Рассказы о мужчинах

Козлов Г. В. Рассказы о мужчинах
Все истории с любовным оттенком вымышленные и не имеют к жизни автора, к сожалению, никакого отношения.


РАЗВЕДЧИК

Павел Иванович, войдя в электричку, не спешил занять место: народу было немного и выбор большой. Медленно двигаясь по проходу, он осматривал публику. Его внимание остановилось на загорелой женщине с большой сумкой спортивного типа. Все указывало на то, что ехала она, скорее всего, с отдыха на море и, скорее всего, одинокая. Она слегка нервничала, похоже, кого-то ожидая.
– Не возражаете, если буду попутчиком?
– Напротив, мне надо отойти, вы не посмотрите за вещами?
– Опись есть?
– Опись чего?
– Вещей?
– Нет, – улыбнулась женщина уходя.
Не было ее до самого отправления электрички.
– Спасибо вам большое!
– Рано благодарите, сначала проверьте целостность вещей.
– Кто-то покушался?
– Нет, просто, для порядка.
– Я вам полностью доверяю.
– На каком основании?
– По виду.
– И все же. Так мне будет спокойнее.
– Вы шутник.
– Нет, просто предусмотрительный, не хочу неприятностей.
– Я дома проверю и вам сообщу, – усмехнулась женщина.
– Ладно. Меня зовут Павел.
– А по отчеству?
– Плохая примета, когда женщина спрашивает отчество.
– Вы человек солидный, это естественно.
– Вот моя визитка. Обязательно позвоните.
– Интересно, никогда не встречала, чтобы только ФИО и телефон. Вы что, секретный агент?
– Нет, это такой способ вызвать к себе интерес. Загадочность привлекает людей, особенно красивых женщин.
– Все продумано. И кто же вы по профессии?
– Пока не имею. Нахожусь в поиске.
– Так не бывает. Вы выглядите очень обстоятельно.
– Спасибо за комплимент. А как вас назвали?
– Катей.
– С отдыха?
– С Черного моря.
– Вид у вас отличный. Но, похоже, сейчас не все сложилось?
– Спасибо за комплимент. Да, не встретились. Уехал раньше, обещал встретить, но вот – на вокзал не пришел.
– Вероятно, не смог. Вы женщина очень привлекательная, таких стараются не терять.
– Хотелось бы верить, но он даже не позвонил.
– Это хуже. Раньше подобное бывало?
– Нет, мы познакомились недавно, на юге.
– Тогда лучше сменить тему разговора.
– Вы правы.
– Разрешите о вас что-нибудь угадать.
– Попробуйте.
– Живете вы в Подмосковье.
– Это очевидно.
– Давайте уточним, где. Итак, что мы имеем? Женщина вы явно городская. Электричка идет до Нары. На пути несколько крупных населенных пунктов. Все близлежащие исключаем.
– Почему?
– Недавно отошла электричка до Апрелевки, вы в нее не сели. Далее под подозрением Селятино и Наро-Фоминск. Выбор между ними весьма не прост.
– Не представляю, как тут вообще можно угадать.
– А вот как: вы сели во второй вагон от конца. Именно он подходит в Селятино к лесенке перехода. В Наро-Фоминске не так. Отсюда заключаем, что вы из Селятино!
– Поразительно. Вы прямо Коломбо!
– Это кто?
– Сыщик, про него снято бесчисленное число серий. Неужели не видели? По телевизору часто крутят.
– А, с трубкой.
– Нет, с трубкой Шерлок Холмс и Мегрэ. Коломбо в плаще. Мне он нравится больше других.
– Я Конан Дойлом в детстве зачитывался.
– Это заметно. Работаете не хуже Холмса. Впечатляет.
– Такое сравнение меня радует и окрыляет.
– Что дальше?
– Женщина вы неплохо обеспеченная, энергичная. Это очевидно.
– Понятие «обеспеченная» растяжимо.
– Средний класс. Говорите четко. Имеете высшее образование.
– Кто его не имеет?
– Вы красивая, но не замужем. Значит, работаете в женском коллективе. Так?
– Так, женихов почти нет.
– На вид вам под тридцать, но по паспорту, думаю, тридцать три.
– На днях будет.
– Пока идем без ошибок. Образование у вас техническое. Так?
– Как вы определили?
– По туристической сумке. Женщины с гуманитарным уклоном обычно используют чемоданы с колесиками. Сумка говорит и о том, что вы занимались спортом. По ее размеру заключаем, что это теннис.
– Пока все верно. Место работы?
– Это проектный институт или контора. По Киевской дороге таких немного. Значит в Москве. Правильно?
– Правильно.
– Должно быть, недалеко. На Кутузовском проспекте есть крупный институт «Вега».
– Нет, не угадали.
– Верно. Нужно искать женский коллектив. На оборонных предприятиях женихов полно. Тогда патентное ведомство.
– Потрясающе. Угадать все это невозможно. Вы все это знали и подсели не случайно!
– Да, не случайно. Вы сразу привлекли мое внимание. Но где я мог получить о вас подобные сведения? Просто вы мне сами все поведали своим обликом и вещами. Еще я немного умею читать мысли у женщин.
– Не может быть! Я в это не верю. Чем я конкретно занимаюсь?
– Подозреваю, вы эксперт.
– Это невероятно!
– Спасибо.
– А с кем я живу, сможете определить?
– Попробую, проживаете вы, как мы установили, в Селятино. Городок этот рядом с Таманской дивизией, что в Алабино, половина населения военные. Отцу вашему около шестидесяти. Думаю, полковник в отставке. Обычно такие чины после службы находят работу каким-нибудь начальником с приличной зарплатой.
– Да, главный инженер. А мама?
– Пенсионерка – это понятно. А вот профессия – это потруднее. Зайдем от образа жизни. Военные по службе кочуют из одного военного городка в другой. Востребованных женских профессий там мало. Это учителя, врачи, бухгалтеры, ну и так, по мелочи. Врачи тоже в большинстве военные. Муж и жена военные – редкость. Я предположу, что мама была учительницей.
– Да, но до сих пор работает.
– Приношу извинения. Ошибочка вышла.
– Еще кто?
–Есть еще младшая сестра.
– Верно. Как ее зовут?
– Это трудный вопрос. Подумайте про нее. Еще. Ага, понятно – Нина!
– Коломбо, Мегрэ и Шерлок Холмс, вместе взятые, по сравнению с вами – дети. Что-то сверхъестественное!
– Это преувеличение.
– А можете сказать про Володю?
– Это тот, что не встретил?
– Да.
– Чего про него вспоминать?
– Почему не пришел?
– Расскажите, что про него знаете. Иначе не за что зацепиться.
– Высокий, красивый, брюнет, хорошо танцует.
– Маловато будет.
– Любит Саперави, суп пити и люля-кебаб.
– По профессии кто?
– Какой-то военный, майор.
– Что значит: какой-то.
– Он толком не сказал. Какой-то секретный.
– На юге все мужики становятся секретными.
– Не похоже, что обманывал.
– Вы ему не звонили с вокзала?
– Пыталась – трубку не берет. Это меня и настораживает.
– Значит, телефон фейковый.
– Что это значит? Никогда не слышала.
– Не настоящий, для дезинформации.
– Нет, я по нему вчера дозванивалась.
– Тогда давайте проанализируем ситуацию. Итак, что имеем: майор, секретный, телефон не берет. Значит, на задании.
– А почему телефон не берет?
– Видимо, спецзадание, пользоваться запрещено.
– Как это? Почему?
– По мобильному телефону можно определить местоположение, а в ряде случаев и прослушать.
– Не может быть!
– Еще как может!
– А почему не предупредил?
– Не успел. Подняли по тревоге. Такое в наше неспокойное время случается.
– Это опасно?
– Смотря, где служит, но, думаю, тренировка. В горячие точки по тревоге пока не посылают.
– Значит, есть шанс? Объективная причина.
– Никуда он не денется. Я же говорил, что таких красивых, загорелых женщин не бросают.
– Как хорошо, что вы оказались попутчиком. Я была просто в отчаянии, а теперь появилась надежда.
– И глаза повеселели.
– А вы в гости?
– Почему вы заключили?
– У вас цветы.
– Вы быстро освоили метод. Еще немного подучиться, и можно в разведку.
– К невесте?
– Почему не к жене?
– Женам цветы дарят реже. К тому же живете вы в Москве.
– Ну-ка, поясните.
– У вас с собой вещей нет. Подмосковные люди обычно что-то везут.
– Браво! Вы делаете успехи.
– Угадала?
– Почти.
– Это как?
– Живу в Москве, а в гости еду не к невесте.
– А как же цветы?
– У меня есть весьма необычное хобби: знакомиться в электричке с интересными людьми. Лучшее место.
– Почему?
– Время есть, никто не спешит. Сидят напротив без дела.
– Многие кроссворды разгадывают.
– Разве это дело?
– А цветы при чем?
– Это очевидный положительный признак, что важно для установления доверительных отношений. Вот вы мне сразу доверили свои вещи. Даже без описи.
– Правда. Жулики с цветами – редкость. Как у вас все продумано. Опись – это тоже прием?
– Нет, импровизация.
– Удачная.
– Однако приехали.
– Так быстро! За разговором и не заметила. А вы тоже в Селятино?
– Да мне все равно, куда ехать. Заодно провожу вас. Сумку дотащу. Все польза.
– Вы так любезны, не знаю, как вас и отблагодарить.
– Не стоит благодарности. Мне было приятно пообщаться. Не зря поехал. Кстати, и цветы пригодятся. Родители поймут, что вас встретили. Вы же, наверное, с мамой посекретничали?
– И это вам известно. Вы мой мозг выпотрошили полностью.
– Нет, зачем, в ответственные разделы я не лезу. Только по поверхности. Берите цветы, а мне давайте сумку. Дорогу покажете или будем угадывать?
– И так удивили достаточно. Буду про вас рассказывать – никто не поверит.
– Володя, думаю, поверит.
– Нет, он не простачок, ничего на веру не принимает.
– Предвижу, что время подтвердит мою правоту.
– А вы и в будущее умеете заглядывать?
– Только в ближайшее. Более отдаленное никому знать не положено.
– Когда закончатся учения, это можете определить?
– Увольте, это, наверняка, военная тайна. В такие вещи я никогда не суюсь.
– А можно я вас с родителями познакомлю? Представляю, как им будет интересно! Они никогда с такими людьми не встречались. Папа в экстрасенсов вообще не верит.
– Извините, такими полномочиями не наделен.
– В каком смысле?
– Поручено встретить, развлечь, вручить цветы, доставить домой и не переходить границы.
– Кем поручено?
– Товарищем майором.
– Каким майором?
– Владимиром Ивановичем Пискуновым.
– Володей? – поразилась Катя. – Ничего не понимаю. Кто вы?
– Капитан Карасев, нахожусь в подчинении у майора Пискунова.
– Вот это номер! Ну, Володя дает! А что с ним, почему не приехал?
– Мы же выяснили: он на срочном задании. Освободится завтра. Просил принять информацию к сведению и не беспокоиться.
– Так это он вам все про меня рассказал?
– Я профессионал, к заданиям всегда готовлюсь ответственно. Готов выслушать ваши замечания о выполнении поручения.
– Потрясающе! Такого со мной никогда не случалось и, думаю, не случится. Так меня облапошили!
– Ни в коем случае! Развлекал, как мог, чтобы не скучали в дороге.
– Слегка ошибались, как вижу, специально?
– Профессиональные приемы обсуждать не будем.
– Я и с цветами в вашу фейковую байку поверила, как под гипнозом. Ловко!
– Было поручено развлечь творчески.
– Вы с этим блестяще справились. У меня впечатления на всю жизнь. Вы большой мастер, действительно, профессионал!
– Разрешите доложить товарищу майору, что задание выполнено успешно?
– Безусловно.






