Поэты смутного времени. Сайгё. 900 лет как окончил

"Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы - дети страшных лет России -
Забыть не в силах ничего.
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы -
Кровавый отсвет в лицах есть.
Есть немота - то гул набата
Заставил заградить уста.
В сердцах, восторженных когда-то,
Есть роковая пустота.
И пусть над нашим смертным ложем
Взовьется с криком воронье,-
Те, кто достойней, Боже, Боже,
Да узрят царствие твое!" (А. Блок)

8 сентября 1914


Вот они собрались вокруг.
Те, кого Судьба избрала своими пророками.
Кто глаголом жёг сердца людей или врачевал людские душевные раны красотой и надеждой.
Те скитальцы, о ком Альберт Асадулин сказал :
- Дорога без конца...дорога без начала...без конца..."
И Александр Пушкин, и Михаил Лермонтов, и Александр Блок, и Афанасий Фет,и Сергей Есенин...
Какие строфы шепчут уста, давно немые?
- "Долго ль мне гулять на свете...
  то в коляске, то верхом,
  то в кибитке, то в карете,
  то в телеге, то пешком"...

- "Просёлочным путём люблю скакать в телеге...
   и взором медленным пронзая ночи тень,
   встречать по сторонам, мечтая о ночлеге,
   дрожащие огни печальных деревень"...

Идёт поэт по свету.

Своей ли волей? Нет. Ему Судьба - злодейка такой отмерила удел.

Идёт поэт по свету.

И замечает всё вокруг.
И отзвук каждого прожитого мгновенья в его стихах...
И впечатления его души впечатались в века...
О, ноша жизни...о, как ты тяжела...
И для Александра Блока...
И для Афанасия Фета...
И для Сергея Есенина...
Но алые птицы надежды зовут к свету и поют о радости, ещё возможной,о необходимых, но трудных решениях, чтобы не потерять себя, своё лицо.

«… Я печальными еду полями,
Повторяю печальный напев.
Невозможные сны за плечами
Исчезают, душой овладев.
Я шепчу и слагаю созвучья —
Небывалое в думах моих.
И качаются серые сучья,
Словно руки и лица у них.» (А.Блок)

                «… А я иду - душистый холод веет
                В лицо - иду - и соловьи поют.
                Несбыточное грезится опять,
                Несбыточное в нашем бедном мире,
                И грудь вздыхает радостней и шире,
                И вновь кого-то хочется обнять…»
                (А.Фет)
 
«…Дух бродяжий! ты все реже, реже
Расшевеливаешь пламень уст
О, моя утраченная свежесть,
Буйство глаз и половодье чувств!
Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне…»
(С.Есенин)


...Ради кого собрались тени ушедших поэтов-скитальцев , свидетелей переломных эпох?

...Чей образ становится всё явственнее перед моим внутренним взором?

Вот он - кавалер-монах, дамский угодник и философ отшельник, ушедший от мира ради спасения тех, кого любил. Вот он, посетивший мир «в его минуты роковые».

"К западу идущий" - Сайгё- хоси.
К западу, ибо там помещается рай будды Амитабха.
Огонь закатного солнца казался древним японцам отблеском рая.

Посох в руке...изголовье из травы...узкая тропа через горы - образ поэта-скитальца. И сам он, первый среди многих - Сайгё (1118-1190).

"Сайгё творил стихи, а другие их сочиняли, так сказал поэт Фудзивара-но-Садаиэ (1162-1241).
«Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?»

Как часто было (и будет) в Истории человечества, эпоха Хейан , Мира и Спокойствия, сразу переходит в эпоху Крови и Передела. И чем благословеннее была тишина и культура - тем ужаснее и окончательнее случается падение в пропасть междуусобиц и безумия.

Александр Македонский довершил дело его отца Филиппа и разрушил храм Афинского мира. Рухнула великая культура. Грохот её падения слышен до сих пор…
Борьба самурайских кланов  XII века обрушила не только гуманную цивилизацию, простоявшую 700 лет, но и уничтожила генофонд, изменила психическое здоровье целой страны Японии. Последствия крайней степени садизма при расправах с семьями конкурирующих кланов навсегда изменило мироощущения и мировоззрение этой несчастной нации...вплоть и до сего дня.

Горные розы.
В горькой обиде
На того кто их посадил
Над стремниной потока,
Сломленные волной,
Падают горные розы.

Подлинное имя поэта было Норикиё. Он бвл один из воинского рода Сато, малая веточка рода Фудзивара. Мать поэта принадлежала к роду Минамото. Хотя семья Норикиё и имела связи с воискими родами, однако была тесно спаяна с остатками старой придворной аристократии, ещё не до конца уничтоженной в то смутное время .

