Там, где миру конец... Часть 7

Часть 7. «Конец зимнего штурма»

За ночь мы вновь поменяли позицию. Раз русские стреляют только по рассвету, списывая днём наши позиции, значит, ночь – самое время, чтоб сбить их с толку. Так полагал я. Со штабом была согласована пятидневная артиллерийская подготовка, днём мы вели шквальный перекрёстный огонь по крепости, вечером меняли позиции. Русские молчали. Первые два дня я небезосновательно думал, что поставил русских в тупик, чему был, безусловно, рад. На третий же день во мне стали возникать сомнения, понимание того, что нет никакой ясности об их планах, накатывало с приступом беспокойства. На четвёртый день мои сомнения в своей правоте погрузили меня в печальные мысли. Осознав, что в крепости не сидят сложа руки, я попытался поставить себя на их место. И очень быстро, к своему сожалению и удивлению, обнаружил такую слабину в своих действиях, о которой ранее и не задумывался. Поняв наше слабое место, я направился в штаб, там уже были все.
– Что скажете, подполковник? – обратился ко мне Ульм.
– Боюсь, что мы у них как на ладони.
– Отчего же? Мы ведь каждый вечер по согласованному плану меняем позиции.
– Да, но если у них есть тот, кто знает наш устав, то он без проблем завтра накроет всю нашу артиллерию.
После этой фразы все, даже те, кому ранее мои слова были неинтересны, подняв головы, кинули на меня свой взгляд.
– Господа, все наши действия строго вписываются в устав, так вот, если засечь расположение орудия, которое было четыре дня назад, потом сравнить его с положениями трёх- и двухдневной давности, то интерполяционным образом можно рассчитать положение нашей артиллерии сегодня, завтра и послезавтра. Взгляните на мои расчёты, совпадения один в один.
– Но почему они промолчали даже сегодня?! – возник резонный вопрос.
– Я мысленно поставил себя на их место. «Что нужно сделать?» – подумал я за них. Так вот, получив точный расчёт, я бы его проверил. Именно этим они сейчас и занимаются, господа, а следовательно, завтра утром нас ждёт новый бой.
– А откуда им известно, что у них есть эти сегодня и завтра? Скорее всего, находясь в таком положении и разгадав наши перемещения, они бы ударили уже сегодня.
– Нет, нет и ещё раз нет. Почему молчали первые дни? Да потому, что точно знали, что боевой порядок приписывает пятидневную артподготовку. Сегодня четвёртый, так что они полностью уверены в том, что завтра будет.
– Странные эти русские, им снаряды на голову падают, а они уверены, что будет завтра.
– Я уже Вам говорил, кто эти русские, – резко бросил полковник Ульм.
– Господин полковник, это всё поучительно, но что делать? – задал вопрос Вальденбург.
– Подполковник Ульрих, какие Ваши мысли?
– Предлагаю оставить позиции как есть, это будет самой большой неожиданностью для них.
– Сколько залпов они смогут дать сквозь утренний туман?
– Не более двадцати выстрелов.
– Это существенно, соглашусь с Вами. Этим вечером передислокацию отменить. В остальном действовать завтра по заранее составленным манёврам, – скомандовал полковник Ульм.
На этом со спокойной душой я вновь предался своим воспоминаниям, уходя от мрачной действительности.

В крепости стоял переполох. У коменданта была совещание, все отчётливо понимали, что завтра их последний день, но всё равно пытались зацепиться за позицию и не пустить нас дальше расставленных заграждений.
– Ваши предложения, Андрей Владимирович?
– Есть чёткий расчёт позиций противника на завтрашнее утро, правда, с одним «но»: если они не изменят плана. Однако, учитывая обстановку, предлагаю первый выстрел сосредоточить в расчётное местоположение центрального орудия второй батареи. Исходя из характера подготовки именно на него будет возлагаться основная роль в штурме.
– А что делать со «Шкодами»?
– Борьбу с «Эммами» стоит продолжать только при двух условиях: первое – позиции противника соответствуют нашим расчётам, второе – данные орудия готовы к продолжению осады.
– Что Вы имеете в виду под вторым условием? – поинтересовался начальник штаба.
– Михаил Степанович, есть вероятность, что «Шкоды» будут выведены из боя в результате разных решений. Например, если немцы пойдут на приступ, данные орудия не произведут ни единого выстрела. Есть и другие условия, при которых опасаться «Шкод» нам не следует.
– Я понял Вас, Андрей Владимирович, Вы предлагаете погасить их посылы к штурму и заставить продолжать по нам долгую артиллерийскую подготовку. В ходе этой борьбы Вы считаете возможным закончить разгром их главных орудий, что, разумеется, может дать нам небольшую передышку.
– И да и нет, Михаил Степанович. Любой день, час, минута, которая будет потрачена нами на сдерживание немецкого наступления, – это десятки, а может, и сотни жизни русских людей. При этом я отдаю отчёт в том, что устроенная нами дуэль может быть выиграна врагом по причине его огромного численного превосходства. Исходя из выше сказанного мной было поручено произвести расчёт мест расположения временных артиллерийских складов противника.
– Каким образом?
– Переместить орудия, батареи – это одно, а вот ежедневно перемещать фураж и склады – совсем другое. Таким образом, в зоне действий интеграционного круга каждого орудия должно располагаться место снабжающего боеприпасами. Перемещение орудий позволяет нам вычислить сектор расположения этих зон. Он будет находиться в зоне, общей для всех кругов, вокруг одного орудия, а если верить их уставу, так общему для всех орудий батареи, что ещё больше уменьшает данную зону, поскольку в данном случае количество кругов увеличивается, а площадь общих зон уменьшается.
– Это зона может быть большой.
– Ваше высокоблагородие, расчёт первой батареи показал, что общей зоной будет точка. Сейчас идёт пересчёт других батарей.
– Да, Андрей Владимирович, Вы, как всегда, на высоте. Всё просто и в то же время гениально, не зря мои хлопоты по Вам, – произнёс генерал Бржозовский.
– Рад стараться!
– Действуйте, покажите немцам их место.