ПОДОЗРЕНИЕ

Николай Иванович Замечайло, подполковник ГРУ, вернувшись из месячной командировки, решительно усомнился в верности жены. Каких-либо свидетельств у него на этот счет не было, но его насторожило то, с какой легкостью и готовностью шли на контакты с ним чужие жены. Усиливалась тревога очевидной привлекательностью супруги.
В соответствии с профессиональными навыками Николай Иванович решил каждый вечер интересоваться, так, между прочим, делами супруги и вести соответствующие заметки, с тем чтобы вскрыть возможные противоречия, неточности, оговорки и другие признаки обмана. Особое внимание предстояло уделить содержанию мобильника супруги.
За первый месяц наблюдения заметного успеха не принесли. Кроме работы, магазинов и рынка, других значимых событий в жизни жены не было. Лишь однажды она посетила парикмахерскую, но и здесь следы мероприятия оказались «на лице». Мобильник тоже не открыл подозрительных сведений. Пришлось более внимательно присмотреться к ее работе.
Прежде Николай Иванович не входил в служебные дела супруги, которая работала в закрытом КБ, занимающимся новыми видами вооружения. Он знал, что отдел супруги специализируется на лазерах специального назначения, в чем дополнительно убедился, побывав на банкете по поводу защиты докторской диссертации её начальником. Здесь он для себя отметил, что мог бы выведать у подвыпившей публики и более конкретную информацию закрытого характера. Но интереса это для него не представляло.
Прежде на ежегодные корпоративы и другие торжественные мероприятия супругу он не сопровождал, но теперь они приобрели для него целевое значение. Тут и случай представился подходящий – пятидесятилетие начальника.
Жена начала подготовку в плане одежды заранее, это было весомым разведпризнаком. Затем вторично последовала парикмахерская с тщательной обработкой головы и рук. Цену данного мероприятия супруга скрыла, но Николай Иванович навел справки и ахнул. Таких денег ему хватило бы на две вечеринки с друзьями в приличном пабе. Вдобавок к этому жена потратила около часа на тщательный макияж, а юбиляру был куплен большой букет красных роз. Все это Николая Ивановича насторожило со всей серьезностью.
Банкет проходил в небольшом уютном ресторане, гостей было десятка два, большей частью сослуживцы. Николай Иванович почти никого не знал, но он предварительно выведал у жены сведения о них и твердо выучил имена и отчества. Он всегда так готовился к ответственным операциям.
Под подозрение кроме начальника попал его заместитель, который недавно развелся с женой. Не исключал Николай Иванович и молодого инженера, имевшего, по словам супруги, современные взгляды на жизнь.
За столом Николай Иванович выбрал выгодное для наблюдения место, невдалеке от юбиляра, откуда мог внимательно следить за всеми особенностями и тонкостями поведения его, а также двоих других подозрительных сотрудников.
Разведенного заместителя Николай Иванович с подозрения снял с первого взгляда. Он был сильно изможден семейной жизнью и на дам внимания не обращал вовсе, сосредоточившись на выпивке. Молодой инженер, напротив, был активен и ретив: сидел в окружении двух барышень приятной внешности и успевал обхаживать обеих. На супругу Николая Ивановича он взглянул лишь однажды, попросив передать блюдо с селедкой. Иного смысла Николай Иванович не усмотрел.
Юбиляр в черном костюме с бабочкой выглядел шикарно и держался с достоинством. При каждом тосте в свою честь поднимался и слегка смущался от лестных слов. Он упивался славой, особенно ему было приятно внимание дам, которые старались продемонстрировать свое искреннее восхищение и уважение. Жену Николая Ивановича он выделил несколько более широкой улыбкой, которая не могла ускользнуть от опытных глаз разведчика. Из всех присутствующих дам она, действительно, была наиболее привлекательной.
Банкет тем временем развивался весьма стремительно, и после пятого тоста внимание Николая Ивановича постепенно переключилось и сосредоточилось на супруге начальника. Выглядела она весьма эффектно. Николай Иванович не знал, что тут дело не ограничилось парикмахером, а были подключены косметолог и стилист. Одета супруга юбиляра была под стать мужу в темно-зеленое бархатное платье с выразительным вырезом на груди, украшенной золотой цепочкой с красивым кулоном. Платье плотно облегало ее элегантную фигуру, подчеркивало талию и особенно грудь, являвшую наиболее выразительную часть общего облика. Она была явно моложе мужа.
Первый танец Николай Иванович, как и начальник, провели с женами, а вот на второй, так получилось, что поменялись ими. Этот момент не ускользнул от внимания Николая Ивановича, и первое время он украдкой бросал взгляд на свою жену и ее начальника. Но потом полностью увлекся танцем и своей партнершей.
Супруга начальника танцевала легко и изящно. Она то отклонялась от Николая Ивановича, то слегка касалась его грудью. Николай Иванович тоже вальсировал неплохо. Его рука убедительно ощущала упругое тело податливой партнерши, и их движения красиво сливались с музыкой. Они оба получили от танца волнительное удовольствие, и не удивительно, что вскоре снова вышли на подиум. И не раз.
Вечер шел замечательно. Николай Иванович давно так не отдыхал и столько не выпивал. Жена начальника призналась, что никогда прежде не имела такого партнера. Звали ее Людмилой, они выпили на брудершафт шампанского, легко перешли на «ты», обменялись телефонами и душевно поцеловались при прощании. Коротко, но обнадеживающе.
Николай Иванович не упустил из виду, что начальник тоже поцеловал его супругу, но это не испортило его мечтательного настроения, тем более что других значимых наблюдений юбилейный вечер не принес.
На следующее утро Николай Иванович еще раз детально восстановил и тщательно проанализировал вчерашние события. Поскольку заместитель начальника и молодой инженер никакого беспокойства вызвать не могли, он решил сосредоточить основное внимание на начальнике, использовав для этого установившийся контакт с его супругой. Это решение нашло живой отклик в его организме.
По опыту Николай Иванович знал, что после первого знакомства женщине нужно дать поскучать и погрустить, поэтому сделал над собой усилие и связался с Людмилой лишь через неделю. Она как раз намеревалась посетить художественную выставку в Третьяковке, где они и договорились встретиться. Выставка оказалась ерундовая, но встреча прошла успешно и завершилась в ресторане. После легкого вина и нескольких вальсирований Николаю Ивановичу без труда удалось склонить спутницу к задушевной беседе. Умение расположить к себе собеседника было доведено до совершенства его многолетним профессиональным опытом.
О муже Людмила отзывалась в спокойных тонах и без особого энтузиазма, подчеркнула лишь его твердую решительность в достижении поставленной цели. На основе этого можно было заключить, что он не относится к числу дамских угодников, но Николай Иванович для верности решил исследовать вопрос более досконально. В таких делах он и раньше не жалел ни сил, ни времени. По информации Людмилы, муж вскоре должен уехать в командировку, и появилась возможность познакомиться с их квартирой и там поискать улики и признаки измены.
Николай Иванович прекрасно осознавал всю неубедительность своих доводов, но его новое чувство превалировало над логикой и супружеской верностью.
Жена Николая Ивановича заметила некоторые перемены в поведении мужа, но они не были убедительными и волнений пока не вызвали.
На следующий день после отъезда мужа Николай Иванович отпросился с работы на два часа раньше, мотивируя предстоящим походом с женой на концерт. Концерт действительно был, но не имел такой срочности.
По дороге Николай Иванович купил букет и поспешил к Людмиле. Квартира располагалась в солидном доме сталинской постройки на Кутузовском проспекте. Хозяйка была настолько открыто обворожительна, что просто подожгла ожидавшие выхода чувства Николая Ивановича. Он заключил ее в объятия, подхватил на руки, и уже через несколько мгновений они оказались в спальне, где безумство страстей приняло бурный оборот и заняло непредвиденно много времени. А запас его у Николая Ивановича был невелик из-за предстоящего концерта. Людмила никак не хотела его отпускать и уговорила хотя бы выпить кофе.
Николай Иванович понимал, что в своих подозрениях зашел непозволительно далеко. Придуманная им отговорка о поиске компромата рассыпалась, но все же он, как бы в свое оправдание, скорее машинально, чем целеустремленно, бегло осмотрел квартиру.
Кроме спальни была еще красиво меблированная гостиная, но специального интереса к ее осмотру вовсе не было, и Николай Иванович сосредоточился на спальне. Что собственно он рассчитывал здесь найти, какие могли быть улики блудного присутствия жены, было совершенно непонятно. Тем не менее он внимательно осмотрел прикроватную тумбочку, косметику, расставленную у трюмо, и неспешно обошел всю комнату.
В одной из укромных ниш опытный взгляд разведчика остановился на небольших, но явно подозрительных по своей замкнутой форме трещинках, повторяющих узор на обоях. Однако разобраться ему не хватило времени, поскольку подоспел кофе, а с ним и завершение свидания, произошедшее скоропалительно, к явному разочарованию Людмилы. Прощаясь, Николай Иванович ее расцеловал и твердо обещал навестить следующим вечером. Теперь у него появился к этому неподдельно живой, профессионально оправданный интерес.
В этот раз Николай Иванович прикупил по дороге на «дело» бутылку коньяка, имея в виду увеличить время обследования тайника.
Все началось и пошло успешно, как и в первый день. Может, даже лучше – не так поспешно. Через коньяк Людмилу удалось занять на более продолжительное время приготовлением не только кофе, но также лимончика и другой закуски.
Тайничок под обоями оказался весьма незамысловатым по устройству и в умелых руках открылся практически без усилий. В небольшом углублении стены хранилась папка с бумагами. Однако времени для их осмотра не оставалось, а брать бумаги с собой Николай Иванович счел опрометчивым и не входящим в его служебные полномочия делом. К тому же в его распоряжении оставался еще один день.
Ситуация, однако, осложнилась тем, что муж вернулся из командировки раньше, о чем его супруга, слава Богу, успела предупредить Николая Ивановича в тот самый момент, когда он уже собирался выдвигаться с работы.
Новая встреча с Людмилой состоялась только спустя неделю, в воскресенье, когда муж Людмилы отправился на день рождения школьного приятеля. Людмила с ним не пошла, сославшись на плохое самочувствие.
Времени опять было немного, но Николай Иванович рассмотрел, что документы тайника были копиями служебных материалов. Тут содержались расчеты и чертежи лазерных систем воздушного базирования. Некоторые – грифованные на уровне «совершенно секретно».
Уснуть этой ночью Николаю Ивановичу не суждено было долго. Мысли теснились в голове, не находя устойчивого ранжирования. Ситуация, действительно, сложилась непростая и имела три варианта развития. Первый, самый простой, – забыть о находке, второй – ликвидировать документы без огласки, и третий – сообщить в соответствующее ведомство. Вести собственное расследование Николай Иванович полномочий не имел.
Первый вариант лично для Николая Ивановича был самым приемлемым, поскольку не нарушал успешно сложившиеся отношения. Но на его пути стояли угрызения совести за невыполненный долг перед Родиной.
Второй вариант был более интересным, но изъятие документов неминуемо ставило под удар Людмилу. Напрямую муж, скорее всего, не стал бы предъявлять претензий, хотя и понимал, что без ее прямого или косвенного участия дело не обошлось. Здесь ситуация опять раздваивалась. В случае если муж был начинающим изменником, он должен бы затихнуть и навсегда залечь на дно. Это идеальный вариант. В случае же, если он реально подготовленный шпион, то поведение будет совсем иное: будет предпринята попытка вычислить и выявить грабителя. Следы вполне могут привести к Николаю Ивановичу, который так или иначе в чем-то да засветился. Это совершенно нежелательно, поскольку может привести к убийству. Николай Иванович помнил, что муж Людмилы, по ее характеристике, был человеком решительным.
Третий вариант – донести в компетентные органы – был самым очевидным при его служебном положении, но не самым приемлемым. Это прямое предательство Людмилы, жизнь которой неминуемо пошла бы под откос.
К утру решение так и осталось не принятым, но на работе чувство ответственности взяло верх над сомнениями, и он составил донесение, которому руководство службы незамедлительно дало ход.
Каким образом развивались дальнейшие события конкретно, не известно. От вдрызг расстроенной Людмилы Николай Иванович вскоре узнал, что ее мужа арестовали, а в квартире провели обыск, перевернув все вверх дном.
Людмила долго не могла прийти в себя. В одночасье разрушилась вся ее счастливая жизнь, наполненная к тому же новым романтичным содержанием. В этот трудный момент Николай Иванович оставался для нее единственной опорой, но он, будучи в душе человеком порядочным, не смог бы в такой ситуации двуличить, к тому же понимал, что эта связь может негативно сказаться на его служебном положении.
За раскрытие дела по утечке сведений, составляющих гостайну, Николай Иванович получил звание полковника. Вместе с тем, открывшийся перед руководством службы роман с Людмилой бросил на него тень, препятствующую давно ожидаемой длительной командировке за рубеж.
Арест начальника негативно сказался и на работе супруги Николая Ивановича. Отдел был расформирован, часть великовозрастных сотрудников уволена, остальные переведены в другие подразделения с понижением. Женская интуиция подсказала ей, что не последнюю роль во всей этой истории сыграл ее муж. Женщина она была наблюдательная и еще на юбилее не могла не заметить неожиданную пылкость в отношениях мужа с женой начальника. В пользу ее догадки говорило и досрочное присвоение мужу звания.
Николай Иванович в полной мере ощутил перемену в отношениях с женой. Он прекрасно понимал, что обсуждать ситуацию, а тем более переубеждать супругу бесполезно, лучшим «лекарем» в таких ситуациях является время. Отчасти он оказался прав, но на уровень прежней искренности их отношения так и не вышли. Так что его подозрительность, возникшая после командировки, привела к весьма неоднозначному результату, хотя и имела положительное значение для Родины.
;

