Глава 30 Дома

   К вечеру двенадцатого дня шхуна подошла  к храмовой пристани.  Портовые слуги  взяли причальные концы и закрепили на столбах. Леонард бросил им заслуженные монеты, и они удалились. Матросы галдели и спешили на берег, но капитан не давал команды. Купец приказал всем стать на благодарственную молитву. Матросы хоть и были нетерпеливы, но не посмели ослушаться. После молитвы капитан отпустил команду, а сам подошел к Иохиму, снял пояс с кинжалом и положил к его ногам, сам стал на колени в покаянной позе. Иохим положил ладонь на голову капитана:
- Я прощаю тебе грех сомнения и насилия  потому, что ты исполнил свой долг.  Потом покаешься перед пастырем своего прихода, пусть он наложит  обет искупления, а сейчас проси прощения у слуг, которых ты ранил.
Капитан остался на коленях в прежней позе. Иохим подозвал брата Томазо и раненого ученика кулы. Капитан поднял голову, посмотрел на них, опустил глаза долу:
- Простите старого матроса за грех сомнения.  А за  раны, которые я вам нанес, покарайте меня, как считаете нужным…
Вначале Томазо, потом ученик по очереди подошли к капитану и, положив ладонь на его голову, сказали одно и то же: «Бог покарает и простит, все в его воле».  Капитан встал с колен, но глаз не поднимал.
- Возьми свой пояс с кинжалом, ты – капитан, – сказал Иохим.
Капитан надел пояс и направился к Леонарду узнать, когда начнется разгрузка, чтобы потом передать шхуну портовой охране.
 
  Весть о прибытии нанятой шхуны была передана Святейшему немедленно.  Святейший, чтобы скрыть волнение, повременил, потом спросил вестника:
- Как судно, что делает команда и наши посланники?
- Судно без повреждений, а команда и все встали на благодарственную молитву.
- Благодарение  Господу, надеюсь, все прошло благополучно. А сейчас  позови ко мне настоятеля.

