19 сентября 2014 года

(23:01)

Вот и началось моё знакомство с творчеством Иствуда как режиссёра, хотя раньше я уже видел «Непрощённого». Сегодня было два фильма: «Совершенный мир» и «Мосты округа Мэдисон». Не стану о них подробно распространяться (не рецензию же всё-таки пишу), скажу только вот что: Иствуд мне определённо нравится. Фильмы, конечно, чересчур драматичные, слёзовыжимательные и прямолинейные – да и с эмоциями он явно пережимает, устраивая целый концерт, сыгранный исключительно на струнах нашей тонко чувствующей души. Но душа, и действительно, не может не открыться этой игре, потому что, как бы заезженно ни смотрелись вещи вроде любовной истории Роберта и Франчески из «Мостов», всё равно они проникают туда, в самую глубь. Казалось бы: ну, зачем эта очередная история? Вот люди опять страдают, мир несовершенен, и самые хорошие поступки, по иронии судьбы, совершают люди с самой сомнительной репутацией – чем, конечно, непременно вызывают у нас симпатию. Да, всё это, и правда, жутко заезжено, просто до невозможности. То плачем, то смеёмся. Всё всегда так трогательно и прекрасно. Это американцы умеют в кино делать, надо отдать им должное. Хотя душещипательные драмы и я бы мог писать – наверное. Хм… На самом деле, всё можно воспринимать и по-другому. Оригинального в этих фильмах, может быть, не так уж и много. Да, все сценарии и истории похожи – но ведь все они лишний раз напоминают нам о вещах, которые забываются, которые постоянно игнорируются человеческим вниманием. И люди, подобные Иствуду, выражают своё отношение к ним так, как они умеют. Потому, наверное, так и симпатична мне его прямолинейность. В ней есть искренность, несмотря на многие кино-штампы в передаче материала; и он не считает людей стадом баранов и толпой отупевших зомби, которых уже настолько не уважают, что постоянно подсовывают какую-то дрянь, уже разжёванную кладут тебе в рот и, пожалуйста – наслаждайтесь, господа! У него, мне кажется, есть уважение к зрителю, есть свой стиль самовыражения, в котором жизнь есть жизнь, и ничто в ней человеку не чуждо.

Хорошо это или плохо, Иствуд по большей части старается быть честным с нами и твёрдым в своих убеждениях, хотя они и не особенно бросаются в глаза. И если вернуться к разговору о потаённых уголках души, отзывающихся на определённый зов, то нельзя сказать, что душа наша настолько неразборчива, что воспаряет к небу при виде банальнейших страстей в банальнейших же мыльных операх. Просто она видит в них нечто большее, нечто общечеловеческое, по-настоящему прекрасное и вечное; для неё такие картины – лишь напоминание о том, что она существует в нас, и что она выше самих этих страстей. А какие чудесные маленькие уголки разбросаны в показанном мире! Они так и встают в воображении, словно набор картинок. Одна из таких картинок – затерянный в райской местности небольшой домик фермерского типа, с заборчиками и одинокими деревцами вокруг, старыми качелями на крыльце и такими же очаровательными домиками-соседями вокруг, где живут простые и дружелюбные люди. Я, к сожалению, очень плохо описываю эту картину – но все вы, наверняка, представляете себе такой домик уже и по упомянутым качелям, ведь сколько раз подобное было в кино (мне, к примеру, вспоминаются качели из фильма «Убить пересмешника» – просто образцово американская вещь, по-моему). А эти поля, эти нескончаемые сельские дороги Техаса или Айовы, эти чудесные деревянные мостики, архитектурно невзрачные, но такие близкие по духу всему окружающему и настолько соответствующие настроению и упоительной атмосфере – кажется, что уже только из-за всего этого стоит снимать фильмы. Конечно, именно конкретные и живые люди делают и видят все эти места такими, чувствуя их неподдельную красоту – поэтому всё время ждёшь, что на мостике этом появится какой-нибудь старенький пикап, а по сельской дорожке пройдёт беспечный житель из дома по соседству и затеряется в неизвестном направлении. И сами эти места теряются в большом мире – а потому так чудесны и непредсказуемы в своей обособленности, когда видишь их воочию, словно впервые. Одним словом – чистейшая поэзия. Поэзия повседневной жизни, жизни природы и человека-наблюдателя в ней.
 
Эх, и занесло же меня. И не остановишься ведь! Так увлекаешься процессом, что форма становится неважной – просто поток мыслей, и мыслей, и мыслей. Только бы излить его, только бы поделиться им – а то исчезнет без следа уже через час или два, либо и того раньше. Ценности для других в этом почти никакой, так как художественно донесено оно явно неумело. Но душа так томится, видя красоту, и хочет петь о ней – да вот только не может сложить мотив из головы в осознанные слова складно звучащей песни. Это лишний раз подтверждает, к тому же, что у меня не очень хороший вкус в кино – а также говорит и о моей непреходящей неразборчивости и моей страсти к слезливым житейским мелодрамам и к любовным историям. Всё это имеет место. И слово «это» безнадёжно часто повторяется. Мысль заходит в тупик. Она начинает течь с трудом, останавливается. Уже не поёт словами из души, а начинает насиловать себя, усиленно подбирая их – и фальшивя, тем самым, всё сильнее и сильнее. Но нет – вот хоть в этом она искренне призналась. Некуда было деваться, конечно. Кажется, что она себя уже исчерпала, эта голова, свинцовая и пустая, сколько ни запрокидывай её кверху, сколько ни закрывай глаза, напрягаясь в надежде вымучить из себя ещё хотя бы пару строк. Какой-то жалкий и несвязный лепет уже. «Пора сворачиваться, ты слышишь меня?!»

Ох, нет, и всё же… Скажу ещё. Как же мало я написал! Казалось, столько замечательных вещей надо было сказать, что и целую книгу можно создать, а тут… Пока пишешь одно, хочется уже перейти к следующему; в итоге детали остаются навсегда потерянными и забытыми где-то сзади и между строк. А ведь всё должно было звучать божественно и говорить само за себя, чтобы всем было понятно сразу: да, вот тут речь идет об этом и об этом, а уж написано-то как – просто ух! Но такого про всю эту белиберду не скажешь, увы. Даже до «просто неплохо написанного» тут ещё очень далеко. Хотя где-то и рядом – но ходьба вокруг да около неизбежно продолжается. А время идёт, силы на исходе, глаза слипаются, мысль извивается и снова фальшивит, и… О, всё, хватит, хватит, моя дорогая. На сегодня точно всё, сворачиваемся.