Г. Пайл Серебряная рука Перевод с англ. В. 17

 Тук, тук, тук, забарабанил Ганс в дверь узловатой корявой клюкой, служившей ему в дороге. Подождав немного, он застучал снова. В конце концов, маленькое смотровое окошко приоткрылось, и сквозь железные прутья высунулось женское лицо. Одноглазый Ганс вежливо снял шляпу.
 
– Здравствуй, красотка. Не нужны ли тебе ленты, гребешки и украшения на любой вкус? Я проделал долгий путь из самого Грюнштадта с мешком, полным таких чудесных вещиц, каких свет еще не видывал. Тут и кольца, и браслеты и ожерелья из чистого серебра с гранатами и рубинами. Твой парень ахнет, увидев на тебе такую красоту. Причем отдаю я эти украшения так дешево, как тебе и не снилось. Стоит тебе только сказать: «Они мне нравятся», и считай, что они твои. 
Испуганное лицо в окошке повернулось сначала направо, потом налево.
 
– Тсс! –  сказала девушка, приложив палец к губам, – тебе лучше убраться отсюда, и чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше для тебя. Если господин Барон увидит чужака, ведущего какие-то переговоры с заднего крыльца сторожки, он спустит на тебя своих волкодавов.
– Вот еще, – усмехнулся Одноглазый Ганс, – Барон слишком крупная птица, чтобы обращать внимание на такое мелкое насекомое, как я. С волкодавами или без них, но я ни за что не уйду, не показав тебе чудесных вещиц, купленных мною в городе, даже если мне своей шкурой придется поплатиться за это.
 
Говоря это, Ганс спустил мешок с плеч и стал его развязывать. Круглое лицо девушки с глазами, расширенными от любопытства, высунулось сквозь железную решетку ему навстречу. Ганс достал ожерелье из голубых и белых бус, которое блестело на солнце, как жемчуг, украшенное, к тому же, филигранно сделанным крестом и снова принялся уговаривать девушку.

– Ну, признайся, видела ли ты когда-нибудь что-то подобное? А еще у меня есть гребень, сделанный из чистого серебра. Неужели ты не дашь мне войти, дорогуша? Наверняка у тебя есть подружки, и они охотно придут поторговаться с коробейником, который проделал немалый и нелегкий путь, чтобы доставить им удовольствие.
– Нет, – сказала девушка испуганным голосом, – я не могу тебя пустить. Мне и так страшно подумать, что может сделать со мной Барон, узнай он, что я беседую с незнакомцем у черного крыльца.
 
И она приготовилась захлопнуть окошко перед носом Ганса. Но Ганс быстро просунул палку между прутьями решетки, чтобы помешать этому.
– Нет, нет, – энергично запротестовал Ганс, – не скрывайся от меня так скоро! А вот такое ожерелье ты видела?
– Ох, – сказала девушка, пожирая его голодными глазами, – и впрямь красота.
– Тогда послушай. Если ты меня пустишь, чтобы я мог распродать свой товар, это ожерелье я отдам, не взяв с тебя ни полушки.
Девушка явно колебалась. Искушение было слишком велико, так что через минуту дверь слегка приоткрылась и Одноглазый Ганс прошмыгнул в Замок, вместе со всем своим добром.
 
– Давай ожерелье, – потребовала девушка, перейдя на шепот.
Ганс тотчас вручил его ей со словами:
– Оно твое, но теперь помоги мне сбыть оставшийся товар.
– Я могу позвать свою сестру, – ответила девушка и побежала прочь из привратницкой, предварительно заперев за собой дверь.
 
Дверь, которую заперла девушка, была единственной преградой, отделявшей привратницкую от Замка. Одноглазый Ганс почувствовал себя, как мышь в мышеловке.
– Что за дурака я свалял, – пробормотал он себе под нос, – надо же было дать ей запереть за собой дверь! Кто бы мог такое ожидать! Оставаться здесь так же опасно, как сидеть снаружи. Мерзавка! Если бы она меня впустила в Замок и оставила хотя бы на пару минут, уж я бы сумел где-нибудь спрятаться, а что мне прикажете делать теперь?