   По прибытии настоятеля Святейший распорядился, чтобы никакой суматохи по случаю возвращения шхуны не допустить. Встретить посланников малой группой, не более трех человек. Но немедленно  вызвать и доставить к нему, Святейшему, брата Иохима, если тот прибыл на судне. Настоятель удалился сделать необходимые распоряжения. Скоро к шхуне подошли два монаха и служка, служка был писарем и должен был переписать привезенный товар. Один из монахов спросил Леонарда об Иохиме и тот указал. Монах подошел к Иохиму и негромко сказал, что того немедленно призывает сам Святейший. Иохим ответил:
- Возвратись к Святейшему и передай, что я исполнил обет, я скоро приду.
Монах удалился. Иохим попросил Леонарда собрать учеников на палубе. Когда ученики собрались, Иохим опустился перед ними в покаянной позе на оба колена и сказал:
- Я был вашим временным предводителем, и вы исполнили все мои повеления. Я благодарю вас за службу и буду молиться о вас Всевышнему. Но сам подал вам не лучший пример, я открыто нарушил обет безбрачия, о чем прошу у вас прощения. Простите меня, братья.
- Бог простит, все в его воле, - вразнобой ответили ученики.
Не вставая с колен, Иохим продолжил:
- Но я не оставлю эту женщину, она спасла мне жизнь. И вы, если такое случится, не оставьте ее без помощи.
Ученики молчали, Иохим поднял глаза и по их лицам понял, что они  не осуждают его, только Леонард был хмур.
Астара тоже была на палубе и с тревогой наблюдала, как ее господин и предводитель для остальных вдруг унизился и встал на колени перед подчиненными. Она не понимала ритуала прощения, потому что у амеев такого и быть не могло. Она с тревогой смотрела то на преклоненного Иохима, то на хмурого Леонарда, то на учеников. Она лишь немного успокоилась, когда Иохим поднялся и обратился к Леонарду не как проситель, но как прежний предводитель.
- Меня призывает Святейший, - говорил Иохим, - пока я не вернусь, не оставляй ее одну.
Леонард кивнул в знак согласия. Иохим спустился в трюм, забрал мешок с цитрами, вернулся на палубу, подошел к Астаре:
- Я отлучусь, не знаю, насколько, но не волнуйся, я вернусь. А пока оставайся здесь, с ними, они позаботятся о тебе.
- Я буду ждать и молиться, чтобы ты скорее вернулся, - ответила она.
Через несколько минут Иохим предстал перед Святейшим. Он приблизился, опустился на одно колено, поцеловал руку Святейшего. Потом развязал мешок и достал цитру с Заветом, подал главе церкви ромбидов:
- Вот Завет, написанный самим Богом. Но сейчас он будет пуст, письмена проступают только при лунном свете.
Святейший взял цитру, руки его дрожали. Он поцеловал металл, потом положил цитру на колени, поднял лицо вверх, Святейший молился. По щекам отца церкви скатывались слезы. Иохим ждал. Святейший, наконец, закончил молитву, взял цитру в руки, поднялся с кресла, подошел к пюпитру и положил на него цилиндр, подозвал Иохима:
- Открой.
- Но сейчас он пуст, - напомнил рыцарь.
- Пусть… открой.
Иохим вскрыл цитру, достал чистый белый свиток, немного развернул, положил на пюпитр. Святейший пальцами коснулся свитка, погладил:
- Да, это Божье творение, человек такого создать не может, - он стоял и поглаживал свиток пальцами. Наконец, спросил. – Ты что-нибудь узнал из него?
- Совсем немного, когда в подземелье наблюдал за посвященными, как они читали и переводили.
- На каком языке он написан?
- На языке славиндов.
- Я не слыхал о таком.
- Есть такой народ, на самом дальнем востоке, купцы оттуда очень редко приходят в земли халифата, а людей, которые сами посещали землю славиндов, я не встречал, и даже не слыхал о таких во время моего обета.
- Значит, есть перевод?
- Да, и вот он. – Иохим достал вторую цитру, вскрыл и подал папирусный свиток.
Святейший взял его в руки, развернул:
- Да, это творение человека. А насколько верен перевод?
- Думаю, это должны установить мы, - ответил Иохим.
Святейший внимательно посмотрел на рыцаря, края его губ чуть приподнялись:
- Да, ты прав, рыцарь. А сейчас вложи свитки обратно и закрой.
Когда Иохим исполнил, Святейший сказал:
- А теперь отойди на десять шагов и отвернись, я положу  цитры в тайник.
Иохим отошел и отвернулся, и почти сразу услыхал:
- Вернись, рыцарь.
Иохим вернулся, преклонил колено.
- Ты заслуживаешь великой награды рыцарь, - сказал Святейший. – Чего бы ты хотел?
- Я хочу, чтобы перевод и сверку поручили мне.
- Да, это твое право, я иначе и не рассчитывал. Что еще?
- Я хочу покаяться в своем грехе…
- Да…
- Я нарушил обет безбрачия, я выкупил в храме Единого служанку и привез ее с собой. Я не хочу с ней расставаться?
- Она красива?
- Для меня красивее всех.
- Она твоя наложница?
- Перед Богом она мне – жена.
Святейший нахмурился.  Иохим опустился на оба колена и склонил голову в позе покаяния. Святейший молчал, Иохим ждал, наконец, Святейший спросил:
- Как получилось, что ты  выкупил ее из храма Единого?
- Меня раскрыла тайная стража, мне пришлось скрываться в портовом городе под видом  нищего ограбленного амейского купца. Я сменил внешность, и решил, что в городе самое безопасное место. Из нищих я был единственный грамотный и решил не только побираться, но и подрабатывать писцом, но этого не позволили тамошние писцы. А потом настоятель храма Единого нанял меня счетоводом, чтобы уличить храмового казначея. И эта служанка  мыла меня перед  встречей с настоятелем. Она заметила мою уловку с внешностью, но не выдала меня. А когда я уличил казначея и получил за это оплату, выкупил ее. С тех пор мы вместе.
И опять Иохим стоял и ждал, а Святейший молчал.
- Сам Бог свел вас, - вдруг сказал Святейший, - если все так, как ты говоришь. А я не вправе менять божье провидение. Пусть будет так. Я принял твое покаяние.  Но теперь ты не сможешь жить при храме, тебе нужны будут деньги, я распоряжусь.
- Благодарю тебя, Святейший.
Святейший подошел к пюпитру, написал записку, передал Иохиму:
- Вот, получишь у казначея на первое время, иди устраивайся, скоро я призову тебя. Ступай.