ЖИВОПИСЬ

В углу ресторанного зала за столиком выпивают и активно беседуют два человека средних лет. Один в свитере, второй в клетчатой рубашке и кожаной куртке.
– Макс, сколько же лет мы не виделись?
– Могу сказать точно, Серега: шесть лет и четыре месяца.
– Многое с тех пор изменилось, да и ты стал совсем заграничным.
– Ты-то как?
– Невесту увел, а теперь спрашиваешь? Работаю, больше делать нечего.
– Чего достиг? Ты у нас был самым обещающим.
– Участвовал в нескольких выставках. Одна в Праге. Творю потихоньку. А ты?
– Все в порядке. Можно сказать, на волне успеха. Заказы есть. Даже дом купил на побережье.
– Что пишешь, в каком стиле?
– Я теперь модернист.
– Ну вот, и ты туда! Тебя же в училище классике обучили, и в портретах, и в натюрмортах успех имел.
– Я и сейчас этим занимаюсь, но в авангардном стиле. Делать приходится то, на что есть спрос.
– Шваброй, что ли, орудуешь. Видел я современный авангард. Бредня. Смотреть тошно.
– Классику у них плохо берут. А я работаю на стыке классики и модерна, как в свое время Малевич.
– Так он все сделал: квадрат, круг и крест сотворил, – смеется Сергей.
– Еще треугольник остался, над ним и работаю, – засмеялся Максим.
– Это круто! – повеселился Сергей.
– Теперь оценку дает рынок.
– Оценка чего? Таланта или спроса?
– Одного без другого не бывает.
– Большинство гениальных художников были нищими.
– Не скажи, даже в России полно обратных примеров.
– Это кто же?
– Тот же Айвазовский, недавно всколыхнувший Москву. Налицо и талант, и деньги. Целый город в Крыму под себя приспособил, даже железку к дому провел.
– Природа его богатства покрыта тайной. Есть разные версии. Он был богат еще до того, как стал придворным живописцем.
– Какая там тайна? Шесть тысяч картин нашлепал. По всему миру продавал. Причем бо;льшая часть – пустяшные.
– Попробуй сам так изобразить море, потом и суди. У меня такое впечатление, что сейчас мировой рынок живописи находится под контролем мафии. Цены искусственно взвинчиваются, на этом делаются целые состояния. За абстракцию без всякой идеи и смысла берут миллионы.
– Для художников это отлично. Трагедия, если бы шли за копейки. К сожалению, с традиционалистами в Штатах дело вообще дрянь. Боюсь, вытеснит современная фотография с компьютерной обработкой.
– Халтуру, конечно, вытеснит. А настоящие работы – никогда. В них душа вложена. Компьютеру это не под силу.
– Не смеши. Куда она вложена? В краску, полотно или, может, в раму.
– Духовное не требует материальной основы. Если ты отрицаешь духовное начало в живописи, то ты вообще ремесленник.
– А ты, значит, творец, богом избранный!?
– Стараюсь быть.
– Давай за тебя и выпьем.
Выпивают.
– Одаренный ты мужик, но, к сожалению, уровень жизни, как я вижу, не отвечает таланту.
– С уровнем нормально, вот только жены нет. Не вовремя я тогда на севера; подался. Иначе бы тебе Светку не видать как своих ушей. Соблазнил своей Калифорнией.
– Так надолго женщину покидать нельзя.
– Ну и как она, счастлива?
– Не жалуется.
– Что же ты ее с собой не привез? Не захотела?
– Захотела, оттого и не привез.
– Чувствуешь, что меня она больше любит. Так, привыкла, а в душе скучает. Уверен. Настоящих мужиков женщины чувствуют.
– Чем же ты настоящий?
– Тем, что все делаю от души, на совесть.
– Поэтому всего пара скромных выставок.
– Мне ни за одну свою работу не стыдно.
– Этого для счастья мало. Важно, чтобы оценили, купили.
– Кто откажется? Но не любой ценой.
– Что ты имеешь в виду?
– Приличная женщина на панель не пойдет!
– Отговорка для нищих. Писать нужно то, что востребовано рынком.
– Искусство – это не обычный товар. Тут духовный продукт.
– Не говори глупости! Все искусство давно стало бизнесом. Возьми кино. Целая индустрия. Деньги крутятся колоссальные. Спрос, рынок изучаются, прогнозируются и формируются.
– Фильмы на потребу дня и моде быстро уходят в небытие. Вон, в новогодние дни по всем каналам только классику советскую крутят.
– Российский кинематограф испустил дух, а в Штатах фильмы делают классные.
– Не доводилось видеть ничего хорошего.
– Дешевку скупаете, дохлятиной питаетесь.
– Я американщину на дух не переношу. Сами наслаждайтесь.
– В Америке лучшие художественные музеи мира.
– Да, скупили. Но сам посмотри, где больше всего народу? Именно в классике, импрессионизме. В залах с абстракциями, современной ерундой свободно. Мухи дохнут от скуки.
– Потому что понять сложнее.
– Чего там понимать? Взять те же квадраты!
– Весь мир ценит, интерпретирует, изучает, восхищается!
– Ты про голого короля сказку читал?
– Вот у вас все на сказках держится! Нужно правде в глаза смотреть!
– Это я и делаю. Знаешь, давай выпьем, а то от этих разговоров у меня уже оскомина.
– Это правильно.
Выпивают и закусывают.
– Серега, а ты все деревней увлекаешься?
– Деревенская тема самая русская. Все от земли идет.
– По моим представлениям, все деревни в центральной полосе уже вымерли. Избы перекосились, заборы попадали.
– Да, зрелище печальное, но одновременно удивительно художественно. Вспомни Васильева, насколько выразительны пейзажи с бедными деревнями, крыши под соломой. В твоей Калифорнии все упорядочено, дороги идеальные, прямые, дома ровные, газоны подстриженные. Красота да и только. Переживаний нет, рисовать нечего.
– Не повезло бедным американцам. Живут красиво!
– Наши деревенские пейзажи за душу берут. Правда, покинутые такую тоску навевают, что писать невозможно.
– Слеза наворачивается?
– Наворачивается. А от ваших, с позволения сказать, современных творений живот подводит. Более примитивные эмоции.
– А по заказу портреты пишешь?
– Бывает. Новые русские любят дворцы своими портретами украшать, как цари – в полный рост. На полгода можно заработать. А если скудные достоинства умело преувеличить, то и на год.
– И кто из нас ремесленник? У Шилова работу отбиваешь?
– Шилова на всех не хватает, олигархи быстро размножаются.
– А он по-прежнему в художественную элиту не вошел? Все в рисовальщиках ходит?
– Лично я его уважаю. По мне, рисовальщик звучит гордо. Портреты у него выдающиеся. В музее всегда полно народу. Это само за себя говорит.
– Пейзажи слабые.
– У тебя лучше?
– Современная живопись до таких дел не опускается.
– Я бы сказал, не поднимается. На мой взгляд, она сродни нетрадиционной ориентации в сексе. Ведет к вымиранию. Те к физическому, а вы к духовному.
– Ага, так про генетику говорили, вспомни: продажная девка капитализма.
– Я не говорил.
– Хрущев незабвенный. Обо всем судил, неуч! Художников топтал.
– Защищать не собираюсь. Тем более что своим воинствующим невежеством вам же рекламу сделал. Все «прогрессивные» силы на Западе сильно озаботились.
– Другие вожди не лучше. Всегда душили все прогрессивное.
– Так душили, что шедевры во всех видах искусств были созданы.
– Портреты Сталина имеешь в виду?
– И они сделаны мастерски. Не хуже царских.
– Сталин с колхозниками! Смотреть противно!
– Не смотри.
– Он же людей уничтожал!
– А твоя живопись все человечество. Душу убивает.
– Ты же материалистом был, безбожником. А теперь все о душе да о душе.
– Я и сейчас материалист. Материальный мир не отрицаю. И в душе сомнений никогда не было. А как ее представлять, это каждый для себя сам выбирает. Кому-то официальная религия необходима, кому-то достаточно собственной веры. Главное – душу беречь.
– Это как?
– Не грешить.
– Грех – это исходно религиозное понятие.
– Пришло из религии, но теперь стало понятием всеобщим.
– Скажи, а пьянство – это грех?
– Пьянство – безусловно. А вот выпивка грехом является только в том случае, когда с недостойными намерениями. Так что давай выпьем за настоящее искусство.
– Помнишь фильм «Подвиг разведчика». За нашу победу!
– Ну, давай! Именно за нашу!
Выпивают.
– Художники в России всегда пили по-черному.
– А у вас ангелы? Как тебе живется среди них?
– Сволочей полно. В одиночку не выживешь. Ловчить и приспосабливаться приходится постоянно. Но зато и заработки другие.
– А не противно?
– Бывает. А тебе – нет?
– Да, тут ты прав. Бывает.
– Я вчера посетил вернисаж на Крымской набережной. Невиданный размах. Даже в Париже такого не встретишь. Откуда столько художников взялось? Тысячи!
– Народ талантлив. Краски, кисти теперь в достатке, вот и взялись за работу. Заметил, твой модернизм практически отсутствует?
– Просто современные вещи сразу разбирают.
– Не смеши! Кому они нужны?
– Понимающих людей в Москве много.
– Давай опыт поставим.
– Какой?
– Напишем по картине и посмотрим, чью купят?
– К сожалению, студию не захватил.
– Я тебе в своей место дам. Недели хватит?
– Сюжет надо обдумать.
– Не морочь мне голову, мыслитель. Идет или нет?
– На что спорим?
– На жену. Проспоришь – вернешь!
– Это как, сдурел что ли?
– Хорошо – привезешь.
– Давай лучше, как обычно, на бутылку.
– Сразу труханул? Знаешь, что твой шедевр даром не возьмут.
– А ладно, давай! А проиграешь – Светку забудешь.
– Когда начнем?
– С утра. Чего тянуть?
– Тогда давай еще по рюмке и завершим.
Выпивают и зовут официанта.
– Посчитайте нам. Вы карточки принимаете?
– Конечно.
– Долларовые?
– Это нет.
– Ладно, российские нищие художники за ужин могут рассчитаться.
Сергей рассчитывается, и уходят.
Студия Сергея невелика, и работать вдвоем тесновато. Решили распределить время, чтобы не мешать друг другу. Работали оба увлеченно. Неделя пролетела мигом. Настал день демонстрации. Первым выставил работу Сергей.
На холсте небольшого размера 60 на 50 изображен женский портрет. У Максима перехватило дыхание. Это Светлана. Лицо выписано столь мастерски, что передает не только характер и чувства, но даже тактильное ощущение кожи. Глаза с затаенной грустью, губы слегка приоткрыты, готовы к сдержанной улыбке. Весь облик говорит о чарующей душевной красоте. От портрета невозможно оторвать взгляд. Его хочется лицезреть и почти осязаемо наслаждаться женской притягательностью.
– Я потрясен, у меня нет слов. Серега, ты гений! Эту работу я беру у тебя за любые деньги.
– Нет, Макс, я не смогу с ней расстаться. У тебя и так есть оригинал, а у меня будет эта копия.
– Света должна это видеть!
– Я надеюсь, приедет. Я готов поменять картину только на нее.
– Ты хочешь лишить меня творческой опоры. Без нее я не смогу ничего создать. Она моя муза.
– Я думаю, ты преувеличиваешь. Но давай посмотрим, что ты сотворил.
Максим выставил на мольберт свою работу. Она оказалась в точно таком же размере.
Теперь настал черед поразиться Сергею. На полотне тоже была Светлана. Картина сделана в стиле Модильяни. Шея сильно удлинена, голова наклонена, все черты лица прописаны резко. Большие глаза, увеличенные в ширину, полны задумчивости и доброты. Губы изящно сомкнуты, уголки чуть приподняты с намеком на улыбку, то ли грустную, то ли сочувствующую. Волосы подчеркивают высокий лоб, одна едва заметная морщинка выдает глубокую задумчивость.
– Черт! Ты меня просто потряс! Как сумел?
– Постарался вложить душу, как ты советовал.
– Да ты не просто вложил, ты ее запечатлел. Я поражен!
– Я польщен столь высокой оценкой.
– Отдай мне ее. Я просто не могу оторваться.
– Это же не реалистично, как тебе может нравиться.
– К черту все принципы. Ты достиг совершенства в своих искажениях, в точности передал загадочное очарование этой сказочной женщины.
– Знаешь, давай сделаем копии, и это решит проблему. Я тоже не могу освободиться от волшебства твоего портрета.
– Боюсь, теперь я не смогу. Ты просто изменил мое мироощущение.
– Честно говоря, и у меня аналогичное чувство.
– Знаешь что, давай сделаем копии перекрестно.
– Это как?
– Я – твою, а ты – мою.
– Ну не знаю, смогу ли я подняться до таких высот.
– У меня сомнений не меньше, но желание просто воспламеняет все внутри.
– Давай попробуем.
Прошла еще неделя. Теперь на мольбертах стояли попарно четыре картины. Копии были сделаны так искусно и точно, что не всякий профессионал мог бы их различить. Но только не Сергей с Максимом. Сергея охватило сильное волнение от увиденного. Перед ним была та же Светлана, что на его картине. Внешнее сходство было полным, но одновременно это была иная, не менее желанная, но незнакомая. Чувство это было столь необычным, что он не мог оторваться от картины.
Не менее был потрясен увиденным и Максим. Внешнее сходство картин было несомненным, но характер женщины изменился кардинально. Он почувствовал совершенно отчетливо, что теперь она ему не принадлежала. Его охватило если не чувство ужаса, то, по крайней мере, страх от потери, как будто перед ним был не женский портрет, а картина Брюлова «Последний день Помпеи».
– Ты украл ее у меня! Мерзавец!
– Это ты уничтожил наши чувства.
Они вцепились друг в друга в бессильной злобе, не зная, как погасить в себе отчаяние. Через минуту руки разжали и сели обессиленными перед своими работами.
Сергей достал из шкафа бутылку водки и два граненых стакана. Они выпили, не глядя друг на друга.
Потом обнялись и заплакали.
 
;




