Пролог
Ярослав сидел, вперив взгляд в увесистую кипу листков, исписанных неровным размашистым почерком, и вот уже целых полчаса не мог собраться с духом и приступить к их чтению.
Он никак не мог поверить в то, что нет больше рядом ни Кости, ни Даши. Но хочешь, не хочешь, а придётся теперь с этим жить.
Ярослав тяжело вздохнул и взял в руки верхний листок.
Сверху на листке было тщательно выведено крупными буквами: «Пояснительная записка».
- Ну-ну, - пробормотал Ярослав. - Даже любопытно, что такого ты можешь мне пояснить, чего бы я сам не знал.
«Ярик, я старался как мог. Но ты ведь знаешь — я не мастер отчёты штамповать. Так что извини: как уж вышло.
Заранее согласен со всем, что ты скажешь. Излишне эмоционально. Крайне субъективно. Да и хронология местами хромает. Всё так.
Более того, я позволил себе расширить отчёт заимствованиями из сторонних источников. Но ты убедишься, что без них он был бы скуден и маловразумителен.
В целом же, мне кажется, я вполне справился с последним твоим заданием.
Ну вот и всё вроде бы. Кто бы мог подумать, что так оно обернётся, правда?
Мой прощальный подарок тебе. Не прими за напутствие — к науке он никакого отношения не имеет.
И ярок лампы свет.
И марок карандаш.
За то, чтоб длилась ночь
Сейчас ты всё отдашь.
Когда придёт рассвет,
Стирая все мечты.
Погибнет и кураж,
Обычным станешь ты.
И снова куча дел,
Забот и просто мук.
Потёкший утром кран.
Сломавшийся утюг…
И в этой суете
усталых дум и рук
Мечтаешь не о сне.
А чтоб порвался круг.
И как наступит ночь,
Утешив всех вокруг,
Ты тихо улизнёшь
туда, где нет потуг.
И снова ярок свет.
Послушен карандаш.
За то, чтоб длилась ночь
Сейчас ты всё отдашь.
Твой неизбывный друг Карлуша.
Хотя нет, не так. Это ведь официальный документ. Ну, или выдающий себя за таковой.
Словом, полевой разведчик Констанин Арл рапорт окончил.
Прощай!»
- Вот неугомонный. Всё бы ему шуточки, - хмыкнул в стопку бумаг Ярослав. - Что ж, давай ознакомимся с тем, что ты тут наваял, разведчик полевой. Теперь-то мог бы и поинтереснее должность себе сочинить.
Глава первая
После казни
Устав от скудных будней,
Шагнул за край.
Душе там было скудно.
Здесь – рай.
Ровно год тому назад меня казнили. За что? Это, в принципе, не имеет никакого значения – всякое в жизни случается. У каждого. Формальный повод найти не трудно. Тут важнее – а мне-то что с того?
С одной стороны, не каждому так везёт. С другой – не я первый, не я последний. Казнили, и казнили. День выбрали так себе – уныло-промозглый, хоть самому с тоски в петлю лезь. Планов особых я на этот день не строил. Так что ничего и не потерял.
Так мне казалось накануне казни. Да и первые дни после неё нисколько не омрачили моих светлых надежд. А потом такая дребедень началась – ни в сказке сказать, ни пером описать. Но придётся. Даже у нас тут без отчётности никак не обойтись.
***
Началась новая моя жизнь с того, что про меня забыли, как я думал. За несколько последующих дней — лишь кратковременные явления докторского вида молчаливых типов, то подключавших меня к неким аппаратам, то пичкавших разного рода таблетками и уколами. Издёргался я до нервного тика, ожидая хоть каких-то событий в том санатории одиночного типа, куда меня засунули после экзекуции. Еда, грех жаловаться, была на высшем уровне. Опять же в моих апартаментах был шикарный бассейн и великолепно оборудованный тренажёрный зал. На этом всё. Ни словечком ни с кем не перекинуться, ни элементарную пульку расписать. И вот, наконец, по мою душу явились.
Да не абы кто, а сам Ярослав Залыгин, руководитель Конторы — организации, в которой мне теперь и предстояло трудиться. По совместительству — лучший друг. И я пока не знал, облегчает сей факт мою участь или же совсем наоборот.
- Карлуша, как себя чувствуешь? Кстати, как пережил казнь? Таблеточки по расписанию принимать не забываешь? А то подхватишь на какой-нибудь трухляндии заразу, лечи тебя потом... – Ярик в своем репертуаре: ни «здрасьти», ни «прости» — с места в карьер.
- И тебе привет.
- Давай быстро пробежимся по формалитету, а потом, смакуя долго и подробно, определимся с тем, как тебе жить дальше. Хотя бы ближайших пару-тройку недель – глубже на первый раз заглядывать не будем.
- Нормально пережил… - едва успел вставить я свои три копейки в скороговорку новоприобретённого начальства.
- Что? - Ярослав, совершенно не обращая внимания на мой насупленный вид, основательно устраивался за рабочим столом: одну за другой доставал из портфеля какие-то папки, блокноты и распределял их по поверхности стола. - А! Вот и хорошо. Аппаратура вроде как никаких изъянов в твоём организме не зафиксировала. Общий физический и душевный фон в норме. Но какой-то ты заторможенный, Карлуша…
- Да вы меня тут полторы недели промариновали. А в твой речевой галоп мало кто… - опять я не успел закончить фразы.
- Итак, Константин Арл. Полных лет – 34. Холост… - бормотал Ярослав, уткнувшись в одну из раскрытых папок.
- В порочащих связях не замечен, и так далее и тому подобное. Ты кому сейчас все это рассказываешь, Яр? Мне? Себе? - Не выдержав, заорал я. И это, похоже, возымело нужный эффект, поскольку мне удалось вызволить друга из чиновничьей ипостаси.
- Хорошо, - вздохнул Ярик и отпихнул от себя все бумаги. - Так и запишем: перенёс медико-лабораторный период без патологических изменений. По-прежнему не в меру ворчлив, в меру критичен и судорожно нетерпелив.
- Ярррр! Заканчивай, по-хорошему прошу!!!
- Как скажешь, Карлуша. К делу, так к делу.
- И хватит уже с меня этой детской клички! Будь добр…
- А вот тут извини, Константин Алексеевич. Теперь ты по всем официальным бумагам – Карл, - Ярослав хлопнул ладошкой по стопке лежащих перед ним папок. - И скажи спасибо, что новое имя почти всю прежнюю родословную в себе хранит. Вот Карлом в новый мир и пойдёшь. Точнее, исхожен и изучен он уже вдоль и поперёк. Но для вхождения в тему, практикант Карл, он тебе более чем подходит.
- Когда? - Моё нетерпение давно уже вышло за грань дозволенного, и я был совершенно не в том настроении, чтобы с этим бороться.
- Не торопи любовь. Через два дня отправишься. А пока что знакомься с вводными, - Яр передал мне серебристо-пепельный диск с ладонь величиной, и у меня сразу возникло ощущение обретения. Будто я стал полнее – не в физическом, в каком-то ментальном плане. Цельнее, что ли. Хотя и ощущения ущербности себя былого тоже не появилось. Был одним, стал другим. Апгрейднутым. Корявое определение. Но лучшего не подобрать. - Это твой персональный опекун – операционный комплекс универсальной навигации. Некоторые твои будущие коллеги рекут его ангелом-хранителем, ну или просто ангелом. Не нравится им, видите ли, сама концепция опекунства над собой.
- А…
- А ангел – правильнее ангэл, но так неудобно, слух режет, — потому как анализатор глобальных экзопланетных латералий. Ну и вместе с тем хранитель невообразимой бездны информации и твоей шкуры в разного рода передрягах. По ходу сам разберёшься в своих с ним отношениях.
- Лате… чего? – только успел я промычать, как тут же и получил ответ на свой вопрос – ангел сработал. В общем, если пренебречь неизбежной притянутостью за уши расшифровок аббревиатур, в сухом остатке получим банальное межпространственное и межвременное взаимодействие миров. И думы о том, где и когда это получается хорошо или не очень.
- Судя по просветлевшему взору, Карлуша, опекун подтвердил своё согласие считать вас сродниками. Ну и славно. Мне меньше менторствовать. А отправляетесь вы с ним на Недельку. На недельку, до второго, - напевая, Яр материализовал перед собой ещё один объёмистый портфель – чемодан почти – прилично потёртой иссиня-черной кожи, - я уеду…
- Как на недельку? Ты говорил минимум на пару?
- Вот снова-здорово. Опекун твой уснул, что ли, - Яр начал что-то чертить пальцем на переднем клапане несессера-переростка, тот раскрылся и взору явились три в ряд искрящиеся бордовым светом пузатые бутыли, с одной стороны огороженные буханкой белого, с другой – приличным куском ветчины в полупрозрачной обёртке, - с самой Лигурии! – такого благоговения в лице и голосе Ярика я не наблюдал уже… Да, пожалуй, никогда не наблюдал. Даже в тот день – лет этак тридцать тому назад, - когда друг мой в первый раз влез в недра родительского системника и мечтательно раскурочил его до полного хлама.
- Ну что, Костя, давай попрощаемся. С Костей, - ответил он на моё не озвученное недоумение. – И – с возрождением!
***
Почему казнь? Наш мир не любит странностей, отклонений и тайн. Точнее – обожает, на уровне сплетен. Но никогда не воспримет всерьёз и не станет считать полновесной составляющей своей жизни. А те немногие несчастные, кто готов принять на веру любую, в общем понимании, нелепицу, — выбирают из двух зол. Либо смириться с установленными границами, обрасти привязанностями, повседневными обыденными заботами и жить «как все», неся на себе печать некой чудаковатости – у кого-то милой, у кого-то болезненной. Либо, как я, исчезнуть. И жить дальше вне условностей и границ.
Одни теряются. Другие якобы гибнут в катастрофах и авариях. Третьи – идут на казнь. Выпендрёж, конечно. Нарциссизм в определенной степени, да. Но для меня это был ещё и способ выматериться перед уходом. На всё это чванство, безумную веру в «избранность», слепую жажду иметь всё и всех, тупое отрицание самой простой истины: умение отдавать – самый ценный талант человека.
Я спалил дворец. Обычный такой нуворишский «домишко», безвкусно раскинувшийся на нескольких заповедных гектарах. С эстетической точки зрения человечество потеряло столько же, сколько от развалившегося свинарника деревни Гадюкино. Обслугу загодя распугал пальбой из дробовика. «Хозяева» же в этот момент, как и было запланировано, изволили отсутствовать. Так что обошлось без жертв. Но хвост я подпалил такой птице, что медийный пожар разгорелся нешуточный. В общем, опять же как и планировал, суд был отменно-показательный. Вот на нём – в показаниях – без жертв не обошлось. Кто-то кипел праведным гневом. А кто-то обрёл обильную пищу для размышлений, поскольку в делах такого масштаба всегда всплывает много интересных побочных деталей.
В качестве последнего слова проскандировал наспех сочинённый лимерик:
Суета сует,
Пустота пустот.
Человека нет.
Человек не тот.
Где-то вышел сдвиг.
Надломилась ось.
Горло давит крик –
Небывалый гость.
Скоро будет суд
Страшный и святой.
И меня распнут.
И весь мир со мной.
В общем, весь процесс я вёл себя скромно и смиренно.
И поэтому мне не дали два-три пожизненных срока, а просто приговорили к казни. Гуманной. Укол сыворотки. Для судей и публики – смертельной. Для посвященных исполнителей – снотворное с некоторыми хитрыми добавками. Навсегда стирающее тебя в родном мире и уводящее к дверям миров многих и многих. И несть им числа.
***
Сижу на лавочке в парке. Ангел вещает. Я внимаю, блаженно щурясь. Пьянят ароматы зрелой приморской весны (хотя, насколько я уяснил местную географию, отсель до моря никак не меньше трёх тысяч километриков). Охристое солнце не слепит, не жарит – хорошо! Живём! И едва успеваю мало-мальски вникнуть что здесь да как, воздух пронзает звонкое:
- Вы не местный, да?
- И вам не хворать, - вот те на, думаю.
- Ну точно! Тогда вы мне и поможете. Вставайте, идём! Не то опоздаем, - девица лет двадцати семи в легком облегающем комбинезоне уже тянет меня за руку.
- Стоп, стоп, стоп, - скороговоркой выпаливаю, оторопело вжимаясь в скамейку. – Что значит – не местный, с чего вы взяли…
- Всё по дороге, идёмте же, - и она действительно отдирает меня от сиденья и тянет по аллее к виднеющейся в просвете улице.
Ангел бездействует. То ли опасности для меня нет, то ли тоже в ступор от такой наглости впал. Последнее – вряд ли. Но мне что-то не по себе. Практика практикой. Но мир-то чужой, незнакомый. И это её: «вы ведь не местный»… Да что вообще происходит??? Быстро гашу нарождающуюся панику привычной осанной: «А, ладно, по ходу дела разберёмся».
- Что за спешка? И как, кстати, Вас зовут? Меня – Карл.
- Вот. Я же говорю. И имя странное. Вы точно тот, кто мне нужен. Точнее папе. Идёмте же быстрее. Суд скоро начнётся.
- Да что же Вы заладили – идёмте, да идёмте.
- Дарина. Меня зовут Дарина. И если мы через 10 минут не зарегистрируемся на процесс – точнее Вы, – у папы нет шансов. Тут не далеко, пару кварталов, - под эти слова в темпе хорошего велосипедиста мы уже выруливали из парка.
«Да, воздух здесь хорош. - отметил я про себя. - Дома, пожалуй, уже запыхаться начал бы… Тьфу, вот насколько левые и идиотские мысли в такой момент в голову лезут».
«Отчего же. Похвальная наблюдательность. Прекрасное самообладание в стрессовой ситуации», - проявил себя мой опекун.
«О, ангел, и ты тут. Значит, не впал в ступор».
«Я теперь всегда, как ты изволил выразиться, тут. И в ступор не могу впадать как по определению, так и по функциональному предназначению», - парировал ангел.
«Ты иронизируешь или умничаешь? Лучше подскажи, что творится?» - происходящее всё больше беспокоило меня.
«Ничего опасного. Сейчас сам всё узнаешь», - безапелляционно заявил ангел и умолк.
Тьфу, вот тебе и хранитель. Ладно, прорвёмся.
- У вас ручка с собой? - неожиданно поинтересовалась Дарина.
- Что?
- Нет? Это плохо. Хотя, в соседнем доме…
- Да есть у меня ручка.
- А она синяя?
- Синяя.
- Отлично. Нам сюда, - девица как вкопанная застывает у двойных стеклянных дверей. По инерции пролетаю ещё метра три дальше по улице. «Ну что за недотёпа», - на её личике (вполне себе симпатичном. И волосы в цвет местного солнца) читаю нескрываемую досаду. И пока она от нетерпения и всё той же досады притопывает правой ножкой, я уже тут как тут.
Дарина подается к дверям, и те спешно разбегаются в стороны. Мчимся куда-то вверх по лестнице. Третий этаж. Направо. Снова спешащие спрятаться в стены бликующие створки.
- Есть! У меня есть Непредвзятый! – Дарина, как накануне в парке, звонко вспарывает тишину огромного зала.
- Начинаем, - тихим будничным скрипом прошелестело в ответ над рядами сидений, на которых расположились человек триста, не меньше.
Девица протягивает меня сквозь ряды вперед, к подиуму, на котором высится вполне себе узнаваемое судебное застолье. Вулканической магмой вновь начинает вздыматься тревога: «Провалился! Даже не на первом задании, тупо на ознакомительной вылазке! - Во мне явно начала вызревать паника. - Да во что же это я вляпался??? АНГЕЛ!!!»
«Не нужно так кричать. Я тебя слышу даже лучше, чем ты сам себя», - не замедлил тот с ответом.
«Так вытаскивай меня отсюда!»
«Успокойся. Этот суд не над тобой. Здесь ты просто наблюдатель – как и положено практиканту».
«Наблюдают со стороны, а меня, если ты не заметил, во что-то активно втягивают», - спокойная уверенность опекуна поубавила во мне сомнений, но полностью опасения так пока и не спешили удалиться восвояси.
«Наблюдать можно по-разному. Не волнуйся. Тебе будет интересно. И совсем не больно», - какими-то совсем уж не механическими аргументами начал оперировать ангел.
«Опять издеваешься?!»
«Ничуть. Факты констатирую».
Да тьфу на него ещё раз…
В этот момент Дарина дотягивает меня до главы застолья. Обойдя подиум, по ступенькам возносимся непосредственно к нему. Всё как положено: мантия, молоточек, отрешённость во взгляде. Парика почему-то нет. Армейская стрижка, едва ли не под «ноль».
- Покажите ручку, - шелестит бесстрастное. – Хорошо. Напишите здесь полное имя. Вслух не произносите. И займите своё место.
На чистом листе бумаги стандартного четвертого формата обозначаюсь. И в сопровождении Дарины встаю метрах в двух слева от судьи за высокую конторку.
- Прежде чем начать процесс, - как же это он так внятно шелестит, в очередной раз удивляюсь я, - должен спросить почтенную публику: знает ли кто-нибудь этого человека и его имя? - Взмах молоточком в мою сторону. - Нет? Приступим.
- Что скажет общество?
- Виновен!
- Непредвзятый?
- Невиновен.
- Слушание дела по существу переносится на завтра, - удар молотком. - Обвиняемый будет подвергнут процедуре развоплощения.
Минут через пятнадцать сидим с Дариной в какой-то местной кафушке за трёхлепестковым столиком. Конструкция странная, но вполне комфортная – вроде как вместе трапезничаем, тет-а-тет полновесный, но в то же время тарелками не стукаемся. Еда несколько необычна и на вид, и на вкус. Зеленоватый бифштекс желейной консистенции и некий сложносочинённый гарнир радостно розового цвета слегка приправлены то ли анисом, то ли валерьянкой. По крайней мере, мне так кажется. Но уплетаю за обе щеки, нагулял аппетит по полной.
Дарина что-то потягивает из уложенной в плоскую спираль трубочки матового стекла с высоким медным мундштуком. В эту «плюху» добрая тарелка борща войдёт, думаю.
- Уверены, что с вашим отцом всё в порядке? А то мы с Вами сейчас сидим тут, обедаем, а его там развоплощают, - решился я прервать затянувшееся молчание.
- Но ведь этого всё равно не избежать, - пожала Дарина плечами.
- Ага… А это плохо или хорошо? - пытаюсь хоть как-то прояснить ситуацию.
- Не знаю… - Дарина задумчиво рисовала что-то соломинкой на пузырящейся поверхности местного напитка. - Когда он вспомнит всё, что происходило с ним на прошлой неделе, тогда и поймём.
- Ага…
- Да что ты заладил – ага, да ага! - собеседница оставила соломинку в покое и с определённым раздражением посмотрела на меня.
«Ангел, а причем здесь ручка?» - спросил я опекуна, стараясь не обращать внимание на то, что меня только что записали в недоумки.
«Других вопросов нет?»
«Пока нет».
«У каждого гражданина должна быть ручка».
«А если нет – не взял с собой, потерял?» - настаивал я на своём.
«Тогда ты не гражданин. Именно в тот момент, когда ты без ручки».
«И?»
«И если бы обнаружилось, что у тебя нет ручки, ты бы уже сидел на месте отца Дарины».
«Ага… Да что ж меня заклинило на этом ага, в самом деле», - пробубнил я вместо ответа, пытаясь сообразить, что же имеет ввиду мой опекун.
«Ответ нужен?»
«А есть?»
«Ага».
«Чувство юмора недавно прокачивать начал?» - завозмущался было я. Но тут же спохватился — да какое у железяки чувство юмора. И тут же получил в ответ ещё одну оплеуху.
«Врождённое, - с явными нотками усмешки в голосе обронил ангел. И добавил: - а ты давай, размышляй дальше. Глядишь, сам до всего дойдёшь».
Нет, это же надо… Какая-то неправильная в Конторе техника. И она даёт неправильные советы. Ничего, я ещё разберусь с твоими настройками, ангел мой, хранитель недоделанный… Или всё-таки следует всерьёз поразмыслить над сказанным опекуном?
- Карл… - прервала это самокопание втравившая меня в историю девица.
- Да, Дарина.
- Надеюсь, завтра у тебя найдётся время…
- До пятницы я совершенно свободен… Кстати, а как это ты так с ходу определила, что я не местный, да ещё и совершенно свеженький не местный? - задал я давно назревший вопрос.
- Так ты же переодеться не успел. И рубашка, и брюки у тебя синие. И ручка. Многие после дороги в нашем парке отдыхают. Вот я и бросилась туда.
- Ну да, конечно, - я тут же вспомнил, что удивило в суде, помимо, собственно моего скоропостижного туда прибытия: вся публика была разодета в одежды жёлто-оранжевых тонов. Вся, без исключения. Кстати, а как это мы так запросто перешли на ты? Да уж, быстрее всего сближают беды и непонятки … – Э-э, Дарина, а ты не могла бы посоветовать, где мне лучше остановиться?
- У меня.
- Вот так, запросто?
- В определённой степени я у тебя в долгу. В личном долгу. Ну а поскольку ты наш Непредвзятый, на период процесса наш дом – твой дом.
«Хм, и какой же я после этого буду Непредвзятый?» - рискнул я ещё раз обратиться к ангелу.
«Самый настоящий, патентованный: весь из себя не жёлтый, семьёй подсудимого ангажированный, от влияния остальных защищённый, - ожил тот в ответ. - Как и положено. А протокольный обмен любезностями ты провел на высшем уровне. Ни дать ни взять, дипломированный посол второго ранга».
«И если сейчас начну выёживаться и откажусь…»
«Другого Непредвзятого ей взять не позволят. Значит, отца непременно засудят. А ты провалишься. Сам ведь знаешь, незнание законов не освобождает от ответственности».
«Ну да, ну да… - на этот раз я решил более конструктивно выстроить диалог с опекуном. - Получается, либо я настолько обормот с их точки зрения, что и сам заслуживаю судебного порицания. Либо настолько не местный, что и подумать страшно. И тогда при прояснении обстоятельств…»
«Ты гарантированно устроишь им взрыв мозга», - было ощущение, что ангел подтрунивает надо мной.
«С чего это?»
«Ты сможешь в литровую бутылку вместить десять литров воды? Нет? Вот и они не волшебники, - как мог пытался прояснить сложившуюся ситуацию ангел. - Концепция многомерности миров попросту не поместится в их сознании. Вот так сразу, одномоментно. Вспомни, как долго Ярослав подводил тебя к мысли, что Борея — не единственная в своём роде».
«Ага… - я вспомнил, насколько тяжело было Ярику достучаться до моего сознания и открыть для него истинное положение дел. - До меня далеко не сразу дошло, к чему он клонит. А уж до конца это принять до сих пор не выходит. Периодически ловлю себя на мысли — не розыгрыш ли всё это… Ну и какой же у нас альтернативный вариант? Скоропостижно составить компанию отцу Дарины? Такой исход событий меня совсем не прельщает…»
«И остаётся?»
«Ангел, ты эвакуаторщиком подрабатываешь? Или это твоя основная специализация? Не собираюсь я соскакивать с темы и спешно возвращаться в Контору, так и знай… Ангел?.. Ангел!» - А в ответ – тишина. Обиделся что ли? Он и такое может? Вот те на. А может просто решил не мешать мне самому разобраться в ситуации. Накидал пищи для размышлений и был таков.
- Ну, и какая у нас программа на вечер? – интересуюсь я уже у Дарины.
- Можно за покупками сходить. Тебе не мешало бы переодеться. Согласись, джинсы и водолазка — не самый подходящий наряд для процесса, в котором ты играешь не последнюю роль. Да и продукты домой купить нужно. Завтра ведь процесс так или иначе завершится…
Утро следующего дня. Никуда не торопимся, размеренно и плавно планируем к зданию суда. Высаживаемся. Наш автолайнер самостоятельно уплывает в сторону плоской крыши. Повторяется процедура осмотра ручки и препровождения за конторку.
Судья шелестит положенные формальности, а мне, наконец-то, удаётся детально разглядеть отца Дарины, сидящего за невысокой узкой партой по другую сторону от председательствующего на процессе. Как-то не похожи они – отец и дочь. Она — заряженная, полная жизни. Стройная, но не хрупкая. Порывистая, целеустремлённая, даже в чертах лица, даже в самом телосложении. Он – ну да, весьма преклонных лет (позднее отцовство? По всему выходит, что разница в возрасте никак не меньше четырёх десятков годочков). Но кряжист, крепок телом. А при всём том производит впечатление этакого божьего одуванчика: и седым пушком нимба, и каким-то не робким, нет, а именно застенчивым и отстранённо-задумчивым видом. Цвет глаз, взгляд у них совершенно разный: пронзительный льдисто-серый Дарины против безмятежно карего, успокаивающего её отца. Кстати, неплохо на нём костюмчик сидит, даром что цвета антикварной бронзы.
«Ну что ж, раз ты такой нелюбопытный, поясню сам, – вдруг оживает ангел. – Тебе не зря дали листы бумаги. И ручку проверили не просто на цвет чернил, но ещё и на их наличие».
Точно. Весь жёлто-канареечный зал (это, конечно их дело, их мир, но до чего же нелепо выглядят иные из мужиков в лимонных лосинах) усердно строчит, записывая каждое слово судьи. Заглядываю через плечо Дарины, та столь же вдохновенно протоколирует всё, происходящее на судилище. Подсудимый безучастен к бумагомарательскому безумию, охватившему всех вокруг. И только руки его нет-нет да и вспархивают над партой, пальцы правой складываются в щепотку, и тут же кисти рук бессильно опадают назад на колени — нечем писать. И не на чем. Я присоединяюсь ко всеобщему порыву, кому хочется быть белой вороной.
- Развоплощение не дало определенных результатов, - а судья-то тоже не пишет. Не по рангу, однако. – Достоверно не установлен факт преступного умысла. Не выяснено также был ли это акт халатности или же имел место несчастный случай. Развоплощённая память господина Витино не хранит подробностей по существу дела. Прибегнем к показаниям свидетелей. Гражданин Ситаро, сосед обвиняемого, прошу Вас.
Некий долговязый тип в очках, торопливо вскакивая с места, вынимает из кармана длинного, до колен и оттого больше похожего на халат пуловера записную книжку:
- Вот, - он раскрывает её где-то ближе к задней обложке. – В тот день я встречался с господином Витино дважды. И оба раза на посадочной площадке дома. Утром и вечером. Необычно поздно вечером. Я работаю смотрителем площадки. Как правило, господин Витино возвращается домой в районе 18.30. В этот раз он приземлился… Я уже собирался передавать смену… Вот: в 21.47. Да, утром всё было в порядке. А к вечеру, согласно моим записям, уже всё случилось, что явно следовало из внешнего вида господина Витино.
- Спасибо. Кто выступит от имени коллег по работе?
- Я.
- Прошу Вас, гражданин Парито.
- Каждый из нас, а потом мы все вместе проанализировали записи того дня. Никаких сомнений в том, что случившееся никак не связано с нашей клиникой.
- Спасибо. Кто может выступить с показаниями о том, что происходило в то время, когда господин Витино покинул клинику, но ещё не добрался до дома?
Последовало целый ряд подобных бестолковых выступлений свидетелей прямо из зала. Творящееся на процессе казалось мне каким-то театром абсурда. Тем более я никак не мог уяснить, шла ли речь о преступлении. И если да – о каком. И тут – о чудо! – наступила ясность.
- Да, я уверена, что эта ручка принадлежит господину Витино, - Ручка? Он что, убил кого-то шариковой ручкой? – На полочке именно у окна моей операционной кассы она была обнаружена.
- При каких обстоятельствах это произошло?
- Господин Витино, как и всегда во второй день цикла, проверял свои счета и подписывал необходимые бумаги. И неизменно своей ручкой, которую вынимал из верхнего накладного кармана пиджака. Хотя у нас стоят специальные ручки для клиентов…
- Ближе к делу, пожалуйста, гражданка Пакита, - прерывает зарождающийся поток излишних подробностей судья.
- Да, да, разумеется, - та сверилась с записями. - В этот час у нас было не много посетителей. Если быть точной, трое вместе с господином Витино. Гражданке Ренике неожиданно стало плохо, она потеряла сознание.
- Что произошло дальше?
- Все мы бросились ей на помощь. Господин Витино – он ведь врач – сделал всё необходимое, но привести гражданку Ренику в чувство не смог, сказал, что необходима срочная госпитализация, а затем на своём лайнере повез её в клинику. А когда всё улеглось, я заметила, что у окошка моей кассы лежит ручка господина Витино.
- Благодарим Вас, гражданка Пакита, - судья встал и медленно, даже торжественно вознёс до уровня своего лица элегантную вещицу. – Ваши записи помогли нам достоверно установить обстоятельства, при которых господин Витино лишился своей ручки. Приступаем к процедуре вынесения приговора.
Судья вновь сел. А люди в зале, напротив, начали по одному подниматься, произнося лишь одно слово: «Виновен».
Цикл, записи, ручки... Идиоты или вынужденные педанты? Скорее второе. Поскольку если первое – какого шута меня втравили в это балаганное представление? Хотя… Дурко-мир – тоже вариант. Мало ли какая у них там программа для практикантов разработана.
- Непредвзятый? – вот и до меня дело дошло.
- Не виновен, - бросился я в омут с головой, исходя из тех соображений, что я то шизу не ловил, а значит буду придерживаться берегов нормальности.
Нарастающий гул в зале в одно мгновение был подавлен шелестящим:
- Аргументируйте.
- Пользуясь презумпцией непредвзятости, хочу обратить внимание на два факта. Но прежде хотелось бы уточнить одну деталь: каково на данный момент состояние упомянутой в ходе заседания гражданки Реники?
Клинический коллега Витино тут же начал листать страницы своего блокнота и секунд пятнадцать спустя изрёк:
- Успешно прооперирована. Господином Витино лично. Из стационара выписана. На данный момент абсолютно здорова и на сто процентов дееспособна.
- Это и есть факт первый, - продолжаю я. – Господин Витино ценой потери главного атрибута гражданина спас для общества жизнь другого гражданина. Разве был в этом преступный умысел? Это даже не акт халатности. Это акт самопожертвования. И факт второй. Общество признало господина Витино виновным. Формально это так. Соглашусь. Но тем самым общество лишает себя не просто одного гражданина, прекрасного летописца к тому же, смею думать. Общество слепо наказывает того, кто буквально на днях спас для него бесценную человеческую жизнь. Более того, в силу специфики профессиональной деятельности сколько подобных случаев на счету господина Витино? Сколько их может – нет, должно быть в грядущем? Невиновен ради будущего каждого из граждан этого города, таков мой вердикт.
- Суду ясна Ваша позиция, Непредвзятый. Будут ли контраргументы?
Зал безмолвствует.
- Итак, господин Витино объявляется невиновным и восстанавливается во всех правах гражданина, - решительность судьи непреклонна. - Однако, учитывая тяжесть содеянного, гражданин Витино пожизненно приговаривается к ношению двух ручек, - стук молотка будто ставит печать в конце записей участников процесса.
***
- А почему ангел изначально не посвятил меня в нюансы жизни этой распроклятой Недельки? - первое, что я спросил у Ярослава, как только снова увиделся с ним.
- Были на то причины. Даша, присоединяйся к нам, - Яр бросил взгляд в сторону двери и на пороге тут же материализовалась… Дарина.
- Да вы… Вы что же, всё это изначально подстроили? И Дарина – не абориген Недельки, а бесплатный экскурсовод от Конторы? Ну вот чувствовал я во всём этом что-то фарсовое, - возмущению моему, казалось, не будет предела.
- На самом деле Дарья, Даша. Она просто подстроила своё имя под местный колорит. Твоё имя там должно было звучать, к примеру, Карило. Выходила к ним горилла, им горилла говорила… - начал нести какую-то чушь Ярик. И откуда он набрался этих несуразных фразочек? - Но в данном случае в конспиративные детали – кои важны при визите в любой другой мир, кроме Недельки – мы углубляться не стали. Даша действительно один из инструкторов для новичков. И действительно Витино её отец. Приёмный. Обычное явление на Недельке. Там у тебя может быть сколь угодно много отцов, матерей, братьев, сестёр. Это цементирует их общество, лишённое долгосрочной памяти. Общие летописи делают жизнь проще и упорядоченнее. Но всё это ты уже и сам понял.
- Ну да, когда тебя бросают посередь моря, невольно научишься плавать, - немножко горделиво фыркнул я в ответ.
- Вот только не надо этих банальностей. И бахвальства. - начальник с досадой махнул на меня рукой. И всё же признал: - Да, молодец. Не просто не растерялся, а даже и раскусил местную специфику в считанные часы. А потому заслужил… В общем, ещё раз знакомься. Дарья Лугина. Твой напарник. Вернее, глава вашей группы. У неё за плечами семь лет полевой работы. Опыт, сам понимаешь, - вот тут-то я, как говорится, и… сильно удивился. - Так вот. По её просьбе и единодушному одобрению руководства Конторы твоя практика была несколько нестандартной. По сути, ты не получил вводных по заданию. Так, базовую информацию о мире. Остальные получают полную картинку, до последних нюансов. А тебя хотели проверить в максимально стрессовой ситуации.
- Зачем? - моментально среагировал я.
- Девяносто девять процентов наших сотрудников – наблюдатели. Посредники в лучшем случае. И лишь один – разведчики. По всему выходило, что наблюдатель из тебя никудышный…
- Это ещё почему? - прервал я пояснения Ярослава. Вот пойми начальство — хвалит и тут же никудышным нарекает.
- По кочану, - тот опять досадливо взмахнул руками. - У тебя безбашенность доминирует над осторожностью. И если бы не твоя феноменальная везучесть, к Конторе на пушечный выстрел не подпустил бы. Ну а то, что ты практически мгновенно, на инстинктивном уровне принимаешь наилучшее в данный момент решение – это и есть самое важное, - Ярик заговорил как-то тихо, размеренно, будто сам себя в чём-то убеждал. - Да, сторониться ты не умеешь. Вон что на процессе отчебучил: нет чтоб прикинуться ветошью и не отсвечивать, в патентованные адвокаты полез. С другой стороны, дров не наломал. Из картины мира не выпал. Пожалуй, как-нибудь тебя и инструктором на Недельку запустить можно будет. Считай, своим ты там стал… В общем так. Месяц интенсивной теоретической подготовки. Затем Даша погоняет тебя по Полигону, а там видно будет.
- Ангел подсказал защитный спич? - всё это время Дарья буквально дырявит меня взглядом.
- Да нет. Как-то само родилось.
- Он мне подходит, - бросает Даша в сторону Яра, по-прежнему задумчиво и даже как-то недоверчиво вглядываясь в моё лицо.
«Ангел, о чём это она – я про спич?»
«Шокирована твоим умом и проницательностью».
«Признаться, я тоже. Ничего не хочешь сказать по этому поводу?»
«Только одно — ты молодец».
Вот и поговорили.
- Да, кстати, ангела на теорию и полигон не берёшь, - Яр протягивает руку за медальоном.
- Это почему?
- По второму кочану. Вот вроде умный, а вопросы глупые задаёшь. Хотя, хорошо, что задаёшь. Иначе бы не был таким умным… Ему и там, и там скучно будет. Да и тебе Полигон прогулкой по городскому парку обернётся, если ангела с собой возьмёшь: приятно, но бесполезно.
- За комплимент спасибо. Коли такой карт-бланш мне выдал, позволю себе полюбопытствовать, - решил я либо развеять, либо подтвердить свои сомнения о природе опекуна. - Ты говорил, что ангел исключительно на меня настроен. Как же вы его подбили на такую авантюру – оставить меня на Недельке без подробных инструкций?
- Во-первых, ничего подобного я не говорил, - запротестовал Ярик. - Как раз наоборот. Ангела невозможно на кого-то или на что-то настроить. Он сам выбирает и опекаемого, и порядок своих с ним взаимоотношений. Во-вторых, задачи ангела и Конторы в данном случае совпали. Только и всего.
- Так значит…
- Да. Ангелы – это не технические устройства, созданные Конторой. Как я тебе уже говорил, со временем сам во всём разберёшься. Настолько, насколько ангел позволит. И твоя врождённая проницательность. Могу добавить только одно: ангелы тоже разные бывают. Твой, например, уникум в своем роде – тяготеет к активной разведке. В некоторых мирах он изрядно наследил. Впрочем, стоп. Здесь граница моей компетенции уже заканчивается, - срочно закруглился Ярик в своих откровениях.
«Ангел…» - и как мне теперь общаться с тобой. Вот заведётся в голове невесть что и мучайся потом. И не пожалуешься никому — сам ведь впустил.
«Да».
«И теперь ничего не хочешь сказать?»
«Удачи на Полигоне».
«А у тебя, наверное, и имя есть?»
«Конечно».
«И?»
«Пока не время».
Н-дя, дела.
- Ну что, Даша, а может ну её теорию и сразу на Полигон? - Я решил махнуть рукой на новые непонятки и дать отдохнуть моему бедному мозгу. А что для него лучший отдых? Естественно, полная отключка на время тяжелых физических занятий. Впрочем, как показало время, и здесь я ошибался. Как оказалось, полигон Конторы не имел ничего общего с моими представлениями о том, как должен быть устроен нормальный полигон. Но об этом позже. А в этот вечер помощь ко мне пришла откуда и не ждал — от Ярика.
- Э, нет, во-первых — никаких «ну её». Во-вторых, все обсуждения подождут до завтра, - вместо Дарьи ответил мне старый друг и жестом завзятого рефери пресёк продолжение деловой части разговора. Расплывшись в улыбке, он начал привычно колдовать над знакомым мне уже лигурийским портфелищем. Ага. Что называется, вечер перестаёт быть томным. И это хорошо.
***
Ирония моих менторов – после суда земного попасть в мир беспристрастных судей. И ведь какая колоссальная разница в самих основополагающих принципах мироустройства. В моём родном – таком простом и понятном – полный бардак и абсолютно невразумительная, утилитарная и во многом бесчеловечная социальная иерархия.
На Недельке же – в мире, где люди вынуждены записывать каждое мгновение своей жизни, поскольку в понедельник они просыпаются с девственной памятью – установился совершенно уникальный уклад жизни.
Яр мне продвигал какую-то заумь про хвост кометы, еженедельно оставляющей газовый след в атмосфере планеты, что, в свою очередь, приводит к непоправимым нарушениям связей между нейронами коры головного мозга обитателей Недельки. Но заумь пусть умникам и остаётся. В реальности же получаем вот что.
С социальными и профессиональными навыками на Недельке всё в полном порядке. Как и положено, мастерство растёт с годами и опытом. Эмоциональные привязанности укрепляются и множатся в течение всей жизни. Но конкретные факты, события повседневности стираются из памяти недельчан всякий раз, как над планетой пролетает хвостатая бестия. Не знаю, какой уж был календарь на Недельке до неё, но теперь он полностью подчинен кометному циклу.
Так и живут, с блокнотом и ручкой наперевес. Понедельник, ну или первый день – выходной. Читают свои прошлые записи. Ходят друг другу в гости, собираются компаниями и помогают друг другу, скажем так, «вспомнить всё». По мере сил и возможностей. Дубликаты записей сдаются в общий архив.
Судьи в одном лице исполняют обязанности защитника правопорядка, дознавателя и вершителя приговора. Окончательного и беспрекословного. И работы у них больше всего именно на низовом уровне. Они следят за тем, чтобы каждая ручка была при своём гражданине. Ну, и наоборот. И подобный процесс, участником которого мне довелось стать, явление экстраординарное, крайне редкое. В девяносто девяти случаях из ста заканчивающееся лишением провинившегося статуса гражданина.
По словам Даши, потеря ручки – проявление крайней безответственности индивида. И единственное деяние, считающееся на Недельке преступлением. Иных попросту не бывает. Подробнейшее протоколирование слов, действий, эмоций всех и каждого словно отменило саму возможность неправильного или несправедливого с точки зрения здоровой морали поступка. Вот уж хвала комете!
- А что происходит с теми несчастными, кому выносится обвинительный приговор? – поинтересовался я у Даши.
- Они лишаются статуса гражданина.
- Да, да. Это я и так понял. Минус один гражданин, плюс один господин. И что?
- Понимаешь, это беда для всех, - печально ответила Даша. Чувствовалось, что она глубоко прониклась реалиями Недельки. - Для общества, которое лишается одного из своих летописцев. И для самого человека, поскольку он выводится за рамки общества.
- Становится изгоем?
- Вовсе нет, - с видимым усилием воли Даша отбросила переживания за судьбы недельчан и вернулась к реалиям своего кураторства над моей недообразованной персоной. - Скорее больным, о котором все заботятся, но уже не считают полноценным. Его записи больше никогда не пойдут в архив, даже если он будет их вести. Ведь если ему нет веры, значит, нет веры и тому, что он пишет. Потеряв свою ручку, он виновен в потере концентрации внимания, виновен в самом страшном для Недельки – в безответственности. Здоровому человеку там это не простительно. И если ты поднимешь в архиве все обвинительные приговоры – а их не так уж много за последнее столетие, — то подавляющее число лишенных статуса гражданина вне всяких сомнений больше не могли участвовать в писании летописи этого мира. Крайне редки случаи обвинения действительно здоровых людей – не впавших в маразм, не страдающих другими нервными и психическими расстройствами, вплоть до уровня бытового «крыша поехала». И всегда это оборачивается огромной трагедией как для общества, так и для конкретного человека.
- Ага… И чем же вы таким бедного доктора накачали? - Мне вдруг захотелось пошалить — ученик я или нет?
- Ты о чём? - недоумённо встрепенулась кураторша.
- С изгоями мне там, к счастью, познакомиться не довелось. Но по всему выходит, что нормальному недельчанину проще сразу застрелиться, чем дать добровольное согласие на такую самоубийственную авантюру ради проверки какого-то курсантика. До пыток вы бы вряд ли додумались, - как бы размышляя продолжал я. – Да и видимых следов на теле «пациента» трудно было бы избежать… А вот какие-нибудь транки – самое оно.
Мне уже трудно было сдерживать вызревшие внутри вулканчики смеха. Но Даша отчего-то мой тонкий юмор не оценила. Более того, её недоуменно-холодный взгляд быстро остудил расшалившуюся было в моей душе лаву веселья. А уже мгновенье спустя в потрясающе выразительных глазах девушки пронесся и вагон, и маленькая тележка, под завязку нагруженные вопросами-ответами. И часть груза явно не имела никакой связи с делом Недельки.
Смутившись, мы синхронно опустили взгляд долу.
- Извини, так совпало, - на грани слышимости выдавила из себя Даша, но тут же вскинулась и как ни в чём ни бывало уверенно и безапелляционно продолжила. – Имей ввиду, у нас был абсолютно надежный запасной вариант по спасению репутации доктора. В конце концов он – хоть сам об этом ни сном, ни духом – лучшее наше прикрытие на Недельке.
Я снова начал вскипать. И на этот раз совершенно не благодушным весельем. Мгновенно распознав сей факт, Даша почти проворковала (я даже замер в предвкушении, что меня сейчас будут гладить по голове, поощряя за победу на интеллектуальной олимпиаде):
- Но ты справился настолько идеально, что это даже невозможно было просчитать. И кстати, Витино безмерно благодарен за восстановление в правах. Он официально усыновил тебя. Так что, добро пожаловать в семью, братишка. Соберешься навестить папу, не забудь блокнот и ручку. И никогда не оставайся там ночевать в последний день цикла.
Гениальное манипулирование объектом, подумалось мне. Но отчего-то ни злость, ни обида не спешили рваться наружу. Напротив, было хорошо.
Глава вторая
Полигон
Там, закобенясь, глушат ртуть.
Отчаявшись, крадут расплату.
И ради правды жадно лгут.
А ради жажды – жгут палаты.
Что сказать: с одной стороны, полигон – он и есть полигон. Со всеми этими «ежами», стенами, канатами, «грязевыми ваннами» я играючи справлялся уже на второй день. И посерьёзнее «полосы» хаживали. А вот с так называемыми «комнатами психологической разгрузки» пришлось изрядно попотеть. Ох, недооценивал я кураторов в бытность своего пребывания на Недельке. Если бы в тот мир меня отправили сразу после полигона, я вряд ли был бы способен чётко определить границы нормальности.
Нет, это ж надо было придумать такое – мол, после полосы препятствий самое оно для отдыха переубедить заматерелого вампира не пить кровь. Твою кровь. Во плоти сидя друг напротив друга. Ну и всё в том же духе. На четвёртый день я прямо-таки отдыхал на полосе. И готов был штурмовать её хоть десять раз подряд, лишь бы не угодить в очередную «разгрузочную».
- Слушай, Даш, где вы столько свихнувшихся сценаристов набрали для этих ролевых игр? Ведь даже у самого конченного психа в голове не поместится столько бреда, - возопил я, вываливаясь из мрачной и тесной комнатушки. Сидеть мне там пришлось попросту на полу. На лицо и остальные части моего многострадального тела периодически капала водянистая слизь с растёкшейся под потолком на какой-то сетчатой конструкции медузины. Точнее говоря, это был медузоид по имени Плювар. С ним мы добрых полчаса обсуждали перспективы развития транспортной сети некой Прохлады. Хорошо хоть выдержки хватило не подписать контракт на поставку запчастей...
- Карл, а что тебе больше всего запомнилось? - мягко, но настойчиво поинтересовалась Даша.
- Всё. Всё запомнилось. Но особо…
…Во все стороны разбегаются, вздымаясь и опадая, дюны. Сижу, пересыпая песочек с ладони на ладонь. Размышляю, в какую сторону податься, да и есть ли в этом смысл. Вдруг на склоне прямо передо мной жаркое марево начинает сгущаться грозовой тучей, та в свою очередь трансформируется в фигуру в чёрном балахоне. Под капюшоном – всё та же клубящаяся чернота, на которой медленно, но верно начинают прорисовываться глаза. Фигура медленно наплывает, гипнотические тёмно-синие колодцы глаз не дают сдвинуться с места. «Извините, не подскажите в какой стороне семнадцатый квартал Ориджи? - раздаётся в голове смущённый мягкий голос. - Что-то я немного заблудился. Зря мы с Миражером вчера столько квяклы выпили». «Ага. Понимаю. Сочувствую. Но, простите, ничем не могу помочь. Сам впервые в этих краях». «Что ж, спасибо за поддержку. Придётся глиссануть. Как же я этого не люблю под квяклой делать», - и с этими словами фигура в буквальном смысле проваливается сквозь песок…
…Вхожу в плотный клочковатый туман. Куда ни шагни – под ногами что-то чавкает. Мутно-фиолетовые сполохи кнутом секут туман, но тот не отступает. Решаю просто двигаться вперёд. Вдруг над головой раздаётся резкий, пикирующий свист. Прыжком ныряю вправо. И… чтоб вас всех… падаю, падаю, падаю… Приземляюсь во что-то вязкое и никак не могу выбраться из этой тягучей массы. Сверху вновь надвигается сваливший меня в бездну свист. Но не он уже пугает, а начинающая всё сильнее сковывать моё тело субстанция. Её поверхность подёргивается волнами. Откуда-то из недр этой биомассы всё различимее доносится жадное причмокивание. Выхватываю лучемёт и начинаю без разбора палить вокруг себя. Истошный визг мерзкой твари — и свобода!..
…Качу на уходящей за горизонт движущейся ленте сквозь ажурные построения разнокалиберных зданий. Бесцветные лучи ярко-белого светила бьются о грани башенок, многоскатные крыши дворцов и замысловатые переплетения мостиков и переходов и рассыпаются разноцветьем изумрудов, топазов, рубинов. И мрачная, давящая тишина. С каждым часом крепнет уверенность, что в этом мире давным-давно нет ни одной живой души. В какой-то момент накатывает такая дикая тоска, что, кажется, ещё мгновение и накроет полное безумие. А ленте нет предела. И нет спасения от этого бездушного великолепия и одиночества…
…Невероятной силы гам. Многоярусная арена открытого цирка заполнена трёхглавыми, отчаянно беснующимися собаками. Нет, собачищами! Чувствую себя внутри огромной взбесившейся псарни. Жутко до одури. Однако никто меня вроде бы не собирается терзать и пожирать. Приглядываюсь. Среди рыкающей и мельтешащей клыками и когтями разноцветно-шерстистой массы разглядываю редкие островки спокойствия. Люди. И сижу я с краю одного из таких островков. В общем рёве начинаю, наконец, различать отдельные фразы. «Давай, давай!» «Шевели булками, плешивый!» «Не спать, твою… Я ж на тебя всю зарплату поставил!» А что, вполне себе приличные пёсики, даром что размером раза в три крупнее самой здоровой собаки Бореи. Поголовно – в шортах или бриджах. На иных даже футболки ярких цветов. Внизу же, на арене, два даже по местным меркам гигантских псеглавца натужно вкатывают каждый на свою гору по огромному круглому каменному шару. Один из них и вправду плешив на правую голову…
- А если подумать? – Дарья заставляет вернуться к действительности.
- Ну, если подумать… Что-то мозг так и не смог принять всерьёз, что-то вообще осталось за гранью понимания… Опять же исключаем банальные попытки развода «на слабо». Отбрасываем в сторону разноцветные философствования о смысле жизни. Остаётся только «интервью с вампиром».
- Василий мало кого оставляет равнодушным. Правда, с тех пор, как он помогает нам на полигоне – а это уже лет десять – никому до тебя его пройти не удавалось. За одним исключением. Но об этом как-нибудь в другой раз.
- Прямо-таки не Вася, а чистилище материализованное. Фантазии на нормальное имя не хватило? - меня пробило на идиотское хихиканье. От постоянных нервных потрясений последних дней, наверное.
- Вообще-то он – Васисуалий Альбрехт Крестовский, - менторский тон Даши унял моё неуместное веселье. - Там, у себя. Так что фантазию подключать не пришлось. Да и вообще, нам нет нужды мучиться в творческих потугах. Всё натурально – и миры, и их обитатели. В редких случаях – стопроцентные реплики. Не самые неприятные миры, замечу. Думаю, ты и сам это сразу понял. Так что довольно ёрничать.
- Да ладно, извини. Понял, конечно. Просто норовящая попасть тебе в рот слизь как-то не очень располагает к позитивному настрою. Я улиток-то в руки брать брезгую, а тут… Кстати, в одной из тех экскурсий, что вы мне тут устроили, пришлось повоевать с кем-то очень схожим по виду с Плюваром.
- И тут ты прав, - Даша не выходила из образа наставника. - Плод неудачного эксперимента их учёных. Как говорил классик, есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам... Так что имей ввиду — в некоторых мирах воспоминания о беседе с медузоидом даже будут навевать на тебя приятную ностальгию.
- Уволь от этого, и представлять не собираюсь, что это за миры такие расчудесные, - а в голове уже закружился рождённый разогретой фантазией калейдоскоп картинок, одна причудливее другой. И чтобы выбраться из омута этой фантасмагории, схватился за первую подвернувшуюся под руки соломинку. - А Горацио – это кто?
- Что? А ведь образованный человек… Ой, прости, у вас же это не было написано, - и куда что подевалось? Где это учительское превосходство над недоучкой? Передо мной стояла очень милая, но явно сильно растерянная девушка.
- Стоп, ещё раз.
- Яр тебе не рассказывал? Странно… Это, конечно, против правил. Но нам с тобой вместе работать, так что… - Даша смущённо потупилась, потом, словно решившись на очень трудный и ответственный поступок, как-то даже немного торжественно отчеканила. - Мой мир называется Земелька. Он очень похож на ваш.
- Земелька? Прямо вот так – Земелька? Креативно.
- Борея – шедевр топонимики, да?
- Ну, тут хотя бы образ есть, - чем Даше не угодил вольный ветер, я так и не понял. По мне так лучшего названия для мира, чем Борея, и нет.
- Считай, и у нас образ есть. Земля кормит, - стояла на своём Даша. И в этом своём гордом упрямстве выглядела ещё привлекательнее.
- Ну, если с этой точки зрения, тогда конечно, - продолжал я подначивать. А нечего было из себя всезнайку высокородную строить. - Хотя глина или там грязь были бы еще образнее – все мы из грязи вышли, в грязь же и уйдем.
- Сам ты грязь… - обиженно ответствовала Даша.
- Извини, извини! Вправду ведь малость нелепое название, - раскаялся я в своей несдержанности.
- Все так говорят. А я никак привыкнуть не могу к такой реакции.
- Как-нибудь сводишь на экскурсию? - начал я примирительно.
- Нет, - категорически отрезала девушка.
- Да ладно, не обижайся. Я ведь уже извинился.
- Некуда вести. Закрыта Земелька, - в голосе Даши прорывались нотки затаённой боли.
- Как это?
- Слишком много амбиций, слишком много глупостей… У вас на Борее тоже далеко не рай… - продолжила она с некоторым вызовом.
- Куда там.
- Однако ваше общество, погрязнув в эгоцентризме, тем и спаслось. Частная инициатива процветает. Идеал жизни – личное благополучие любыми законными средствами. И при этом абсолютный запрет на оружие массового поражения. У нас в почёте вроде как были мораль и нравственность. Но каждый к ним со своей меркой подходил. На уровне государств, которых у нас было с избытком. Вам мира на всех хватает, никаких границ вы в нём не рисуете. А на Земельке вечно делёжка какая-то шла... - по мере рассказа Даша становилась всё грустнее и грустнее. - И в итоге, пытаясь защитить именно своё понимание «идеального мира», такого наизобретали, что оставили после своих выяснений – кто же правильнее и добрее – выжженную пустыню, непригодную для жизни. Теперь туда нельзя. Ещё очень долго нельзя будет…
- Ага, вот даже как... Это, наверное, страшно – знать, что нет никакой возможности попасть домой, - я не знал, как подступиться к совершенно расстроившейся девушке. Просто подошёл поближе и взял её за руку.
- Скорее, временами невыносимо тоскливо становится, - на грани слышимости выдохнула Даша.
- Представляю… Хотя, как я могу такое в полной мере представить. Мой-то дом – вот он, в любой момент открыт для меня, только пожелай навестить… Даша, а как ты сюда попала?
- Не в то время и не за тот угол повернула… Не хочу об этом говорить, - она отмахнулась от этого вопроса как от назойливой мухи, вместе с тем освободившись и от моего участливого рукопожатия. - У Яра спроси, он даже лучше меня расскажет. А ты, давай, не увиливай. Рассказывай – как с Василием поладил?
«Поразительный характер! - мысленно восхищался я. - Ведь только что с головой погрузилась в воспоминания о страшной трагедии, да ни с кем-нибудь произошедшей, а именно что с ней. И вот уже ни тени более чем оправданной жалости к себе. Меня к ответу призывает.» И тут до меня дошёл смысл последней Дашиной фразы.
- Просто повезло, - смутился я. И вовсе не от резкого поворота в беседе. А от самой сути вопроса.
- Повезло, ну-ну… - недоверчиво протянула Даша.
- Без всяких «ну-ну». Болтали о том, о сём. Ну и выяснилось, что есть у нас один общий интерес…
- Карл, что завис-то? Продолжай.
- Да так, ерунда, даже говорить не стоит… А что у Васи не спросишь? - попытался я увильнуть от ответа.
- Молчит. Просто сказал, что ты с блеском прошёл его испытание. Мы решили, что не хочет раскрывать подробности по причине уязвлённой гордости, а дело, видимо, совсем в другом? Давай, партнёр, рассказывай. Между нами не должно быть недомолвок.
- Есть, командир! – сыграл солдафона, «вытянувшись во фрунт», а сам в это время думал, как поступить. И вправду ведь неловко признаваться в склонности к детским забавам. А, была ни была. – Да, понимаешь, мы спичечные коробки коллекционируем… А миры-то разные. Ты представляешь, какое поле для обмена!
- Во как вспыхнул. Ладно-ладно, молчу уже. Интересное пристрастие. Спички… Зачем вампиру с огнём играть? - удивлению Даши не было предела.
- А вот это ты уже у него сама спроси. Хотя, лучше не надо. Да и вообще не стоит об этом распространяться. Хорошо, партнёр?
- Не беспокойся. Яру, конечно, доложить придётся. На этом круг посвящённых и замкнётся, - со смехом пообещала напарница.
- Даша, у меня отчего-то сложилось впечатление, что Вася наш на полном серьёзе намеревался кровушки моей попить. Или он всё же бутафорский? - рискнул я задать больше всего беспокоящий вопрос.
- Нет, опасность была реальная, ты правильно оценил ситуацию. Попил бы, как у всех, кто попадал в его «разгрузочную» до тебя, - Даша внешне была спокойна. Говорила легко, без напряга, словно о том, как чистить картошку рассказывала. Но при этом не отрывала взгляда от моих глаз, словно пыталась прочесть в них самые потаённые мои мысли. - В конце концов, это было его условием при подписании контракта на работу у нас.
- И?
- Что «и»? - спокойствие не покидало Дашу, а меня начало потряхивать:
- И сколько же народа в расход ушло? Или у вас тут уже целое вампирское новопоселение?
