de omnibus dubitandum 112. 170

ЧАСТЬ СТО ДВЕНАДЦАТАЯ (1905-1907)

Глава 112.170. УЗНИК СОВЕСТИ…

    Удача всегда плодит конкурентов. С марта 1906 года частные газеты стали появляться на Кубани как грибы после дождя. «Заря», «Кубанская жизнь», «Свобода» не просто открывались, отбирая подписчиков и переманивая сотрудников, но и пытались укусить противников побольнее.

    Особенно усердствовал основатель газеты «Свободы» Николай Михайлович Рындин.

    «Органическая протоплазма», как назвал его в сердцах Алексей Фролович.

    Кадетствующий редактор нанес удар своему ненавистнику, заклеймив «столичного гостя» как черносотенца, реакционера и человека сомнительной репутации.

    Оскорбленный Филиппов мгновенно ответил статьей «Да! Это я!», воздав должное своему обидчику и подтвердив, что он и есть «тот самый Филиппов»:

    «Мне ли бояться обличителей жалкой провинциальной газетенки, вдохновляемой акцизным чинушей, из какой-то станицы, если мое прошлое – каково бы оно ни было – известно тысячам людей по всей России и сотням лучших общественных деятелей Москвы и Петербурга».

    Горя желанием доказать свою журналистскую независимость, в самом конце сентября Алексей Фролович опубликовал предельно резкую передовую статью «Что приходит в голову», в которой подверг критике самодержавие с позиций ультра-монархизма:

    «Блестящее начало этого царствования ознаменовалось ходынской катастрофой. И смерть, и кровь с тех пор не исчезают.

    А подите посчитайте, сколько перетопилось на Ялу людей, имевших несчастье верить в крепость государственности, пришедшей в размягченное состояние при Императоре Николае II, которому история, несомненно, приставит эпитет «Милостивый» или «Блаженный». Не знаю, что вернее».

    Терпению властей пришел конец. Генерал-майор Михаил Павлович Бабыч издал постановление, в котором за «суждения, оскорбительные для священной Особы ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА и подрывающие доверие к правительству и могущие волновать умы и возбуждать против действий правительства» Филиппов должен был быть подвергнут «штрафу в размере трех тысяч рублей, а в случае несостоятельности или неуплате штрафа в трехдневный срок аресту на три месяца».

    Не в силах заплатить требуемый штраф, новоявленный «узник совести» отправился за решетку и сразу же повел двойную игру. В новой передовице он гордо заявлял читателям:

    «Три месяца тюрьмы – они не страшны. Гораздо страшнее участвовать во всеобщем разложении, признаки которого налицо, но говорить о котором не решаются».

    Одновременно же пытался урезонить власть, которая, с его точки зрения, явно неправильно толковала слово «блаженный» и предлагал в обмен на свободу навсегда закрыть газету «Кубань».

    Попутно Филиппов взывал к влиятельным покровителям, побуждая их к более решительным действиям в свою защиту. Владимир Николаевич Осецкий, чиновник особых поручений при наместника Кавказском, с изумлением писал из Тифлиса екатеринодарскому сидельцу:

    «Крайне поражен Вашим письмом. Из него только узнал, что Вы в тюрьме. Понять не могу, как это Вы, ярый монархист, угодили в тюрьму за оскорбление Величества! Жаль, что вы, поточнее не сообщили мне, по чьему решению стряслась с Вами эта беда и в каком, хотя бы приблизительно по времени № «Кубани» сорвалось с пера злосчастное выражение, за которое пришлось Вам пострадать. Я хочу все ясно разузнать, но боюсь, что засудили Вас в Новочеркасской».

    Прав оказался многоопытный Осецкий. Административный арест вовсе не исключал суда. Не успев покинуть гостеприимные стены екатеринодарской областной тюрьмы, приговором Новочеркасской судебной палаты от 7 декабря 1906 года «подсудимый, окончивший курс в Московском университете, из крестьян, Алексей Филиппов, 36-ти лет, признан виновным» и был приговорен к заключению в крепости на год.

    Сидеть Филиппову совершенно не хотелось. Он срочно покинул Екатеринодар и, приведя в действие все возможные рычаги влияния в Петербурге, все же добился своего – «после личного ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА прочтения содержания статьи представленной Государю при специальном докладе статс-секретарем Щегловитовым» Николай II повелел освободить правдолюбца «от какого бы то ни было наказания».

    Тут-то и пригодился «запасной плацдарм» в виде поглощенного когда-то «Черноморского побережья». Передав в феврале 1907 года право на временное редактирование «Кубани» Михаилу Ивановичу Сорокину, «поселянину Черноморской губернии», Филиппов вплотную занялся делами новороссийской газеты.

    Он купил единственную частную газету в Новороссийске — «Черноморское побережье», и за пять лет работы в ней установил всероссийский рекорд скандальности: 82 раза привлекался к суду за публикацию клеветнических материалов. Как только на черноморском побережье Кавказа появились более чистоплотные конкуренты, разоренный судами Филиппов без копейки в кармане сбежал в Москву.

    Там его приютил друг юности, известный экономист профессор Озеров. Он устроил Филиппова директором-распорядителем банкирского дома «А.И. Зейдман и К*». В те времена банкиры лично ходили на биржу заключать сделки. Филиппов перезнакомился со всеми крупными финансистами, вычислив среди них склонных к авантюрам. И выбрал двоих — Захария Жданова и Александра Гарязина.

    Жданов по предложению Филиппова открыл ежедневную газету «Деньги». Поначалу там размещали обычные коммерческие объявления, затем появилась биржевая аналитика, все более и более подозрительная.

    Так, со ссылками на экспертов, «Деньги» предрекали скорый крах Русско-Азиатского банка. Акции предприятия пошли вниз, пока директор не перечислил Филиппову некую сумму, после чего вышла хвалебная статья о том же самом банке.

    На полученные откаты Филиппов повсюду вербовал осведомителей и скоро знал подноготную многих дельцов Петербурга, Москвы, Урала и Донбасса. Жданов на шантаже разбогател, а Филиппов выкупил банковское дело у своего хозяина Зейдмана.

    Сведения о грязных делишках, не помогали делать правильные инвестиции: Филиппов вложил все деньги банка в бумаги нефтепромышленного общества «Кавказ», которое проиграло конкурентную борьбу братьям Нобель. Акции «Кавказа» рухнули, едва не похоронив контору «Зейдман и К*». До самого лета 1918 года Филиппов выплачивал 237 кредиторам банка долг по 5–10 рублей в месяц.