КАРТИНА

Андрей Михайлович прознал о новой соседке по лестничной площадке совершенно неожиданно. Случилось это в три часа, когда раздался звонок в дверь. В ночной тиши он звучал настолько громко и тревожно, что поднял с постели моментально.
Звонившим оказался мужчина южной национальности в спецовке.
– Здравствуйте, дарагой, я тута ремонта делаю твоей соседка. Мне 500 рублей нада. Телефона оставлю. Завтра дам назад.
Андрея Михайловича такая бесцеремонность, точнее беспредельная наглость, решительно вывела из себя. Он мог предположить, что начался пожар, землетрясение, нагрянула полиция, кто-то умер, но чтобы так среди ночи занимать деньги…
– Ты совсем сдурел. Три часа ночи. У тебя голова есть?
– Ест галава. Мне деньга очень нада.
– Пошел к черту! Идиот!
Захлопнув дверь, Андрей Михайлович вернулся в постель, но от возмущения никак не мог успокоиться и заснуть.
– Понаехали, совсем обнаглели! Чувствуют себя хозяевами жизни! Кто бы из москвичей себе позволил просить у незнакомого деньги среди ночи?
Чем дольше ворочался, тем больше злился. Только под утро понял, что зол заодно и на себя. Чего психанул? Дал бы пятьсот рублей, раз уж встал. Может, и в самом деле были необходимы. С этими благородными помыслами, наконец, успокоился и заснул.
Новую соседку встретил через неделю мимоходом в подъезде на встречном курсе. Женщина миловидная, правда излишне надушенная и малообщительная: даже голову не подняла, уткнувшись в воротник шубы, и не поздоровалась. С близкого расстояния впервые рассмотрел в лифте. Вблизи она оказалась несколько постарше, чем по первому впечатлению, лет этак на пять. Но и так не больше 45. Привлекательная.
– Вам какой?
– Тот же, что и вам. Мы же соседи.
– Извините, я тут никого не знаю. Только поселилась.
Голос у нее был невысокий, приятный. Четко поставленная речь выдавала в ней преподавателя.
– В школе работаете или в вузе?
– Как вы узнали?
– По манере говорить.
– В вузе, преподаю математику. Вижу, вы человек проницательный.
– Мы почти коллеги, я по образованию физик, но теперь работаю бюрократом. Так что будем знакомы. Меня зовут Андрей Михайлович.
– Мария Сергеевна, очень приятно.
– Будут проблемы – к вашим услугам.
– Спасибо, буду иметь в виду.
На том и приехали.
Продолжилось знакомство через несколько дней и снова в лифте.
– Добрый вечер. Узнаете?
– Да, здравствуйте. Так замоталась, что и голову не поднять, ничего не замечаю.
– Главное этаж не спутать. Как обустроились?
– Ремонт, наконец, закончился, теперь вещи разбираю. Жизнь так изменилась, многое, прежде казавшееся важным, стало ненужным, а выбрасывать жалко и грустно. Я уж не говорю о книгах. В одной комнате все не поместить.
– У меня та же проблема. Квартирка не вмещает нажитого. Книги, похоже, отмирают. В магазинах все, что душа пожелает, а желающих-то и не стало.
– Подозреваю, скоро не только книги, но и преподаватели не будут нужны. Уже слушают вполслуха, в Интернете все есть во всех видах.
– Бюрократов роботы заменят в первую очередь. Уже сейчас письма писать умеют и по телефону отвечать.
– Выходит, не перспективны наши специальности.
– На наш век хватит. Ну, до новых встреч в лифте.
– Да, у нас складывается интересная лифтовая форма общения, – впервые улыбнулась Мария Сергеевна.
В четвертый раз встретились еще на подходе к дому. Поговорили более обстоятельно.
– Разборку завершили?
– Да, осталось картину повесить.
– Большая?
– Старинная, в тяжелой раме, еще от прадеда. Стену нужно основательно сверлить, чтоб не убила ненароком. Придется договариваться с мастером, что ремонт делал.
– Он тут ко мне раз ночью завалился. Любопытный экземпляр.
– С какой целью?
– Денег, говорит, «очень нада».
– Вот нахал! Я знаю: он часто по ночам работает.
– Картину и без него можно повесить. Инструмент у меня есть и опыт имею.
– Ну что вы! Неудобно затруднять.
– Хуже будет, если он опять ночью ко мне завалится, – улыбнулся Андрей Михайлович.
– Это да, – засмеялась Мария Сергеевна.
– Давайте сегодня же и повесим. Дело недолгое.
– Нет-нет. Я еще место не выбрала и, вообще, не готова.
– Можно и завтра.
– У меня вечером пара, приду в восемь, не раньше.
– Отлично. Начнем в девять.
– Не поздно шуметь?
– Дело на пять минут.
Андрей Михайлович с детства приобщился к практическим навыкам, прежде обходился простым инструментом, как то: пилой, рубанком, молотком, клещами да отверткой. Со временем серьезно оснастился современным электроинструментом, а дел-то и не стало. Руки скучали. А тут такой случай. Он тщательно собрал все необходимое для предстоящей работы, уложил в специально предназначенный кофр и направился к соседке.
Внешний вид свидетельствовал, что она его ожидала.
Картина выглядела солидно. Маслом был изображен крутой берег реки с заводью, большими камнями у воды, полевыми цветами, раскидистыми кронами берез и пасущимися на дальнем плане коровами. Андрей Михайлович немного разбирался в живописи и заключил, что пейзаж выполнен в стиле известного мастера XIX века Льва Камнева. Возможно, копия. К сожалению, картина не подписана, но выполнена весьма искусно, вполне профессионально. Да и шикарная рама из толстенного багета с лепниной и позолотой, пусть местами уже облезшей, не позволяла усомниться в несомненной ценности произведения. Такая картина вполне могла бы украсить залы провинциальной галереи.
Рама тянула килограмм на десять, никак не меньше. Мария Сергеевна долго не могла решить, куда повесить эту реликвию. Андрей Михайлович уже утомился, примеряя ее в разных местах стены. Наконец, выбор был сделан.
Андрей Михайлович тщательно вымерил положение отверстия для крюка, учтя угол наклона картины и длину имевшейся на раме веревки. Затем, к удивлению Марины Сергеевны, приклеил малярной лентой под точкой сверления большой раскрытый пакет, как оказалось, для сбора мусора. Зарядил в перфоратор толстое сверло, подставил табурет на выверенное по длине перфоратора расстояние от стены. Рядом на столике в пределах доступности с табурета, разложил молоток, пассатижи, дюбель и большой крюк с винтовой нарезкой.
Мария Сергеевна смотрела на все приготовления с нескрываемым восхищением.
– Вы прямо как хирург перед операцией.
– Жизнь научила, что любое, самое простое дело нужно как следует готовить, чтобы избежать неожиданных осложнений. Помню, в детстве крыли мы с дедом крышу, а у меня гвоздь воткнулся в сучок и загнулся насмерть, а клещи-то не взял. Поспешил слезть и навернулся так, что еле кости собрал.
С этими словами он забрался на табурет и включил перфоратор. В умелых руках сверло легко вошло в стену, мусор послушно ссыпался в конверт. Но не успела Мария Сергеевна в полной мере оценить мастерство соседа, как вдруг из стены брызнул сноп искр и тут же вырубился свет. От неожиданности Андрей Михайлович вздрогнул, потерял равновесие, оступился и рухнул на пол.
Зря он вспомнил детство!
Не предвещавшая никакой беды ситуация в момент радикально трагедировалась. Оказалось, что сверло угодило в скрытую электропроводку и закоротило сеть. Квартира погрузилась в кромешную темноту зимней ночи, Андрей Михайлович корчился на полу и громко стонал от боли, Мария Сергеевна остолбенела от неожиданности и от ужаса потеряла дар речи.
Упал Андрей Михайлович весьма неудачно: грохнулся на спину, ударился головой, а хуже всего, что правой рукой, в которой сжимал тяжеленный перфоратор, зацепился за стол, да так, что выбил руку из плечевого сустава. От жуткой боли и потерявшей способность к движению руки он решил, что она вовсе оторвалась от сустава. Это его приводило в полное смятение.
Придя в себя, Мария Сергеевна сначала кинулась к Андрею Михайловичу, но в темноте ничего было не разобрать. Тогда наощупь выбралась из комнаты и открыла входную дверь. Свет с лестничной площадки проник в комнату. В полутьме ей удалось поднять Андрея Михайловича и вывести из квартиры. На свету осмотрели беспомощно висевшую руку. Зрелище ужасное. Остальные ссадины и ушибы отошли на второй план. Мария Сергеевна, как могла, успокаивала Андрея Михайловича.
– Это лишь вывих. Не бойтесь, все вправят.
– Как тут вправишь, – почти потерял самообладание Андрей Михайлович, – почти оторвалась, только на коже держится. Как на грех – правая.
Открыли квартиру Андрея Михайловича. Мария Сергеевна кинулась вызывать «скорую». Не тут-то было, несмотря на уговоры, ее переадресовали в травмпункт. И это поздним вечером! Ночью! С помощью Интернета удалось, наконец, вызвать врача из платной поликлиники. Может, и лучше. Время тянулось мучительно долго. Мария Сергеевна нежно обняла Андрея Михайловича, гладила по голове, но это заметного положительного эффекта не дало.
Врач оказался опытным, руку плавно подвигал, и она, к удивлению отчаявшегося и измученного бесконечной болью Андрея Михайловича, с характерным чавкающим звуком встала на свое место. Боль сразу отступила, и рука заработала. Врача, на радости, щедро отблагодарили. Одной, главной проблемой в сложившейся ситуации стало меньше.
Организовали чай. Андрей Михайлович пытался угостить гостью коньяком, но она отказалась. Сам он, на радости от спасения руки, выпил пару рюмок и, несмотря на протесты Марии Сергеевны, приступил было к восстановлению электричества. Однако автомат, обесточивший ее квартиру, не включался. Это означало самое худшее: провода в стене закоротились. Ситуация оказалась весьма непростой.
Понятное дело, в хозяйстве у Андрея Михайловича имелся фонарь. Вернулись в темную квартиру. Андрей Михайлович осветил стенку и хотел снова залезть на табурет, но тут уж Мария Сергеевна категорически запротестовала: достаточно было одного падения. Пришлось отложить дальнейшие дела до завтра.
Жить в темноте современной женщине совсем непривычно и весьма проблематично, тем более что зимой светает поздно – ни помыться, ни накраситься, ни одеться. Андрей Михайлович, чувствуя себя безмерно виноватым, стал ее уговаривать поменяться на ночь квартирами. Мужчине, да еще с фонарем, в темноте гораздо проще. Но Мария Сергеевна категорически это отвергла.
Андрей Михайлович попытался подвести от себя электричество через двери, но имевшаяся переноска оказалась слишком коротка.
Время подошло к полуночи, в конце концов, решили расположиться в одной квартире. При свете фонаря Мария Сергеевна собрала вещи первой необходимости. Набралось немало. Диван в комнате отошел Марии Сергеевне, а раскладушка на кухне – Андрею Михайловичу. Из-за нехватки места подголовник раскладушки стоял чуть ли не вертикально. Сидеть было удобно, а вот лежать толком не получалось.
Спали оба плохо, утро тоже было напряженным, чувствовали себя скованно, но как-то разобрались. Андрей Михайлович специально встал пораньше, чтобы своими процедурами не мешать Марии Сергеевне. За время ее утренних приготовлений успел собрать завтрак, сварил кофе. Ночные приключения так сблизили, что на работу уходили почти родственниками. Вернуться договорились согласованно.
Проведенный осмотр места вчерашнего происшествия привел к неутешительному заключению: стену придется раздалбливать и делать вставку для соединения проводов. Андрей Михайлович попытался взяться за дело, но Мария Сергеевна была категорична и, чтобы прекратить всякие дискуссии, тут же позвонила Али – тому самому, что делал ремонт. Али работал где-то под Москвой, но пообещал через день приехать.
Вечером теперь уже Мария Сергеевна вступила в права хозяйки на кухне Андрея Михайловича и умело приготовила ужин. Андрей Михайлович опять достал коньяк и на этот раз сумел уговорить новоиспеченную хозяйку с ним выпить. Не раз вспомнили вчерашний вечер. Сначала с волнением, а потом, по мере опустошения бутылки, уже со смехом. Настроение поднялось настолько, что раскладушку поставили в комнате, да и то она понадобилась не на всю ночь.
Али пришел в конце следующего дня, стену раздолбил, провода соединил, зашпаклевал, вделав крючок для картины. На следующий вечер зашкурил, осталось лишь закрасить образовавшееся пятно. Но и тут возникли проблемы: краску точно подобрать никак не удавалось. Пятно бросалось в глаза. Хотели перекрашивать всю стену, но решили, что за картиной будет не заметно. Провозился Али две ночи и запросил пять тысяч.
Андрей Михайлович безропотно рассчитался.
– Дорожа вышла. А все чево, знаешь? Не дал тада пятьсот рублей, а нада была очень, вот Аллах тебя и наказал в десять раз, – рассудил Али.
– Я на него не в обиде.
– Это как?
– Спасибо ему и тебе за две последние ночи.
– Вота как! Тада зря я картину весил, нада бы тебе опять? – с пониманием засмеялся Али.
– Надеюсь, теперь и без этого все сложится, как надо.
– Тада квартира будешь соединять?
– Не исключено.
– Стена сам долбить начнешь?
– Тебе доверим.
– Правильна, людям нада доверять. Дажи ночья.
;


ИССЛЕДОВАНИЕ
В помощь отделу оборонного НИИ, занятому разработкой лазерного радара, из Академии наук направили двоих специалистов. Николай – оптик, человек знающий, уравновешенный, семейный. Арсений – радиофизик, энергичный, творческий, холостой. С их приходом работа отдела получила новый импульс и системность. За три месяца удалось разобраться в существовавших проблемах и подготовить лазерную систему к испытаниям, завершившимся весьма обнадеживающе. Заказчик подписал приемочный акт и заключил договор на промышленное освоение разработки.
Как и полагается, по этому случаю выписали премию и устроили вечеринку в ближайшем узбекском ресторане. Николай и Арсений – творцы успеха – были в центре внимания. Женщин в отделе немного, из молодых двое: Оксана и Татьяна. Первая замужем. Татьяна миловидная, но излишне застенчива, чтобы сразу привлечь к себе внимание. Арсений работал над электроникой непосредственно с ней, но живой интерес проявил лишь под самый конец. Тогда как раз закончился его роман с писательницей, женщиной изысканной, страстной и капризной. Ее детективы были настолько некудышные, что Арсения от разговоров о них просто тошнило. Через это и расстались.
На вечер Татьяна пришла в красивых туфлях на высоком каблуке и короткой юбке. Арсений поразился, что прежде не оценил изящество ее фигуры, хотя глаз его был наметан. Он смолоду интересовался загадками женской красоты, исследуя их теоретически и экспериментально, и даже пришел к некоторым общим заключениям.
С лицами все понятно. Здесь присутствует множество ответственных деталей, таких как линия лица, прическа, уши, глаза, брови, нос, рот, щеки, подбородок. Арсений неплохо рисовал и любил художественные аналогии. Лицо он ассоциировал с пейзажем. В одних случаях представлялось солнечное утро, опушка леса с цветущим полем, кустарником, таинственной дорожкой, зовущей внутрь. В других – ветер, крутой берег, экзотические деревья, каменистая осыпь, живописные скалы, набегающие волны. Гармония может присутствовать в любом пейзаже, а может быть погублена одной неверной деталью. Также и с лицом.
Фигура тоже богата деталями: форма головы, шеи, плечи, руки, грудь, талия, ягодицы, ноги. Фигуру Арсений ассоциировал с натюрмортом, наполненным глиняными сосудами различной формы – от изящных кувшинов с узким горлом до широких кринок и мисок, от сочных персиков, ярких ягод, золотистого или черного винограда до тыквы, крупных кабачков, лука и сморщенных соленых огурцов.
А вот ноги… Фактически все сводится к двум контурным линиям – и такое разнообразие: от изумительных до самых неудачных. Живопись не поднялась до таких высот, чтобы создать формат адекватного уровня. Разве что графика приблизилась. Подобно лицу, где совершенство и гармония могут быть нарушены одними неудачными уголками губ или разрезом глаз, ноги могут пострадать от любого неточного изгиба, но при этом могут быть прекрасными как в тонком, так и в полном варианте, не обязательно должны быть длинными. Изучение красоты женских ног занимало Арсения профессионально. Он пытался даже приложить к описанию их линий аппарат высшей математики.
Татьяна неожиданно оказалась прекрасным объектом для исследования. Неудивительно, что после двух танцев он усадил ее рядом, окружил вниманием, обнял за плечи и увлек волнительной беседой. Опыт исследователя сделал свое дело. К концу вечера Татьяна приняла приглашение поехать в ближайшую субботу с Арсением на дачу. Правда, обусловила свое согласие присутствием Николая с супругой Еленой, с которой к тому времени они познакомились благодаря общительности и веселому нраву последней.
Арсения это полностью устроило, так как у Николая была машина, а дача находилась в пятидесяти километрах от города. Она представляла собой небольшой летний домик, построенный в традиционном для Подмосковья стиле, с мансардой. На его фоне более солидно выглядела банька, срубленная из толстых бревен.
В бане, с топкой и каменкой, все было сделано в традиционно русском стиле. Внутри парилки двухуровневые лежанки, бак с кипятком, ушат холодной воды и деревянный ковш, который можно брать не обжигаясь. Фетровые шапочки различных фасонов. Веники березовые, дубовые и можжевеловые. Арсений относился к банной процедуре как к священному ритуалу.
Участок в десять соток, расположенный на опушке леса, не был тронут сельскохозяйственной деятельностью и пребывал в первозданном состоянии. Высокие березы придавали ему величие, которое подчеркивали растущие гурьбой молоденькие елочки и раскидистый куст орешника. Не знавшая косы июльская трава раскрашена многоликими полевыми цветами, местами возвышаются зонтичные растения с огромными белыми шапками. Воздух наполнен чарующими запахами летнего луга. В нем угадывается тонкий аромат земляники, растущей здесь в изобилии.
Женщины первым делом принялись за вкусные ягоды. Арсений с Николаем, вооружившись двуручной пилой и топором, отправились в лес за дровами для бани. По пути неожиданно набрали целую рубаху молоденьких подберезовиков.
Пока мужчины были заняты пилкой и колкой дров, женщины поджарили грибы с картошкой и сварили скорое ароматное варенье из земляники. Пообедали шикарно, выпили и расслабились. Дамы решили позагорать, облачившись в купальники. У Елены он был современного стиля, ориентированный скорее не на прикрытие, а на подчеркивание и демонстрацию наиболее выразительных мест женского тела. В таком открытом виде она была очень привлекательна, существенно моложе своих тридцати лет. Ее озорные глаза, улыбчивое лицо и подвижное тело выдавали в ней сохранившийся с девичества озорной характер. Николай смотрел на жену с нескрываемой гордостью. Арсений в знак восхищения похлопал его по плечу.
Татьяна в полузакрытом купальнике советского образца выглядела не столь броско. Но открывшиеся взору Арсения линии верхней части ног привели его в состояние охотника, заметившего подлетающую птицу. Все мысли сосредоточились на одной цели и на волнительном стремлении увидеть и то, что скрывал купальник. Искушенный мозг исследователя быстро выработал нужную тактику, к реализации которой Арсений незамедлительно приступил.
Бывая по научным делам в разных странах, он непременно изучал местную банную культуру и теперь стал целенаправленно делиться своими наблюдениями.
Начал он с рассказа о водном центре в Швейцарии, где побывал в прошлом году. Расположен центр в полусотне километров от Женевы в горной местности. Через стеклянную стену его плавательного бассейна отрывается неповторимой красоты пейзаж. На фоне ярко-голубого неба высятся горы с заснеженными вершинами, на переднем плане – неприступные скалистые кручи, плавно переходящие в пологий склон, покрытый сочной зеленой травой. Картина почти нереальная в своей торжественной красоте. Оживляют ее лишь несколько тучных медлительных коров, пасущихся на склоне. Об их неспешном перемещении свидетельствует перезвон подвешенных на шеях большущих колокольцев, доносящийся в тиши гор через стекло. Воздух настолько чист и прозрачен, что спускающаяся вниз долина просматривается во всех деталях на несколько километров. Благодать, да и только!
Нарисованная картина своей убедительностью пленила и захватила слушателей. Теперь можно было переходить к смысловой части рассказа.
В водном центре, кроме бассейна, есть целая система бань, начиная от сухих и влажных на разные температуры и заканчивая морозной и соляной. Всего банных камер больше десятка, есть даже такая экзотика, как русская с печкой «по-черному». Она построена отдельно из толстенных сосновых бревен. Все бани общие. Обнаженные мужчины и женщины сидят рядом, в некоторых особенно популярных банных камерах – едва не касаясь друг друга.
Это место в рассказе, как и ожидал Арсений, вызвало у слушателей особый интерес, и завязалась дискуссия о целесообразности такой практики.
– Как-то это неудобно, – застеснялась Татьяна.
– Напротив, очень удобно, – аргументы Арсения были подобраны весьма убедительно. – Во-первых, в центре большой наплыв туристов и было немыслимо, как некогда в наших банях, устраивать мужские и женские дни. Во-вторых, отпадает необходимость дублировать все виды бань.
– Я совсем не это имела в виду. Неудобно выставлять себя раздетой на всеобщее обозрение.
– На это должен заметить, что люди, имеющие достойные внешние данные, обычно не стесняются их демонстрировать. Такая возможность дополнительно увеличивает поток посетителей центра.
– А что? Я бы попробовала, – игриво засмеялась Елена.
– Да ты и так практически голая, – отметил Николай.
– Я слышала, что культура совместных бань распространена в Европе достаточно широко, да и на пляжах все женщины топлесс, – мотивировала свою готовность Елена.
– Да у них теперь впору мужикам друг друга стесняться, – рассмешил всех Николай.
– Там вообще не разберешь теперь, где мужчина, а где женщина, – заметил Арсений.
– Это точно, – подтвердил Николай.
– Мода на переделку распространилась по всему миру. Почему-то преимущественно на мужчину в женщину. Причем переделывают не полностью, пару наиболее ответственных деталей оставляют, – смутил женщин Арсений своей осведомленностью.
– В Париже вошло в моду меняться супругами на уик-энд. Представляете? – снова вступила в разговор Елена.
– Мы и в этом сильно отстали, – удачно подыграл Арсению Николай, даже не будучи посвященным в его замысел.
– Надо догонять.
– С чего начнем?
– Давайте, с самого простого – с бани.
– Может, ограничимся обсуждением, – засомневалась Татьяна.
– Есть смысл ответить делом, – опять поддержал товарища Николай.
– Какой такой смысл? – поинтересовалась Татьяна с улыбкой.
– Банная процедура длительная, больше часа. Иначе кому-то придется томиться в ожидании, или другим спешить, что еще хуже.
– У меня там есть простыни и полотенца, в которые можно облачиться.
– Отлично! По внешним данным вы обе более чем подходите для такой процедуры, – убедительно заключил Николай.
– Ну, если в простынях, то можно попробовать, – кокетливо согласилась Елена. – Да, Таня?
– Я как-то не знаю.
– В любом случае мы не можем тебе позволить скучать одной, – заботливо резюмировал Арсений.
К тому времени баня протопилась, и первыми раздеваться направились мужчины. Через пару минут обмотались полотенцами и позвали дам, перейдя в парилку. Вскоре туда пробрались и они, как коконы, туго завернутые в простыни. Температура была довольно комфортная – немного за семьдесят. Пятнадцати минут оказалось вполне достаточно, чтобы хорошо пропотеть.
Следующий этап самый ответственный – влажная парилка с веником. Поддали пару, от которого охватило жаром голову, перехватило дыхание, и пришлось пригнуться чуть ли не к полу.
Первым на полке расположился обнаженный Николай. Женщины деликатно отошли подальше. Арсений выбрал дубовый веник, окунул его в кипяток и профессионально обработал товарища с двух сторон. От его стонов и воплей женщины перепугались и категорически отказались от принятия данной процедуры, хотя интерес к первоначальному замыслу явно сохранили.
Николай сначала решил в полной мере отыграться на Арсении, но потом передумал, имея в виду снять с дам обозначившийся испуг. Он хлестал тело товарища не сильно, но веник выбрал колючий – можжевеловый, который к тому же часто мочил в кипятке, чтобы горячие капли обжигали и без того разогретое тело. Арсений удовлетворенно сопел и кряхтел, всем видом демонстрируя божественное удовольствие.
Это сработало, и Елена, решительно развернувшись, предоставила себя мужу. Разложив супругу на полке, он принялся ее обрабатывать веником со знанием дела и тела. Счастливый визг Елены наполнил баню. По окончании процедуры она была так расслаблена, что даже не стала завертываться в простыню.
Татьяне отступать было некуда. Она попросила всех отвернуться, быстро распахнулась и послушно распласталась на лавке лицом вниз. Когда Арсений увидел тело Татьяны полностью, то просто замер от охватившего его волнения. Картина, которая открылась его взору, не могла быть передана никаким формулами. Это была гармония красоты и совершенства, от которой у него перехватило дыхание. Взяв себя в руки, он нежно обработал березовым веником доверившееся ему изящество. Прилипшие к телу листья еще более усилили чувства эротического восхищения и наваждения. Татьяна почувствовала это и тоже испытала волнительное удовольствие, но переворачиваться на спину не стала, несмотря на уговоры.
В перерыве в прохладном предбаннике выпили пива и весело обменялись впечатлениями. Татьяна с веником парилась вообще впервые, тем более так. Веселое общение с озорными шутками ее окончательно раскрепостило, и второй раз париться все пошли по-европейски – без простыней и полотенец. Арсений убедился, что и анфас Татьяна выглядела безупречно.
После бани пили чай из самовара с душистым земляничным вареньем. Лица у всех были пунцово красными под стать варенью. Пятилитрового самовара едва хватило.
Солнце неспешно клонилось к горизонту, Татьяна засобиралась было домой, но ее без труда уговорили остаться. Телевизора не было, решили играть в карты, потом танцевали под магнитофон.
На ночь Николай с супругой расположились на втором этаже. Арсений уговорил Татьяну перед сном прогуляться, посмотреть звезды. Это был хорошо продуманный переход к экспериментальной части. Через полчаса романтического гуляния назойливые комары стимулировали их к возвращению в дом, к чему Татьяна была уже совершенно готова.
Утро разбудило не сразу. За завтраком в общении были какое-то неудобство и скованность. То ли из-за вчерашних банных проказ, то ли ночью было что-то еще в стиле европейских новшеств.
Погода пасмурная, солнце лишь изредка проглядывало в разрывы облаков. Арсений с Татьяной после завтрака удалились в лес. Елена и Николай не знали, чем себя занять. Настроение было противоречивое, даже разговаривать не хотелось, хотя, по-видимому, было о чем обменяться впечатлениями. Пообедали скучно, без вчерашнего куража.
Второй день на даче всегда гораздо короче первого. В данном случае этого и жалко не было. Даже самовар ставить не стали, не говоря уж о бане. Быстро собрались и уехали.
По завершении работы с радаром физики с чувством исполненного долга отбыли в свой институт. Арсений с Татьяной еще несколько раз ездили на дачу, парились, но таких безумных впечатлений уже не было, к тому же наступила осень.