- Да ты что, Карл? Я вот заметила, что как только ты встаёшь на путь борца с несправедливостью, мозг у тебя будто отключается. Это же полигон, учебка. Успокойся и подумай сам – кто ж здесь будет людей гробить? Да и вообще, Контора наша людей сберегает. Холит и лелеет, а не калечит и чего ещё похуже.
- Ага, что-то занесло… Лекарство есть? - меня вмиг отпустило. И вправду, что это я несу? Ох, не хватает во мне привычки доверять другим. Пора бы менять своё отношение к людям, уже ведь не на службе у эгоистичных негодяев.
- Естественно, - продолжала тем временем Даша. - Крестовский меру знает, черту не переходит. Получив своё, тут же вкатывает инициированному антидот, блокирующий трансформацию. Прошедшие Василия, - а к нему не отправляют кого ни попадя, - получают своего рода иммунитет: попав в один из сумеречных миров, отмеченные им уже не представляют гастрономического интереса для аборигенов и могут спокойно там жить сколь угодно долго. Для наблюдателей, направляемых в изведанные вамп-миры, Васин дар – бесценен.
- И много таких миров? - не сдержал я любопытства. Ведь до недавних пор не поверил бы, что в реальности существует хоть один из таковых.
- Да как их сосчитать, если неизведанного пространства больше, чем мы можем себе представить, - пожала плечами Даша. - Скажем так, шанс разведчика оказаться в гостях у собратьев Васисуалия – один к семидесяти, не больше. Судя по доступной нам статистике. И тебе, коль скоро ты избег инициации, лучше там не оказываться. Мне, кстати, тоже.
- Да не очень-то и хотелось, - и это было истинной правдой. Общие интересы — дело хорошее. Но спасут ли они меня при встрече с тем же Васисуалием на его территории? Ответ на этот вопрос проверять на практике я не горел желанием.
***
«Здравствуй, ангел».
«И я тебе рад».
- Яр, ну что, как там мои показатели? В нормативы уложился? - как же приятно было снова быть дома, видеть надёжного старого друга, а не мыкаться по непредсказуемым «разгрузочным».
- Куда бы ты делся с подводной лодки. Не уложился бы за месяц – и дальше там мариновался бы. До победного, - Яра не исправить. Он, поди, и перед лицом Васи балагурства своего не отбросил бы. И ведь наверняка справился бы с вампиром — уморил бы того своими странными шуточками в два счёта.
- Какой месяц? Я там вроде бы и трёх недель не пробыл? - подыгрываю начальству.
- Вот я и говорю – ма-ла-дец. Ни в пространстве не потерялся, ни во времени, ни в полемике с братом по разуму лицом в слизь не ударил.
- Слушай, шутник!.. - а вот это уже обидно, дружище. Вот забуду ненадолго, что ты теперь мой начальник...
«И я думал, что медузоида не осилишь. А ты ещё и в гости к нему напросился», - не вовремя — или наоборот в самое время — прорезался в моей голове голос опекуна.
«Ангел! Ты-то как в отчёты влез?» - возмущённо ору я. Сам напросился — кому-то ведь должно было достаться на орехи.
«Зачем? Вживую всё видел, - опекун был спокоен как сытый удав и совершенно проигнорировал моё желание с кем-нибудь пободаться. - Говорил же, что теперь всегда с тобой. Не думаешь ведь ты в самом деле, что я – тот диск и только. Так что можешь его на себя больше не навешивать».
«Ага... Не пояснишь?»
«Нет необходимости».
Нет, с этим что-то нужно делать. Когда уже мне удосужатся объяснить, кого я пустил в свою голову?
- Ладно, ладно. Не заводись, Карлуша, - это уже Ярик. Сговорились они, что ли? Пока вознамеришься одному, фигурально выражаясь, по уху съездить, второй отвлекающим манёвром весь настрой сбивает… - По лигурийскому соскучился? Вот мы сейчас… В общем и целом к самостоятельной работе готов. Ветчинки? Три дня на отдых и вводные, и отправляетесь. Проявилась тут одна дорожка, надо проверить, куда ведёт… Ты что такой задумчивый? Да не крути ты бокал. Хочешь что-то спросить – давай.
- Даша сказала, что ты в курсе её истории. Сама рассказывать не захотела, сказала, что ты просветишь.
- Так и сказала? - балагурство и веселье с Ярослава как рукой сняло.
- Ага. Так что там насчёт неправильных шагов за поворот? - продолжал настаивать я.
- Хм-м-м. Cкажи, как ты себе представляешь соприкосновение миров? - и вот уже Ярослав — само воплощение серьёзности.
- Пока чисто теоретически. Есть какие-то места, где можно при определенных условиях перейти из одного в другой. Как-то так, - помахивая рукой с бокалом из стороны в сторону, я пытался вернуть разговор в русло дружеской беседы. Однако Ярослав уже оседлал профессорского конька:
- Как-то так… Да вот как раз совсем не так. Точнее, и так, и не так. Уже изведанные миры координатно прописаны, и для посвящённых не составляет труда попасть в любой из них и вернуться обратно. Записанных в Реестр миров немало – несколько тысяч. Не включённых же в общую Сеть ещё больше – мириады и мириады. Зондирование пространства ведётся постоянно, нами – вот уже четыре столетия. Но даже регламентный портал – то есть стабильный, активируемый при определенных условиях и действующий на основе постоянных параметров, – в неизведанный мир обнаружить не просто. И, как правило, разведчики в итоге оказываются в одиночных изолированных мирах. Лишь трижды за всё прошедшее время мы наткнулись на схожий с нашим конгломерат миров.
- Яр, всё это страсть как интересно, - я сделал ещё одну попытку избежать лекции. - Повторение – мать учения опять же. Но Даша-то здесь при чём? Ты зачем мне теорию по второму разу втолковываешь?
- Ты же знаешь, что не из праздного любопытства мы пространство обшариваем, - сбить Ярослава с намеченной канвы повествования было уже невозможно. Он даже бокал отставил в сторону и, скрестив руки на груди, продолжил: - Миры хрупки. И при всём своём внешнем разнообразии по большому счёту идут одними и теми же путями развития. Будто от одного корня питаются и растут. Ты удивишься, но даже сказки в разных мирах могут быть совершенно одинаковыми по содержанию и сюжету. Да что там сказки — язык во всех мирах универсален. Есть, правда, и уникальные случаи, когда приходится подстраиваться под диалект аборигенов. Но это большая редкость. Мы, кстати, некоторые интересные музыкальные и литературные произведения других миров вполне успешно тиражируем на Борее.
- Может хватит уже научно-технических отступлений? - взмолился я.
- Просто прими к сведению и не удивляйся, если в какой-нибудь из экспедиций услышишь мелодию борейского перепляса… - Ярик словно и не слышал последней моей фразы. - Так вот. Если бы мы в своё время не вышли в Сеть, не избежать Борее участи Земельки. А так – там идейку позаимствовали, тут парой технологий обогатились – вот и вырулили из тупика. Не совершенное общество, но жизнеспособное и здравомыслящее. К тому же двигающееся, пусть и не быстро, к твоему видению идеального миропорядка, где ум, честь и совесть доминируют над корыстью и амбициозным дуроломством.
- Ярррр!
- Не кипятись, теперь совсем уже по существу вопроса, - друг мой учёный позволил себе сделать добрый глоток из бокала и снова сцепил пальцы. - Любой из нас, включая посвящённых, завернув за угол, может оказаться уже совершенно в другом мире. Никто не в силах предсказать и уж тем более контролировать возникновение случайных переходов. Не так давно – лет тридцать назад – мы научились стабилизировать зафиксированные точки прокола. Но только совсем свежие. Спустя 5-6 часов резонанс безвозвратно затихает. Зато в случае удачи мы получаем полновесный и контролируемый портал в другой мир. Подобного рода порталов – мы их называем стихийными – в буквальном смысле считанные единицы. Как можно спрогнозировать случайность, тем более столь коротко живущую? Закономерность мы установили только одну: возникая, они непременно уносят кого-то из родных мест в совершенно неведомые и тут же схлопываются. Такое у них, видать, предназначение… Так случилось и с Дашей. Она просто-напросто выпала из воздуха прямо на меня. Ей было тогда 14 лет.
***
- Пап, почему людям всегда чего-то не хватает? – Даша сидит в залитой солнечным светом комнате за столом, заваленным учебниками и тетрадями, и задумчиво смотрит в окно.
- Совсем не охота уроки делать? – её отец удобно устроился в кресле с книжкой в руках. – Рассказывай, что там за обновы и у какой твоей подружки появились?
- Да нет, я вовсе не об этом. Вчера на перемене Витька и Пашка подрались из-за пенала.
- Это какие Витька с Пашкой? Сидоркин и Мурыгин?
- Пап, да какая разница – какие? Ну да, они. Но это не важно. Я просто не могу понять: ну что, Пашка не может сам себе такой же пенал купить, если понравился? Да и вообще, зачем драться из-за всякой ерунды? Телик вон посмотришь – в мире вообще дурдом какой-то творится.
- А ты его поменьше смотри.
- Куда там… Ты же сам от новостей не отлипаешь. Мне что делать прикажешь: уши ватой затыкать?
- Подловила. Что-то я в последнее время и вправду с телевизором перебарщиваю… Но сейчас-то видишь – книжку читаю. Так что и ты… это… читай побольше.
- Да читаю я, читаю. А что толку? Где книжки, и где настоящая жизнь… Все хвалят – вон какая книжка умная да хорошая, а хоть кто-нибудь пытается жить по написанному, по правильному? Прочитали, повосхищались, да и забыли.
- Даш, да что случилось-то?
- Ничего, пап… Просто… Ну вот какой в этом смысл? Закончу школу, в вуз поступлю. Потом где-нибудь работать буду. И ради чего? Чтобы было на что хлеб купить, на море съездить, так что ли? В кино слесарь какой-нибудь – и тот живёт в шикарном доме и не парится по поводу денег, а любовь там ищет или другими высокими материями терзается. Про книги вообще молчу. Любая из тех, что прочитала, ищет не рецепты обогащения, а в самом человеке копается.
- Вообще-то книг о том, как стать успешным и богатым сейчас тьма-тьмущая.
- Пап, я ж не про бизнес-макулатуру.
- Да это я так, к слову. С мыслями собираюсь. Ты бы хоть предупреждала, когда в столь высокие эмпирии возносишься и меня за собой утянуть хочешь.
- Ну пап!
- Что ж, серьёзно, так серьёзно… Знаешь, чем, по моему мнению, человек отличается от собратьев по животному миру? Только не хихикай, это моя собственная теория. Представь, что и мы некогда наряду со всеми рыскали по планете на четырёх лапах. Следовали простым и понятным инстинктам – выжить, а ради этого найти пропитание себе и близким, защититься от чужаков, сбежать, укрыться от угрозы. Но тут вдруг неведомая сила распрямляет человека. Он перестаёт тыкаться носом в землю, вытягивается ввысь во весь рост и – принимает в себя солнце, небо, звёзды. Он начинает стремиться к чему-то действительно высокому. Видит и чувствует уже гораздо больше. И о гораздо большем начинает думать. Эволюционирует до разумного! Но вот парадокс – не всем это по нраву. Одним страшно. Другим лениво. Третьим просто совершенно не понятно – зачем всё это? И они стремятся снова упасть на четвереньки, скрываясь от высокого призыва небес. А разум-то развит, и избавиться от него ох как не просто. В итоге простая формула получается: простые инстинкты, приправленные отравой разума, делают человека рабом инстинктов низменных. Да-да, именно отравой. Ведь для тех, кто не видит в нём смысла, разум превращается из блага в проклятье.
- Ну, пап, ты завернул! Нашу биологичку точно бы кондрашка хватила, услышь она такое. А что, круто! Мне нравится! Если подумать, вокруг действительно полно балбесов, отравленных разумом.
- Даша, ну как ты выражаешься…
- Да нет, пап, правда, шикарная теория. По мне так многое объясняет. Только получается, что траванутых у нас ого как много. Вот и дурдом вокруг. А как ты считаешь, их со временем больше становится или меньше?
- Честно говоря, такое ощущение, что на нас эпидемия обрушилась. И заражённых с каждым днём всё прибывает. Тревожно как-то. Хочется надеяться на лучшее, но такое ощущение, что со дня на день произойдёт нечто совсем уж жуткое. И к новостям пристрастился, наверное, от того, что боюсь пропустить сообщение о чём-то подобном.
- И что ты изменишь?
- Ну да, действительно… Ладно, всё, договорились – включаю телевизор только ради нового мульта про богатырей.
- Ну пап!
- Вы там как, ужинать готовы? У меня почти всё готово. Саш, а ты хлеб не забыл купить? - в беседу отца и дочери бесцеремонно ворвался громкий женский голос со стороны кухни.
- Упс. Дашка, я попал… Совсем из головы вылетело.
- Вы меня там вообще слышите? Вот как всегда. Специально же звонила тебе под конец рабочего дня, чтобы не забыл!
- Мам, я сейчас сбегаю, – Даша срывается с места.
- Саш, дай ей денег!
- Да есть у меня, от обедов остались, на хлеб хватит, - Даша уже щёлкает замком двери и пару секунд спустя вылетает на лестничную клетку.
Лифт ждать неохота. Подъезд прокурен так, что запахом, кажется, пропитались даже выбеленные сверху и от середины к низу прокрашенные бледно-голубой краской стены. Но всё одно лучше нестись по лестнице, чем топтаться на площадке в ожидании задумчиво ползущей и дробно дребезжащей металлической коробки.
Двор, как и всегда, больше напоминает забитую под завязку автостоянку, нежели место для отдыха жильцов. Какой-то чудик умудрился приткнуть свою пошарпанную колымагу едва ли не впритык с дверью в подъезд. «Сантиметров пятнадцать до правой фары дверь не достает, – автоматически фиксирует Даша. – Жаль. Вот что нужно сделать с человеком, чтобы он не только о себе был в состоянии думать?»
Длинный 10-этажный дом стоит вдоль оживленной автострады. Выйдя из-под внутренней арки, Даша автоматически повернула налево и двинулась в сторону перекрёстка – миллион раз пройденный маршрут. Там ещё раз налево и спустя 30 метров двери в магазинчик с мини-пекарней, где продают всегда свежий и аппетитный хлеб. Ну да, не по десять рублей, и даже не по двадцать. Зато вкуснее в городе нет. «Да ради одной этой булочной стоит жить в нашем районе, - Даша уже предвкушает, как будет расправляться с верхушкой ещё теплого, с хрустной корочкой багета. – А ещё сдобу чайную куплю. С маком. Папе все эти сладкие булочки до фонаря. Зато мама обрадуется. Главное, чтобы работали. А то в последнее время взяли моду раньше времени закрываться – раскупают у них всё быстро, видите ли».
Даша поворачивает за угол дома, видит, что двери булочной приоткрыты, обрадованно ускоряет шаг. Один, второй, третий и… Жуткий, на грани разрыва барабанных перепонок свист в ушах, будто вокруг бушует дичайший ветер. Ощущение невероятной, бешеной скорости. Вокруг – сплошная серая мгла, подсвечиваемая сначала редкими, а потом всё более частыми белыми вспышками. И – бах! – какой-то незнакомый дядька от удара распластался на мостовой из синеватого камня, а Дашка кубарем летит через него и застывает на спине примерно в той же позе. Минуту-другую они лежат ошарашенные, голова к голове, только ноги смотрят в противоположных направлениях.
- Вот и прогулялся на сон грядущий, прочистил голову, – первым признаки жизни подаёт поверженный незнакомец.
- Ой, простите. Я Вас не заметила.
- Я тебя тоже, - мужчина встаёт, помогает подняться Даше, задумчиво оглядывая девочку и степенно отряхиваясь, представляется. – Ярослав Владимирович. Можно – дядя Яр. Забавный у тебя гардероб. Как зовут тебя, юный ураган?
- Даша. Дарья Лугина. Я правда Вас не заметила, простите. Я тут рядом живу, в этом доме. В булочную вот шла, задумалась что-то.
- В какую булочную? Это же в обратную сторону кварталов пять.
- Дядя Яр, да вы что? Сильно ударились, да? Ой, простите ещё раз. Вон же булочная наша, – Даша показывает на… сплошную, облицованную гранитом стену. – Как это? А где же двери? Похоже, это я сильно ударилась. Я сейчас домой, мне тут недалеко. – Даша бросается к перекрёстку, поворачивает за угол и цепенеет: на месте знакомой десятиэтажки – в ряд несколько особняков. И никакой не асфальт, а брусчатка под ногами. И неспешно плывущие над ней немногочисленные магнето-ландо (Даша тогда ещё не знала, что именно так называются эти изящные автомобили), а не орды беснующихся зловонных бензиножоров.
- Даша, послушай, с тобой всё в порядке. Просто ты провалилась. Здесь нет твоего дома. К сожалению. Но мы его найдём. Тебе повезло, что ты на меня свалилась. Главное, мы знаем где переход, так что скоро ты попадёшь домой. Не волнуйся, всё будет хорошо. Я тебе обещаю.
***
- Дашка тогда была молодцом. Не паниковала, не истерила. Но вот обещания своего выполнить я не смог… – Яр сдвинул опустевшие бокалы, плеснул в них очередную порцию лигурийского нектара. – Нет, по большому счёту всё у неё хорошо. За исключением того, что домой попасть она так больше и не смогла. Оно всё-таки к лучшему. Прокол мы тут же стабилизировали. Спустя три дня координатно прописали параметры Земельки. Отправили разведчиков. И всё. Даже они уже не смогли вернуться. Опоздали мы. Прав был в своих предчувствиях отец Даши – тот мир действительно балансировал на грани краха. И не удержался, полетел в тартарары. Заселить-то мы его заново заселим. Не впервой миры реанимировать. Но когда это теперь будет.
Посидели, помолчали. Рассказанное с большим трудом, но всё же уложилось в моей голове. И не знаю, кого мне было больше жаль — Дашу или её погибший мир.
И тут я вспомнил про своё обещание. Данное на полигоне Плювару.
- Слушай, Яр, а та экспедиция, о которой ты говорил, не может немного подождать, - начал я осторожно прощупывать почву.
- Не хотелось бы её откладывать. Ангел твой настаивает на том, что она может принести важные результаты, - Ярослав удивлённо взирает на меня. Видать, думает, что мне блажь какая-то в голову ударила. - А что случилось-то?
- Про медузоида не забыл? Не люблю оставлять дела незаконченными, - я с грустью поигрываю рубиновой жидкостью в своём бокале. Очень уж хочется, чтобы Яр отговорил, а то и приказал бы по-начальственному выкинуть из головы данное Плювару слово. Но Ярик, к сожалению, прекрасно знает, что раз я дал обещание, то расшибусь, но исполню его.
- Забыл… - растерянно протянул Ярик, но попытался-таки образумить меня. - Да и ты бы всерьёз не принимал данных на полигоне обещаний, а? Чего ведь только не наговоришь в горячке, так ведь? Некоторые курсанты в попытке побыстрее избавить себя от особо невыносимого испытания такое несут, такими клятвам сыплют — ты бы слышал!
- Я не «некоторый курсант», - сухо оборвал я друга.
- В том-то и беда, - сокрушался тот. - Ну вот в кого ты такой уродился?! Ладно… - Ярик тоже перешёл на сухой деловой тон. - Выделяю тебе сутки, не больше. В принципе, ещё один визит в другой мир тебе не повредит. А вот то, что для закрепления практики ты выбрал столь экзотичный, как Прохлада, вини самого себя. Плохого там с тобой случится не может. Но зачем ты понадобился этим медузоидам — не знаю. С миром этим мы знакомы недавно. И весьма поверхностно.
- И на том спасибо, - проворчал я в ответ. - Слушай, Яр, прости ты меня. Но не могу я по-другому!
- Знаю, - уже совершено по-дружески ответил он. И мы позволили себе ещё немного продлить приятную посиделку.
На следующее утро я встал пораньше и принялся собираться в дорогу. Подсказок, что же именно мне потребуется на этой Прохладе, ждать было нет от кого, поэтому ориентировался на стандартный набор разведчика. Не забыл прихватить с собой компактный лучемёт. Ну и непромокаемый плащ — уж больно подозрительное название у этого мира. Да и от слизи защита будет, доведись опять под медузоида угодить.
Сборы мои подходили к концу, как в дверях нарисовался Ярослав. Его сопровождала Даша, выглядевшая отчего-то очень сердитой.
- Так в одиночку и отправишься? - научится Ярик когда-нибудь здороваться или нет — этот вопрос давно уже стал для меня риторическим.
- Да я быстро — туда и обратно, - бросил я, не прерываясь. - Тем более, что ангел наотрез отказался сопровождать меня в этом вояже. «Извини, Карл, но придётся тебе визит к медузоидам совершить без меня. Я полностью поддерживаю твоё стремление держаться данного слова. Но, поверь, я сейчас сильно занят», - попытался я передразнить в чём-то даже уважительную, но всё-таки отповедь опекуна.
- И ты ни о ком больше не вспомнил, - щёлкнул кнутом по нервам донельзя обиженный Дашин голос. Не вспомнил я, как же… Ещё как вспоминал и думал о тебе, напарница! Да только ничего кроме смущения думы эти мне не принесли.
- Даша, - оставаться холодным и рассудительным было трудно, - я ведь сам себя втравил в эту историю, никто меня за язык не тянул. Сбегаю к этим слизнякам, пообщаюсь и мигом назад. Зато впредь буду стараться не разбрасываться обещаниями направо и налево. Ну что тебе делать у этих милых созданий? Слизь с меня счищать? - попытался я закончить шуткой, которая, на мой взгляд, должна была окончательно сгладить ситуацию. Но куда там, Дашина обида мгновенно вознеслась до гнева.
- Запачкаешься — чиститься сам будешь, не маленький, - взгляд Даши стал стальным. Рука её протянулась к моей груди и указательным пальцем стала вбивать в моё нутро прописные истины. Удар за ударом. - И запомни. Мы теперь — одна команда. Проблема одного — в равной степени такая же проблема и для другого. Я по-другому не умею. Не согласен — не будет нашей группы.
- Схлопотал, гвардеец, - Ярослав в буквальном смысле согнулся пополам от хохота. - Это тебе не со мной диспуты разводить. С Дарьей не забалуешь.
Я же лишь растерянно хлопал глазами и согласно кивал на каждое слово Даши.
- Всё-всё, хватит, - выдавил я из себя в совершенном измождении. Такое ощущение, что только что закончил 50-километровый марш-бросок по полной выкладке. Не в силах больше стоять, я рухнул сидалищем на диван, по которому были разбросаны подготовленные к укладке вещи. - Понял. Осознал. Каюсь.
- Так-то лучше, - передо мной стояла уже обычная Даша, а не тот ураган, бешеный напор которого я только что испытал на себе. Она улыбнулась, развернулась и вышла из комнаты.
- Куда это она, - спросил я присевшего рядом и постанывающего от последствий гомерического хохота Ярослава.
- Охх…Уфф, - пытался тот отдышаться. - За своим снаряжением, куда ещё, уфф. Она ещё с вечера собралась, как только узнала о твоём намерении закончить дела с медузоидами.
- И кто ей об этом напел? - я знал, на ком сейчас отыграюсь.
- Кроме меня и некому было. Должен ведь руководитель группы знать о том, какие планы вынашивают её подчиненные, - Ярик хитро подмигнул мне. И я разочарованно выдохнул — и в этот раз ни на ком отыграться не удастся.
***
Кому пришло в голову назвать этот мир Прохладой? Духота — страшная, как в хорошей парилке. Прыгнули мы с Дашей сюда из Конторы всего-то пару минут назад, а одежду уже можно выжимать. Обливаясь потом, стоим под какой-то вертикальной загогулиной и ждём обещанного Плюваром транспорта. Хотя даже и не представляю себе, как он будет выглядеть. Дорог поблизости как-то не наблюдается.
Под ногами — просто раскисшая земля. Ни травинки, ни кустика. Мрачные, прямо-таки грозовые тучи висят совсем низко. Плотность их почти осязаема.
- Если ливанёт — нас смоет в ту же секунду. Может, к вышке этой привяжемся? - интересуюсь у Даши.
- Насколько мне известно, дождей здесь не бывает. А жаль, - Даша, впрочем как и я, дышит тяжело и часто.
- Веничка берёзового не хватает, - я снимаю вещь-мешок и ставлю его под ноги.
- Прутьев не хватает. Гибких и прочных, - не заставляет себя ждать с ответом Даша. - Я бы тебя прямо сейчас так пропарила…
Это мне крыть нечем. Спасительного транспорта так пока и не видно. В голову мне приходит мысль забраться на загогулину. От Даши подальше. Да и вдруг что интересное разгляжу с верхотуры.
Практически подпирающий тучи серебристо-серый металлический шест упирается в землю шестью разлапистыми опорами. Наверху он оканчивается крестообразной перекладиной, от концов которой тянутся в укутанную тучами даль поблескивающие нити.
Пока я ходил вокруг да около и рассматривал неведомо к чему приспособленную конструкцию, откуда-то издалека начал прорезаться звук. Сначала на грани слышимости. Потом всё отчётливее и отчётливее. И вот уже пространство раздирает знакомый мне по одной из разгрузочной свист.
Кричу:
- Даша, ложись! - и тут же плюхаюсь в грязь, перекатываюсь в сторону брошенного вещь-мешка и пытаюсь по-быстренькому выудить из него лучемёт. «Знакомы поверхностно… Но ничего опасного… Ну, Ярик! Ну, удружил! Ещё и Даша тут из-за него оказалась...» - лихорадочно мелькают в голове невесёлые мысли.
Бросаю взгляд на напарницу. Та как ни в чём не бывало стоит, уперев руки в боки, и наблюдает за тем, как в нашу сторону по одной из нитей скользит того же металла, что и загогулина, платформа.
Это что — и есть наш транспорт? Изрядно сконфуженный, поднимаюсь и пытаюсь хоть малость привести в порядок испачканный комбез. Даша деликатно не смотрит в мою сторону. Хоть засмеялась бы, что ли. Для кого я тут все эти кульбиты вытворял?
Домчавшись до нашего шеста, платформа плавно пошла вниз, на всё той же, теперь пустившей к земле росток, нити. Пока усаживаемся на поданную «карету», никак не могу понять — за что же здесь держаться. Плоский как блин кусок металла, который висит на порядочной высоте и удерживается от падения креплением к какой-то ниточке. Ладно, металлическому тросу. Но и только! А лететь, как я полагаю, он будет с приличной скоростью. Если и не оборвётся ничего, нам-то как с него не сверзнуться?
Даша тем временем спокойно усаживается на один из краёв платформы, лицом в том направлении, откуда прибыла «карета». Мысленно прощаюсь со всем светом, — ну не по душе мне высотные приключения! — насколько могу беру себя в руки и плюхаюсь рядом с напарницей. Эх, где наша не пропадала!
Удивительно, но впоследствии я вспоминал эту поездку, больше похожую на полёт, как самое приятное из того, что случилось с нами на Прохладе. В какой-то момент я даже позволил себе приобнять Дашу за плечи, якобы подстраховывая её. На самом деле, кого тут обманывать, в этот момент в поддержке нуждался именно я. Прекрасно это понимала и Даша, поэтому на объятия мои никакой отрицательной реакции не последовало.
Платформа неслась вперёд, рассекая воздух. Её стремительное движение и порождало тот самый впечатляющий свист пикирующего хищника. При этом полёт наш был удивительно плавным. Закрыв глаза, я даже представлял себе, что просто сижу на диване в своей комнате и наслаждаюсь покоем.
Периодически на нашем пути встречались знакомые уже загогулины. В некоторых местах они высились скопом сразу по несколько десятков. В целом — унылое и однообразное ни-че-го. Растительности нет, животный мир, видимо, тоже отсутствует. Но мы настолько быстро проносились мимо всего вокруг, что окончательных выводов я делать не спешил. В деталях рассмотреть местные реалии никак не удавалось.
А иногда мы летели прямо в черноту опустившихся до земли туч. И тогда вокруг оживали картины той самой «разгрузочной» — непроглядный мрак, всполохи, периодически зарождающийся и угасающий свист. «Надо признать, довольно оживлённое тут движение, - подумалось мне. - А я-то по наивности своей за чистую монету принял возможность нападения какой-то жуткой твари. Вот и ещё один пункт на заметку о неведомых мирах: пока точно не разобрался, что к чему, не принимай поспешных решений. Интересно, а из лучемёта-то я во что палил? Стоило ли? Наверное, да. Зачёт-то за «разгрузочную» поставили».
Наконец, когда мы приблизились к очередному скоплению загогулин, движение платформы стало замедляться и она плавно причалила к одному из шестов. И мы с удивлением увидели перед собой город.
Вертикальные металлические столбы здесь высились рядами на одинаковом расстоянии друг от друга. Все они были соединены между собой нитями тросов и удерживались от падения массивными опорами. На том схожесть с первым нашим знакомцем в этом мире — транспортным шестом — и заканчивалась. Опоры жилых шестов отличались удивительным разнообразием. Некоторые из них без сомнения можно было отнести к выдающимся шедеврам искусства ковки по металлу. По мастерству исполнения не отставали от опор и ажурные решётчатые купола, венчавшие шесты. Почему мы решили, что они жилые? Да по той простой причине, что в куполах большинства из них обитал медузоид.
Пока мы зачарованно разглядывали всё это серебристое, влажно поблёскивающее великолепие, от одного из куполов в нашу сторону двинулась платформа. Распластавшийся на ней абориген не сводил с нас своих огромных чёрных глаз. Практически сровнявшись с транспортной опорой, он разверз на желеобразном теле щель рта и незабываемым (для меня по крайней мере) басом прогрохотал:
- Приветствую вас на Прохладе. Спасибо, что не забыл обещания и не стал откладывать его исполнения на потом, Карл.
- Ага, здравствуй и ты, Плювар, - я всё еще не мог отойти от того факта, что мягкотелые обитатели столь невзрачного мирка оказались непревзойдёнными металлургами и архитекторами.
- Немного удивлён увиденным? - булькнул смешком медузоид.
- Признаться, сильно огорошен, - честно ответил я.
- А ты, Даша, каким находишь наш город? Чудесен, не правда ли? - Плювар уставился уже исключительно на мою напарницу.
- Я в полном восторге! От города. Но не от мира в целом, - уточнила та.
- Вот в том-то и беда… В том-то и беда, - сокрушенно пробасил Плювар. - Мало симпатий вызываем у других что мы сами, что мир наш. В том-то и беда… - зачем-то ещё раз повторил медузоид и, всколыхнувшись всем телом, бодро закончил: - Ну что, гости желанные, прошу в мои покои!
Мы перешли на платформу Плювара и заскользили к его дому. Надо сказать, что он был совершенно не приспособлен для человека. В точном соответствии с тем, как это выглядело со стороны, жилище медузоида была абсолютно пустотелым. Видимо, из большого уважения к нам в него загнали ещё две платформы, чтобы каждый мог с относительным комфортом разместиться на листе личного куска железа.
- Вот видите, как мало мы приспособлены к приёму гостей, - повинился хозяин дома. - Признаться, даже угощения никакого преподнести вам не могу. Только будру. Этот напиток — единственное, что мы производим. В остальном нам довольно влаги, которой вокруг в избытке, да того, что непосредственным образом из почвы в себя втягиваем. Уж не обессудьте за физиологические откровения.
- Да что Вы, нам очень интересны подробности вашего быта, - заверила медузоида Даша.
Я же рискнул попробовать будры. На наших платформах стояло по чеканному кувшину и бокалу. Я плеснул в свой оранжевого цвета жидкость и незаметно провёл над ней закреплённым на запястье браслетом-анализатором. Ничего опасного тот не показал. Рискнул сделать глоток:
- М-м-м, совсем недурно! - похвалил я. Будра была приятна на вкус и больше всего походила на квас, сдобренный нотками яблочной свежести. - А за еду не беспокойтесь, уважаемый Плювар. У нас всё с собой. Мы и в самом деле перекусим, а Вы пока поведайте нам о своих заботах, хорошо? - С этими словами я принялся распаковывать сух-паёк. Даша последовала моему примеру.
Плювару, видимо, не пришёлся по душе вид того, как мы принялись поглощать пищу. Он передёрнулся всем телом и, явно стараясь не глядеть в нашу сторону, начал свой рассказ:
- Как вам известно, мы совсем недавно приобщились к межмирной Сети, - я согласно промычал в ответ — рот занят — и утвердительно кивнул головой. - Разведчики Конторы пришли к нам три года назад. Вначале визитёры других миров баловали нас вниманием, но вскоре их интерес сошёл на нет. Это и понятно. Прохладе нечего предложить ни для обмена, ни для торговли. Да и курортным наше местечко не назовёшь.
Плювар раскатисто рассмеялся, но в смехе этом было больше грусти, чем веселья.
- Только Контору и удалось хоть как-то заинтересовать. Хотя бы в использовании совсем уж заброшенных мест нашего мира в качестве одного из филиалов полигона. Да и моя скромная персона ангажируется в «разгрузочной» в качестве живого примера людской несхожести. Если бы не это, опять в полном одиночестве остались бы. А нам так нужна помощь! - в голосе медузоида прорезалась крайняя степень отчаяния.
- Ага… Так вы действительно нуждаетесь в поставках запчастей? - я попытался развернуть рассказ Плювара в сторону конкретики. - Но насколько я понял из увиденного, ваша сеть сообщений находится в прекрасном состоянии и очень проста в техническом исполнении.
- Как приводятся в движение платформы, ты тоже понял? - Дашин вопрос поставил меня в тупик, но ответить я на него не успел, поскольку Плювар с нетерпением и даже некоторым раздражением прервал назревающий диспут.
- Да нет же! - воскликнул он. - Дело совершенно не в нашей системе сообщения! Речь идёт о судьбе нашего мира. Он на крайней стадии умирания!
- А вот с этого места поподробнее, - задумчиво протянула Даша.
По телу медузоида вновь пробежала волна дрожи. И когда она унялась, Плювар смущённо изрёк:
- Вы извините. Мы совершенно не умеем общаться с представителями других миров. Между собой-то практически не разговариваем. Каждый в своём куполе замкнулся. А некоторым до того всё безразлично стало, что в конец одичали. Сосед мой, например. Свалился как-то с платформы и пополз неизвестно куда. Видимо, давно уже превратился в одного из тех, кем пугают курсантов на вашем полигоне.
- А Даша говорила мне, что эти твари — плод неудачного научного эксперимента, - я с укоризной глянул на напарницу. Та пожала плечами, всем своим видом показывая, что сама в недоумении.
- Мы решили, что всей правды сразу говорить не стоит. Вряд ли Контора согласилась бы арендовать пропащие пустоши, зная, что в них обитают наши одичавшие сородичи. И тогда оборвалась бы последняя ниточка, связывающая нас с надеждой на помощь, - тело медузоида вновь начало содрогаться. «Плачет он, что ли?» - подумалось мне.
- Уважаемый Плювар, а может всё-таки перейдём к сути ваших проблем? - осторожно попросил я.
И Плювар поведал нам историю своего мира. В кратком изложении.
Согласно легендам, некогда Прохлада полностью соответствовала своему названию. Это был цветущий мир, изобиловавший реками, озёрами и морями. Населяли его обычные люди («выглядели они в точности как вы», - так описал их Плювар). Жизнь их была проста и безоблачна. И мир этот общался с соседними, во многом ему подобными. Но однажды пришла беда. На Прохладу низринулась орда жутких тварей, принявшихся истреблять всё живое на своём пути. Обитателям Прохлады удалось объединиться и дать монстрам бой. Кровожадные пришельцы были истреблены. Но не успела Прохлада залечить раны, нашествие, повторилось. А потом ещё раз. И ещё...
И тогда оставшиеся в живых люди нашли себе убежище в водах Прохлады. Монстрам было не достать их в речных и морских глубинах. И они перестали беспокоить Прохладу. А коренные обитатели этого мира сумели так изменить себя, что надолго выходить обратно на сушу им уже и не хотелось.
Ещё какое-то время обители Прохлады продолжали возделывать поля, добывать руды, ремесленничать. Даже построили на высоких опорах уникальную сеть убежищ и сообщения между ними, чтобы спастись от нападения, пребывая на суше. Однако те глубинные физиологические перемены, что они запустили в себе, в итоге изменили жителей Прохлады до неузнаваемости. Им уже ни к чему была ни твердь земная, ни её дары. Упростившимся телам достаточно было питаться водой, впитываемой через поры. Тем же способом поглощалась из почвы и органика, всё же требуемая организму.
Минимализм запросов породил уйму свободного времени. Не испытывающие ни в чём нужды, избавленные практически от всех забот и тягот обустройства своей жизни прохладцы просто наслаждались ею. Население росло бешеными темпами. И настал тот день, когда грянула катастрофа.
Воды попросту стало не хватать. Ни для жизни, ни для пропитания. Начался мор и глад. Выпивая до последней капли водоём за водоёмом, обитатели Прохлады вынужденно возвращались к сухопутной жизни. Стремление теперь было только одно — выжить. Убежища заселили, поскольку иных комфортных для проживания мест не осталось. Мир постепенно превратился в душную и безжизненную слякотную пустыню. Те из прохладцев, что не смогли сохранить рассудок, ползали по нему, пожирая всё на своём пути. Безмерно раздавались в объёмах, а от этого становились ещё более ненасытными.
- Но ведь ваш мир буквально из одной влаги и состоит! - недоуменно воскликнул я, когда Плювар закончил поразительное повествование. - Чего же вам не хватает?
- Хотя бы дождя, - горестно пробасил медузоид.
- Что, дождя? - недоумённо переспросил я. - Да у вас столько «беременных» облаков — на пару приличных потопов хватит!
- А дождя нет. Не идёт. Все моря и реки нашего мира вот они — висят над поверхностью и отчего-то не хотят вернуться в свои ложа и русла, - Плювар зачарованно смотрел на тяжёлые грозовые тучи сквозь ажурные переплетения купола. - Мы даже не помним, как светило наше выглядит. А явись оно, очистись небосвод, и ожил бы наш мир. Зацвёл бы вновь. А мы, наученные горьким опытом, постарались бы не повторить прежних ошибок.
- А знаете, уважаемый Плювар, возможно я знаю, как вам можно помочь, - Даша была задумчива, но явно чем-то воодушевлена. - В моём мире умели разгонять облака. При необходимости их могли заставить пролиться дождём. Надо спросить у Ярослава — может и инженерам Конторы известны эти технологии.
Медузоид заколыхался всем телом. Даже не пытаясь унять охватившую его дрожь, он взволнованно воскликнул:
- Вы дали мне гораздо больше, Даша, чем я ожидал от этого разговора! И если всё получится, клянусь, все ценности Прохлады, что бы Вы таковыми не сочли, будут Вашими!
- Поосторожнее с обещаниями, - обронил я и спросил у напарницы: - Ну что, на этом можно и закругляться?
Плювар на этот раз проводил нас до самого портала перехода на Контору, но с нами прыгать отказался. Сослался на то, что хочет оповестить сограждан о возможном скором излечении Прохлады.
***
Вернувшись с Прохлады, мы первым делом бросились в свои комнаты. «В душ! Переодеться!», - скомандовала Даша. И это был лучший приказ из тех, что я получал за свою жизнь.
Уделив этим незамысловатым процедурам полновесных полчаса — уж больно не хотелось выбираться из настоящей прохлады душевой, — мы отправились на доклад к начальству. Выслушав наш отчёт, Ярослав на некоторое время погрузился в размышления. Мы с Дашей в этот процесс не вмешивались, просто сидели и наслаждались нормальностью климата.
- Весьма поучительно, - изрёк наконец Ярик.
- Что именно? - Поспешил поинтересоваться я, заметив, что наш многомудрый друг готов снова нырнуть в пучину раздумий.
- А? - вернулся тот к реальности. - Я о том, что нельзя к мирам подходить с одной меркой. И о том, что уж если решили приобщить к Сети, то нужно досконально изучать реалии открытого мира. Опростоволосились мы с Прохладой. Так сказать, сели в лужу. Уму непостижимо, насколько поверхностными оказались мои представления о ней!
- Так им можно как-то помочь? - прервала Даша поток самокритики начальства.
- Надеюсь, да, - не торопился обнадёживать нас Ярик. - Теми технологиями, о которых ты, Даша, упоминала, мы владеем. Есть и другие, более радикальные способы исправления ситуации на Прохладе. Полный терраформ, например. Долго и затратно, но на сто процентов эффективно.
- Как думаешь, почему тучи у них никак не могут разродиться? - поинтересовался я.
- Надо разбираться. Насколько я понял из вашего доклада, на Прохладе одинаково душно что на поверхности, что наверху, под самыми облаками. Разница температур в нижних и верхних слоях атмосферы отсутствует. К тому же постоянный поток встречных испарений очень силён… В общем, не берите в голову, разберёмся. Как разведчики вы со своей задачей справились. Теперь наша очередь.
- Кстати, обратите внимание на их металл, - решаюсь добавить я к уже сказанному ещё одно наблюдение.
- Я уже подумал об этом, - заверил меня Ярик. - Довольно интересный сплав удалось изобрести предкам этих медузоидов. Металл, на протяжении многих веков совершенно не поддающийся влиянию столь агрессивной среды, - это действительно нечто уникальное. Так что даже не сомневайся — теперь мы уделим этой Прохладе самое пристальное внимание. И спасибо тебе, Карл, что столь щепетильно относишься к собственным обещаниям. А теперь — отдыхать. Как-никак утром вам снова отправляться в экспедицию.
«Ангел?» - вспоминаю я о своём опекуне, который до сих пор так и не удосужился объявиться.
«Да, Карл. Здравствуй! С успешной миссией! И — до завтра», - телеграфно отчеканил ангел мой и был таков.
Ну что ж, до завтра, так до завтра.
Глава третья
Там, за горизонтом
В отраженьи воды
Чьи-то тени плывут.
Этот мир – вне беды,
Мудрый мир вечно юн.
Да уж, переход – это нечто особенного. Далеко ведь не первый раз прыгаю, но всё никак не могу свыкнуться с обескураживающим сонмом сногсшибательно-зубодробительных ощущений.
- Даша, ты как? Где это мы?
- Сама здесь впервой, представляешь?
- Ага, извини. Что это я, в самом деле… Двигаем или осмотримся?
- Осмотримся.
Торопиться-то и вправду некуда. Да и незачем.
По ощущениям сижу на мягком ковре. Не сижу даже – утопаю в комфортной роскоши. Оглушенные переходом органы чувств постепенно возвращаются к жизни. И мне начинает здесь нравиться. Заповедный сосновый бор – чистый и благородный во всём своём великолепии. Птички поют заливисто и звонко. Бодрит и слегка опьяняет тонкий аромат хвои, смолы и первозданной свежести.
Но ангел мой, чувствую, встревожен.
«Что-то не так, ангел?»
«Пока не знаю. Хрста».
«Будь здоров».
«Имя моё – Хрста. А о здоровье моём не беспокойся».
«Что ж, приятно познакомиться. Чем заслужил столь высокое доверие?»
«Нет в этом твоей заслуги. Время пришло».
Вот и разрядил обстановку дружеской шуткой. Что же это с ангелом происходит? Ух, какой серьёзный.
«Ангел… Извини, Хрста. Тебе здесь что-то не нравится?»
«Всё нравится. Не отвлекай меня».
- Даша, похоже у нас проблемы, - задумчиво протянул я.
- Похоже. И весьма серьёзные. Если уж Хрста в растерянности, нам впору врубать тревожную сирену на всю громкость. Так что – двигаем, - скомандовала Даша и крадучись двинулась вперёд.
Я же, напротив, застыл в оцепенении:
- Стой! Проясни-ка – ты что, с моим ангелом знакома?
- И гораздо дольше, чем ты. Вставай и идём. Быстро, но скрытно. Остальное – потом.
«Хрста!» - по-прежнему не двигаясь с места, отчаянно я воззвал к опекуну.
«Командир сказал тебе – двигаем. Значит, двигаем. И – да. Я и её ангел тоже».
И ангел – один на двоих. И неведомый мир впереди… Какой чудесный образ вырисовывается. Да, есть над чем подумать. Как-нибудь на досуге. Если, конечно, доведётся.
Впрочем, чуйка мне подсказывает, что беспокоиться не о чем. Изначальное очарование новым миром слегка приугасло, но ощущение благолепия местечка меня лично так и не покинуло. Пусть они себе тревожатся, а я вот, хоть убей, опасности не чувствую.
Под эти мысли скольжу от одного дерева к другому. Сосны вольготно растут на почтительном расстоянии друг от друга, местность проглядывается в кристально чистом воздухе на многие метры вперёд. Откуда-то справа всё более настойчиво манит хрустальным перезвоном шум воды. Делаю Даше знак и начинаю двигаться в том направлении.
Миновав небольшой взгорок, вижу впереди две практически соприкасающиеся кронами сосны. Между ними из-под земли бьёт ключ. Игра света и капель воды повисает в воздухе дрожащим маревом завесы над зарождающимся ручьём. Ух, красотища! Интересно, а на вкус каково? Двигаясь к ключу, активирую анализатор. Даша одобрительно кивает.
Странная какая-то завеса. Чем ближе, тем более плотной она выглядит, а на расстоянии вытянутой руки – так и вовсе почти материальной. Так, берём пробу.
«Стой!»
Поздно, ангел мой. Завеса мёртвой хваткой вцепляется в руку и бесцеремонно вышвыривает в неведомые дали. Два перехода меньше чем за полчаса. Явный перебор. Ощущение, что разлетелся на атомы и парю весь из себя такой невесомый над… А над чем, собственно?
Пытаюсь найти в себе, растёкшемся в пространстве, глаза и сфокусировать взгляд. Да ни над чем я не парю. Сижу посреди чьей-то гостиной в весьма удобном кресле. Напротив приветливо полыхает камин. А надо мной, беззвучно шевеля губами, склонилась красноглазая морда. Ба, и кто бы вы думали это? Господин Крестовский собственной персоной. Немое и сильно замедленное кино начинает обретать черты реальности – ускоряться и наполняться звуками. И, наконец, голос знакомца по «разгрузочной» проникает в моё сознание.
- Ка-а-а-арл! Ка-арл! Карл!
- Да всё, не тряси меня как грушу, нет на мне плодов, - я попытался сбросить со своих плеч руки Крестовского, но не успел. Тот сам уже оставил меня в покое и уселся в соседнее кресло.
- Слава Дрёме, пришел в себя. Ты как здесь оказался? - Вася выглядел совершенно ошарашенным и нисколько этого не скрывал.
- Случайно. Не туда ручонку протянул, - коротко обронил я, всё ещё приходя в себя.
- Хоть представляешь себе, во что вляпался, лакомый ты мой? - голос Крестовского звучал вроде бы участливо, но совершенно не успокаивал.
- Э-э, потише, - я осторожно потянулся к вещмешку.
- Да успокойся. Я-то тебя не трону. Так сказать, по старой дружбе. Коль скоро однажды обещал, на попятную не пойду, - Крестовский улыбнулся и тут же напомнил о нашем общем интересе. - Кстати, в экспедиции? Значит и спичками экипирован?
- В разведке. Первой. А пара-тройка коробков у меня с собой всегда есть. Держи, - я наконец закончил манипуляции с вещмешком и выудил из него трофей для Васи.
- Ух ты! Потряс! Вселопай от зависти клыки сточит, - Крестовский с жадностью принялся изучать новобранца своей коллекции.
- Кого лопай? - недоумённо переспросил я.
- На последнем слоге ударение. Вселопай. Но это ты верно подметил – лопает он всё подряд. У него даже огород есть, - хохотнул Вася.
- И что взращивает? - наша беседа приняла совсем уж дружеский тон, и я окончательно успокоился. Пока что пронесло. Хоть я, судя по всему, и попал куда не следовало — в вамп-мир — в ближайшее время опасность мне явно не грозила. И на том спасибо.
- А всё, что покраснее – свёклу, помидоры, - продолжая благодушно посмеиваться и изучать коробок ответил Крестовский. - Даже морковку. И ест плоды труда своего. Морщится, но ест. На то ведь он и Вселопай-шалопай… Что-то не туда мы зарулили. За спички – оно, конечно, благодарствую. Но с тобой как дальше быть – вот о чём кумекать надо, - Вася бережно отложил коробок на стоявший между нами столик и вновь уставился на меня.
- Назад путь искать. Надеюсь, Даша за мной сломя голову не бросится, - тревога накатила с ещё большей силой. Вот же дурак! Ладно сам опять вляпался в неприятности. Так теперь и Даша может из-за меня пострадать. Ей ведь тоже нельзя в вамп-мирах появляться!
- Так. Ещё и огонь-девка, ни к обеду будь она упомянута, на горизонте нарисовалась, - заворчал Крестовский. - Значит, и Хрста – как тут без него, кола осинового… Ох, и втравил ты меня в историю, парень! Ну, бай историю свою. Хоть знать буду, за что под рассвет меня подводишь.
Рассказ мой много времени не занял, но Васю привёл в такое возбуждение, что он пару минут нарезал замысловатые фигуры по гостиной, полностью игнорируя горизонтальное направление. То есть бегать он предпочитал преимущественно по стенам и потолку. Ну а мне-то что – опять же его мир, его право. Я втихомолочку попытался было пристроиться и вслед за Крестовским по стеночке взойти столь же легко и изящно. Нет, не вышло. Не дано мне. Зато мне и в гробу спать нет нужды. Хотя кто его знает, может сказки всё это, и ни в каких гробах вампиры не спят.
- А вот это, хвала Дрёме, в корне меняет дело, - Вася угомонился как-то в один миг и спокойно уселся в своё кресло. – Теперь мою байку слушай. Есть у нас такая легенда – о Семивратье. Месте, где никто не живёт – травки-пташки, а больше ни букашки, — но из которого можно попасть в любой мир. Живём мы, как ты знаешь, долго. Не так долго, как сородичи Хрста твоего, но в сравнении с вами…
- Притормози-ка малость, - замахал я руками на разговорившегося Крестовского. - Я, конечно, не зелёный юнец. Но моя осведомленность об иных мирах и их обитателях, мягко говоря, оставляет желать лучшего. А в ваши мне и вовсе путь заказан. Был. Так что подробности не помешают. Или у нас времени в обрез по неведомым мне причинам?
- Если сотоварищи твои горячку пороть не станут – а Хрста точно не станет, – то спешить нам абсолютно некуда и незачем. Рассвет-то только миновал, - Вася ненадолго замолк, словно собираясь с мыслями и вскоре продолжил. - Но и ликбез я тебе устраивать не нанимался. Пусть Контора, да сама жизнь образованием твоим занимаются. Но что дела касается, обрисую поподробнее, так уж и быть. Только постарайся не часто перебивать, а то я от чрезмерной болтовни проголодаться быстро могу.
- Лады, - утвердительно кивнул я.
Крестовский поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее, поняв, что беседа короткой не будет, и размеренным тоном принялся просвещать мою особу:
- Ну, суть ты уловил. Долго мы живём. И такая уж нужда вышла, что периодически кто-нибудь на столетие-другое отправлялся на поиски Семивратья. Многих наша раса потеряла в этих поисках, но и много знаний накопила. Главное из них, хоть и обескураживающее, – нет нам доступа к Семивратью. Оно, видать, и правильно. Это сейчас мы и у рассветных контракты берём (вашу породу мы так называем), и к себе по делам, да и просто пожить пускаем. Иные, вишь вон, уже и морковку за милую душу хрумкают. А раньше-то пустить нас в миры рассветные было – что козла в огород, как у вас говорят.
- Да не говорят у нас так… - запротестовал я.
- Конкретно у вас, на Борее, не говорят. А много где ещё – говорят, - парировал Вася.
- Про душу – опять же импортная присказка? Или есть она у вас всё-таки? - с искренним любопытством спросил я.
- А то как. Без души – разве жизнь… - глубоко вздохнул Крестовский и досадливо махнул в мою сторону рукой. - Ну и набрался ты всяких фольклорных глупостей, парень, клыки ломит тебя слушать. Покуда молчи лучше. Так вот, и по сию пору находятся любители приключений. Но ищут они уже не само Семивратье, а тех, кому путь к нему открыться может. И мнится мне, именно оттуда ты на мою голову и свалился.
- И что теперь делать? - я совершенно не понимал к чему клонит Крестовский. Но чувствовал, что в его голове зреет какой-то план.
- То-то и оно. Вот что теперь делать, а? - Вася хитро подмигнул мне. - Одно дело – за легендой бегать, искать неведомо кого незнамо где. А другое – вот он, открыватель пути. Да ещё и прямая дорога от Вольдоры нашей прямо к Семивратью. Карл, Карл… Сбылась заветная мечта сумеречных. Да ко времени ли?
- А, может, как раз всё правильно? Сейчас вы без напряга сотрудничаете с нами, рассветными. Мы с тобой вон – друзья, можно сказать… - опасливо промолвил я.
- Можно, - утвердительно кивнул головой Крестовский.
- А что натворили бы твои дикие предки, заполучи они доступ к Семивратью, представляешь? - уже более уверенно закончил я свою мысль.
- Ну, дикими-то мы никогда не были. Разве что ненасытными. Слегка.
- Слегка?
- Что ж ты к стенке меня припираешь, Лучистый тебя побери! - возмущённо вскинулся Вася и тут же сник. - Прав ты, конечно. Где мы в былые времена хоть малый след оставили, память о нас не умирает никогда. Даже не знаю, гордиться этим или печалиться.
- Тут я тебе не советчик. Но как бы там ни было, не забывай про ещё один нюанс: обратного пути отсюда на Семивратье может и не быть, - такая перспектива и меня самого не устраивала. Однако возможность этого варианта исключать не следовало.
- Коль так, оно и к лучшему. Для всех. Всё, Дрёма зовёт. Отдыхаем. Остальное – новой ночью, - Крестовский поднялся из кресла, намереваясь поставить точку в разговоре.
- Нет, нет, погоди! А мне-то как? - Я тоже вскочил из кресла, пытаясь предотвратить уход Васи.
- Да угомонись. На крайний случай в Контору-то я тебя без труда переброшу.
- А Даша! А Хрста! - не успокаивался я.
- Вот за кого переживать надо меньше всего – так за эту парочку, - с некоторым раздражением пробурчал Вася. - Айда, гостевая спальня у меня всегда наготове.
***
«Идём следом, Хрста?» - Даша напряженно, как рысь перед прыжком, замерла перед завесой.
«Не сейчас. Я проявлюсь, если ты не против…»
«Как тебе больше нравится», - пожала плечами Даша.
Обретя телесность, Хрста с явным удовольствием распластался на травяном ковре.
- Ух, хорошо. Я узнал это место. Но есть что-то странное… - вокруг высокого хорошо сложенного тридцатилетнего блондина ярко мерцал зыбкий ореол, и Даша никак не могла уловить – то ли Хрста блаженно улыбается, то ли задумчиво хмурится.
- Ты что, был уже здесь? - спросила она.
- Давно… Так давно, что и для меня самого этот мир стал легендой тысячелетия тому назад… Мы резвились здесь, когда я только перешагнул порог отрочества. Сколько же времени прошло! – Хрста, резко вскочил на ноги и, вскинув руки к верхушкам сосен, оглушил всё окрест внезапным: - О-о-о-ра-а-а-а! – Ореол опал, но мягкое свечение никуда не делось. Оно пробивалось даже сквозь белую расшитую косоворотку со шнуровкой на груди и белые же льняные штаны свободного покроя, в которые оказался облачен Хрста.
- Ты что, в атаку собрался? - недоуменно посмотрела на Хрста Даша.
- В смысле?
- Ура кричишь…
- Да нет, я просто приветствовал вновь обретенный мир моего детства. Мир рассвета моей жизни. Мир радости первых самостоятельных открытий. Мир разума. Мир многих ра — Мирра, так мы его звали. Вот я и обратился к нему после бездны веков разлуки: О, Ра, здравствуй! Ты, быть может, знаешь его под другим именем – Семивратье. Семь ворот к Ра. Хотя и этимология самого термина врата восходит к этому миру — в Ра ты идешь, - во время всего этого восторженного спича Хрста, воздев руки к небесам, не переставая кружился вокруг себя. «Словно дервиш какой-то», - подумалось зачарованно смотрящей на него девушке.
- О Семивратье впервые слышу, честно говоря. А должна? - Даша, впервые видела столь бурную, почти мальчишескую эмоциональность Хрста и никак не могла прийти в себя от удивления.
- Легенды о нём – и о нас, его создателях – ходят практически во всех мирах. Известен Мир Ра под многими именами. Даже на Земельке разные люди называли его по-разному. Дай-ка вспомнить… - ангел наконец-то перестал вертеться по сторонам и задумчиво вперился в ближайшую сосну. - Если не ошибаюсь, у твоего народа он был известен, в частности, как Беловодье. Слышала про такой?
- Нет, - отрицательно помотала головой Даша. - Так он искусственный?
- Можно и так сказать. Но вряд ли ты где-то ещё найдешь мир более живой, более свободный, а вместе с тем и более защищенный, - Хрста вновь принялся исполнять свой странный танец.
