Ценим жизнь во времена развитого социализма

                На скудной почве социальной
                Там расцветали сто цветов
                Имела жизнь всех нас анально
                Но каждый к бою был готов.


Это был не тот взрыв, в результате которого гайка пробила Слонику нос. Тот случился позже и под руководством Васи Федюнина, когда Саша Сафонов уже покинул Испытательную станцию. А в этом эксперименте, слава богу, никто не пострадал. Ну, почти.  Не считать же за серьезную травму синяк на Сашиных ребрах.

Во взрыве был виноват Гера Данин. Он послал Сашу Сафонова подальше, когда тот попросил закрепить понадежней концы защитных кабелей. Сказал, что эти кабели всегда использовались как есть, и иди ты на, без тебя тошно.

Нет, конечно. Виноват был Саша Сафонов. Он должен был настоять, чтобы кабели усилили. Мало ли что Гера был старше на двадцать лет и страдал с похмелья. Должен был, но не настоял.

И Киздиволос был виноват. Его дело было вторичное - обеспечить подачу охлаждающих жидкостей - но он опять самоназначил себя заместителем начальника Станции и забрал под себя всех относительно трезвых и вменяемых. Оставив невменяемых на основном направлении. И потом, большой защитный клапан, который не открылся когда открыться надо было, это ведь на его совести.

И, конечно, был виноват начальник Володя Головня. На пару с Васей Федюниным он в это время замутил какую-то политическую интригу на институтском уровне и в надзоре за подготовкой эксперимента участия не принимал. Только требовал исполнения сроков и через Киздиволоса распределял технический спирт для поднятия боевого духа. А водку доносили уже сами.

Так и получилось, что последние три дня с работы если уходили, то ближе к полуночи. Те, кому было поздно, спали на разбросанных телогрейках. Пультовую –  была такая комнатка за толстым органическим стеклом для управления опасными экспериментами –  превратили в смесь ночлежки с кухней-столовой. Пустые бутылки стояли в углу. Остатки обедов-завтраков-ужинов потеснили стойки на приборном столе.  На ошмётки жратвы на полу уже и внимания не обращали.

У победы всегда много отцов...

Нет, к Слонику, Толе Чижикову, Виталию Тулупову и полковнику Юрасову претензий в этот раз никаких. Пьяные или нет, они сделали все, что должны. Полковник вообще, несмотря на древность, держался молодцом. Не сиделось человеку в отставке, вот и устроился слесарем, чтобы быть ближе к народу. А может и добавка к полковничьей пенсии лишней не была. Он, кстати, не пил.

Эти четверо и были с Сашей в пультовой, когда он, получив двусмысленное добро от Киздиволоса, скомандовал ввод тока. Слоник повернул рубильник, и за задней стеной взвыли генераторы. Перья самописцев вздрогнули и поползли, на вольтметрах замелькали цифры.  Виталий Тулупов встал наизготовку держа палец вблизи от кнопки разрывателя. В окно была видна установка, оставленная, наконец, в одиночестве командами Киздиволоса и Сафонова.  Только Слава Моисеев ошивался неподалеку. Зачем-то ему нужно было обязательно мониторить счетчик на трубе обратного потока. 

Сорок минут прошли в напряжении. Приборы показывали за девяносто процентов от номинального тока. Затем за бронебойным стеклом что-то сухо щелкнуло.

Позже Саша Сафонов не мог себе объяснить зачем и на что он вышел посмотреть. Но он вышел из пультовой и подошел вплотную к установке. Все было и так и не так. Защитный кабель почему-то лежал одним концом на бетоне. Стояла звенящая  беременная тишина. Саша успел подумать, что так не бывает. Так быть не может! Потом услышал звук.

Сначала тихий и вкрадчивый как песни удаленных волков. Но волки приближались с невообразимой скоростью и вместе с ними лавиной нарастал вой. Хрястнула стальная крышка установки, в проломе замелькал огонь, через него взметнулся ствол белого пара, упруго уперся в высокий потолок цеха, растекся облаком. Установка уже ревела как реактивный самолет на форсаже. Рев становился сильнее, но выше и тоньше, превращаясь в разрывающий уши визг. Потом и визг ушел почти в ультразвук, исход пара прекратился, отблески злого пламени заплясали по облаку, а многотонная установка начала раскачиваться и подпрыгивать на месте.