   Иохим поднялся, поцеловал руку Святейшего и вышел. Он не пошел к казначею, а почти бегом направился на пристань. Тех денег, что у него  остались, было достаточно, чтобы устроиться на первое время. 
Около шхуны стояли две ломовые телеги, ученики грузили на них тюки и ящики. Ящики, как знал Иохим, были с оружием и снаряжением, с товаром были только тюки. Астары на палубе не было, Иохим спустился в трюм, она сидела в каюте рядом с тремя узлами. За его отсутствие она успела собрать вещи.
- Мой господин, я собрала вещи, капитан сказал, что после разгрузки, все должны покинуть судно. Я жду тебя. – Она с тревогой вглядывалась в лицо Иохима.
Он понял ее тревогу:
- Ты правильно сделала. А у меня все хорошо, сейчас мы пойдем нанимать жилье. Только дождемся, пока слуги погрузят товар, потом я попрошу двоих, чтобы помогли нам.   
- А разве у тебя нет своего дома? Ты же говорил, что есть – с огорчением сказала она.
- Есть родительский дом, но он далеко, я же должен быть здесь. Не волнуйся, мы наймем хорошее жилье, и еще я найму для тебя служанку.
Иохим поднялся наверх, ученики заканчивали разгрузку судна. Иохим обратился к Леонарду:
- Я покаялся перед Святейшим, он принял мое покаяние. Но жить мне придется в городе, на наемной квартире, выдели двоих учеников, помочь  донести вещи.
- Ты снял с моей души тяжесть,  и завтра мой донос  будет только исполнением устава.  А учеников ты сейчас получишь. Может тех, с кем ты ходил в подземелье?
- Пусть будут те, - ответил Иохим.
Когда они сошли с судна, Астара пыталась взять малый узел, потому что большие узлы взяли ученики, но Иохим сам взял малый узел с благовонными маслами и еще велел Астаре идти рядом с ним, в то время, как слуги шли позади. Еще он велел, чтобы Астара взяла его под руку. Она совсем растерялась и держалась за руку своего господина, лишь слегка касаясь, но потом освоилась, и взялась увереннее.  Редкие прохожие с любопытством смотрели на странную  пару, ромея и невысокую женщину в амейском хитоне низко повязанную платком, не потому, что не видели амеев, но потому, что амейка шла под руку с мужчиной-ромеем, как госпожа. Астара смущалась этих взглядов, крепче сжимала руку Иохима, и еще ниже опускала лицо. На это Иохим заметил ей:
- Не смущайся, ты дама и госпожа, держи голову прямо. Привыкай, у нас женщины равны мужчинам, и ты равна мне.

   Иохим привел группу к знакомому домовладельцу,  доходный дом которого стоял неподалеку от храма, попросил жилье не менее чем из трех комнат с камином, мебелью и постелью.
- Для кого рыцарь храма нанимает жилье? – спросил хозяин.
- Для себя и моей госпожи, - ответил Иохим, - и еще нам нужна служанка, вначале пусть будет приходящая.
Хозяин удивился, что выразилось в его долгом молчании, но потом сказал обыденные слова, ничем не выдав своего замешательства:
- Вместе со служанкой и дровами это будет стоить четыре песеты в месяц. Готов ли господин внести залог? Если нет, я не настаиваю.
- Вот тебе залог, как раз на полмесяца, - сказал Иохим, вручая  хозяину золотой полутанг, - надеюсь, к меняле ты сходишь сам.
Хозяин лишь мельком взглянул на монету, положил в карман:
- Да, господин, золото – есть золото. Сейчас я пришлю служанку. Благодарю тебя, господин.