- Вам что-то угрожало? Вы создали его как убежище? Боюсь даже представить себе, что напугало вас, - услышанное повергло Дашу в ещё большее недоумение.
- Что? Да нет же. В мире вообще нет угроз кроме нас самих – это касается и вас, и нас – вообще любой расы. А здесь, - Хрста приостановился, а затем, широко раскинув руки, медленно прокружился на месте на все 360 градусов, словно гордо презентуя плод многолетних трудов, - здесь просто моя школа, - тихим, полным ностальгии голосом закончил он и опустился на траву.
- Что? Это как? - Даша совсем сбилась с толку.
- Прародители в расцвете жизненных сил нашей расы создали это место, чтобы подрастающее поколение могло беспрепятственно познавать миры, - уже привычным, полным спокойствия и уверенности тоном продолжил свои пояснения Хрста. - Попасть отсюда можно действительно куда угодно. Вероятностные возможности неисчерпаемы. А вот сюда – далеко не всем, да и то из строго определённых мест. Изначально их было семь. Порталы на Мирру располагались в каждом обжитом нашей расой мире. Со временем прибавилось еще несколько, запамятовал сколько, но точно не больше десятка – проделки особо одарённых шалопаев, в разное время резвившихся на этих полянах. Я не всё пока вспомнил, но в одном ты можешь быть уверена – Карлу ничего не угрожает.
- Так где он всё-таки? Ты знаешь, куда он попал? – чрезмерное беспокойство оставило Дашу, но видно было, что она никак не может справиться с волнением за судьбу напарника.
- Знаю. Тревожиться не о чем. Давай лучше, пока ждём возвращения Карла, я научу тебя распознавать знаки на вратах – насколько взведены, куда ведут… Эти, например, в один из сумеречных миров. Видишь – месяц купается в облаках. А конкретно, согласно, надписи, – На Вольдору. Я научу тебя читать наш…
- Куда?! На Вольдору?! – Даша вскочила и принялась лихорадочно собирать снаряжение. – Да как же так, да его же там…
- Даша, что с тобой? - Хрста встал во весь рост, как бы преграждая путь к склонившимся над ключом соснами. – Успокойся. Все врата здесь созданы с настройкой на возврат через четко определённое время. Вот эти взведены, - Хрста вполоборота бросил взгляд на комель левой сосны, - на 45 часов.
- 45 часов?! Хрста! Вольдора – это вамп-мир! - в голосе девушки звучала уже крайняя степень отчаяния.
- Да. И что? - Хрста, напротив, был возмутительно (по мнению Даши) хладнокровен.
- Карлу нельзя там находиться! – казалось, ещё мгновение и Даша арбалетной стрелой промчится прямо сквозь невозмутимого ангела к заветной цели – завесе портала.
- Тебе тоже. Это во-первых. А во-вторых, если что-то пойдёт не так – для Карла или обитателей мира, в который он попал, - наш торопливый друг вернётся ещё раньше.
Хрста шагнул вперёд, мягко положил руки на плечи Даше и ещё раз настойчиво произнёс:
- Успокойся. Я понимаю твою тревогу. Но в этот раз точно всё будет хорошо. Карл твой в данный момент уютно расположился в гостиной Крестовского, и они мило беседуют. Поверь, Васисуалий в гораздо большей степени шокирован свалившимся на его голову рассветным, нежели последний своим скоропостижным провалом в сумеречный мир.
- А ты что, можешь поддерживать связь даже и сквозь миры? Или придумываешь на ходу, чтобы меня успокоить? – Даша, слегка склонив голову влево, недоверчиво, но с надеждой смотрела в глаза Хрста.
- Могу. Когда знаю, кого и где искать. С тобой и Карлом – хоть через сотни изолированных миров. А что касается выдумок, ты же знаешь, что я скорее промолчу, чем стану сочинительством заниматься. И кстати, обмен любезностями, спичками и информацией на Вольдоре уже произошёл. Ко сну готовятся. И тебе не мешало бы отдохнуть.
Напряжение как-то сразу покинуло Дашу, она сделала несколько шагов от бликующего портала в сторону ближайшей одинокой бронзовокожей красавицы и, прислонившись спиной к стволу, удобно расположилась в ложбинке между двух мощных канатов корней.
- А ты? - Спросила Даша, безуспешно борясь с зевотой.
- А мне очень многое ещё нужно вспомнить. Так что, надеюсь, Васисуалий очень добросовестно и подробно будет знакомить Карла с реалиями Вольдора. И им на пользу пойдёт, и мне меньше на сторонние вопросы отвлекаться, - последние слова Хрста слышали только сосны, поскольку Даша уже погрузилась в глубокий спасительный сон.
***
- Небольшой блиц перед выходом? – завтрак (или скорее ужин?) был на удивление обыденным. Гречневые хлопья. Правда, не с молоком, а с мясным бульоном. Гренки с яичницей. Круто сваренный кофе и 50 грамм коньяка в отдельном фужере. Плотно. Вкусно. Умиротворяюще. Опять же пляски языков пламени в огромном камине, напротив которого мы сидели, завораживали и отговаривали от любых активных действий.
- Да я небольшой любитель шахмат, у меня их отродясь и не было в доме, - Васисуалий, потягивающий уже третью по счёту чашку кофе, с сытой задумчивостью вперился взглядом куда-то в область моей сонной артерии.
- Вася, ты это прекращай, - вкрадчиво произнёс я.
- Прости. Меня после хорошей еды всегда на блажь пробивает. Мечтать-то не вредно, так-нет? - добродушно хохотнул Крестовский и перестал мечтательно пялиться на мою шею.
- Не вредно, не вредно. А шахматы вообще не при чём. Вопрос-ответ, такой блиц предлагаю. Мне бы хоть немного конкретики про ваш мир, чтобы впросак не попасть. Сам ведь знаешь – даже и предположить не мог, что доведётся оказаться в месте наподобие этого, - я неопределённо взмахнул руками.
- Лады, - выспавшийся и сытый Вася был на удивление сговорчив. – Давай свой блиц, оно и мне мозги прочистит, спаси меня Дрёма.
- Кровь для вас – это обязательно?
- В общем и целом на уровне инстинктов – да, на уровне физиологии – давно уже нет.
- А если в частности? - поддавил я.
- А в частности, оно, конечно, сложнее, - недовольно крякнул Вася, и попытался увильнуть от ответа. - Нынешняя молодежь, та вообще, кол им в душу, и соком берёзовым жажду запьёт, утрётся, да дальше пойдёт. Эволюция, парень! Но, конечно, при случае Млады и от кровушки не откажутся. Да и в сакральных вещах никак нам без руды венной.
- А те, что постарше?
- А ради них как раз и ведём с рассветными коммерцию. Мало уж осталось Старших, - горестно вздохнул Крестовский. - Да и тем – не источник нужен, а только то, что даёт он.
- А тебе? - не унимался я.
- Нравишься ты мне, парень! - неожиданно захохотал Василий. Не такой реакции я ожидал на свои бронебойные вопросы. - И сообразительный, и до вопросов жадный, аж до наглости! Ну что ж, если уж по-честному, так по-честному. Нас, Древних, и вовсе считанные единицы остались. Как ты там давеча говорил – дикие? Да, насмешил. Уж если мы-то дикие, твои предки в то время как мы молодыми, да резвыми по мирам носились, даже в замыслах Лучистого, не к ночи будь упомянут, не значились. И прав ты. Нет-нет, да нужно мне к источнику припасть. Как там у вас говорят – с физиологией не поспоришь?
- Ага… А что боитесь чеснока, кольев осиновых – это правда? - уж наглеть, так по полной программе, подумалось мне.
- В тебя кол засади – оно, поди, тоже не мёд… А ты что, биться со мной собрался, парень? - наклонился в мою сторону Крестовский, и облик его засуровел, начал наливаться мрачной силой.
- Да ты что, Вася. Я ж говорю – чтобы впросак… - меня аж откинуло на спинку кресла, но всерьёз испугаться не успел, отпустило Васю.
- Да не напрягайся, шучу, - скинул он наплывшую образину. - Я на вопросы вообще не обижаюсь – таких за свою жизнь наслушался, даже ты не придумаешь. Сэкономлю малость времени, отвечу на спрос, да на догадки твои не озвученные. На кошек, на пух тополиный, на осину твою аллергии у нас нет, а вот на чеснок (даже Вселопаю он не по клыкам) и излишек ультрафиолета – сколько угодно. И хоть не все сумеречные – вампиры (а есть в таких мирах особи и куда фольклорнее нас), солнечные ванны принимать здесь никто не любит. Что до гробов — ни спать, ни тем более хорониться в них нам нет нужды, есть и понадёжнее способы от солнца укрыться. Лучистый прибирает нас целиком, без остатка. Жизненного огня в нас побольше, это да. Вот и получается, если уж погорел, так погорел. Но с другой стороны, и возможности регенерации гораздо шире ваших. А то, что перекидываться можем в мышь там летучую или другого кого, легче воздуха становиться – так это сказки про Древних.
- А ты разве не из их числа…
- Опять подловил, - улыбнулся Крестовский вроде даже плутовато, а в глазах полыхнуло такой необузданной страстью и безумной жаждой – жизни, смерти? - что меня буквально контузило секунд на пять. – Ну всё, айда?
- Постой, а Дрёма, Лучистый – это боги ваши?
- А мы что, не люди? Нам тоже нужны те, кого следует бояться, да за кем хотелось бы спрятаться, - Вася как-то мгновенно оказался возле меня, крепко хлопнул по плечу. – Выгребайся из-за стола по-скоренькому, а то снова скоро за него садиться придётся.
- Почему Вольдор? – я никак не мог утихомирить разбушевавшуюся в сознании тучу вопросов.
- Да кто ж это теперь помнит… Накинь, - из руки Васи спланировал плащ цвета шлифованного антрацита и без лишних усилий с моей стороны свободной разлетайкой улёгся на мои плечи.
Улицы города были настолько ярко освещены, что, представлялся он рыцарем, изготовившемся к яростной схватке. Вооружился город холодными, ярко отточенными клинками бесчисленных прожекторов, установленных на уровне верхних этажей, а от нападок своего извечного врага – солнечного света – прикрывался щитом, сплетённым из многоцветья сплошной череды неоновой рекламы.
Вся эта световая феерия не позволяла толком разглядеть, какова же на самом деле обстановка там, наверху. Да и совсем поздний вечер на дворе к тому же. Но отчего-то я был уверен, что небосвод затянут плотной пеленой облаков.
- Василий… Извини, как-то всё недосуг было уточнить, как тебе больше нравится – Вася, Василий, Васисуалий? - решился я на ещё один вопрос.
- А это как тебе удобнее, парень. Допрежь оно и недосуг было обсудить, это да… Васильком не кликай, и на том спасибо будет. А спросить-то что хотел, только это? – Крестовский почтительно раскланивался с каждым встречным. А с учётом того, что всё пространство между домами были заполнено спешащими по своим делам аборигенами и гостями Вольдора, голова моего спутника качалась вверх-вниз, ни на мгновение не прерывая мерности хода. И ещё заметил: если со стороны Васи читалась в этом жесте дежурная вежливость, то многие встречные буквально расшаркивались перед Крестовским в глубоком пардоне. Любопытно.
- Узнать хотел, как тут у вас с климатом – солнца вообще не бывает? - решил я вернуться к нашему блицу.
- Мир наш, конечно, сумеречный. Но не до такой же степени. - в унисон кивкам головы потекла мерная речь Крестовского. - Сейчас покомфортнее – как до терраформа доросли, кой-чего подправили. Млады иной раз сутками гульбу не прерывают. Бывает, что и теперь занепогодит – капризы природы, Лучистый их побери. Вот, в прошлом году одного гулёну неосторожного так и прибрало, а ведь было солнечное предупреждение… Да кто им, молодым, теперь указ. Так что и резону особого жить поперёк суток теперь вроде и нет, но так уж привыкли.
- А идём-то мы куда?
- В Собрание. Я не могу скрыть от остальных столь важную информацию, что получил от тебя.
- Ты, наверное, там важная шишка? - И хотя этот вопрос можно было не задавать, и без того уже было понятно, что Вася не последний человек на Вольдоре, ответ меня всё же удивил.
- Глава, - с каждым шагом Крестовский преображался. И до того не выглядел мелким, а тут словно полтора роста прибавил и ввысь, и вширь.
- А собрание, это стало быть?..
- Высший орган управления Вольдора. Те заботы, что чуть серьёзнее повседневных, решаются Малым Советом. А те, что тянут на ранг жизненно важных, общим Собранием представителей вольдоранцев, - и голос, и само построение речи Василия становились всё суше и официальнее.
- Ага, стало быть, не собрание, а Собрание. И ты – его Глава. Ага… Оттого с тобой так и расшаркиваются… - ошарашенно размышлял я вслух.
- Это придурь и блажь тех, кому, как ты это определил, расшаркиваться нравится. Их никто не принуждает, - совсем уж сухо обронил Крестовский.
- А мне-то почему даже кивка не достаётся? Такое ощущение, что меня будто не видят, - озвучил я ещё одно своё наблюдение последних минут.
- Не думаю, что тебе стоит сейчас быть видимым, - зыркнул на меня Вася и вновь вернулся к своим кивкам в толпу. - Статусно – ты вне закона. Ты не контрактник, не инициированный, не официальный представитель какого-либо мира. То есть не обладаешь иммунитетом неприкосновенности. Следовательно, по нашим законам – даже с учётом эволюционных перипетий последних столетий – ты добыча. Именно поэтому я дал тебе свой покров. Пока ты под этим плащом – ты под моим покровительством. И упаси тебя Дрёма снять его до тех пор, пока не окажемся вновь в моём доме.
Вот скажите на милость, и куда это подевался увалень Вася, блаженно разглядывающий корпуса Главной Библиотеки на этикетке новоприобретённого спичечного коробка? Так, собрались. Как там в Дашиной присказке – дело пахнет керосином? Надо бы всё-таки уточнить у неё этимологию изречения.
Интересно, а Даша и Хрста хоть знают куда меня занесло?
«Ангел!»
«Да знаем, знаем, успокойся».
О как! Нарисовался, фиг сотрешь. Так ведь…
«Да вы что натворили? Даше нельзя сюда! Живо вытаскивай её с Вольдора!.. Ангел, ты ведь можешь, правда?»
«А ты, можно подумать, по туристической визе сюда попал... С Дашей всё в порядке. Мы по-прежнему находимся там, где ты нас и оставил. Тебя ждём. Так что ещё раз повторяю – успокойся и постарайся больше не мешать мне. У меня много дел».
Ну хранитель, ну… Ждёте, говоришь. Вот вернусь… А почему он уверен, что я вернусь? И как это он – и там, и тут? Так, стоп, Константин Алексеевич, ты ж разведчик, а не почемучка… Ох, и вляпался я, мозги кипят.
«Главное, что не скрипят. Всё хорошо, Карл, ты молодец. Твой визит к Васисуалию своевременен и необходим. И скоро завершится даже без моего вмешательства».
«Постой, Хрста! Один вопрос – так ты и из другого мира умудряешься быть в курсе всего, со мной происходящего?»
«На то я и ангел твой. От Даши привет. До скорой встречи».
***
- Выспалась? - спросил Хрста у пробудившейся девушки. Он сидел рядом с порталом на Вольдору, словно был готов в случае необходимости предотвратить попытку Даши нырнуть в него.
- Вполне. Эту воду можно пить? – Даша опасливо кивнула в сторону зарождающегося ручья.
- Нужно. Тебе понравится.
Даша, не доходя пары метров до завесы, набрала из ручья воду в ладошки, осторожно поднесла к губам и – словно глотнула блаженства, до того неповторимо вкусна, свежа и бодряща оказалась вода. Припала к ручью уже непосредственно губами и за одним жадным глотком последовал второй, третий – будто ласковый ветер пронёсся по венам и наполнил всё естество лёгкостью и жаждой жизни.
В приступе чистого детского восторга Даша вскочила на ноги и стала прыгать с одного берега ручья на другой и обратно, зачерпывая воду полными горстями и разбрызгивая её и на себя, и на всё окрест.
Хрста наблюдал за этой картиной торжества жизни, сложив руки на груди и широко улыбаясь. Казалось, ещё немного и он не сдержится, расхохочется во весь голос, глядя на столь непосредственное и безвинное озорство, а потом и сам бросится в ручей. Но нет. Ему достаточно было и той радости, которой светилась Даша.
Минут десять спустя девушка оставила ручей в покое и бросилась к Хрста:
- Сколько нам ещё ждать Карла? Может, тоже успеем куда-нибудь прыгнуть? - внешнее безразличие вопроса предавали вспыхивающие в уголках глаз искры нетерпения и даже некоторой обиды. Видно было, что Даша уже не беспокоится за судьбу напарника, а даже досадует на него. За то, что с головой окунулся в приключение без неё.
- Он передаёт тебе привет, тоже волнуется. Когда я вышел с Карлом на связь, и он подумал, что мы вслед за ним оказались на Вольдоре – чуть не оглушил меня своим криком. Велел срочно вытаскивать тебя оттуда.
- Велел? - склонив голову на бок, Даша недоверчиво смотрела на Хрста.
- Ещё как! Думаю, будь я в тот момент перед ним в живую, от избытка панических переживаний за твою судьбу с кулаками на меня бросился бы, - со смехом заверил девушку ангел.
- Хрста, ты ври, да не завирайся, - с ещё большим недоверием, но и с каким-то затаённым восторгом промолвила она.
- Фу, Даша! Что за детские вульгарности. Да уж, вы друг друга стоите. Что за моду взяли – ангела воспитывать, - нарочито возмущённо воскликнул Хрста.
- Прости, - Даша смущенно опустила глаза.
И услышала в ответ раскатистый хохот ангела:
- Спасибо тебе. Вам обоим, - ответил он немного успокоившись. - Как же давно я не жил вот так – в полный рост. Так у вас говорят?
- Так… Дальше-то что делать? – все ещё переживая за свою несдержанность спросила Даша.
- А ничего пока не изменилось. Ждать. Нет, кое-что всё-таки изменилось. Я многое вспомнил, и во мне воскресла надежда. Так что ждать мы теперь будем активно. Походим, посмотрим, все ли врата в столь же идеальном состоянии. Ну и поищем одни, очень особенные для меня.
***
Огромный, да что там – просто безразмерный зал. Гладко отполированные колонны, то бликуя ослепительно черным, то маня бесформенно серым, разбегаются во все стороны от нас с Васей в приглушённую даль.
- Что стоим, кого ждём? – решаюсь поинтересоваться от нечего делать. Да и нарастающее внутри напряжение начинает ощутимо давить на глазные яблоки.
- Нишкни, - грозно шикнул Васисуалий – не менее монументальный и торжественно-загадочный, нежели зал Собрания.
Мне стало совсем уж не по себе. Что тут говорить – не зря этот мир называется сумеречным. Вот только спрятаться в этих сумерках некуда. Вроде и предзакатным муаром подернуто всё вокруг, а отчего-то чувствую себя в перекрестье юпитеров. И куда ни шагни – их безжалостные лучи всюду будут следовать за мной, крича: да вот же он, ату его, ату!
Горестные мои размышления прерывает вкрадчивый шорох сотен лапок сбегающихся на стон мухи пауков. Бесформенные тени заметались между колонн, то ли стремясь вжаться в них, то ли, напротив, заполнить собой всё свободное пространство. Гул постепенно нарастал до уровня взлетающего гиперзвуковика и в какое-то мгновение взорвался оглушительной тишиной. Весь огромный зал как-то вдруг, в мгновение ока оказался заполнен сотнями мрачно молчащих вампиров. И это не настраивало на позитивный лад…
- Многоуважаемое Собрание, - расстрел тишины голосом Васисуалия оказался как нельзя кстати, - я призвал вас, дабы проинформировать о чрезвычайно поразительном факте. Наши многовековые поиски наконец-то увенчались успехом. Подробности довожу до каждого лично.
И вновь тишина. Стопроцентная. Абсолютная. Они ещё и телепаты, Лучистый их побери. Тьфу ты, похоже сленг Крестовского с языка долго смывать придётся. Если выбраться отсюда доведётся.
Молчали мы вот так дружно, в унисон минут пятнадцать. Затем — всполох серого шелеста, и во всём зале остались мы с Васисуалием, да четыре плавно, но неумолимо дрейфующие в нашу сторону персоны.
Как объяснил мне потом Вася, его рассказ длился не больше минуты. Остальное время заняли бурные прения по поводу ангажирования сим обществом моей персоны не то в качестве проводника, не то — обеда. Оба варианта были отвергнуты как несвоевременные.
- Карл, позволь представить, - к этому времени дрейф персон завершился подле нас с Крестовским и они превратились во вполне милых людей примерно одного с Васисуалием возраста: на вид зрелого, но далеко еще не преклонного. - Агнета, уже заочно тебе знакомый Вселопай, Таберой и Карелий. Прошу любить и жаловать — Совет Древних в полном составе.
- А не многовато советов, да собраний на минуту времени, - хамовато поинтересовался я, чтобы хоть как-то скрыть ошеломление. Хотя как тут скроешь тот образный факт, что нижняя моя челюсть с грохотом шлёпнулась на мою же правую ногу.
Совет Древних в полном составе! Я, конечно, недоучка в этих вопросах, но тот факт, что Совет Древних (а он правит не просто Вольдорой, а всеми сумеречными мирами) последний раз собирался бездну лет тому назад, даже мне ведом. На нём-то как раз и было принято решение о начале сотрудничества с рассветными и категорическом запрете охоты сумеречных в мирах людей. Поначалу запрет частенько игнорировался, но со временем подобные случаи сошли на нет. Сотрудничество оправдало себя. А страсть к охоте дешевле удовлетворить теми способами, что не ведут к потере собственной головы — каждый факт нарушения запрета карался самыми радикальными методами. С Советом Древних не забалуешь…
- Чем же моя скромная персона заинтересовала столь уважаемых господ? - продолжил я гнуть свою линию, прекрасно понимая, что ситуация аховая. Конечно, хорохориться в такой ситуации — всё равно, что пытаться освежиться в потоке лавы. Но и терять достоинства не хотелось, не приучены.
- Молодой человек, Вы мне весьма импонируете, - Агнета буквально на мгновение опередила остальных, уже готовых выразить мнение по поводу моего выступления. - Но не стоит в кругу друзей выделяться недоверием.
- Да, парень, ослабь вожжи, - поддержал её Крестовский. - Ты ить не шибко дурак, но всё-таки не до конца понимаешь ситуацию, в которую поставлены мы. Да, именно мы, а не ты. Так что всех приглашаю отобедать, а заодно и покумекаем, как нам из всего этого выпутываться.
Ага. Акценты расставлены. Но что за каша заварилась, что даже Совет Древних пока не знает, как её расхлёбывать? Так во что же я всё-таки опять вляпался?
Заведение, к которому мы прибыли спустя всего пять минут неспешного и в чём-то даже величественного шествия по бурлящему людской активностью бульвару, именовалось «Кабанья охота». Над массивной, обильно обитой медным декором деревянной дверью красовалась голова какого-то несуразного зверя — по мне так помесь носорога с крокодилом. О кабанах здесь явно знали только понаслышке. Хотя не исключён и тот вариант, что есть здесь местные кабаны, и выглядят они именно так.
Внутри заведение оказалось весьма просторным и со вкусом обставленным в стиле гостиной заядлого охотника. Но то, что украшало стены — а именно красочные гобелены со сценами расправ над добычей и чучела трофеев, - окончательно убедило меня в необходимости более подробного изучения всех аспектов жизни сумеречных миров.
Однако толком оглядеться мне не удалось. Нашу компанию спешно препроводили в отдельный кабинет, мало чем уступающий размерами общему залу. Одну из стен почти полностью закрывал гобелен гигантских размеров. И вот тут у меня появилось достаточно времени, чтобы детально рассмотреть, кто же на кого охотится. И это была действительно кабанья охота, а не на них. А в роли добычи — люди. Дабы пощадить мои чувства, Агнета усадила меня на стул спиной к поразительно реалистичным сюжетам в стиле очень популярных на Борее импортных картин некоего Борхеса.
- Да вы не волнуйтесь. Это очень, очень древний гобелен, - мягко, но настойчиво успокаивала она меня. - А лучше всего — примите это всё за сюрреалистические фантазии живописца. Ну где Вы видели таких кабанов?
- И действительно, нигде. Надеюсь, вашим современным авторам такие фантазии в голову не приходят. Не хотелось бы видеть себя одним из персонажей подобных творческих поисков, - самообладание не покинуло меня, за что я был ему безмерно благодарен.
Древние по достоинству оценили мой вынужденный юмор. И как это ни странно, за столом на весь оставшийся вечер (или ночер по местному?) воцарились непринужденность и даже определенное чувство товарищества.
Сам обед удался на славу. Моих чувств никто особо не щадил, потому как и необходимости в том не было. Даже по бореанским понятиям это было вполне обычное застолье. Да, качество блюд было выше всяческих похвал. Но это была вполне привычная для меня еда: невероятно вкусная фаршированная рыба — уж не знаю, какой породы; разного рода салатики и закуски; изящный и на вид, и на вкус десерт. Да и вино всем разливалось из одной бутылки. И это было именно вино. А Вселопай так и вовсе, словно намеренно подтверждая рассказы Крестовского, предпочёл вегетарианское меню.
Расправляясь с вкуснятиной, я слушал обычную болтовню давно не видевшихся друзей. И уже было совсем забыл, где нахожусь, как обед закончился и наступило время серьёзного разговора. Мы переместились в дальний от гобелена угол комнаты, где был сервирован кофейный столик. Лица Древних начало затягивать муаром озабоченности. И Васисуалий, крякнув, выступил первой скрипкой. Контрабасом — если уж быть совсем точным:
- Итак, не будем долго рассусоливать и поясним нашему разлюбезному Карлу, во что он нас втравил.
Ничего себе поворотик событий. Я тут всё шарфик металлический ищу горло замотать, а Древние меня угрозой выставляют. Чему? Или кому?
- Во-первых, мы должны защитить носителя информации, - сухо кивнул в мою сторону Карелий. - А во-вторых, убедить его стать нашим полномочным представителем в борейской Конторе, коль скоро Хрста на данный момент в определённом смысле является её сотрудником.
Бедная моя челюсть! А может уже оставить её в покое, да пусть себе на полу валяется? Чую, это не последний сюрприз. Так что курсировать ей туда-сюда ещё не раз, думаю…
- Многоуважаемые члены Совета Древних… - начал было я разыгрывать дипломата, да тут же и плюнул на эту затею. - Ладно, ребята, хорош глумиться надо мной, - практически умоляя продолжил я, сложив руки лодочкой под уставшей челюстью, - объясните уже толком, что творится, а? Зачем вам Контора и мой ангел впридачу? Я ж не телепат в разговорах ваших немых участвовать.
- Ну, это мы можем исправить, - не сдержавшись прыснул Крестовский. Загоготали и остальные Древние. Причём, с каким-то явным облегчением. - Ты уж не обессудь, парень, не в обиду, но больно комично ты сейчас смотришься.
- Чего это вы исправить собираетесь, - опасливо поинтересовался я, чем заслужил новую порцию гомерического хохота.
- Так! — уже готов был вызвериться я, как вдруг ощутил на своём плече успокаивающее пожатие руки Агнеты.
- Всё-всё, — смахивая слёзы, Крестовский умудрился изобразить на лице не то раскаяние, не то смиренность. — Исправим в том смысле, что телепатии тебя попробуем обучить. Уф…
- Этому научить можно? — сюрприз-то не заставил себя долго ждать.
- Отчего нет? Не всякого, но с тобой вряд ли проблемы возникнут… Не егозись, сам всё сейчас поймёшь. А допрежь — ты ещё раз прости нас, но мы это скорее от нервного напряжения разгоготались. Мы ж кумекали, что не простой разговор у нас с тобой выйдет, а ты, выходит, честно игру ведёшь, - Василий на какое-то время завис, затем повернулся в сторону Вселопая. - Теперь, давай ты, - а затем уже в мою сторону бросил. - Он у нас вроде твоего Ярослава — такой же умный, да рассудительный. Вишь, даже хохотал с оглядкой.
- Понимаете, Карл, - Вселопай по манере общения и впрямь чем-то походил на Ярика. Мерностью, что ли. - Мы ведь вполне обоснованно полагали, что Вы как минимум в постоянном контакте с Хрста, и выступаете не сами по себе, а, фигурально выражаясь, в качестве его агента.
- Ну, это вы совсем загнули, - делать ангелу больше нечего, только мной тут рулить, ага. Или есть у них резоны так думать? Ладно, оставим до лучших времён. - Но позволю себе одно предложение, прежде чем продолжим? Не против коллективно перейти на «ты». Я, конечно, понимаю, что до вашего опыта и авторитета, мне ещё…
- Брось, Карл, - прервал меня Крестовский. - Спасибо, что предложил. Мы-то не особые любители «выкаться».
- Мы не решались предложить то же самое, - подхватила Агнета, - просто не хотели проявить неуважение. Вы, рассветные, такие ранимые…
Тут уже расхохотался я: ага, ранимые. И местами вкусные.
- Проехали, теперь у меня нервное, - бросил я, не переставая по-идиотски хихикать. - И тут, глядя на озадаченные лица Древних, я словил озарение. - А что, телепаты, в мои мысли вы залезть не можете?
- Никоим образом. Понимаете ли, - Вселопай водрузился за кафедру.
- Понимаешь, - автоматически поправил я, следуя букве недавно достигнутой договорённости.
- Что? Ах, да, извините… извини. Так вот, разум преимущественным образом субстанция крайне закрытая. Тем более столь мало тренированная. Пройтись по её поверхности, внушить посыл к определённым действиям — уже задача не из лёгких, даже если ты практикуешься на протяжении не одного тысячелетия. А уж проникнуть в сознание без согласия его обладателя — вовсе за гранью возможного.
- Так может мне и без надобности телепатия ваша? Хрста, кстати, и без развития этой способности спокойно вещает в моей голове, - резонно заметил я.
- А ты — в его, не так что ль? - хитро подмигнул Васисулий. И не успел я возразить — мол, да где ты у ангелов голову видел, он уже продолжал. - Брось, парень. Вы ж друг в друга проросли. Причём, по взаимному согласию. И благодари судьбу за то. А так — сам волен выбирать: осваивать ли тебе сию приспособу. Тем паче, кой-какой практикой в этом деле уже обладаешь. Одно имей ввиду — сам не позволишь, никто в башке твоей премудрой и слова не вякнет.
- Всё, уяснил. Спасибо за науку. И благодарен буду, если вашими трудами смогу пополнить отряд телепатов… - согласился я с новыми доводами Крестовского. - А теперь не вернутся ли нам всё-таки к тому, что беспокоит вас гораздо больше, чем пробелы в моём самообразовании?
- Не соскучишься с тобой, парень, - Крестовский вновь посуровел, подсобрался и внешне, и, видимо, внутренне. Да и остальные стряхнули с себя очарование благодушной беспечности. Разве что Таберой, однажды позволив себе лёгкую усмешку, весь остальной вечер провёл в образе задумчивой отрешённости. Занятный тип.
- Чего уж бродить вокруг да около, - продолжил Васисуалий. - Расклад такой. Млады имеют на тебя серьёзные виды, но отдать им мы тебя не вправе.
- Это как — антагонизм поколений? - рискнул поинтересоваться я.
- А вот так — кверху… кхм… Будем считать, что у вас так не говорят, - забормотал Вася.
- Отчего же не говорят… - возразил я.
- Говорят — не говорят, Лучистый тебя побери! Да дослушай уже, наконец!.. - ого, как Васю проняло. Интересно, а выражение закобениться — не от таких ли небывалых кабанов произошло, что на гобелене красуются? Тьфу ты, опять какая-то дребедень в голову лезет в серьёзный момент. - Повторюсь, не вправе мы тебя Младам отдать. А потому… Агнета, - Васисуалий в каком-то полуприказном порядке, очевидно принуждая к действию, мотнул своей вихрастой головой из стороны в сторону — от единственной в этой зале дамы по направлению ко мне.
- Молодой человек… Карл, ты позволишь, - с нотками заботливого доктора в голосе, но без всяких признаков успокаивающей улыбки на устах Агнета подошла и, протянув руку, обхватила моё правое запястье. - Для тебя это не будет ни больно, ни обременительно.
А что мне оставалось делать? Я решил со стоическим спокойствием принять то… Да что бы там ни произошло. Запястье слегка обдало жаром. Мягким таким, почти ласковым. А когда Агнета сняла руку, на запястье угасал, словно проваливаясь вглубь, опалесцирующий овал с какими-то начертаниями.
- Это печать посланника Древних, - торжественно провозгласил Васисуалий, в то время как Агнета возвращалась в своё кресло. - Отныне ни в одном из сумеречных миров к тебе не смогут относиться без должного уважения и почтенного смирения. Это знак того, что ты — не просто посланник, но соратник и в чём-то даже советник Древних. А это, парень, не бухты-барахты, - к нам вернулся свойский парень Вася. - В глазах всех сумрачных теперь — иметь дело с тобой, всё одно, что предо мной ответ держать. Так-то.
А-бал-деть…
- А по Сеньке шапка? - ошалело поинтересовался я.
- Не с кондачка решали, поверь.
Ну-ну, так я и поверил. К Хрста дорогу мостят, не иначе. Понять бы только — зачем он им сдался…
- Плащик-то теперь сдавать придётся? Или можно себе оставить? - озвучил я пришедшую в голову мысль.
- Вот ты ушлый, Карл, - хохотнул Василий, - и печать ему, и покров.
- Не всякий же раз печатью сверкать… - строю из себя невинно обвинённого. - А под плащом, ты ж сам говорил, словно прокажённого обходить будут. Сгодится в хозяйстве, так-нет? - поддразниваю Васю.
- Разумно. Плащ тоже пусть остаётся при тебе. И подарок неплохой, и о нашем душевном застолье напоминать будет, - милостиво согласился Крестовский.
- Спасибо, Василий. Буду его беречь, - на полном серьёзе отвешиваю благодарственный поклон.
- Даже не знаю, стоило ли, - неожиданно проскрипело со стороны кресла Табероя. - Поверь, Карл, я ничего не имею против тебя. И не оспариваю принятого решения о наделении тебя печатью. Просто озвучиваю своё мнение, дабы оно было тебе известно, поскольку в мысленных наших прениях ты не имел счастья участвовать.
- Спасибо за откровенность, многоуважаемый Таберой, - на автомате бросаю я, и обращаюсь уже ко всем. - Что ж, господа, благодарю вас за чудесный ужин и безмерную честь, что была оказана мне вами, - трясу правой рукой, - но не пора ли нам закругляться?
Произнесено это было, конечно, совершенно ко времени. Но от меня ли должна была исходить эта фраза? Судя по изрядно опешившим Древним — нет. А насколько я знаю, вызвать на лице даже самого юного сумеречного хоть малую толику удивления — уже большое искусство. Что ж, возвращаем инициативу законным владельцам. Молчим и ждём.
- Ты это, парень, - Вася сгребает рассыпавшееся самообладание по тем закромам, где ему и положено находиться, - не злоупотребляй. Ишь, повадился. - И в очередной раз зала заполняется смехом Древних. Поразительно, но одобрительно и почти непринуждённо скалится даже Таберой.
- Уф, давненько мы не баловали себя столь содержательной и столь же приятной посиделкой, - пытается отдышаться Вася. И вот — уже Васисуалий — подаёт главное блюдо нашего застолья, - Да, печать тебе к лицу будет. Так, Таберой? - тот на сей раз утвердительно кивает. - Но на повестке два пункта у нас были, если помнишь. Для нас крайне важна полновесная координация действий с Конторой. С этим согласен?
- И здесь не могу ничего возразить. Хотя о сути проблемы с Младами вы мне так ничего и не сказали, только обозначив её наличие, - попытался я было хоть немного прояснить ситуацию, но из этой затеи ничего не вышло.
- Справедливо. Но тут так долго баять предстоит, что не хочется два раза морочиться, - Васисуалий пристально смотрит мне в глаза. Загипнотизировать хочет что ли? Да вроде никаких посягательств на мой разум и сознание не чувствую…
- Насколько я знаю, Контора наша всегда рада сотрудничеству, - ну, не хочешь пока говорить и не надо, думаю. И без этого пока что есть о чём поразмышлять. - Тем более, когда с ней хотят поделиться информацией. Так что почту за честь и в этом вопросе быть вам полезным.
- Вот и сговорились! - радостно воскликнул Крестовский.
И уже когда совсем было распрощались, Агнета неожиданно подошла ко мне и, прихватив за край покрова, произнесла с плутоватой улыбкой:
- Удачи, Карл! И передай напарнице, что нам будет о чём посекретничать при встрече.
Ловите челюсть… И что она имела ввиду? Или просто отстаивала вековое право женщин на последнее слово?
***
Расслабленно угнездившись в уютной гостиной Крестовского, за кофе и коньяком мы больше молчали. Каждый имел больше вопросов к себе, нежели к собеседнику. Так что в воздухе лишь изредка подвисали ни к чему не обязывающие: «А где сахар?», «Коньячок освежить?», «Неплохо, неплохо», «Лимончика надо бы подрезать...»
В общем, хорошо сидели. От души.
- Я тебя, парень, не тороплю, ты не подумай чего, - с расслабленной ленцой Васисуалий начал выкарабкиваться из омута размышлений. - Просто полюбопытствовать решил: назад-то ты когда?
- Кто бы знал, - а что я ещё могу ответить? Только такую вот незамысловатую правду.
- Это как? А, ну да, ты ж провалился, Лучистый тебя… - Вася даже фразу закончить не соизволил. Сморило… - Так ты Хрста кликни, - а нет, не сморило.
- И то верно. Так хорошо у тебя, Василий, что даже в голову не пришла такая простая вещь. Пора так пора, - с печальным вздохом согласился я: претворять это решение в жизнь пока что совершенно не хотелось.
- Погодь. Я ведь не тороплю. И если не байки то, врата сами тебя в Семивратье вернут, как время выйдет. Я про другое хотел… - Вася как-то смущенно засопел. - Ты, парень, поинтересуйся у Хрста, может и мне с тобой можно будет… Так близка мечта, но так ли теперь доступна?
- Василий, спросить можно? - мне в голову вдруг закралась странная мысль: отчего это Вася так часто о Хрста упоминает в наших разговорах? Откуда он о нём вообще знает? Совершенно не верится в то, что опекуны наши и с сумеречными сотрудничают.
- Отчего нет, давай, - благодушно откликнулся Крестовский.
- А ты что, хорошо Хрста знаешь? - с ехидцей в голосе спросил я.
- Да, почитай, не хуже, чем многих на Вольдоре, а то и лучше. Ох и доставалось иной раз от него нашему племени по тыковке… Но чаще — ладили. Вернее, подлаживались мы под него, коль пересекались. Если уж по чести-совести говорить, - размеренно-задумчиво бубнил Крестовский.
- Что-то я не совсем понимаю, как можно по тыковке получить от голоса… - с той же умиротворённой ленцой автоматически отреагировал я на слова Васи.
- О, так ты его во плоти ещё не зрел? - плутовато улыбаясь, глянул на меня гостеприимный хозяин.
- Вот сейчас вообще не понял… - вскинулся я.
- А что тут понимать, - Вася вернулся к прежней тональности ленивого повествования. - Есть рассветные. Есть мы, сумеречные. Рассветные и сумеречные — тоже ведь разные бывают… Внешне — ну прям дикое разнообразие. А по сути — потребностям, устоям — рассветного от сумеречного отличишь на раз-два. Ну и они — Хрста с соплеменниками. Может тем миры и не исчерпывается, но я лично за свою жизнь иных видов, кроме упомянутых, не встречал. Хотя и про соплеменников Хрста много рассказать не могу — сколько их, где их мир. С пятерыми кроме него только и сводили пути-дорожки.
- Постой, - едва ли не завопил я. - Хрста что — материален?
- Поматериальнее нас с тобой, тут уж не сомневайся, - закивал головой Крестовский.
Наивный борейский вьюношь… Я-то мню себя покорителем пространств и миров, крутым разведчиком, каким-никаким дипломатом. А на деле — просто пешка в чьей-то давно разыгрываемой многомерной партии. Пришло время — и выставили меня на доску чужих свершений… Так, стоп коньяк. Хотя, отчего…
- Я плесну себе ещё немного, ты не против? - тянусь к графину.
- Присоединюсь, - отвечает Вася и, двигая свой фужер в мою сторону, очень уж пристально вглядывается мне в лицо. И, видимо, подмечает-таки на нём что-то важное для себя, поскольку удовлетворенно хмыкает. А может просто радуется новой порции янтарного.
«Хрста?», - решаюсь потревожит пространство спустя несколько фужеров.
Не слышишь? Ну и шут с тобой. Не очень-то и хотелось.
«Я здесь», - а нет, не свезло — слышит. - Вернуться хочешь? В принципе, у тебя ещё около пяти часов есть. Отдыхал бы».
«Да наотдыхался уже. Проблемка есть», - хмуро обронил я.
«Мы это обязательно обсудим. Сейчас вытяну», - спокойно ответил Хрста.
«Да что обсудим-то. Сначала её решить нужно, потом уже меня вытаскивать», - поспешно возразил я, опасаясь, что в сей же миг перенесусь на Семивратье.
«Так ты не о сомнениях по поводу своей самостоятельности?» - в голосе Хрста промелькнули нотки сомнения.
«Во-первых, хватит копаться в моей голове...» - начал вскипать я.
«Да ты что, я не...» - попытался вставить мой ангел.
«Во-вторых, это подождёт. Речь о Крестовском. Он просится на Семивратье», - закончил я свою мысль уже совершенно спокойным тоном.
«И не в первый раз, - констатировал Хрста. - Что ж, теперь ему можно. И даже нужно. Просто пусть возьмёт тебя за руку. И как будете готовы — скажи».
- Ну что, Василий! На посошок — и поехали!
- Да ладно, парень! Неужто! - только и смог выдохнуть из себя глава всех мыслимых советов и собраний сумеречных миров и расплылся в блаженной улыбке.
Мы хлопнули по рюмашке, Крестовский ухватил меня за локоть, и только я успел вымолвить: «Давай», - как нас дёрнуло, шмякнуло и устаканило на мягком ковре Семивратья. «Перебрали», - успела мелькнуть в сознании то ли моя мысль, то ли ангела, и я уплыл в блаженное нигде и никогда.
На полновесных девять часов, как мне потом сказала Даша. Васисуалий ненамного отстал от меня, пробудившись всего-то на пять минут раньше. О чём мне опять же сообщила Даша. Вот так. Лучше не начинать копаться в себе, когда пьёшь. А ещё лучше вообще не пить в таких количествах. А то ведь можно и на полные сутки прийти в негодность. Хотя, насколько помнится, перед тем, как мы с Васей вырубились, Хрста успел обронить, мол, Мирра решила нас «почистить», а дабы для нас это прошло безболезненно — погрузила в крепкий и здоровый сон.
Кстати, где он, ангел мой загадочный? Поблизости кроме Даши никого не было. А ведь только что бубнил над ухом. Или опять только в голове?
- Даша, мне тут Крестовский давеча вещал, что у ангела нашего ножки проросли. Или байки травил? Что-то не зрю я ни одного, ни другого...
- Поменьше бы ты времени проводил в обществе Василия. Словечки его из тебя так и лезут, - Даша произнесла это даже не с укором, а какой-то злой обидой.
- Даша, да что ты на меня взъелась? - опешил я.
- А ничего! Мы тут как на иголках, а он там коньяк хлещет! - взвилась напарница.
- Стоп-стоп-стоп, - оторопел я от такой отповеди. - Э… Извини, конечно. Но мы оба в курсе, что попасть в гости к Крестовскому было бы моим последним желанием в жизни. Даша, да ты что? - напарница моя поникла плечами, уткнулась лицом в ладошки и… (мне не чудится?) - заплакала. - Даша, ну перестань. Прости. Что-то мы с Васей и вправду чересчур расслабились… А я вот тебе подарок принёс — покров. Теперь мы с тобой на пару по сумеречным мирам скакать сможем.
Даша успокоилась и с интересом посмотрела на плащ.
- Покров? По мне так просто плащ, - внешне равнодушно приняв подарок, примерила его Даша с видимым удовольствием.
- Ну да. Тебе идёт, кстати. Но это не просто плащ. Это плащ Крестовского! Потому и покров — надевая этот плащ ты попадаешь под Васино покровительство. А он в сумеречных мирах...
- Да знаю я, кто твой Вася. И это ты меня прости, что… ну… не сдержалась, - Даша скинула плащ и виновато потупилась. - Перенервничала просто, - и тут же, горделиво выпрямившись и глядя мне прямо в глаза охристоголовое чудо потребовало: - Но больше так не делай, обещай!
- Обещаю, - клятвенно заверил я, хотя что именно не должен делать, так и не понял. Не про посиделки же с Васей она в самом деле...
- До воды ты так и не добрался, - уже тянула меня Даша к ручью. - Ты попробуй. Она тут просто волшебная!
- Ух ты! – захлебнулся я. Не излишне щедрым глотком, а сногсшибательной порцией бодрости и жажды жизни. - Вот это водица!
Следующие несколько минут мы отчаянно дурачились. Черпали воду из ручья ладошками. И то разбрызгивали её друг на друга, то выпивали по очередной порции волшебной влаги. Не знаю как Даша, а я всерьёз опасался, что ещё одна испитая пригоршня — и меня попросту разорвёт от избытка полноты жизни. Еле угомонились.
- Только эту воду и пил бы, - мы растянулись на травке прямо тут же — на берегу ручья. - А может ну её, всю эту суетень. Останемся здесь, вдвоём с тобой. Навсегда.
Это я вслух что ли? Вот же ж… Эх, водица-водица, что ты натворила. Правильно умные люди говорят — всё в мире яд, дело лишь в дозе.
Неимоверным усилием воли разомкнув запечатанные ужасом веки, ничего угрожающего моему здоровью не увидел. Только загадочно улыбающуюся Дашу, которая тихим голосом промолвила:
- Я подумаю.
И по венам моим разлилась такая благость, какую не в силах породить даже ядрёная водица Семивратья.
Потом мы просто лежали на берегу ручья и рассказывали друг другу о пережитых событиях. И едва закончили, как явились Хрста с Васисуалием.
Так вот ты какой, ангел мой. Парень хоть куда, да еще с какой-то подсветочкой. И я оставил Дашу наедине с ним аж на двое суток! Вот я балбес!
- Ну, здравствуй, Хрста. Ещё раз знакомиться будем? - я поднялся навстречу.
- Зачем? Я всё тот же. А поговорить действительно стоит, - спокойно ответствовал тот.
- Погодьте, - вмешался Васисуалий и, указывая в сторону лежащего подле Даши плаща, кивнул уже в мою сторону. - Ты вещами-то не разбрасывайся, парень. Али не по душе подарок? Так могу и забрать.
- Это ещё с какого перепугу? - возмущению моему не было предела. - Ты сам согласился с тем, что я могу распоряжаться покровом по своему усмотрению, так-нет? Вот я его Даше и отдал. Как-то не хочется больше без напарницы в ваши миры попадать.
- Дык кто супротив такого желания пойдёт, - Васисуалий с этими словами двинулся в сторону Даши. - Давай руку, огонь-девка. И это… никшни. Ни слова чтоб при мне. Мы давеча и это обсудили, да порешили, что хошь-не хошь, а и Дашу твою придётся печатью наделить. Так что плащ припрячь покуда. Без надобности он ей.
Повторилась та же процедура, что провела надо мной Агнета в «Кабаньей охоте». И нас с Дашей связала ещё одна прочная нить.
- Пойдём все-таки, прогуляемся, - вывел меня из раздумий Хрста.
- А они тут как? Дашу с Крестовским можно оставить? - опасливо посмотрел я в сторону Древнего.
- Пойдём-пойдём. Ты не за того переживаешь. Тут за Васисуалия тревожиться стоит, а не за напарницу твою, - без тени беспокойства ответил ангел.
- Это как? - недоумённо спросил я.
- Очень забавная история, - расхохотался Хрста, словно вспомнив жутко смешной анекдот. - Ты же в курсе, что кроме тебя только Даша без потерь, но и без лишних приобретений чистилище Крестовского прошла. Нет? Так вот, когда её допустили до полигона, она малая совсем ещё была, едва семнадцать исполнилось. Васисуалий, несмотря на то, что сумеречный, человек вполне приличный. Вот он и задумался, как тут поступить — жалко ему стало своим укусом сокращать число выбора возможных путей-дорог юного очарования. А Даша, освоившись, принялась читать ему лекцию на тему морали и совести. Он было отмахиваться, контраргументы приводить, но не выдержал напора максималистки, взявшейся учить Древнего смыслу жизни, истинности предназначения и сути бытия. Как ошпаренный вылетел из разгрузочной с требованием, цитирую, «чтобы эту террористку никогда больше ко мне не подпускали». Хуже огня её боится.
От души просмеявшись, аж до слёз, я поинтересовался:
- И как они там теперь? - за время рассказа мы успели отойти не на столь уж приличное расстояние, но «террористку» и «приличного сумеречного» скрыло за горизонтом. Что говорило о немаловажном факте — не так уж велико Семивратье.
- Да что с ними станется. Посидят на разных бережках, помолчат.
- А Васе воду эту пить можно? - ни с того, ни с сего сорвалось у меня с языка.
- Отчего нет? Обычная вода. Ну почти. Такой ей быть и положено во всех мирах: и в рассветных, и в сумеречных, и в иных. Просто там, где активно бурлит жизнь, воде трудно, да что там — невозможно сохранить свою первозданность.
- Каких ещё иных? - невольно перебил я. - Мы с Васисуалием как раз накануне переноса говорили на эту тему.
- Моих, например. Но разве это сейчас больше всего тебя волнует? Давай лучше о наболевшем. Я могу клятвенно тебя заверить, что ни пастухами, ни уж тем более кукловодами представители нашей расы для вас не являются.
- Ага… - я, конечно, именно об этом и хотел поговорить. Но вот чтобы так, без обиняков. Что ж, откровенно, так откровенно. - Приятно слышать такие заверения. Да вот с реальностью они не сходятся.
- Отчего же?
- Я об этом только думал, ни одной мысли не озвучил, а ты уже ответ выдал, - ну что, съел, ангел мой?
- Поверь, в мыслях твоих я не копался. И не буду этого делать. Беседовать мысленно — да. Могу следить за ситуацией твоими глазами, поскольку мы дали обоюдное согласие на сотрудничество. Как только ты взял в руки тот диск и принял меня — а я, соответственно, тебя — мы стали сродниками. Именно сродниками. И даже когда я присутствую в твоём сознании, могу лишь поделиться советом. Но действуешь ты всегда самостоятельно. За тысячелетние скитания по мирам поневоле обретаешь огромнейший опыт, скажем так, «читания» людей. Так что мне вовсе нетрудно было догадаться о том, что тебя начинают беспокоить мысли о том, кто же распоряжается твоим сознанием и, соответственно, поступками. Поверь, только ты сам. Признаюсь, были моменты в моих странствиях, когда я не мог преодолеть соблазна активного воздействия на сознание не только отдельных людей, но и целых миров. Но ни разу ничего хорошего из этих затей не вышло. Так что, наученный сим горьким опытом, к подобным попыткам я никогда больше не прибегну. Ясно?
- Ясно… - что ничего не ясно, думалось мне. Да нет, не верить Хрста нет причин. Что же тогда во мне побудило сомнения — собственные завышенные амбиции? Комплекс опекаемого несмышленыша? Да откуда у меня вообще взялись те сомнения? Тут, на Мирре все вольдоранские душевные терзания виделись теперь полнейшей чушью. И шут с ними. Спишем на моральную усталость и Васин коньяк. Ну и на недостаток информированности. Сколько я в Конторе в конце концов — без году неделя. - Всё, Хрста. Спасибо. Осознал. Один вопрос — так, для прояснения ситуации.
- Давай.
- А я твоими глазами на мир взглянуть могу?
- Что? - Хрста, оторопев, замер на месте. - В принципе, почему нет… Как-то никогда такое предположение не приходило ни в мою, ни в чью-то другую голову…
- А много у тебя было сродников? - поспешил поинтересоваться я.
- До вас с Дашей — трое. В разных, отдалённых друг от друга безмерными расстояниями и веками мирах. Чудовищно тяжело терять сродников, уж лучше вовсе не иметь их, - печаль в голосе ангела была настолько глубокой, что я долго не решался прервать молчания, но всё же не сдержался и спросил у Хрста:
- Они погибли?
- Нет, просто рано или поздно для каждого человека приходит время уходить за Грань, - грустно ответил тот.
- Хрста, а почему снова решился? Почему выбрал именно нас с Дашей?
- Понимаешь... - Ангел мой надолго задумался, но когда я уже начал терять терпение, всё же продолжил. - Миры более-менее равновесно живут уже многие тысячелетия. А те немногие представители нашей расы, что увлеклись странствиями, окончательно потеряли связь с родным миром. Мы даже путь на Мирру забыли — так закружило-завьюжило нас в скитаниях. А ведь только отсюда мы можем попасть домой, иных дорог нет.
- И сколько вас осталось? - решился я подтолкнуть к продолжению разговора вновь замолчавшего Хрста.
- Двенадцать. Дюжина неприкаянных путешественников, которым смертельно надоело быть беспризорниками. Очень хочется домой, понимаешь!? - С горячностью воскликнул ангел, но тут же осёкся и продолжил в привычной спокойной манере. - Но даже не это главное. Эта тяга — вернуться в родной мир — всегда жила в нас, но не особенно беспокоила. Мирозданию всегда было чем нас занять. А несколько лет тому назад у меня появилось ощущение, что в мироустройстве назревают какие-то катастрофические перемены. Я созвал соплеменников, и они подтвердили мои опасения. Первое, что почувствовал каждый из нас — острую необходимость отыскать наконец дорогу домой. Видимо, наших сил будет недостаточно перед лицом надвигающейся опасности. В чём конкретно она заключается, мы пока не до конца понимаем. Ясно одно, потребуется консолидация усилий не только нашей дюжины, но и помощь как рассветных, так и сумеречных. Более того, кризис не преодолеть, если мы вовремя не доберёмся до родного для нас мира… А что касается вас с Дашей, - тут Хрста остановился и пристально посмотрел мне в глаза, - вы очень близки мне по духу, по устремлениям. Не случайно я оказался на Борее. И очень вовремя. Я рад, что мироздание устроило нашу встречу.
- Да зачем мы тебе теперь-то? Мирру ведь уже нашли. Разве вы не можете наконец-то вернуться домой? - недоумённо спросил я.
- Пока нет, - отрицательно помотал головой Хрста. - Для начала нужно отстоять наш школьный мирок. Уж больно много внимания сейчас к нему привлечено. Да и с вратами, что ведут домой, что-то не так. Они запечатаны изнутри — оттуда. Как там у вас говорят — близок локоток, да не укусишь?
- Да что ты мне всё какие-то дурацкие поговорки приписываешь, - завозмущался было я. А потом дошло. - Опять Борею с Земелькой перепутал? Да не суть. Ты мне так и не ответил — могу я в твоём сознании погостить?
- Ах, да… - Хрста вновь завис на добрых три минуты. - Тут есть два аспекта. Во-первых, в моей голове столько информации и фактов, к которым ты попросту не готов, что это запросто сведёт тебя с ума. Отсюда следует во-вторых — тебе нужно очень многому научиться. И прежде всего тому, как ставить ментальную защиту. А обретение подобных навыков потребует определённого количества времени. Но по большому счёту, это возможно. Даже для меня это будет новым интересным опытом. Готов снова за парту?
- Ну нет, это уже перебор. И твою, и Васину науку я за раз не осилю, - заголосил я. - Уж лучше сразу сбросьте меня с самой высокой во всех мирах скалы!
- А что вы там затеяли с Васисуалием? - никак не реагируя на мои вопли, поинтересовался Хрста.
- Он меня телепатии решил обучить, - пробурчал я в ответ. А смысл теперь возмущаться? Сам ведь, выходит, напросился.
- Так это замечательно! - одобрительно кивнул Хрста. - Вполне к месту. Дополняющие друг друга дисциплины. Что ж, по возвращению в Контору и приступим.
- Да, ещё одно, - спохватился я. - Зачем все эти навороты с диском?
- Всё очень просто. Ваш мир — да и не он один — слегка скособочен. В том смысле, что технике вы доверяете больше, чем друг другу. Считая крутым девайсом, ты сразу проникся ко мне полнейшим доверием. А если бы я был представлен тебе вот в таком, обычном облике? Вот то-то и оно...
Возвращаясь к месту нашего бивака, болтали о том, о сём, а в общем — ни о чём серьёзном. Гадали разве, чуть ли не до ставок дело дошло — сидит ещё Крестовский рядом с вольдоранским переходом или сбежал от Даши куда подальше.
