Буддист Сероштан

                Отец Андрюши Сероштана работал наладчиком типографских станков, или что-то в этом роде, и постоянно ездил в командировки. Особенно надолго он застревал в Риге. Это был небольшого роста худенький человек с лисьей мордочкой и блуждающей ни к чему не относящейся улыбкой, несколько напоминающей улыбку колобка на иллюстрациях к известной сказке, где колобок от бабушки ушёл и от дедушки ушёл. Что до Андрюшиного отца, то он в конце концов ушёл от Андрюшиной матери, так как в Риге у него завелась другая семья и из двух семей он выбрал ту другую. Впрочем, произошло это, когда Андрюша закончил уже медицинский институт и даже вернулся из районной больницы в Харьковской области, где обретался три года по распределению. На Андрюшу исчезновение отца произвело скорее благоприятное впечатление, он отца недолюбливал. Зато мать Андрюшина очень переживала и даже впала в лёгкое помешательство.  Женщина она была бесхитростная и доверчивая. Несмотря на совершенно явственные признаки и улики, она до самого разрыва ничего не подозревала. Жили они в небольшой двухкомнатной квартире на первом этаже недалеко от парка Горького. Андрюша был единственным сыном, любил мать и осуждал отца.

                Несмотря на строгие теоретические взгляды, семейная жизнь у Андрюши не складывалась. Он рано женился на весёлой и легкомысленной сокурснице, но развёлся с ней через год с небольшим. Второй раз он женился уже после окончания института, но снова неудачно. После второго развода Андрюша приуныл и впал в богоискательство. Почему-то его привлёк буддизм. Вначале он прочитал издававшиеся в семидесятые годы книжечки по буддистской эстетике, а потом нашёл несколько старых книг с описанием буддистской философии. В семидесятые годы подобные книги достать было нелегко, тем более в провинции, но у Андрюши имелись знакомые преподаватели, точнее преподаватель, на истфаке харьковского университета. Заинтересовала Андрюшу концепция шуньяты, то есть пустоты, одна из основополагающих в буддистской философии. Наверное, пустота в Андрюшиной жизни, наступившая после его развода и семейных неурядиц, связанных с бегством отца, ассоциировалась в его сознании с буддистской шуньятой. Он возвращался домой после приёма в поликлинике, проходил через замусоренный двор, отворял скрипучую дверь подъезда, поднимался на несколько ступенек и нажимал кнопку дребезжащего звонка в маленькую двухкомнатную квартиру, воздух которой пропитался эманациями семейного разлада и тонким запахом тоски немолодой покинутой женщины. Иногда, когда мать ещё не вернулась с работы, она преподавала математику в начальной школе, Андрюша отпирал дверь ключом. Он садился в кресло и погружался в старую книгу с отрывками из Нагарджуны и комментариями дореволюционного профессора. Чтение его успокаивало. Если пустота является основой всего вокруг, а бурные и болезненные события безосновны и только набрасывают на жизнь иллюзорный покров трагедии, то нужно как можно сосредоточеннее вглядываться в эту иллюзию и она рассеется, как клубы пара. С ней вместе рассеется раздражение и душевная боль. Андрюша старался и ему казалось, что у него получается. Скоро наступит просветление и жизнь заиграет новыми красками.
          
                По субботам он навещал друзей. Собирались у Сашки Павлихина, которого по сходству звучания в школе прозвали Павлином. Сашка с родителями помещался в довольно просторной трёхкомнатной квартире в центре города. Родители Сашкины относились к его друзьям с пониманием, то есть глаза не мозолили и проявляли терпимость, а часто и уходили восвояси к собственным друзьям, чтобы не мешать. В шумной компании Андрюша забывал о Будде, шуньяте и тоскующей матери. После второго развода Андрюша поглядывал на женщин настороженно. Два раза уже он ошибался и из близких и казалось бы понятных существ внезапно выскакивало нечто совершенно незнакомое и непредвиденное, словно диббук по-еврейски или бес по-христиански. Иногда, по-видимому от меланхолии и недовольства своей жизнью, Андрюшу одолевали странные мысли. Он полагал вопреки марксизму-ленинизму, что сознанием обладает всё живое. Ему представлялся вирус, внедряющийся в клетку, или круглый глист эхинококк в печени и он пытался понять что за сознание им присуще. Или деревья и кусты, покорно застывшие в неподвижности на весь свой век. Что они сознают и боятся ли чего-нибудь? Дровосека, например, приближающегося к ним с топором. От подобных мыслей у него иногда кружилась голова и он ею тряс, словно конь, отгоняющий оводов.

