В поисках адресата

«В поисках адресата» – это и название книги [1], и заметная составляющая моего состояния после смерти Андрея Николаевича Алексеева (1934-2017). Сначала кратко – о книге, а затем о том, в чем проявляется это состояние.

      1.
У книги, полное название которой: «В поисках адресата. Переписка двоих с постепенным расширением круга тем и участников», два автора: Андрей  Алексеев и Борис Докторов. Однако себя я могу скорее назвать первым  читателем и косвенным соавтором. В ней есть мои материалы, но я не знал о книге до момента, когда Алексеев все сделал и прислал мне текст. Читаем его письмо, включенное им в Предисловие.

    «Дорогой Борис!
    Эта работа была подготовлена (сверстана) год назад и вроде только ожидала твоего    соавторского предисловия. Другие заботы Тебя от этого отвлекли, да и я не вспоминал.    Полежала – и хорошо. Иногда полезно взглянуть новыми глазами.
   Взглянув, отмечаю, что в актуальности она не убавила. Если мы научились даже    современный момент представлять как будущую историю, то уж тем более    исторический смысл может быть усмотрен пусть в недавних, но значимых событиях. А к    ним, среди прочего, относятся и ранняя история зарождения проекта «Международная    биографическая инициатива», и многое другое, нашедшее отражение в настоящей    эпистолярной хронике.
   Так что пора эту документальную композицию извлекать на свет божий.
   Мой персональный интерес состоит еще и в том, что некоторые мои работы,    представленные здесь в качестве приложений и / или интермедий (например:    «Многообразие экспликаций и синонимический ряд “наблюдающего участия”» или    «История одного судебного процесса») пока нигде не публиковались. Уж не говорю о    нашей с Тобой переписке, затрагивающей многие профессионально и общественно    значимые темы.
   Как минимум, я могу депонировать эту композицию в свое ВЕБ-хранилище на    Яндекс.Народ.ру. А может – найдем и другие способы ее обнародования. Не зря ж она    названа: «В поисках адресата».
   От Тебя сейчас требуется немного. Даже не прочитать, а пролистать это собрание писем    и документов (многое тут Тебе хорошо знакомо, входило и в другие издания) и дать    добро на его публикацию. Хочешь – пиши соавторское предисловие, хочешь – просто    ответь на это письмо. Мы поместим его после настоящего моего.
   Твой – Андр. Ал. 7.02.2012.»


У книги – интересная и продолжительная история, как и наши с Алексеевым отношения. Шапочно мы были знакомы еще в 1964-1965 годах, мне было 25 лет, Алексеев лишь перешагнул в область тридцатилетия. Он рано начал седеть, потому мне казалось, что он заметно старше меня. Мы с ним жили в одном старом петербургском доме по Поварскому переулку, дом №13, мы не знали друг друга, но при встречах на лестнице приветствовали друга взглядами. Он жил в квартире №4, я – этажом выше, в квартире №7. И, конечно, мы не знали, что несколько более столетия назад по этой лестнице ходили Некрасов, Чернышевский и Тургенев, которые в разное время занимали квартиру №6. К ним захаживали многие видные литераторы той пары. Именно здесь Некрасов подготовил книгу «Физиология Петербурга» - в современном прочтении - «Социология Петербурга», поскольку в ней собраны очерки о жизни людей разного сословия в городе. Теперь я иногда задаю себе вопрос: «А если бы знали?», что-либо изменилось бы в нашей жизни, в нашем понимании социологи? Однозначно ответить я не могу.
В 1960-х Алексеев и я были еще вне социологии, но траектории нашей жизни так развернулись, что в начале 1970-х (мы уже не жили в том доме) мы начали работать в Институте социально-экономических проблем АН СССР и сотрудничать в группе «Социология и Театр». Наши встречи стали практически ежедневными, а общение – регулярным. Но в 1994 году я уехал в Америку, личное общение прервалось, электронной почтой мы не пользовались. Однако на рубеже веков общение начало оживать: я несколько раз был в Петербурге, и мы с Алексеевым встречались, а в 2006 году стала налаживаться переписка по электронной почте. Полутора годами раньше возникло мое историко-социологическое исследование, и конечно же, я предложил Алексееву поучаствовать в моем интервьюировании, которое проводилось по электронной почте.
Согласие было получено, коммуникация наладилась, но почему-то работа не была завершена публикацией интервью в журнале «Телескоп», что было правилом. Зато позже оно положило начало рассматриваемой книги. Вот как вспоминал те события Алексеев: «Эта книга написалась нечаянно. В 2006 г. один из ее авторов – А.Алексеев – еще не освоив электронной почты и Интернета, откликнулся на призыв своего коллеги и многолетнего друга, «российского американца» Б. Докторова – вступить в электронное общение по поводу автобиографического интервью on line... Несколько лет этот материал пролежал невостребованным. Правда, некоторые фрагменты настоящей переписки так или иначе использовались обоими авторами (особенно А. Алексеевым) в своих «академических» (и не только!) трудах. Основной же (изначально предполагавшийся) «продукт» совместной работы – автобиографическое интервью А. А. – так и остался незавершенным. Чуть ли не случайно этот материал был обнаружен недавно в электронном архиве автора этих строк, чтобы затем лечь (в качестве отрывка, фрагмента) в книгу А. Алексеева и Р. Ленчовского «Профессия – социолог…» (2010).»