- Ее заперло, - заорал в невозможной свистящей тишине Слава Моисеев, - сейчас рванет.

Саша повернулся и побежал. Ни одной мысли не было у него в голове, но ноги сами несли его назад в пультовую. За кирпичную стенку и толстое стекло. Навстречу ему со стеклянными глазами из двери выскочили Слоник, Чижиков и Тулупов. Они сбили Сашу с ног, кто-то споткнулся о его ребра, но удержался, и троица не оборачиваясь рванула за угол к заднему выходу из цеха. А Саша поднялся, влетел в пультовую, там рухнул на пол и закатился под приборный стол. Рядом с ним упал полковник, а может быть на него, а может быть под. Они лежали в обнимку и их била такая крупная дрожь, что казалось, что их тела подпрыгивают на заплеванном полу как рыбы на сковородке.

Не рвануло. Из почти ультразвука снова образовался визг, но в нем уже не было свирепой неизбежности. Визг перешел в рев, затем в хрип, покашлял и затих. Саша с Юрасовым выползли из-под стола, поднялись. Полковник отряхнулся:

- В сорок четвертом в Чехословакии под бомбежку попали. Очень похоже.

Саша не ответил и вышел из пультовой к остановке. Там несильно пахло горелым, над проломом курился дымок. Слава Моисеев уже стоял рядом:

- Я когда увидел, что клапан не открылся, все думаю, писец.

Подошли смущенные Слоник, Толя Чижиков и Виталий Тулупов.

- Как-то оно так шибануло, - неопределенно сказал Чижиков, - что ноги сами понесли.
- А что нам, на эксперименте помирать что ли? - сказал Виталий Тулупов, - рановато вроде. И ведь никто не оценит.

Они не извинились за то, что потоптали Сафонова. Наверное, не заметили.

Осторожный Коля Карпов выглянул из-за компрессора, за которым он лежал на спине вытянувшись в струнку, направленную от установки:

- Все? Вставать можно?

Подошли Олег Тряпкин с Кошельком и Сергеем Филипповичем.

- Вот, блин, и побывали на киздиволос от погрома, - сказал Тряпкин, - ну, Сафоныч, с тебя причитается. А может быть и тебе.

Через два дня Саша Сафонов стоял перед полуразобранной установкой и обозревал повреждения. Подошел Сергей Филиппович:

- Пойдем, что я хочу тебе показать.

Сергей Филиппович привинтил защитный кабель к блоку защиты и на глазах у Саши за кабель потянул:

- Смотри, я тяну, и блок за кабелем едет, так? Почему в эксперименте блок остался на месте, а кабель оторвался?

Саше очень хотелось соврать, но не Сергею Филипповичу. Он вздохнул:

- Потому, что вы медленно тянете. А если рвануть очень резко, то будет динамическая нагрузка, и он оторвется.

Сергей Филиппович подумал и тоже вздохнул:

- Ну тогда снимай штаны. Киздиволос все на тебя сваливает..
- Киздиволос сам без штанов стоять будет. Какие секции сгорели, видели?
- Четвертая, третья. Вторая немного подгорела.
- Правильно. Но кабель-то сорвало с первой. Там пробой произошел, это да, это на мне.  Первая секция сгорела бы – тоже на мне бы было. Только она уцелела. Но потом на внутренние секции расплавленная медь сверху потекла и все коротнула. Видели там блямбы какие? –  Саша объяснял Сергею Филипповичу, но имел в виду начальника Володю. Показания защиты начинали звучать убедительно.
- А Киздиволос здесь причем?
- А помните, он премию за рацуху обмывал? Когда промежуточную обечайку убрал, дескать офигенной экономии достиг? Оказалось, не зря ее люди ставят; она секции от внешних воздействий спасает.

Саша репитировал напрасно. Расследование инцидента спустили на тормозах. Работа над безумной программой академика Шилина была продолжена вплоть до развала Союза.