И хорошо, что не дошло — оба бы впросак попали. Даша с Васисуалием мило беседовали и оба получали от этого явное удовольствие.
- Какая-то подозрительная идиллия тут у вас, - бросил я. - Уж не мои ли косточки обсасываете?
- Догада, - расплылся Крестовский в искренней улыбке. - Мне тут кое-что нашептанное Агнетой надо было передать. Да и с новой ученицей поближе познакомиться — оно к месту и ко времени.
- Какой ещё ученице?
- Вы напарники? Напарники. Печатью оба помечены? Помечены. Оба на Хрста завязаны? Оба. Продолжать баять? - Вася явно решил надо мной поиздеваться. Тренируется что ли, педагог. - Ну так и науки сумеречные вместе постигать будете. Да не дрейфь, студент, зачёт не скоро, - расхохотался Крестовский.
- Не только сумеречные, - вмешался Хрста. - Но довольно. Нам нужно срочно возвращаться на Борею. Пусть и не надолго.
- Что случилось? - хором возопили мы с Дашей, бросившись к Хрста.
- Успокойтесь. Ничего страшного там не произошло. Просто Контору придётся сюда, на Мирру эвакуировать.
Глава четвёртая
Прощание с Бореей
Сберегая миры,
Оставайся в тени.
Уходя из игры,
Поспеши, не тяни.
Через боль, через страх, через горе утрат
Оставайся собой. И не бойся, солдат!
Наш «тихий, семейный» переезд чуть было не обернулся полнейшей катастрофой. Переселить Контору из одного мира в другой – это не фунт изюма слопать. Но обо всем по порядку.
Уже сам по себе тот факт, что из экспедиции мы вернулись не вдвоём, а вчетвером, наделал немало шума.
Фортель номер раз — это Васисуалий. В Конторе к нему, конечно, попривыкли. Но уж больно непривычно было видеть его в нашей команде. Все-то были уверены, что он нас с Дашей, мягко говоря, недолюбливает. А тут едва ли не под ручку с ним дефилируем, прям не разлей вода.
Два — это явление Хрста народу. Оказывается, не я один заблуждался в истинной природе ангелов наших. Работали с техникой, работали, а тут выясняется, что дело имеем с представителями расы, о существовании которой даже и не подозревали. Точнее говоря, руководство и некоторые сотрудники Конторы были проинформированы Хрста со-товарищи о своей истинной сущности. Ярик в первую очередь. Ну и те, кто работал с ангелами в непосредственном контакте. Для подавляющего же большинства наших сослуживцев их материализация оказалась истинным откровением.
Ну а когда узнали, откуда именно мы прибыли, суета в Конторе поднялась и вовсе несусветная.
Мы тем временем, дав персоналу время для досужих пересудов, отправились в кабинет к Яру.
- Давайте, рассказывайте. По делу, но подробно, - таким собранным и деловым Ярослава я даже представить себе не мог.
Он вдумчиво выслушал всё, что мы ему поведали и, забарабанив пальцами по столешнице, резюмировал:
- Да, медлить нельзя. Вот же навалилось со всех сторон…
- А что, случилось что-то ещё? - естественно, с вопросами не замедлил себя ждать именно я.
- Это «что-то ещё» давно уже случилось, - Ярик задумчиво вперился в потолок. - Хоть мы и пытаемся всеми правдами и неправдами оставить втайне сам факт существования Конторы, не говоря уже о том, чем мы тут занимаемся, кое-какая информация нет-нет, да и просачивается наружу. Есть на Борее одна компашка - «Клубом ста избранных» именуется, - которая с недавних пор считает себя хозяином этого мира. В каком-то смысле так оно и есть. Привлекая в ряды Клуба «нужных» людей, они сосредоточили в своих руках практически весь потенциал Бореи — финансовый, военный, ресурсный.
- И кто же у них верховодит? - вновь несёт меня нелегкая. - Крестовский пообщается с ним по-свойски, да вся недолга. Так-нет, Василий?
- Да никшни ты, балагур, - одёргивает меня Вася.
А Ярик как ни в чём не бывало продолжает:
- Так в том-то и дело, что верхушка этого Клуба — какие-то авантюристы, сами за душой ничего не имеющие. Для нас так и остаётся пока загадкой, кто они, каким образом умудрились сплотить вокруг себя олигархов Бореи — людей, эгоизм которых выпестован до такого уровня, что до появления Клуба они о простых личных встречах между собой помыслить не могли. Даже самые важные переговоры вели через посредников.
- Кем выпестован?
- Эволюцией, Карл. Борейской эволюцией. Такой ответ тебя устроит? И постарайся меня больше не перебивать, хорошо? Так вот, в Клубе есть наши люди. Они довольно неплохо осведомлены обо всём, что там происходит. Но кто за этим стоит, пока так и не удаётся выяснить. Доподлинно известно одно, их главная цель — Контора. А тут еще и Млады на нас клыки точить начинают. Так что выбора нет. Пакуем чемоданы. Очень вовремя вы на Мирру выбрели. Очень!
- Ну а мне-то будет позволено вопрос задать? - это уже не я, это Даша. И, приняв воцарившееся молчание за знак согласия, она озвучила давно рвавшееся у меня с языка. - Вампирам-то что до Конторы? Тем более, что Глава их среди нас и вроде бы ничего подозрительного не затевает.
- Тут я баять буду, - вмешался сам Глава. - С Хрста мы уже обсудили сложившуюся ситуацию — там ещё, на Семивратье. И по всему получается, что мы — Древние и большинство Старших — вашу сторону принять вынуждены, хоть и не по-сумеречному это. Было Собрание, Карл свидетель. И Млады не вняли нашим резонам. Им мнится, что судьбы миров пора пришла решать, а мы — Древние — помеха им в том. До свалки дело покуда не дошло. Да и не осмелятся они открыто именно против нас выйти. А вот рассветным мирам придётся несладко. Мало нас, не сдержать нам Младов.
- Да что они хотят-то? - не сдержался-таки я. - Не отменить ведь в самом деле тот древний пакт? Ты же сам говорил, что нет больше необходимости сумеречным охотиться на людей.
- Известно что — власти. Над людьми, над мирами. От сути сумеречной не скроешься. Не по нутру им рассветных равными себя видеть. И тут такой шанс — заново открыт мир над всеми остальными главный. И хозяев былых в нём нет. А ну как люди первыми Семивратье к рукам приберут? Такого, втемяшилось Младам, ни при каком раскладе нельзя допустить, - совсем уже тихим голосом закончил своё повествование Крестовский.
- Василий, ты только не обижайся, но что-то мне совсем не верится в твою бескорыстность, - осторожно прощупываю почву. И замечаю, что Ярик одобрительно хмыкает. - Ты даже на полигоне конторском своё не забываешь заполучить. Давай уже совсем на чистоту. Отчего ты решил, что выгоднее — как ты там выразился? — нашу сторону принять?
- И в этом нет тайны. Говорю же, с Хрста всё обсудили… - засопел Василий. - За недоверие, оно, конечно, благодарствую. Знать, не совсем очеловечился, - Крестовский даже подхихикнул собственной незатейливой шуточке. - А мой интерес вот в чём. Как бы долго по вашим меркам мы не жили, всё одно Лучистый приберёт. Вишь, Древних по пальцам уже пересчитать можно. Старших — и тех, дай Дрёма, всего-то на небольшой мирок наберётся. И к чему тебе власть, если уход не за горами, а? А знаешь, как жить хочется! - в глазах Древнего так полыхнуло знакомой мне по прежним беседам жаждой жизни-смерти, что все мы, ему внимавшие: и я, и Даша, и Яр, - заметно вздрогнули и ещё минуты две после поёживались как от озноба.
На Хрста же это не оказало ровно никакого воздействия, и именно он закончил спич Крестовского:
- Я обещал ему посодействовать чем смогу. Мы не знаем границ своей жизни. Не уверен, есть ли они вообще. По крайней мере, понятие смерти как таковой в нашем мире отсутствует. Само это слово в моём лексиконе появилось лишь после того, как я начал путешествовать по людским мирам. И поэтому не знаю, есть ли некий… Как ты, Васисуалий говорил?
- Эликсир жизни…
- Ах, да. Так вот, о существовании такого рода препарата или субстанции мне неизвестно. Но я дал согласие на пребывание Крестовского и любого из его коллег на Мирре. И если они найдут там что-то для себя ценное, я буду только рад.
Ну вот, все точки над «и» расставлены. Или почти все. Хотя стоит ли считать каких-то там авантюристов, запудривших мозги нашим нуворишам, столь уж серьёзной проблемой, я пока не определился.
***
Да, кстати, про катастрофу. Вы даже не представляете, как вскипела Борея за ту неделю, что длились наши сборы. Сам-то по себе переезд шёл чинно и благородно, без лишних осложнений. Но, словно камень, брошенный в пруд, вызвал такие волны, что те чуть было не затопили Борею.
И в повседневной работе не избежать утечки информации. То какой-нибудь шалопай из технического отдела в дружеской компании решит похвастаться, в какой крутой фирме работает. То жена коммивояжёра по сумеречным мирам заподозрит того в двойной жизни и он «расколется». Ни тому, ни другому, конечно, не поверят. Но пересуды-то пойдут…
А тут — исход десятков людей в какие-то загадочные длительные командировки. Где-то даже со слезами прощаний и громогласными проводами. Не все же в Конторе вычеркнули себя из реалий Бореи, некоторые живут себе вполне обычной жизнью. Какая тут уже к шуту конспирация.
И Клуб решился на активные действия. От агентов, заполучивших членство в Клубе, мы знали, что он настолько близко подобрался к Конторе, что вызнал имена некоторых наших сослуживцев. Точнее говоря, подозревал их в причастности к деятельности Конторы. Один из них и был схвачен. Глеб Борисов.
На допросах сотрудник наш сначала валял ваньку. А потом, поняв тщетность выбранной тактики, решился на крайний шаг. «Да забудьте вы про Контору, как я сейчас про всё забуду. Не будет через пару дней на Борее никакой Конторы, переезжаем мы», - бросил он напоследок и вдохнул из заветной капсулы воскресного воздуха Недельки. И память его стала чиста, как белый лист.
Надо отдать должное клубным дознавателям, не стали излишне мучить парня, отпустили на все четыре стороны. А значит, знали в чём суть фокуса с капсулой. Но вот откуда? Пока что пришлось сей факт просто взять на заметку.
Близкие нашли Глеба, беспамятного, вблизи собственного дома. И к их великому изумлению он, хоть никого и ничего не помнил, по-прежнему оставался блестящим программером. Впоследствии нам удалось выдернуть Глеба на Семивратье. К нему применили усовершенствованную процедуру «развоплощения», и герой наш стал как новенький. Точнее, как старенький — вернулись все утраченные воспоминания.
Я поинтересовался у Ярослава, отчего они не испытают эту технологию на недельчанах. «Да пробовали, - отмахнулся тот. - Ничего толкового из этой затеи не вышло. Если бы эвакуировать всё население Недельки в другой мир, тогда другой разговор. А там — бесполезно, сильна хвостатая».
Впрочем, довольно отступлений. Вернёмся к нашему первому открытому столкновению с Клубом. Мы были безумно благодарны его руководству за столь поспешную самоуверенность. Вот что бы мы делали, если бы они не схватили впопыхах Глеба, а отследили все его контакты и перемещения? Уж как минимум вышли бы на адрес Конторы. А так — мы до предела усилили меры безопасности. Всех в приказном порядке загнали на базу и полностью прекратили внешнюю активность на Борее, ограничившись наблюдением за происходящим.
Клуб же взбеленился и стал разбрызгивать ядовитой слюной со страниц подведомственной печати. Они давно уже готовили медиа-акцию по разоблачению неких деструктивных сил, мешающих прогрессу Бореи. А тут — такая промашка, такой след потерян. Вот они и спустили цепных псов, надеясь взбудоражить общественность, выудить в водовороте страстей хоть какую-то ниточку, ведущую к Конторе. Да поздно спохватились.
Итак, мы перекочевали на Мирру. Набор новых сотрудников был прекращён до лучших времён. Не тащить же рекрутов в самом деле на Семивратье. На самой же Борее были стёрты все следы существования Конторы. Ни базы, ни полигона, ни разгрузочных.
Хрста что-то там куда-то сдвинул — не то время, не то пространство по какой-то оси материи. Или наоборот. Лучше у Ярослава спросите, он вроде как уловил суть пояснений Хрста. Да только и многомудрый руководитель наш как кирдымский болванчик тряс головой в недоумении, что такое вообще возможно. Как бы там ни было, отныне любой, забредший на место былого расположения Конторы, видел вокруг только обычный лес.
А по наши души на Борею, как потом стало известно, ещё и Млады заявились. Их нашествие случилось в последние часы эвакуации, так что нам было недосуг следить за происходящим в покидаемом родном мире. В отличие от Клуба Младам-то прекрасно было известно, где находится Контора. И хорошо для нас, что их оказалось кому встретить. Плохо, что столь высокой ценой в итоге обернулось наше спасение. Для Бореи этот день стал одним из самых трагичных в современной истории.
Клуб был во всеоружии и готовился к самым решительным действиям. Ждали лишь одного — что с минуты на минуту придёт информация хоть с какой-то конкретикой по поводу месторасположения Конторы. О наличии регламентных порталов руководство Клуба, оказывается, тоже знало. (И это стало ещё одним фактом, взятым нами в ряду прочих на заметку. Осведомлённость Клуба о межмирных делах стала нас всерьёз беспокоить). Точнее, знало примерное их месторасположение. Все эти места находились под пристальным наблюдением клубной агентуры.
И когда сразу же после заката один из порталов активировался и начал изрыгать из себя полчища чужеземцев, Клуб бросил навстречу им гвардию — самые профессиональные войсковые подразделения Бореи. Кстати, в их рядах имел честь служить и я. До тех пор, пока не осознал, что не служу родному миру, на что присягал, а обслуживаю интересы кучки каких-то гов…, гадов в общем. И ушёл я тогда в Контору, на что давно меня склонял Ярик. Спасибо, приняли.
Так вот, по себе знаю, насколько сильна выучка гвардейцев. И ох как не по вкусу пришлась Младам встреча, оказанная им гвардией. Сцепились они между собой насмерть. Заверещали первые вампиры, теряя части тела, отсечённые лучами боевых лазеров. То тут, то там начали они вспыхивать яркими прощальными факелами. Придя в себя, заметались серыми тенями меж синеватых молний, несущих им смерть. И вот уже начали скошенными снопами валиться на землю гвардейцы — в их плотные ряды вломились первые преодолевшие завесу шквального огня Млады.
Много полегло и тех, и других. И обе стороны постоянно получали подкрепление. Так что, казалось, битве этой не будет края. Но спустя без малого час бешеной смертопляски откатилась от портала изрядно поредевшая гвардия, получив приказ к отходу от руководства Клуба. Млады так же были до крайности измотаны нежданным и жутким по силе отпором, и не спешили вновь ввязываться в драку.
Как только стало понятно, кто же вломился через портал, весть о вампирском нашествии облетела Борею в мгновение ока — всё-таки есть какая-то польза от прессы. Во всех городах и весях окна и двери домов стали закрывать железными щитами. Население в большинстве своём за ними в итоге и попряталось, предварительно соорудив на улицах из подручных средств бесчисленное количество баррикад. Как они могли помочь против вампиров, впоследствии так никто толком объяснить и не смог. Разве что баррикады эти давали какое-никакое чувство уверенности схоронившимся за ними наспех собранным отрядам самообороны. Люди готовилась к невиданному — долгой и изнурительной осаде мифических персонажей.
Борея принадлежала к подавляющему большинству тех миров, обыватели которых и не подозревали о великом многообразии мирозданья. Будоражащие кровь истории о монстрах, волнующие поиски братьев по разуму, - всё это ведь не всерьёз, не взаправду, а так — развеивания скуки ради. И тут на тебе — одна из популярных страшилок обретает реальность.
И во что теперь прикажите верить? В то, что и самое невероятное возможно? Ну нет уж, увольте. Как это ни парадоксально, впоследствии мало кто из бореанцев не придерживался именно этой точки зрения. Да, бросьте, какое нашествие вампиров? Их же вообще не существует! Да нас разыграли просто, а мы и рады были поиграть в войнушку с монстрами. Таким в итоге стал общепринятый взгляд на реальные события тех дней.
А трагедия меж тем была реальной. И хорошо, что битва у портала не получила продолжение, и в дома бореанцев не стали ломиться непрошенные гости с клыками наперевес. Сам же факт гибели сотен гвардейцев был списан обывателями на чудовищные просчёты военных во время учений.
Эскалацию конфликта предотвратили своевременные действия руководства Клуба. Всё-таки кто-то уж очень осведомлённый о межмирных делах засел в его верхушке. Только совершенно не ожидал этот кто-то, что из портала выйдут не конторские сотрудники или те, кого Контора призовёт на помощь, а младшее поколение вампиров.
Так вот, едва разобравшись в том, что же произошло у портала, Клуб выслал к Младам парламентёра. Да, именно так — в единственном числе. И этот занятный — хотя бы уже в силу абсолютной безбашенности, свойственной ох как немногим — тип прямиком отправился в стан обескураженных Младов. Они-то и вовсе не ведали, что им кто-то будет противостоять. А вон как обернулся запланированный ими как внезапный налёт на Контору.
Переговоры длились не больше десяти минут. И в результате мы, судя по всему, имеем перед собой серьёзнейшего врага в виде союза Клуба и Младов.
***
Обустраиваемся на Мирре, перевариваем последнюю информацию.
Народ в большинстве своём пребывает в приподнятом настроении. Хорошо хоть, улеглось поголовное ликование после дегустации местной водицы. Свежие новости с Бореи персоналу передавать не спешим. Пусть наслаждаются жизнью, отдыхают после тяжелейших эвакуационных забот пока есть возможность.
Васисуалий мерно бродит туда-сюда по берегу ручья. Но это по его меркам. На самом же деле — с точки зрения обычного человека — он носится как ошпаренный, видимо, пытаясь не дать себя ужалить настырной осе. Хотя никаких ос тут, естественно, нет.
- Посмели, негодники, - бесновался Глава сумеречных. - Ну погодьте, неслухи, свидимся. Совет им уже на указ.
- Да перестань, Васисуалий, - Хрста решил вмешаться в самоедство уязвленного Древнего. - Ты ведь сам прекрасно знал, что этим всё и закончится. А ты что сам не свой? - это уже в мой адрес.
Я же был буквально оглушен известием о кровопролитии на Борее. Сидел отрешённо на противоположном от мятущегося Васи берегу и поимённо вспоминал однополчан-гвардейцев, гадая кому из них удалось остаться в живых.
- Знал, не знал… - Крестовский тем временем угомонился и плюхнулся на травку поближе к воде, зачерпнул и со смаком выпил полную пригоршню свежести. - Ух, до чего ж ядрёна! Хороша… Так и что? Я то тешил себя надеждой, что допрежь за советом прибегут, мосты к поддержке родительской мостить станут. А они вон что — с места в карьер. Ни уважения проявить, ни в известность поставить.
И тут меня прорвало:
- Вася, ты вообще не понимаешь, что произошло? - заорал я на сумеречного. Там люди погибли! Сотни людей!!! Из-за нас, - закончил я уже почти шёпотом. - Твоих сородичей тоже немало полегло. Об этом бы лучше подумал.
- Зелен ещё учить меня о чём горевать, о чём негодовать. - ворчливо пробурчал в ответ Крестовский. - И вообще, не тереби душу, без твоих нотаций кровоточит. Знал бы ты, парень, какой болью отзывается в нас потеря каждого сородича! - голос Василия налился вдруг стальной твёрдость. - Ведь с каждым столетием изживают себя сумеречные миры, беднеют людьми. Но в произошедшем на Борее ни моей, ни твоей вины нет. Запомни это, парень!
- В этом Васисуалий прав — незачем на себя чужую вину взваливать, - Хрста был полон спокойной уверенности. - Ушедших за Грань не вернуть. Но призвать к ответу виновных в преждевременности этого ухода мы теперь должны.
- И призовём, - клятвенно заверил я. - И пусть, Василий, мы, рассветные, помоложе вашей расы будем, да послабее внешне, именно мы положим конец этому беспределу!
- А кто тебе сказал, что рассветные младше сумеречных? Как раз наоборот, - это фраза, брошенная Хрста, тут же сбила накал страстей.
Я огорошенно вперился в Крестовского и, указывая на него, только и смог из себя выдавить:
- Так он же… Да и вообще… Живут они долго, способностей вон сколько насобирали… Вася, так ты мне заливал? Может вы вообще насочиняли про себя небылиц, чтоб страху нагнать, а сами только и умеете, что по стенам бегать?
- Ты это, не перегибай, - Крестовский явно был изрядно смущён. - Ну зачем ты так, Хрста? Мы теперь в одной лодке вроде как. Я и сам собирался как-нибудь истину про былое открыть.
- А есть что открывать? - Даша заинтересованно переводила взгляд с Хрста на Крестовского. - О чём вообще речь?
- Да, небезынтересно было бы послушать, - озадаченным выглядел и всезнающий Ярослав.
- А речь всего-навсего о том, что сумеречные пошли от людей, - продолжил Хрста. - По школе помню, исковеркала какая-то сила часть людей, вот и мыкаются они с тех пор по свету. Большего уж извините не знаю — только сам по себе этот факт.
- Ты что, в школе плохо учился? - попытался я съязвить.
- История не входила в число моих любимых дисциплин. Да и кто бы меня упрекал в недостатке прилежности, - парировал Хрста. - Васисуалия расспрашивайте. Он свидетель тех событий.
Крестовский держал паузу. Мы его не торопили. Среди всех потрясений последних дней это было самым неожиданным и самым внушительным. Так что мы спокойно ждали, опасаясь навлечь на себя новое откровение. А ну как сознание не сдержит напора очередной порции информации и начнёт неспешно сползать набекрень?
- Да, когда-то я был простым человеком, - размеренно начал своё повествование Васисуалий. - Но пришли они и забрали мою сущность. Нет, не так — я сам отдал. Обменял на пустые посулы и лживые сокровища. И коль до конца быть откровенным — не бессмертия мы, Древние, ищем. А возврата к сути своей жаждем. Но не говорили мы правды этой до сей поры даже Младам. Вам открываюсь потому, что иной надежды, кроме как с вашей помощью вернуть свою сущность, мы уже и не видим… А что до россказней о нашем эволюционном превосходстве — так то от зависти. И от желания скрыть незавидный факт нашего низвержения с пути человеческого. Да и могущества в теперешних сумеречных — кот наплакал. Отпрыски наши с каждым поколением всё больше хиреют. А тех, что последними народились, уже и сумеречными называть стыдно. Нет в них ни силы, ни умений особых. Изживаем мы себя. А искупления — всё нет.
Сколько длилось наше потрясённое молчание — не скажу. Но прервать его, как это ни странно, решилась Даша:
- А они — это кто?
- Тени, так мы их звали.
- И что, ты хочешь, чтобы мы помогли тебе найти их мир?
- А какой в том смысл? - недоумённо вскинул голову Крестовский. - С них долг не взыщешь. Я вообще сомневаюсь, что у Теней есть свой мир. Они везде и нигде. У них и тел-то нету. Так, носится шёпот по пространству, что с него возьмёшь.
- Хрста, а ты что знаешь про эти Тени? - продолжила попытки прояснить ситуацию Даша.
- Ничего. Впервые о них слышу, - задумчиво молвил наш всемогущий ангел. - Васисуалий, ты сейчас очередную свою сказку нам рассказывал или всерьёз говорил?
- Тебе ли не знать — абсолютно всерьёз, - теперь уже пришла очередь удивляться Крестовскому. - Ведь это ваша раса взяла Теней в оборот и изгнала их из миров.
- Может и так, но я лично в этом не участвовал, - Хрста по-прежнему был спокоен и невозмутим. - Ты ведь намного старше меня по возрасту, Васисуалий, не забывай. Родители мои и могли бы прояснить ситуацию, да не могу я пока до родного мира достучаться.
Ох, и дела. А может, не стоило мне быть таким жадным до правды и справедливости? Остался бы себе служить в гвардии и лежал бы себе сейчас спокойно у того злополучного портала на Борее среди других павших. И не разрывалось бы сейчас моё сознание от обрушившихся на него тайн мироздания. «Так, хорош ныть», - приказал я сам себе.
- Ну и что дальше будем делать, други вы мои? - как только голова моя начинает лопаться от переизбытка информации, я лечу этот недуг простым и действенным способом — начинаю вслух нести всякую ерунду. - Напьёмся? Подерёмся? Или уже реальными проблемами займёмся?
- Так что, Васисуалий, есть на Мирре ключ к решению твоих проблем? - Хрста всё-таки решил закруглить тему, озвученную Крестовским.
- Если и нет его здесь, то дорога к нему точно ведёт отсюда. Но это подождёт. Столько тысячелетий ждали, ещё немного потерпим. - Вася привстал и начал стряхивать с себя травинки, словно и нас побуждая начать уже действовать. - А вот Клуб да Млады ждать не станут. Пока мы тут лясы точим, они до Семивратья пути выискивают. Вот и получается — допрежь всего нам им укорот дать надо.
- И с чего начнём? - решил уточнить я.
- Думаю, Млады — не самая большая наша проблема. Этот враг нам известен. Мы знаем, что он хочет и какими способами будет пытаться достичь своей цели. В первую очередь нужно выяснить, кто стоит за созданием Клуба. Это даст нам чёткое понимание того, какие в конечном итоге цели преследует Клуб. А точнее этот кто-то. Будем владеть информацией собственно о нём самом, сможем, наконец, принять взвешенное решение о том, как противостоять его настойчивости, - а молодец Ярослав, голова! В минуту всё по полочкам разложил.
- Ярик, а агенты Конторы в Клубе остались? Или мы всех эвакуировали? - кажется, у меня появилась идея с какой стороны подступиться к загадочному незнакомцу.
- Остались. А что?
- Да никак из головы не выходит этот парламентёр. По всему видно, непростой человек. В два счёта с Младами поладил. Причём в одиночку. А раз ему переговоры вести поручили, значит, не последнее место в клубной иерархии занимает. Прощупать бы переговорщика. Уверен, от него крепкая ниточка к создателю Клуба тянется, - окончательно оформил я свою мысль.
- Отлично, Карл! - воодушевился Ярослав. - Ценное предложение. С его реализации и начнём наше контрнаступление.
***
Но всерьёз взяться за Клуб нам не дали Млады. В поисках наших следов они стали метаться по мирам. Повсюду, где появлялись, сумеречные вносили сумятицу в повседневный быт и вселяли ужас в сердца людей. Млады совершенно не церемонились в методах поиска информации. Действовали нагло и крайне жестоко. А чем дольше их действия оставались безнаказанными, тем больше они уверялись в том, что могут быть повелителями миров. С этим что-то нужно было срочно делать. Иначе младшее поколение сумеречных перестанет ограничивать себя набегами и предпримет попытку полномасштабного захвата какого-нибудь из миров. К чему это приведёт, даже и подумать страшно.
Предугадать, куда именно Млады совершат очередной разбойный налёт, было совершенно невозможно. Поэтому мы оповестили о возможной угрозе вампирского нашествия каждый из рассветных миров, с которым поддерживали контакты. И принялись думать о том, как бы нам в корне пресечь поползновения Младов.
Вариант вырисовывался только один. Встреча с их лидерами. И дальше как повезёт — либо сработает дипломатический вариант, либо… Впрочем, Васисуалий был категорически против силового метода решения проблемы. Он был уверен, что ему удастся образумить бунтарей. Но для этого их нужно было разыскать.
Крестовский засобирался на Вольдору. Мне пришлось составить Васе компанию. Хотя он и прожил на Мирре несколько дней, без провожатого вернуться на неё по-прежнему не мог.
Как же я был рад видеть Совет Древних! Агнету отчего-то в особенности. Встреча была тёплой и обоюдно приятной. Как и в прошлый раз сидели мы в «Кабаньей охоте», но прежней оторопи от живописных гобеленов я уже не испытывал. И вот что мы выяснили в ходе беседы.
До совсем недавнего времени бродившие в умах Младов шовинистические идеи не представляли собой реальной опасности. Но после Собрания всё изменилось. Группка молодых шалопаев в ходе бурной попойки вдруг решила, что пришло время действовать. Ведь сам Глава поведал о том, что есть Семивратье, не сказки это. А, значит, оно должно принадлежать им, сумеречным, а не этим слабакам рассветным. Верховодил в этой компании некий Гордоний. Он и бросил кличь, мол, все за мной, подчиним себе Семивратье и все прочие миры вслед за ним.
Идеи превосходства над рассветными разделяли практически все Млады, но к конкретным действиям оказались готовы менее половины из них. Собрав на Вольдоре всех, готовых немедленно следовать за ним, Гордоний отправился вербовать в свои ряды сумеречных других миров. Орда в итоге набралась изрядная, но какой из миров она избрала базовым для себя, выяснить пока не удалось. На контакт с Советом ни Гордоний, ни его приспешники выходить не спешат. Не откликаются даже на призывы своих родных и близких.
По всему выходило, что придётся нам самим их отыскивать. Причём в самых заброшенных и одичалых сумеречных мирах. Если бы орда Гордония обосновалась в более-менее обжитых местах, их местоположение давно бы уже перестало быть тайной.
- Васисуалий, прежде чем в поиск пойдёте, обучи всё-таки Карла нашим премудростям. Печать, конечно, от много защитить сможет. Но далеко не от всего. Тем более в тех местах, в которые вам предстоит отправиться, — напутствовал нас на обратную дорогу Вселопай.
По возвращению мы нашли Ярослава, Дашу и Хрста на берегу одного из ручьёв. И как только Крестовский закончил обстоятельный рассказ об узнанном на Вольдоре, я тут же стал протестовать:
- Да какая сейчас учёба. Младов надо найти и положить конец их бесчинствам, пока что-нибудь совсем уж скверное не вытворили! Вот закончим с ними, хоть университет тут открывайте и меня в его студенты записывайте. Так что давайте ваши лекции отложим на потом, ага?
- Никаких потом, - Ярослав категорично пресёк мою попытку избежать скоропостижного попадания на школьную скамью. - Миры теперь в курсе затеи Младов и не будут застигнуты врасплох. А вот ты и Даша к прыжку в неизведанные сумеречные миры совершенно не готовы. Крестовскому нужны помощники. Члены Совета Древних по горло в заботах — всеми правдами и неправдами сдерживают мучающуюся сомнениями молодёжь от желания пополнить ряды армии Гордония.
- Хороша молодёжь, - пробурчал я. - Самому юному годков пятьсот.
Не обратив ни малейшего внимания на мою реплику, Ярик увенчал свой спич неутешительным для меня выводом:
- Выходит, кроме вас ему компанию составить некому. Поэтому скорость разрешения кризиса с Младами зависит сейчас только от того, как быстро вы сможете овладеть новыми навыками.
- Помнится, кто-то сильно хотел посмотреть на мир моими глазами, - Хрста иронично улыбался. - Передумал?
- Ну всё, сдаюсь. Убедили, тащите ваши парты, - я плюхнулся на бережок ручья и с наслаждением испил из него. Ручей брал исток из-под корней росших почти вплотную трёх величественных сосен. И это свидетельствовало о наличие здесь портала. Но он бездействовал. - Хрста, а это не те врата, что ведут в твой мир?
- Те, - грустно ответствовал ангел.
- И как, по-прежнему не поддаются?
- Пока — нет. Но я справлюсь, - голос Хрста был немного печален. - Мне необходимо достучаться до своих. Совершенно не понимаю, что происходит. Пожалуй, впервые в своей жизни. И ответы, уверен, могу получить только дома.
Ангел был задумчив. Казалось, даже несколько не уверен в себе. И это было крайне необычно. Поэтому я воздержался от шуточек и нарочито буднично спросил:
- А что именно тебя беспокоит, Хрста?
- Хотелось бы, например, прояснить ситуацию с этими Тенями. Да и мои знания о мироустройстве, по-видимому, не полны. Значит, неверны и некоторые суждения об истинной сути мироздания… Впрочем, это ничуть не помешает нашим занятиям. Не так ли, Васисуалий? - к нам вернулся прежний ангел. Спокойный в своём мудром величии.
- Мне ли с тобой не соглашаться, - загадочно ответил Крестовский, с какой-то затаённой надеждой глядя на Хрста. - Даша, Карл, готовы? А коли и нет — начнём, благослови Дрёма!
И в следующие две недели эти двое взяли нас в такой оборот, что свободного времени хватало лишь на малый сон, да быстрый перекус.
Расслабься, освободи сознание. Напрягись, выстави щит.
Дай мыслям свободно течь. Сконцентрируй импульс, пусти его стрелой.
Закрой глаза, смотри на мир внутренним зрением. Открой глаза, но внутренний взор не трожь, пусть бдит.
Лови образ, да открой ты уже глаза!
Так, теперь иди по этой мыслеволне. Да куда ты, это не мой посыл!
И вот так они измывались над нами сутками на пролёт. Со стороны всё это выглядело, наверное, презабавно. По большей части мы часами сидели на берегу одного из многочисленных ручьёв Семивратья и то пялились в пространство, то судорожно жмурились. Иной раз это прерывалось серией исполняемых нами странных телодвижений, более всего походивших на дико замедленные свадебные птичьи па. И совсем уж чудными мы выглядели в те моменты, когда шептались с травинками. Это мы под наставничеством Хрста пытались мысленно общаться с тем, что было под ними — семенами. Ангел отчего-то был уверен, что нам по силам заставить их за пару-тройку минут вырасти в высоченные сосны. Так и сказал: «Пробудите жизнь в семенах, с остальным уже проще освоиться будет»
В самом начале этого учебного процесса я решил для себя, что буду честно отрабатывать номер. Хотя практически не сомневался, что затея эта к ощутимым результатам не приведёт. Мне как-то слабо верилось в то, что можно овладеть искусством ментального общения сумеречных. Не говоря уже об остальных аспектах их сверхъестественных умений. А уж заверения Хрста в том, что нам под силу станет при желании кое-что подправлять в самом мироустройстве, были восприняты мной и вовсе как несуразные.
А Даша прямо светилась от счастья, с наслаждением поглощая тонны той информацию, что впихивали в нас Вася и Хрста. Она совершенно не задумывалась над практической составляющей наших занятий. Или пока не придавала этому значения. Ей просто нравился сам процесс.
Но мало-помалу сначала у Даши, а потом и у меня кое-что начало получаться. Постепенно я начал втягиваться в учёбу и даже стал получать от неё практически такое же удовольствие, что и Даша. И вот мы уже ведём мысленные диалоги между собой и учителями. Сначала очень простые и малообразные. Затем всё более и более сложные и гораздо более насыщенные смыслом, чем обычная беседа.
«Ну что, грызём гранит науки?» - однажды в наш междусобойчик на четверых неожиданно — для меня по крайней мере — вмешался кто-то посторонний.
«Ярослав? - с сомнением спросил я, потянувшись к светлому образу, возникшему в сознании. Не Хрста, конечно, но тоже очень ярок. Не Даша — уж женский образ от мужского я всегда отличить смогу. И тем более не Вася. Там тоже есть свет, но его трудно разглядеть за мятежными сгустками мрака.
«А ты кого ждал? - от всей души рассмеялся Ярик, от образа которого исходили волны весёлого озорства. - И прикройся, нечего все свои эмоции на показ выставлять».
Я спохватился и избавил всех от лицезрения моей ментальной наготы.
«Да не переживай, - продолжал добродушно подтрунивать Ярик. - Со временем будешь автоматически выставлять нужное количество и качество щитов».
«Слушай, - переборов смущение я бросился в атаку, - так ты что, давно уже овладел всем тем, над чем мы тут сейчас корпим? И даже словом не обмолвился. Друг называется!»
«Ого, засверкал! Пригаси хоть немного свой пыл, а то спалишь всех нас, - не унимался в Ярике балагур. - Ну да, овладел кое-чем. Я начальник Конторы в конце концов или кто? Однако главного из того, что передаёт вам Хрста, мне никогда не постичь. Так что вы не подведите. Освойте по полной программе. Ага, Карлуша?»
«Ага, ага. Иди давай уже, не мешай, - все ещё немного обиженный проворчал я. - Хотя нет, постой! Тебе, да заумь не осилить? Нам-то тогда зачем мучиться?»
«Не меня ангел в сродники выбрал. И не мне обещал мироздание показать таковым, каким оно является на самом деле, - веселье покинуло Ярика, он явственно загрустил. Однако это нисколько не омрачило ясности его образа. - Но я очень рад тому, что именно вам с Дашей, единственным среди людей, выпало счастье познать тайны расы Хрста».
«Их успехи весьма впечатляют. Идея объединить мои занятия с тренингами Васисуалия оказалась очень эффективной», - заверил Ярослава Хрста. Крестовский одобрительно хмыкнул, подтверждая сказанное ангелом.
«Немного расслабились и довольно. Продолжим», - это уже было сказано в наш с Дашей адрес.
Я прекрасно запомнил и тот момент, когда Даше удалось наконец-то заставить сосновое семечко выстрелить ростком, который быстро стал набирать силу. Во все стороны от него побежали корни. Они множились, набухали соками и крепко утверждались в земле. Не отставал в скорости и мощи роста ствол, который на пути к небу обзаводился многочисленными разлапистыми ветвями. И вот уже перед нами высится величественное, полное жизни дерево. Это был такой ментальный восторг, что его невозможно сравнить ни с чем! Вся наша четвёрка, включая сумеречного Васю, истошно вопила: «О-о-о-о, Ра-а-а-а!» И торжеству нашему, казалось, не будет предела. Когда то же самое удалось проделать и мне, наше ликование было не менее ярким. Что ни говори, а творение жизни — акт вдохновляющий!
Наконец настал день, когда Крестовский развёл руками и сказал:
«Мне больше нечему вас учить».
«Всё, я теперь могу по стенам ходить?» - вспомнил я попытку следовать за Васей по вертикали в то утро, когда врата Мирры выкинули меня в его гостиную на Вольдоре.
«Ну ты хватил, парень, Лучистый тебя побери! - раскатисто захохотал Вася. - Я только мысленной речи вразумлял. А что до остальных моих способностей, мнится, с телепатией они не передаются. Не болезнь, чай».
И тут уже рассмеялись мы все.
Всё-таки со стороны мы, видимо, смотрелись изрядно свихнувшимися. Не зря нас начали обходить стороной. В общих делах не участвуют. Сидят, молчат, а то вдруг взорвутся приступом смеха. И снова замрут статуэтками на долгое время. Ну точно шизанулись!
Нам некогда было объясняться перед другими по поводу своего странного поведения. Ярослав же, видя растущее среди персонала недоумение, собрал всех и объявил, что тестируется экспериментальная методика подготовки разведчиков для работы в сумеречных мирах. Такое объяснение всех устроило и пересуды по поводу наших странностей прекратились.
И возродиться им было не суждено. Крестовский снял с себя профессорскую мантию и отправился на Вольдору, чтобы наметить с Советом Древних хотя бы примерное направление поисков орды Гордония. Там мы с Дашей и должны были присоединиться к Главе сумеречных. Спустя пару дней после отбытия Васи подошло к логическому завершению и наше многотрудное сидение под тремя соснами.
«Вы готовы к тому, чтобы без угрозы для вашего сознания взглянуть на то, каким видит мир наша раса! - торжественно произнёс Хрста. И сразу приступил к инструктажу, но уже спокойным деловым тоном: - Первое. Не пугайтесь, каким бы странным вам всё ни казалось. Просто считайте, что принимаете образы обычной нашей беседы. И второе. Не предпринимайте никаких действий. Только смотрите. Повторю ещё раз — никаких действий. Ясно, Карл?»
«Ага», - только и смог выдавить из себя я, охваченный жутким волнением.
«Так, расслабились. Полностью расслабились, как учились, - мягко и вкрадчиво говорил Хрста. - Хорошо. Теперь сосредоточились. Не напрягаемся. Помним о том, что первые мгновения самые важные, не теряем себя. Всё, готовы? Что ж, смотрите».
Это не под силу воспринять обычному человеку! - закричало моё ошеломлённое сознание. Оно умоляло спрятать его, избавить от обрушившегося потока наслаивающихся друг на друга многомерных образов. Привычный мир взорвался фейерверком бесконечного разнообразия красочных форм и структур. Они смешивались между собой, перетекали одна в другую и снова стремились отдалиться от прочих, обособиться.
Я понемногу приходил в себя и вдруг увидел, какой неповторимой гармонии исполнен этот яркий, фантасмагорический танец всего сущего. Вся сложность и простота мироздания, его чёткая структурированность и продуманность во всех деталях стали ясны и понятны. И детской забавой теперь выглядело то «великое свершение», когда мы заставили расти сосны. Наше новое видение открывало такие перспективы, что аж дух захватывало! Судя по восхищенным восклицаниям Даши, она переживала то же самое.
«Лучше по-прежнему довольствоваться привычным вам взглядом на мир, а на этот переходить для тренировок. Или в случае совсем уж крайней необходимости, - раздался довольный голос Хрста. Видимо, он был совершено удовлетворён тем, что мы ограничились ролью наблюдателей и не попытались опробовать открывшиеся возможности. - Скажем, гору на пути преследователей поставить. Или мир от нежданно обрушившейся засухи спасти. Со временем вы научитесь легко отделять одно от другого, видеть течение и суть процессов. Воздействовать на них по вашему желанию. Но запомните самое главное. Ни при каких условиях нельзя использовать обретённый дар, если это впрямую может повлиять даже не на судьбу, а просто на решение человека. Подчеркну, любого человека. Поверьте, я знаю о чём говорю», - горестно вздохнул Хрста в завершение своей речи.
Не дождавшись продолжения, я рискнул поинтересоваться:
«А поподробнее нельзя?»
«Может быть, в другой раз. Сейчас совершенно не к месту и не ко времени», - отрезал Хрста. И то ли случайно, то ли намерено открыл нам целую серию промелькнувших одна за другой картин. В первых из них фигурировал он сам, какие-то люди, замотанные в куски ткани или одетые в кожаные юбки и с мечами в руках. Затем пошли сцены крайне жестоких истязаний и казней. Закончилось всё рядом грандиозных сражений, больше похожих на кровавые бойни.
«Даша, смотри, а что там прыгает цветистым мячиком по краю горизонта?» - я вдруг увидел нечто явное не вписывающиеся в чёткую структурированность мироустройства.
«Где?» - недоуменно воскликнула моя напарница.
«Да вон же, прямо за Хрста. А, нет, уже левее и гораздо ближе к нам», - за молниеносными, но лихорадочными движениями странного объекта было очень трудно уследить.
«Ой, какой пушистик!» - воскликнула Даша.
«Какой ещё пушистик?» - уже я начал лихорадочно сканировать пространство. Но ничего нового разглядеть не мог.
«Вы видите одно и то же. Просто немного по-разному, - тут же вмешался Хрста. - Это время. Ко всем льнущее, но никому не подвластное. Его вам лучше пока не трогать. Подберётся поближе — приласкайте, если позволит. Но не более. Приручать не пытайтесь. А то ещё обидится и поскачет вспять».
«Хрста, ты шутишь?» - недоверчиво спросил я.
«Есть немного. Но всё же советую с этим существом не заигрываться. Оно вас признало и даже будет теперь помогать, когда попросите. Однако даже не пытайтесь его подчинить своей воле. Время — неотъемлемая часть механики мироздания. И в то же время совершенно независимая от него живая сущность. Довольно шаловливая к тому же. И любопытная», - со смехом закончил Хрста.
Пока он просвещал нас, мячик (или пушистик — кому как видится) доскакал до нас и, приблизившись совсем уж вплотную, запрыгнул на руки Даши и затих. Даже возникло ощущение, что блаженно замурлыкал.
«Что это он?» - тихо спросила Даша, боясь пошевелиться.
«Радуется знакомству. Нечасто ему удаётся побаловать себя новыми друзьями», - продолжая смеяться, ответил Хрста.
***
На следующее утро мы с Дашей подготовились к прыжку на Вольдор и направились к Хрста, который возобновил свои попытки оживить врата в родной мир.
- Может и ты с нами? - поинтересовался я у нашего ангела.
Тот, не проронив ни слова, лишь отрицательно мотнул головой. Зато стоявший рядом с ним Ярик вдруг заявил:
- Меня подождите. Я уже почти собрался. Пару мелочей прихватить осталось.
Ярослав стартанул с места как застоявшийся жеребец и уже через минуту стоял перед нами при полном параде.
- Что застыли? Вперёд и с песней! - радостно провозгласил он.
- А ты случаем водицы местной не перепил? - я всё-таки решил убедиться, всё ли в порядке с другом. - Ты на кого Контору бросаешь? Хрста от портала не отлипнет, пока своего не добьётся. А больше за народом следить некому. Да и не на вечеринку мы собрались, а… Да пока сами даже не знаем куда.
- Но точно не в рассветные миры, - подхватила Даша. - У нас хоть печати Совета есть. А Вас, дорогой Ярослав Владимирович, что убережёт там от подачи к столу?
- Отвечаю по порядку, - ничуть не смутившись от столь ехидного выпада, Ярик изложил свои контраргументы. - Персоналу обустраиваться ещё минимум десять дней. Заняться им есть чем. Все чётко знают свои задачи. И в первую очередь начальники отделов. Дальше. Внешние связи сведены к абсолютному минимуму, поэтому внешних угроз не предвидится. И последнее. Неужели плащ Васисуалия для любимого начальника пожалеете?
Нам с Дашей только и осталось, что переглянуться и капитулировать перед такими доводами. Словно по команде мы с ней синхронно махнули правой рукой — мол, что с тобой поделаешь, идём уже — и, подхватив вещмешки, направились к вратам на Вольдору.
- Да, кстати, - бодро шагая вслед за нами, бросил Ярик, - руководство группой, как и прежде, возлагаю на Дарью. Так что со мной можете не церемониться. Впрочем, о чём это я. Когда вы поступали иначе.
- Да брось, Яр, - завозмущался было я. - Мы субординацию соблюдаем.
- Хоть слово такое знаешь. И на том спасибо, - хихикнул Ярик.
- Слушай, мне всё-таки не понятно — зачем тебе с нами? Совсем засиделся? - я смотрел на друга и не видел в нём больше ни капли академичности и обретённой за последние годы властности. Передо мной был старый добрый Яр — азартный исследователь и неугомонный оптимист.
- Не то слово, Карлуша! Тем более что здесь мне делать сейчас совершенно нечего. Новых вводных для анализа кот наплакал. Все плановые экспедиции отложены до лучших времён. Как не воспользоваться таким шансом! Так-нет?
- Видишь, Даша, не я один заразился Васиными присказками, - пришла моя очередь расхохотаться.
В том же духе балагуря и веселясь, мы добрались, наконец, до нужных врат. И несколько зубодробительных мгновений спустя понемногу приходили в себя посреди гостиной Васисуалия.
Как это ни странно, нас никто не встречал. Хотя камин приветственно пылал, а кофейный столик был сервирован на четыре персоны. Поверхность разлитого по чашкам ароматного кофе источала завихрения белёсого пара.
Пока Ярик с Дашей с любопытством осматривали уютное и со вкусом обставленное жилище Главы сумеречных, я принялся за поиски самого хозяина дома. Так и не обнаружив его ни в одной из комнат, вернулся в гостиную. Друзья мои комфортно расположились в креслах и преспокойно наслаждались напитком.
- Может повременим с удовольствиями и для начала выясним, что тут происходит? Вам ничего не кажется странным? - попытался я призвать их к бдительности.
- Нет, - ответила Даша и протянула мне листок бумаги. - Это записка от Крестовского.
- Где ты её взяла?
- Да тут же и лежала, рядом с сахарницей, - пожала плечами Даша. Мол, что ты суетишься. Сядь, расслабься.
«Скоро буду», - только и было написано на листочке.
- А вы уверены, что это Вася писал? Его почерк кто-нибудь из вас знает? - беспокойство отчего-то не покидало меня. Мы всё-таки на Вольдоре. И мало ли что могло произойти в этом сумеречном мире, породившем бунт Младов.
Даша снова неопределённо повела плечиками и обронила:
- Крестовский и сказал, что это он записку оставил. Сам его спроси, если не веришь.
- Да как я его спрошу… - начал было я и тут же осёкся. Вот же недотёпа!
«Василий!» - мысленно воззвал я.
«Не кричи так, весь Вольдор переполошишь, - тут же пришёл ответ вкупе с неповторимым Васиным образом. - Отписал же — возвернусь вскорости. Испей кофейку, не гоношись».
Немного сконфуженный, я тоже устроился в свободном кресле и в полной мере отдал должное умению Крестовского варить непревзойдённый кофе.
Васино «вскорости» продлилось почти час. Даша с Яриком от нечего делать ударились в воспоминания о былых экспедициях. Попытались было и меня втянуть в общий разговор, но мне было не до того. Чуйка моя уже не просто нашёптывала, а буквально вопила о какой-то опасности. И когда распахнулась уличная дверь и к нам стали приближаться торопливые шаги нескольких человек, я в буквальном смысле вылетел из кресла, выхватил из вещмешка лучемёт и направил его в сторону арки входа в гостиную.
От моего воинственного вида опешили и Даша с Ярославом, и хозяин дома, который вернулся в сопровождении Вселопая и Агнеты.
- Парень, ты чего это надумал? - осторожно и вкрадчиво спросил Васисуалий и мысленно добавил: «Не сбрендил часом?» Облик его тем временем заметно видоизменился. Вася как-то напряженно вздыбился. Можно даже сказать слегка вызверился. Та же метаморфоза произошла и с его спутниками.
- Извини, Василий, - меня немного отпустило. Лучемёт я тоже опустил раструбом вниз. - Мне что-то не по себе. Показалось, кто-то сторонний вломился. И не с самыми добрыми намерениями.
Сумеречные тут же вернулись к обычному образу.
- Да кому в голову придёт в мой дом ломиться, Лучистый тебя побери! - с облегчением выдохнул Глава. - Ох, непросто с тобой, парень! За стол-то пустишь? Или мне с товарищами так и стоять на пороге родного дома? - заюморил Вася, и мы все облегчённо рассмеялись.
Когда все с удобствами расположились и были наделены очередной порцией кофе, Ярослав решил-таки прояснить причины моего, мягко говоря, нестандартного поведения.
- Так что это было, Карлуша? - почти по-отечески спросил он. Одновременно с тем как-то умудрившись вложить в этот вопрос извинения перед гостеприимным хозяином.
- Простите ещё раз за мой демарш, - искренне покаялся я. - Но, поверьте, к вам он не имел никакого отношения. Просто сразу после прыжка на Вольдору меня охватила тревога и не отпускает до сих пор, честно говоря. Не знаю, что тому причиной.
- А я тебе поведаю, - задумчиво глядя на меня, произнёс Вася. - Уж не знаю, откуда в тебе это, но чуешь ты вибрации мироздания. Даже без наших с Хрста уроков. Может, мне стоит у тебя кое-чего поднабраться?
- Да что случилось-то? - не выдержала Даша.
- Карелий с Табероем похищены. Если не похуже того, - с болью в голосе ответил Крестовский.
- Как? Кто? Не может быть! - заголосила наша, рассветная, троица. Немыслимо! На Вольдоре, столице сумеречных миров, кто-то посмел посягнуть на членов Совета Древних. Помимо беспримерной наглости, для этого нужно ещё и недюжинными сверхспособностями обладать.
Первым взял себя в руки Ярослав. В нём моментально проснулся большой начальник и одарённый аналитик.
- Подробности, будьте добры, - потребовал он.
- Признаться, их немного, - вступил в разговор Вселопай. - Примерно час двадцать тому назад раздался вопль Табероя. Он только и успел сообщить, что на него кто-то напал. Я тут же бросился к нему, по дороге оповестив о происшествии Агнету. Васисуалий и Карелий были закрыты для контакта.
- Я как раз с Хрста общался. Он сказал, что вы с минуту на минуту на Вольдоре будете. Кофе вот успел приготовить, - добавил Крестовский.
- До Главы я докричался, когда мы с Агнетой уже были в доме Табероя, - продолжил Вселопай. - Там полный разгром, словно смерч прошёлся. Не так-то просто с Древним совладать. Но кто-то всё же смог. После того как Васисуалий присоединился к нам, мы помчались к Карелию. Его дом в полном порядке. Но на связь он так и не выходит. Мы перевернули весь город, однако никаких следов пропавших не нашли.
- Почти, - задумчиво протянул Крестовский и тут же добавил. - Мы с Табероем настолько давние приятели, что и подумать страшно. Почитай со времён пришествия Теней. Столько напастей вместе преодолели, что пуще кровных братьев друг друга чувствуем. И мнится мне, зацепил я тот след, который к нему привести может. Даша, Карл, гляньте, пока свеж.
Василий передал нам образ Табероя. Тот, постепенно истаивая, мчался мглистой полосой сквозь пространство. Путь пропавшего сумеречного начинался на Вольдоре, а заканчивался в каком-то странном, нервно пульсирующем серыми отсветами мире. За практически сплошным покровом леса было не разглядеть, что кроется на его поверхности. Мы рассказали об увиденном остальным.
- Ай да Хрста, обучил-таки своим премудростям! - воскликнул Вася. - Умеют, значит, Первые слово держать. Глядишь, и наши чаяния исполнятся, - Крестовский при этих словах обменялся многозначительными взглядами с Агнетой и Вселопаем.
- Это ты о чём? - недоумённо спросил я.
- Да так, не бери в голову, - неопределённо мотнул головой Вася. - Вы мне лучше скажите, за ним последовать можете, нас заодно прихватив?
- Вот так — без портала? - снова поставил меня в тупик вопрос Крестовского.
- А вы его создайте, пока след не простыл, - настойчиво посоветовал Василий. - Или зря Хрста на вас время тратил?
«Почему бы не попробовать», - пришло персональное послание от Даши, пока я переваривал бессмысленное на мой взгляд предложение сумеречного.
- Да вы оба сбрендили! - воскликнул я вслух. - Вася, ты за кого нас принимаешь? За магов из книжек фантастических? За демиургов? Нашёл строителей порталов, оптимист недоделанный!
- Охолонись, парень, - спокойно парировал Крестовский. - С моё бы пожил, и не в такое поверил бы. По силам вам это, Дрёмой клянусь.
- Да с чего ты так уверен?! - не унимался я.
- А ты думаешь, откуда в мой дом с Семивратья дорожка взялась? - Василий расслабленно откинулся на спинку кресла и, похоже, приготовился поведать ещё одну свою байку. - Был у меня как-то гость один. Пришёл как и все — через двери. А вот когда уходить собрался, не стал утруждать себя околичными путями. Прямо отсюда неведомо куда отправился. Думаю, так и появились на Мирре врата в мой дом. Гость тот из числа сородичей Хрста был. Портал он спроворил, словно дело обыденное. Как простому человеку через порог шагнуть. Вот и кумекай теперь — доступно ли вам сие свершить после наук постигнутых.
Ни слова в слух не говоря, я обратился к Даше:
«Занесло Васю, как думаешь?»
«Я уже говорила, что вижу это возможным. Сам оцени, - Даша в деталях расписала картину пробивания и стабилизации портала по прослеженным координатам. - К тому же Хрста довольно подробно рассказал мне о том, как создаётся механизм фиксирования и управления вратами. Ещё тогда, когда ты на Вольдору провалился, а мы на Мирре остались».
«Вроде бы действительно ничего сложного, - казавшееся мне немыслимым деяние после дашиных разъяснений вдруг представилось простым и понятным. - Пробуем?»
«Давай. Только мало ли что может пойти не так. Первый раз всё-таки, - и Даша, оказывается, хоть и хорохорилась, некоторые сомнения в успехе предприятия испытывала. - Предлагаю разделить зоны ответственности и подстраховывать друг друга. Ты пробиваешь, я стены креплю и механизм ставлю. Хорошо?»
«Как скажешь, начальник!» - азартно бросился я на штурм пространства.
Как это ни странно, нам всё удалось. Вдоль следа Табероя я торил туннель. Даша не давала ему затянуться. Невесть откуда прискакавшее время с любопытством прыгало вокруг нас. Видимо, благодаря тому, что оно было рядом, пока мы занимались созданием портала, наших титанических усилий так никто и не оценил. Кроме Васи. Дело в том, что мы старались изо всех сил — первый опыт подобного рода как-никак — и вымотались изрядно. Нам показалось, что в полном напряжении сил мы трудились чуть ли не сутки. Но когда портал был установлен, и мы вернулись к реальности, в гостиной, как оказалось, минуло лишь пару мгновений.
- Ну что, решитесь или как? - едва придя в себя услышал я вопрос Васисуалия.
- Так это… Уже, - растерянно пробормотал я. - Даша, ты как?
- Ужасно, - ответила она, с видимым усилием открывая глаза. - Никогда не пахала. Но, кажется, теперь понимаю, каково это. И чувствую я себя сейчас не пахарем, а той лошадью, что он запряг в плуг и понукал весь день.