Мы оба нисколько не переживали из-за того, что наша работа долгое время оставалась неопубликованной. Время превратило тексты, в которых обсуждались текущие вопросы, в работу историко-социологического характера, а давние прожективные методологические построения уже  были апробированы и смотрелись как нечто свершившееся. Теперь же, почти через десять лет после выхода книги в свет, она приобрела еще одно измерение. Сравнивая сказанное в книге и в наших последующих публикациях, удается проследить, как развивались наши теоретические и эмпирические построения, которые только зарождались в то время.
Как следут из приведенного выше письма Андрея Алексеева, мне предлагалось написать свое Предисловие, однако после прочтения книги мне показалось, более целесообразным подготовить послесловие. Приведу несколько итоговых суждений, которые и сейчас абсолютно справедливы.
Алексеев смог так организовать имевшийся в его распоряжении материал, что книга передает особенности процессов возникновения тематики социологических исследований, происхождения понятийных конструкций, поисков стиля, формата, языка социологии. Названная проблематика давно осознана историей и социологией социологии и в разных научных парадигмах предложены подходы к ее решению, но многое все равно требует принципиального прояснения. Отчасти это вызвано тем, что теоретические поиски в этой области не опираются на эмпирические данные. И дело не просто в бедности биографического материала, но в почти полном отсутствии информации о том, «из какого сора» растут «социологические стихи». В традиционной схема генезиса тематики и происхождения теоретического аппарата социологических исследований доминирующее положение придается двум обстоятельствам: социальному (в широком смысле) заказу и трудностям (теоретического и инструментального характера) развития самой науки. Но в этой схеме слабо прописаны сами исследователи, хотя именно им общество «направляет» для анализа возникшую внутри него проблему, и никто кроме них не способен найти выходы из внутри научных тупиков.


В наше время при изучении процессов постановки исследовательских задач и отыскании методов их решения историки науки часто обращаются не к опыту современных ученых, но к реалиям доинституциональной науки. В определенной степени это обусловлено тем, что во второй половине XVII – первой половине XVIII вв., когда закладывались основы современной математики, физики, механики, астрономии, а  точнее говоря, науки в целом, научная коммуникация была прежде всего эпистолярной. Обращение к письмам Гука, Гюйгенса, Лейбница, Ньютона, Паскаля и других ученых того времени позволяет историкам не только анализировать состояние науки того времени, но проследить пути, которыми шли ученые к своим открытиям.
      2.

В моем понимании, в советской / российской социологии личное письмо как метод распространения научной (социологической) информации и теоретико-эмпирических обобщений был внесен Андреем Алексеевым в начале 1980-х в его серии «Писем Любимым женщинам». Это были неформальные описания событий, происходивших в жизни рабочего-социолога, его наблюдений, его рефлексия и опыт саморефлексии. Они адресовались опытнейшим социологам и журналистам, которых Алексеев знал многие годы и которые понимали не только написанное, но и то, что он не мог написать, оберегая их и себя. Не случайно по завершении этого цикла он писал: «Мои письма — принадлежат вам. Но все же прошу вас: не выпускайте их за пределы круга ваших личных друзей» [1, т. 1, с. 271].
И не удивительно, что наша спонтанно начавшаяся переписка практически сразу превратилась, по словам Алексеева, в эпистолярную хронику. Как сказано выше, в течении последующих пяти лет весь материал существовал лишь в его компьютере. Вместе с тем можно утверждать, что процесс обмена письмами, а позже и готовившимися для публикации статьями, стал стимулом для развития наших собственных исследований, проводившихся нами независимо друг от друга.
Это было написано в феврале 2012 года, без малого десять лет назад, и сейчас я задумался, почему мы оба легко втянулись в активный обмен письмами, который оборвался в день смерти Андрея Алексеева... ? Похоже, дело в том, что наше движение в социологии, несколько десятилетий развивавшееся по разным траекториям, завело нас в сходные ситуации. В начале века мы оба – так сложились обстоятельства – вели свои социологические исследования вне какой-либо формальной службы, но, скорее всего, испытывали необходимость неформального обсуждения того, что каждый из нас делал.


