Глава 32 В очередное полнолуние

     Посвященные и смена стражи прибыли к подземелью под храмом, как обычно, за день до полнолуния. Но на подходе к первому секрету стал ощущаться трупный запах, и сменные стражники заволновались, они остановили посвященных, и один из стражников с факелом пошел вперед. Он отсутствовал долго и вернулся с причитаниями. Сообщил, что оба стража мертвы, но чужих в подземелье как будто нет. Молодые посвященные засуетились, а затем обратились с вопросом к старику: «что теперь делать». Старик оставался спокоен, предложил всем пройти далее на свои обычные места, а когда вся группа вошла в катакомбы, далее пошел один. А спустя какое-то время послышался смех. Помощники поспешили к старику и увидели его в светлом пятне. Старик смеялся, его скрипучий старческий смех был неуместен и даже жутковат. Увидев помощников, старик, будто с радостью, прокричал:
- Нет Его, Завет похищен, тайник пуст! – Он опять захихикал, а потом продолжил,- Я предчувствовал, я ждал этого, но я даже рад, может быть теперь Он окажется в более достойных руках.
     Помощники стали укорять старика и назвали его безумным, но он ответил:
- Нет, я не безумен, я совсем не безумен. Я давно заметил, как вы записывали перевод Завета, вы перестали записывать предостережение, я понял, что вы поступите наоборот, для своей корысти. Хотя вы – мелкие сошки, но ваш Первосвященник и вся элита церкви Единого давно решили использовать знания, указанные в Завете, для собственного возвышения. Вы уже давно преступили заповеди Завета, вы недостойны Завета, вы неугодны Богу, и он отнял у вас то,  чем владеть вы недостойны, - и он опять захихикал.

     Помощники оставили старика и стали совещаться между собой. Они не знали, как теперь сообщить о случившемся, они боялись, что первый гнев настоятеля падет именно на них. В конце-концов они решили, что отправят старика, как сумасшедшего, со стражами, и о похищении первыми расскажут стражи. Они же останутся в подземелье, как будто бы для того, чтобы искать Завет. Так они и поступили. Стражи забрали старика и отправились обратно. На прощанье старик сказал помощникам:
- Крысята верно рассчитали, пока лучше переждать. Ждите и дождетесь,  - и он опять рассмеялся.

     В город стража вернулась под утро вместе со стариком-славиндом, стражи ничего не объясняли о причине своего возвращения, хотя и знали в чем дело, сообщили только, что стражи, которых они должны были сменить, убиты, а их отправили помощники старика, потому что старик рехнулся умом. Настоятель приступил с допросом к старику, тот, и правда, вел себя ненормально, часто смеялся без повода, но сразу сказал, разведя руками:
- Нет Его, все, был, и нет.
Настоятель понял и велел стражам удалиться, чтобы говорить со стариком наедине, спросил:
- Похищен Завет?!
Старик захихикал и почти с радостью сказал:
- Да, Завет похищен, и похищен мастерски. И это не простое воровство, похитили его достойные люди. Я даже рад, что теперь вы не сможете использовать Его для своих корыстных целей. – И он опять трескуче засмеялся.
- Несчастный! Как смеешь ты так говорить?! Мы кормили и поили тебя, мы окружали тебя роскошью, мы исполняли все твои желанья. И это твоя благодарность?!
- Да, я был вам нужен, и вы содержали меня. Но вы держали меня в клетке, что я видел с тех пор, как согласился помогать вам, эти стены и подземелье. Вы ни разу не отпустили меня к родичам.
- Ты умрешь, старик! – сурово сказал настоятель, и это была не пустая угроза.
- Мы все умрем, - рассмеялся старик, - последние дни я жил лишь тем, что мог держать в руках Божье творение. Теперь Его нет, и жизнь мне не нужна.
- Умрешь не только ты, мы истребим все ваше племя!
Старик рассмеялся и на это, но смех его был вымучен, потому что он испугался, но ответил:
- Какое племя! Нас уже никого нет, я – последний.