- Не совсем понимаю, о чём ты. Но в целом разделяю твои ощущения, - поддержал я.
- Неужто вышло? - Васисуалий вылетел из кресла и захлопотал вокруг нас. Видимо, ему образ вымотанной лошади был знаком лучше, чем мне. - Я вам сейчас бульончик с гренками сгоношу. Самое оно будет. - И умчался на кухню.
Молниеносности и мастерству Васи мог бы позавидовать шеф-повар лучшей во всех мирах едальни. Бульон и впрямь оказался к месту. Он был выше всяческих похвал (но я никогда не рискну спрашивать у сумеречного рецепт приготовления этого, да и любого другого блюда) и быстро вернул нам силы.
И тут в голове раздался донельзя возмущённый голос Хрста:
«Вы что там творите?!»
«Да ничего вроде. Бульон едим. С ним что-то не так?», - растерянно спросил я.
«Не конкретно сейчас. Я про ваш портал. Когда я говорил, что периодические тренировки вам не повредят, вовсе не имел ввиду столь глобальных проб сил. Разве я не призывал вас с осторожностью пользоваться обретёнными возможностями? Ещё раз повторю, не стоит перекраивать мироустройство, следуя сиюминутной прихоти», - выговаривал нам как нерадивым ученикам Хрста.
«Ага… Так это… Мы вовсе не из прихоти!» - попытался я оправдаться.
«Члены Совета Древних пропали, - поддержала меня Даша. - Думаем, нам удалось проследить, куда именно. И чтобы не потерять след, мы решились попробовать создать портал. Вроде бы получилось».
«Вот как… Это меняет дело, - задумчиво протянул Хрста. - Кто именно?»
«Таберой и Карелий», - конкретизировали мы с Дашей в унисон.
«Ещё интереснее… - загадочно хмыкнул Хрста. - Хорошо. Но больше чтобы никакой самодеятельности! Вы пока не настолько опытны, чтобы просчитать все возможные последствия радикального вмешательства в структуру мироздания. И удачи вам в поисках! Надеюсь, с Карелием всё будет в порядке», - совсем уж нагнал тумана Хрста и был таков. Вот что он имел ввиду, обособив одного из Древних, поди разберись.
- Вы что застекленели? Не по вкусу угощение? - с подозрением глядя на наши озадаченные лица, поинтересовался Крестовский.
- Да нет, что ты. О лучшем мы и мечтать не могли! - искренне воскликнула Даша.
- Это не бульон, а сказка! Лучшего в жизни не пробовал, спасибо! - от всей души поблагодарил Василия и я. - Просто от Хрста втык получили.
- За портал? - уточнил Вася.
- За него, - мой горестный вздох был настолько убедителен, что все рассмеялись.
Но Ярослав не был бы Ярославом, если бы тут же не принялся подытоживать известные нам на данный момент обстоятельства пропажи Древних.
- Допустим, вам действительно удалось определить то место, куда предположительно были переправлены Таберой и Карелий. Примем как данность и тот факт, что вы освоили искусство создания порталов. Почему бы и нет. Но прежде чем мы рискнём им воспользоваться, давайте всё же проясним пару вопросов. Васисуалий, как думаешь, кому понадобилось похищать ваших, э-гм, коллег? И с какой целью?
- Известно кому — Младам, - ни на секунду не замешкался с ответом Глава Древних. - С Карелием всё понятно. Поиздержались, видать. И заполучить хранителя активов сумеречных — я имею ввиду не только финансы — им в такой ситуации самое оно. Но зачем им понадобился мой старый друг Таберой, историограф нашей расы и хранитель традиций, ума не приложу.
- За компанию? - вроде бы не впопад брякнул я. Но, похоже, угодил в точку.
- Велика вероятность того, что ты прав, - вскинулся Вселопай. - Да, именно так всё и могло произойти. В последнее время они очень сблизились и много времени проводили вместе. Возможно, и в этот раз Карелий гостил у Табероя. Вот их на пару и схватили. Поэтому хотя исчезли оба, разгромлен только дом Табероя.
Нет, ну прям братья-близнецы. Это я про Вселопая и Ярослава. Один сумеречный, другой рассветный. Одному и сорока лет нет, возраст другого тысячелетиями не измеришь. Но до чего же схожи даже в манере построения речи!
- Василий, а присутствия Карелия ты не ощутил? - на всякий случай уточнил я.
- Какой там. Таберой — сродник мне, считай. Почти как вы с Хрста. А с финансистами — что по деньгам, что по крови — у меня отношения как-то не ладились никогда. Другая кость. Они сами перед собой секретничают. Где их разглядишь, - махнул рукой Вася.
Немного ещё посидели, помолчали. Каждый был занят своими мыслями. А мы с Дашей просто наслаждались отдыхом после хорошо, надеюсь, проделанной работы.
- Думаю, нам стоит отдохнуть после всех треволнений сегодняшнего дня, - нарушил тишину благоразумный Ярослав.
Спорить с ним никто не стал. Василий распределил нас по комнатам. И мы хорошенько выспались перед тем, как отправиться ещё не опробованным порталом в неизвестный мир.
***
Прыжок прошёл без происшествий. Один за другим мы приземлялись на пятую точку возле небольшого ручейка, теряющегося в буреломе мрачного леса. Мы настороженно осматривались, и нам всё меньше нравилось место, в которое попали. Сидели мы на серо-коричневой подстилке из пожухлых листьев. Отдельные клочки чахлой бледно-жёлтой травы совсем не красили пейзаж. Напротив, делали его совсем уж унылым. Повсюду хаотично высились и валялись деревья. Их могучие стволы были облеплены голубовато-дымчатым мхом. Он же свисал с ветвей, почти полностью заменяя собой листву. Неба практически не видно. Лишь сплошной ковёр всё того же мха жадно пожирал кроны деревьев. И туман — не плотный, а клочковатый. Неприятный такой, клубящийся грязно-серыми ленивыми завихрениями.
- Очаровательный мирок, - я пытался отыскать хоть одну лазейку для лучика света, хоть одну прореху там, наверху. Но тщетно. - Куда двинемся? Василий, Таберой не проявился?
- Зову, нет отклика, - разочарованно потряс головой тот.
Наугад выбрав направление, несколько часов мы продирались через этот сумрачный бурелом. На пути не встретилось ни одной зверушки. Не раздалось ни единого птичьего щебета. То ли мох этот трёклятый извёл всю живность, то ли попряталась та на нашем пути. Наконец, практически совсем выбившись из сил, мы неожиданно вывалились на берег озера. И попадали на землю как спелые яблоки.
«Интересно, почему просветов не углядели… Могли ведь и промахнуться мимо озерца, стороной пройти, да не заметить…» - устало размышлял я про себя. А оказалось, что открыто для всех и очень громко. Поскольку тут же получил ответ от Вселопая:
«К ночи мы на озеро выбрели. Сумерки. Да и туман этот проклятый...»
«И впрямь», - проронил Крестовский.
«Совести у вас нет. Целый день таскать женщину по заплесневелым дебрям», - съязвила Агнета.
«И на сух-пайке держать при этом», - подхватила Даша.
«Ха. Ха. Ха, - сил у меня хватило только на то, чтобы зафиксировать сам факт состоявшейся шутки. Остальные и вовсе на неё не отреагировали. - Хорошо всё-таки уметь общаться молча. В таком состоянии языком ворочать невмоготу. А разговариваем же».
«Угу», - незамедлительно пришёл многоголосый ответ.
«Поддержу Дашу. Нормальный ужин нам не помешает, - вот и Ярик проявился. - Пару минут ещё посижу и возьмусь за костёр».
Прошло, конечно, не две минуты, а все десять, когда мы сподобились перестать изображать из себя безжизненные кули.
Первым на ноги поднялся Ярослав. И со словами:
- О, то что надо, - направился в сторону обломка ствола, склонившегося над водой в нескольких метрах от нас.
- Постой, помогу, - с кряхтением приняв вертикальное положение, отправился я вслед за Яриком. Остальные принялись потрошить вещмешки, обсуждая, что приготовить.
Вплотную приблизившись к валежине, Ярослав застыл перед ней как вкопанный, а затем достал фонарик и зачем-то начал тщательно её осматривать, обходя вокруг.
- Примериваешься, как лучше её свалить? - поинтересовался я, уже почти приблизившись. - Топор забыли. Сейчас вернусь.
- Постой. Какая-то странная штука. Сам посмотри, - озадаченно бормотал Ярик.
Но я всё-таки сходил за топором, а, вернувшись, подступился к валежине вплотную. Сначала ничего необычного не разглядел. Обычный замшелый обрубок под метр восемьдесят. Мало ли таких встречали на своём сегодняшнем пути. Но по мере того, как Ярослав высвечивал фонарём то одну, то другую часть этого пенька, мной тоже начало овладевать недоумение. Внизу ствол раздваивался. Две сохранившиеся ветви плетями висели по бокам. Шишковидный нарост на месте слома ствола. Убери лишние наслоения — готовая скульптура человека в полный рост. Я не удержался и принялся счищать мох. Под ним была какая-то странная кора — мягкая и шелковистая на ощупь. Ярик в это время при свете фонаря разглядывал верхний нарост.
- Интересная прихоть природы. Жалко в огне такое губить, - продолжал он бормотать. - И даже мох тут к месту. Вон как брови кустятся.
Я бросил взгляд вверх, не прекращая отщипывать куски мха. И тут по пеньку пробежала ощутимая дрожь. «Брови» поползли вверх и из-под них блеснули белки раскрывающихся глаз.
- А-а-а!!! - дружно завопили мы и отпрыгнули от ожившего обломка ствола.
На наши вопли прибежали все остальные. И уже в перекрестье нескольких фонарей мы наблюдали за тем, как «пенёк» переводил взгляд с одного из нас на другого. Больше он пока ничего не предпринимал.
- Ты кто? - ошарашенно спросил я.
- А фиг ли ты? - растяжно и задумчиво проскрипело в ответ. – А чу те я?
- Да мы просто дров для костра хотим набрать, - выдавил я из себя неуместное откровение.
- Оно ещё и разговаривать умеет, слышали?! - с каким-то затаённым восторгом первооткрывателя в этот же момент воскликнул Ярик.
- Лешак мы, - безэмоционально ответил пенёк.
- Извините, почтенный, не уделите нам пару минут своего драгоценного времени? А это имя или народность? Много вас таких тут? - зачастил Яр.
Замшелый обрубок, совершенно проигнорировав и самого Ярослава, и его вопросы, резко накренился в сторону Даши и молниеносно схватил её за руку одной из своих плетей, жадно провозгласив:
- Еда! Мы давно не ели!
А дальше почти одновременно произошло сразу несколько событий.
Я метнул топор и бросился на оживший обрубок с криком:
- Да я тебе сейчас все ветки переломаю и твоими же корнями тебя накормлю!
Сам Лешак, словно обжёгшись от прикосновения к Даше, отпрянул от неё со стоном боли. Топор с чавкающим звуком вонзился в одну из подпорок пенька. Стон перерос в дикий вой. Пенёк завис над самой поверхностью воды, а через мгновение под моим весом рухнул в озеро. Я, естественно, вместе с ним окунулся в обжигающе холодную воду.
Лешак попытался было обхватить меня своими плетями, но тут же заголосил ещё сильнее:
- А-а-а! Опять Печать! А я-то думал дары мне принесли…
- Встань! И держи ответ за своё безрассудство! - прогремел над нами голос Крестовского.
Лешак, продолжая стенать, несколько раз бултыхнулся в воде вокруг себя. Затем попытался, оттолкнувшись от дна уплыть подальше от берега. Но я крепко ухватил его за одну из плетей и не дал сбежать.
Водные процедуры практически очистили Лешака от мха. И когда он вынужденно встал во весь рост, в свете фонарей мы увидели перед собой крепко сбитого хмурого мужичка лет шестидесяти. Одет он был в просторную рубаху грязно-жёлтого цвета, теперь мокрую и пузырящуюся, и плотные серые штаны. Из правого бедра торчал мой топорик. Рассечённая им штанина, и без того набухшая водой, ещё больше тяжелела, напитываясь кровью.
- Или не видишь перед кем стоишь?! - нарастал гнев Главы Древних. - За Грань захотелось?!
- А может и захотелось, - устало ответил мужичок. - Разве в радость Лешаку такая жизнь…
- Я тебя ещё раз спрашиваю, ты понимаешь, с кем разговариваешь? - на этот раз совершенно спокойно, но подозрительно вкрадчиво поинтересовался Вася.
- Да разглядел уж теперь. Так что с того? Время вспять не вернёшь, - обречённо махнул рукой Лешак и начал валиться вправо.
Я поспешил поддержать его.
А Даша набросилась на Василия:
- Да отстань ты от человека! Не видишь, плохо ему. Сейчас сознание потеряет от потери крови.
Я уже с трудом держал резко обмякшего мужичка. Василий, Вселопай и Ярослав поспешили мне на помощь. Сообща мы вытащили Лешака на берег. Я уж было собрался выдернуть из его бедра свой топор, но меня остановила Агнета:
- Не спеши, снадобья сначала подготовить нужно. Вы костёр всё-таки соорудите. А мы тут с Дашей сами справимся.
- Хорошая она всё-таки женщина. И как только угораздило сумеречной стать… - задумчиво обронил я, наблюдая за тем, как заботливо Агнета обихаживала раненого.
- Да так же, как и всех нас, - горестно вздохнул Крестовский. - Накатило нежданно-негаданно, а как схлынуло — назад уже не вернуть ничего…
Пока мы стаскивали к месту бивака хворост и валежины — к счастью, ни одна из них больше не предпринимала попыток ожить — рана незадачливого сумеречного была обработана и крепко перевязана.
- Интересно, давно он здесь стоял? Случайно нам встретился или тут система постов выстроена в честь нашего прибытия, как думаешь? - обратился я к Крестовскому. Мы занимались незатейливыми делами по обустройству бивака. Руки заняты, а голова не при делах. Самое время было обсудить произошедшее.
- Учитывая то, как он выглядел, засаду, полагаю, можно исключить, - вместо Васи ответил Яр.
- Не факт, - парировал я. - Навык грамотной маскировки я бы со счетов не сбрасывал.
- Да брось, парень, - Крестовский мотнул головой, отрицая такую возможность. - Какие там посты, какие маскировки. Это ты у нас армейскому делу обучен. Младам это искусство не преподавалось. А Лешак наш — изголодавшийся сумеречный, невесть насколько впавший в спячку. Ни других людей, ни еды он, мнится, века уже не видел. Вот и набросился на первого встречного.
- Почему тогда именно на Дашу, а не на Ярика? Он ведь ближе стоял, - вспомнив, какой угрозе только что подверглась девушка, я снова готов был схватиться за топор.
- Так на Ярославе покров мой. Какой сумеречный, будь он хоть трижды ни в себе, посягнуть на него посмеет, сам подумай, - недоумевая от моей непонятливости, ответил Василий.
- И что? Дашу и меня вы печатями наделили. Даже они не уберегли, - не унимался я.
- Как раз-таки и уберегли, - принялся растолковывать Вася. - Покров-то сразу разглядишь. А печать — штука более тонкая и глубинная. Если намеренно не показывать, только непосредственный контакт и даст знать о ней. Вон как Лешака ошпарило, только притронулся к огонь-девке. Да и когда в воде вы с ним барахтались, подчинился бы он тебе, не почувствуй печать? Нет, конечно.
- Убедил. И что нам теперь делать с этим пеньком ожившим? - я всё еще был зол на Лешака, хотя прекрасно понимал, что не от хорошей жизни он на нас накинулся. И давно бы уже простил, если бы тот на беду себе не избрал объектом нападения Дашу.
- Подлечим. Расспросим. Он нам много интересного поведать сможет, поверь. А после с собой заберём, - ошарашил неожиданным решением Крестовский.
- Куда? В поход с нами? Или совсем уже на Вольдору? - озадаченно спросил я
- А хоть и на Вольдору! - с вызовом ответил Вася. - Хватит ему здесь одному мыкаться. Вот оклемается, посмотрим, что сам скажет.
- Тебе его жалко, что ли? - слова Крестовского удивляли всё больше.
- А тебе — нет? Топор в него всадил. Чуть не угробил напрочь. Может меня ещё колом пырнешь?! - Васисуалий как-то вдруг не на шутку взъярился и двинулся на меня. В облике его начали проявляться черты зверя.
- Нечего было на Дашу бросаться, - я внутренне собрался, приготовившись к самому худшему. - Ты когда на него кричал — за нас переживал? Или за то, что не признали тебя и не застыли в глубоком пардоне? И, кстати, про какие дары он там говорил?
Мой холодный голос и расчётливо-язвительные слова, казалось, совершенно вывели Главу сумеречных из себя. Над биваком повисла звенящая напряжением тишина. Справа от себя я почувствовал Ярослава, что-то судорожно нащупывающего через покров в кармане штурмовки. Слева застыла Даша, явно изготовившись к бою.
Напротив полыхал гневом Крестовский, почти совершенно утерявший человеческий облик. За плечом у него сверкал клыками рылолиций Вселопай. И только Агнета, продолжая хлопотать над раненым, спокойно обронила:
- Василёк, что на тебя нашло? Успокойся. Не тягаться тебе уже с ними. Да и не за тем мы здесь.
- Извини, пресветлый. Накатило что-то, - буркнул Крестовский и обессиленно плюхнулся на землю, моментально вернувшись к привычному виду и покаянно склонив голову. Его примеру последовал и Вселопай.
Я обернулся вокруг, и никого кроме нас не обнаружив, поинтересовался:
- Ты к кому сейчас обращался? Вася, у тебя совсем крыша поехала? То друзей с врагами путаешь. То винишься перед невидимкой каким-то.
Василий, ничего не ответив, поднял голову и смотрел в нашу сторону с каким-то странным выражением на лице. Я бы сказал зачарованно-восторженным, если бы не вспышка безумной ярости в наш адрес, только что имевшая место быть.
- Вы светитесь. Ты и Даша. Лучитесь не хуже Хрста, - обалдело выдохнул Ярослав.
Я посмотрел на Дашу. Она была неописуемо прекрасна в ореоле живого золотистого света! У меня аж дух захватило! Опустил глаза и осмотрелся. Мою фигуру обволакивало ярко-синее свечение. Но по мере того, как мы успокаивались, свет как бы уходил вглубь и, наконец, практически совсем исчез. У Даши лишь открытые участки кожи лучились изнутри золотистым отсветами.
- И что мне теперь, таким синюшным и ходить всю оставшуюся жизнь? На лице тоже самое? - удручённо бросил я в пространство, разглядывая свои руки.
А в ответ услышал лишь дружный хохот, постепенно перерастающий в совсем уж неприличное всеобщее ржание.
- Только это тебя сейчас и беспокоит? Какого цвета стала твоя кожа...- по словечку выдавливал из себя Крестовский. Остальные, покатываясь в неудержимом приступе смеха, издавали лишь отдельные совершенно невнятные звуки. Все кроме Даши.
Она, участливо улыбаясь, ласково прижала свои ладошки к моим щекам и глядя прямо в глаза прошептала:
- Я соврала тогда. Не нужно мне думать. Никто кроме тебя мне не нужен. Пусть ты и синенький слегка, - не сдержавшись всё же хихикнула Даша.
А мне стало совершенно всё равно, какого я цвета. Синева моя выплеснулась с такой силой, что какой-нибудь любитель подсматривать за небесами наверняка зафиксировал в своём дневнике наблюдений факт вспышки сверхновой в отдалённых глубинах космоса.
А большего я ни сказать, ни сделать не успел. Смех на нашей полянке мгновенно стих. И враз посерьёзневший Крестовский с досадой в голосе проронил:
- А вот это уже было лишним.
- Что именно? Вася, ты о чём? - Всё ещё пребывая в нирване, я крепко прижимал к себе Дашу.
- Да расцепитесь вы наконец! Нашли время чувства проявлять, - Крестовский был сильно чем-то раздосадован. Он вскочил на ноги и заметался по берегу озера.
- Вы хоть понимаете, что натворили? Вы же в прямом смысле этого слова нас засветили! - гневно вопил Василий.
Мы с Дашей недоумённо переглянулись, но объятия разомкнули. Я шагнул в сторону Крестовского, в этот момент в очередной раз проносившегося мимо нас и умудрился ухватить его за край куртки.
- Вася, да успокойся уже. Ты сам не свой последние полчаса. То в драку кидаешься ни с того, ни с сего. То ржёшь как ненормальный. То снова в ярость впадаешь. Толком объясни, что такого страшного произошло? - попытался я урезонить вновь готового разбушеваться Главу сумеречных.
Тот резко застыл на месте, взгляд его сначала затуманился, а потом просветлел, словно наткнулся на проблему и тут же нашёл способ её разрешения.
- Толком, говоришь? - пробормотал Крестовский. - А мы сейчас кое с кем потолкуем, глядишь, и прояснится всё.
Василий метнулся к Лешаку, по-прежнему лежавшему на берегу без движений.
- А ну-ка марш поближе к костру, Лучистый тебя побери! - скомандовал он распростёртому телу.
Лешак безмолвно повиновался и, поднявшись с земли, степенно прошествовал в указанном направлении. Даже не прихрамывая при этом.
- Поразительная способность к регенерации! - не удержавшись, воскликнул Ярик.
- Ну давай, Лешак, хвались своими талантами! - приказал Крестовский, когда все мы расселись вокруг костра. - Нет, постой. Сперва я объяснюсь.
Василий ненадолго умолк, собираясь с мыслями, и спустя минуту продолжил:
- Даша, Карл, я очень рад за вас! И за то, что открылись друг другу в своих чувствах наконец-то. И за то, что столь способными учениками оказались. Хрста, мнится, и предположить не мог, что вы так далеко продвинетесь в постижении его премудростей...
- Напрасно ты так думаешь, Васисуалий, - прервал излияния сумеречного знакомый спокойный голос. И из темноты в круг света костра шагнул наш ангел.
- Хрста?! Ты тут как? - в голос воскликнули мы с Дашей и вскочили на ноги, бросившись к сроднику. Остальные лишь удивлённо хлопали глазами. И только Лешак безучастно смотрел себе под ноги.
- Можно сказать, мимоходом, - ответил Хрста. - Своих собираю.
- Поддались врата, открыл? - с надеждой спросил Крестовский.
- Именно, что нет, - разочарованно покачал головой Хрста. - Поэтому и созываю сородичей. Если совместные усилия не принесут результата, уже и не знаю, что делать будем… Но не об этом сейчас. Ты ведь Дашу и Карла предупредить о чём-то хотел, не так ли, Васисуалий?
- Так, - подтвердил Крестовский. - Я о чём баю — поосторожнее вам надо быть с умениями новыми. Твоя вспышка, парень, весь этот мир взбаламутила, волной невиданной прошлась по нему. Проще уж сразу было к облакам взлететь да грянуть на весь мир: «А-у, вы где попрятались? Выходи по одному, а то хуже будет!»
- Да брось, Вася! Опять перегибаешь. Да и не в этом ли цель нашей экспедиции — пропавших найти? - попытался я было возмутиться, но Хрста поддержал Крестовского.
- Васисуалий прав, - сказал он. - Вам нужно быть осторожнее. Не стоит столь открыто демонстрировать свои способности. Я понимаю, что в данном случае захлестнули чувства. Свидетелями их проявления, кстати, стал не только этот мир, но и несколько соседних, - Хрста хоть и улыбался, но говорил очень серьёзным тоном. - Так вот, я ещё раз призываю вас сосредоточиться на контроле и правильном дозировании своих сил.
- А что до твоих слов, Васисуалий, - Хрста повернулся к Крестовскому, - я ничуть не обманулся в своих предположениях по поводу того, куда могут завести наши занятия. Признаюсь, далеко не каждый рассветный к ним готов. Одним мешают порочные страсти. Другим, напротив, недостаёт любви к жизни. Третьим, не обижайся, Ярослав, не на пользу идёт излишняя учёность, закрывающая дорогу в ту реальность, что большинство считает сказкой. Но в Даше и Карле я нисколько не сомневался. Кстати, тебя, Васисуалий, я бы тоже в ученики взял. Не будь ты сумеречным.
- И накрепко запомните уже не раз сказанное мной, - Хрста, не обращая внимания на общую задумчивость, воцарившуюся после последних его слов, снова обращался ко мне и Даше. - То видение мира, которому я вас научил, наделяет поистине неисчерпаемыми возможностями. Теперь, обретя любовь и открывшись в ней, вы в полной мере сможете раскрыть свой потенциал. Но не злоупотребляйте обретённым могуществом и не вздумайте использовать свою силу как оружие. Она может служить только одной цели — созиданию. Иначе не миновать беды. Любовь, умение глубоко и искренне сопереживать, абсолютная неприкосновенность чужой свободы воли — вот на чём зиждется могущество того рода, что теперь подвластно вам. Не изменяйте его принципам, и оно никогда вас не подведёт.
- А что, бывает могущество и другого рода? - в наступившей тишине мой голос прозвучал неприлично громко.
- Бывает, - честно ответил Хрста. - Но вряд ли в ваших мирах оно придётся кому-то по душе. Даже сумеречным.
- Ага… Что-то я окончательно запутался, - затряс я головой, пытаясь привести мысли в порядок и разложить в ней по надлежащим полочкам всё сказанное Хрста. - Не пояснишь?
- Да. Совсем тумана напустил. Растолкуй, о чём ты? - Поддержал меня Вася.
- Не буду. Даже объяснять не стану почему, - отрезал Хрста. - Вы мне лучше скажите, что это за гость у вас? И почему он такой понурый?
- Так Лешак это, - коротко бросил Крестовский. Он, видимо, как и все мы, всё ещё был под впечатлением последних слов Хрста и не спешил продолжить беседу. Затем, словно вспомнив что-то, хлопнул себя ладошкой по лбу и, вскочив на ноги, подошёл вплотную к нашему пленнику.
- А вот ты мне на все вопросы ответишь. И чтоб без выкрутасов! - обратился он уже непосредственно к Лешаку. - Ты как посмел меня, Главу, в оборот взять?! Совсем из ума выжил?
- Что у вас тут произошло, может всё-таки просветите? - настойчиво попросил Хрста.
Ярослав подробно, но без лишней педантичности описал встречу с Лешаком и последовавшие за тем события. А Крестовский в заключение добавил:
- Вот так встретил нас хозяин местный. Это с его подачи у нас такой свистопляс вышел. Вы уж простите меня и Вселопая. Хоть и Лешак вызвериться вынудил, но недогляд-то наш… Давай, бай, чудо лесное, - уже с нотками веселья в голосе хмыкнул Вася.
- Шли бы своей дорогой, не трогали никого, допросов чинить нужды бы не было, - проворчал в ответ Лешак.
- Да ты!.. Я ж тебя сейчас!.. - захлебнулся от такой наглости Глава сумеречных. Он готов был броситься на мужичка, но на пути встала Агнета.
- Угомонись, Васисуалий! - Воскликнула она. - А ты прекрати Главу гневить, жить надоело? - бросила она в сторону провокатора.
- Да разве ж это жизнь... - повторил Лешак недавно им же сказанную фразу.
- Давайте-ка перекусим, а там и разговор выстроить легче будет, - примирительно произнесла Агнета и махнула рукой в сторону расстеленной на земле скатерти. Оказывается, пока суть да дело, она успела приготовить из наших нехитрых запасов полновесный ужин для всех.
Усевшись за импровизированный стол, мы набросились на еду. Больше всех старался Лешак. И когда с выставленной на скатерть провизией было покончено, он горестно вздохнул и понуро обронил:
- Небогато…
Мы дружно повалились от смеха. Даже Хрста. Лешак немного просветлел лицом, но не более того. Продолжая хохотать, мы потянулись к вещмешкам. Каждый ухватил первое попавшееся под руку. И вот уже перед мужичком лежит буханка хлеба, две жестянки — одна со сгущенкой, другая с тушёнкой, плитка шоколада, увесистый шмат сала и огромный окорок, который Хрста как заправский фокусник выудил прямо из воздуха.
Лешак смотрел на снедь с таким восторгом, словно на него свалилась куча сокровищ.
- Это всё мне? - обалдело спросил он.
- А то кому? Налетай, пока и эта еда не убежала, - прокомментировал событие Вася. И нас накрыло новым приступом смеха.
В считанные минуты расправившись с добавкой, Лешак с блаженным лицом повалился на спину.
- Ну что, жизнь снова обретает краски? Обрубка из себя давно изображаешь? - вновь пристал к нему с вопросами Вася.
- Как в беспамятстве сосчитаешь... - мужичок похоже, по-прежнему не был расположен к разговорам. Теперь уже по другой причине: им явно овладела сытая леность.
Крестовский крякнул и подошёл к Лешаку. Склонившись над ним и пристально глядя в глаза, Васисуалий тихим вкрадчивым голосом произнёс:
- Довольно испытывать моё терпение. Или ты опамятуешься, или вот таким довольным прямо сейчас за Грань и отправишься.
Может, что-то крайне неприятное для себя разглядел Лешак в кроваво-пылающем взоре Главы сумеречных. А может и просто пришёл наконец в себя. Но он явно осознал, что время шуток и уговоров закончилось. Как пружиной подброшенный Лешак вскочил на ноги и, застыв перед Крестовским, затараторил:
- Извини, Глава. Одичал я в корень. Одеревенел, считай, по самую макушку. А тут вы. Да ещё и близко так подступили, только руку протяни. Я ж не хотел. Сколь годков тут простоял, сам не упомню уже. Ни чувств, ни мыслей не осталось. Одним желанием только и жил — схарчить бы чего-нибудь.
- И меня не признал? - вкрадчивость в голосе Васисуалия не исчезла. Более того, в нём начали звучать угрожающие нотки.
- Некогда было. Говорю же, есть хотелось безумно. Не серчай, Глава.
Лешак неожиданно упал на колени и зарыдал в голос:
- Пощади-и-и-и!!! Не лишай живота-а-а-а!!!
- Заканчивай комедию ломать! Ещё раз надумаешь артиста из себя строить, непременно лишу. И не посмотрю, что ты у нас уникум! - Крестовский, нависая над мужичком, в очередной раз за сегодняшний вечер начал претерпевать свои страшные сумеречные метаморфозы.
Мы с Дашей и Ярославом недоумённо переглянулись, совершенно не понимая, чего Вася хочет добиться от несчастного. Агнета и Вселопай тихо посмеивались, наблюдая за диалогом Главы с провинившимся. То ли мы чего-то не понимали, то ли это было действительно забавно с точки зрения сумеречных. А Хрста и вовсе в этот момент принялся прощаться:
- Хорошо с вами, но мне пора, - ангела нашего разыгравшаяся сцена, видимо, совершенно не заинтересовала. - Увидимся на Мирре.
Хрста направился к берегу озера и уже на самой границе света обернулся и бросил в сторону Лешака:
- Тебе решать. Но я бы на твоём месте перестал упорствовать. Васисуалий уже не тот, каким ты его знал. Вода Семивратья берёт своё.
Сказал и растворился в ночи.
Вот что он опять имел ввиду?
Слова Хрста погрузили всех нас в глубокую задумчивость. Никто не спешил нарушить тишину. Крестовский и вовсе выглядел совершенно обалдевшим. Он присел на брёвнышко и, вперившись в пространство, казалось, совершенно выпал из реальности.
А вмиг успокоившийся Лешак, зачарованно смотрел вслед покинувшему нас ангелу. Спустя минут десять именно мужичок-лесовичок возобновил беседу:
- Нашёл, значит. Ну что ж, это в корне меняет дело. Обстоятельства, стало быть, складываются не в мою пользу. Хотя… Глава, а может я всё же тебе пригожусь? Слышь, Глава? Ну и мирок у нас, да? - хохотнув, Лешак повернулся в нашу сторону. - И этот дня тут не провёл, а туда же — пеньком зацепенел.
Крестовский открыл глаза и обвёл нас взглядом, всё ещё обращённым внутрь себя. Затем тряхнул головой, словно избавляясь от наваждения, и загадочно улыбнулся. Хотя последующие его слова были лишены всякого веселья. По крайней мере для Лешака.
- А ведь прав Лучистый. Былое во мне верх брать начинает. Ты поберегись впредь шутки со мной шутить, артист. Пока я всё тот же Глава сумеречных и за интересы наши душой болею. Но упаси тебя Дрёма, Лешак, не зреть во мне перемен! - угрожающим тоном закончил свой маловразумительный — для меня, по крайней мере, — спич Василий.
- Всё, уяснил, - мужичок примирительно-защитным жестом выставил перед собой открытые ладошки. - Но ты ведь заберёшь меня с собой, когда восвояси засобираешься? Не оставишь меня тут опять?
- Да кто тебя оставлял?! - возмутился Крестовский. - Совсем умом двинулся в таком меня винить?!
- Насколько мне помнится, - вступил в разговор Вселопай, - ты сам вызвался исполнять обязанности смотрителя на Агуджейре. Все наши уговоры нести поочерёдное дежурство отверг. А в итоге и вовсе прервал всякое сообщение с нами.
- Так. Стоп. Коллеги, простите, что вмешиваюсь. Но я думаю, что вам стоит объясниться. И немедленно, - судя по тому, что в Ярославе проснулась начальственная ипостась, он был рассержен до крайней степени. Ещё бы! Похоже, наши сумеречные друзья всё это время водили нас за нос.
- Да я уже битый час пытаюсь это сделать! - досадливо всплеснув руками, воскликнул Крестовский. - А вы словно сговорились — одна история за другой! То пенёк этот на публику играет, смертельно раненого из себя корчит. То ты с Дашей из кокона вылупиться решили не ко времени. А напоследок и Хрста явиться удумал. Где уж тут мне бедному слово вставить!
- Это ещё разобраться надо, кто тут и о чём сговорился, - проворчал я. Хотя совершенно не верил в то, что Крестовский со-товарищи задумал какую-то подлость и специально заманил нас на эту Агуджейру. - Получается, что и мир этот вам знаком, и Лешака не первый раз видите. Так-нет, Василий?
- Именно что и так, и не так, - протянул Крестовский. Он явно собирался с мыслями. - Куда нас занесло я понял только тогда, когда ты отмыл в озере бревно это замшелое…
- И куда же? - поспешно спросил я, поскольку заметил, что Вася вновь пытается впасть в задумчивость.
- К Теням в сени, - зашёлся вдруг смехом Лешак. - Что, Глава, небось и не загадывал когда-нибудь вновь здесь оказаться?
- Ты угомонишься сегодня? Никакого сладу с тобой, - устало отмахнулся от мужичка Крестовский и, наконец, принялся за рассказ об истории этого мира:
- Перво-наперво объясню про Лешака. Товарищ мой стародавний. Один из немногих, кто уцелел на Вольдоре после прихода Теней. И сильно я на него рассчитывал, когда решил взяться за объединение и вразумление сумеречных. Талантом наделён недюжинным. И скверным характером. Он…
«Быстро все на Мирру!» - прогремел вдруг призыв Хрста.
- Да что за день такой! - воскликнул Василий. И уже мысленно добавил: «Теперь что стряслось?»
«Портал открывается! - ответил Хрста. - Бросайте всё, я сейчас вас к нам переброшу».
«Всех?» - уточнил я.
«Да», - коротко бросил ангел, и спустя миг всем скопом мы перенеслись на Семивратье.
Хрста и его соплеменники колдовали над механизмом раскрытия врат в родной мир. Воздух над ручьём прямо на наших глазах всё больше уплотнялся. И вот уже перед нами зависла мерцающая завеса портала. Врата ожили!
Глава пятая
Отгадки истории
Рожденья звёзд они не ждали,
Они их сами зажигали.
Но там, где льётся свет лучистый,
Всегда таится мрак нечистый.
И было так.
Никто не знает — как и откуда появилась Первая Раса. Своё «аз есмь» они восприняли как данность, не задаваясь лишними вопросами. Они просто однажды стали быть.
И зашагали по пустым мирам. И там, где ступали они, сеялась жизнь. В следах, оставленных ими на серых равнинах, прорастали первые ростки. Среди молодых побегов начинала резвиться живность. Мрачные каменные долины и взгорья вздрогнули от избытка новых переживаний и забили ключами и водопадами. И на каком этапе этого акта животворенья среди невообразимого разнообразия живых существ начали появляться разумные, нигде и ни кем не записано. Но так было. И так миры начала обживать Младшая Раса — люди.
А в тени жизни стала произрастать смерть.
Ибо только Первой Расе дано не знать границ своих возможностей и не ведать сомнений. Всему остальному уготован свой срок и свой предел.
И так в миры пришла Четвёртая Раса — Серпены. Невесть откуда. То ли из непостижимого извне, то ли из ещё более недостижимого изнутри. Да так ли уж важно — из глубин сомнений Младшей Расы явились они или из-за той Грани, за которую были вынуждены уходить люди в конце своего жизненного пути.
Может, и вовсе были они изначальными спутниками Первой Расы, без ведома тех. Но если Первые всегда несли перед собой свет, то Серпены — вели за собой мрак. И потому другое имя им — Тени.
Кто же был Третьей Расой? Ими стали те разумные, что прислушались к нашёптываниям Теней. И поверили, что мрак поможет избежать ухода за Грань, избавит от душевных терзаний по поводу надуманного личного несовершенства.
Не Серпены принесли в миры разрушения, а сами люди. Однажды решили Тени, что скучна их задача — сопровождать за Грань отживших свой срок. И взяли себе новую цель пребывания в мирах — собирать урожай преждевременности, сея в обжитых мирах раздоры и сумятицу.
Целые миры, подкармливаясь небылицами Теней, погружались в неразбериху пустых надежд, бежали к мраку, там стремясь скрыть стыд своих потерь. И поделились люди на рассветных и сумеречных. И выделили сумеречные себя в ряду прочих, ибо только выставляемой напоказ гордыней додумались затушевать позор утраты людского достоинства. И стали они Третьей расой.
Обильную жатву в те времена устроили Серпены. Но дан им был укорот Первыми. И угомонились они, веками утоляя свой голод теми крошками, что разлетелись по мирам в пору былого устроенного ими пиршества.
Никто в рассветных и сумеречных мирах уже не помнил тех событий. А потому и не знал, почему мироздание устроено именно так. Деяния Первых, равно как и коварство Серпенов, давно стёрты из памятей людских. Равно как и сам факт существования двух Старших Рас.
Да. Так оно и было.
***
Бездну времени тому назад от того момента, когда Хрста вновь нашёл дорогу на Семивратье, отец его — Влста — неподвижно замер в пространстве, вперив взгляд в ему одному видимую цель. Он сосредоточился на главном — структурном анализе создаваемого мира. Это было совершенно новым опытом, а потому требовало напряжения всех сил. Одно дело будить безжизненные булыжники мироздания. Совсем другое — создать с нуля нечто уникальное и никогда прежде невиданное.
Подле него стояли соратники. Сварг, Хорст, Мокоша, Прста, Ярст, Любода, Грста, Смаргл. Столь же сосредоточенные и монументально застывшие. Неподслушиваемый пространством обмен мнениями (будь даже у пространства уши — а такой вариант отнюдь не исключён, — в ментальный разговор Первых проникнуть оно уж точно никак не могло), тем временем, был в самом разгаре.
«Ты совершенно уверен, что прокол ткани мироздания не приведёт к необратимым последствиям?» - настаивал Ярст.
«Ты ведь сам выбирал точку, - ответствовал Влста. - И уверил нас в том, что это место идеально подходит».
«Подходит. Создав здесь мир, мы свяжем его практически со всем остальным мирозданием — здесь своего рода узел пересечения всех путей. Но мы никогда не вставляли в структуру миропорядка своих творений. И потому не знаем, чем это может обернуться».
«Мы что, Серпены, чтобы разлад в миры пустить, - явно не в первый раз отмахнулся от этого аргумента Влста. - Давайте лучше сосредоточимся на том, что в конечном итоге желаем получить».
Воцарилось абсолютное молчание. По людским меркам — на добрых пару десятков лет.
То место, что поневоле стало объектом пристального внимания Первых, заволокло серебристой дымкой, которая постепенно начала набирать объём и вес. Какие уж там происходили процессы, было не разглядеть. Периодически по поверхности вспучившегося шара проскальзывали яркие молнии, иной раз что-то всплёскивалось. В целом же — ничего интересного и уж тем более достойного лицезрения на протяжении долгого-долгого времени.
Но вот, наконец, всё закончилось, и взорам Первых представилось во всей своей первозданной свежести созданное ими творение.
«Никаких эманаций не прослеживается. Гармония мироздания не нарушена. Влияние на базовые принципы мироустройства исключено», - деловито подвёл итог Ярст.
«Не так велик, как мне представлялось», - немного разочарованно протянул Влста.
«Перестань, для нашей затеи большего и не нужно, - мягко урезонила того Мокоша, нежно приобняв мужа за талию. - Нашему сыну здесь будет комфортно расти».
«Да, - подхватил Прста, - школа удалась на славу. Детям тут будет и безопасно, и поучительно. Я лично вполне доволен».
Полнейшим одобрением свершённого отозвались и остальные.
«Как назовём? Предлагаю — Мирра, - Любода кивнула в сторону Прста. - Прав ведь ты — радость здесь должна царить. А главное — разума несмышлёныши наши тут набираться будут...»
«Удачное название», - раздалось в унисон.
«Ограничить в свободе детей наших не можем, - Влста озвучил то, что больше всего беспокоило сейчас и остальных. Стать родителями — было для Первых столь же новым и необычным событием, как создать мир из ничего. - Но и без защиты не оставим. Предлагаю закрыть доступ на Мирру для всех, кроме нас и детей наших».
«Это невозможно, - возразил Смаргл. - Немыслимо ограничивать и свободу людей».
«Ты прав. Этого сделать мы не вправе… - задумчивость Влста, казалось, продлится века. - Но ведь не возбраняется нам затруднить к нему доступ для отступников?»
«Верно, - подхватила Мокоша мысль мужа. - Рассветным дорогу к Мирре мы закрыть не в силах, даже если бы очень хотели. Найдут — их счастье. А вот оградить школу от любопытства сумеречных мы можем. Просто поставим на все врата печати, не дозволяющие отмеченным Тенями преодолеть их без содействия Первых или рассветных. Согласны?»
Идея была принята с огромным воодушевлением. И одним замечанием со стороны Грста:
«О Серпенах не забыли?»
«А вот им-то мы перекроем доступ к Мирре по всем каналам, - отрезал Власта. - И, полагаю, молодёжи знать о них пока что ни к чему. Пусть без треволнений постигают основополагающие истины. Совсем от Теней миры не избавить. Их службу за них никто не справит. Однако урок наш они усвоили, и долго ещё они не осмелятся миры будоражить. А подрастёт молодёжь, может и найдут какое-то своё решение проблемы с избыточной активностью Серпенов. Если таковая вновь возникнет».
Несогласных не было и на этот раз.
«Кстати, нам самим не мешало бы уже где-нибудь обосноваться», - глядя на Мирру обронил Грста.
«И то правда», - Влста и остальные надолго впали в задумчивое безмолвство.
Мирозданье было обустроено. Присмотр за подведомственными краями больших временных затрат не требовал. С кризисом, порождённым алчностью Серпенов, справились. Даже в самом отдалённом будущем новых катаклизмов не предвиделось. К тому же Первые, вынужденно сплотившись перед лицом необходимости укрощения Теней, заметно сблизились между собой. Некоторые настолько, что объединились в семейные союзы. А сейчас, когда забот заметно поубавилось, а времени для общения, напротив, стало хоть отбавляй, браки среди Первых стали повсеместным явлением.
«Но я не думаю, что это может оправдать новый акт сотворения», - наконец продолжил Влста.
«А в этом и нет необходимости, - рассудительный Ярст уже успел всё просчитать. - Всем нам известно, что люди некоторых миров позволили Серпенам настолько далеко увести себя по пути саморазрушения, что полностью ушли за Грань. Пока ещё не все из таких миров нам удалось заново наполнить жизнью. И почему бы некоторые из них не сделать родными именно для нас, коль скоро теперь мы в этом нуждаемся?»
«Действительно, решение простое и изящное», - согласием за всех ответила на это Любода.
И у Первых в мироздании наконец-то появился свой мир. Название у этого мира было простым и незатейливым — Дом. С мирозданьем его связывала только одна дорога. И вела она к сотворённой ими школе — Мирре. Пристанищем для Первых поначалу служили ещё шесть миров. Но в итоге, когда отпала надобность в контроле за происходящим, все они были покинуты.
Шли века, неспешно текли тысячелетия. Никто не мешал людям — и рассветным, и сумеречным — творить свою судьбу. Серпены — и те, казалось, растворились в мелких каверзах своих адептов — сумеречных. Последние, упорствуя в своём праве на избранность, что обещали им Тени, не находили радости ни в чём вокруг. Ни в безмерно долгих по людским меркам сроках жизни. Ни в заметном физиологическом превосходстве над рассветными. И чуть не лопались сумеречные — со всеми своими ментальными суперспособностями — от зависти, наблюдая за проявлениями простого человеческого счастья, за той свежестью восприятия мира, той цельностью и полнотой чувств, что доступны теперь были лишь рассветным.
Все подарки Серпенов обернулись бессмыслицей. И осталось сумеречным одно — остервенело метаться по доступным мирам, пытаясь досадить, унизить, подчинить. Но и это не давало удовлетворения. Даже в тех редких случаях, когда удавалось-таки оккупировать мир рассветных, он предпочитал погибнуть, но не подчиниться власти захватчиков, отчаянно сопротивляясь до последнего. В большинстве же случаев агрессоры получали достойный отпор и откатывались на исходные позиции.
В итоге, так ни разу и не подвергнувшись ответному нападению, сумеречные миры заметно сократились в своём количестве. Особо отмеченные вниманием Теней, а значит и самые активные участники тех баталий, попросту были истреблены (хотя де-факто тут более подходит формулировка — самоистреблены). Об иных из них даже памяти не осталось. Те, кому повезло больше, стали персонажами легенд, преданий и детских страшилок.
Тоска и депрессия накрыли сумеречных. Ох, не такую будущность рисовали им Тени. Пожирал сумеречных изнутри огонь собственных страстей. Хоть волком вой. Некоторые в итоге и завыли, окончательно избавив себя от мук разума и души. А те, кто не отказался, смог, наконец, её услышать — заходилась в крике душа сумеречных, моля избавиться от наложенного Тенями проклятия.
И было Великое Собрание. Смирив непомерно раздутую Серпенами гордыню, признали сумеречные рассветных условно равными себе. Теперь души первого поколения сумеречных жили лишь одной надеждой — найти лекарство, которое вернёт им человечность. Но даже детям своим они не открывали правды. Ведь те не стали, а были рождены сумеречными. И потому другой жизни не знали и знать не хотели.
Снова с энтузиазмом забегали сумеречные по мирам. Но уже не досаждая рассветным, а ища их помощи в поисках загадочного Семивратья. Они толком не знали, что это за мир. Но, каким-то образом прознав про него, отчего-то уверились, что именно в нём найдут своё спасение. Потомки подхватили игру старших, считая, что ищут ключ к покорности рассветных. Так и случилось, что два поколения сумеречных искали пути к одному и тому же миру с совершенно разными целями.
А для Первых настало время усталости и покоя. Не видя необходимости своей ни мирозданию, ни детям — некоторые из них так до сих пор в Дом и не вернулись, да и на связь с родителями выходить не желали, — они всё глубже погружались в приятные воспоминания о поре активного мироустройства. Однако прежде чем Дом окончательно погрузился в глубокий сон, решили Первые запечатать и последние врата, связывающие их с мирозданием. А подле них оставить стража — ведь рано или поздно неугомонные странники должны захотеть навестить своих родителей, и кто-то должен открыть им двери. Стражем тем вызвался быть Ярст.
***
Неоднократно перебрав в уме все ведомые ему миры, на который раз просчитав возможные пути их развития, Ярст уже и не знал, чем себя занять. Медленно, но верно он начала погружаться в полузабытьё. И в голове его одна за другой начали сменяться картины тяжкого противостояния Серпенам.
Поначалу Первые даже и не знали, как реагировать на тот факт, что миры один за другим начали погружаться в пучину междоусобиц. Одно было понятно, упорядоченное развитие мироустройства нарушено. И причина тому — внезапно возросшая активность Серпенов. Им вверено было мирозданьем едва ли не самое главное — чтобы вершил свой мерный бег круговорот одухотворённости.
Так нет, судьбы людские они вершить захотели. Сами не имея ни формы, ни содержания, Тени решили, что вправе перекраивать людские сущности. И нашёптывали они людям кривые мысли. О коварстве соседей и необходимости упредить их посягательства, первым нанести удар. О сладости возвеличивания над себе подобными. О том, что жить нужно долго, что это возможно, но только за чужой счёт. «Чем больше других отправишь за Грань, тем длиннее будет твой мирской срок», - нашёптывали Тени.
Не были тайной для Первых грязные деяния Серпенов. Но как прихлопнуть звук от комара? А что до людей — оставалось надеяться, что не внемлет их разум мерзким посулам. Не сбылись те надежды. Один за другим вспыхивали миры. Сначала единицы, а затем уже и сотни, тысячи людей делали свой выбор в пользу сомнительных, но столь соблазнительных подарков Теней. И мгла начала накрывать миры один за другим.
Ярст хорошо помнил первый свой визит на поддавшийся коварству Серпенов мир. Прежде тут царили радость и согласие. Дружными общинами жили многочисленные роды. Всякий вносил свою лепту в общее развитие, и каждый пользовался заслуженным почётом и уважением. Непосильное для одного вершилось усилием рода. Неподъёмное для рода созидалось объединённой силой родов. Как и везде, жили люди Вольдоры в достатке и спокойствии. И как и везде, были они свободными и счастливыми. Девизом своим избрали незамысловатое «Вольные достойны радости», и во всём ему следовали. Так и стали вольдоранцами.
У гор, что изобиловали реками, глинистыми залежами, рудами, и, естественно, камнем, рода основывали ремесленные мастерские. И те со временем вырастали в величественные города, принявшие на себя в итоге и менные заботы, и управленческие, и развлекательные. Разнокалиберные мастерские и базары. Внушающие уважение красотой и величественностью родовые палаты, где решались самые важные проблемы. Просторные площади для людских сборов на праздники и общественные советы. Парки и скверы для прогулок, раздумий и просто отдыха. Яркие балаганчики артистов. Вычурные конторы строителей. Утопающие в зелени разнокалиберные постройки творческого люда. Школы, бани, читальни, брадобрейни, едальни… Города были цветисты и полны жизни.
А от городов бежали во все стороны мощённые камнем дороги. К предгорьям, избранным для жизни другими родами. К свободно раскинувшимся по плодородным равнинам усадьбам землепашцев и скотоводов. Обильны были урожаи трудолюбивых селян. Тучны и плодовиты стада заботливых пастухов. И всего вдоволь было Вольдоре — и забот, и развлечений; и пищи, и мысли. В этом она, впрочем, ничем не отличался от прочих миров, с которыми поддерживала тесную связь.
Но не на этот раз. То, что предстало взору Ярста, заставило Первого содрогнуться в ужасе. «Да кто в собственном уме так распорядится своей свободой, кто помыслит так волю свою проявлять?» - недоумевал он.
Вместо прежнего, наполненного солнцем и яркостью красок, он увидел перед собой унылый, осквернённый мраком тлена и разрухи мирок. Города лежали в руинах и небо над ними было затянуто серыми облаками пыли. Повсюду виднелись изуродованные тела, которые продолжали терзать оставшиеся в живых. Но то были уже не люди, какие-то пародии на них. Они скалились, демонстрируя жуткие пасти. Подвывая, метались меж осколками зданий. Набрасывались друг на друга. Мало человеческого было в этих тварях.
Ярст надеялся, что уцелели хотя бы скотоводческие и землепашецкие общины. Они были малочисленны, а обитатели их вдумчивы и основательны и вполне могли не потерять разума под сладкоречивым напором Теней. Не тут-то было. Посевы вытоптаны и сожжены. Чёрный и едкий дым пожарищ объединился с пыльными облаками, порождёнными умирающими городами, и не было на Вольдоре даже кусочка чистого неба, всё порабощено мглой.
Бродя среди трупов животных и людей, повсеместно валявшихся вперемешку, на одном из догорающих полей он вдруг увидел человека, сидевшего на осквернённой земле и ревущего во весь голос. Тот выглядел нормальным, хотя и жутко грязным и измотанным. Человек то ронял голову на колени, то вздымал её к серой пелене над головой, протягивал руки к небесам и орал что-то в них. Слёзы избороздили его измождённое лицо.
Ярст решился заговорить:
- Здравствуй. Как зовут тебя?
В ответ — никакой реакции. Человек попросту не замечал его. Ярст потряс того за плечо и снова спросил:
- Совсем плохо, да? Успокойся, теперь всё будет хорошо. Если хочешь, я помогу тебе. Заберу отсюда в другой мир, в нормальный.
Человек вроде бы пришёл в себя. По крайней мер рёв прекратился. Он поднял голову, взглянул на Ярста. И Первый — тот, что сеял по мирам жизнь — едва не был оглушён выплеснувшимся на него из глаз человека безумием смерти.
-Уйди! Уууу-йдиииии!!! - вновь заблажил коленопреклонённый.
- Тихо, тихо. Видишь, вокруг нет никого кроме нас. И я не сделаю тебе ничего плохого.
- Уйди, уйди, уйди, уйди, уйди — скороговоркой запричитал безумец. - Ты не понимаешь, не понимаешь, не понимаешь. Уууу-йдиииии!!!
«Да что с тобой делать? - подумал Ярст. - Может плюнуть на всё, да ментальный блок на истерику поставить? А то ведь так и будешь изводить себя, пока совсем из сил не выбьешься... Узнать бы хоть как зовут тебя».
«Василёк» - совершенно неожиданно прилетело в ответ. Но даже такой сюрприз не вывел Первого из равновесия.
- Василёк, значит. И мыслеобмен освоил. Давно? Чем ещё овладел?
- Да уйди же ты! - остервенело выплюнул в ответ человек. - Ты не понимаешь! Я их всех убил. Всех! Убил! Яяяя!!!
- Кого ты убил, Василёк, - спросил Ярст, сохраняя полнейшее спокойствие. - Давай уже нормально поговорим. Перестань причитать и слёзы лить, хорошо?
- Ты кто такой вообще? Уйди, а… - устало выдавил из себя несчастный. - По-хорошему прошу, уйди.
- Меня зовут Ярст. Я в целом представляю себе, что тут произошло. Но если ты дополнишь общую картину деталями, буду благодарен.
Василёк встал и начал без стеснения, даже с каким-то вызовом осматривать докучливого незнакомца. Тот виделся настоящим здоровяком, во всём превосходил не страдающего тщедушностью селянина. «Ореолом ещё каким-то лучится. Опасно с таким связываться, пожалуй», - решил для себя Василёк и на вздохе обронил:
- Ты, парень, шёл бы своей дорогой, да не докучал расспросами. И без тебя тошно.
- Вижу, не сладко тебе пришлось. Но ответить всё же придётся, - Ярст был непреклонен, хоть и по-прежнему мягок голосом.
- Слушай, лучистый ты наш, последний раз прошу — топай куда шёл. Ишь, баек ему захотелось, - Василёк на глазах начал преображаться. Глаза налились красным, лицо начало вытягиваться рылом, на нижнюю твердеющую губу наползали сверху кинжалы клыков. Да и сама фигура начала кабанеть — раздаваться вширь, горбиться в загривке. - Или бессмертный ты, - рыкнуло из пасти Василька.
- Я-то бессмертный, - в ответ на метаморфозы селянина и Ярст позволил прорваться наружу толике своей истинной сути. - А вот ты что сотворил с собой, отвечай!
Полыхнуло на бедного Василька светом мироздания. Встрепенулась было, рванулась навстречу Первому душа его, да тут же отпрянула в ужасе. Не от вида светлого исполина, а от осознания ужаса содеянного им, Васильком.
И снова пал он на колени, уткнулся в ладоши и заревел благим матом, рыдая над миром погибшим и над собой, достоинство человеческое потерявшим.
Прошли часы, прежде чем успокоился селянин и смог держать ответ перед Ярстом. Сумбурен и полон самобичевания был его рассказ. И сколько подобных довелось впоследствии выслушать Первым — не пересчитать.
- Прости, пресветлый, предали мы себя, так уж вышло… - начал каяться Василёк. - Допрежь-то всё было просто и понятно. Каждый был занят делом, до которого охочь. Каждый жил в ладу и с собой, и с соседями. Но месяца три как начала какая-то гниль в мир заползать. Про других не скажу — так-нет у них было, про себя баять буду. Семья наша большая. Была…
Василёк поник было, но взял себя в руки и продолжил:
- И угодий много у нас было. Кто сеял, кто стада пас. Мне по сердцу скакунов объезжать, да обхаживать. Этим и занимался. Опять же времени для думок много — пока чистишь коня, о многом помыслить успеваешь. И раньше оно как было. Тому как всё ладно и складно скроено дивишься, да радуешься. Гадаешь, отчего у скошенной травы запах свежести не угасает. О том, как красив небосвод, что днём, что ночью, и сколько же тайн за ним кроется. А как из куска руды жаркое пламя, вода студёная и руки умелые подкову сотворяют — это ли не откровение! Да мало ли чудес на свете, о которых подумать стоит.