Алексеев разделял три потока коммуникации: самому себе (дневник), другому лицу (письмо) и другим (статья). Наш коммуникация формально была «другому лицу», но по сути - «самому себе». Я нередко писал тексты, да и заметки почти  в дневниковом жанре, во всяком случае без расчета на публикацию, и отсылал написанное Алексееву. Исходно мои интересы лежали в области истории американских опросов общественного мнения, но постепенно они смещались в сторону российской социологии. Алексеев устойчиво, последовательно разрабатывал вопросы социологической ауторефлексии (размышления, переживания). Поскольку в моей трактовке история науки это – в  значительной мере история – людей, которые ее создают, т.е. биографии исследователей, постольку я все более углублялся в анализ биографий. Алексеев, обнаруживший при многолетнем включенном наблюдении поведения заводских рабочих в конфликтных (драматических) ситуациях огромные возможности социологической ауторефлексии, стал применять этот метод к себе, т.е. ауторефлексия местами выплескивалась в автобиографические тексты. Мы никогда не обсуждали этого, но, похоже, каждый из нас это фиксировал в душе и в сознании.
У меня был еще один явный стимул к эпистолярной активности. После сложных первых лет жизни в Америке я возвращался в социологию с новой для меня и для отечественной науки проблематикой – рождение опросов общественного мнения в США, а это значит с биографиями мало известных в России исследователей. Первый, кто из коллег обратил внимание на это, был Валерий Голофаст, социолог, методолог исследований биографий, интеллектуал, пришедший в философию осознанно отойдя от поэзии. Он читал мои первые статьи по названной тематике, анализировал складывавшийся историко-биографический подход, и его советы оказались чрезвычайно полезными для меня. Вот что писал мне Голофаст почти два десятилетия назад: «Но ты работаешь на грани литературы. Посему будь пост-пост модернистом, смело делай любые коллажи из любых вариантов и кусков» (23 января 2004 г.). Не обратив внимания на два «пост» я сразу ответил: «Да, буду постмодернистом...» И здесь же – от Валерия: «...Пост – это уже давно не ново» (23 января 2004 г.).


Но через несколько месяцев того, как он отправил мне этот совет, Голофаст скоропостижно умер: лег спать и не проснулся. Понятно, для меня это был шок, я испытывал острую потребность в общении человеком, который в целом поддержал бы мои поиски и в области биографического анализа и в стилевом решении текстов. Здесь не может идти речь о замене, это невозможно, подобное общение – уникально, это как смотреть в глаза друг другу. Но может встретиться человек, готовый выслушать и услышать тебя. Мне повезло, таким человеком оказался Андрей Алексеев. Книга «В поисках адресата» - доказательство сказанного.
      3.

Уже сейчас, думая о плане и содержании этого материала об Алексееве, я заметил, что ничего не помню о том, как еще в 2009 году написал и опубликовал первую биографическую статью о нем «Скала Алексеева» [2]. Странно, обычно такое запоминается, тем более, что она писалась по случаю его 75-ти летия. Выручил электронный дневник, но не напрямую, а косвенно, заставил вспомнить, как это было. Дело в том, что эта статья была частью обстоятельного анализа его фундаментальной, 4 тома, книги «Драматическая социология и социологическая ауторефлексия», которая, с одной стороны, продолжила его социологические изыскания прежних лет, с другой – открыла нового социолога Андрея Алексеева. Эта статья, тоже опубликованная к юбилею, называется «Пессимист по наблюдениям и оптимист по убеждениям» с принципиальным расширением: «Научные и нравственные основы “драматической социологии”» [3].
Мне казалось тогда и представляется сейчас недостаточной лишь моя оценка сделанного Алексеев, потому я привел в этой статье слова об Алексеева двух уважаемых в российском социологическом сообществе человек. Т.И. Заславская: «...А. Н. Алексеева я знаю с конца 1960-х гг. еще по Новосибирску. Уже там он успел проявить себя и как глубокий исследователь, и как убежденный демократ, отстаивавший прогрессивные ценности в борьбе с авторитарным режимом. В дальнейшем же он стал одним из наиболее ярких и известных российских социологов.» и Б.М. Фирсов: «...Наш атеизм не позволяет заимствовать слова из иного лексикона, но Андрей в реальности борец-великомученик. Его отличает способность противостоять любым вызовам времени, в котором он живет, и оставаться самим собой. Я знаю мало людей. которые выходили победителями из сражений с системой. [БД: Есть люди, которые] посмели усомниться в научности четырехкнижия Андрея. Думаю, что это от их неспособности "парить" на высотах, где торжествует его талант и дух».


