Поликлиника. Забор мазков

    «Сейчас отпускной период. Образовалась брешь в работе кабинета по забору мазков. Пойдете туда работать?». «Тогда спускайтесь в такой-то кабинет, такойтовна вам расскажет, в чём будет заключаться ваша работа».

     Что значит работа по забору мазков? Это значит, что надо озадачиваться разборками с обманом по выплатам всех положенных компенсаций. Когда – до того – на моих глазах происходили обсуждения размеров выплат, я каждый раз заново радовалась, что это не мои проблемы. Что не мне нужно добиваться, скандалить, жаловаться, выбивать свои деньги. С другой стороны, кто-то же работал в этом кабинете до меня. Да, проблемно. Но, всё же поликлиника не больница.

    Меня отвели в раздевалку. Это был буфет в помещении за стеклянной стеной, как аквариум. Всё, что происходило внутри, было обозреваемо через стекло снаружи. Пустой буфет вместе с огромным длинным кабинетом фельдшера находился в отдельном отсеке, который был определён в особенную территорию. Дверь, которая огораживала отсек от поликлиники, всегда должна была закрываться на ключ. Больные пациенты должны были приходить к фельдшеру с «чёрного» хода во дворе. Я приходила в буфет, закрывая за собой дверь в отсек из поликлиники на ключ. Буфет так же служил складом медицинских расходников для кабинета по забору мазков. На полу стояли большие коробки с расходниками, в полках барной стойки маленькие.

     Вначале аквариумная стена не была проблемой, потому что я приходила переодеваться утром и уходила переодеваться вечером, когда в коридоре у кабинета фельдшера не было людей. Это стало проблемой позже, когда понадобилось переодеваться на выезды днём. В коридоре толпа народа, в которой находятся странные люди, чуждые элементарной деликатности. Из-за таких чудаков, переодеваться днём мне приходилось на корточках за барной стойкой. При этом на мою голову, вылезающую из-под барной стойки, продолжал таращиться какой-нибудь старый га..дон. Мне каждый раз хотелось сказать: «Мужик, ты совсем дебил?! У тебя жена есть? Ты хотел бы, чтобы на твою жену так кто-нибудь таращился?!». Однако скорость событий и доступность руководства поликлиники для общения были таковы, что разговор по поводу раздевалки постоянно откладывался. А, потом вовсе потерял актуальность в связи с моим стремительным увольнением.

     Когда я, в сопровождении главной медсестры, зашла в кабинет для забора мазков в свою первую рабочую смену, я пошла к раковине помыть руки. Подвесного дозатора с жидким мылом над раковиной нет. Пластиковый картридж для бумажных салфеток пустой. Даже вафельных полотенец, которые для кабинета практических манипуляций не подходят, но хотя бы что-то – нет. Остатки жидкого мыла на дне ма-а-аленького флакона жидкого мыла в углу раковины и рулон бумажных полотенец на подоконнике. Можно было бы сказать, что я придираюсь к мелочам, если бы при этом высокий контейнер для медицинских отходов класса «В» не был заполнен мусором с горкой сверху и из мусорки для бытовых отходов под компьютерным столом не вывалилось содержимое на пол.

     Ладно, может сейчас отказались от контейнеров с приготовленным раствором из концентрата «Лизарина», но где тогда спрей с готовым раствором для дезинфекции поверхностей?! Его нет. Рециркулятор воздуха есть, но никто не знает, как его включать, потому что никто им не пользуется. Ёксель-моксель…

      Была ли я впечатлена? Нет, не была. Надо было работать, а не умничать. Молча смотрю, что будут делать. Мусор выбрасывать просто не куда. Интересно, что это происходило в первый рабочий день после трёх государственных выходных дней. То есть весь мусор в кабинете для забора мазков, лежит и разлагается с пятницы по вторник включительно. Никто не собирается позвать санитарку всё это убрать. И без того уже плотно утрамбованный мусор в контейнере для медицинских отходов класса «В"- из разряда фантастики, вещь просто немыслимая на всех моих предыдущих работах – вручную утрамбовывается местными от медицины. Так-так… Надеюсь это не собираются вменить мне в мои будущие обязанности?!