Селянин надолго замолчал, словно не хотел возвращаться в реальность из светлых воспоминаний. Ярст не хотел его торопить. Но не до конца же времён вот так сидеть. Пришлось всё-таки вернуть Василька к действительности:
- И что же изменилось?
- Ась?.. Прости, пресветлый… Сам вот и думаю, как же оно всё перевернулось в одночасье? Помнится, как-то иду от конюшни, по дороге бричка балаганная к городу катит. В пахоту загнать бы вас, думаю, а то всё кривляетесь, да веселитесь — бездельники! И сам себе удивился — откуда мысли такие, что я взъелся на людей? Ну, нравится им других радовать талантами своими, оно ведь и хорошо. А дальше — больше. То от вида соседей передёргивать начинает — ишь посеялись тут, с нашим полем впритык. То стада их — ухоженные да сытые — к своим стойлам примерять начинаешь. Те, по всему видать, похожие мысли в голове держат. И кончился лад. При виде друг друга за вилы, да косы хвататься стали. Главное, пройдёт волна — и стыд берёт, хоть под землю зарывайся. Но час от часу стыд всё реже навещать стал. А напоследок совсем беда — родные горше полыни поперёк горла встали. Проснулся я вчера, а на до мной свояк с серпом наперевес навис. Схватился с ним — дальше пелена всё закрывает. И сквозь прорехи в ней вижу ярость свою и злость лютую. Жажду, которую утолял кровью родных, а потом и соседей. Силу чувствую безмерную. Рыскаю окрест — никого. В город помчался. Вмиг долетел, будто на крыльях. Там жатву безмерную снял. Не один такой я там был. И будто соревновались мы между собой — кто жнец лучший. Ворвался я в дом один, а там зеркал тьма. А в них — тварь безобразная, в крови вся. И опамятовал — я ведь это! Я! Метнулся назад, домой. Открылась передо мной картина содеянного, чуть не обезумел. И хоть понимал — не всем смертям я причина, но легче не становилось. Выжил-то из близких один только опоганенный Василёк… Прочь бросился в поля, где ты, пресветлый, на меня и набрёл. Не заговори ты со мной, может, и сдвинулся бы в уме окончательно.
- Скорбен рассказ твой… - Ярст был глубоко потрясён услышанным. Тяжела боль людская. Для Первых — особенно. - Как полагаешь, кто мысли мрачные в людские головы вложил?
- А что полагать — Тени то.
- Откуда знаешь?
- Так сами они и объявили себя, - Василёк искоса бросал взгляды на Ярста и гадал — знаком тот с этой тёмной силой или нет, может ли с ней потягаться. - Поначалу-то и впрямь неясно было, откуда дурость эта на разум наплывает, а к исходу мрачные мысли обрели хозяев. «Я — Тень», - как-то раз прозвучало у меня в голове. «Я помогу защититься тебе от нападок других». К тому времени у меня уже и сомнений не было, что все вокруг желают мне худого. Тень эта посулила, что не будет мне ни в чём преград. Что стану сильнее любого самого свирепого зверя, что покорятся мне стихии. Что станут подвластны мне и время, и пространство. Странно баяла Тень, но таковы были слова её. А когда давеча, ночью проснувшись, свояка я над собой узрел, так Тень словно бросила меня навстречу ему. Убей, говорит, и забери себе его жизненную силу. «Убей весь род и наполнись всей его мощью!» - кричала она в моей голове всё то время, что метался я по Вольдоре, накрытый пеленой беспамятства. Кто она, пресветлый, ты знаешь?
- Знаю. Тени — это Серпены. Их предназначение — давать людям успокоение после отмеренного мирозданием жизненного срока и сопровождать за Грань, - честно ответил Васильку Первый. - Но вот вмешиваться в дела людские им в обязанности никто не вменял. С этим мы разберёмся. Приструнить Серпенов нам по силам.
- Биться с ними будете? Пресветлый, возьми меня с собой! Хоть отомщу! - взмолился Василёк.
- Глубоко же они посеяли в тебе ненавистничество, - с состраданием смотрел на селянина Первый. - Ни с кем мы биться не собираемся. С Серпенами разберёмся по-своему. Объяснить как именно, тебе такому не смогу — не поймёшь и не примешь. Но запомни, не в том ты ищешь выход своему отчаянию. Месть — проявление чувств того же плана, что привели тебя к нынешнему состоянию. И попробуй мне ответить, как же случилось, что ты склонился к уговорам Теней? Неужто так плоха была жизнь ваша, что вольдоранцы по своей воле отринули устоявшийся уклад и бросились крушить всё вокруг?
- Да нет, хорошо жилось. Вольготно и радостно, - смущённо, но твёрдо ответствовал Василёк. - Змеюкой скользкой заползла в сознание одна подлая мыслишка, а там и не заметил, как их полный клубок гнездится. И самому-то уже силёнок не хватает вычистить его, а довериться кому — тоже страшно. Ну как засмеют или ещё чего похуже… А впослед — так и вовсе заслушался речами Теней, в полный соблазн впал. И так, видать, с каждым было. Хранили втихомолку прибывающую злость, пестовали в себе. И вон оно как — выплеснулось через край и затопило всё окрест. Да что ж сотворилось-то?! - в отчаянии воздел руки вверх селянин.
- Рассудительный ты был человек, Василёк, - Ярст, чаша сострадания которого давно переполнилась, готов был отринуть все запреты и вычистить из души селянина всю скверну. Но вовремя спохватился — нельзя. Сам ведь человек эту гадость впустил в себя. Как ни крути, он сделал выбор. И не важно, хорош тот был или плох. Началось всё, как сам говорит, с малости. А закончилось великой трагедией. Но если деяния людские отражаются лишь на их судьбах, то любое отступление Первых от извечных канонов станет потрясением для всего мироустройства. И там уже неизвестно, чем всё закончится.
«Нельзя, Ярст. Нельзя!» - твердил сам себе Первый. А вслух произнёс то, что и не хотел бы, да вынужден был сказать:
- Спасибо тебе, Василёк. Хотел бы помочь тебе, да не могу. Не стану утверждать, что полностью ты был свободен в своём выборе. Но даже если и под давлением, сделал ты его сам. И теперь тебе с этим жить.
- И как же мне теперь? - возопил селянин, который, видимо, всё-таки надеялся, что таинственный незнакомец, явно наделённый сверхъестественной силой, избавит его от не пришедшихся по сердцу даров Теней.
- Не берусь предсказывать твою дальнейшую судьбу, - Ярст старался быть осторожным в дальнейших словах, - но придётся бродить тебе по свету таким, пока не сгинешь или суть свою не вернёшь. И не зови ты меня пресветлым, имя ведь моё тебе известно. Ну, прощай, Василёк. Удачи тебе в поисках самого себя.
- Прощай, Ярст! - грустно ответствовал селянин. Он молча смотрел вслед удаляющейся светлой фигуре, хотя душа требовала броситься вдогонку и умолять вызволить её из ловушки Теней. Но Василёк понимал, что это бесполезно. Знал: как вход в тенета мрака нашёл самостоятельно, так и выход оттуда придётся искать без помощи высших сил. Не ведал он другого — не оставил селянина Первый без дружеского подарка. И хоть был тот дар на грани дозволенного, не смог противиться желанию хоть что-то сделать для несчастной заблудшей души Ярст. Наделил он новообращённого сумрачного неиссякаемой надеждой на лучшее и способностью никогда не забывать в себе человека.
***
«Кто придумал, что время лечит? Насочиняют себе люди разного. И как им в голову пришло наделить докторскими качествами столь безответственное и переменчивое существо? Ничего подобного оно делать не станет, даже не подумает. Да, пока время бегает вокруг да около, притупляется боль, человек мирится с неизбежным. Сам. Именно, что сам! А вот стоит времени заиграться, да слить ненароком эпизоды прошлого с настоящим, как тут же обрушивается на несчастного вся острота былых переживаний. И вновь приходится бороться с давно уже изгнанными из души призраками мук и отчаянием», - ворочились в голове Ярста сонные мысли.
Ярст помнил, как угасала надежда Первых на то, что всё уляжется само собой. Что разум возобладает и люди сами изгонят Тени из душ своих. Уже не единицами — десятками погружались миры в сумрак бесчеловечности. И смотреть на то, во что превращали себя их жители, подчас было просто невыносимо. Редко кому удавалось удержаться в пограничном состоянии, как тому селянину — Васильку, который принял все дары Теней, но и часть, пусть и невеликую, человеческой сути своей не утерял. В подавляющем большинстве в тех несчастных мирах обитали теперь только безжалостные, ничего кроме своих интересов знать не желающие разнокалиберные твари.
Когда миры окончательно разбились на два лагеря, грянули ещё более трагические события. Обращённые к сумраку начали сбиваться в стаи и искать утоление своей жажде за пределами обескровленных вотчин. Ринулись сумеречные туда, где люди смогли противопоставить искусу Серпенов твёрдую волю и веру друг в друга. Но чем могли они защититься теперь — перед лицом угрозы прямой физической расправы? Они попросту были не готовы к нашествию потерявших человеческий облик, но обретших невиданное могущество соплеменников.
И тогда Первые пошли в миры, не оставили безвинных один на один с бедой. Они стали готовить людей к визиту не прошенных гостей: ободрять, вселять в сердца уверенность в собственных силах. И чтобы хоть как-то выровнять баланс сил, учить людей владеть оружием. Не по сердцу это было Первым, но должны ведь были люди иметь хоть что-то достойное в противовес небывалым способностям и дикой силе сумеречных.
И всплыл в памяти Ярста давний спор Первых.
- Ох, не к добру это, - Сварг хмуро наблюдал за тем, как группа землепашцев нелепо машет косами и серпами, приноравливаясь к непривычному делу — обращать эти инструменты против себе подобных. Чуть поодаль другая группа была занята тем, что выстругивала из жердей колья.
- Ты можешь предложить что-то другое? - Влста тяжело вздохнул.
- Что и прежде на обсуждение выносил — закрыть все миры обращённых, - твёрдо ответствовал Сварг.
- Да не забывай, это всё те же люди, - горестно качал головой Влста. - По воле своей скверную участь выбравшие, потерявшие себя. Но люди! Мы не можем препятствовать их свободе самоизъявления.
- А допустить, чтобы они несли в миры скверну и смерть, можем? - не унимался Сварг. - Позволить им рушить основы мироздания — можем?
- Не перегибай. На мироздание покуситься им силёнок не хватит. - Влста был непреклонен. - А для того, чтобы у них самих пропало желание в чужие миры нос совать, мы и учим людей давать достойный отпор.
- Насилие помноженное на насилие… Влста, ты представляешь себе, как это в итоге изменит миры?
- Сварг, мы ведь всё достаточно подробно обсудили. Пойми ты, наконец, перемен уже не избежать. И пусть лучше они будь такими — творимыми людьми, а не нашей волей.
- Всё я понимаю… - голос Сварга был полон боли и отчаяния. - Просто никак не могу поверить в то, что столько людей позволило свершиться над собой этой чудовищной метаморфозе. А смириться с тем, что из-за них, всё человеческое в себе убивших, будут гибнуть невинные люди, не смогу никогда.
- Я тоже, Сварг. Я тоже… Да и никто из нас не сможет…
Лютые битвы прокатились по мирам. Своры сумеречных настырно лезли в доступные им порталы. Тысячами сгорали в жарких сечах, но продолжали остервенело лезть на рожон. И иной раз достигали успеха. Не всегда удавалось предвосхитить их набеги. Слишком мало было Первых и слишком много миров. И в печальном итоге становилось на один сумеречный мир больше. Либо просто на один мир меньше.
Тогда решились Первые дать всё-таки людям знание об управлении порталами. Одни, вооружившись этими знаниями, стали наносить сумеречным упреждающие удары, отвадив их от визитов к соседям. Другие попросту стали перекрывать доступ к себе с нежелательных направлений. И начали рваться вековечные связи между мирами. Иные из них — как сумеречные, так и рассветные — и вовсе оказались в полной изоляции.
В целом же мироздание обрело долгожданный поко й. Уцелевшие сумеречные волей-неволей научились обуздывать свои страсти и желания. Сохранившие между своими мирами связи сумеречные и рассветные худо-бедно, но ладили между собой. А в иных местах даже приноровились к обоюдовыгодному сотрудничеству. Но на это потребовались даже не десятилетия, века.
«Так правильно ли мы действовали? - спрашивал себя Ярст. - Что обрели и что потеряли миры, в противовес сумеречным назвавшие себя рассветными? Могли ли мы поступить иначе? Пожалуй, что нет. Да, скверна сумеречных проникла повсюду. В большей или меньшей степени её воздействию подверглись, считай, все миры. За малым исключением. Очистится ли когда-нибудь мироздание от неё? Ведь до сих пор в мирах немало рассветных, которые по сути своей склоняются к тому взгляду на жизнь, что присущ только истинным сумеречным. Но ведь есть и обратные примеры».
Ярст порадовался, что смог сам себе возразить в столь деликатном вопросе. И вспомнился ему опять же Василёк. Точнее, вторая встреча с ним.
***
И вновь это случилось на Вольдоре. Но уже сильно изменившейся. Хотелось бы сказать — преобразившейся. Но это было бы совершенно неверным определением произошедших с ней метаморфоз.
Прежним было одно — небес было не разглядеть за серой пеленой облаков. Хорошо хоть порождены они были не пылью и дымом пожарищ, а умелой выдумкой новых хозяев Вольдоры. В остальном же мир было совершенно не узнать.
Некогда цветущие предгорья были заброшены. Лишь мрачные руины, до сих пор отчего-то прекрасно сохранившиеся, напоминали, что именно здесь некогда бурлила жизнь. Равнины и долины были покрыты однообразным ковром то ли ковыля, то ли одичавшей пшеницы. По ним бродили стада каких-то гибридных пород.
«Буду считать, что это коровы, овцы да свиньи», - решил для себя Ярст. Хотя ему совершенно не нравилось, что у этих созданий скорее были лица, а не морды.
Ни единого деревца он так и не встретил. А вот вычурных замков — сколько угодно. Они высились повсюду, пронзая своими шпилями небеса Вольдоры.
И на весь мир — один-единственный живой город, который был выстроен на тесной, зажатой со всех сторон горами, долинке. Именно в него и направлялся Ярст. Первые знали, что самые разумные из сумеречных решили объединиться и даже избрали себе Главу. Их новоявленный лидер обосновался на Вольдоре. Необходимо было встретиться с ним и поговорить. Хотя бы уже для того, чтобы знать: затевают сумрачные очередную каверзу или же опамятовались и решили остепениться. Ярст не прочь был снова навестить этот мир, и никто из Первых возражать ему не стал.
Город произвёл на Ярста странное, но вполне приятное впечатление. Издали он выглядел сияющей игрушкой и буквально изливал из себя пусть и холодный, но всё же свет. И это был единственный свет на всей Вольдоре. При ближнем рассмотрении оказалось, что выстроен город весьма искусно. Во всём читалась продуманность: в широких улицах, в расположении и этажности зданий, в строгой изящности архитектуры. В общем, как ни странно говорить такое о чём-то, созданном в сумеречном мире, этот город был построен с любовью.
Правда, самих горожан Ярст, пока шёл в сторону центра, так и не встретил. То ли в неурочное время он здесь оказался, то ли при его виде все попрятались. Ещё бы — сам Лучистый явился! Кого-кого, а Первых сумеречные научились бояться. Хотя спроси почему — так сразу и не ответили бы. Ведь ни разу не выступили Первые в открытую на стороне рассветных. Ни разу не было от Первых прямой обиды сумеречным.
- Сколько же времени прошло с той нашей встречи, пресветлый? Здравствуй, Ярст.
- Василёк? Здравствуй. Очень рад видеть тебя, - Ярст вглядывался в вышедшую ему навстречу фигуру. Со спокойным достоинством стоял перед ним сумеречный. - Ты ничуть не изменился. Разве что чист теперь.
- Не настолько, насколько хотелось бы, - со вздохом затаённой боли ответил тот. - Ты зачем к нам, если не секрет?
- С Главой вашим нужно поговорить, - Ярст с удивлением отметил про себя насколько уверенно и представительно выглядит давний знакомец.
- Так говори. Вот он я, перед тобой. Только в дом зайдём, там сподручнее будет. А то ты уже весь город всполошил — схоронились все кто куда. А Василёк для Главы сумеречных как-то не солидно. Так что теперь я — Васисуалий Альбрехт Крестовский. Но это — для прочих всех. А ты меня как прежде кличь, Васильком. Хорошо, пресветлый? - в голосе бывшего селянина проскользнули явные нотки надежды.
За время этой тирады Глава сумеречных успел распахнуть перед Ярстом двери в свой дом и препроводить того в уютную гостиную. Главным её украшением был огромный, жадно поедающий поленья камин.
- Неведомо мне — нуждаешься ты в еде и напитках? Спроворить что? - Василёк не выходил из образа радушного хозяина. Он действительно был искренне рад визиту Ярста.
- От кофе не откажусь, если есть.
- Отчего же не быть, - в мгновение ока столик, что стоял меж кресел, в которых расположились беседующие, был сервирован кофейными принадлежностями.
- Неплохо ты устроился, Василёк, - Ярст с интересом смотрел на хозяина дома, пытаясь разглядеть в нём того прежнего, кающегося селянина. - Как же тебя угораздило опять попасть в историю? Ведь ты, насколько помню, проклинал дары Теней. А теперь — сидишь передо мной Главой сумеречных. И всем доволен, насколько понимаю.
- Погоди корить меня, пресветлый, - Василёк ничуть не смутился. - Взгляды мои не изменились. И не решись я стать Главой в своё время, много ли сумеречных дожило бы до этого дня? Тешил бы ещё кто из нас себя надеждой на возвращение сути человеческой? Как с торбой писаной носитесь вы со своими рассветными. А до нас — кому дело есть? - Глаза Главы разгорелись ярче пламени камина. - Вот сами о себе и заботимся как можем.
- Наболело, вижу. И выхода не находило. Что ж, договаривай, что не высказал, - Ярст ничуть не сомневался, что причиной всех своих нынешних бед сумеречные видят именно Первых.
- Вам нас совсем не жаль? - Василёк всем телом подался в сторону Ярста и отчаянно вопрошал: - Что ж вы нас как скотину какую в стойло загоняете? Отчего смотрите на нас как на прокажённых, как на неизлечимо больных. Да не вы ли допустили Теней до душ наших?
- Что до последней сентенции, неужели память твоя настолько ослабла за прошедшие века, что не помнишь истины? - сочувственно, без тени укоризны ответил Первый. - И тогда я тебе говорил, и сейчас повторю — свой выбор вы сделали сами. И поверь, мы не делим вас на людей нужных и не нужных мирозданию. На стороне рассветных мы тоже никогда не выступали, лишь помогали им защититься от вашей остервенелости. Много ли сумеречных уцелело, спрашиваешь? А остался бы кто в живых из рассветных, не научи мы их давать отпор вашей агрессии? Об этом себя спроси.
Васисуалий вновь откинулся на спинку кресла и со скорбным лицом мелкими глотками пил кофе. Наконец, взял себя в руки и признался:
- От нежданности нашей новой встречи меня понесло, видать. Прости, пресветлый. Если уж откровенно, никого кроме себя самих винить мы не в праве. И мы это лучше других понимаем. Но, вишь ты, мы всё надеялись, что придут пресветлые не только к рассветным, но и к нам. Да растолкуют, как избавиться нам от напасти. Пусть мы и сами на себя её накликали. Может, дождались? Не с тем ли ты пришёл ко мне?
- Нет, Василёк. Урок мой, как и прежде, один — только сами себе вы в силах помочь. Тяжек и горек будет ваш обратный путь к человечности. Но он преодолим, поверь.
И снова оба сосредоточились на кофе. Долгие минуты только треск разрываемых огнём поленьев нарушал тишину гостиной.
- А теперь расскажи мне всё-таки, какая нелёгкая вознесла тебя до верховенства над сумеречными?
- Рассказ будет не из самых коротких и приятных.
- А ты сильно в подробности не вдавайся. История борьбы миров мне и так известна. О себе расскажи, Василёк.
- Хорошо… С чего начать баять-то?
- Да хоть с того момента, как распрощались мы с тобой.
Василёк отставил в сторону кофейную чашку, развернулся к Ярсту вполоборота и задумчиво вперился в камин. И в этом уютном, таком домашнем пламени вновь он увидел погибающую, охваченную огнём пожарищ и страданий Вольдору.
- Ну, значит, ушёл ты, а я всё сидел и сидел, пялился в горизонт. И не ведал, как дальше-то. Но хошь — не хошь, а жить надо. Собрался с силами, в порядок себя привёл и решил посмотреть, что да как теперь с Вольдорой нашей. Мало кто в живых остался. А разум сохранивших — не больше тысячи на весь мир. Совсем озверевших, что на пути попадались, пускал я в расход, да и вся недолга. Никто супротив выступить не смел. А смел — так даже не жалел после. О чём мёртвому жалеть? Оказалось, Тени одарили меня с лихвой. А может, что и от тебя перепало. Нет? Ну, на нет и суда нет. Так вот, по праву сильнейшего — в наших мирах по-другому не бывает, сам знаешь — собрал я уцелевших и стали мы совет держать. Самых горячих образумил по-свойски, и порешили мы в итоге к другим не лезть, свой мир строить. Бродил я по мирам, искал подобных себе — не до конца вызверившихся. Урезонивал где мог собратьев своих. Иных учил, как жить теперь нужно. Оброс авторитетом, уважением, да соратниками, боль и надежду мою принявшими. Долгие годы спустя, когда улеглась сумеречная анархия, и был избран Главой.
- Не стандартно, - задумчиво протянул Ярст.
- Оно может и так. Зато выжили мы. А как к себе новым пообвыкли, так и выгоду от новых способностей получать научились. Пусть и на свой лад, но Вольдору обустроили на зависть многим.
- Это я заметил. А вот в предгорьях у вас по-прежнему разруха царит.
- Я распорядился не трогать там ничего. Только следить, чтоб не обветшало, да совсем уж в пыль не истёрлось. Руины те, - Василёк горестно вздохнул, — вечное напоминание нам о позорной слабости нашей. О том, как предали мы сами себя, поддавшись искусу Теней. Их-то, мнится, вы давно приструнили, так-нет?
- Так, - Ярст смотрел на Василька и размышлял о том, насколько всё-таки мудро мироздание. Не случайна была их первая встреча. И как же Ярст был рад тому, что смог отринуть сомнения, да поддержать несчастного селянина своими душевными дарами. Присущая Васильку ещё человеком рассудительность с годами только крепла. По всему видно — не смирился он со своей участью. Да, волей-неволей вжился в шкуру сумеречного. Даже удовольствие от доли вампирской научился получать. Но заботит его по-прежнему только одно — вернуться к себе прежнему. Что ж, так тому в итоге и быть. Дорогу осилит идущий.
- Спасибо тебе, Василёк. За кофе, за беседу. Пора мне, - Ярст с затаённой гордостью и безмерным уважением смотрел на сумеречного, вопреки всем напастям и препонам торящего путь к своей заветной и чистой цели.
Василёк же не мог разгадать, что за странность таится в глазах пресветлого, зачем вообще приходил тот. И просто обронил устало:
- И снова прощай, Ярст. А то может и свидимся ещё…
- Обязательно. Даже не сомневайся, - твёрдо пообещал в ответ Первый. И вновь не забыл одарить на прощание селянина. Теперь уже вполне материальной вещью. - Да, и ещё одно. Вижу, огонь тебе полюбился. Держи, - Ярст протянул Васильку небольшую погромыхивающую коробочку. Измазанную к тому же по бокам чем-то тёмно-коричневым.
- Что это? - тот принял подарок и принялся с интересом разглядывать изображение какой-то чудной машины на картинке, что украшала верх коробка.
- Спички. Открываешь, достаёшь палочку, чиркаешь сбоку — и она воспламеняется. Так что ты теперь всегда можешь носить огонь с собой. - Ярст наглядно продемонстрировал, как нужно пользоваться загадочным коробком.
- Спасибо, буду беречь твой дар пуще остального! - клятвенно заверил Василёк.
С тех пор каждый, кто разделял загадочную страсть Главы к коллекционированию спичечных коробков, без всяких оговорок становился тому близок и дорог. Василёк попросту причислял приверженцев этого незатейливого увлечения к носителям дара самого пресветлого!
***
«Вот уж удивительно, - размеренно и неторопливо текли мысли Ярста, - но приходится признать, что вызванный Жнецами катаклизм в определённой степени пошёл мирам на пользу. Современные миры мало походят на себя изначальных. Однако осталось бы к нынешним временам от них хоть что-то, если бы не встряска, спровоцированная Жнецами? Насколько долго бы ещё хватило людям жизненного азарта в столь упорядоченном и комфортном, но столь скучном и однообразном мироустройстве? Наверное, оттого и поддались они с такой лёгкостью на приманку Жнецов, что назрели перемены…»
И действительно, тот жизненный уклад, что некогда царил повсеместно, сменился бесконечным разнообразием свободы людского волеизъявления. Порой настолько причудливым, что его проявления невозможно было осмыслить мерками обычной нормальности. Прогресс, эволюция — называй как хочешь, главной сути это не изменит. Сохраняя ключевые понятия о диктуемых мирозданием канонах человеческой самоидентификации, каждый мир начал привносить в мироустройство свои методы их сохранения и совершенствования.
Разными дорогами шли теперь миры к одной и то же цели. Прежнего уклада — общинно-родового, консервативного практически во всех своих проявлениях — почти никто уже и не придерживался. Разве что сумеречные в большинстве своём, как это ни парадоксально. Да те рассветные миры, что самоизолировались ещё в самом начале катаклизма. Главенствовали теперь безудержная изобретательность и совершенствование на свой вкус всего вокруг — и техники, и природы, а нередко и физического своего тела.
К сожалению, неизбежным было и то, что кто-то терял истинные ориентиры, на ключевых перекрёстках выбирал неверный путь, отмахнувшись от подсказок мироздания. И тогда ещё один человек или даже целый мир разменной монетой летел в копилку ненасытных Серпенов. Такова была людская плата за пренебрежение истинным смыслом понятия свободы воли.
Что до самих Теней, с ними Первые обошлись, как бы сказал Василёк, «по-свойски». Когда улеглась наконец смута, охватившая миры, настала пора указать Серпенам надлежащее им место в структуре мироздания. Споров о том, как поступить с ними, по сути, и не было.
- Как мы призваны сеять жизнь, так и они имеют своё призвание — собирать созревший урожай и помогать душам уходить за Грань. Но всему должен быть свой срок и своя мера, - за всех констатировал Влста.
Серпенам было велено предстать перед Первыми, и не осмелились Тени ослушаться, явились полным составом.
И вдохнул Влста в ближнюю Тень толику сущности от своей могучей силы. И обрела та плоть, очеловечилась. И завыла дурным голосом, познав боль и сомнения. Застонала от непомерной тяжести души. Криком зашлась под спудом обрушившейся вдруг на неё необходимости ежечасно, ежесекундно делать выбор в пользу тех или иных слов, мыслей, поступков.
И отпрянули в ужасе остальные Серпены от Первых. И поняли, что не в силах будут вынести этой участи. И поспешно скрылись кто куда. И редко с тех пор кто из них рискует сунуться к людям со своими нашёптываниями. Ну как заразишься сутью людской, да тоже очеловечишься? Даже думать о том невмоготу им стало.
«А тот Серпен, что Влста душой одарил, до сих пор ведь бродит где-то по дорогам миров, - вдруг подумалось Ярсту. - Интересно, чем занимает он себя все эти тысячелетия? И кто в нём теперь сильнее — по-прежнему Серпен?»
И тут в неспешные размышления Ярста вмешался какой-то шум. Поначалу он не придавал этому ровно никакого значения, но шум не стихал, напротив, становился всё настойчивее и настойчивее. Ярст окончательно пришёл в себя и вскочил на ноги — это же во врата Дома кто-то стучится!
Глава шестая
Тупик Агуджейры
По белой глади солнца
Промчалась тень луны.
Нам в поисках безумца
Не все пути видны.
Мы напряжённо замерли перед ожившими вратами. Хрста и его соплеменники выглядели немного растерянными, словно не верили в то, что их многотрудные усилия увенчались успехом. Наши сумеречные друзья оцепенели в полном обалдении, словно только что в их жизни свершилось самое великое чудо. А я принялся гадать, что же произойдёт дальше — кто-то выйдет из портала нам навстречу или опекунам самим придётся во врата прыгать? Но определиться с выбором не успел, поскольку в то же мгновение Хрста решительно шагнул вперёд.
- А нам что делать? - запоздало крикнул я вслед исчезнувшему за завесой портала сроднику.
- Что и прежде. Ждать, - на тихом выдохе ответил мне вместо ангела постепенно приходящий в себя Крестовский. А затем забормотал что-то маловразумительное. Для меня, по крайней мере: - Неужто близко искупление? Пришло время даровать его нам? Так-нет, Ярст?
И не успел я уточнить у Васи, что он имеет ввиду, прилетело послание от Хрста: «Ждать придётся недолго. Мы скоро вернёмся». Видимо, оно должно было меня успокоить, но голос ангела был взволнованным и не столь уверенным, как обычно. И это мне совсем не понравилось.
Тем временем сородичи Хрста, с которыми мы так и не успели познакомиться, один за другим скрылись за вратами, ведущими к Дому. На поляне воцарилась тишина.
Откуда ни возьмись мохнатым мячиком прискакало время и суетливо запрыгало вокруг нас. Затем угомонилось и улеглось на пороге врат. И будто бы даже задремало в ожидании новых событий.
- Сказал что на прощание? - прервал затянувшееся молчание Крестовский.
- Обещал не задерживаться, - хмуро обронил я. На душе вдруг стало тоскливо и как-то смурно. Нет, я был рад, что Хрста смог, наконец-то, попасть домой. Но нам-то теперь что делать? Кризис с Младами в самом разгаре. Контора скитается беспризорником по чужим мирам. С Клубом этим злосчастным вообще ничего непонятно. И именно в этот момент ангелы решают покинуть нас. А если они не смогут или не захотят вернуться? Что им теперь до нас...
Я почти взобрался на пик пасмурности и уже практически готов был сорваться с этой крутизны в пропасть отчаяния, но тут ко мне подошла Даша. Она встала передо мной, взяла за руки и, пристально глядя в глаза, прошептала успокаивающе-ласково:
- Не бойся. Ты не один. Мы вместе. Да и Хрста скоро вернётся. Не сомневайся.
Меня тут же отпустило. А Даша, прильнув ко мне, продолжала нашёптывать:
- Скоро мы разберёмся со всем, что на нас навалилось. И отправимся в отпуск. В какое-нибудь тихое и приятное место. Вдвоём. Да?
- Да! Конечно, да! - восторженно возопил я, подхватил Дашу на руки и закружился с ней между стоящих вокруг друзей.
Мрачные мысли унеслись в небытие, гонимые ласковым ветром предвкушения будущего счастья. Но меня тут же поспешил вернуть к реальности ворчливый басок Васисуалия:
- Опять вы за своё. Да не время сейчас, угомонитесь. Хватит тут сиять, оглашенные…
- Перестань, Василий, - звонко смеясь, ответила ему Даша. Она раскинула руки, летя сквозь пространство. Хвостом огненной кометы развевались её волосы. Охватившее нас золотисто-синее пламя ореола сияло всё ярче, грозя затмить звёзды, дай мы полную свободу своим чувствам. - Сейчас самое время. Тем более что оно совсем не против. Вон — лежит себе, свернувшись калачиком, никуда не торопится.
- Где? - заозирался вокруг Крестовский, а вслед за ним и остальные. - Тьфу на вас, шутники. Время они углядели, ишь ты…
Мы с Дашей расхохотались и, не обращая внимания на недоумённые взгляды, приветственно помахали устроившемуся на отдых времени. Не рассказывать же в самом деле о нашем близком знакомстве с этим шаловливым существом. Всё равно ведь не поверят. Пусть уж лучше думают, что мы слегка ошалели от переизбытка чувств.
- Ладно, прав ты, Вася, - я остановился и бережно поставил Дашу на зелёный ковёр Семивратья. - Сейчас надо обдумать, что дальше делать, а жизни радоваться будем потом. Как считаешь, Хрста и вправду скоро вернётся?
- Мнится мне, не так уж быстро они управятся, как удумали, - отрицательно замотал головой Вася.
- Думаешь, бросил он нас? Наверное, прав ты. Что им с нами теперь возиться… - озвучил я свои мучительные сомнения.
- Да ты что, парень! И в голову такую глупость не бери! - возмущенно замахал на меня руками Васисуалий. - Чтобы пресветлый и слова не держал?! Экую невидаль выдумал! Сам-то уже почти вровень с Хрста встал, а ума так и не нажил! Хоть ты его образумь, Ярослав!
Но не успел Ярик и рта раскрыть — а сказать ему явно было что — как Крестовский азартно продолжил:
- Хотя нет, сам уж доскажу, коль начал! Вот ты что сейчас в голове держишь?
- В каком смысле? - растерянно выдавил я из себя, пытаясь собраться с мыслями. Я был в буквальном смысле припёрт к стенке. По ходу яростной своей речи Крестовский и в физическом плане напирал на меня. И шаг за шагом, отступая под Васиным натиском, я в итоге оказался прижат к стволу сосны.
- В прямом, - голос Крестовского сменился с гневного на вкрадчивый, так памятный мне по нашим ментальным занятиям. - Я о том, что заботит тебя прежде всего. Неужто какие-то сиюминутные заботы и личные эмоции?
- И это тоже, - я глубоко вздохнул. Выдохнул. Подумал. И, глядя Крестовскому в глаза, спокойно и уверенно произнёс: - Но главное сейчас — привести всё в порядок. Младов наконец-то найти и привести в чувство. И Клуб этот разогнать ко всем шутам. Ты это хотел услышать?
- Именно. Порядок в мирах — первая забота пресветлых, - удовлетворённо кивнул Василий. Затем почтительно поклонился мне («С чего вдруг?» - удивился я) и добавил: - Я понимаю, как это не просто и понять, и принять. Но вы с Дашей теперь совсем не те, кем продолжаете себя считать. И поверь, скоро придёт время, когда ты сам скажешь Хрста, да и всем нам: «Прощай!»
- Это ещё с какого перепуга? - возмутился я. - Своих не бросаем!
- А я разве говорил, что вы с Дашей нас бросите, - во всё том же учительском тоне возразил Крестовский. - Вам просто не останется другого выбора, как идти новой своей дорогой.
Васисуалий печально вздохнул. Но во взгляде его, который он переводил то на меня, то на Дашу, читалась совсем не грусть, а… Даже не знаю — гордость что ли. И явное уважение.
- И что это тебе, Вася, спровадить вдруг нас захотелось? - заворчал я, пытаясь скрыть смущение. - Может, мы и в самом деле смотаемся куда-нибудь отдохнуть на недельку-другую. Хотя бы на ту же Лигурию. Но насовсем вам от нас не избавиться. Правда, Даша? - попытался я перейти на шутливый тон.
Но Даша не спешила меня поддержать. Она покусывала нижнюю губу и явно была погружена в глубокие размышления.
- Карлуша, Василий прав, - вмешался вдруг в наш с Крестовским диалог Ярик. - Он знает о чём говорит. И я, кажется, догадываюсь, что он имеет ввиду. И если я прав, ты не переживай. Он хорошее пророчит. Впрочем, этому ещё только предстоит исполниться. А пока давайте всё-таки займёмся делами насущными. К примеру, выслушаем, наконец, историю Лешака. И время ожидания скрасим, и, быть может, что-то новое о планах Младов узнаем. А, кстати, где он?
Мы было бросились на поиски коварного сумеречного, способного самого Главу заморочить, но тут же обнаружили его в паре шагов от себя.
Лешак сидел на берегу ручья и, запустив в него руки, с блаженной улыбкой переливал с ладони на ладонь водицу Семивратья.
- Нахлебался, - констатировал Крестовский.
- Слышь, обрубок, - с нарочитой грубоватостью обратился к агуджейрскому страдальцу Василий. Показалось даже, что он подденет его сейчас носком сапога, но обошлось. — Вот и настал час обстоятельного разговора. И на этот раз ничто и никто нас не прервёт. Даже не надейся.
Лешак совершенно никак не отреагировал на обращение в свой адрес. То ли попросту решил проигнорировать слова Главы. То ли и в самом деле впал в полнейший транс.
- Да оторвись ты уже от ручья! - в сердцах крикнул Крестовский. - Или мало тебе было купания в озере? Так мы живо тебя еще разочек макнём!
- Ась? - откликнулся Лешак, и всем телом повернулся в нашу сторону. Взгляд его по-прежнему был счастливо затуманен. - Дядя Василёк, так вы и вправду нашли! Вот же радость негаданная! Ты испей! Она! И впрямь она!
- Не кличь меня так. Нет тут никакого Василька пока что, - смущённо крякнул Крестовский. - А ну-ка, давай! Не то так и будет тут сызнова пенька из себя изображать, - обратился он к Вселопаю. И они, подхватив Лешака под локти, подняли того с земли и повели подальше от ручья.
Лешак пришёл в себя довольно быстро. Встряхнулся, словно пёс после купания. Но, избавившись таким образом от остатков наваждения, в привычную хмурость не впал. Смотрел на нас с озорством и даже каким-то вызовом.
- Ну и чего вам от меня ещё надо? - Лешак приосанился, выставил правую ногу чуть вперёд и растопырил руки калачом на пояснице. Он явно не собирался уходить в глухую оборону. Напротив, с нас ответа требовал.
Крестовский хохотнул, наблюдая за этой метаморфозой и спросил меня:
- Вот ты его каким сейчас видишь?
- Ну… - Я честно вглядывался в Лешака. - Крепкий такой мужичок, представительный. Лет 55-60. Запущенный, правда, слегка. Его бы отмыть, подкормить, одежду сменить — и хоть сейчас на трибуну выставляй речь толкать. Ему поверят, - я смотрел на Лешака, и тот вызывал во мне всё большее и большее доверие.
- Охолонись, артист, - прикрикнул на строящего из себя важную особу Лешака Крестовский. И уже повернувшись ко мне с хитрой улыбкой напутствовал: - А ты внимательнее присмотрись. Да не стесняйся, малую толику новых своих умений подключи.
Я отвёл взгляд в сторону от Лешака и снова глянул на него, задействовав по совету Васи ментальный контроль собственного сознания. И наваждения как не бывало. Передо мной стоял щуплый парнишка. К тому же совершенно изможденный столетиями вынужденного одиночества и голода. Дунь — и упадёт.
Но главное — достоинства своего Лешак не утерял. Таилась в уголках его глаз лёгкая сумасшедшинка. И это не удивительно. Любой другой на его месте после всего пережитого наверняка совершенно бы из ума выжил. А этот — нет, не сломился под гнётом обстоятельств. Главное, что в нём читалось — неизбывная упрямая гордость и вера в лучшее. Вернее в то, что это лучшее непременно настанет. Не для него одного. Для всех, кто этого жаждет.
- Так он вызывает ещё большее уважение, хоть и молод совсем на вид, - твёрдо сказал я. - И уж точно не за себя одного переживает.
Крестовский явно обомлел от моих слов. Очевидно, что он был приятно удивлён и одновременно с этим изрядно испуган.
- Глубоко копаешь, - тихо промолвил он. - Ты это, будь любезен, так пристально в нас больше не ройся, ладно? Давай пока что людьми меж собой останемся, лады?
- Лады, - согласился я, недоумённо пожав плечами. Никак не могу привыкнуть к тому, что Крестовский с некоторых пор с большим пиететом и смущением относится к моим новым талантам. Хотя сам же и провоцирует их проявление. - Только скажи мне, почему он так молодо выглядит? Получается, что он тоже из Древних. Но вы-то все и в самом деле зрелые и солидные. А этот — совсем пацан ещё.
- Я и говорю — уникум, - ответил Крестовский. - Как Тени пришли, да на дары их мы соблазнились — такая свистопляска началась, лучше не вспоминать… Только самые сильные и уцелели. А какая сила в стариках, да детях? А этот, вишь ты, выжил.
Василий горестно вздохнул, потёр ладонью лоб, словно пытаясь стереть из памяти кошмарные воспоминания. Или хотя бы загнать их поглубже туда, откуда они всплыли. И, видимо, у него это получилось. Поскольку уже несколько секунд спустя он уже радостным и полным дружеского расположения голосом обратился к Лешаку.
- Стало быть, товарищ мой стародавний, по-прежнему за общее дело радеешь? Так не пора ли нам отбросить экивоки и вспомнить былое доверие? Так-нет, пенёк ты малолетний!
- Так-то оно так… - Лешак, опустив голову, повозил носком ноги по траве. А потом, словно окончательно решив для себя что-то важное, распрямился и, пристально глядя, Крестовскому в глаза, попросил: - Только скажи мне, что не сон всё это. Что на Семивратье мы. Не только душой, но и телом!
- Всё так, не сомневайся, - Крестовский в этот момент вдруг стал так серьёзен, словно клятву давал. - И ты среди своих. Никто зла тебе здесь чинить не будет. Но и ты свои фортели оставь. Решено?
- Решено, - торжественно ответил Лешак. И тут же спросил: - А схарчить в этом благословенном месте есть что? Или одной водицей вы тут довольствуетесь? Может оно вам уже и привычно… Да и мне ох по вкусу пришлось… Столько с души глотками этими смыл… - забормотал, словно снова впадая в забытье, Лешак, однако тут же вскинулся. - Но я по твёрдой пище страсть как соскучился. Может найдется что, а? - жалобно закончил он.
Мы тут же бросились исполнять просьбу гостя, хохоча и балагуря. И в считанные минуты организовали полновесный обед на всех. А полевая кухня Конторы была без преувеличения хороша. Лучшие повара Бореи обзавидовались бы, доведись им отведать тех яств, которыми нас здесь потчевали. Так что Лешак был доволен сверх ожидаемого.
Поначалу он совершенно не обращал внимания на происходящее вокруг. Всё своё внимание уделял исключительно еде. Но спустя несколько приговорённых им первых, вторых и третьих блюд понемногу стал прислушиваться к нашему разговору. А через минут сорок, лениво поигрывая фужером с искристым лигурийским, присоединился к беседе. И полностью завладел нашим вниманием, поведав свою историю.
***
Лешак с нетерпением ожидал наступления завтрашнего дня. Ему исполнится восемнадцать, и он станет совершеннолетним со всеми вытекающими из этого факта последствиями.
Совершеннолетним!
И сможет, наконец-то, противопоставить непреклонности отца право самостоятельного принятия решений. Ну сколько можно, в самом деле, заниматься тем, к чему совсем не лежит душа!
Никто не спорит, кузнечное дело — очень достойное ремесло. Отец — один из самых уважаемых на Вольдоре мастеров. Но разве из этого следует, что и Лешаку непременно надлежит стать кузнецом? Разве честно заставлять часами возиться возле горна и наковальни, когда все мысли Лешака витают в этот момент совершенно в другом месте?!
Отца, конечно, понять можно. Ладно бы только младший чудил. Но и Сашок, старший сын, всё больше и больше времени проводит не в кузнице, а в конюшне дяди Василька. И ведь всё время повод важный находит. То новые подковы отвезти нужно, то за старым лемехом, требующим перековки, съездить. Сколько раз отец просил дядю Василька отвадить своего старшего от частого гостевания на ферме. Но крепко сбитый селянин лишь посмеивался, да отговаривался:
- Коляш, куда уж мне ум вправлять отпрыску твоему, коль сам не справляешься. Что поделаешь, нравятся парнишке лошади. Оставил бы ты его в покое. Не бездельничает ведь. А у тебя младший славный какой растёт. Вон как справно молотком орудует!
- Что один охломон, что второй, - в отчаянье всплёскивал в ответ массивными своими ручищами Коляш. - Этому скакунов подавай, а тот и вовсе не в ремесленную породу пошёл… На кого дело своё оставлю?
- Да не переживай, хоть один, да образумится, - гудел почти таким же низким баритоном, что и у отца, дядя Василёк.
И этот неторопливый, про между дел разговор двух стародавних друзей повторялся едва ли не каждую неделю. Так что Лешак давно уже запомнил его в мельчайших деталях и легко мог сыграть эту сценку на публике.
Именно об этом, о сценических подмостках он и мечтал всю свою сознательную жизнь. Последние четыре года, если быть точным. Раздувал меха, а представлялось ему, что вживается в роль гордого мореплавателя, чей корабль несётся под всеми парусами к далёкой необжитой ещё земле. Махал молотом, а на самом деле покорял в это время новую горную высоту. И рассказывал сам себе, какие чудеса и красоты открываются его взору.
Он не отлынивал от работы в отцовской кузнице. Но как только появлялось свободное время, всё его, без остатка посвящал постижению артистических талантов. Искусство стопроцентного перевоплощения; умение не только словом, но и жестом, взглядом рассказать о пережитом; возможность поделиться увиденным и обдуманным настолько ярко и образно, что зрителями бы это воспринималось как глубоко личные переживания, - всё это поглощало Лешака целиком и полностью.
Он часами — вечерними и ночными по большей части — пропадал в балаганчиках артистов. И те, люди открытые и душевно щедрые, охотно делились с юным поклонником их талантов секретами мастерства. Поначалу им просто нравилось удивлять восторженного мальчишку эффектными трюками и некими незамысловатыми «тайнами». Но вскоре в нём начали подмечать незаурядный дар. Одна из трупп — «Странники Вольдоры» — в итоге взяла над парнем полновесное шефство и ревностно оберегала от излишнего внимания коллег по цеху. Излишним со временем «Странники» стали считать даже приглашения Лешаку посетить репетицию новой программы той или иной сторонней труппы.
Репертуар «Странников» был очень богат. Они гастролировали не только по Вольдоре, но часто совершали туры и по другим мирам. Много видели, много рассказывали. Нередко и о таком, что на Вольдоре было в совершенную диковинку. Об исполинах бескрайних океанов Ригелии. О сводящих с ума неумолчным птичьим гомоном полярных островах Брабунда. О перламутровых облаках Селенимы, не устающих переливаться всеми цветами радуги даже ночью.
Родной мир Лешака был уютен, но слишком уж лаконичен. Даже океана нет. Так, пара десятков морей, самое крупное из которых можно на вёслах двухместной лодчонки за день одолеть. А горы? Ими Вольдора, конечно, изобилует. Но что это за горы, если пик самой высокой из них даже снежной шапкой обзавестись не в состоянии? Не доросли вольдоранские вершины до столь внушительного знака отличия.
И Лешака всё больше и больше манили перспективы странствий, которые открывала актёрская профессия. Он грезил не только возможностью лицедействовать, радовать людей весёлыми сценками и забавными историями. Он хотел своими глазами увидеть вдохновляющее разнообразие жизни, и потом уже делиться со всеми — с отцом, братом, дядей Васильком, — всем тем, что познал и прочувствовал.
Но отец не воспринимал всерьёз увлечённость младшего сына театром. Он видел в нём прямого наследника своего дела и настойчиво обучал Лешака премудростям кузнечного дела, старательно не обращая внимания на очевидное — не интересно это сыну. И постепенно между ними начала воздвигаться стена недопонимания. Ещё и Сашок со своими лошадьми!
Первая серьёзная размолвка Лешака с отцом случилась, когда «Странники» решили привлечь юное дарование к участию в одной из своих постановок. Нежданное влечение сына к бродячей артистической жизни и без того озадачивало Коляша. Но он был уверен, что это — мимолётная мальчишеская увлечённость, и скоро она пройдёт. А когда в один прекрасный вечер Лешак радостным и возбуждённым прибежал в кузню и сообщил отцу, что получил роль, и скоро состоится его дебют на сцене, Коляш не сдержался. Он так накричал на сына, что самому потом было нехорошо и совестно несколько дней.
- Неблагодарный! - орал отец на сына. - Если бы твоя мать не ушла за Грань, она бы сейчас от стыда сгорела! Как я людям в глаза смотреть буду — такого непутёвого сына воспитал! Марш домой, и чтобы я больше не слышал о твоих балаганных пройдохах! Запудрили пацану мозги совсем!
Лешак ожидал чего-то подобного. И потому стоял и спокойно ждал, пока отец выговорится. А как только это произошло, спокойно спросил:
- Почему же они пройдохи? Чем актёрское дело хуже кузнечного, папа?
- Да что же это, а! - горестно выдохнул Коляш и опустился на лавку. Тяжёлый молот, которым он размахивал перед носом сына во время своего гневного спича, успокоился на земле между ног кузнеца. И не совсем понятно было, к кому в этот момент обращался Коляш. К сыну, который так расстроил его. К самому себе, едва не впавшему в бешенство по пустячному по большому счёту поводу. Или к неким внешним силам, то ли ища у них поддержки, то ли досадуя, что не уберегли от этой вспышки.
Коляш посидел немного, понурив голову. Затем встал, подошёл к Лешаку, взял его за плечи и, пристально глядя в глаза, сказал:
- Давай так договоримся, сын. Препон я тебе чинить не буду. И на премьеру твою с радостью приду, если пригласишь. Но до совершеннолетия главный твой труд — здесь, в этой кузнице. А там — как сам решишь. И да, ты прав. Нельзя другую профессию ставить ниже своей. Любой труд достоин чести. Прости.
Премьера удалась. Игру Лешака зрители оценили как непревзойдённую. И Коляш искренне гордился сыном. «Едва шестнадцать исполнилось, а какое сценическое мастерство!» «Истинный самородок!» Такие отзывы об игре сына — вполне заслуженные притом, вынужден был признать Коляш — очень льстили отцу. Но в то же время и сильно огорчали. Как ни печально, но приходилось признавать, что и старший, и младший вряд ли пойдут по стопам отца.
С той триумфальной премьеры Лешака минуло без малого два года. Кому-то со стороны могло показаться, что мальчик разрывается между театром и кузней, поскольку он делил своё время практически поровну между этими двумя занятиями. На самом деле нет. Лешак с упоением репетировал и играл на сцене. А в кузнеце лишь добросовестно отбывал номер.
Отец неустанно пытался показать, насколько много артистизма и творчества в кузнечном деле. Он постоянно привлекал Лешака к самым сложным работам, обучал мельчайшим нюансам тонкой художественной ковки. Шедевры, выходившие из-под их рук, радовали душу Коляша. Но не Лешака. Младший сын хоть и принимал непосредственное участие в создании чудесных изделий, прославивших кузню Коляша на все окрестные миры, восхищался ими как сторонний зритель, а не как полноправный творец.
Коляш прекрасно понимал, что тщетно цепляется за надежду привязать младшего к семейному делу. И давно бы уже отступился да благословил Лешака на выбранный тем жизненный путь. Но твёрдо решил до конца держаться уговора — окончательно обговорить всё в день совершеннолетия сына. А то, что Лешак был хоть и исполнителен, но равнодушен и холоден к горячим будням кузницы — так это не беда. Характер и трудолюбие за эти два года он выковал себе — любо-дорого посмотреть. Да и навыки обретённые лишними в жизни не будут.
Коляш был готов к неизбежному. И даже подыскал себе сноровистого ученика, чтобы было кому в своё время кузню передать. Сыновья с пониманием и даже радостью приняли появление в кузнице нового подмастерья. И вроде бы всё окончательно уладилось. Никаких недомолвок. Полное взаимопонимание и согласие. Вплоть до последних дней.
И не сказать, что только в кузнице Коляша начало нарастать какое-то нездоровое напряжение. Вся Вольдора вдруг стала набухать угрюмой нервозностью.
Раньше его перевоплощениям радовались и восхищались. Любимым развлечением Лешака было — пристроиться за кем-нибудь на улице (не важно: мужчина или женщина, ребёнок или старик) и полностью скопировать его. Походку, жесты, мимику. Поначалу выходило просто комично. А со временем Лешаку удалось настолько отточить своё мастерство, что он умудрялся превращаться практически в зеркальную копию оригинала. И никто не обижался на парнишку. Ни случайные зрители, ни даже те, в кого он перевоплощался. Более того, всё чаще просили: «А ну-ка, меня срисуй!»
Теперь же он начал ловить на себе какие-то странные взгляды — в них читались вовсе не веселье и одобрение, а обида и даже злость. Пару дней назад один старик, образ которого по привычке попытался примерить на се6я Лешак, даже замахнулся на него тростью, гневно прошипев: «Я тебя, паршивец, отучу за людьми шнырять! Будет уже тебе над людьми изголяться!»
Оторопев от такой реакции, Лешак застыл на месте. И схлопотал по запястью. Было не столько больно, сколько обидно. Лешак отскочил от агрессивного старика на пару шагов и, пытаясь найти поддержку у публики, недоумённо пожал плечами, указывая поднятыми до уровня груди руками на обидчика: мол, люди добрые, что-то неладное с дедом творится. Но в лицах окружающих он увидел не сочувствие и понимание, а злорадство и что-то совсем уж нехорошее — жадное нетерпение увидеть продолжение скандала.
В труппе тоже было не всё ладно. Представления практически перестали собирать публику. А та, что всё-таки приходила, вела себя, мягко говоря, странно. Всё меньше сопереживала происходящему на сцене. Всё чаще выражала недовольство и репертуаром труппы, и самой игрой актёров. «Странники Вольдоры» сначала впали в уныние, а потом, посовещавшись, принялись паковаться в гастрольный тур. Лешаку едва удалось уговорить их немного задержаться и дождаться его.
Если бы Лешак знал, какой трагедией обернётся его пустячная просьба! Какие-то сорок часов! Первым пунктом своего турне «Странники» избрали Ригелию — мир, благополучно переживший обрушившийся на мироздание катаклизм. И не настаивай он на своём, «Странникам» удалось бы избежать страшной участи — стать жертвами той жуткой катастрофы, которая разразилась на Вольдоре в ночь перед совершеннолетием Лешака.
Полностью погружённый в мир театра и собственных устремлений, Лешак совершенно не чувствовал приближения беды. Напротив, был наполнен радостным предвкушением скорых перемен в своей жизни. И ничто не пробивалось за стену его счастливого отчуждения от реалий Вольдоры последних дней. Ни обуявшая всех вокруг лихорадка мрачности и недоверия. Ни даже шёпот Теней, заполонивший всё окрест. Лешак был едва ли не единственным на Вольдоре, кто даже не подозревал о существовании этих самых Теней!
Лешак до последнего имел шанс спасти и себя, и труппу, но так и не решился быть более настойчивым в последнем разговоре с отцом. Тем же вечером, в который «Странники» приняли решение об отъезде на гастроли, он помогал отцу в кузне закончить очередной заказ. И попытался было навести того на обсуждение скорых перемен. Если бы этот разговор состоялся, может и удалось бы уговорить отца отпустить раньше оговоренного срока. Но тщетно.
Едва Лешак вскользь, практически про себя обронил: «Ба! До совершеннолетия моего всего-то пара дней!» - Коляш едва не впал в бешенство. Как был с огромным молотом в руках, так и бросился к сыну, громогласно выговаривая. «Невтерпёж отца бросить? Нет уж, держись уговора!» Молот в руке разбушевавшегося кузнеца смачно вспарывал пространство, мотаясь из стороны в сторону по непредсказуемой траектории.
Отцовская вспышка гнева длилась чуть больше минуты. Но Лешак счёл за лучшее не провоцировать её повторения. Он нисколько не удивился поведению отца. Привык за последнюю неделю, что окружающие — в том числе и гораздо менее темпераментные, чем его отец — дай только повод, тут же впадают в состояние раздражительного недовольства.
Лешак молча смотрел за тем, как огорчённый отец тяжело опустился на лавку, поставил свой огромный молот между широко разведённых ног и успокоил на его рукояти свои натруженные руки. А потом тихо спросил:
- Я пойду? Закончили вроде на сегодня?
- Закончили. Иди, - коротко обронил отец.
Лешак знал, что отец в этот момент остро переживает свою вспышку и менее всего настроен на общение с кем-либо. Отец, в сущности, был добрым и даже мягким человеком. Но легко ярился, когда что-то выходило не по его и потом долго и самозабвенно корил себя за очередную несдержанность. Поэтому Лешак никогда не обижался на отца. Он воспринимал эти жуткие на вид, но совершенно безобидные по сути эскапады (главное, не провоцировать их развития) как проявление стихий. Подобно удару молнии или неожиданному граду они внезапно проявлялись, но долго не длились. А как бороться со стихией? Только набраться терпения и переждать. Понимал Лешак: как два года назад, так и сейчас отец совершенно не готов расстаться с младшим сыном.
Не знал Лешак другого. Насколько отчаянно боролся в эти дни отец с натиском на своё сознание Теней. Те считали Коляша лёгкой добычей. Ещё бы! Как не впасть в соблазн в столь сложных жизненных обстоятельствах, да ещё и при таких изъянах в характере. Серпены сулили Коляшу ни много ни мало верховодство над всей Вольдорой. И если воле Коляша не сможет противиться ни один вольдоранец, что останется сыновьям? Беспрекословно подчиняться отцу.