   Когда ушел хозяин, Иохим отпустил учеников кулы. Скоро появилась служанка, женщина средних лет с розовыми от стирки руками. Только в первый момент она не смогла скрыть  удивления, увидев лицо своей новой госпожи, со следами оспы и бельмом, но быстро приняла обычное почтительное выражение.  Иохим подробно объяснил служанке, что кроме обычных обязанностей она должна помогать Астаре освоить ромейский, за что получит дополнительную плату. Служанка наставления Иохима выслушала молча, потом  поклонилась и заранее поблагодарила.
- А сейчас позови к нам портного, - напоследок  распорядился Иохим, - госпоже надо будет сшить несколько платьев.
Когда служанка ушла, Астара спросила:
- А почему у вас окна забраны решетками со слюдой? Из них же не видно почти ничего, что снаружи.
- Это для тепла, - ответил Иохим, - а света они пропускают достаточно. А если надо посмотреть на улицу, окно можно открыть, - и он показал, как открывается окно. -  Здесь холодные зимы, не то, что у вас. Иногда даже выпадает снег. Ты видела когда-нибудь снег?
- Нет, снега я не видела, но слышала о нем. А однажды, еще в детстве, у нас выпал град, это такие холодные мокрые шарики, они потом растаяли, превратились в воду. Мы, дети, играли ими, и хотя они были очень холодными,  мы веселились. Снег такой же?
- Нет, снег тоже тает и превращается в воду, но он мягкий и похож на маленькие звездочки.

   Портной пришел уже ближе к вечеру, когда стало темнеть, и чтобы снять мерки и записать их, пришлось зажечь свечи. Потом портной показал рисунки с фасонами платьев и спросил, какие хочет заказать госпожа.  Астара посмотрела на рисунки и беспомощно обернулась к Иохиму. Иохиму пришлось выбирать самому, он внимательно около свечи просмотрел аляповатые рисунки и выбрал два  простых фасона. Первое платье было обещано  на следующий день, портной взял задаток и удалился.
Вернулась служанка с охапкой дров. Она шатром выложила поленья в топке камина, настругала щепок и стала кресалом высекать огонь. Искры летели снопами, но ветошь не загоралась.
- Зажги щепку от свечи, - подсказал Иохим.
- Если господин позволяет, - ответила служанка, взяла большую щепу, зажгла от свечи, поднесла огонь к дровам.
Когда огонь окреп, и загорелись поленья, служанка опять удалилась, сказав, что сейчас принесет ужин. Вернулась с помощником-мальчиком, выставила блюдо с горячей чечевицей, куски вареного мяса, две головки чеснока, два ломтя хлеба, солонку, кувшин с вином и несколько яблок. Астара с удивлением смотрела на обилие пищи, но в присутствии служанки боялась спросить. Расставив посуду, служанка стояла в ожидании.
- Приготовь постель, и можешь идти, - сказал ей Иохим, - за посудой придешь завтра.
Служанка  направилась в спальню, немного погодя вернулась, пожелала господам спокойной ночи,  поклонилась и вышла. Астара, наконец, спросила:
- И мы все это должны съесть?
- Не обязательно, - улыбнулся Иохим, - сколько хотим, столько и съедим.
Иохим налил в оловянные стаканы вино, один подал Астаре:
- Ты пила когда-нибудь вино?
- Нет, для амеев это грех, а для женщины грех вдвойне.
- Я знаю, но у нас это не грех, и дамы пьют наравне с господами. Грех – не знать меры и напиваться пьяным. Попробуй, выпей, сколько захочешь, не понравится – не пей.
Он попробовал вино, оно было молодым, терпким, кисловатым. Смотрел на Астару, она сделала маленький глоток, потом второй, а затем выпила весь стакан. Поставив стакан, смотрела удивленными расширенными глазами, сказала:
- Мой господин, у меня жжет и во рту и в горле. Что мне делать?
- Заешь чем-нибудь, лучше яблоком. Зачем ты выпила весь стакан?
- Ты столько налил, я не хотела тебе перечить.