      Кабинет маленький. Пациент заходит и по правую сторону от входной двери мусорный бак с преющими медицинскими отходами, по левую сторону от двери стул для пациента: «На стульчик присаживайтесь». Таким образом, пациент оказывается в 80-ти сантиметрах (по ширине входной двери) от преющей кучи медицинских отходов от заборов мазков его предшественников. Ладно, я не боюсь. Но, я с ужасом представила, что было бы, если бы на такой забор анализов пришёл мой муж, который по десять раз на день обновляет средства барьерной защиты, обрабатывает спиртом телефон, выключатели света и дверные ручки, моет все продукты из магазина мылом и пшыкает на них антисептиком. Фантастика.

      Дайте жидкое мыло. У такойтовны. У такойтовны нет, только обычное в брусках и то последние два кусочка. Да, и правильно, что умничать - явилась не запылилась – и так сойдёт. Только я тогда не понимаю, зачем по три дозатора с антисептиками двух разновидностей и жидким мылом в кабинете юристки и девочек орг-метод отдела на верхнем этаже, где пациенты практически не бывают? Чтобы в процедурном кабинете была проблема руки помыть – такого я нигде не видела. В диализном центре был культ мытья рук. Нам лекции с видеорядом читали о последствиях пренебрежения мытьём рук медперсоналом. Экзамен по культуре мытья рук медицинскими работниками на корпоративный сертификат сдавали. Руки мылись только жидким мылом с нажатием на рычаг дозатора только лишь локтевыми сгибами и открытием рычага крана с водой тыльной стороной рук. Зайти в диализный зал не помыв руки было невозможно. Подойти к пациенту, не обработав предварительно руки антисептиком – очевидное невероятное.

      На полу бело-серый кафель. На кафеле тёмные пятна от чего-то разлитого. Даже не спрашиваю про мытьё пола, тем более про журнал генеральных уборок. Может и хорошо, что у них тут так? С меня самой будут меньше спрашивать? Может. Но, меня это напрягает. Работать в таком … в такой антисанитарии. Я тогда ещё не знала, что скоро у меня будет столько квартвызовов, что мне станет не до кабинета и не до порядка. Поэтому озадачилась наличием чистой ветоши для дезинфекции поверхностей в конце смены. Реакция была такая, что стало ясно – до меня этот вопрос здесь никого не волновал.

       Медицинские защитные щитки в тумбочке с канцелярией. Канцелярские бланки в шкафу для медицинских расходников. В пробирки для анализов физраствор наливается Бог знает из как давно вскрытого шприца, который вместе с вскрытым флаконом физраствора принесли из Бог знает какого кабинета. Нестерильные пробирки для анализов с налитым в них вручную физраствором в пластиковом ведёрке в полной антисанитарии лежат на подоконнике по несколько дней. Положила их в холодильник. Их оттуда достали положили обратно на подоконник: «Алис, ты чего? Там же физраствор. Такойтовна спрашивала, кто додумался в холодильник засунуть?». Я пытаюсь оператору, которая играет в доктора и медсестру, объяснить, что физраствор не антисептик, пробирки нестерильные – за три дня на подоконнике всё это хозяйство, говоря неспециальными терминами, «прокиснет». Она мне что-то вроде: «Да, ну что ты глупенькая». Ладно, понятно. Взяться навести порядок? В качестве кого? Я здесь на птичьих правах. По трудовому договору три месяца испытательный срок.

      Кабинет был проходным двором, в котором мазки кто только не брал – и медсёстры, и операторы, и главный врач, и главная медсестра и снова девочки операторы. Спрашиваю: «А, главный врач с чего вдруг лично мазки берёт?». Это так хорошо оплачивается или было на камеру для местного телевиденья? Нет, говорят. Дескать, работать не кому. Неубедительно, но молчу. Думаю, ладно, поживём увидим.

       Это была перевалочная база для фельдшеров и медсестёр, которые ездили на коммерческие выезды, со всем отсюда вытекающим. Строго говоришь пациенту сдать верхнюю одежду в гардероб. В верхней одежде в кабинет не заходить. Тут же, при пациенте, заходят операторы в уличной обуви и куртках, которые перебирают в холодильнике пробирки с коммерческих выездов других медсестёр и фельдшеров. Тут же заходят фельдшеры из сложной территории и с выездов. В кабинете гул и скученность. При этом ты невозмутимо говоришь пациенту: «Ваш мобильный телефон?». «Рот откройте, говорите «А-а-а!»», - пациент открывает рот. Тут же открывается дверь, впритык к которой сидит пациент, и тебя спрашивают, почему ты до сих пор не собралась на выезд. Какой выезд? В банк? В промзону на завод? По квартирам? Тут же перезванивает лаборант и докладывает цифры для отчёта в «Потреб…р», который ты уже должна была отправить по электронной почте. Тут же приходит водитель, который спрашивает, где те из пробирок, которые надо везти не в нашу лабораторию. Пациент – так на секундочку – заплатил деньги. Но, не возмущается. Парадокс.