Прошло десять лет, и к 85-и летию со дня рождения Алексеева (к  сожалению, его уже не было) я опубликовал небольшой текст «Эта удивительная жизнь», который начинался словами, написанными двумя годами раньше:
«Дорогой Андрей, тебе удалось сделать, нет, не так… тебе удается делать удивительное.
Своими работами последних десятилетий ты — несоизмеримо больше других отечественных социологов — показываешь, доказываешь, отстаиваешь личностный характер социального познания. “Драматическая социология…” — это глубокий анализ отношения к труду рабочих в период, когда лишь очень немногие открыто требовали перемен. И верили в них.
“Профессия — социолог” (сделанная вместе с твоим другом и единомышленником, украинским социологом Романом Ленчовским) — это многомерное рассмотрение ключевых процессов, происходящих в нашем профессиональном сообществе.
Но это не все. Этими и более поздними работами ты отстаиваешь свое право и право социолога на публичный разговор о том, что и как болит в нем как в личности и в гражданине» [4]. Сходство этого заголовка с названием книги Даниила Гранина «Эта странная жизнь» об Александре Александровиче Любищеве, признаваемом в наше время выдающимся мыслителем XX столетия, не случайно. Оно определено двумя обстоятельствами биографии Алексеева. Первое из них — отношение Алексеева к философско-этическому наследию Любищева и второе — удивительная схожесть в уважении этими людьми своего времени и своего дела. Речь идет о сформировавшейся у них в раннем возрасте установке на протоколирование своих размышлений и сохранение результатов своей деятельности. Оба оставили после себя не только значимое научное наследие, т.е. итоги своей профессиональной активности, но удивительные протоколы своей жизни.
Конечно же, я не мог помнить вторую часть названия указанной статьи через восемь лет, когда 29 сентября 2017 года получил сообщение о скоропостижной смерти Алексеева, шел к своему рабочему столу и не дошел... тем, более, что я сразу же начал писать некролог. На следующий день он был размещен в facebook под названием «Андрей Алексеев соединил социальное познание с нравственными императивами» - это прямое пересечение со словами: «научные и нравственные основы...».


Наследие Андрея Николаевича Алексеева – огромно. Говорил он тихо. Но прислушаться к его словам – необходимо...
Для меня смерть Андрея Алексеева – беда, большая беда. И надолго...  [5]
Уже в названии написанного ровно через год поста: «Андрей Алексеев: начало пост-биографии» [6] слово «пост-биография» означает, что со смертью Алексеева постижение его биографии, т.е. жизни, не завершено, но приобрело новую форму. Я писал, что этот год многое вместил в мою повседневность, в том числе, обнаружилось, что наши многолетние беседы не закончились, лишь трансформировалась их природа. Они превратились в мои мысленные диалоги с Алексеевым. Для меня в них главное – неспешно разобраться в характере и содержании его творчества. Оно не только весьма продуктивно и многопланово, но – что для моих научных поисков крайне важно – биографично, т.е. отчетливо просматривается (или усматривается) связь всего, что делалось Алексеевым в социологии, с фактами, обстоятельствами его «внесоциологической» жизни. С годами активно заявила о себе и обратная тенденция – жизнь в «социологии» многое определила в его вненаучной действительности.
Вообще говоря, биографично творчество любого социолога (как поэта, писателя, композитора, художника), но все проявляется по-разному: у одних – в очень стертой форме, возможно, «биографическое» даже специально подавляется,  и этот атрибут творчества-жизни приходится специально отыскивать, у других – биографичность зрима, манифестируема. Андрей Алексеев, безусловно, относится ко второй группе, более того, он – один из самых ярких представителей этой общности. Еще в конце 1970-х он сформулировал утверждение: «Собственная жизнь может быть полем включенного наблюдения», и все последующие годы он работал в этой парадигматике.
Причем избрание собственной жизни как преимущественного или одного из полей (областей) наблюдения оказывается для исследователя и перспективным, и даже комфортным».
Добавлю, и это мы неоднократно обсуждали с Андреем Алексеевым, что слева, если иметь в виду ось времени, от «момента рождения» человека и справа от «момента смерти» - не вакуум, но ценнейшее для понимания личности и творчества человека пространство. Слева - «предбиография», справа - «постбиография». В предбиографии – корни личности и творчества, постбиография – это время освоения обществом, заинтересованными группами сделанного человеком. Постбиография может быть короткой, но может оказаться долгой, много и много продолжительнее самой биографии.