   Настоятель вызвал стражу, и старика заточили в подземную келью. Двух стражников, которые вернулись со стариком, настоятель тоже велел закрыть в подземелье, и приставить глухонемого стража. После этого настоятель стал думать, как сообщить о случившемся Первосвященнику. Ничего не сообщать, а самому бежать, пока есть возможность. Но куда бежать? Все караванные пути под стражей, единственное – уплыть на чужеземном корабле, но порт сейчас пуст. Поразмыслив, решил идти докладывать самолично, но взял с собой яд, на случай, если Первый велит взять его под стражу.
 
    Первосвященник, выслушав сообщение о краже Завета, воспринял это спокойно, разрешил настоятелю поднять лицо и спросил:
- Где стражники и старик, сообщивший о краже?
- Я велел заточить их в подземелье во избежание распространения слухов.
- Приведи ко мне старика, хочу поговорить с ним самолично.
- Твое преосвященство, он не в своем уме, смеется беспричинно и чему-то радуется.
- Неважно, доставь его ко мне.

     Настоятель покинул резиденцию Первосвященника с облегчением, но чувство тревоги и опасения за свою жизнь до конца не оставило его. Вернувшись, он распорядился, чтобы старика отправили к Первосвященнику в закрытой кибитке. По дороге старик жадно вглядывался в щелку, которую обнаружил в стене. И он увидел нужного человека. Старик завопил и с невозможной для себя силой ударил и проломил стену кибитки. Высунулся наружу и опять завопил:
- Грядет дьявол, и всех пожрет, всех, даже маленьких детей! Спасайтесь! Спасайтесь все!

   Носильщики и стражники на время замешкались, а старик увидел, что нужный человек смотрит на него, и подал тайный знак. Нужный человек тут же подался прочь, и старик убедился, что он понял его. Старика затолкали обратно, и дыру спешно заделали, только носильщики прибавили шагу. Но старик  больше не безумствовал. Старик был спокоен, он успел предупредить.

   Со стариком Первосвященник говорил весьма уважительно, даже позволил тому подняться с колен, спросил:
- Скажи мне, посвященный, кто, по-твоему, похитил Завет? Три луны назад ты сообщил, что почувствовал в подземелье чужого, кто бы это мог быть?
- Не знаю, но надеюсь, что это достойные люди, и не будут использовать Завет только для своей корысти, как делаешь это ты!
Первосвященник ничем не выразил своего недовольства дерзостью старика, но подал левой рукой малозаметный знак, и неслышно подошедший сзади стражник накинул на шею старика удавку и затянул ее.  Первосвященник с брезгливой гримасой смотрел на бьющееся в конвульсиях худое старческое тело.

     Затем Первосвященник вызвал начальника тайной стражи и повелел провести расследование по делу о паломнике-ромбиде, который сбежал, когда за ним были посланы стражи, но по их докладу  утонул. Три дня спустя начальник доложил, что стражи, причастные к делу, под пытками признались, что не видели тела утопленника, и ничего кроме одного сандаля не видели, но рыбаки сказали, что ромбида могли съесть акулы. И еще начальник сказал, что спрашивал у знающих людей, как часто появляются у наших берегов акулы, и много ли людей гибнет от них, и получил ответ, что стаи акул проходят по весне, и бывает, что гибнут от них люди, но в последний раз это было много лет назад. Налицо стражи умышленно солгали, скорее всего, паломник-ромбид остался жив, но искусно спрятался. И еще начальник стражи сказал, что примерно в то же время, появился нищий купец, оставшийся в живых после разграбления каравана. Но это дело требует дополнительного расследования. Первосвященник дал согласие на новое расследование, но повелел одновременно казнить всех причастных к делу пропавшего паломника-ромбида.

     И скоро были казнены два тайных стража, не проявивших должного рвения, они были задушены на глазах соратников.  Затем были казнены лавочник и рыбаки северного поселка. Но поскольку бусманы запрещали амеям публичные казни, эти казни прошли тайно, и лавочник, и рыбаки были найдены зарезанными в квартале блудниц после дня поклонения.

