Хождение за узкоколейку

 
  Не знаю, за какие заслуги, но в больнице меня положили в отдельную палату. С телевизором.Здесь всего две кровати, и ночью ко мне подселили Юрия Гавриловича. Я его раньше не знал, но был наслышан. Городская легенда, капитан дальнего плавания, В городском музее ему целая экспозиция отведена. Меня разбудил  стон, когда ему ставили капельницу:, Медсестра мягко укорила:
  -Юрий Гаврилович, потерпите, вы же герой,
  Спросонья я подумал что в больнице таких героев - пучок пятачок в базарный день. И я заснул,
  Проснулся поздно, сосед еще спал. Да так сладко, будто и не он стонал в полуночи.
  Его не будили часов до двух дня, Потом опять принесли капельницу, но тут он уже не стонал,  а подтрунивал над  собой:
  -Дал течь по корпусу,
  К вечеру мы подружились. Мне жена принесла из дома сидор, и мы его разделили , как солдат и моряк,
  -Я чего тут оказался?  - рассказывал Юрий Гаврилович. - Сорок лет не был, а тут потянуло на Родину. Хотя никого из родных уже давно нету в живых. А домик наш, на Ольминского, всё еще кособочится. Пустой, повитый диким хмелем. Я у соседей топорик взял, к крыльцу прорубился. Сел и заплакал . Отсюда меня "скорая" и привезла в отделение. Старая болезнь проснулась.
 Юрий Гаврилович отщипнул от батона и продолжил :
 - Вы не поверите, но я со своим смертельным недугом живу больше полувека. По страшному диагнозу меня из армии списали. Это уж я после перешёл в торговый флот. А тогда хотел застрелиться. Ни жены, ни детей - некому ни помочь, ни пожалеть.
  У нас замполит на крейсере был с тараканами. Эзотерик до мозга костей. Во всякие чудеса он верит так же свято, как и в Октябрьскую революцию. Он и надоумил."В глухомани Рязанской области, - говорит, - есть схимонах Иеремия. Он такие болезни, как у тебя, нА раз лечит. В миру его звали Юркой Раззявой, и работал он у нас в районе киномехаником. Но когда у него загорелся аппарат на фильме "Праздник святого Йоргена", он ушел в монастырь. Лет пятнадцать о нём слуху не было, а потом оказалось, что в Мещёрских болотах он почти святой. И предсказатель, и лекарь. Я сам у него был, он мне неоперабельную грыжу вправил одним пальцем. Чудотворец,
Мне, - продолжил Юрий Гаврилович, - любая возможность была, как соломинка. Схватился я и за эту. Отправился в Мещёру, к схимонаху-киномеханику. Туда , к забытому монастырю, добираться пришлось по узкоколейке. Сошел в глухом месте, где указали старожилы, направился по тропинке на север, как  учил замполит.
  Там глухомань настоящая. Тишина уши рвет, а стрекозы огромные, как воробьи. И жара. Я от тропинки на полшага отклонился, и - провалился по пояс. Чувствую - сжимает меня болотина, а опоры под ногами нету. Для моряка самое страшное, когда дна нету. А мысль промелькнула спасительная : "Может , так оно и лучше",
  А тут гляжу - человек. Страшный, с бородавками. На коленях стоит, и разглядывает меня в гнилой яме , как паук муху в тенетах, "Дай руку! "- кричу. А он поднялся, зыркнул кругом, как тать, и побежал по тропинке вглубь кустарника,
Я бы утонул, да девочка гнала мимо козу. Коза на тропинке, а я за рога схватился - и выполз. Хотел уже возвращаться, да девочка сказала :
 -Монастырь  рядом. Только ступайте по твёрдому.
 Пошел. Минут через десять  - правда - увидел полуобваленные купола, потом и обшарпанные стены открылись. Я заранее узнал, что эту обитель ещё в двадцатых годах разгромили большевики, а теперь тут всего два насельника - игумен, да тот самый схимонах Иеремия.
  В общем - что тут долго толковать? Когда я  вошел в келью к схимонаху - обомлел. Здоровенный мужичара. Страшный, бородавчатый. Тот самый, что меня оставил в беспомощном состоянии. Между прочим, за такое статья есть.Ему бы мешки на станции ворочать, а он туту дурака валяет.  Ну, пока я стоял перед ним, ракрыв рот, он сказал:
 -Жить тут будешь двенадцать дён. На  послушании.  Потом скажешь, зачем явился,
  И я эти "двенадцать дён", как каторжный - бил щебень, гатил причал на речке, запустил грибоварню. Что характерно - в первые дни боль была такая, что выл ночами. К двенадцатому дню от болезнии не осталось и следа.
  А Иеремия меня избегал. Из тех обрывков разговоров, что случались у нас  иногда, я понял, что он - тупой, жадный  и похотливый детина. Наверняка он и Библию ни разу не открывал.Мы возненавидели друг друга . Но в эти же  дни чуть не каждый час к нему заявлялись страждущие. Чем уж и как он их врачевал в келье - не знаю. Но по отзывам тех, кто выходил оттуда,  получалось, что Иеремия  настоящий чудотворец и святой . Я сам видел, как росла горка брошенных костылей за кельей.
  На тринадцатый день Иеремия подошел ко мне - я топливную аппаратуру на стареньком монастырском  тракторке продувал - и спросил :
  - Так что у тебя болит?
  -Уже ничего, - отвечаю.
  -Ну, так и нечего здесь ошиваться, - выругался  Иеремия. - Ступай отсюда - и не греши.
   И я ушел. Для перевода в торговый флот выдержал медкомиссию. Всё чисто, организм здоров, как у юноши. Так и сказала мне коллегия эскулапов.
  И началась у меня новая жизнь. Как-то однажды  пришлось дать адрес Иеремии одному захворавшему генералу. Хороший был человек, боевой. Но он схимонаха в нужном месте уже не нашел. А я , неблагодарный, ни  разу не попыталося съездить в Мещеру, отблагодарить старца. Да и какой он старец ? Наших лет.
  -Так вот теперь и съездите, -предложил я . - Заодно и подлечитесь.
  Но он вдруг попросил меня замолчать и указал на экран телевизора. Там начались первые кадры старой комедии "Праздник святого Йоргена".
  Досмотрели  мы его молча.