В последние годы жизни, я считаю, судьба подарила ему возможность реализовать его многочисленные интересы и синтезировать накопленный им жизненный и профессиональный опыт, прежде всего – в журналистике, чем занимался он до социологии, и в исследовании разных аспектов жизни общества. В октябре 2012 года Алексеев получил приглашение от главного редактора и директора «Когита.ру» Татьяны Косиновой к регулярному участию в портале, в качестве волонтера-колумниста и комментатора. Это предложение было «не на пустом месте», к тому времени Алексеев имел немалый опыт подготовки сетевых текстов и рассылки готовившейся им информационных бюллетений о новых web-публикациях. При этом, ему было дано право самостоятельно вывешивать подготовленные им материалы. Он активно работал: писал сам, приглашал друзей, использовал тексты близких ему журналистов. Он скончался 29 сентября 2017 года, а его последняя публикация в колонке датирована 26 сентябрем, она была посвящена Владимиру Войновичу, которому в тот день исполнилось 85 лет. Весь созданный Алексеевым на «Когите» массив (без малого 5000 постов) — это не только ценнейшая информация о политике, культуре и жизни социологического сообщества, но и все всегда авторское, в определенной мере, биографичное. Здесь явно просматриваются политические взгляды, воззрения Алексеева, его культурные и собственно профессиональные взгляды и пристрастия, ближний и дальний круги близких ему людей, стиль его письма. Этот информационный океан еще предстоит освоить.


Не ставя перед собой конкретной цели, все, что делалось в после смерти Алексеева, в той или иной мере связано с анализом его работ и размышлением над некоторыми его научными и этическими построениями, где невозможно отделить одно от другого. Частично эти публикации, в основном, сетевые, были объединены в сетевой книге «Нескончаемые беседы с Андреем Алексеевым» [7]. Около 70 текстов были отобраны и оформлены Еленой Григорьевой как знак уважения к Алексееву.
Эта коллекция размещенных создавалась – как в реальной переписке с Андреем Алексеевым – без четкого плана: тематику подсказывали ранее написанные очерки и логика развития анализа истории отечественной социологии. В книге – четыре раздела: «Памяти Андрея Николаевича Алексеева», «В русле "Принципа Алексеева"», «Биографика» и «Проблемы биографического анализа». В содержательном плане между ними нет жесткой границы. Методология и практика, история и современность, биографическая и автобиографическая направленность присутствуют во всех очерках.
В целом, мне думается эта книга выполнена в стиле пос-постмодернизма, что советовал много лет назад Валерий Голофаст, и в духе личностной социологии, что всегда поддерживал Андрей Алексеев.
Мысленный диалог с Алексеевым не закончен.
Книга - не завершена.
Поиск адресата продолжается...


1. Алексеев А., Докторов Б. В поисках адресата. Переписка двоих с пос+тепенным расширением круга тем и участников. (февраль -  октябрь 2006 г.)». СПб – Foster City, 2012. 2. Докторов Б. З. Скала Алексеева // Социологический журнал. 2009. № 3. С. С. 136-157.  3. Докторов Б. Научные и нравственные основы «драматической социологии» // Телескоп. 2009. №4. С. 2-11. 4. Докторов Б. Эта удивительная жизнь. К 85-летию со дня рождения А.Н. Алексеева https://7i.7iskusstv.com/y2019/nomer8/doktorov/.
5. Докторов Б. Андрей Алексеев соединил социальное познание с нравственными императивами. Памяти А. Н. Алексеева (22 июля 1934 – 29 сентября 2017) https://www.isras.ru/index.php?page_id=2824&printmode.
6. Докторов Б. Начало пост-биографии, 29 сент. 2018 7. Докторов Б. Нескончаемые беседы с Андреем Алексеевым / Электронное издание. Редактор электронного издания Елена Григорьева. М., 2020. http://doktorov.tilda.ws.