     Но на этом казни не прекратились, умер настоятель храма, где служили посвященные, он чем-то заболел и скоротечно умер. Неведомо куда пропали молодые посвященные. Только попытки найти родичей старика не увенчались успехом, его род будто растворился.

     А дело о нищем купце, оказалось довольно затейливым. Расследованием была подробно выведана его история: и как он нищенствовал, как был нанят счетоводом храма, как уличил бывшего казначея, и как в конце-концов уплыл в Ромею, выкупив из храма одноглазую служанку. Единственное, никто не мог подтвердить, что купец Ифраим действительно из Буграса, потому что каравана оттуда до сих пор не было. И еще есть слух, что этот нищий купец Ифраим связан с самим Ак-Али, главарем местных разбойников. Начальник тайной стражи попросил расследование отложить на время, пока не придет караван из Буграса, потому что связываться с Ак-Али себе дороже, лучше придерживаться негласного невмешательства в дела друг друга. Первосвященник с этим согласился.

    Когда Первосвященник с ближайшими доверенными обсуждали пропажу Завета, один из доверенных сказал:
- Большей катастрофы трудно представить, разве только тот давний случай, когда посвященный Ешу начал сам проповедовать Завет.
- Не думаю,  тот случай и был главной катастрофой, - возразил Первосвященник, - он породил мир ромбидов, и теперь они как кость в горле на нашем пути.
- Да, - угодливо согласился другой доверенный, - наша вера была на волоске, чернь за ним ходила толпами и славила его.
- Эта же чернь кидала в него камни, когда его распятого на ромбе везли для сожжения, - напомнил первый доверенный.
- Чернь есть чернь, - сказал Первосвященник, - она легко поддается новым кумирам и столь же легко предает их. Пока он был во славе - они боготворили его, как только он утратил силу – они его возненавидели. Чернь всегда пойдет за победителем и будет славить его. Но оставим прошлые дела, хочу услышать ваши соображения, что нам делать теперь.
Доверенные молчали, давать совет самому Первосвященнику даже ближайшим доверенным было непросто. Второй сказал:
- Надо довести до конца расследование, узнать, где Он, и вернуть Завет, - я так думаю.
- А что скажешь ты, - Первосвященник обратился к другому.
- Я думаю, надо поступить так, как учили наши предки: в любом поражении найти хотя бы маленькую выгоду, эту выгоду лелеять и взращивать, чтобы она в конце-концов перевесила невыгоды, и тогда поражение обернется победой.
- И какую же выгоду ты видишь сейчас,  хотя бы малейшую?
- Твое Святейшество, мы слишком долго ждали. Мы ждали, когда падет Срединная империя, но на смену ей пришел Халифат, теперь мы ждем, когда падет он. А ждать не надо, надо претворять в жизнь Завет. Та часть Завета, которую мы перевели, дает нам знания, как с помощью денег править миром. Думаю этого достаточно, чтобы начать, а начинать необходимо сейчас, чтобы новые владельцы Завета нас не опередили. Потеря Завета и заставит нас поторопиться, в этом и есть выгода.

       Первосвященник услыхал мудрые слова, да, его помощник в этом прав, надо начинать, тем более что для этого все есть. Есть множество торговых колоний как на востоке, так и на западе в мире ромбидов, эти колонии надо взять под жесткий контроль, чтобы они исполняли единую волю, а несогласных казнить беспощадно. Надо сделать так, чтобы амеи не роднились с другими народами, чтобы оставались только амеями, где бы ни жили. Так вся ойкумена будет объединена и повязана, и нити этой связки будут здесь, в его руках. Первосвященник понял, что его доверенный прав, но знать ему об этом пока не надо, чтобы не загордился, тем более не возомнил себя умнее, поэтому он сказал:
- Ты настолько хитер, что перехитрил самого себя, предлагаешь тратить деньги потерянного кошелька, - и он усмехнулся.
И сразу заметил, как довольно осклабился второй доверенный. И Первосвященник подумал: «Грызитесь, грызитесь между собой мои верные псы. Пока вы грызетесь, я спокоен за себя».