СОРЕВНОВАНИЕ

В 2027 году американцы сделали человекоподобного робота, который, по их убеждению, получился умнее любого человека, поскольку в его память заложили весь объем знаний, накопленных цивилизацией. В рамках пропаганды заокеанских научных достижений робот ездил по странам, проводил показательные выступления и участвовал в различных соревнованиях и диспутах. Побеждал повсюду.
Настала очередь России. С нашей стороны против робота сначала хотели выставить президента Академии наук, но он неожиданно захворал головой. Тогда определили Николая Ивановича Парилкина, отставного прапорщика. Большого образования он не имел, но за время службы овладел столь многогранными навыками, что обычно выигрывал в любом пари.
Перед соревнованием Николай Иванович предложил американскому гостю выпить по русскому обычаю за знакомство, но тот, хорошо знающий по произведениям классической литературы и народному эпосу наши традиции и их последствия, вежливо, но решительно предложение отклонил.
– Это ты зря, – удивился Николай Иванович, – так у нас не принято, при таком подходе к делу ничего тебе не светит.
– Посмотрим, – усмехнулся робот.
– На что будем спорить?
– Мне все равно, – решил продемонстрировать с самого начала свою уверенность робот.
– Давай, на желания.
– На какие такие желания? У меня и так все есть, новых желаний не имею.
– Не повезло тебе, – заключил Николай Иванович, – давай так: если ты выиграешь, то я всем буду говорить, что ты самый умный в мире. Скажи, плохо?
– Годится.
«Неплохой рекламный ход», – подумал робот.
Ударили по рукам.
Проверку решили организовать самым демократичным образом, а именно: по очереди каждый предлагает соревнование на свое усмотрение. Бросили жребий – начинать выпало роботу. Кстати, звали его Рову (робот очень высокого уровня). Рову, недолго думая, предложил на скорость собрать кубик Рубика. Это был его хорошо отработанный прием, сразу сбивающий любого противника.
Николай Иванович или просто Ник, как его во дворе звали кореши, кубиком этого Рубика особенно не интересовался и собирать никогда не пробовал, но был в курсе. Повертев кубик в руках, он понял, что дело это хоть и сложное, но пустое. Между тем нужная мысль в голову ему пришла. Для ее реализации он предложил оговорить правила соревнования. Так он делал всегда, чтобы избежать дальнейших недоразумений и ненужных разборок.
– А кто будет готовить кубик к соревнованию?
– Кто угодно, мне все равно, – самоуверенно заявил Рову. Он собирал кубик из любого положения максимум за пять секунд. Это был абсолютный мировой рекорд.
– Отлично, тогда я это и сделаю. Не возражаешь?
– Договорились, только оба кубика должны быть совершенно одинаковы, – на всякий случай заметил предусмотрительный Рову.
– Правильно ли я понимаю: в подготовленном состоянии к кубику предъявляется только одно условие: он должен отличаться от собранного.
– Естественно, – бросил Рову непонятливому русскому. («Чего соревноваться с таким придурком?» – подумал он.)
Рову отвернулся, а Ник мигом разодрал оба кубика на части, сложил, как и полагалось, детали в две коробки и закрыл крышками.
Когда начали соревнование, то Рову чуть не упал от неожиданности.
– Ты что сделал? Все разломал! Совсем умом тронулся? Так я отказываюсь!
– Почему? Ты считаешь, что нет отличия от собранного?
– Слишком большое отличие! Так никто не делает! Я во всех странах с кубиком соревновался. Знаю!
– Размер отличия не был оговорен в правилах, – спокойно отметил Ник.
– Давай оговорим для непонятливых. Кубик разбирать нельзя, можно только крутить. Неужели не понятно?! Как тебе такое в голову взбрело?
– Хорошо, не кипятись, давай теперь так и порешим. Мог бы сразу сказать. Я же не возражаю. А пока – 1:0.
– Чего вдруг?
– Извини, все по правилам. Вы же, американцы, закон уважаете.
– Вижу, с тобой ухо нужно держать востро! Ладно, но больше я на твои уловки не куплюсь, не надейся!
Ник вновь собрал оба кубика на глазах у Рову, дал ему их осмотреть, затем отвернулся, сделал на обоих только один поворот из собранного состояния и уложил в коробки. По сигналу крышки сняли. Пока Рову, действуя строго по заложенной программе, осматривал кубик со всех сторон, Ник успел крутануть свой кубик обратно и тут же заявил о победе.
Рову понял, что его опять одурачили, и расстроился, причем испытал это чувство впервые, до сих пор данным блоком программного обеспечения пользоваться ему не требовалось. Чувство оказалось не из приятных.
– Так нельзя, ты изменил кубик слишком слабо, – взмолился Робу.
– Послушай, тебя не поймешь – то слишком сильно, то слишком слабо. 2:0.
– Ну ты и… – Рову тянуло на крепкое словцо, но из дипломатических соображений он сдержался, выругался лишь про себя. От этого стало немного легче.
– Теперь моя очередь задавать условия соревнования, – констатировал Ник.
– Давай, только на этот раз без обмана и твоих приемчиков.
– Какой же обман? Будем разгадывать загадки.
– Хорошо. Нашел чем удивить!
– Для начала давай оговорим правила.
– Чего там обговаривать? Загадка есть загадка, а ответ есть ответ. Все известно!
– Лучше уточнить. Загадка – это вопрос на любую тему?
– Ну да.
– А ответ не должен противоречить условиям вопроса?
– Понятное дело. Как может быть иначе? Чего тут обсуждать? – недоумевал Рову.
– Тогда вот моя загадка: по чему в Париже девки ходят рыжие?
Загадка озадачила Рову по полной. Он проанализировал статистические данные по цвету волос парижанок и приезжих женщин всех возрастов на десять поколений, переворошил данные о тенденциях моды за последние две тысячи лет, просмотрел отчеты всех заводов и магазинов о производстве и продажах красок для волос, дважды детально прокрутил историю Парижа, но никакого ответа сформулировать не мог. Так он продумал десять минут, стал перегреваться и вынужден был сдаться.
– По земле, – лукаво улыбнулся Ник.
– Это некорректный вопрос! – завопил Рову, – при чем тут рыжие или не рыжие? Все ходят по земле!
– Рыжие тоже, – спокойно констатировал Ник.
– Что за идиотский ответ? – кипятился Рову.
– Не понимаю твоего возмущения, разве есть в нем противоречие с условием загадки? – парировал Ник.
– Не могу взять в толк: раз вы такие хитрые, то почему вы такие бедные? – обозлился Рову.
– Потому что не в деньгах счастье.
– А в чем?
– Тебе не понять.
– Это почему?
– Ты вон выпить отказался. Даже желания нет. О счастье вообще понятия не имеешь.
– Ладно, теперь моя очередь. Держись! – мобилизовался Рову.
– Чего ты собираешься делать? – удивился Ник.
– Загадывать.
– Так ты уже загадал.
– Как? О чем? Когда? – поразился Рову.
– Только что: почему мы такие бедные?
– Это не было загадкой! Я просто спросил в недоумении!
– А я просто ответил. Вспомни правила. Мы же четко договорились, что вопрос и является загадкой. Или ты сомневаешься в моем ответе?
– С тобой невозможно соревноваться. Вы, русские, все время обманываете! Жулье! – впал в истерику Рову.
– Ты еще про допинг скажи. Проигрывать нужно достойно. А нашу национальную гордость лучше не трогай. А то и в глаз можно получить! – на всякий случай предупредил Ник.
– Давай третье задание, – проскрипел зубами Рову. Он вообще-то был не робкого десятка, но тут поостерегся.
– Какой смысл, ты уже три из трех проиграл. Хочешь еще раз лопухнуться?
– Я хочу узнать твое третье задание, – настаивал разъяренный Рову.
– Пожалуйста: кто быстрее познакомится с девушкой?
– Я это отлично умею. Тут я тебе утру нос! Все приемы знаю. Всю мировую литературу изучил, и практика огромная – во всех странах, на всех континентах подруг имел.
Николай Иванович подобным международным опытом не располагал, но во дворе тоже был не последним мужиком. В своем многоквартирном доме имел большой и устойчивый авторитет у многих домохозяек, но, в отличие от Рову, свои успехи не афишировал. Отчасти это связано с тем, что его супруга в молодые годы увлекалась волейболом, играла в нападении и имела хорошо поставленный кистевой удар.
– Ладно, если ты настаиваешь, давай попробуем. Только сначала оговорим правила.
– Ты меня опять хочешь обдурить своими идиотскими правилами.
– Я тут ни при чем, никакого обмана не было. Все строго по взаимной договоренности. Это ты сам сплоховал.
– Давай без правил. Просто заметим время и все?
– Подожди, так не бывает. Нужно определиться в понятиях: что такое девушка и что значит с ней познакомиться? Иначе потом будет неразбериха и до драки может дойти, поверь моему опыту, – сказал Ник примирительно.
– Девушка – это, для простоты, любая незамужняя женщина. Или ты хочешь каждую проверять? Боюсь, это сильно усложнит дело, – нашел в себе силы пошутить Рову.
– Согласен. Проверять не будем. Хотя мысль интересная, – оценил шутку Ник.
 – А что значит познакомиться?
– Не прикидывайся дураком – узнать у нее имя и сообщить свое. Чего тут непонятного? – снова начал злиться Рову.
– Ладно, не нервничай, так и договоримся. Приступим.
Рову внимательно осмотрел себя в зеркало, поправил галстук и подушился, после чего они вышли на улицу. Навстречу им шла мама с дочкой. Рову их, понятное дело, пропустил, а Ник наклонился к девочке и ласково спросил:
– Красавица, как тебя, зовут?
– Катя.
– А меня Николай Иванович.
– У тебя муж есть? – пошутил Ник.
– Нет еще, – застеснялась Катя, – мне только пять лет. Это у мамы есть. И еще дядя Вова, – добавила Катя и заработала подзатыльник.
Рова чуть не замкнуло накоротко. Он даже спорить не смог, только в отчаянии всплеснул руками. Возразить было нечего. Так его еще никто никогда не обводил вокруг пальца.
– Дай мне еще один шанс, – придя в себя, взмолился Рову.
– Ладно, но последний, а то ты меня уже утомил.
– Давай, предскажем погоду на завтра. Кто точнее?
– Хорошо, только оговорим правила.
– Опять ты за свое?!
– Как же без этого?
– Хорошо известно, что входит в предсказание: температура, влажность, давление, ветер.
– Вот именно! Теперь представь себе, что я буду точнее в первых двух, а ты во вторых. Кто победил? Как рассудить?
– Что ты предлагаешь?
– Давай предсказывать только дождь на нашей улице. Тут все ясно – он или есть, или нет. Никаких сомнений.
– Будь по-твоему, – после контрольного раздумья признал логику доводов соперника Рову, – давай считать это контровым испытанием. Не возражаешь?
– Да пусть, – опрометчиво лихо согласился Николай Иванович, расслабившийся от подавляющего преимущества в счете.
Приступили. Рову собрал по Интернету информацию со всех метеостанций и погрузился в сложнейшие расчеты воздушных течений. Погода однозначно обещала быть ясной и безоблачной. Никакого дождя не предвиделось и на неделю вперед, о чем Рову и заявил уверенно.
Николай Иванович, в свою очередь, потер левое больное колено, по которому он обычно ориентировался в погоде. Ясного ответа оно не давало, но для поддержания спора он заявил противоположное – дождю быть!
Утро выдалось теплым и солнечным, как и показали расчеты. Ни малейших признаков непогоды.
– Вот я и победил, – обрадовался Рову, – теперь будешь меня расхваливать и пропагандировать!
– Подожди радоваться, еще не вечер, – отрезвил его Ник и с надеждой стал сверяться с левым коленом. Колено предательски молчало, как будто дело его не касалось вовсе. Это поубавило уверенность Николая Ивановича, но виду он не подал.
Каково же было удивление Рову и самого Ника, когда после обеда, словно по заказу, набежала тучка, и пролился короткий грибной дождь. Откуда взялась эта тучка – совершенно непонятно. Ни один прогноз предсказать такое не мог. Видимо, была послана Всевышним, наблюдавшим за спором своего творения с дьявольским американским изобретением.
Рову был просто раздавлен и в депрессии погрузился в глубины своего программного обеспечения.
– Ну что, дорогой мистер робот по имени Рову, приступай к выполнению моего желания.
– Да, ты победил. Что делать, если даже тучами управлять умеешь? Буду всем говорить, что ты умнее меня, – сказал Рову понуро.
– Это, пожалуйста, только желание мое не в том.
– Как же? Мы же так договаривались! Ты что, забыл? – сильно удивился Рову, – у меня есть запись.
– Это было только твое желание.
– Как мое? Ты же его предложил!
– Ну-ка, отмотай назад свою запись. Что и кому я предложил?
Рову на миг притормозил и, к своему удивлению, убедился в правоте Ника.
– И здесь ты меня… – Рову хотел выразить в резкой форме охватившее его чувство, но вовремя спохватился. Проигравшему это, действительно, было бы не к лицу.
– Я тут ни при чем. Это ты был излишне самоуверен, – строго заключил Ник.
– И какое твое желание? – спросил Рову обреченно.
– Будешь моим помощником – на работу ходить и так, по хозяйству.
– А кем ты работаешь?
– Работа не сложная – грузчиком в магазине.
– И на какое время?
– Пока не поумнеешь, – засмеялся Николай Иванович, но, видя полное смятение Рову, сжалился, – выпить хочешь?
– Давай, – тяжело вздохнул Рову.