Да, я слышу вас, поэты: Блок, Бунин, хор голосов Серебрянного века.

Судьба Норикиё – она и ваша судьба...и ваша мудрость, а боль его стихов - ваша общая боль.

Дует холодный вихрь.
Всё на свете тоскою
Он всё равно напоит.
Всюду глядит угрюмо
Осеннего вечера сумрак.
***
 
                Сейчас даже я,
                Отринувший чувства земные
                Изведал печаль.
                Бекас взлетел над болотом...
                Тёмный осенний вечер.
 
Как и вы, Норикиё был и офицер и дворянин, служивший экс-императору Тоба (знаковой личности в истории средневековой Японии), лишившийся в результате кровавого переворота всего…всего материального в этом материальном мире. Кровавый хаос унёс семью, унёс счастье.
Пока ровесник Норикиё - Киёмори из рода Тайра - не завершил ещё прославленную в веках хейанскую эпоху в судорогах и крови. В таких страшных деяниях, казнях, что века спустя японские литераторы и художники не смогут не рыдать над концом гуманной истории и переходе к сумасшествию самурайского садизма...даже и до сих пор ... до сих пор…
Культура поэзии и музыки, любования печальной красотой этого бренного мира - всё ещё царит в Японии...пока...

Стихи Сайгё - стихи иносказания.
Кровь и слёзы.


Я видел летний луг.
Там всеми красками пестрели
Бессчётные цветы.
Теперь у них, убитых стужей,
Один-единый цвет. 
 ***
Кленовые листья становятся всё ярче...
Всему есть предел.
Разве может ещё сгуститься
Этих листьев цвет?
Дождь сыплется непрестанно
На горе Огура.
 ***
Чтобы уберечь свою молодую горячо любимую жену и малых детей от мести и преследования, Норикиё официально разводится и бросает всё.
Он уходит в горы.
Странствует.
Странствует до самой своей смерти.

 
Дорожный ночлег в студёную ночь.
Дремота странника...
Моё изголовье -трава-
Застлано инеем.
С каким нетерпеньем я жду
Тебя, предрассветный месяц!


Книга стихов Сайгё "Горная Хижина" прославлена в веках. Натура страстная и мятущаяся - поэт настойчиво воспитывает в себе спокойное созерцание, но исторические бури крутят людей, как осенние листья...Эйдзи Ёсикава - японский Дюма - в книге "История Хэйкэ" выводит события той, ушедшей, эпохи. Пишет он и о судьбе Сайгё.

"Кто мог знать, что днём, когда он выполняет свои обязанности водоноса и дровосека, в то же время складывая стихи, вздохи ветра в вершинах деревьев в нижней долине или сосен, окружающих храм, напоминают ему рыдания его молодой жены и так беспокоят по ночам, что сон более не приходит к нему? Никогда более Сайгё не обретёт покой. Он оторвал живые ветви от дерева собственной жизни. Раскаяние и сочувствие к своим любимым будут преследовать его до конца дней."

Предрассветный месяц
Растревожил память о разлуке.
Я не мог решиться!
Так уходит, покоряясь ветру,
Облако на утренней заре.

Так видел Эйдзи Ёсикава.
Так ли было?
Только стихи поэта дадут ответ каждому, кто прочтёт.

Пришлось разлучиться нам,
Но образ её нигде, никогда
Я позабыть не смогу
Она оставила мне луну
Стражем воспоминаний.


Воин - поэт ненавидел войны.
Любя людей - бежал от них.

Когда б ещё нашёлся человек,
Кому уединение не в тягость,
Кто любит тишину!
Поставим рядом хижины свои
Зимою в деревушке горной.

Под видом буддийского ада Сайгё описал современную ему жизнь. Но верил, что милосердие, несущее свет, может осветить даже на самое дно преисподней. Нет, не отстранённый холодный философ говорит с нами из глубины веков...Скорбь поэта пронзительна, радость его от постижения красоты - обжигает! Но в буре эмоций над ними царит стройная гармония стихосложения, душа, полная культуры и гуманизма.

 "Он не искал словесных украс, но говорил ясно и точно, вот почему так легко слушать его стихи"- так сказал Дзюнтокуин, живший через сто лет после Сайгё.

Уже при жизни Сайгё был окружён великой славой, как поэт и мыслитель.
И слава эта с течением веков только растёт.
И стихи его находят отзвук в чистых сердцах...

Кукушка, мой друг!
Когда после смерти пойду
По горной тропе,
Пусть голос твой, как сейчас,
О том же мне говорит.