска сопки, покрытые лесом стали встречаться. Периодически попадались деревья, украшенные ленточками. Гид пояснил, что так местные жители духов тайги задабривают. Кто мимо едет, значит, надо остановиться, ленточку одну или несколько штук повязать, водки духам налить. Ну, и самим, разумеется, водкой угоститься...
     Ехали, как сказал гид, в Угино. Это на юге Якутии, на реке Алдан. Больше 12 часов дороги... Сделали после дневного пробега остановку на ночь у родни нашего гида. В маленьком домике с низким потолком, чтобы наутро выехать в стойбище оленеводов. Это ещё почти 100 км.
     Путников покормили строганиной из медведя – тонко нарезанными и наструганными ломтиками мяса. Спать уложили на старых железных кроватях, под сердимый треск поленьев в печке-буржуйке.
     Засветло, подкрепившись строганиной, снова тронулись в путь. И к вечеру, наконец-то, добрались до нужного улуса – стойбища оленеводов, где люди, олени и собаки составляют единый биоценоз. Это хорошо понимаешь, когда смотришь в умные и печальные глаза оленей...
     В честь приезда дорогих гостей (гид пояснил родне кто к ним пожаловал на ночлег) был накрыт роскошный по тамошним меркам стол. Никакой строганины – мясо оленя жарили на костре... Путников угощали, как было сказано главой стойбища, настоящей водкой. Хотя подобное пойло, представляло собой разведённый технический спирт. Ну, да Бог с ним...
     Жена хозяина улуса и дочь пели песни на родном языке, приветствуя гостей и задабривая ночных духов.
Алкоголь, в конечном счёте, сделал своё дело. С долгой дороги все устали, жутко захотелось спать.
     Гостей отвели в отдельный, жарко натопленный печкой чум, уложив на оленьи и медвежьи шкуры. Глаза слипались... Но главное – ждало впереди.
     Очень скоро в чум вошли жена и дочь хозяина. По обычаю многих северных народов, да и некоторых южных, к слову сказать, тоже, женщины рода должны ублажать гостей не только Днём, но и ночью. Гетеризм такой обычай называется. В некоторых районах Китая, Тибета и Индии он также существует. Об этом обычае ещё Афанасий Никитин писал в своей книге «Хождение за три моря». Причём, отказ гостя в расчёт не принимается. Это смертельная обида для хозяина. Хотя, скорее всего, по крайней мере, принимая в расчёт образ жизни северных народов, живущих каждый своим родом, этот обряд имеет совсем иной смысл. Генный дрейф – так его можно охарактеризовать. Профилактика врождённых уродств и аномалий развития плода. Поскольку обособленность Жизни внутри рода в итоге приводит к кровосмешению.
     Ну, так вот... Профессор наш с коллегой стали в вежливых выражениях, с подобающими случаю словами и жестами, благодарить хозяина улуса за радушный приём. И, одновременно, извиняться за то, что не могут воспользоваться его предложением. Дескать, возраст не позволяет, здоровье уже не то... Да и, вообще, свои жены есть...
     Но все эти доводы показались хозяину неубедительными. И он уже в резких выражениях потребовал от своих гостей не нарушать установленный обряд. Для убедительности своих слов, старый эвенк схватил карабин и, целясь в профессора и его коллегу, пообещал застрелить обоих, если они проявят своё неуважение к тысячелетнему обычаю предков. Таким образом, Светилам науки и педагогики из Столицы пришлось уступить натиску грубой силы. И исполнить древний обряд...
     Коллега Рощина замолчал, собираясь с мыслями и, допив свой коньяк в бокале, закончил:
     -Вот, видите, дорогой мой Вадим Владимирович, какие чудеса и перипетии Судьбы порой случаются в Жизни?
Профессор наш – эстет, любивший когда-то первейших красавиц Парижа, был вынужден иметь сексуальный контакт с простой женщиной-эвенкой, намазанной для профилактики обморожений медвежьим жиром, возлежа на шкурах в чуме в отдалённом улусе... в Якутии... В стойбище оленеводов...
     Потому я и говорю:
     -Ох, и непростая же штука – наша Жизнь. Сколько в ней всего бывает намешано. Сколько всего удивительного происходит...
     -А знаете, уважаемый Михаил Викторович, что я Вам скажу?
Простите меня, как говорится, за большевистскую прямоту, но у меня возникло такое чувство, что коллегой профессора по кафедре в той командировке – были именно Вы... Слишком уж много подробностей в вашем рассказе. Коих просто так, из головы не придумать. Я сейчас сам, как будто бы увидел всё происходящее своими глазами... Так ведь?
     -Без комментариев, друг мой, без комментариев. И, вообще, допивайте быстрее свой коньяк, дорогой мой коллега. Поздно уже... Пора спать... Завтра рано вставать на лекции...