;





ХОЛОСТЯК

Лев Михайлович поехал в Крым по совету приятелей. Дом отдыха «Айвазовское» его прельстил близостью к Медведь-горе. Он слышал, что на восточном склоне горы, а именно с этой стороны и расположен дом отдыха, есть живописная тропа, ведущая на вершину и являющаяся отличным терренкуром с перепадом высоты около 500 метров. Сбросить десяток килограмм, накопившихся за зиму от сидячего образа жизни, было одним из критериев успешности отпуска.
В мае Крым великолепен: молодая зелень в ярком многоцветии фруктовых деревьев и трав. Жары особой нет и море еще холодное, оттого и отдыхающих мало. От дома отдыха до горы километра два через невысокий перевал и городок Партенит.
Первая часть пути на гору самая напряженная и неинтересная: подъем начинается забористо, а дорожка с каменными осыпями, весьма неудобная для ходьбы, пробирается вверх через молодую дубовую рощицу, слабо защищающую путника от палящего солнца. В просветах деревьев иногда проглядывает море.
Первый раз Льва Михайловича хватило только на треть пути: поднялся до первой поляны, с которой открылся прекрасный вид на круто уходящее вниз ущелье и безбрежное синее море. Обрыв в ущелье такой резкий и крутой, что страшно подходить к краю. Передохнув и подсушив взмокшую рубашку, двинулся обратно. Вниз по незакрепленным камням идти приходилось осмотрительно, хотя и не так утомительно, как вверх.
На следующий день продвинулся еще на треть. В этой части подъем более пологий, природа прекрасна в своем разнообразии. По пути его обогнала женщина спортивного вида. Поздоровалась, на основании чего Лев Михайлович заключил: не москвичка. Встретились развалины средневековой постройки, возможно, небольшой крепости, от которой сохранился лишь фундамент. Смысл строительства ее в таком месте остался для Льва Михайловича загадкой. Открылся вид на «пьющую» голову каменного медведя – сравнительно небольшую скалу, соединенную с «телом» узким перешейком. Женщина как раз аккуратно переходила его. Лев Михайлович хотел было последовать ее примеру, но взвесил оставшиеся силы, рисковать не стал.
На третий день вершина была покорена. По пути встретился полукилометровый участок лиственного леса, смертельно пораженного серым грибком. Грибок сплошным слоем покрывал все стволы и лохмотьями свисал с ветвей. Зрелище зловеще-сказочное, прямо лес Соловья-разбойника, даже красивое в своей трагической завершенности.
Вершина горы совершенно пологая, без чего-либо знаменательного, разве что вид через редкие деревья открывается во все стороны. Вниз идет довольно крутая тропинка. Лев Михайлович судьбу искушать не стал и вернулся прежней дорогой. По пути встретил семейную пару, впервые вышедшую на тропу, со знанием дела проконсультировал об оставшейся части подъема.
Дальнейшие планы были связаны с посещением «головы». Решился на это после очередного уверенного подъема на вершину. Тропа, идущая резко вниз, узкая и не столь утоптанная, как основной маршрут, поначалу не представляла серьезной опасности. Все изменилось на перешейке от головы к носу: небольшой скале, уходящей в море. В некоторых местах перешейка ширина в один полуметровый камень, похоже, установленный вручную. Справа и слева отвесные скалистые обрывы. На сам «нос» от перешейка крутой, но недолгий подъем по выложенным лесенкой крупным камням с весьма неровной поверхностью. Лучших поблизости, видимо, не нашлось.
На скале нет даже небольшой ровной площадки, кругом торчат камни преимущественно заостренной формы. Слева крутые скалы, а вот правый склон более пологий, с деревьями, внизу и вовсе песчаный. Песочная насыпь уходит прямо в море, образуя крошечный пляж на пару человек. К удивлению Льва Михайловича на нем загорала женщина, причем обнаженная, вероятно, та, что повстречалась во второй день. Она почувствовала взгляд Льва Михайловича, посмотрела в его сторону, не смутилась – расстояние-то приличное, встала и направилась в море, демонстрируя фигуру теперь со спины. Купание в холодной воде было недолгим.
Спуск к пляжу казался почти отвесным. Не случайно к дереву была привязана видавшая виды толстая веревка, растрепанная и состоящая из нескольких связанных кусков разного вида. Довериться ей было рискованно – до воды был не один десяток метров.
Лев Михайлович нашел камень поровнее, сел и стал любоваться морем, окружающим практически со всех сторон. Легкий ветерок приятно освежал. Ноги с удовольствием расслабились, готовясь к обратной дороге. Но долго на камне не усидишь, да и пора в обратный путь, чтобы поспеть к обеду. Взгляд снова упал на пляж. Женщина уже поднималась, ловко цепляясь за веревку. С учетом увиденного, ждать ее было не очень удобно, с другой стороны, уйти тоже невежливо. Решил подождать.
– Разрешите выразить восхищение вашей смелостью и ловкостью.
– Вижу, и вы не робкого десятка. Не каждый рискнет сюда пробраться.
– Ну, это сущий пустяк, по сравнению со спуском и подъемом по этой почти вертикальной стенке.
– В горах впечатление крутизны несколько обманчиво. С веревкой круча вполне преодолима.
– Глядя отсюда, трудно поверить – высота приличная. Дух захватывает.
– Зато какой пляж! Песчаные пляжи в Крыму – вообще редкость, а тут еще абсолютно чистый и безлюдный. Завтра приглашаю. Незабываемые впечатления гарантирую.
– Спасибо, в незабываемость – верю. Но сначала, давайте, на всякий случай, познакомимся. Меня зовут Лева.
– Солидное имя. Вам идет. А меня – Ксения. Очень приятно.
– Мне тоже. Спуститься, может, я и смогу, но поднимать меня придется краном. Сюда я приехал с целью сбросить жирок. Прежде нужно килограммов десять вытопить, а то веревка, боюсь, не выдержит.
– По путевке?
– Да, в «Айвазовском».
– Престижно. И на сколько?
– На две недели. А вы?
– Я дикарем. Снимаю комнату в Партените. Уже неделю здесь.
– Загорели шикарно. Каждый день сюда спускаетесь?
– Да, место лучше и не пожелаешь. Море, песок, скалы, тишина!
– Я только затесался.
– Честно говоря, по первому впечатлению я не ожидала от вас такой прыти. Пару дней назад шли вы трудновато.
– Работаю над собой. Проследил ваш маршрут и сегодня отважился.
– Наблюдательный. Даже слишком, – засмеялась Ксения.
– Я приношу извинение, но должен сделать вам комплемент. Выглядите вы прекрасно. Молодо и очаровательно. Восхищен!
– Спасибо за комплемент, особенно относительно молодости. Думаю, вы ненамного старше.
– Раза в два.
– Тогда я школьница. Будьте осмотрительны, – лукаво засмеялась Ксения.
– Мне сорок три. Так что опасности нет, – поддержал шутку Лев Михайлович. – По поводу знакомства приглашаю вас сегодня поужинать.
– По виду вы человек неопасный.
– Абсолютно.
– Тогда, почему бы нет?
– Где и когда встречаемся?
– В семь у почтамта. Знаете?
– В Москве знаю. Кстати, вы откуда?
– Из северной столицы.
– Я так и подумал, когда вы поздоровались.
– Для москвичей это редкость.
– Нас слишком много, надоели друг другу.
– Почтамт в центре Партенита, там и поужинать есть где.
– Разыщу. К тропе подниматься придется? Понизу нет дороги?
– Пробраться можно, но ноги сломать тоже.
– Тогда не будем рисковать ужином.
За разговором поднялись и спустились легко. Лев Михайлович заводить курортный роман не собирался, но тут все случилось так естественно, что было прямо подарком судьбы, от которого отказываться – себе в ущерб. В этом он по жизни твердо убедился.
Ресторан по убранству – среднего пошиба, но кухня неплохая, а вино и вовсе отличное. Ксения оказалась программисткой, работала на оборонном предприятии, которое Лев Михайлович немного знал. Но на служебных делах разговор не задержался. В первый вечер много других, более интересных тем. Ксения недолго была замужем, пока муж не уехал работать в Англию. Она не захотела оставлять родителей. За границей хорошо, если недолго. Удивилась, что Лев до сих пор холостяк. Не сразу даже поверила.
Вечер завершили в «Айвазовском», благо новые порядки такое допускали. На следующее утро дружно вышли на тропу.
– Ну что, Левик, на пляж или на вершину?
– Я уже от счастья на вершине! С тобой куда угодно!
– Ты мне тоже сразу приглянулся, поэтому рисковать не буду. Пойдем на вершину. Пару дней тебя нужно еще потренировать.
– Я надеюсь на весь отпуск, – улыбнулся лукаво Лева.
– Вот, весь ты тут! Только на отпуск?!
– Для начала.
– Ладно, на пляже я тебе устрою западню.
– С этого места подробнее!
– Спуститься по веревке, думаю, сам сможешь, а поднимать буду, только если сделаешь предложение, – сказала Ксения с коварной улыбкой.
– А если не сделаю?
– Через неделю похудеешь и сам вылезешь.
– Я знал, что женщины коварны, но не думал, что настолько.
– По-другому замуж не выйдешь, – рассмеялась Ксения.
– Надо будет новую веревку купить, а то та меня не выдержит. Еще лучше – веревочную лестницу.
– Вот этого делать не следует. Превратится в общественный пляж. Неприступность нужно сохранить.
– Это ты права, опасность – лучшая охрана.
На вершине Ксения провела к западному склону горы. В отличие от восточного, он скалистый и совершенно неприступный. По рассказам, несколько смельчаков здесь даже погибли. Артек так близко примыкает к горе, что и не видно, а вот Гурзуф просматривается хорошо. Решили завтра сходить. В обход горы оказалось не близко.
Через три дня настало время спуститься на пляж. Купить новую толстую веревку в местных магазинах Льву не удалось. Тем не менее спуск прошел успешно. Ксения пошла первой и показала оптимальный маршрут, по которому и Лев сумел спустить свое заметно похудевшее тело.
Пляж великолепен, песок чистейший, море спокойное, прозрачное на несколько метров вглубь. Лева стеснялся было купаться голышом, но Ксения уговорила, обещав приз. К счастью, посторонних глаз не было.
Когда дело дошло до подъема, то проблемы возникли. Решили, что Лева пойдет первым, на тот случай, если случится непредвиденное. До этого не дошло, но вымотался он так, что долго не мог перевести дух. Дрожали и руки, и ноги. Веревка, к счастью, выдержала.
Каждодневные походы на пляж в сочетании с регулярной вечерней программой оказались весьма эффективными в плане достижения поставленной Львом цели. За две недели он сбросил четырнадцать килограммов, так что веревочный подъем для него уже не был проблемой.
Проблема стала во весь рост в последний день. Нужно было на что-то решиться. В принципе, Леву в Ксении все устраивало, более того, она ему нравилась с каждым днем все больше, но изменить свой образ жизни, взять на себя ответственность за семью, было для него непросто.
– Благодаря тебе, эти две недели были лучшими в моей жизни.
– Я тебе тоже за них признательна.
– Мы не должны так просто расстаться. Прошу тебя, приезжай ко мне в Москву.
– Надолго?
– Как сможешь.
– Это зависит от тебя, насколько серьезно твое приглашение.
– Давай попробуем пожить вместе.
– Попробуем? Мне придется бросить работу, приехать с вещами. Как ты себе все это представляешь? Э как на пляж спуститься и веревку оборвать.
– Ты понимаешь, я привык жить один. Не знаю, смогу ли иначе. Хотя ты мне очень нравишься. Боюсь разочаровать.
– Ты и на пляж спускаться боялся. Вроде не жалеешь?
– Это правда, рад, что преодолел себя с твоей помощью. Давай рискнем.
– Это что, предложение?
– Да, если тебе будет удобнее, оформим отношения.
– Левушка, дорогой. Из милости мне не надо.
– Почему из милости? Я тебя люблю.
– Это уже меняет дело. Я тебя тоже полюбила за эти десять дней. Верю, что вместе жить нам будет лучше. Не знаю, что хорошего ты находишь в одиночестве. Разве что свободу чувств и отношений?
– Нет, видимо, я просто ленив и избалован. Живу на попечительстве мамы.
– Эти дни ты не ленился, – многозначительно улыбнулась Ксения.
– Это ты меня взбодрила и вдохновила.
– Давай ты приезжай в Питер. Познакомлю тебя с родителями, а там видно будет.
– Хорошо. Как вернешься, свяжемся.
На том и расстались.
В Москву Лев Михайлович вернулся другим человеком. Во-первых, загорел под головешку, а похудел настолько капитально, что сослуживцы высказывали на этот счет смелые предположения, близкие в истине. Во-вторых, мысли его были взъерошены предстоящей поездкой. На расстоянии и в отдалении все не казалось таким уж очевидным. Кроме того, неизвестно, как отнесется к Ксении мама. Прежде она не приняла ни одну из его избранниц.
В конце концов, Лев Михайлович решил довериться судьбе: самому не звонить, ждать ее первого шага.
В руки судьбы он вверял себя без сомнений.
;