   Она с хрустом впилась в яблоко, съела, потом руками взяла кусок мяса, начала откусывать и жевать с жадностью. Иохим видел, что у нее начинает розоветь лицо, блестят глаза, и она все так же с жадностью продолжает есть. А затем она начала говорить,  о том, что  до сегодняшнего дня не верила в свое счастье, и только то, что ее господин был рядом, поддерживало ее надежду, а когда была буря, она мучилась, но не оставляла молитву о спасении, не ее самой, а ее господина и того, что он добыл своим подвигом, но сегодня она поняла, что надежда ее сбылась, она счастлива, она госпожа, у нее самой есть служанка, и она будет пить вино, как пьют его ромейские дамы, и  она быстро выучит ромейский язык, потому что он похож на латынь, а латынь она знает. Потом речевая лавина спала, она сама как-то сникла, с горечью сказала:
- Мой господин, у меня кружится голова, мне хочется лечь…
Он взял ее на руки, отнес в спальню на большую кровать под балдахином, раздел, укрыл и сел рядом, потому что она цеплялась за его руку.  Скоро уснула, Иохим осторожно освободил  руку, поправил одеяло и вернулся в столовую. Дрова прогорели, остались угли, они красновато светились, да изредка схватывались голубыми огоньками. Он в одиночестве пил вино, смотрел на огонь и ощущал покой в душе.  Он исполнил обет, он нашел и добыл Завет Бога, и Бог дал ему женщину, и эта женщина с ним, и сам Святейший принял его покаяние, и никто теперь не вправе разлучить их. И  единственное жалел, что налил ей полный стакан.

   Когда ложился в постель, его мучило желание, потому что на шхуне они, хотя и спали вместе, но позволить себе ласк не могли. А сейчас она крепко спала, и он не решился нарушить этот сон. 
Когда проснулся утром, ее не было рядом. Раздвинув полог кровати, увидел, что она на коленях, молится, и лицо ее  в слезах. Заметив его, сквозь слезы сказала:
- Мой господин, я великая грешница, я  напилась пьяной, и Бог меня не простит…
Опустился рядом с ней на колени, погладил по голове:
- Как рыцарь храма Святого ромба прощаю тебя, и Бог простит. Ты не была пьяной, ты просто первый раз выпила вино… Не казнись, твой грех совсем невелик, и Бог простит.
- Это ваш Бог простит, - возразила она, - а Мой не простит.
- Нет вашего и нашего Бога, Бог у всех людей один, только называют его по-разному, и сами же придумывают божьи законы, которых Он не давал.
Она смотрела на него с изумлением, даже страхом, а он продолжил:
- И у амеев, и у бусманов, и ромбидов, и даже желтолицых чайнов, которые привозят шелк, Бог один, но люди говорят на разных языках, и имя Бога  звучит по-разному. Но Бог один для всех людей земли.
- Ты говоришь, что люди сами придумывают божьи законы, которых Бог не давал. Это великий грех. Почему ты так говоришь?!
- Я знаю, я видел Бога, он приходил ко мне в видениях, когда я исполнял обет.
- И Он тебе это Сам сказал?
- Нет, не говорил, но я видел пути Бога, и я знаю. Верь мне. Придет время, все люди поймут это, и возблагодарят Бога Единого, и не будет разных Богов.
- Наши священники и называют Бога Единым, но других Богов хулят и не признают. Почему так?
- Называют правильно, но с лукавой целью, чтобы отделить своего Бога от других, не хотят признать, что Бог один, потому что тогда и все люди перед Единым равны, и нет избранных.
- Но у ромбидов тоже свой Бог!
- Да, но ромбиды не отрицают Единого, только у нас признали и Божьего сына Ешу, которого ваши священники не признают.

   Астара больше не спрашивала и не возражала, но стояла, опустив голову. Иохим понял, что наговорил много лишнего, ей такое  понять трудно, а принять тем более, поэтому сказал:
- Не докучай Богу своим маленьким грехом, это больше мой грех, зря я налил тебе полный стакан, двух глотков было бы достаточно. Пойдем в постель, рано еще.
Она покорно поднялась на ложе, легла, заулыбалась, когда он стал снимать ее хитон, но спохватилась:
- Придет же служанка, убирать посуду!…
- Сюда не придет, и это наше жилье, и никто не вправе нам мешать…