      Главный врач, зашедший в кабинет, ещё соблюдал какую-то видимость приличия и сказал главной медсестре принести в кабинет дезраствор. Вспомнили, что где-то там есть спиртовые салфетки. Нельзя сказать, чтобы главный врач не знал о всём том, что происходило в кабинете. Просто у него сохранились остатки желания хотя бы поддерживать видимость порядка при новых людях. После того, как он выходит, выясняется, что работать надо в одних перчатках всю смену (!!!) и без глупостей: «Мы всегда так работаем. Никогда никто не жаловался». Операторы, которые и за операторов и за медсестёр, поддерживают это мнение и предлагают не заморачиваться по мелочам.

      Ещё поразили моё воображение пластиковые урогенитальные зонды для забора мазков изо рта на углу компьютерного стола медсестры. Было нарушено всё, что только можно нарушить. Ладно, что зонды урогенитальные. Всё бывает. Главное, что чистые и каждый в индивидуальной упаковке. Но, зачем их класть на угол компьютерного стола медсестры впритык к стулу, на котором сидит пациент?! Зачем все инструкции по правильному ношению средств барьерной защиты, когда человек приходит на забор анализа, где пробу у него берут урогенитальным зондом из упаковки, на которую до того подышали, покашляли, почхали и посморкались десятки его предшественников. Заходя в кабинет для забора мазков в поликлинике РГД города Мурландска, пациент оказывался впритык между контейнером с медицинским мусором и письменным столом медсестры с коробкой зондов для забора анализа.

      Там, где я до того сдавала анализы, медсестра работала в паре с оператором. Оператор за компьютерным столом вносила в программу данные пациента и печатала направление на анализ. Медсестра неспешно брала мазок в другой части кабинета. Все медицинские принадлежности, относящиеся к забору мазка, располагались на медицинском процедурном металлическом столе вдалеке от стола оператора.

       Тут же медицинского процедурного стола просто нет в кабинете. Медсестра и за медсестру и за оператора. И хорошо, если это правда медсестра, а не оператор играет в «доктора» по просьбе главного врача, потому что все медицинские работники на коммерческих выездах. На эти зонды пациенты постоянно клали свои грязные паспорта. Я всё время пыталась предупредить это событие и строго говорила этого не делать. Но, не всегда помогало. Переставить коробку? Не могу. Я здесь в гостях и недавно. Только если просто уволиться.

       Это не всё. Мне показывают, как надо: после того, как ты взяла мазок из зева, кончик урогенитального зонда всовывается в маленькую пластиковую пробирку (она заранее заполнена вручную физраствором) и обрезается по длине пробирки… ребят, я не могу больше… грязными канцелярскими ножницами из стаканчика с ручками и карандашами тут же на письменном столе. Одними на всю смену (может и больше). Могу только догадываться, обрабатывал ли кто-нибудь их в промежутках между этими действиями. При этом на складе в буфете стоят коробки с зондами в индивидуальных футлярах, которые обрезать не надо. Берёшь пробу, накрываешь колпачком футляра.

       Когда в кабинете меня познакомили с двумя молодыми девочками, которые «будут тебе помогать», я долго не могла понять кто они. Одеты в обычную не медицинскую одежду. Оформляют пациентам направления в компьютере, но тут же одна из них уверенно берёт мазки, учит меня и даёт советы. Спрашиваю, кто они. Говорят, что работают в орг-методотделе, а так и мазки берут, и на приёме с ЛОРом сидят, и с хирургом на приёме сидели. Записываю их в телефоне, как медсестёр. Та девушка, которая берёт мазки, говорит мне: «Кто тебя так учил?». Говорю в медицинском колледже манипуляцию изучала. По методике надо брать мазок с нёбных дужек, не трогая корень языка. Так не вызываешь рвотный рефлекс. Она говорит: «Нет, ты неправильно берёшь. Надо водить поглубже по горлу. Не важно, какой у них там рефлекс, иначе результат будет недостоверный. Давай я тебе на ком-нибудь покажу, как надо». Ладно, думаю. Не буду спорить.