Не разглядели только Тени, что нет в Коляше жажды власти. Гневливость есть. А желания указывать всем и каждому, что да как делать — ни капли. Коляш был истинным вольдоранцем. И посягательства на свободу волеизъявления другого человека априори считал недопустимым. А уж когда Тени начали тыкать в слабости его характера, и вовсе взъярился да и турнул их из своего сознания. Коляш как никто другой знал, насколько могут быть тяжелы последствия вышедшего из-под контроля гнева. Поэтому легко разглядел истинную суть даров Теней. И не принял их. Так он стал главной целью вызревших адептов Серпенов.
Не столько репетиция, сколько последние обсуждения предстоящего завтра отъезда затянулись до позднего вечера, и Вольдора в эти минуты окончательно проваливалась в ночь. Не спеша подходя к дому, Лешак пытался мысленно смоделировать утреннюю беседу с отцом. Выходило не важно. Может быть, в действительности всё пройдёт не так натужно и мучительно, как мнится Лешаку сейчас. Но то, что разговор выйдет нелёгким — это точно.
«Не факт. Но точно. Не факт. Но точно, - кругами загуляла в голове Лешака забавная формула предсказания грядущих событий, на какие-то мгновения вытеснив из сознания все остальные мысли.
«Не факт. Но точно. Вот это уж точно, - сам про себя рассмеялся Лешак и решил присесть на лавочку, оттягивая до последнего возвращение домой. - Разговор точно состоится. А вот выйдет ли он спокойным и добрым? Не факт. Но я точно завтра уеду. Или не факт? И уж точно не факт, что распрощаемся тепло и безболезненно. Да… Точно. Но не факт…. Сиди, не сиди, а идти надо. А вот это уже всем фактам факт».
Это незатейливое философствование отчего-то взбодрило Лешака и он уже более решительным шагом направился в сторону дома, до которого оставалось пройти пару ремесленных кварталов.
И вдруг благолепие ночной тишины озарилось ярким заревом — одновременно в разных сторонах города взметнулось несколько пожаров. И тут же улицы затопил истошный рёв сотен нечеловеческих голосов.
Совершенно сбитый с толку Лешак стремглав понёсся к родной кузнице. Та со всех сторон была объята пламенем — очевидно, что не изнутри загорелась, а была подожжена извне. На её пороге, словно преграждая вход внутрь стоял отец и отмахивался любимым своим молотом от наседавших со всех сторон каких-то жутких человекоподобных тварей. Немало их уже валялось во дворе кузни и непосредственно у ног Коляша. И видно было, что не по зубам кузнец этой озверевшей братии. Но в какой-то момент он не уследил за юркой тенью, скользнувшей ему за спину. Та, набросившись сзади, вонзила кинжальные клыки в шею Коляша. Тот вздрогнул, повёл могучими плечами, пытаясь стряхнуть с себя хитрую бестию. Но не смог. Молот выпал из ослабевших рук, и Коляш начал крениться вправо. Было ощущение, что это могучий дуб нехотя валится под напором настойчивого дровосека.
- Отец! - взвыл Лешак и бросился на помощь, понимая, что уже не успеет. Он теперь хотел только одного — оказаться рядом с отцом, подставить ему плечо, не дать упасть. И пинками расшвырять всё это невесть откуда нахлынувшее отродье.
И тут же Лешак получил оглушительный ментальный удар. «Им надо отомстить. Всем им. За отца. Ты сможешь. Убей их всех! Убей!!!» Нисколько не сомневаясь в правильности и адекватности этих призывов, Лешак моментально принял их в себя. И в краткий миг преодолел тот путь, которым остальные помеченные Тенями вольдоранцы мучительно и болезненно шли несколько последних недель.
Бешеным ураганом ворвался Лешак в скопление врагов. Ни один не ушёл от расплаты. Быстрее коршуна, пикирующего на мечущуюся в страхе добычу, хватал он то одну, то другую тварь и рвал их на куски голыми руками. А ту бестию, что погубила отца, он прихватил последней. И так долго и остервенело плющил её отцовским молотом, что ни кусочка плоти от неё не оставил.
Затем оттащил тело отца подальше от пылающей кузницы. Заглянул внутрь и понял, почему отец с таким упорством защищал вход в кузню. У горна, распластавшись лицом вверх, лежал Сашок. Его мёртвые уже, но по-прежнему чистые, небесного цвета глаза недоумённо вопрошали: «А что это было?»
Отнёс Сашка к отцу. Сел рядом с ними. И заблажил дурным голосом. Этот, исполненный крайней степени отчаянья и боли вой был до того невыносим и страшен, что ни одна тварь больше не рискнула приблизиться к кузнице Коляша. Более того, те, кому не посчастливилось в тот роковой час оказаться в непосредственной близости, обезумели до полного беспамятства, услышав вой Лешака. И им уже не суждено было выжить этой чудовищной ночью.
Так и сидел Лешак над телами своих родных, то гладя их по волосам, то разговаривая с ними, навсегда затихшими. Пока к вечеру следующего дня не пришёл в кузню Василёк.
***
- Стало быть, видите теперь, что и не потакая прихотям своим люди в сумеречных в те дни перекинуться могли, - тихим размеренным голосом прервал наше скорбное молчание, воцарившееся по ходу рассказа Лешака, Крестовский. - Вот и получается, что и сумеречный сумеречному — рознь. И если б не понесла парнишку впослед нелёгкая, глядишь, давно бы уже человеком за Грань ушёл.
- Да, парень, досталось тебе... - сочувственно протянул Ярик. - А дальше то что с вами было? И при чём здесь Агуджейра?
- А что дальше… - Василий вдумчиво потёр подбородок, и не стал разжигать наше любопытство лишней паузой, тут же возобновил рассказ: - Ко мне ведь в тот день пресветлый явился. Ярстом себя представил. Вправил он мне мозги так, что дай Лучистый каждому. И как опамятовался я после разговора с Ярстом, сразу же и направился на двор к лучшему другу своему. Надеялся, что либо совсем он избежал напасти, либо выжил благодаря силе своей недюжинной. Пусть искореженный по нутру, как и я, но выжил!
Крестовский взял в руки чашку с кофе, сделал из неё пару внушительных глотков и продолжил удивлённым восклицанием:
- И что я вижу?! Сидит Коляш над собой самим и старшеньким своим. Но не совсем Коляш то, а словно троекратно увеличенная его копия. И голосом Лешака говорит мне: «Дядя Василёк, здравствуйте! А у нас вот… Беда...» Я ему, мол, а ты кто таков будешь? «Да вы что, дядя Василёк, не признаёте меня? Мне ведь восемнадцать исполнилось. А эти твари отца убили. И брата...» Наглаживает он тела по головам. А я никак в толк взять не могу Лешак, не Лешак.
Кузня дотла сгорела. А средь пепла что-то поблескивает. Выудил я из золы лист железа, отполированный, ровно зеркало. Поднёс к лицу бугая, что за младшего сына Коляша себя выдаёт, и говорю: «На, смотри, какой из тебя Лешак». Тот в лист смотрит, головой трясёт — никак увиденному поверить не может. И вдруг — бах! - и впрямь Лешак передо мной сидит. Вот так и выяснилось, что Лешак как раз из тех сумеречных, кто в кого хошь обратиться может. Точнее, единственный во всех мирах, кто обрёл этот дар в полной мере. Оно и не удивительно, ведь и рассветным он был лицедеем знатным.
Крестовский умолк, видимо, погрузившись в воспоминания. Подождав немного, я не выдержал и задал давно рвущийся с языка вопрос:
- А о какой нелёгкой ты говорил?
- Ась? - нехотя откликнулся Василий
- Я говорю, ты обмолвился, что Лешак мог и не стать сумеречным, но всё же стал.
- А кто б не стал, после пережитого… Мальчонка неокрепший, а такого навидался… - Крестовский вновь взял недолгую паузу на кофе. - Мало того, что родные, считай, на его глазах погублены, что душа измаралась чужой кровью. Так вдогон вину на себя принял за друзей не спасённых… Упокоили мы честь по чести Коляша с Сашком. Двор очистили от останков тварей. И тут вспомнил Лешак про «Странников» своих. Метнулись к балаганчикам — дело понятное, никто из низ в живых не остался. Полегли все до одного. Людьми. Вот тут-то у паренька разум и помутился окончательно. Мечется между ними. Облик то одного, то другого принимает — сызнова в живые поднять их хочет. Да кому же это под силу… Смотрю на это со стороны — жуть берёт. Ну, думаю, заклинит парня и будет в образах метаться, пытаясь жизнь прожить за всех сразу. А тут со своей бы разобраться…
Ухватил я Лешака, развернул к себе и держу. Лицо у него ликами плывёт, в глазах безумие плещется, имена друзей хороводом из него так и сыплются. Потом вдруг всё прекратилось — сознания Лешак лишился. И, видать, вовремя оно решило отключиться. Я отнёс его, обмякшего, в чудом уцелевшую кибитку, уложил на лавку. Как пришёл в себя Лешак — с виду вроде нормальный, угрюмый только совсем. Ну, думаю, обошлось. Да не совсем, как оказалось. Вскинул он на меня взгляд и говорит: «Пора мне, дядя Василёк». «И куда это ты собрался», - спрашиваю, пытаясь напустить в голос как можно больше спокойствия и даже равнодушия. «Гастроли у нас», - отвечает. «У кого это — у вас?» - интересуюсь, из последних сил пытаясь оставаться хладнокровным. А сам чувствую, что от ужаса ноги цепенеют. «Да вы не переживайте, дядя Василёк, - говорит, а в голосе его начинает пробиваться какое-то злое озорство. - Я если и сбрендил, так только слегка. Но кто ж теперь в силах исполнить мечту нашу — прогуляться по мирам. Только я. Некому больше. Так что не поминайте лихом. А там, глядишь — и свидимся ещё». Сказал — и был таков. Исчез на долгие-долгие годы. А когда снова встретились — был уже Лешак матёрым сумеречным. Где уж и как он куролесил — не мне судить да рядить, рылом я не вышел. Одно могу сказать точно. Лешак — самый светлый и наивный сумеречный из всех, что я знаю. А знаю я, почитай, всех.
- Это ты хватил, дядя Василёк, - неожиданно опроверг Главу сам Лешак. - Я бы и рад сказать, что чист и незапятнан, если не иметь ввиду той ночи зверских метаморфоз, когда я собственноручно отправил за Грань десятка три тварей, убивших отца и брата. Да никак не могу. Бывало, что накатывало на меня так, что самый отъявленный негодяй хвастаться таким усовестится. И здесь, на Семивратье, я хочу, чтобы поняли про меня всё, до конца. И не рядили больше в одежды праведного мученика. Пусть кто угодно заблуждается на мой счёт. Только не все вы, здесь присутствующие. Я хочу, чтобы вы приняли меня как друга и соратника. Очень! Но целиком. И с тем хорошим, что есть во мне. И с тем непростительным, что успел я натворить и что заставило меня принять решение отправиться на Агуджейру и никогда больше не покидать этот забытый и людьми, и богами мирок.
Лешак, выдав этот, удививший всех нас спич, откинулся на спинку стула и обводил нас спокойным взглядом. Он по-прежнему был самим собой — молодым парнишкой. И так не вязался этот стальной и усталый взгляд с его юношеским обликом! Уж лучше бы снова в хитроватого дедка обернулся, честное слово.
- Я не буду утомлять вас перечислением своих недостатков и прегрешений. Расскажу лишь одну короткую историю. И я не ищу ни прощения, ни понимания. Одного хочу — чтобы никто из вас не заблуждался по поводу истинной моей сущности. Я ненавижу Теней и того, что они сотворили с нами. Я не хочу быть сумеречным. Но именно таковым и являюсь в полной мере. Принимая решение о том, брать ли меня в свою команду, не скидывайте со счетов тот факт, что я — никто иной как Древний. Такова ныне настоящая моя природа.
Мы растерянно переглядывались между собой, а Лешак тем временем приступил к изложению своего страшного откровения:
- Это можно было бы считать анекдотом, если бы не случилось со мной в действительности. Я и в самом деле был сильно не в себе. И, исчезнув из поля зрения дяди Василька — я просто-напросто прикинулся одним из валяющихся повсюду трупов, — решил дать себе немного времени опамятоваться. Место для этого я, конечно, выбрал не самое лучшее. И как только дядя Василёк бормоча про себя ругательства…
- Да не бормотал я тогда никаких ругательств! - возмущённо вскинулся Крестовский. - Напротив, себя корил, что недоглядел за тобой!
- Да разве можно корить себя такими словами? - глаза Лешака блеснули озорством малолетнего беспризорника. Да. Хоть и Древний, а всё тот же пацан. Вот тебе и суть истинная.
- Ещё как можно, - смущенно крякнул Крестовский. - Так что не заостряй на этом, дальше бай.
- Я и говорю — как только ушёл дядя Василёк, тут же к порталу на Ригелию подался. А потом сразу же в другой мир перепрыгнул, а потом ещё в один, а из него в другой. Так и прыгал до изнеможения, пока не оказался вообще невесть где. В мире этом — уже и не упомню его названия — варили потрясающе вкусное пиво. До того дня я хмельные напитки и не пробовал ни разу. Да и желания такого не было. А тут как случилось. Устал я донельзя. Еле добрёл до ближайшего селения, да и рухнул без сил на пороге какого-то дома.
Пришёл в себя от того, что меня отпаивают чем-то пахучим и медвяно-хлебным на вкус. Пивовар местный меня подобрал. Пахомычем все его звали. Вот его-то имени я никогда не забуду. А может и не имя это было, а прозвище его… И тот облик, в котором вы меня на Агуджейре застали, от него, Пахомыча. Мужик был радушный, рассудительный и работящий. В селении пользовался уважением и непререкаемым авторитетом. У него-то я поначалу и остался. Помогал во всём. Вскоре выяснилось, что кузница в селении есть, а кузнеца при ней нет. И уже пару недель спустя я был завален заказами на полгода вперёд.
Я нисколько не сомневался, что обрёл то место, в котором смогу исцелить все свои душевные раны. Забывался в повседневных заботах так, что со временем даже сны о последней ночи на Вольдоре перестали посещать. Беда в том, что не только в труде находил я забвение. Настолько полюбилось мне пиво Пахомыча, что уже и пяти кувшинов в день мало было. Поесть забывал, а про пиво — никогда.
И неизбежно грянуло страшное. То ли Тени добрались и до этого мира. То ли совсем уж я перебрал с хмельным напитком, а от той пакости, что в душу впустил, так и не избавился окончательно, хотя думал, что нет уже её во мне. Но однажды пришёл в себя посреди горницы Пахомыча. Ни один из домочадцев не уцелел. И как в ту вольдоранскую ночь повсюду куски тел валяются. Только уже не врагов, а добродетелей моих...
Лешак замолчал. Не был в силах вымолвить хоть полсловечка и никто из нас. Ошеломленно мы смотрели на Лешака. А в нём не было не вызова, ни ожидания оценки своего поступка. Он просто сидел, склонив голову. И, кажется, совершенно погрузился в себя.
- Да-а-а… Этой истории ты мне не баял… - первым в себя пришёл, конечно же Крестовский. Он-то, наверняка и кошмарнее ситуации в своей жизни видел. Хотя куда уж дальше. Такая дичь — до сих пор оторопь не отпускает. - А суть сумеречную хорошо показал, артист. Вот так у нас и бывает. Вроде и пиво нравится. И человек, который его варит. А как блажь в голову ударит — схрумкают человека за здорово живёшь. И шиш тебе теперь, а не любимого напитка…
- Василий, разве можно такое говорить! - воскликнула Агнета.
- Да перестань! - сердито парировал Глава. - Если про меж своих правду о самих себе скрывать, какое доверие между нами будет? Прав Лешак, даже если и придумал байку эту, - уже обращаясь к нам, рассветным горячо забасил Крестовский, - не обольщайтесь насчёт природы сумеречной! Но нисколько не сомневайтесь и в искренности намерений наших. Те из нас, кто сидит сейчас среди вас, тысячелетия ведут нескончаемый поиск способа или средства избавления от мерзких даров Теней. Но пока что не много добились — худо-бедно научились укрощать злобу и алчность, поселившиеся внутри нас. А вот совсем изгнать эту мерзость из себя нам не по силам. Без вашей помощи никак не обойтись.
- Нашей? Или Хрста и его сородичей? - решил уточнить я.
- Именно что вашей. От пресветлых одна подмога — совет да утешение. А конкретные дела нам про меж себя — людей — вершить надлежит. Вот взять тебя, Карл. Или Дашу. Или Ярослава. Встреться вам на пути Тень, быстро укорот ей дадите. А мы? Хорошо если не сробеем, так одолеть точно не сможем. Хуже того — перед новыми грязными посулами вряд ли устоим.
- Теперь — устоите. Или зря Мирра время на вас тратит — водой своей и воздухом чистит и укрепляет? - грянул над нашей погружённой в беседу компанией незнакомый раскатистый голос. - И снова здравствуй, Василёк!
- Ярст! - Крестовский вскочил со своего стула, по-мальчишески метнулся было в сторону голоса, но тут же спохватился и степенно подошёл к неожиданно появившемуся незнакомцу и стоявшему рядом с ним Хрста. Мы все бросились вслед за Крестовским и возбуждённой гомонящей толпой окружили давно ожидаемых гостей. Точнее говоря, хозяев этого мира. Гостями-то как раз тут были мы.
Хрста и Ярст были невероятно схожи и статью, и даже чертами лица. Два высоких, атлетично сложенных голубоглазых блондина. Да и одет был Ярст в точности как Хрста — всё те же белые льняные штаны свободного кроя и шнурованная косоворотка. Но отчего-то не возникало сомнений в том, кто из них старше. От Ярста веяло такой мощью и уверенностью, что это даже физически ощущалось. Впрочем, сила, исходящая от него невидимыми глазу волнами, нисколько не подавляла и не вгоняла в ступор или трепет. Напротив — вдохновляла и мягко, ненавязчиво, но сто крат сильнее, чем водица Семивратья, наполняла жаждой жизни.
- Вот и пришло время, Василёк, вернуть Теням все твои долги, - между тем проговорил Ярст. - Я же говорил тебе, что оно настанет. Рад? Или ещё не готов расстаться с дарами Серпенов?
Крестовский неспешно, тщательно взвешивая каждое слово ответил:
- Да как сказать. Вроде и готов. Но вот товарищей своих бросить не готов. С ними-то как? Одной дорогой и с одними, общими на всех чаяниями шли мы к этому дню. Напраслиной обернётся мой возврат к сути человеческой, если отрекусь от них ради личного спасения.
Ярст рассмеялся — совершенно не обидно, а настолько открыто и искренне, что и мы все заулыбались.
- Правильно, что за других радеешь. Плохо, что по-сумеречному это делаешь. У меня выторговывать что-то нет необходимости. Разве я говорил когда-то, что одному лишь тебе по силами очистить душу свою, а остальные только через тебя спасение и найдут? Нет. Как вместе шли к заветной своей цели, так вместе и достигните её. Если действительно готовы. - Ярст приобнял смущённо засопевшего Крестовского за плечи и повёл обратно к тому столу, из-за которого мы так поспешно выскочили несколько минут назад. - Кофе-то готовить ещё не разучился? Угостишь?
- А то как же! - радостно воскликнул Василий и поспешил в сторону кухни. Лешак, Агнета и Вселопай отправились за ним. Наверняка не столько за тем, чтобы помочь, сколько обсудить с Главой последнее событие.
За столом мы с Дашей сели рядом с Хрста и попытались выспросить у него, как прошёл визит домой. Тот, счастливо улыбаясь, лишь коротко обронил:
- Просто замечательно! Потом расскажу. А сейчас вам нужно не со мной поговорить, а с Ярстом.
Тот сидел напротив и пристально в нас всматривался. Потом воскликнул:
- Поразительно! Но ты совершенно прав, Хрста! Карл, Даша, вам действительно это удалось! Вот и наши сокровенные надежды начинают осуществляться. Пока одни ищут дорогу к возврату своей человечности, вы отыскали тот заветный путь, что заповедан каждому вовлечённому в круговорот одухотворённости. Вижу, вы пока и сами не совсем понимаете, кем становитесь. Но это не беда. Осознаете. И очень скоро. А пока не торопитесь перестать быть людьми, хорошо? Ещё успеете взяться за расширение границ мироздания.
- Хорошо, - дружно кивнули согласными головами мы с Дашей. Хотя опять же не до конца понимали, что должны осознать и зачем нам какие-то границы трогать.
- И ещё об одном хочу вас попросить, - продолжил Ярст. - Вы уже почти достигли уровня возможностей нашей расы…
- Что?! - испуганным дуэтом воскликнули мы с Дашей. А Хрста и Ярст весело рассмеялись.
- А как вы хотели? - Глаза Ярста лучились бесконечным теплом и пониманием. - Уж если доросли до того, чтобы истинный облик мироздания постичь и тайны его себе на службу поставить, так будьте любезны быть последовательными до конца. Пора вам перестать игнорировать тот факт, что не только мы с Хрста, но и ты, Даша, и ты, Костя — таково ведь твоё настоящее имя? — те самые пресветлые и лучистые, которыми сумеречные привыкли пугать своих детей. Так что придётся вам принять на себя и обязанности наши, и радости, и переживания.
Сидевший рядом со мной Ярослав в этот момент с такой силой сжал мой локоть — то ли переволновался от всего услышанного, то ли пытался таким образом выразить свою поддержку, - что я чуть было не вскрикнул от боли. Вот тебе и пресветлый.
Ярст и это приметил, но лишь одобрительно улыбнулся и закончил свою мысль:
- Так вот. Вы пока не скованы принятыми нами на себя ограничениями, хотя практически в полной мере обладаете тем могуществом, которым изначально была наделена наша раса. И я прошу вас помочь Васильку и его друзьям. Они действительно в этом нуждаются.
- Да мы с радостью. Только не знаем как, - только это и смог я выдавить из себя, пытаясь переварить откровения Ярста.
- Вот это мы сейчас и станем обсуждать. Наслаждаясь твоим непревзойдённым кофе, Василёк, - обратился Ярст к подошедшему Главе сумеречных и принимая из его рук чашку с ароматным, исходящим парком напитком.
- Какие будут предложения? - прервал исполненное всеобщей задумчивостью молчание Ярст. - Я в общих чертах представляю, что тут у вас сейчас происходит. Хрста рассказал нам о последних событиях. Но хотелось бы услышать, что вы намереваетесь предпринять, прежде чем я своими советами надоедать начну.
- Не больно-то ты нам до этого надоедал. Перетерпим как-нибудь, - проворчал в ответ Крестовский. И тут же, встрепенувшись, затараторил: - Прости, Пресветлый! Затуманило разум думами, вот и занесло меня!..
А Ярст раскатисто, аж до слёз расхохотался.
- Перестань, Глава, - с трудом уняв смех, лукаво подмигнул Крестовскому. - Тебе ли заботиться о малопочтительности твоих слов в адрес собеседника. Да и где ты видел, чтобы представители нашей расы поклонения требовали? Мы в эти миры пришли, чтобы жизнь в них вдохнуть. Радостную и свободную. А желание подчинять, да преклоняться — это вы уже от Серпенов приняли.
- А я что, Ярст? Сам не люблю видеть, как иные расшаркиваются передо мной. Но только и уважение должно быть! - набычился Василий.
- Должно, - легко согласился Ярст и тут же добавил. - Но добровольное и заслуженное, а не навязанное.
Крестовский крякнул досадливо:
- И тут ты прав. Ох, и силён во мне сумрак. Не готов я ещё, видать, бороться с ним.
- Тебе решать, - снова согласно кивнул головой Ярст. - Однако у меня на этот счёт другое мнение. Шанс на искупление сейчас настолько велик, что не воспользоваться им ты сейчас не вправе. Упустишь, другого может и не представиться. Решительности и силы воли тебе не занимать. А вот таких друзей, что сейчас рядом с тобой, вряд ли ещё хоть раз встретишь, хоть до скончания времён скитайся по мирам. Ты хоть осознаёшь, кем они стали? В том числе благодаря твоим урокам и наставлениям.
- Ты про Карла с Дашей? Да тут даже и слепой бы узрел рождение новых пресветлых. На них только теперь и надеюсь, - с воодушевлением пробасил Василий.
- И неправильно делаешь, - возразил Ярст.
- Что опять не так?! - огорчённо воскликнул Крестовский. - Что ж ты меня как кутёнка несмышлёного в миску тыкаешь?! Объясни уже толком, что делать-то нам?!! И это тебе не так, и то не эдак...
- Да не ворчи, Василёк. Теперь ты прости меня, - вздохнул Ярст и, переклонившись через стол, дружески потрепал насупившегося сумеречного по плечу. - Сижу тут, умничаю. Я ведь последние несколько столетий, пока остальные наши в сон погрузились, привратником у ворот Дома дежурил. Сам с собой беседы вёл. Развлекал себя тем, что на каждый аргумент контраргумент придумывал. И с тобой сейчас эту же игру затеял. Прости!
- Да что там, - смущённо засопел Крестовский. - Разве ж я без понимания… Ну а если без игр твоих многомудрых, что посоветуешь-то?
- Действовать, - решительно заявил Ярст. - Напомните, как тот мир называется, который вы последним посетили?
- Агуджейра, - вступил в разговор Ярослав. - Только ничего и никого мы там не нашли. Только Лешака. Кстати, Василий, вы нам так и не объяснили, что он там делал?
- Почитай, как Ярст, тоже вахту нёс. Только иную — сторожевую, - откликнулся Крестовский. - Мы когда только прознали про Семивратье, да поисками его озадачились, отчего-то решили, что Агуджейра с ним связана. Вот и удумали засаду на пресветлых там устроить. А почему нам такое в голову втемяшилось, теперь уже и не припомню.
- Вот как. Агуджейра… - задумчиво протянул Ярст. - А ведь вы правы были, Василёк. Этот мир — один из семи, что мы некогда выбрали для себя. Агуджейра — последний из живых миров в том уголке мироздания. За ним — только мгла неопределённости, да та Грань, за которой кончается бытиё в привычном вам понимании. Он так и не был заселён — тот самый катаклизм, поделивший людей на сумеречных и рассветных, разразился. А когда острая его фаза миновала, некоторые из нашей расы какое-то время жили на Агуджейре. Но вскоре покинули и её. В итоге почти все мы заперлись в своём Доме, предоставив мирам полную самостоятельность в выборе дальнейших путей развития… Какая она сейчас, Агуджейра?
- Больная совсем, почти и не живая уже, - с горечью в голосе откликнулся на этот вопрос Лешак. - А была такая цветущая и полная жизни, когда я решил, что останусь на ней до конца своих дней! Устал я от всего. От себя в первую очередь. От того, что не могу зверя в себе укротить. А тут — такое благолепие! И ни одной живой души! Значит, подумалось мне, и вреда никому больше не смогу принести, даже если в очередное беспамятство безумное впаду. Вот и вызвался я там вахту нести.
Лешак запрокинул голову вверх и мечтательно смотрел на крону одной из ближайших сосен, словно считывал с неё свои воспоминания:
- Как хорошо и вольготно мне там жилось! А потом вдруг хиреть Агуджейра стала. Видимо, пока хранила в памяти следы вашего присутствии, она держалась под напором той мглы, что, по твоим словам, Ярст, кроется за ней. А как истаяли те следы, пошла на убыль и жизненная сила Агуджейры. В последнее время совсем уж плоха она стала. Приготовился и я вместе с ней к погибели. Да тут вы нагрянули.
- Лешак, а почему ты назвал Агуджейру сенями Теней? - поинтересовался Ярослав. И как это он всё помнит, даже мимолётно оброненную фразу?
- Так нынче повсюду их шёпот. Стервятниками они стягиваются туда. Чувствуют, что скоро совсем зачахнет моя Агуджейра, - в этот момент в голосе Лешака было столько боли, словно он прощался с самым близким и родным человеком. У всех нас поневоле навернулись слёзы. А Даше с Агнетой и вовсе не смогли сдержаться. Захлюпали носами и принялись растирать по щекам покатившиеся из глаз мокрые дорожки.
- Да что с вами, перестаньте! - воскликнул Лешак. - Теперича-то всё можно будет исправить. Правда Ярст?
- Обещать ничего не буду. Посмотрим, - мягко проговорил в ответ Первый. - Но совершенно ясно, что выбора у нас, по сути, нет. Нам непременно нужно посетить Агуджейру. Точнее, её окрестности. Благодаря Лешаку нам доподлинно известно, что Серпены сейчас обретаются именно там.
- А для чего нам они? - удивлённо спросил Крестовский. - Ведь мы некогда определились уже, что с Теней спрос невелик. А главными проблемами на сегодня являются надумавшие поиграть в войнушку Млады и загадочный Клуб ста, доставивший нам немало хлопот в последнее время.
- Отвечаю по порядку, - принялся резюмировать Ярст. - Настало время представить Серпенов Хрста. Да и Даше с Костей… Никто не будет возражать, если мы вернём человеку его настоящее имя? Нет? Ну и хорошо. Так вот. Вам, новоиспечённые демиурги, - произнося эти слова, он тепло улыбнулся. Не в обиду, мол, сказано, - тоже будет не лишним познакомиться с этими важными для мироустройства персонажами. У кого есть желание — отговаривать не буду. Можете отправляться с нами. И после этой встречи, Василёк, сам поймёшь, насколько тесно переплетены все события, которые сейчас вам кажутся совершенно обособленными. Так что, рискнёшь?
Крестовский как-то весь сник, зябко поёжился, но практически тут же гордо расправил плечи и с вызовом посмотрел на Ярста.
- Страшно, Василёк? - мягко спросил Первый.
- До одури, пресветлый! - честно ответил Крестовский.
- Но пойдёшь! - констатировал Ярст.
- А то как же! - согласился Василий.
Мы смотрели на них, и не понимали, что за странную мизансцену разыграли сейчас создатель миров и сумеречный. А те и не стали затруднять себя объяснениями. Более того, усугубили наше всеобщее недоумение. Вскочили вдруг со своих мест и крепко обнялись.
- Но только имей ввиду — не на бой тебя веду. Только лишь на разговор, - в заключение этих объятий заявил Ярст.
- Мне и того достаточно. Спасибо, Лучистый!
«Да ну их совсем! - воскликнул я про себя. - Даже и спрашивать не буду, что это было».
А все вокруг вдруг громко расхохотались. Вот же я демиург недоделанный, по-другому и не скажешь! Опять свои мысли на всю округу транслировал!
- Не бери в голову, Костя, - попытался успокоить меня Ярст. - Это было завершение очень давней нашей с Васильком беседы. Только и всего. А по поводу твоей оплошности — не расстраивайся. Ты бы видел, как чудил здесь Хрста, в бытность свою учеником!
- Да... Есть, что вспомнить!.. - мечтательно улыбнулся Хрста.
- Но не сейчас, - тут же оборвал его Ярст. - Пора отправляться. Так кто ещё с нами?
Естественно, тут же взметнулась вверх рука Ярослава. А затем, чуть помедлив, выразил желание присоединиться к нашей компании и Лешак. Агнета и Вселопай категорически отказались принять участие в этом вояже. Видно было, что им болезненно тяжело было принять уже саму только мысль о возможности встретиться с Тенями лицом к лицу. И мы оставили их в покое.
- Кстати, время с собой не берём, - кивнул Ярст в сторону сосны, у корней которой по-прежнему разнеженным калачиком отдыхал наш мохнатый друг. - Терпеть они друг друга не могут — Серпены и время. Как столкнутся нечаянно, такую склоку устраивают — мирозданию тошно становится.
Время при этих словах встрепенулось, подалось было в нашу сторону, но тут же раздумало и вновь улеглось на пригретом месте, обиженно отвернувшись от нас. Не понравились ему слова Ярста.
- Как же приятно вновь почувствовать ритм жизни миров, а не сидеть сиднем у домашнего портала! - воскликнул Ярст и утянул нас за собой одному ему лишь ведомым коридором пространства.
***
- Зябко, - разносилось во мгле.
- Зябко… Зябко… Зябко… - вторило многоголосое эхо.
- Души! - радостно возопило где-то совсем рядом.
- Души… Души… Души… Наши будут. Наши… Наши… - окружал шелест.
- Во плоти, - ужаснулась самая близкая Тень.
- Во плоти… Плоти… Плоти… - разочарованное эхо разбежалось по окрестности.
- Плати! - твёрдо и настойчиво раздалось совсем уж рядом.
- Щас, разбежались. Пшла вон, а то ить можем и к пресветлому за расчётом отправить, - рявкнул в пространство Крестовский.
- И какая же плата вам надобна? - спокойно, даже с налётом искреннего любопытства в голосе поинтересовался Ярст.
- Первый пришёл! Первый… Первый… Пришел… Пришел… - испуганно зашелестело вокруг.
- Зачем… Зачем… С чем… С чем…. С чем… - раздалось следом издевательски-дразнящее.
- Совсем распоясались без присмотра, - огорчённо обронил Ярст. И тут же поинтересовался у Лешака: - Я тебе сейчас один образ пришлю, сможешь воспроизвести?
- Образ как образ, - проворчал Лешак. - Надо, так приму. Что в нём особенного-то?
- А вот сейчас и узнаешь, - озорно даже как-то ответил Ярст.
И вот рядом с нами уже не Лешак стоит, а вполне заурядного вида мужчина лет сорока. Рост — чуть ниже среднего, плюс-минус метр семьдесят пять. Коротко стриженные пегие волосы. Испуганно жмущиеся к черепушке уши. Тусклые бледно-коричневые глаза. Усталый взгляд из-под изогнутых домиком ломких бровей. Тонкие бледные губы, над которыми едва выступает приплюснутый нос. Впалые щеки. Едва очерченный подборок. Взгляду не за что зацепиться.
Но явление этого образа Серпенам вызвало в их стане жутких переполох. Они подняли такой вой, что никакие ментальные щиты не спасали от их оглушительных стенаний.
- Зачем?!… Зачем?!… Зачем?!…
- Ахрон!… Ахрон!… Ахрон!…
- Не он… Не он… Не он…
- Или он?!… Он?… Он!...
- Успокойтесь, хватит ныть! Сами знаете, не здесь сейчас ваш Ахрон! - рявкнул Ярст. И наступила благословенная тишина. - И если не хотите ему уподобиться, сейчас же отвечайте, где его искать?
- Над горами реет… Реет… На Борее… Рее… Рее… - ветерком пронёсся по пространству маловразумительный — для меня по крайней мере — шёпот. Но Ярста этот ответ, похоже, полностью устроил.
- Ясно, - коротко бросил он. И тут же потребовал: - Ну а чем вас Агуджейра притягивает, признавайтесь?
Никакой реакции. Только разбегающийся во все стороны и медленно затихающий невнятный гул.
- Ну! Даже не думайте удаляться, пока не отпустил! - гневно пророкотал Ярст.
Очередной всплеск испуганного многоголосья вылился покорным признанием:
- Орда обращённых тут… Живут…
- Во власть твою отдаём… Отдаём… Отдаём…
- От Младов живых отстаём… Отстаём… Устаём…
- Ахрона ищи… Ищи… Свищи…
- С него и взыщи… Взыщи… Ищи…
- Никак запели они, пресветлый? - спросил вдруг Крестовский. - Ужель возрадовались чему-то?
- Зря надеются. Не будет им здесь никакой прибыли, Василёк, - со спокойной улыбкой ответил Ярст. Помолчал, на минуту о чём-то задумавшись. А потом бросил в пространство: - Всё, разговор окончен. Только одна пленённая душа скоро здесь свободу обретёт. Да и та — не про вас. Так что разлетайтесь, нечего вам тут клубиться. А ты, Лешак, скинь личину. К такой лучше не привыкать.
Тысячекратно повторенный разочарованный вздох, взрыв серого мельтешения и мгла рассеялась. Вокруг стало светло и прозрачно. На душе — легко и радостно, будто миновала, не состоялась обещанная беда.
- Вот это и есть Серпены, - медленно, продолжая что-то обдумывать, проговорил Ярст. - Как видите, не господа они нашим мирам, а слуги. Заносчивые и зловредные — это да. Но и без них никак не обойтись. Так что примите как данность необходимость Серпенов для мироустройства. Но и спуску им не давайте. Серпены — не люди, существа другого порядка. И потому спрос с них особый.
Хрста, Даша и я согласно кивнули — мол, ясно. И стали ждать продолжения урока. Но его так и не последовало.
- В какие дали мысли свои направил, пресветлый? Долго нам ещё в этом не пойми где висеть? - прервал затянувшееся молчание Крестовский.
И так уж вышло, что одновременно прозвучал и мой вопрос:
- Куда теперь, на Борею?
- А? Что? - Ярст несколько раз перевёл затуманившийся взгляд с Василия на меня и обратно, тряхнул головой и рассмеялся. - Простите, опять забыл, что не один уже… На Борее нам делать нечего. Ахрон ждать себя не заставит, сам явится. А отправляемся мы сначала на Мирру — за Агнетой и Вселопаем. И сразу на Агуджейру. Там и Ахрона найдём, и, надеюсь, ключи к решению остальных ваших проблем отыщем.
- Да кто он такой, этот Ахрон? - за всех нас спросил Ярослав. - Он и есть тот, кто создал Клуб? Но причём здесь Серпены, которых так напугал его облик? Да и ты, Ярст, судя по всему, хорошо знаком с Ахроном. А Клубу-то всего ничего – года три, не больше. Нет, здесь явно кроется нечто большее, чем попытка проникнуть в тайны нашей Конторы.
- Именно, что большее, Ярослав. Ты совершенно прав! - радостно воскликнул Ярст. - Хрста, ты новый набор учеников ещё не ведёшь? А то у меня уже несколько кандидатов на примете есть.
Хрста улыбнулся в ответ и неопределённо помотал головой. А Ярст, не дожидаясь ответа, бросил скорое:
- Ладно. Пора. А что до Ахрона, тут всё просто. Серпен он.
- Что?! - наш дружный озадаченный возглас всё ещё размазывался по пространству, а сами мы уже стояли на мягко пружинящем зелёном ковре Мирры.
Глава седьмая
Жажда Ахрона
Я мрак. Я пустота. Я бездна.
Я вёл за Грань отнюдь не безвозмездно.
Я алкал жизни. И обрёл её.
Не плачь, душа. Ты — вовсе не моё.
Он решительно не знал, чем себя занять. Надежда на тщательно продуманный и в целом успешно реализованный проект «Клуб ста избранных» себя не оправдала. Эта попытка привлечь к себе внимание Первых, как и бесчисленное количество ей предшествующих, закончилась полным фиаско. Первым по-прежнему не было до Ахрона никакого дела.
Теперь оставалась только одно — ждать, к чему приведёт стихийно разразившееся восстание Младов. Оно шло своим чередом и практически не требовало участия Ахрона. Некоторые коррективы в его развитие он, конечно же, внёс. Даже навестил своего агента в стане Древних и надоумил того, какие действия следует предпринять. Но не для успеха восстания, а для того, чтобы достичь, наконец, своей заветной цели.
- Да сколько мне ещё мыкаться! - в сердцах воскликнул Ахрон, но услышал в ответ лишь испуганное хлопанье крыльев.
В этот момент он сидел в беседке у пруда своей борейской резиденции и кормил горлиц булкой. Это поместье досталось Ахрону в подарок от самого ревностного почитателя его идей. И оно было не просто великолепным — сказочно шикарным. Впрочем, счастье лицезреть эту рукотворную красоту выпадало очень не многим.
Поместье было расположено в глубине огромного горного хребта. Оно вольготно раскинулось на широкой террасе, будто бы намеренно укрытой от докучливого внимания небес массивным скальным гребнем. Всё пространство террасы занимал грамотно спланированный и заботливо обихаживаемый парк. А на самом краю бездны парил над ущельем дворец, выстроенный из молочно-белого мрамора с ветвящимися золотистыми прожилками.
Поодаль от впавшего в задумчивость предводителя по тропинкам парка нерешительно бродили группки приспешников — тех борейских толстосумов и просто алчных авантюристов, что поддались на соблазнительные посулы бывшего Серпена. Тени, не способной больше наделять кошмарными талантами, но не утерявшей дара убеждения.
Ахрон называл их жадноприводными. С такими ему было легче всего сладить. Ни твёрдых моральных устоев, что встают непреодолимой стеной на пути к подавлению воли. Ни малейшего намёка на способность к сопротивлению дурным соблазнам. Как не взять таких в оборот и применить к своим надобностям. И что удивительно, они нисколько не сомневаются в том, что именно Ахрон их средство достижения заветных целей, а не наоборот. Самоуверенные беспринципные идиоты. Что может быть лучше. На Борее таковых оказалось в избытке.
«Да, - подумалось Ахрону, - во времена нашествия этот мир стал бы лёгкой нашей добычей. С другой стороны, - тут же возразил он сам себе, - и принципиальных идиотов наподобие этого Кости Арла тут полно. И это стало бы серьёзной проблемой. Да что там, скорее всего неразрешимой».
Горлиц кормить надоело. Ахрон отряхнул руки от крошек и взял в руки пухлый, изрядно потрёпанный блокнот. Бегло перелистал его исписанные страницы и остановился на одной из последних.
Я свет. Из коего родится только тьма.
Я жизнь. Но это лишь тюрьма.
Порядок я. В котором корень зла.
Я дар. Но нет во мне тепла.
Безжалостно я наделён душой.
Молю, верните мне покой!
Причуда рифмовать свои мысли сопутствовала Ахрону с тех самых пор, как Первые сделали его козлом отпущения в назидание остальным Серпенам и заразили человечностью. Поначалу его бесила наплывающая на разум поэтическая блажь. Но со временем он смирился с ней и даже полюбил странный дар Влста. А когда становилось совсем уж тоскливо, Ахрон брал в руки заветный блокнот и изливал на его страницы свои стенания и некоторые особо докучливые воспоминания. Или, как сейчас, перечитывал уже написанное. Это незатейливое занятие помогало Ахрону собраться с мыслями и хоть как-то взбодриться, найти в себе новые силы после краха очередной затеи.
Никому не нравится быть в чужой шкуре. Любой, оказавшийся в столь незавидном положении, во что бы то ни стало стремится стать тем, кем ему и надлежит быть — самим собой. Вот и Ахрон всей своей чужой душой жаждал лишь одного: избавиться от неё треклятой.
«Эх, знать бы заранее, чем закончится та авантюра, ни за что бы не стал принимать в ней участия, - в который уже раз вздохнул про себя разжалованный в люди (именно так он воспринимал своё нынешнее состояние) Серпен. - Не полез бы куда не следует вслед за остальными, занимался порученным делом, так и горя бы не знал. Остальные испугом отделались. Млеют да блеют словно контуженные при одном упоминании Первых, вот и всё их наказание. Один я за всех отдуваюсь. Как же я устал от этой беспокойной, вечно терзающей изнутри субстанции!»
***
Когда-то Ахрон и его сородичи жили в столь немыслимом для местных реалий месте, что по нынешним меркам ему подходит только одно название — изнанка бытия. Хотя по мнению самих Серпенов ещё надо разобраться: где тут — изнанка, а где — лицевая сторона.
Сюда, в обустроенные Первыми миры, Серпенов направили заниматься привычным вроде бы делом. Им по-прежнему надлежало заниматься жатвой. Но оказалось, что совсем иного рода, нежели раньше. И не очень жаловали Серпены свою новую службу. Скучна, однообразна, лишена даже намёка на творческое начало. Помог душе перебраться за Грань, жди новую. Дождался, переправил — и всё заново по кругу. А на любые шалости: к примеру, подмять под себя душонку или хотя бы соками её полакомиться, — полный запрет от новых хозяев.
Да и что за хозяева такие — ничего лишнего позволить себе не могут. Точнее говоря, не хотят. Только и делают, что ходят по мирам, да жизнь в них сеют. Будто поинтереснее занятий себе нельзя найти. Никакой фантазии.
Долгое время Серпены, привыкшие к покорности, свои обязанности исполняли исправно. Но постепенно пообвыклись в новых условиях существования и осмелели до робкого роптания. И ничего — никто не одёргивает, к ответу не призывает, на перекройку не тащит. Так, шаг за шагом, дошли Серпены до мысли о том, что никто им в этих богатых душами мирах не указ. А если так — пора тут свои правила да законы насаждать.
Осторожно, с оглядкой на Первых попробовали прибрать к рукам наугад выбранный мир. Не вышло ничего с наскоку. Здешние людишки оказались такими же блаженными, что и те, кто их души к жизни пробудил. Не интересовали их ни добро чужое, ни возможность другими править, да понукать. Хорошо хоть хозяева не обратили на эту попытку никакого внимания.
Сколько ни старались, так и не смогли Серпены подобрать ключ к тем дверям, что распахнули бы перед ними прямую дорогу в сознание обитателей местных миров. Тогда решили они набраться терпения и исподволь подтачивать твёрдую людскую волю быть надёжной опорой друг другу в любых начинаниях и свершениях. Долго и трудно пробивались к своей цели Серпены, словно чайной ложкой бесконечный тайный лаз копали. Но цели своей в итоге достигли.
Сначала лишь льстивые нашёптывания Серпенов стали находить отклик в душах людей. Малость, казалось бы. Какое в том достижение — добиться того, чтобы человек начал гордиться личными успехами. Но в том и был замысел: заставить обособиться, принудить общую радость считать личной. А там уже было рукой подать и до пестования в людях ревности к чужим заслугам, и до воспитания в них тщеславного стремления стать лучше других.
Какой ценой? Именно к этому вопросу, а точнее к ответу на него и стремились Серпены подтолкнуть избранных под неусыпную опеку. И звучать он должен был однозначно: «Любой. Главное, чтобы платил за всё не ты, а кто-то другой».
Словно заботливые няньки возились Серпены с «этими твердолобыми поборниками честности, справедливости и как её там — свободы волеизъявления», пытаясь переделать их под свои потребности. «Насколько же ограниченное, недалёкое племя создали здешние властители. И зачем им только такое на ум взбрело? Полное пренебрежение тем, что действительно приносит наслаждение. Это они себе позволить не могут. О том — даже и помыслить им невдомёк. А ещё свободными себя мнят. Тьфу, скукота», - уже в открытую делились между собой Серпены мнением о деяниях Первых.
И вот настал тот день, когда большинство подопечных Серпенов перестал волновать вопрос цены. Они, наконец, стали податливы на любые уговоры и посулы. Теперь совершенно не составляло труда при надобности вызвать в них страх, склонить к соблазну, погрузить в безрассудство. Да, по-прежнему немало было тех, кто всё ещё сомневался в том, стоит ли принимать обещанные загадочными Тенями дары. Были и совсем уж запущенные случаи, когда Серпенам так и не удавалось быть хотя бы услышанными. Но в целом материал был готов к работе. И Серпены решились начать игру.
В назначенный час полыхнуло сразу во всех облюбованных ими мирах. Да так, что вздрогнуло всё мироздание. Урожай сняли, какой и не снился. Душ набрали — таскать за Грань, не перетаскать. Опять же служек себе Серпены выкроили на загляденье. Не так их много оказалось, как хотелось бы: мало людишек уцелело в ходе разыгранной Серпенами партии. Но выжившие — как на подбор. Лютые. Ничего кроме собственных интересов не признающие. И настолько могущественные по местным меркам, что сотне-другой новообращённых вполне по силам одолеть любой человеческий мир. И при этом абсолютно покорные воле Серпенов. Что ни шепни, всё исполнят.
И пошла потеха по мирам. Словно сорвавшиеся с цепи злобные псы врывались обращённые в соседние миры. Любые их бесчинства были Серпенам только на руку. Погибал мир — сыпались в копилку всё новые и новые души. Склонялся на сторону сумеречных — росло число служек. Всё шло в полном согласии с коварным замыслом Теней.
Но всё-таки просчитались Серпены. Только было примерились очередной собранный урожай душ не за Грань отправить, а к своим надобностям применить, как Первые разобрались что к чему. Они оказались истинными хозяевами этих миров, и быстро навели порядок. И ладно бы в том ключе, что был привычен и понятен Серпенам: с лютыми казнями провинившихся и насильственным возвращением всех и вся к прежнему порядку. Так нет ведь. Они не отказались от своего странного, совершенно не понятного Серпенам взгляда на то, каким должно быть мироустройство. Обращённых Тенями и пальцем не тронули. А вот с самими Серпенами такую жуть вытворили, что навсегда отвадили даже и думать о том, чтобы к местным живым приближаться. Всех. Кроме Ахрона. Ему-то теперь только и оставалось, что общества этих живых искать.
Без малого сто лет он просто метался по мирам, ища избавления. Повсюду искал следы присутствия Первых. Но когда находил, те истаивали на глазах, никуда не приводя. И когда стало очевидно, что Первые намеренно отказывают ему во встрече, Ахрон впал в дикую ярость. И вознамерился изводить подопечных Первой расы — людей — где и как только мог.
Впрочем, оказалось, что мог он теперь не то чтобы много. Из всего могущества — бессмертие, неуязвимость, да грызущие изнутри боль и обида, не дающие успокоится. Но если запастись терпением, и такой малости как бессмертие будет достаточно, чтобы бед натворить, решил для себя Ахрон.
Для пробы сил он решил выбрать один из хорошо знакомых ему обращённых миров, справедливо полагая, что здесь-то успех его планам обеспечен. Да не тут-то было. Ахрону не составило большого труда побудить сумеречных к новому набегу и показать дорогу в пока ещё незатронутый катаклизмом рассветный мир. На том всё и закончилось. Рассветные, как оказалось, были хорошо подготовлены к встрече непрошеных визитёров. Спастись и вернуться назад удалось лишь паре десятков сумеречных. Испуганных, затравленных, ни о чём другом, кроме собственного выживания, больше и не помышляющих.
Тогда Ахрон решил самолично сквитаться с одним из рассветных миров. Принялся неторопливо обживаться в нём. Наблюдал, выискивал у местных жителей малейшие слабости в характере и тщательно разрабатывал план мести. И уже почти готов был приступить к его реализации, да время подвело. Расслабился Ахрон. Сомкнул усталые веки, казалось, на минутку. А уже года минули. И задуманная, тщательно спланированная каверза оказалась неуместной и несостоятельной. И обстоятельства изменились. И людей тех, которым он отводил ключевые роли, уже не было по эту сторону Грани. И так повторилось не один раз.
Да, время не стало Ахрону другом. Не любило оно его, не жаловало. Только и знало, что злые шутки с бывшим Серпеном разыгрывать.
А потом и ярость как-то сама собой утихла. Более того, как-то раз взбрела в голову Ахрона шальная мысль, а не попробовать ли жить по местным правилам. Может статься, это поможет достучаться до Первых, вымолить их милость. Застрадал Ахрон честностью и трудолюбием. Совсем уж было запаршивел добротой, да естество Серпена не смогло долго терпеть этих мук. Громче вечно стенающей души (ей-то как раз перемены пришлись по вкусу, и она довольно молчала) взвыло. И пришлось вернуться к себе изначальному. Тем более, что даже намёка на интерес Первых к новой метаморфозе Ахрона не последовало.
В конце концов всё надоело. Людишки эти совсем опротивели — что сумеречные, что рассветные. Сил больше не было смотреть на их в целом сытое и беспечное, но такое беспонятное существование. Кто они, для какого замысла потребны — ничего не ведают. Да и не особо хотят.
Ахрон с удивлением наблюдал за тем, как с прошествием веков из памяти людей постепенно стирались воспоминания как о Серпенах, так и о том, откуда пошло разделение миров на рассветные и сумеречные. В ещё большее недоумение он пришёл, когда забыли люди даже и о том, кто дал жизнь этим мирам. А большинство рассветных в конце концов и вовсе потеряло связь с реальностью. Копошились в своих мирках, да местечковыми радостями и горестями тешились, даже не подозревая, насколько велико и богато мироздание. «Неужели именно такое мироустройство замышляли Первые, сея жизнь? - задавался вопросом Ахрон, но не находил на него ответа. - Бессмыслица какая-то…»
И в то время как люди с каждым поколением уходили всё дальше по тропе беспамятства, Ахрон всё чаще предавался воспоминаниям о тех славных для Серпенов временах, когда пусть на короткое время, но они были повелителями некоторых из этих миров. И с превеликим удовольствием погрузился бы в них навсегда, вот только душе это было не по нраву. Начинала так ныть и причитать, что хотелось вывернуться наизнанку и скребком вычистить из себя эту занудливую привереду.
«Да и пусть себе стонет, перетерплю как-нибудь», - успокаивал сам себя в эти моменты Ахрон. И назло душе вспоминал в деталях что-нибудь совсем уж для неё непотребное.
А таких историй было немало. Взять хотя бы случай с тем Древним, который и по сию пору остаётся Ахрону верным слугой. «До чего же ловкий малый вышел из этого Табероя, - не уставал восхищаться своему успеху Ахрон. - А ведь казалось, что материал совсем дрянной, одноразовый. Так, на перекус действительно перспективному обращённому».
***
Каким же невыносимо ярким, исполненным радости и творческого вдохновения миром был Мамелан. И как же приятно было предвкушать, что этот безудержно цветущий, фонтанирующий счастьем мир будет обращён в тлен и пепел, повергнут в уныние руками самих его обитателей!
Таберой поначалу не входил в число фаворитов Ахрона. Серпен уделял ему ровно столько же внимания, сколько и остальным пяти сотням опекаемых. Ахрон долго к ним примеривался, и в итоге главную ставку сделал на лекаря Зарая, лесника Тугедея и наставницу Зерлену.
Лекарь импонировал Архону своей одержимостью зельями. Казалось, что в понимании Зарая люди существовали лишь для того, чтобы опробовать на них действенность того или иного препарата. В полуподвале своей аптеки Зарай оборудовал неплохую лабораторию и большую часть времени проводил именно в ней, предоставив вести торговлю своему младшему брату, Гараю. Сам же лекарь был занят тем, что постоянно что-то растирал, смешивал, выпаривал, возгонял и выходил из своей лаборатории только тогда, когда его визит к заболевшему был совсем уж необходим.
Врачуя, Зарай интересовался не столько самим процессом излечения, сколько тем, какого рода воздействие оказывает на пациента то или иное зелье, какие процессы оно пробуждает или заставляет угасать в организме человека.
Безграничное любопытство двигало Зараем. И он не боялся экспериментировать, поскольку был совершенно уверен в своей непогрешимости. Получив новый препарат, лекарь не задумываясь прописывал его пациентам. И поначалу всё шло прекрасно. Лекарства Зарая по праву считались чудодейственными. Рецептуры их приготовления быстро расходились по окрестным мирам, чему Зарай даже и не думал препятствовать.
- Хватит уже рецепты в окно выставлять, - принялся в итоге ворчать рачительный младший брат. Неустанные труды Ахрона стали, наконец, приносить результаты. В то время как старший брат всё дальше уходил от истинного понимания своего призвания и всё глубже погружался в безумный омут безудержного экспериментаторства, в Гарае начала зарождаться корысть. - Дай хоть месяц в охотку поторговать новинками. И мне в радость, и в дом прибыль.
- Да не переживай, без обнов не оставлю, - отмахивался Зарай. - А с прибыли той что? Прибылью человека не излечишь, суть его не познаешь.
- А в подвальчике этом ютится не надоело? - не отставал младший. - Небось и пославнее обустроиться для трудов твоих можно, если прибыток с них вырастет.
Этот аргумент возымел своё действие, и Зарай согласился на уговоры брата. С этого дня рецепт каждого новоизобретённого Зараем лекарства долгое время хранился в секрете. До тех пор, пока на смену ему лекарь не разрабатывал ещё более действенное. Мамеланцев демарш братьев удивил, ведь раньше большой любви к деньгам в них не замечали. Но когда увидели, что прибыль свою они пустили в дело — купили особняк под новую лабораторию, — то даже порадовались за братьев. Да и за себя заодно. Ведь теперь, думали мамеланцы, Зарай сделает для них нечто совсем уж удивительное, какую-нибудь таблетку, способную враз исцелять от любых недугов.
И Зарай действительно с головой ушёл в работу. Но чем сложнее становились рецепты его снадобий, чем более странными вопросами он задавался в ходе своих исследований, тем всё более непредсказуемыми становились результаты применения синтезированных Зараем мазей, порошков и микстур. Они по-прежнему лечили от тех недугов, для избавления от которых предназначались. Но как-то совсем уж кардинально.
Когда новое средство от облысения заставило решивших им воспользоваться ежедневно прибегать к услугами брадобреев — волосы за считанные часы отрастали до пола (и не только на голове), — все только позубоскалили над незадачливостью пострадавших. К Зараю претензий не было. Ну переборщил человек, с кем не бывает. Тем более, что он тут же поспешил исправить это недоразумение: разработал мазь для победы над неприлично себя ведущей растительностью. А то, что волосы после её применения окончательно переставали подавать признаки жизни, так что с того. Ходили ведь и раньше без пышных шевелюр.