АКАДЕМИК

Петр Сергеевич Громов живет в двух километрах от института и в хорошую погоду служебной машиной не пользуется, предпочитая пройтись пешком. В его годы это является неплохой зарядкой, к тому же в голову иной раз приходят интересные мысли.
Руководит институтом он уже почти двадцать лет. После окончания МГУ начал трудиться в закрытом НИИ, где успешно выполнил несколько ответственных разработок, за которые был удостоен высоких наград, стал членкором и в конце прошлого века и вовсе перешел работать в Академию наук. Здесь результаты его изысканий получили мировую известность, благодаря чему Петр Сергеевич был избран академиком.
Через два месяца нашему герою исполняется семьдесят лет. Дата не слишком веселая, но встречает ее юбиляр, будучи бодрым духом, с весьма незначительным набором недугов.
Российский телевизионный канал решил снять о нем как о выдающемся ученом двадцатиминутный фильм, и на сегодня намечена встреча со сценаристом. Именно о ней и размышлял по пути Петр Сергеевич. Он не очень любил распространяться о своих заслугах и уже заранее чувствовал себя неуютно.
Сценаристом, на удивление, оказалась миловидная дама средних лет с приятными манерами. Она не стала расспрашивать Петра Сергеевича о его жизни и заслугах, видимо, заранее собрав нужные сведения из доступных источников, а захотела просто тихо посидеть денек у него в кабинете.
Петра Сергеевича такая постановка вопроса более чем устроила, он лишь попросил Инессу Казимировну, так звали гостью, не вести магнитофонную запись разговоров (это было запрещено) и не входить в суть разговоров, связанных с работами прикладного характера.
Инесса Казимировна заверила, что технические детали и подробности их обсуждений ее и будущих зрителей вовсе не интересуют.
Первым, как и обычно, явился зам по общим вопросам. Наличие незнакомой дамы в кабинете шефа его удивило и насторожило, но Петр Сергеевич просил не акцентировать на этом внимание, чем еще больше озадачил зама, имевшего КГБешное прошлое.
Доклад длился не более пяти минут, так как никаких значимых событий за ночь не произошло, из новостей – только предстоящая проверка института по линии налоговой инспекции. Петр Сергеевич поручил принять комиссию на должном уровне и, в случае возникновения проблем, согласился подключиться.
Заместитель был раздосадован своей неосведомленностью относительно загадочной посетительницы. Он прекрасно понимал, что в ближайшее время сотрудники института засыплют его вопросами на этот счет, и попытался выяснить происхождение неизвестной особы у секретаря, но и она была совершенно не в курсе. В бюро пропусков сообщили, что директор лично завел даму на территорию без какого-либо оформления.
Надо сказать, Петр Сергеевич любил создавать необычные ситуации и озадачивать сотрудников.
Уже через полчаса весь институт был охвачен интригующей новостью, что резко увеличило поток посетителей, желающих под разными предлогами взглянуть на загадочную даму. Но новой информации раздобыть никому не удалось. Директор вел себя так, как будто дамы в кабинете не было вовсе.
На десять часов было назначено совещание по вопросу строительства мощного радиотелескопа. Собралось больше десяти человек. Даму им тоже не представили.
Доклад сделал научный руководитель проекта, и сразу посыпались уточняющие вопросы и разразились жаркие споры. Так бывает всегда, поскольку каждый специалист имеет свое, единственно правильное мнение. В данном случае энтузиазма спорящим прибавляло присутствие загадочной женщины выразительной внешности. Более часа обсуждений не внесли в проект полной ясности, и Петр Сергеевич дал еще неделю на его доработку.
Инесса Казимировна была в полном восторге от увиденного.
Приходили два завлаба. Один просил денег на приобретение заграничного прибора. Сумма для тощего бюджета института была более чем внушительной. Дешевле было послать на неделю сотрудника за границу для проведения требуемых измерений. Петр Сергеевич легко договорился об этом по телефону со своим хорошим знакомым, профессором из института Макса Планка в Штутгарте. Он вообще с легкость, не выходя из кабинета, решал вопросы, не стеснялся звонить и по прямому правительственному телефону во все инстанции. К тому же за долгие годы работы у него повсюду образовалось много приятелей и знакомых.
Второй завлаб просил взять на работу своего аспиранта. Петр Сергеевич к подобным просьбам относился очень серьезно. Институт был небольшой, и каждый новый сотрудник подбирался строго по месту и по способностям. В данном случае большим минусом было то, что аспирант не представил вовремя диссертацию.
Завлаб осторожно ввернул, что это сын директора департамента важного министерства. Лучше бы он этого не делал. Было же известно, что в подобных ситуациях Петр Сергеевич сразу переходил на нецензурную лексику. В присутствии телевизионной дамы Петру Сергеевичу не оставалось ничего другого, как просто выставить просителя за дверь.
Несколько раз секретарь соединяла директора по телефону. Разговоры были короткими, решения принимались оперативно. Исключение составил случай с выделением жилья для молодых специалистов. Тут Петр Сергеевич использовал все свое красноречие, чтобы заполучить две квартиры в академической новостройке.
На обед Петр Сергеевич направился в сопровождении загадочной спутницы, чем дополнительно усилил интригующие слухи. Никакого разумного объяснения обозначившемуся явлению никто предложить не мог, но зато мужчины по достоинству оценили вкус директора.
В общем зале столовой был директорский закуток, куда он обычно и приглашал гостей. К этому времени у Инессы Казимировны накопились вопросы от увиденного и услышанного, которые они неспешно обсудили к взаимному удовлетворению.
Главным событием второй половины дня был институтский семинар, пользующийся в научных кругах большим авторитетом, в силу чего он привлекал докладчиков из других организаций.
Петр Сергеевич придавал в своей работе семинару ключевое значение и никогда его не пропускал без особой причины. Докладчикам обычно приходилось несладко, их терзали долго и тщательно.
Петр Сергеевич сидел всегда один на первом ряду, во время доклада выглядел почти безучастно, как бы дремал, но при этом не упускал ничего важного и все вопросы задавал, что называется, в десятку. В том случае, когда докладчик отвечал не по существу, он вставал с места и активно вступал в дискуссию.
Подчас подобным серьезным разборкам подвергались начальники от науки, пытавшиеся представить на защиту диссертацию или претендовать на премию государственного уровня через работы своих подчиненных, даже не разобравшись в них должным образом.
Примерно по такому сценарию и развивались события с первым солидным докладчиком. Такой сюжет не мог не порадовать своим драматизмом Инессу Казимировну.
Вторым докладывал работу молодой сотрудник института, видимо, уже хорошо знавший требовательный нрав директора и подготовившийся к выступлению самым серьезным образом.
Надо сказать, что к молодежи Петр Сергеевич был весьма снисходителен и не допускал уничтожительной критики. Старался воодушевить при возникновении трудностей или конфликтов с начальством, если и журил, то уважительно. Вот и сейчас критику он сдобрил легким юмором.
Для контраста и это могло пригодиться для фильма.
После семинара Петр Сергеевич провел гостью по ряду лабораторий с крупными экспериментальными установками, которые, несомненно, нужно будет снять.
Завершили день в кабинете за чаем с печеньем.
– Я вам очень признательна за предоставленную возможность так близко познакомиться с вашей работой и работой института. Интересного материала и новых впечатлений собрала для сценария более чем достаточно. Теперь нужно все осмыслить и уложить на единую канву.
– Не стоит благодарности. Я, в первую очередь, заинтересован в успехе вашей работы.
– Не сочтите за нескромность, но мне бы еще хотелось заглянуть в вашу личную жизнь. Это сейчас особенно интересует зрителей.
Петр Сергеевич не ожидал такого поворота событий, но это его не сильно озадачило и где-то даже порадовало. Он уже три года как потерял жену, но интерес к женщинам сохранял.
– Ну что же!? Милости прошу завра вечером посетить мою берлогу.
– Не знаю, как вас и благодарить.
– Что нужно приготовить?
– Ради бога, ничем не утруждайтесь. Я отниму у вас совсем немного времени.
Хозяйство Петра Сергеевича вела приходящая домработница, женщина аккуратная и опытная. Она и приготовила все необходимое для приема гостьи на должном уровне. Петр Сергеевич сам купил пару бутылок сухого вина. В этом он знал толк.
Вечер получился приятным. Инесса Казимировна умела разговорить собеседника. Особый интерес у нее вызвала обширная коллекция фотографий разных времен. Она отобрала из них для фильма больше двух десятков. Неожиданно для себя Петр Сергеевич даже показал свои акварельные работы, которые привели гостью в восторг. Они действительно были хороши: преимущественно зимние пейзажи, выполненные мастерски.
Незаметно выпили обе бутылки вина и совсем раскрепостились. Петр Сергеевич подобрал музыку, и они даже немного потанцевали. Инесса Казимировна рассказала о своей работе на телевидении, проблемах и интригах. Личной жизни коснулась лишь в том плане, что при такой работе ее просто нет. Сценарий она обещала подготовить через неделю, и они обусловили следующую встречу.
На прощание Петр Сергеевич галантно обнял Инессу, и она его расцеловала. Для деятелей культуры это было в порядке вещей, а на Петра Сергеевича произвело весьма обнадеживающее впечатление.
Всю неделю приятное предвкушение предстоящей встречи не покидало Петра Сергеевича. Оно бодрило и даже придало дополнительный динамизм в работе. К назначенному вечеру он купил испанское шампанское, а домработнице заказал запечь осетрину, купить икру, мороженое и цветы. Инесса Казимировна тоже подготовилась по полной программе: прическа, выразительный макияж, французские духи, изящный приталенный костюм с декольтированной кофточкой из тонкого шелка.
Начали со сценария. Петру Сергеевичу ранее не приходилось читать эту нудную инструкцию для задействованных лиц и оператора. Никакого интереса она вызвать не могла, но он полистал ее с серьезным видом (академики это умеют делать профессионально) и выразил полное удовлетворение. На этом официальная часть и завершилась.
После шампанского пили коллекционный армянский коньяк из особых запасов Петра Сергеевича. Перед танцами Инна сняла жакет, что и предопределило успешное завершение вечера.
Съемки, начавшиеся две недели спустя, на несколько дней парализовали работу не только директора института, но и целого ряда задействованных сотрудников. Они велись как непосредственно в кабинете, так и в лабораториях, где пришлось изрядно потрудиться, чтобы навести марафет. Некоторые сцены переснимались по нескольку раз. Семинар и вовсе превратился в постановочное мероприятие. Съемочная группа в полном составе нагрянула и домой. Можно было подумать, что снимается целый сериал, а не двадцатиминутный документальный фильм.
К юбилею директора готовился и сам институт. Было организовано специальное заседание ученого совета с большим числом важных гостей, поздравлений и последующим фуршетом. Пришли правительственные телеграммы и поздравления от известных зарубежных ученых, в том числе Нобелевских лауреатов. Но, конечно, центральным моментом юбилея стал фильм, показанный вечером по центральному телевидению.
Петр Сергеевич смотрел фильм дома, и, как можно догадаться, не один. Фильм удался на славу и навсегда запал в память Петра Сергеевича главным образом благодаря процессу его создания. Инесса Казимировна, точнее Инночка, не подвела ожиданий, была особенно нежна, просто обворожительна.
Утром, прощаясь, Инесса Казимировна обещала не забывать Петра Сергеевича, но творческие женщины в этом не всегда обязательны.
;