Утро было прохладным, лёгкий озноб бежал по телу, словно предчувствуя, что горячее желание поскорее доложить о взятии укрепрайона русских нужно как минимум охладить, а то и заморозить вовсе. Но уверенность в своих силах, в нашей непобедимой армии грела сильнее, а потому, несмотря на погоду, на лице многих офицеров была улыбка. Сомневающиеся ждали первого русского выстрела, в том, что он неминуемо грянет, сомневающихся не было, только вот объясняли, почему он должен быть, все по-разному. Большинство придерживалось моего мнения и признавало силу нашего противника, но были и те, кто говорил о каком-то приведении и свято верил, что мы вступили в войну с самим дьяволом. Наконец-то тишь раннего утра была нарушена русским выстрелом, весь штаб тут же стал потирать руки. Как и предполагалось, русские выстрелили туда, куда должна была переместиться «Эмма», однако снаряд поднял в воздух только столб земли и грязи, нисколько не повредив нашего орудия. На какие-то минуты показалось, что все идёт по плану. Радостный полковник Вальденбург даже крикнул: «Но вот и всё, господа! С русским призраком покончено. Думаю, уже сегодня мы будем ужинать в Осовце». Полковник Ульм пожимал руки, но не был так оптимистичен, впрочем, о его настроении я мог только догадываться. За всё утро он не проронил ни слова, и лишь его недолгая улыбка и резко начавшиеся перемещения из стороны в сторону после русского промаха хоть как-то говорили о том, что творится в его голове. Я же ждал второго выстрела. Они обязаны были его дать. Они так делали всегда, за исключением случаев стрельбы залпом из двух орудий. Выстрела не было. Мгновенное чувство успеха резко сменилось тревогой ожидания. Не знаю, сколько прошло времени между первым и вторым выстрелом, но мне этот промежуток показался очень длинным. В моей голове неожиданно всплыл исторический случай, это был бой между прусской армией короля Фридриха и русской армией генерала Апраксина. В какой-то момент меня посетило чувство, что я перемахнул во времени и смотрю со стороны, как русские теснят ряды прусской армии и обращают её в бегство. В этот самый момент наконец-то грянул роковой второй выстрел. Вальденбург схватился за голову, Ульм вытянулся, раскрыв рот, весь штаб замер в одной продолжительной паузе, превышающей ожидание очередного русского залпа. Наши боеприпасы и порох взлетали на воздух, покрывая расчёты землёй и пеплом. Это был конец. Словно заворожённые, мы и вся наша армия наблюдали, как русские один за другим планомерно расстреливают наши склады. Наверное, это был самый короткий бой во всей битве, но он казался чрезвычайно длинным.

Полдень выдался, в отличие от утра, жарким, солнце согревало землю, природная тишина уже несколько часов превалировала над войной. Обе стороны молчали. Поняв, что очередной штурм отбит и следующий будет нескоро, Степан растянулся на солнышке.
– Отдыхаешь? – спросил его Орлов.
– Так точно, Ваше высокоблагородие! – быстро встав и вытянувшись в струнку, произнёс Степан.
– Теперь можно, теперь они надолго запомнят, что такое русская крепость.
– Вот и хорошо, Ваше высокоблагородие, а мы пока песню споём.
– Что за песня-то?
– Наша, Ваше высокоблагородие, солдатам понравилась, сами сочиняли.
– Давай запевай, – произнёс Андрей Владимирович.
И Степан затянул:

Там, где миру конец,
Стоит крепость Осовец.
У Бобра стоит реки,
Лютой смерти вопреки…