Кожа, правда, стала стягиваться. Тесно в ней становилось, будто в одежде на несколько размеров меньшей, чем требуется. Поневоле скалились на мир обтянутые блестящей кожей заново лысые черепа, кого-то из окружающих веселя, а кого-то — и пугая. Но это исправлялось регулярными водными процедурами. И парой глотков новой микстуры от Зарая, которая придавала такую эластичность всему телу, что даже кости размягчались до состояния ивового прута. Но как только заканчивалось действие микстуры, ломота в них наступала страшная, до обмороков. И это было уже совсем не смешно.
Злоключения пострадавших перестали быть поводом для анекдотов. Мамеланцы теперь с тревогой ждали, чем же завершится этот марафон проб и ошибок. Что такого ещё учудит этот Зарай: исправит свои промахи или так и не сможет помочь бедолагам.
Тем более, что и другие препараты от Зарая стали вскоре больше калечить людей, чем лечить. К примеру, пекарь Белбей, постоянно покупавший в аптеке братьев мазь для вечно ноющих и периодически разбухающих ног, заботами Зарая вынужден был сменить род деятельности. Теперь он сутками на пролёт сидел перед своей закрытой лавкой и предлагал услуги по заточке любых предметов. От болей в ногах он избавился навсегда, это да. Очередная новинка от Зарая попросту превратила их в два бесчувственных твердокаменных столба. Настолько массивных, что передвигать ими Белбей без посторонней помощи был не в состоянии. Только и оставалось, что ножи об них точить.
И подобные случаи стали приключаться настолько часто, что люди перестали доверяться лекарствам от Зарая. Не только его лабораторию, но и аптеку они стали обходить стороной, предпочитая пользоваться услугами не впавших в новаторское безумие лекарей.
Ахрон от души потешался над происходящим. Ход событий его вполне устраивал. За судьбу Зарая он совершенно не тревожился. Ахрон нисколько не сомневался в том, что к назначенному сроку тот окончательно вызреет, а щедрые дары Серпенов превратят аптекаря в одного из самых могущественных обращённых на Мамелане.
Да только одного не учёл Серпен. Того, что младший брат давно и в полной мере предался его же, Ахрона, искусу. Страсть к стяжательству настолько поработила душу Гарая, что он покупку особняка под лабораторию простить старшему не мог. Такого капитала лишился! Утешал себя одним: «Это вложение сторицей окупится. Обязательно. Спуску Зараю не дам, из лаборатории этой не выпущу, пока он все вложенные средства не отработает». Нисколько не заботило впавшего в алчность Гарая, что, по сути, не его торговля, а изобретения старшего брата прибыль дают.
А когда дела стали идти всё хуже и хуже, Гарай совершенно потерял рассудок. Он с ужасом наблюдал за тем, как полноводная река доходов сначала обратилась в скудный ручеек, а затем и вовсе иссякла. И тогда он решил направиться к тому человеку, которого считал виновником наступившей засухи.
Гарай ворвался в лабораторию брата с намерением призвать того к ответу и заставить подчиниться своей воле. Он стал требовать, чтобы Зарай прекратил идиотские изыскания и направил все свои усилия на приготовление только проверенных и хорошо востребованных препаратов. Однако Зарай даже слушать не захотел младшего брата. Более того, крепко ухватил его за руку и потащил к выходу из лаборатории со словами:
- Ты своим скудным умишком даже и представить себе не можешь, чем я тут занимаюсь! Доходы ему подавай… Да скоро весь Мамелан в страхе и почтении падёт к моим ногам! А ты отправляйся за свой прилавок и не смей больше мне мешать!
Окончательно рассвирепев, Гарай схватил попавшуюся под руку изогнутую металлическую трубу и принялся со всей силы дубасить ей Зарая. После первого же удара по голове брат обмяк и безжизненным кулём повалился на пол. А Гарай всё никак не мог остановиться. Он обрушивал на уже мёртвое тело брата удар за ударом, пока с очередным взмахом не угодил по толстопузой колбе с какой-то мутно-зелёной жидкостью. Взорвавшись, колба обдала Гарая своим содержимым, и он истлел в прах, даже ойкнуть не успев.
И как же было досадно Ахрону, что случилось это буквально накануне задуманного Серпенами катаклизма. Таких служек себе вылепил, и потерял их по собственному недогляду. Хотя о чём тут печалиться. Всё равно Первые не дали Теням толком покуражиться. Но ведь тогда-то Ахрон не знал, что этим всё обернётся. И поэтому с удвоенным рвением принялся обхаживать двух оставшихся фаворитов. Но и они в итоге не окупили вложенных в них усилий.
Тугедей, как и разочаровавший своим несвоевременным уходом за Грань Зарай, был немного не от мира сего. Пожалуй, его можно было назвать самым нелюдимым мамеланцем. Одиночество прельщало Тугедея своим неповторимым спокойствием и благодушием. Оно ничего не требовало, ни к чему не призывало и не обязывало. Не укоряло за небрежный вид. Не подшучивало над привычкой Тугедея тщательно обдумывать свои слова. Даже если верную фразу для диалога удавалось выжать из себя лишь на следующий день, одиночество благосклонно принимало её. И пусть собеседник, так и не получив ответа на свой вопрос, недоумённо пожав плечами, отходил от Тугедея подальше и больше не искал его общества, одиночество считало разговор состоявшимся.
Словом, это не люди сторонились Тугедея, а он сам предпочитал держаться от них, таких суетливых и докучливых, подальше. Не обиженный природой ни статью, ни привлекательностью, Тугедей долгое время ходил в статусе завидного жениха. Да как его к рукам прибрать, если из леса любимого выходит лишь за продуктами, а весь разговор с ним сводится к обмену улыбками. «Близок локоток, да не укусишь», - сокрушенно вздыхали свахи и матушки девиц на выданье и после череды неудачных попыток свести с Тугедем знакомство отступались.
Так и жил в своей лесной глуши Тугедей. Безвредно, но и безрадостно для других. А как Тень в его сознание постучалась, открыл он ей доступ без всяких сомнений. «Сильно не докучает, а скуку развеивает. Да и вещи правильные вещает: толкотня одна от людишек да морока. Ну их совсем», - тяжёлыми камнями ворочались мысли в голове Тугедея.
Но слушателем он был славным. Внимательным и благосклонным. Только оказалось, что по-своему понял он наставления Ахрона. Как пришла заветная ночь, принял Тугедей все дары Серпена, но применять их стал на свой нелюдимый лад. Скинул образ человеческий, обернулся огромным страшным зверем, да не в города ринулся, а подальше в чащобу лесную забился. Там сам себе хозяином стал. Оберегал Тугедей свою территорию на совесть. Всякого, забредшего в его владения, убивал не месте. Без вопросов и сожалений. Но руководила действиями Тугедея не ненависть и желание истребить всех вокруг — так и не удалось Ахрону пробудить эти чувства в лесном великане, — а простой звериный инстинкт: любой чужак должен быть повержен.
Так Ахрон потерял и Тугедея.
С Зерленой же произошла и вовсе странная история. По мнению Ахрона, эта мамеланка обладала такими задатками для успешного обращения, что осечка была исключена. Детей своих она иметь не могла, была бесплодна. Замуж так и не вышла — по этой ли причине, или потому что особо покладистым характером не отличалась, уже и не суть важно было.
Главным было то, что работала она в приютном доме. Жили в нём не только сироты, но и дети, которые отдавались на временное попечение по причине занятости или отъезда родителей. Кто — на пару-тройку дней, а кто и — несколько недель, а то и месяцев. К подопечным Зерлена была непременно строга и требовательна. Проявлений жестокости за ней, правда, никогда не наблюдалось. Но и в чрезмерной любви к детям Зерлену вряд ли бы кто-то рискнул уличить.
С детьми она не говорила, а скорее раздавала приказы. И каждый, кто хотя бы неделю находился под её опекой, превращался в эталонного ребёнка — ухоженного и вполне себе довольного жизнью, но настолько вышколенного и послушного, что даже страшно становилось. «Ну не должно быть на свете настолько правильных детей!» - кричало родительское сердце. Однако разум вновь и вновь заставлял губы, размыкаясь, произносить: «Моего ребёнка, пожалуйста, в группу Зерлены определите. Пожалуйста!»
Проанализировав вводные, Ахрон принялся пестовать в наставнице два замечательных на его взгляд чувства. Зависти к тем, кто может иметь то, что не дано Зерлене, но совершенно этого не ценит. И раздражение по отношению к самим детям, таким желанным и таким чужим. «Какой же ненавистью ко всем должна полыхнуть душа этой мамеланки в ночь обращения! Любо-дорого посмотреть будет!» - предвкушал Ахрон.
К тому же открылось ещё одно интересное обстоятельство. Зерлена обожала богатые наряды и украшения. Но не всегда могла позволить их себе приобрести. В свободное время она чаще всего просто гуляла по торговым рядам. Любовалась красивыми платьями, изысканными шляпками, играющими отсветами драгоценных камней ювелирными изделиями. Но редко решалась хотя бы примерить что-либо из этого. И Ахрон принялся распалять в бедной женщине нестерпимую жажду обладать всеми этими прелестями.
Понять, насколько по сердцу приходились Зерлене нашёптывания и обещания Ахрона, не удавалось. Она не закрывалась от них, но и в поведении своём никаких внутренних перемен не выказывала. Была по-прежнему холодна, строга и чопорна. И только. А когда по всему Мамелану грянул долгожданный Серпенами тревожный набат, Зерлена без малейших колебаний отдалась зову Теней.
Но много ли с того было прибытка самим Серпенам? Да с гулькин нос.
Хищной чёрной птицей метнулась Зерлена в сторону приюта. Встала на его пороге и принялась уничтожать каждого, кто вознамеривался нарушить детский покой. Что и говорить, немало душ для отправки за Грань накосила. Но не одной чистой, одних только обращенных к ногам Серпенов бросала. Да и то лишь тех, что сами на рожон лезли.
Одним своим присутствием превратила наставница приют в неприступную крепость. Страшна и необорима в лютой ярости была Зерлена. Молниеносно расправлялась с любым, кто рисковал перейти только ей видимую черту. И защищала своих подопечных до тех пор, пока не оказались они в полной безопасности. Большинство воспитанников разнесла по благополучным рассветным мирам. А тех, что умудрились даже в детской неискушённости своей сумеречностью заразиться, заботливо обихаживала. И в мир решилась выпустить только тогда, когда они набрались сил и стали вполне способны постоять за себя.
«Да и то неизвестно, выпустила бы когда-нибудь из-под своего крыла, не явись этот блаженный Василёк с Вольдоры, - эти воспоминания особой радости Ахрону не дарили. Но и отказаться от них он не мог. Фигурирующие в них персонажи были ключевыми для той партии, что он сейчас разыгрывал. Последней партии в образе человека, надеялся Серпен. Да и в конце концов, он просто гордился Зерленой, как самым совершенным своим творением. - Такая сумеречная состоялась, аж дух захватывает! Одного так и не могу понять: отчего не начертанным Тенями, а каким-то своим, странным путём пошла. Видать, природа женская сказалась. Никогда не угадаешь, что они на самом деле думают. Интересно, сами хоть догадываются, что в следующий момент учудят… Да ещё и имя зачем-то сменила, когда под начало вольдоранца пошла. Странное такое взяла, тихое и покорное… А, вспомнил! - непонято чему обрадовался Ахрон, - Агнета, конечно же! Тьфу! Ни звучности прежней, ни силы».
В целом события на Мамелане развивались по тому же сценарию, что и в остальных мирах, обращённых Серпенами к сумраку. Поголовное истребление тех, кто отказался от даров Теней. Разрушенные в прах, преданные огню города и селения. Междоусобная резня обращённых за право властвовать над остальными. И как итог — оставшаяся в живых кучка могущественных одиночек в полностью разорённом, обесчещенном мире. А затем вынужденное объединение под началом сильнейшего и выход на новый этап претворения в жизнь воли Серпенов: сокрушительные и безжалостные набеги на соседние миры.
Однако Зерлена внесла в этот сценарий свои правки, совершенно не понравившиеся Серпенам. Ни она, ни её подопечные ни разу не приняли участия в той дикой и страшной охоте на рассветных, что так полюбилась Таберою. Именно он, в былой жизни талантливый и вдумчивый, но при том очень амбициозный учёный, неожиданно для Теней объединил и возглавил сумеречных Мамелана. А Зерлена в один прекрасный день (не для Табероя, конечно) принудила предводителя стать данником приюта, тем самым обеспечив своим воспитанникам не просто сносное, а более чем безбедное и спокойное существование.
Как ей такое удалось сотворить, толком так никто и не смог объяснить. Но когда она разъярённой фурией ворвалась в стан сумеречных, готовящихся к новой охоте, их будто бы расшвыряло неведомой силой по сторонам. Зерлена беспрепятственно подошла к возводимому для предводителя замку (его строительство было почти закончено, работы велись только на башне, а сам Таберой давно наслаждался уютом роскошных покоев), распахнула дверь и прошла внутрь.
Не было её минут пятнадцать. Всё это время орда Табероя, поверженная одним взмахом крыла грозной наставницы, пыталась прийти в себя. И едва оклемалась и подалась ко входу в замок, тут же вынуждена была отпрянуть к исходным позициям. В проёме распахнутых настежь дверей появилась Зерлена и одарила толпу могущественных сумеречных таким взглядом, что они как нашкодившие малолетки прыснули куда подальше с глаз наставницы.
Зерлена неспешным шагом шла сквозь стан, больше не обращая никакого внимания на оробевших приспешников Теней. Следом за ней из замка вышел бледный как мел Таберой. Сбивающимся на шёпот голосом он выдавил из себя одну лишь фразу:
- Наш долг — оказывать всемерную поддержку приюту наставницы Зерлены.
Дальше последовало маловразумительное:
- А если кто-то… Впрочем, сами понимаете, не маленькие. Однако если подумать… Но не стоит… Так что на сегодня всё. Завтра… Да, конечно, завтра…
На этом Таберой окончательно осёкся. Захлопнул за собой дверь, закрыл её изнутри на все запоры. И два дня его никто не видел.
«А ведь тогда они были не чета себе нынешним, - усмехнулся про себя Ахрон. - Первые только начали разбираться в произошедшем, и мы, Серпены, были в полной силе — играли мирами, как хотели. Но и те сумеречные, бесконечно уверенные в своём всемогуществе и неуязвимости, рабски склонились перед Зерленой. Хоть ей это было без надобности. А если сейчас кому из уцелевших — да хоть тем же недоумкам из орды Гордония — явить истинную наставницу, а не эту Агнету? Небось из тел повыпрыгивали бы добровольно, да дружной толпой за Грань ринулись, лишь бы спрятаться от неё понадёжней».
И ладно бы только этим демаршем ограничилась Зерлена, демонстрируя свою непокорность. Так нет. Она стала оказывать покровительство всем, кто стремился уйти из-под руки Табероя и, следовательно, Теней.
В окрестностях владений наставницы царил особый порядок, совершенно отличный от того, что установился на остальной территории Мамелана. Но поскольку земли, с которых не открывался вид на приют Зерлены, целиком и полностью были подвластны Таберою и его орде, факт существования мятежного островка прежней жизни поначалу не слишком беспокоил Серпенов. Они были уверены, что обретённое Зерленой сумеречное могущество вскоре возьмёт своё и наставница, наконец, станет Теням верной служкой. А если при этом выйдет свара за власть между сторонниками Зерлены и Табероя, то оно и к лучшему. Души лишними не бывают.
Однако к удивлению Серпенов их ожидания не оправдались. Им вновь не удалось предугадать действия своевольной наставницы. Зерлену совершенно не интересовали ни Серпены с их планами жатвы всё новых, и новых душ, ни соседние миры, ни даже Таберой. Она с прежним упорством только тем и занималась, что оберегала покой своего островка. И тот к ужасу Серпенов мирно и безжертвенно с каждым днём разрастался всё больше и больше.
Орда Табероя тем временем, напротив, редела. Сначала из неё уходили и селились поблизости от приюта Зерлены отдельные сумеречные, отчего-то вдруг прельщённые возможностью вернуться к прежней жизни. А после вмешательства Первых, когда Серпены были призваны к ответу, а набеги на рассветные миры перестали быть лёгкой прогулкой, измена делу Теней превратилась в дело обыденное. И вскоре Мамелан стало неприлично упоминать в сумеречных мирах. Такой стыд. Им даны силы властвовать и повелевать, а они вновь в пахоту себя запрягли. Впрочем, это мнение в среде сумеречных бытовало не долго. Новое поветрие — разочарование в дарах Теней и возврат к мирному оседлому существованию — распространялось в обращённых мирах с быстротой молнии.
«Надо было сразу покончить с этой одержимой, а не надеяться, что дозреет, - зло выговаривал сам себе Ахрон. - И с ней, и со всеми ей подобными! Сразу ведь было понятно, что своим умом живёт, а не нашим. Бедный Таберой! Когда мы вынуждены были покориться воле Первых, он и вовсе остался один на один с Агнетой. Тьфу, Зерленой. А тут ещё Крестовского нелёгкая принесла… Нет, не совладать было Таберою с ними. Хорошо хоть не стал мериться силой и прикинулся, что согласен с доводами вольдоранского недотёпы. С живого Табероя мне всё-таки больше пользы».
«Как же всё-таки случилось, что так быстро пошли прахом наши труды? - продолжал мучить себя воспоминаниями Ахрон. - Тот же Крестовский — эталон обращённого! А с собственной душой совладать не смог. Нюни распустил — верните меня прежнего. На поиски избавления ринулся. А зачем от могущества избавляться? Так нет же, навербовал себе сторонников, и всех сумеречных — мир за миром — принудил прекратить бесчинства и стараться жить по законам рассветных миров. Ну не дурак ли… Да, всё не так в этих мирах. Им даже владыки заповедовали — будьте свободны в своём волеизъявлении. Куролесь, не хочу! А они что? Не разумом, не страхами, — душой этой занудливой живут. А меня-то она как измучила! Уже и не знаю, кто я теперь больше — Серпен или человек».
***
- Позвольте нарушить ваше одиночество, господин, - прервал затянувшуюся задумчивость Ахрона чей-то почтительный голос. На пороге беседки в низком поклоне застыл один из местных толстосумов. Как ни пытался, Ахрон так и не смог вспомнить его имени.
- Что тебе? - устало спросил он у согбенного приспешника пару минут спустя.
- Фома я. Фома Хогин, - зачем-то представился визитёр.
- И что мне с того? - пытаясь не дать прорваться накатившему раздражению нарочито холодно спросил Ахрон.
- Так я это… Принёс вот… Весточку от Табероя. Вы приказывали… Незамедлительно… - забормотал совсем оробевший Фома и ещё ниже склонил голову, почти уткнувшись носом в землю у ног Ахрона.
Ахрон принял из протянутой вверх руки Фомы запечатанный конверт и небрежно бросил:
- Ступай.
Не обращая больше внимания на попятившегося от беседки письмоносца, Ахрон принялся осторожно прощупывать конверт пальцами, словно пытаясь угадать какие новости в нём таятся. Убедившись, что через бумагу читать по-прежнему не умеет, Ахрон потянулся к лежащей поблизости черезплечной кожаной сумке. Бережно положил в неё заветный блокнот, а наружу извлёк нож. Надрезал клапан конверта и достал, наконец, послание.
Оно было коротким и совершенно истерическим:
«Господин, умоляю, поспешите на выручку! На нас вот-вот обрушится гнев Лучистых. Крестовский привёл их на Агуджейру!»
- Интере-е-есные дела-а, - протянул Ахрон вслух, откинувшись на спинку скамейки. - С чего это Таберой решил, что Первые озаботились делами обращённых? Тысячи лет никакого интереса к ним, а тут вдруг на кучку полоумных Младов ополчились. Бред какой-то… Ещё и не сами явились, а в сопровождении блаженного Василька. Ну точно бред! Бедный Таберой, совсем умом ослаб… С другой стороны, жили ведь Первые когда-то на Агуджейре. Может, вернуться решили, а Млады тут и вовсе не при чём? И если так…
- Эй, кто тут есть порасторопнее? - в полный голос прокричал Ахрон. - Магнетку к вылету! Бегом!!!
Долгий полёт над Бореей и несколько кряду прыжков через порталы совершенно не задержались в памяти Ахрона. Весь путь до Агуджейры он проделал на автомате, полностью погрузившись в размышления о том, как вести себя при встрече с Первыми.
«Она не может не состояться! Не может!» - отчаянно убеждал себя Ахрон и гнал прочь мысли о том, что надежда на избавление вновь обернётся кошмарным разочарованием.
Таберой ждал Ахрона прямо у портала. Сумеречный был сам на себя не похож. Всегда спокойный и иронично-отстранённый, в этот раз он походил на параноика, сбежавшего от санитаров. Табероя била нервная дрожь, зрачки глаз истерично метались от висков к переносице и обратно, а сам он непрерывно вертел головой, опасливо оглядываясь по сторонам. Едва Ахрон вышел из портала, Таберой, ничуть не церемонясь, крепко ухватил его за предплечье и потащил сквозь стан орды.
Оказавшись в шатре Табероя, Ахрон с трудом, но смог, наконец, высвободиться из цепкой хватки впавшего в панику сумеречного.
- Ты что творишь?! - гневно прошипел Ахрон и отвесил Таберою звонкую оплеуху. - А ну приди в себя!
Сумеречный осел на кушетку, зажмурил глаза и принялся мотать головой из стороны в сторону. Ахрон, растирая только что побывавшее в тисках обращённого предплечье, молча наблюдал за тем, как Таберой постепенно приходит в себя. Сначала угомонилась голова сумеречного, а минут пять спустя перестало конвульсивно подёргиваться и его тело. Таберой расправил плечи, глубоко вдохнул, резко выдохнул и поднял взгляд на Ахрона.
Взор бывшего подопечного был исполнен чувством, которое вот уже много столетий было неизменным спутником самого Серпена, — безысходной тоской. Гнев на раскисшего помощника тут же улетучился. Ахрон присел рядом со своим бывшим подопечным и участливо спросил:
- Что тут у вас произошло?
- Наша затея обречена на провал, - глухо проронил Таберой. - Тогда выкрутились. А сейчас нам точно не избежать ухода за Грань.
- Ну-ну, перестань нагонять на себя страх, - с прежними нотками заботы в голосе принялся уговаривать отчаявшегося сумеречного Ахрон. - С чего ты вообще взял, что на Агуджейре объявились Первые?
- Вспышка была, возвестившая об их приходе, - ответил Таберой. - Мощная — на много миров окрест. И многоцветная. Вот и получается, что несколько Лучистых явились по наши души. И гнев их велик.
Ахрон задумчиво потёр подбородок и сказал:
- Ты ошибаешься. Такие вспышки предвещают не явление, а рождение новых Первых.
- Так они тут ещё и… того?! - удивлённо воскликнул Таберой.
- Чего — того? - продолжая анализировать новую информацию, автоматически отреагировал Ахрон.
- Ну, - смущённо пробормотал Таберой, - как сказать-то?.. Зачатием они тут занимались что ли?
- Да что за вздор ты несёшь! - до Ахрона дошло, наконец, куда клонит сумеречный. - Вот вроде Древний ты, а как о взаимоотношении полов речь заходит, - сущий подросток. Лепечешь не пойми что, в краску сам себя вгоняешь… И если уж следовать твоей логике, тут не о сексе, а уже о родах речь идёт. Только имел я ввиду совершенно иное. Та вспышка, что вы видели, может свидетельствовать лишь об одном: до уровня Первых дорос кто-то из рассветных.
- А разве так бывает? - спросил совершенно сбитый с толку Таберой.
- Мне кажется, что по задумке Первых это должно происходить достаточно регулярно в местных мирах. Но я был свидетелем лишь одного подобного случая. И тот произошёл очень давно. Ещё до того, как мы вмешались в распланированный Первыми ход событий… - Ахрон неожиданно прервал свою мерную речь и замолчал. Но прежде чем Таберой успел задать очередной вопрос, с отчаянием в голосе воскликнул: - Да какое это имеет значение! Опять я обманулся в своих надеждах. Что толку с этих воссиявших рассветных?! Мне изначальные нужны!!!
Шатёр погрузился в тишину. Таберой никак не мог набраться смелости, чтобы заговорить первым. А Ахрон, понуро опустив голову, удручённо созерцал пол.
- Да, кстати, а почему ты решил, что с рассветными был ещё и Крестовский? - устало спросил спустя несколько минут Ахрон, решив на всякий случай прояснить эту историю до конца. Если не через орду Младов, так может через этого блаженного отыщется путеводная ниточка к Первым.
- С ними или нет — не знаю. Но он точно был на Агуджейре. Я его зов слышал. Но закрылся, - не вдаваясь в подробности, раздумчиво произнёс Таберой. - А с Васисуалия-то тебе какой прок?
- Может, и никакого, - пожал плечами Ахрон. - Но не зря ведь он с конторскими разведчиками якшается. А они путь на Семивратье нашли — сам ведь говорил. И воссияли, думаю, именно Арл этот и зазноба его. А может и ещё кто. Вопрос только — кто им в этом помог? Кто встретил их на Семивратье?
- Да никто, - отмахнулся Таберой. - Я же докладывал, что из Лучистых только Хрста в этой истории замешан. О, точно! Он и помог! - обрадовался сумеречный своей догадке.
- Может, ты и прав На это он способен, хотя и всеобщим беспамятством заразился, да все связи с родителями утерял. А если так оно всё и есть, делать здесь мне больше нечего, - разочарованно вздохнул Ахрон.
Ещё раз перебрав в уме последние факты и предположения, Серпен убедился в обескураживающей логичности своего вывода. Совершенно расстроенный, ни слова больше не говоря, он поднялся и двинулся в сторону выхода из шатра.
И тут снаружи раздался шум, который быстро, не успел Ахрон и двух шагов сделать, перерос в жуткий гвалт. Ахрон, а следом за ним и Таберой выскочили наружу.
В стане Младов царил жуткий кавардак. Все они лихорадочно носились между шатрами, к чему-то призывая и о чём-то моля. Многие из них вдруг ринулись в сторону портала, видимо, намереваясь покинуть Агуджейру. Но на их пути выросла шеренга вызверившихся сумеречных во главе с Гордонием. Однако беглецов это ничуть не смутило. Похоже, то, что гнало их к порталу, представлялось гораздо более опасным, чем неизбежная схватка с сородичами. И мгновение спустя сумеречные схлестнулись между собой.
- Тихо! - зычно рыкнул Таберой. Голос его оглушающей волной пронёсся над станом и заставил всех замереть.
Ахрон тем временем наблюдал за происходящими с Древним метаморфозами. «Как давно я не видел его в облике обращённого. Славный всё-таки служка вышел!» - с удовольствием отметил он про себя.
Сквозь пелену зыбкого серого марева было видно, как тело Табероя начало наливаться мрачной силой. Лицо его вытянулось ощеренной клыками ящероподобной мордой. Взбугрившиеся мускулами руки и ноги выстрелили кинжальными когтями. Пропорционально раздавшийся вширь и вверх торс начал обрастать чешуйчатым панцирем, покрывшим в итоге всё тело Древнего.
«Хорош! - ещё раз восхитился своим подопечным Ахрон. Но тут же сам себя одёрнул. - А всё равно без толку. Только со стадом баранов этих и может совладать. А перед той же чернокрылой Зерленой сам как баран — только блеет, да млеет».
Таберой же, совершенно не догадываясь о том, какие нелицеприятные мысли о нём витают в голове почитаемого Серпена, всё своё внимание уделил обезумевшей толпе Младов.
- Вы что это удумали? - набросился он на жаждавших прорваться к порталу сумеречных. - Какого рожна вы на своих же бросаетесь?
- Спасаться надо! Лучистые там! Бежать! Быстрее отсюда! Куда угодно, но подальше! - загомонили паникёры. В глазах их плескался ужас, порождённый не видом разгневанного Древнего, а чем-то более для них страшным. На Табероя они смотрели просто с опаской. А вот взгляды, которые они, оборачиваясь, бросали на дальние холмы, были полны настоящим испугом.
Таберой и сам поневоле стал всматриваться в то место, но, ничего не разглядев, продолжил свой допрос.
- Первый раз вспышку увидели? - грозно спросил он. - А ну быстро все по шатрам!
- Да какая там вспышка, - выкрикнул кто-то. - Часовые с северной опушки прибежали. Своими глазами видели, как Хрста с сородичами из лесу вышли. Бежим, братцы!
- Сто-о-я-ять!!! - проорал Таберой. И хотел было что-то ещё добавить, но так и замер с открытым ртом, уставившись на гребень злополучных холмов.
Толпа, боязливо обернувшись в направлении взгляда Древнего, обморочно замерла. И в наступившей тишине отчётливо прозвучал чей-то тихий выдох:
- Вот и всё.
С холмов в направлении стана Младов неторопливо спускались девять человеческих фигур. И четыре из них мягко лучились — небесно-синим, золотистым и первозданно-белым.
***
Вновь оказавшись на Мирре, мы было бросились атаковать Ярста вопросами, но он сам поспешил развеять наше недоумение:
- Мы были слишком увлечены своими планами и упустили из вида тот факт, что и за Серпенами пригляд нужен. Будучи призванными, они исправно несли службу в наших, совершенно чуждых им мирах. Но суть-то Серпенов осталось прежней. Вот они и попытались переменить всё на свой лад, не чувствуя за собой строгого надзора. А когда мы спохватились, ничего изменить было уже нельзя. Без Серпенов не обойтись — они неотъемлемая часть круговорота одухотворённости. Однако и своевольничать дальше Серпенам мы позволить не могли. А поскольку принудительные меры любого порядка претят самой нашей природе, мы и решились пойти на такой шаг — поставить одного из Серпенов вровень с теми, кого они посчитали своей добычей. Тем самым дав понять, что мы в силах так поступить с любым из них.
- Это и был Ахрон? - естественно, от вопроса, ответ на который очевиден, не удержался именно я.
- Да, - с улыбкой ответил Ярст. - Влста поделился с этим Серпеном одной из тех искр, сея которые мы пробуждаем к жизни спящие уголки мироздания. Так Ахрон обрёл тело и душу. А остальные Серпены — правильное понимание своей роли в этих мирах, и навсегда зареклись посягать на человеческие помыслы и чувства.
- Хороша шутка, - расхохотался Крестовский. - Тот, кто привык в чужие уши дуть, сам вдруг уши отрастил!
- Перестань, Василёк. Ничего весёлого в этом нет, - укоризненно произнёс Ярст. - Ты даже не представляешь, насколько непереносимо для Серпена обрести душу. Вам с их дарами не сладко приходится. А Ахрону сто крат хуже. Освобождения от гнёта, перемалывающего его сущность, он жаждет не меньше вашего.
Крестовский раздосадованно крякнул и извинительно развёл руки в сторону.
- Ну всё, собираемся — и на Агуджейру. Если и Ахрон там будет — его счастье, - резюмировал Ярст. - Даша, Костя, наберите во фляжки воды из ручья, она нам пригодится. Где Агнета и Вселопай?
- Мы тут, - откликнулись Древние, из-за ближайшей сосны. - Увидели ваше прибытие и поспешили к вам. Ничего не пропустили?
- Да в общем-то нет, - задумчиво обронил Крестовский. - Окромя того, что очеловеченного Серпена лицезреть скоро будем.
- Да ну, - ухнул Вселопай и оробело попятился назад.
- Не боись, прорвёмся, - буркнул в ответ Василий. - Он вишь ты, как Ярст говорит…
- По дороге расскажешь, - прервал его Ярст и размашисто зашагал пл зелёному ковру Семивратья.
- А куда торопимся-то, - затараторил Вселопай, в голосе которого звучали откровенно испуганные нотки. - К Главе может сперва заглянем? Там и портал есть на Агуджейру. Даша с Костей спроворили.
- Ахрону угодить, - расхохотался было Ярст, но тут же сам себя прервал, остановился и, обернувшись к нам повинился: - Ну и шуточка вышла, аж мороз пробирает, да?.. Извини, Вселопай, занесло меня опять что-то. Сам себе пошутил, а о ваших чувствах совсем не подумал… Я лишь о том, что не поспешим — Ахрона упустим. Придётся потом ещё и за ним бегать. А к Васильку нужды прыгать нет, портал на Агуджейру и здесь есть, метров восемьсот до него.
Затем Ярст крикнул в пространство:
- Давай-ка и ты с нами на этот раз! Не поспеем, так точно пригодишься. Только чур — не заигрываться!
И тут же в нашу сторону шаловливым комочком метнулось невесть откуда взявшееся время и принялось радостно скакать вокруг Даши. Затем запрыгнуло ей на руки, немного понежилось и быстрой молнией исчезло за горизонтом.
- Куда это оно? - удивлённо спросил я. - Вроде бы с нами собиралось?
- Не переживай, с нами оно, - ответил Хрста, дружески похлопав меня по плечу. - Просто обходится без привычных нам путей. Оно и здесь, и там. Словом, везде. Захочет — почувствуешь его. А не захочет — так нигде и не сыщешь.
Сумеречные, глядя на эту картину — одна руками пассы какие-то выделывает, словно гладит кого, остальные дичь несут несусветную, — лишь сокрушённо покачали головами: опять, мол, причуды Лучистых. А Ярик смотрел на нас, раскрыв рот, и в глазах его читалась напряжённая работа мысли.
***
Мы, конечно, не рассчитывали на ласковый приём. Но никак не ожидали, что стан Младов встретит нас во всеоружии. И пары минут не прошло, как мы вышли из портала, а за холмами, которые скрывали орду Гордония, раздался шум. С каждым нашим шагом гул становился всё громче и громче. А когда мы поднялись на гребень холмов, он и вовсе стал оглушительным.
Открывшаяся нашим взорам картина не то, чтобы повергла в ужас, но точно не настраивала на оптимистичный лад. Вся долина от края до края была заполнена взбудораженными сумеречными, большинство из которых приняло боевое обличие. Каких образин здесь только не было!
- Красавчики, скажи, - шутливо толкнул я в бок Ярика, а сам внутренне подсобрался и выдвинулся на пол-корпуса вперёд, пытаясь прикрыть Дашу.
Она понимающе улыбнулась и не стала препятствовать моему манёвру. Внешне Даша была совершенно спокойна и даже расслаблена. Но по тому, как насытился золотом её ореол, было понятно — кому-то сейчас сильно не поздоровится, дайте только повод. Усилилось сияние и вокруг Ярста и Хрста.
- Ага, нежданчик не случился, - огорчённо вздохнул Крестовский.
Прямо на ходу тело его начало видоизменяться. Глава готовился к серьёзному разговору с взбунтовавшимися Младами. Следом за предводителем начали претерпевать свои сумеречные метаморфозы и Агнета со Вселопаем. И только Лешак не проявлял ни малейших признаков беспокойства, с любопытством разглядывая беснующуюся орду.
- По-хорошему, видать не выйдет. Так-нет, Ярст? - рыкнул преобразившийся Крестовский.
Но тот ничего не успел ответить, поскольку над полем прогремело:
- Сто-о-я-ять!!!
Стан в едином порыве колыхнулся в нашу сторону и замер.
- Ха, так они не драться — драпать навострились, как только о нашем приходе проведали, повелители миров недоделанные, - хмыкнул Лешак. - Во-о-он там, гляньте, портал мерцает. За то, кто первый в него прыгнет, тут свара и разгорелась.
И в подтверждение его слов над обморочно замершей долиной прошелестело:
- Вот и всё…
Мы как ни в чём не бывало продолжали спускаться с холмов. Оцепеневшие Млады не сводили с нас глаз. Затем один за другим они стали безвольными кулями валиться на пятую точку, сбрасывая с себя сумеречные личины.
- А кто это тут раскомандовался без моего на то разрешения? - прогрохотал над вмиг капитулировавшей ордой гневный рык Крестовского. - Выходи уже, Гордоний! Ответ пора держать! И за бунт ваш нелепый! И за то, что на друзей моих осмелился руку поднять!
- Не я то, - раздался в ответ испуганно дрожащий голос. И один из тех немногих ордынцев, что остался стоять на ногах, засеменил к нам, понуро опустив плечи.
- Что — не ты? - не сбавляя напора, наседал Глава.
- Командовал — не я, - залепетал Гордоний на ходу. - И про друзей твоих ничего не знаю. Таберой тут верховодит. С него и спрашивай. Я ведь только этот… символ. Ну, для Младов… из своих чтобы…
- Что? - оторопело воскликнул Крестовский.
- Что слышал, - раздался смутно знакомый ироничный голос. Исходил он от стоявшего посреди стана чешуйчато-панцирного здоровяка с приплюснутой змиеподобной башкой. А рядом с ним обретался тот, чей образ примерял на себя на свидании с Серпенами Лешак, — Ахрон собственной персоной.
- Таберой? Да как же… - растерялся Крестовский. - Мы ведь столько вместе пережили. Такие задумки сообща пестовали, да в жизнь претворяли! Тебя ведь умыкнули вместе с Карелием прямо с Вольдоры, так-нет?
- Как же я устал от тебя, блаженного, - зашипел Таберой и, набирая скорость, помчался прямо на Василька. - Подстраиваться под тебя устал, делать вид, что разделяю мысли твои идиотские устал. Дали тебе силы верховодить, так правь, а не ной! Всё думал, возьмёт своё натура, Тенями обласканная, и станем мы, наконец, владыками над всеми. Так нет! С каждым годом ты только больше обабивался, уже и к рассветным на службу пошёл! Так пропади оно всё пропадом!!!
Крестовский было вздыбился навстречу тому, кого считал своим сродником, но тут же поник.
- Не смогу, не буду я тебе зла чинить, - угрюмо произнёс он.- Так ты ничего и не понял, дружище.
Крестовский расправил плечи, запрокинул к небесам руки и голову и замер в ожидании смертельного удара.
И едва мы с Дашей собрались что-то предпринять, нас опередил сначала Вселопай — взревев диким кабаном, он бросился прикрыть собой Главу, а затем и Агнета.
Таберою оставался один лишь прыжок, когда она метнулась вперёд и взмахом своих огромных чёрных крыльев остановила полёт Табероя. Он и так уже, увидев перед собой не Васисуалия, а Агнету, нелепо засучил в воздухе всеми лапами, пытаясь затормозить. И удар о встречный воздушный поток, опрокинувший его наземь, похоже, принял как благо.
В его взоре, устремлённом на нас, испуг сменился радостным пониманием того, что Агнета не пострадала. Но оступаться от своего он не собирался.
- Вы здесь лишние. Это мой мир. И он будет жить по моим законам, - упрямо прохрипел Таберой, стоя на коленях.
- Не может быть твоих или моих законов. Они едины для всех. И главный закон — оставайся человеком, что бы с тобой не произошло, - Крестовский раздвинул Вселопая и Агнету и подойдя вплотную к Таберою, сел напротив него. - Как же ты этого, дружище, понять не можешь.
- Ну всё, мальчики. Пошалили, повздорили и хватит. Пора мириться, - принялась мягко выговаривать Агнета словно нашкодившим пацанам едва не убившим друг друга Древним. Она склонилась над Табероем и ласково поглаживала его чешуйчатую голову. - Да и с чего ты взял, Табероюшка, что этот мир — твой? На Агуджейре и люди-то никогда не жили, только пресветлые. Неужто осмелишься покуситься на их владения? Зачем тебе это?
Таберой как зачарованный внимал речам Агнеты. Зверь постепенно покидал его. И вряд ли до него доходил смысл сказанного. Похоже, он просто млел от её голоса. И когда мы увидели перед собой всем нам знакомого Табероя, на лице его блуждала счастливая улыбка.
- Прости, Зерлена! - вскрикнул он и уткнулся в подол её платья. - Прости! Да не нужно мне ничего этого! Лишь бы с тобой рядом быть!
- Ну-ну, успокойся. И не Зерлена я давно уже, - утешала разрыдавшегося в голос сумеречного Агнета, продолжая гладить того теперь уже по волосам. - Но теперь можно будет. Теперь можно. Всё будет хорошо, успокойся. Скоро мы будем вместе. Навсегда.
Ошарашенные новым поворотом событий, мы чуть было не упустили из виду перемены, произошедшие в стане Младов за последние несколько минут.
- Заклевала птичка змейку, - вдруг раздалось поблизости издевательски-насмешливое.
Буквально в нескольких шагах от нас стоял тот самый невзрачный типчик — Ахрон. А за его плечами мрачно щерилась клыками и звенела разнокалиберными когтями орда. Почти в полном составе. Как уж ему удалось вселить боевой дух в обессиленных паникой Младов, одному мирозданию ведомо. Одно слово — Серпен.
От неожиданности мы с Дашей взмыли в воздух — как-то само собой вышло. И с позаимствованным у Хрста криком «Ура!» (опять же как-то само в голову пришло) бросились было на сумеречных, как нас остановил раздавшийся в голове спокойный голос Ярста:
«Вам нельзя. Таким — уже нельзя».
«Но они-то об этом не знают!» - озорно прокричала Даша, взмыла ввысь и золотистой стрелой обрушилась с небес на орду. И пусть кто-нибудь посмеет меня за это осудить, я просто вынужден был присоединиться к порыву моего охристоголового чуда. Что это был за полёт! Первый, искренний. Исполненный непередаваемого восторга свершения и свободы!
Нам, в общем-то, уже не было никакого дела до того, как на нашу эскападу отреагируют мятежные сумеречные. Мы откровенно наслаждались неповторимым моментом. Радуясь за нас, в полный голос хохотал Хрста. Вторя ему, восторженно заголосили Крестовский, Вселопай, Лешак и Ярослав. Заулыбался даже Ярст, прочувствовав те эмоции, что в этот момент переполняли нас с Дашей. Само время не замедлило явиться и принялось резвиться с нами, дабы не было забыто случившееся.
И орда сделала правильные выводы. Тут же, вопя от страха, рассеялась, не дожидаясь, пока на неё падёт гнев Лучистых. Откуда им было знать, что свет не карает увечных. Затуманенным Тенями душам никогда не познать истину.
- Здравствуй, Ахрон, - произнёс вслух Ярст, обращаясь к оставшемуся в одиночестве человеку. - Зачем было лишний раз подвергать риску этих несчастных?
- Не знаю, - пожал плечами Ахрон. - Быть может для того, чтобы у вас, наконец, возникло желание избавиться от меня. А то сколько вам не докучай, никакого внимания.
- Кто в тебе сейчас говорит? Серпен? Или затаивший обиду человек? - с интересом спросил Ярст. - Не спеши, не отвечай… Ты был так щедр на дары. И мы не поскупились. Не по нраву пришёлся наш подарок? Так с чего вы взяли, что ваши дары уместны в этих мирах?
- Урок ваш нами накрепко усвоен, - опустив голову, неторопливо промолвил Ахрон. - Уже давно. Так давно, что я и не помню толком каково это — быть самим собой. Скажи, почему так долго вы отказывали мне во встрече?
- Да никто тебе ни в чём не отказывал, - ответил Ярст. - Бывает такое. Не везёт человеку, и всё тут. Тебе ли не знать.
- Но я не человек! - воскликнул Ахрон, вскинув голову.
- А кто же тогда? - всё тем же спокойно-заинтересованным голосом спросил Ярст.
- Я — Серпен! И хочу снова быть только собой — Серпеном! - в полный голос возопил Ахрон.
- Ярст! - выступил вперёд Хрста. - Прошу, перестань. На это уже невозможно смотреть!
- Я согласен с тобой, - мягко ответил Ярст. - Мне самому крайне неприятен этот разговор. Но есть зрители, ради которых мы должны разыграть этот спектакль до конца.
- Я знаю, вы сейчас пристально наблюдаете за происходящим, - уже гораздо более громким и исполненным властности голосом продолжил свою речь Ярст. - Так внимайте! Как и Ахрон, обращённые вами не жаждут быть теми, в кого вы заставили их превратиться. И если ещё хоть раз вы осмелитесь нарушить наш уговор, участь Ахрона разделит каждый из вас! И тогда уже не надейтесь на избавление!
Небо над нами вдруг наполнилось серым шорохом. Испуганный шёпот заметался меж кронами деревьев и торопливо растворился меж облаков, навсегда покинув Ануджейру.
- Вот и хорошо, - удовлетворённо кивнул Ярст и снова обратился к одинокому Серпену. - Ахрон, я освобождаю тебя от службы в этих мирах. Не знаю, сочтёшь ли это за награду. Можешь возвращаться туда, откуда был призван.
- Постой! - воскликнул вдруг Ахрон.
- Передумал? - улыбнулся Ярст.
- Нет-нет, - отрицательно замотал головой Серпен. - Просто хочу отдать одну вещь. Жалко будет, если пропадёт.
Ахрон достал из висящей на плече сумки пухлый потрёпанный блокнот и почему-то протянул его мне.
- Таберой, Зерлена, прощайте! Я искренне гордился вами! - расчувствовался вдруг Ахрон. - Я… А, впрочем, это уже не важно. Всё, готов!
Ярст протянул руку и коснулся груди Ахрона. Оттуда вырвалась белая искорка и, сделав в воздухе несколько танцевальных па, улеглась на ладонь пресветлого. Тело Ахрона, подобно воску под натиском огня, начало оплывать, пока совсем не стекло вместе с одеждой на землю. Из опавшей кучи выметнулась на свободу юркая тень и с протяжным «спа-аси-ибо-о!» унеслась подальше от нас.
- Это я верну Влста, - заботливо пряча искорку за пазухой, произнёс Ярст. - Даша, Костя, а вы поделитесь-ка с нами такими же, только своими. Сейчас понадобятся.
- А как… - начал было я, и понял, что даже не знаю, о чём спросить.
- Что это вообще такое? - зачарованно выдохнул Ярик. Тем самым придя мне на помощь.
- Жизнеродный свет, только и всего, - пробормотал Ярст, погрузившийся вдруг в какие-то свои размышления.
- А где ж нам его взять? - рискнул поинтересоваться я.
- Что? - вынужденно вынырнул из своей задумчивости Ярст. - Хрста, ты им даже элементарных вещей не удосужился объяснить?
- Не дошли мы пока до этого, - развёл руками наш ангел. - Как-то некогда всё было.
Ярст укоризненно покачал головой и обратился к нам:
- Тот ореол, которым вы окутаны с недавних пор — он и есть. Теперь вы им насквозь пропитаны. Звёзд, скажем, вы пока зажечь не в силах. Но чем больше будете своим светом делиться, тем большую мощь он будет набирать. Вы пока вначале пути. И не будет вреда, если поделитесь толикой своего света с живыми душами. Так что доставайте фляги, отщипните по искорке и растворите в воде Мирры.
Мы с Дашей послушно принялись щипать себя за бока и руки, но ничего не получалось. Ухватить свет пальцами никак не удавалось.
«Не так, ментально», - расхохотался Хрста, наблюдая за нашими манипуляциями. И выдал образную картинку того, что нам следует сделать.
Несколько неуклюжих попыток спустя нам всё-таки удалось справится с поставленной задачей. Заполучив по искорке, мы запустили их во флажки с водой Семивратья и принялись ждать дальнейших указаний.
Ярст удовлетворённо кивнул головой и повернулся к уныло взирающим на нас Младам. Предводители повержены. Один из них и вовсе пущен по ветру лёгким облачком. Орда потеряла всякую надежду на благополучный исход дела.
- Каждый выбирает свой путь, - звонкой стрелой полетел над станом голос Ярста. - Нам — тем, кого вы называете Лучистыми — он виделся таким, которым идут Костя и Даша. Вы видите их перед собой. Они — те самые рассветные, которых вы ставите ниже себя. Но в силах ли вы достичь тех вершин, которые покорились им? Вы сами видели, на что они способны. И при этом они только в самом начале своего пути — пути познания и созидания. Вам же, пленённым жаждой обладания, никогда не обрести истинного могущества и величия. По-прежнему жить чужими дарами, во всём полагаясь на них, или обратиться, наконец, к собственным душам и в них черпать силы, — выбирать вам. Как и всегда.
Ярст ненадолго замолчал, обводя взглядом жадно внимающим его речи сумеречным, и продолжил:
- Да, в отличие от ваших отцов вы не стали, а были рождены такими. И другой жизни не знали. Но разве, наблюдая за рассветными, вы не удивлялись тому, насколько богаче палитра их чувств и эмоций? Тому, что они гораздо свободнее вас в своих действиях и поступках? И разве вы никогда не ловили себя на мысли, что, будь у вас выбор, предпочли бы рассветную, а не сумеречную жизнь? Сейчас этот выбор у вас есть.
Ярст снова умолк, пытаясь понять, какую реакцию вызвали его слова в стане Младов. Почти все они повскакивали на ноги и робко подались в нашу сторону. В глазах сумеречных читались одновременно и недоверие, и надежда. Ярст широко улыбнулся и вновь заговорил:
- Костя и Даша полны светом, но как я уже говорил, они только в начале нового своего пути. Их новорожденного света как раз достаточно, чтобы не сжечь, а только омыть, очистить испачканные Тенями души. Чтобы избавиться от наследия Серпенов, достаточно сделать один глоток этого света, растворённого в первозданной воде Мирры. Но делать ли этот глоток, решать каждому из вас.
- Ну что, Василёк, - обратился Ярст уже непосредственно к Крестовскому. - Вот ты и нашёл свой эликсир. Но бессмертия он тебе не подарит. Скорее, лишит его.
Василий решительно, даже жадно выхватил из моих рук протянутую флягу. Поднял её над головой, как знамя воздел. И, развернувшись лицом к Младам, словно клятву давая, пробасил:
- Я — Древний. Я ваш Глава. И я избавляюсь от мерзких даров Теней, чтобы снова стать человеком!
Крестовский прильнул к фляге, сделал из неё глоток и замер, закрыв глаза.
- Что чувствуешь? - осторожно спросил я.
- Погодь чутка, - не открывая глаз, обронил Василий. А спустя пару секунд лицо его начало расплываться в блаженной улыбке.
- Сработало. Благость чувствую, - прошептал он. - Благость и покой. И свободу.
- Сво-обо-оду-ууу!!! - возопил Крестовский и словно мальчишка принялся кружиться и прыгать на месте, взбудораженный бьющим через край счастьем избавления от долгого недуга.
- Удалось. Действует. Глава излечился. Свобода, - зашелестело над станом, и Млады, отбросив сомнения, радостно галдящей толпой выстроились за своей порцией эликсира.
Не все из орды Гордония решились в тот день выпить эликсир. Отказался от своего глотка и Вселопай, угрюмо промолвив:
- Воздержусь пока. Кому-то из Древних надо ведь приглядывать за порядком.
- Оно и верно, - поддержал его решение Крестовский. - Покуда не все сумеречные опамятовались, пригляд за ними нужен. И тут же, хлопнув себя по лбу ладонью, воскликнул: - А Карелий-то! Карелий где?
Уже принявшие напиток Таберой и Агнета, нежно обнявшись, стояли в сторонке и о чём-то шептались. Услышав возглас Василька, Таберой вздрогнул, опустил руки и буквально почернел лицом.
- Что с ним? - требовательно спросил Крестовский.
- В яме он. На цепи. Без еды и воды больше месяца уже. Отказался казну орде передать, - с болью в голосе цедил Таберой. - Что же я натворил напоследок!
Мы тут же кинулись вызволять Карелия из заточения. Насколько мне помнилось, он и раньше не отличался крепким телосложением. А теперь на него и вовсе смотреть было больно — скелет, обтянутый кожей. Совсем заморили его собратья сумеречные. И как только жизнь в нём до сих пор теплилась.
- Карелий, прости! - Таберой взял его на руки и прижал к груди. - Прости!
- Что-то ведь ещё можно сделать, да! - Таберой с надеждой переводил взгляд с Даши на меня, с Ярста на Хрста. - Умоляю, пресветлые, помогите! Великая вина на мне! Как с этим новую жизнь начинать?!
- На тебе… нет… - короткими выдохами сипел измождённый до крайности, но не сломленный Карелий. - Да и на… прежнем… тебе… нет… Это… всё… упрямство… моё…
- Разве что ко времени обратиться, - задумчиво молвил Ярст. - Удастся уговорить его хоть ненадолго вспять обернуться, спасём человека.
Услышав, что говорят о нём, время не замедлило проявить себя. И похоже, не прочь было согласиться помочь нам. Да только Карелий, услышав слова Ярста, отрицательно повёл головой из стороны в сторону:
- Нет… Устал… Отжил…. своё… Но и так… не хочу… Человеком… бы мне… уйти… Слышал… всё… И про… эликсир… Дайте…
Я протянул свою фляжку, Таберой взял её и бережно поднёс к губам Карелия. Время в это время удивлённо обскакало Карелия, словно бы даже принюхиваясь к нему. Уважительно прильнуло к его правой руке и вновь растворилось в пространстве.
- Вот так… хорошо… - Черты лица Карелия разгладились, выражая уже не страдание, а удовлетворённый покой. Из груди его вырвался последний вздох: - Хорошо! - и тело Карелия безжизненно обмякло, упокоившись на руках Табероя.
Глядя на наши скорбные лица, Ярст мягко произнёс:
- Выбор может быть и таким. Своевременен ли он был — Грань рассудит. И пусть вас утешит то, что сам Карелий решил: так для него будет лучше.
- Ну а теперь пришла пора прощаться и нам, - сказал Ярст несколько печальных мыслей спустя.
- Как, уже? - воскликнул Крестовский. - А может в гости ко мне? Посидим, хоть немного ещё пообщаемся!
- Обязательно посидим! - заверил его Ярст. - Но не в этот раз. Костя, Даша, отдайте Васильку фляжки. Ему теперь по сумеречным мирам скакать и скакать, отпаивая страждущих. И не переживай, Василёк, эликсира на всех желающих хватит, скоро мы тебе ещё передадим.
- А сами-то вы куда? Может, и мы с вами? - никак не мог смириться с фактом скорого расставания Крестовский.
- Вам сейчас тут порядок навести нужно, да очистившихся собратьев к делу пристроить, - улыбнулся в ответ Ярст. - А мы заглянем на Мирру — Ярослава доставим, запас эликсира приготовим. А потом — Домой. Хватит уже нам в дрёме пребывать. Да и Косте с Дашей обучение закончить нужно.
- Опять за парту?! - завопил я. - Мне уроков Семивратья по горло хватило!
Все дружно расхохотались. И никак не могли успокоиться. Крестовский и Вселопай так и вовсе повалились на землю — уже не хохоча в голос, а в изнеможении постанывая.
- Хрюкаете, что те кабаны. И ведёте себя также. Как были кабанами, так ими и остались, никакой эликсир вас не исправит, - выдал я обиженную тираду, вызвав тем самым новый приступ гомерического хохота.
- Уф, хватит! Молчи, Костя! Лучше — молчи! - зашёлся в смехе даже Ярст. А немного отдышавшись, добавил: - Считай, что школу Мирры ты успешно закончил. А теперь — хочешь, не хочешь — придётся тебе и университетскую программу освоить. Но уже у нас, Дома.
- Надо, так надо. Правда, Костя? - приобняв меня за талию и нежно глядя в глаза скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Даша.
- Правда, - обречённо вздохнул я.
Прощание наше было не долгим, но очень тёплым. И непонятно было — увидимся ли мы когда-нибудь ещё. И я готов был напоследок пообещать своим друзьям всё, что угодно. На том меня Ярослав и подловил, уговорив написать рапорт о всех произошедших с нами событиях.
Вот видишь, Ярик. Я сдержал своё слово.
Эпилог
Ярослав смотрел вслед Даше и Косте, постепенно растворяющимся в дымке неопределённости, и вдруг словно что-то сдвинулось в его сознании. На горизонте замаячила непонятная точка, постепенно обретая черты странного суетливого существа.
-Хрста, что это!? - воскликнул Ярослав. - Оно и в самом деле живое!
- А ты не так безнадёжен, как я думал, мой многообразованный друг, - с нотками доброй иронии в голосе ответил ему Хрста. - Да, это именно оно.
А времени меж тем было совершенно безразлично — видят ли его, обсуждают ли его поступки. Оно понеслось было за удаляющейся парой, но тут же остановилось. Прыгнуло пару раз назад-вперёд, затем, словно наконец решившись на что-то определённое, резко взмыло вверх. Зависнув там, в вышине на долгий миг, время начало набухать. И как только удвоило свой объём, тут же разделилось на две неравные половины.
Та, что побольше, степенно потекла вспять в давно освоенное и не обещающее никаких сюрпризов пространство. А та, что поменьше — гораздо более светлая и молодая, вприпрыжку бросилась нагонять Дашу и Костю. И показалось даже, что новорожденное время озорно кричит им вслед: «Эй, погодите! Меня забыли! Вы что, не в курсе ещё? Нельзя без меня за обустройство новых уголков мироздания браться!»
И в этом время было совершенно право.
Эпоха спящих богов
© Copyright: Андрей Алекс Ерофеев, 2021
Свидетельство о публикации №221072200498
Свидетельство о публикации №221072200498
Рецензии