                Однажды в саду Шевченко он случайно встретил одноклассницу, которую не видел с окончания школы, и обомлел, настолько она изменилась и похорошела. Он вздрогнул и в этот момент его оболочка дала трещину, приоткрылась, и в него что-то залетело, возможно стрела Амура. Во всяком случае, он в тот же миг с отчаянием почувствовал, что попался. Он ещё понятия не имел о том что из себя представляет его одноклассница сейчас, в школе он ею интересовался не больше, чем пробежавшей мимо мышкой. Но это уже значения не имело. Андрюша хорошо запомнил эту первую встречу в конце сентября, когда мягкая прохладная  погода и ветер, кое-где срывающий пожелтевшие, но ещё не высохшие листья, создавали странный, почти сомнамбулический и нереальный фон довольно в общем-то непримечательного события. Позже, вспоминая, он понимал, что запомнил не столько этот осенний пейзаж, сколько собственное душевное состояние, слившееся с пейзажем в почти сновидение. Одноклассница тоже плохо его помнила. Тем не менее, они обменялись номерами телефонов. Андрюша при этом вёл себя настолько странно и неестественно, что Люда, одноклассница, ушла в некотором недоумении.

                Люда в свои двадцать восемь лет выглядела едва ли не подростком. Худенькая с большими синими глазами шатенка, она производила впечатление на мужчин. Дело не только во внешности. Она не страдала меланхолией и всем улыбалась. Как и Андрюша, она уже хлебнула семейной жизни, но ничего особенно скандального не произошло. Просто надоели друг другу. Детей не было, так что разошлись без проблем. Андрюша при первой встрече в саду Шевченко особенно сильного впечатления на неё не произвёл, а скорее заинтересовал в качестве уже знакомого человека, но непонятным образом не совпадающего с тем, что оставалось в памяти. Во всяком случае, Амур со своими стрелами до неё не добрался.

                Они начали встречаться. Для Люды ничего сверхъестественного не происходило. Андрюша был вполне приличный мужик и с точки зрения внешности и с точки зрения общности круга и воспитания. Андрюша так Андрюша. Для Андрюши всё носило совершенно другой характер. Он чувствовал, что погружается в омут. Омутом был он сам. Странным Андрюше казалось то, что он прекрасно отдавал себе отчёт в происходящем. Трезвость ума его не подводила.  Андрюша понимал полную заурядность Люды, видел, что она нисколько не влюблена и скоро от него устанет. Чтобы продлить отношения, Андрюше следовало держаться как можно холоднее и независимей. Но ему это не удавалось. Его раздражало спокойствие Люды, то, что ей нравилось заигрывать или во всяком случае заинтересовывать собой других мужчин и вообще её совершенная независимость. Когда он пытался поговорить серьёзно о чувствах и отношениях, она отшучивалась и умело ускользала от объяснений. Андрюша видел, что дело плохо. Видеть-то он видел, но его трезвый ум словно отделился от его души или сердца, или бог его знает как назвать это скорбное большинство его существа. Ну не мог он действовать здраво и ему казалось, что Люда его околдовала и он умрёт без неё. Разум подсказывал, что никто его не околдовывал, а Эрос со своими стрелами прилетел по своей, а не Людиной воле.

                Что-то странное он начал ощущать и в своих отношениях с друзьями. Раньше он думал, что они совершенно одинаково смотрят на мир. Теперь, на фоне постоянных угрызений, интуиция его истончилась и он понял, что взаимопонимание с друзьями - тоже иллюзия. Есть симпатия, готовность помочь, но понять другого человека изнутри он не может, и друзья ему сочувствуют, но объяснить он им себя не в состоянии. Всякое слово смущённо прячет глаза и оказывается ложью, всякое слово оставляет пустоту в душе, ибо душа невыразима. Всё яснее делалось Андрюше, что никто никого не понимает.
               
                Как говорится, недолго музыка играла... Предсказуемое и банальное окончание Андрюшиного романа не замедлило. Люда забежала и категорически отказывалась встречаться и объясняться.

                Расставание с Людой ударило по Андрюше сильнее двух предыдущих разводов. Этот удар ознаменовался ещё одним неожиданным последствием. Внезапно Андрюша успокоился. Он вначале даже не разобрал почему. Присмотревшись к себе, он понял, что потерял надежду на личное счастье. Более того, ему показалось, что это самое личное счастье, во всяком случае, при его душевной организации – самая вредная и ядовитая иллюзия. Потеряв надежду, Андрюша вдруг увидел, или так ему почудилось, что лежит в основе идеи буддистской Шуньяты. Он её вдруг разглядел, точнее не пустоту, а то что её скрывает и пытается заполнить: весь паморок человеческих иллюзий. А сама Шуньята сразу приоткрылась и засверкала невидимыми до того из-за наложившегося тумана красками и оказалась заполнена чем-то другим, блаженным и неопределимым. Андрюша ощутил это лишь на мгновение, но хорошо запомнил. Самое интересное, что с тех пор его перестал интересовать буддизм и Будда, и лишь однажды, засыпая, ему померещилось, что какой-то человек, очень похожий на изображения Будды, даже не человек, а как бы образ или символ человека, ему весело подмигнул.