Стерва

   Иван Петрович хоть и не робкого десятка, но боялся заходить к своему другу Михалычу, когда жена его, Серафима, была дома.
- Страшная женщина! -  рассказывал он молодому напарнику Пашке при  возвращении с ночной смены домой. -  И дело тут не во внешности, а в характере. Она может, когда не ожидаешь, встретить у порога, словно мать родная.  Но, если не в духе, тогда, мужики, берегись! И словцом «приветит», и по затылку огреет тем, что в сей момент в руках будет. Как-то половник об Сашкину голову сломала! Не баба, а фурия!
- Это какой Сашка-то? Уж не плотник ли?
- Плотник. Он, известный пьяница, конечно, не стерпел и хотел ей в ухо заехать, но Михалыч не дал. Подкаблучником  стал, как женился на этой стерве. Денег теперь на опохмелку  у него не  выпросишь: вся получка у Серафимы.
- Вот дела, - удивился Павел. - А дети у них есть?
- Бог не дал. Мне Михалыч, будучи в подпитии, признался, что это его вина. Когда встречался с Серафимой, она быстро понесла, а он ни в какую не хотел жениться и погнал на аборт. Через год  они расписались, но родить Серафима  уже не смогла.
- Тогда понятно, почему подкаблучник, - сказал Павел, растягивая слова. - Мне матушка, как  я после армии вернулся, наказывала, чтоб  ни одну женщину не обидел. Машку обрюхатил- сразу женился. Нельзя дитя губить, грех.
-  Михалыч свою ошибку понял, да только поздно…Ой, гляди-ка, фельдшер в дом Михалыча зашел,- заметил Иван Петрович, проходя по деревне.-  Уж не заболел ли кто?  Зайдем, узнаем.
  Во дворе, возле дома, толпились соседки.
- Что стоим, бабоньки? - крикнул Пашка.
- Беда с Серафимой, - стала рассказывать словоохотливая Нюрка. - Она с утренней дойки шла. Видать, услышала детский крик у соседей. Кинулась туда: пятилетний Петька стоит у плетня весь белый от страха, а на него здоровый хряк прёт.
- Так хряка-то зачем выпустили? - удивился Иван Петрович.
- Никто его не выпускал! Сломал зверюга дверь загончика-то. Петька ручонку поранил, а боров, видать, учуял кровь, озверел. Серафима стала хряка от ребенка гнать, так он кинулся на неё, повалил. Хорошо, что Васька, отец, еще на ферму не ушел… 
- Дела… А с Серафимой-то что?- поинтересовался Пашка.
- Вот ждем, что фершал скажет, - прошамкала беззубая бабка Надя. 

  Серафима не выкарабкалась. Мучилась недолго.  Бабы на кладбище плакали: ведь женщине не было и сорока лет.  Мужики с сочувствием смотрели на Михалыча. Он за эти тяжелые дни, полные то надежд, то отчаянья, поседел…