       Мужчина фельдшер приносит пробирки с пробами. Пробирка и к ней бумажка, по которой можно идентифицировать принадлежность пробы. Девчёнки операторы регистрируют эти пробирки в компьютере. На одной из бумажек к пробиркам фельдшер нечётко написал телефон – девочки с капризным видом выбрасывают пробирку в мусорку: «Сколько раз ему говорили! Выбрасывай. Будет знать, как надо писать». Девчёнкам этот фельдшер почему-то не нравится. Что это значит? Это значит, что у фельдшера будут ооочень большие проблемы. Влезть в ситуацию? Я первый день на новой работе. Молча смотрю, что будет дальше. Дальше все видели, как он случайно взял не ту маркировочную ленту – его поругали за глаза, но ему никто не сказал ни слова. Об этом он узнал от меня.

       Девчёнки эти были очень хваткие, шустрые, бойкие и коммуникабельные. Поначалу очень мне помогали. Терпеливо объясняли что где в поликлинике, обучали работе с программой оформления документов. Очень хорошо лавировали в общении и вообще и с взрослыми людьми в руководстве поликлиники. В то же время, руководство поликлиники местами пользовалось их тщеславием. Особенно той девушки, которая согласилась брать мазки за медсестру в отсутствии медицинских работников - Тани. Она упивалась игрой в доктора: брала мазки за медсестру, назначала пациентам по телефону лечение. Это было на руку руководству. Под свою любовь к игре в доктора, она взяла на себя большой вал обзвона пациентов на одном только энтузиазме. В этой связи её ежедневно приглашали на часовые совещания у главного врача. Я однажды присутствовала на таком. Ни о чём на час, на который тебе потом придётся задержаться после работы. Главный врач мягкий человек, который все разговоры по проблемным моментам переадресует на резких женщин из своего близкого круга. Эта молодая женщина оператор Таня на том совещании по вопросу составления опросного листа для звонков пациентам, приосанясь, сияла. Я отвечаю на вопрос мне главного врача. Она на правах начальника перебивает закрывает мне рот. Повышение самооценки ввиду близости к руководству и практике медицинского работника привело к тому, что даже житейская хитрость и изворотливость по временам не перекрывали её тщеславия. Поскольку начальство в других вопросах делегировало ей часть своих обязанностей, она решила, что может сама себе делегировать часть их полномочий в отношении меня. Я, немного помолчав и попытавшись потянуть время, ответила ей по пунктам.

       Представители от медицинского руководства так спокойно утрамбовывали четырехдневный мусор в контейнере для медицинских отходов, потому что знали то, что тогда ещё не знала я. Санитарки изучили свои права и заявили, что они не санитарки, а уборщицы. За уборку кабинета, контаминированного микроорганизмами, им ничего не доплачивают. Поэтому никто не то, что мусор выносить и пол мыть, но и даже заходить туда бесплатно не будет. Проблема решилась только после того, как я три дня ходила за и.о. главной медсестры (главная ушла в отпуск) и попросила главного врача посмотреть на вываливающийся из контейнеров мусор в кабинете. И. о. главной медсестры узнала, что пол не мылся в кабинете месяц (я догадывалась, что долго, но не знала, сколько конкретно) и стала возмущаться, почему решение вопроса легло на неё, когда месяц назад главная медсестра ещё не ушла в отпуск. Не знаю, что у них было до меня. В конце концов не могли же не мыть кабинет год. Но, факт остаётся фактом, что добиться выноса мусора из кабинета, мне стоило нервов. В итоге одна очень хорошая женщина (спасибо!) стала каждый день выносить мусор и не каждый день, но хотя бы каждую неделю, мыть пол.

      Бизнес шёл. Был огромный поток платных пациентов и сотни пациентов по договорам с организациями. Никто не жаловался. Озадачиваться гигиеной и санитарией не за деньги, а за совесть никто себе цели не ставил. Я через несколько недель, предварительно получив массу впечатлений и поискав справедливости, уволилась.