Ганс скинул короб на пол и растерянно огляделся по сторонам. Напротив него возвышалась высокая, узкая каменная печь. Минуту Ганс пристально изучал ее, затем в задумчивости потер свой щетинистый подбородок и двинулся к погасшему очагу. Здесь он изогнулся и стал высматривать трубу снизу. Над ним была кромешная темень –  сажа, накопленная десятилетиями.

 Ганс выпрямился, сдвинул кожаную кепку на сторону и стал чесать затылок. Издав тяжелый вздох, он решил примерно так: останавливаться на полпути глупо, особенно, когда прыгаешь через пропасть. Конечно, печь, как и вражеский замок, место грязное и опасное. Но обратного пути нет, поэтому необходимо скорее пробиваться вперед. И вот Ганс натянул кепочку поплотнее, растопырил руки и, согнувшись, с решительностью бойца рванулся внутрь дымохода.

 Боевое крещение последовало немедленно, так как на беднягу сразу же обрушились комья сажи и потоки извести. Спустя короткое время снаружи послышались шаги, торопливый шепот и нервный смех. Дверь осторожно отворилась и девушка, впустившая Ганса, вошла в привратницкую. За ее расплывшейся фигурой толпились три другие, не менее грузные матроны. Несколько минут они изумленно осматривали комнату, потом тупо уставились друг на друга. В привратницкой никого не было. Вместо коробейника лежал его короб.

– Куда же мог деться сам торговец?
Ожидание на лицах четырех матрон сменилось тревожным недоумением.
– Куда все-таки подевался хозяин товаров? –  первой воскликнула привратница.
– Может, – зловещим шепотом откликнулась ее подруга, – ты открыла дверь нечистому?
 Ужас охватил женщин, и некоторое время они стояли молча.
– Да, – подавлено ответила привратница, – может, так оно и было. Сейчас я припоминаю, что он был одноглаз, как сам дьявол.

При этих словах женщины дружно осенили себя крестным знамением, и глаза их стали круглыми от страха. Вдруг из печной трубы с грохотом камнепада посыпалась известка, и четверо толстух с воплями бросились из комнаты со скоростью вспугнутых зайцев.
Когда стражник Джакоб, совершавший ежевечерний обход Замка, вошел в привратницкую часом позже, он увидел на полу большой короб. Развязав его, Джакоб от изумления разинул рот. Перед ним лежала груда драгоценных безделушек.
– Как они сюда попали? –  вскричал стражник и не дожидаясь ответа, благо отвечать было некому, взвалил мешок себе на плечи. Решив, что не пойман –  не вор, он поспешил поскорее убраться со своей находкой подальше.


ГЛАВА 10. КАК НА КУХНЕ У ЗМЕЕЛОВА ЗАВЕЛАСЬ НЕЧИСТАЯ СИЛА

Пробираясь по дымоходу, Ганс чувствовал себя неважно. Его рот, уши и голова оказались густо вымазаны сажей. Сажа попала ему в единственный глаз, и он стал слезиться, а также забила нос, заставив Ганса чихать, но он мужественно полз вперед.
–  Ведь у каждой трубы есть конец и где-то она должна выйти наружу –  рассуждал Ганс.

Неожиданно он добрался до места, где к трубе, по которой он полз, присоединялась еще одна. Ганс заколебался. «Ну и куда же теперь мне пробиваться? Если я все время буду лезть вверх, черт его знает, где я окажусь. А внизу наверняка труба кончается очагом, иначе какой в ней смысл? Попробую-ка изменить направление и посмотреть, что из этого выйдет».

Теперь путь Ганса оказался очень извилистым и узким. Единственный глаз нестерпимо болел, локти и колени были стерты в кровь –  казалось, в жизни он не попадал в такой жестокий переплет. Но скатывался вниз Ганс намного проворнее, чем полз вверх, и то, что выход из трубы стремительно приближался, его утешало. «Ничего, скоро этой муке придет конец» –  твердил себе бедняга.

 И вдруг, будто в ответ его мыслям, совсем близко от себя он услышал голоса. Ганс замер и затаился, словно перепуганная мышь. Сердце его отчаянно забилось –  ведь еще немного и его могли обнаружить. А уж что это ему сулило, угадать было нетрудно. Ганс прислонился к одной стенке трубы, уперев ноги в другую и, нагнув голову между колен, стал всматриваться. Внизу под собой он увидел каменный очаг.