СУДЬБА

Петр Сергеевич работал директором крупного закрытого предприятия. Он был мужчиной крепкого телосложения, к пятидесяти годам серьезно не болел. Для поддержания формы зимой активно занимался лыжами, а летом – велосипедом. И все бы было хорошо, но вот после юбилея к нему привязалась, на первый взгляд, незначительная хворь в виде фурункулов, захвативших важную для основной позы руководителя часть тела. Когда попытки самолечения результатов не дали, Петр Сергеевич вынужден был обратиться в поликлинику.
Сначала лечил его дерматолог – молодая женщина, которой и показывать болезнь во всей красе было неудобно. Испробовали различные мази и таблетки, но болезнь от них только прогрессировала. Тогда за дело принялся хирург – умудренный жизнью мужчина, владеющий более радикальными и весьма болезненными приемами борьбы, но и они спасовали.
Дело дошло до того, что Петр Сергеевич практически не мог сидеть, только стоять и лежать. На работе и дома еще можно было найти выход, а вот в самолете возникали настолько непреодолимые проблемы, что даже на совещания в Москву приходилось ездить по железной дороге.
От безысходности положили Петра Сергеевича в больницу, где применили все имеющиеся там методы, как то: резали и чистили, жгли лазером, замораживали жидким азотом, применяли витаминотерапию, массаж, переливание крови из вены в ягодицу. Онколог даже предложил облучить электронами или нейтронами. Для консилиума вызывали двух профессоров из мединститута. Наконец в дело вмешалась санитарка Маша – женщина практического склада.
– Ты же молодой мужчина, тебе жить и жить, а тут тебя вконец залечут.
– А что делать-то?
– Есть у нас в деревне баба Варя. Никто в больницу и не ходит, да ее и нет, только к ней, особливо с ранами и нарывами.
– Ты насоветуешь!
– Я тебе дело говорю.
– Тут профессора руками разводят. За границу советуют.
– Ну испробуй, если деньги девать некуда. А баба Варя денег вообще не берет. Из города приезжают.
– А деревня-то далеко?
– Тридцать километров в сторону секретного полигона.
– Откуда ты про него знаешь?
– Кто ж не знает? Пол-леса проволокой обмотали. Дорогу вымостили.
– Мне на машине не доехать, а пешком не дойти.
– Потерпи, как-нибудь … Здесь и не такого небось натерпелся.
– Это верно. Дорогу покажешь?
– Почему нет, у себя уж давно не была, заждались почай.
Поехали через пару дней. Петр Сергеевич устроился в подушках полулежа на заднем сидении, а Маша впервые в жизни сидела в шикарной машине рядом с водителем и, преисполненная ответственности, руководила движением.
Деревенька оказалась небольшая, дворов сорок, но обитаемая. Баба Варя жила ближе к краю в небольшой, но ладной избенке, покрытой на современный лад металлочерепицей. Хозяйка, убиравшая картошку в грязном фартуке и резиновых сапогах, выглядела, по медицинским меркам, не слишком убедительно. Повела в дом. Внутри порядок, на удивление, есть даже водопровод. В углу у окна небольшая иконка с электрической лампадкой. Переодевшись, баба Варя приобрела вполне опрятный вид. Ей было уже восемьдесят, но выглядела бодро. Глаза живые и добрые.
– Вижу, совсем одолели тебя проклятые, – только взглянув на Петра Сергеевича, заключила баба Варя.
– И не говорите. Даже сесть не могу. Показать?
– Давай, похвастай.
Привычным делом Петр Сергеевич спустил брюки и трусы.
– Что же они с тобой сделали, идолы окаянные? Чего же столько терпел, милой?
– Не говорите, всего искромсали, сесть не могу.
– Как будто шрапнелью все разворотило. Ну, мы это дело поправим. Ты свои фурункулы смазывай уксусом перед сном, все и пройдет.
– Да я только чем ни мазал. Ничего их не берет.
– Возьмет. Через недельку полегчает. Я еще за тебя помолюсь.
– А если не поможет?
– Поможет, не сомневайся. Я в войну при госпитале еще девчонкой работала, тогда гнойных ран было премного. Почти у каждого. Вот и научилась. Бог силу дал. А ты еще плясать будешь вприсядку.
– Мне хотя бы сидеть.
– Обратно поедешь – боль немного отпустит.
– Хорошо бы. Мы вам тут гостинцев привезли.
– Спасибо, да у меня все есть. Вон, картошки накопала, хорошая уродилась, на зиму хватит.
– Тут к картошечке маслице, колбаска, рыбка.
– Надо вам с собой еды собрать.
– Да мы через час дома будем.
– В дороге всякое может случиться, может и задержка выйти.
И точно. Перед городом дорога была перекрыта из-за крупной аварии. Прождали больше часа, бутерброды и пригодились. К еще большему удивлению Петра Сергеевича боль постепенно отступила, сидеть стало терпимо. Настоящее чудо произошло через десять дней: фурункулы затянулись полностью. Врачи только руками развели.
Петр Сергеевич считал своим долгом отблагодарить своих спасительниц. Маша деньги брать отказалась наотрез, пришлось сделать подарок – телефон. Радости не было предела. В субботу поехал благодарить главную спасительницу. Петр Сергеевич накупил целую корзину продуктов и еще набор современной кухонной утвари.
– Может, что по хозяйству сделать нужно?
– Да есть у меня все. Вот даже водопровод из колодца провели в благодарность, крышу покрыли.
– А вы все лечите?
– Нет, некоторые трудные болезни руками не разведешь. Но помогаю, как могу.
– Я просто поражен вашими способностями. Как вам это удается?
– Не знаю, бог помогает.
– Ну, хорошо, а уксус какую-то роль играл?
– А как же, иначе бы ты не поверил. Если что, ты сразу приезжай, не запускай.
– А что посоветуете?
– В церковь сходи, с батюшкой посоветуйся, что-то в жизни изменить надо.
С тех пор Петра Сергеевича не покидали мысли об удивительных способностях бабы Вари. Было ясно, что ни в какие каноны медицинской науки они не вписываются. Тут воздействие не на материальном уровне. В религии у Петра Сергеевича были определенные сомнения. Он относил ее к воспитательной психологической системе, заповеди разделял, а вот в божественное происхождение жизни не верил. Мысли о наличии духовного мира его посещали и ранее. Как иначе можно было объяснить предчувствие, да и заботливую руку судьбы, которую Петр Сергеевич за прожитые годы ощутил не раз. Способности бабы Вари стали еще более весомым аргументом.
В церковь Петр Сергеевич пошел не сразу, уж больно много дел скопилось на работе за время болезни, но все же выбрался. Народу не так много, преимущественно женщины. Рядом стояла молодая дама приятной наружности. С ней после службы и заговорил Петр Сергеевич.
– Извините, я тут впервые, не могли бы вы объяснить, какие правила?
– А что вам нужно?
– Хотел бы с батюшкой посоветоваться о жизни, но не знаю, когда можно подойти.
– Нужно было сразу после службы.
– А вы часто ходите?
– Нет, сейчас на душе тяжело, посоветовали сходить, свечку поставить.
– Полегчало?
– Пока трудно сказать. У вас тоже проблема?
– Была, я болел, старушка вылечила. Прямо чудо. После этого о духовном мире задумался.
– У меня на этот счет давно нет сомнений. Я занимаюсь духовной сферой почти профессионально.
– Вот это везение. Не откажите помочь страждущему.
– Что конкретно вы хотите?
– Понять многое, поговорить для начала.
– Пожалуйста, к вашим услугам.
– Разрешите представиться: Петр Сергеевич, можно, просто Петр.
– Я Клавдия, очень приятно.
– Мне тоже.
Клавдия оказалась философом, хорошо эрудированным кандидатом наук. Защитилась еще по марксистскому учению, но сейчас от него отошла.
– О наличии духовной сферы свидетельствуют немало фактов. Но почему она проявляется только в редких случаях? – поставил первый вопрос Петр Сергеевич.
– Это ошибочное мнение. Она руководит судьбой людей, а это постоянное действо.
– А за судьбу цивилизации она тоже отвечает?
– Не думаю. Цивилизация – это творение людей, а не Всевышнего. Почему он должен брать на себя ответственность?
– Но от судьбы цивилизации зависит и судьба каждого индивидуума?
– Да, но почему вы решили, что судьба обязательно должна быть счастливой? Испытания нас подстерегают на каждом шагу, и не все кончается удачно. Будь по-другому, жизнь потеряла бы смысл.
– То есть изначально не предполагалось, чтобы человечество жило вечно?
– Физическая жизнь конечна как для человека, так и для человечества. А духовная – вечна.
– Как-то трудно себе представить духовную жизнь в отрыве от материальной.
– Потому что нам позволено изучать лишь материальный мир, а в духовный можно только верить. Иначе и быть не могло. Только представьте, что люди вторглись бы в духовную сферу. Сразу нарушилась бы вся система всемирного разума.
– А вот понятие души, оно может быть конкретизировано? Где она у нас?
– Так вопрос ставить бессмысленно. Душа не требует вместилища. Дать описание души в рамках наших материалистических представлений невозможно.
– Но вы сами сказали, что на душе у вас тяжело. Значит, есть связь между духовным и материальным.
– Связь есть, есть взаимное влияние, но при этом духовное первично, верховенствует. Поэтому оно непостижимо через вторичную субстанцию.
– Но некоторые люди умеют пользоваться силами духовного мира. Это я на себе ощутил совершенно убедительно.
– Все люди имеют связь с духовной сферой, но уровень связи различен. У большинства он ограничен своей судьбой, самовлияние на судьбу очевидно. У избранных есть возможность влиять на судьбу других.
– Зачем так устроено?
– В мире во всем должно быть многообразие, все люди различны. Вас это не удивляет? Семь миллиардов – и все самобытны. Так и с душой.
– Когда вы говорите, что духовная сфера вечна, это означает, что душа человека тоже вечна.
– Нам неизвестно, как устроена духовная сфера. Думаю, что душа не исчезает после кончины, но она может преобразовываться во времени. Ничего там не хранится без использования.
– А как же понятия рая и ада?
– Это, на мой взгляд, придумано в целях предостережения людей, и не более. Ну как в аду душу можно подвергать физическим пыткам?
– То есть религия – это упрощенная версия идеализма?
– Именно так.
– А понятие Бога?
– Для наглядности нужны образы, причем заметьте: «отца и сына, и святого духа». Тоже придумано с умом.
– А вот скажите, духовен только человек?
– Все в мире связано с духовной сферой, но связь эта различна. Мы уже об этом говорили. Человек наделен творческим разумом, только он может в мыслях выйти за пределы материального мира и задаться вопросом о душе. Больше на это никто не способен, но это не означает, что у остального мира отсутствуют эмоции. Они нам не всегда заметны, но это не означает, что их нет, например, у деревьев.
– Человеку на земле дана непомерная власть. Зачем это?
– На верху любой сложной системы всегда кто-то есть. От него и зависит ее судьба. Такая роль выпала нам с вами.
– Тогда извините за нескромный прямолинейный вопрос: вы одинокая?
– Родственники есть, своей семьи нет. А вы?
– У меня семья есть. Жены нет, вот уже два года. Меня в церковь послала знахарка, посоветовала что-то изменить в жизни. Похоже, наша встреча – это именно то, что она имела в виду. Теперь я в этом убежден.
– Скорее всего, так. Давайте не будем противиться судьбе. Я еще в церкви почувствовала, что мы неслучайно оказались рядом.
– Как будем развивать отношения? Классическим образом или современным?
– В чем разница?
– По классике – полгода ухаживание: парк, кино, выставка, театр, затем ЗАГС, ресторан, постель. А по современному: ресторан – постель, – решился на смелую шутку Петр Сергеевич.
– Этап ухаживания пропускать не хотелось бы, но в сокращенном варианте, – весело откликнулась Клавдия.
– Тогда выбирайте: парк или ресторан?
– А ресторан в парке нельзя?
– О, вы мудрая женщина! Одно слово – философ: совместили прошлое и настоящее. Отлично, у меня тут машина рядом.
– Может, лучше такси? Кто же едет на своей машине в ресторан?
– У меня машина с водителем.
– Ничего себе!? Кто же вы, Петр Сергеевич?!
– С вашего позволения, директор некого предприятия.
– Это я удачно в церковь зашла. Высокий уровень. Трудно соответствовать.
– Да что вы! По жизни я типичный среднестатистический мужик.
– Это жаль, – лукавая улыбка выразила уровень раскрепощенности Клавдии. Она взяла Петра Сергеевича под руку, и они направились по избранному пути.
В ресторане все сложилось настолько удачно, что конец вечера провели дома у Клавдии. Тоже успешно.
Изменения, произошедшие в жизни Петра Сергеевича по рекомендации бабы Вари, полностью исключили рецидив заболевания, поскольку естественным образом нормализовали гормональный обмен организма.

;

СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ЗАМЫСЕЛ

Клавдия Ивановна Петрушкина так умаялась за лето на своем дачном участке, что решила его продать. Простой расчет показывал, что цена всех выращенных овощей и ягод не покрывала прямых дачных расходов, тем более что тариф на электричество, налоги и стоимость охраны опять выросли, чего нельзя сказать о зарплате. Ей посоветовали к весне дать объявление в газету «Из рук в руки», где публикация была бесплатной.
Клавдия Ивановна – женщина образованная, работает в химическом институте Академии наук. Работает, по правде говоря, уже не очень энергично, преимущественно зимой, зарплату получает совсем небольшую. Бумаги писать она умеет, одних отчетов о проделанной работе написала не счесть.
Первый вариант, содержащий всю необходимую информацию, получился длиной аж в семь строчек. «По Октябрьской дороге в 50 км продается дачный участок в 3 км от станции по грунтовой дороге площадью 10 соток, огороженный забором из сетки. Имеется электрифицированный летний дощатый дом под шифером площадью 30 м2 и сарай 10 м2. На участке пять фруктовых плодоносящих деревьев, три цветника, парник и огород площадью 2 сотки. Колодец с питьевой водой в 100 метрах. Вблизи грибной лес и озеро для купания и рыбалки. Цена договорная. Тел. …., Клава».
Теперь предстояло сократить все это в четыре раза, чтобы приняли в газету. Такого опыта у Клавдии Ивановны не было. При написании отчетов всегда решалась обратная задача, а именно: представить скудный результат по синтезу какого-то соединения солидно, страниц эдак на десять. Задача по сокращению заинтересовала Клавдию Ивановну как своей новизной, так и сутью: как-никак она была научным работником, хоть и химиком. В результате вместо содержательного текста получилась безликая шифровка с цифрами и аббревиатурами.
В таком виде объявление приняли и через десять дней напечатали, о чем незамедлительно засвидетельствовал шквал звонков. Всех интересовали подробности и цена. Просили время на раздумье, давали заверения и умоляли пока никому не продавать. Уже совсем к вечеру позвонил мужчина с приятным низким голосом и без всяких вопросов уведомил, что участок берет, даже не поинтересовавшись ценой. Договорились завтра же выехать на место для изучения диспозиции, как он сказал.
Встретились в первом вагоне условленной электрички. Клавдия Ивановна, в соответствии с договоренностью, надела белую шерстяную кофту (дело было в апреле), Василий Петрович, так звали покупателя, был в куртке защитного цвета, выдававшей воинскую причастность хозяина. Узнали друг друга без труда. За час дороги основательно познакомились. Василий Петрович только вышел в отставку в чине полковника и решил приблизиться к природе. Человек он оказался эрудированный и приятный в общении.
Участок и окружающая природа Василию Петровичу пришлись по душе. Домик, конечно, был хиловат и нуждался в перестройке на современный лад. Это не только не огорчило покупателя, но наоборот, вызвало энтузиазм, поскольку был он человек рукастый и любил конкретное дело. Пока шло изучение диспозиции, Клавдия Ивановна согрела чайник.
Оказалось, что Василий Иванович приехал не с пустыми руками: он прихватил бутылку красного вина и бутерброды с копченой колбасой. Рюмки нашлись, и выпить Клавдия Ивановна отказываться не стала, поскольку покупатель ее к тому времени уже расположил. Вино было приятное, не крепкое, но уже после третьей рюмки голова у нее слегка закружилась. Дальше – больше.
К некоторому удивлению хозяйки, покупатель разговор о цене заводить не спешил. Клавдия Ивановна не могла знать, что воинская служба приучила Василия Петровича ставить и решать задачи повышенной сложности и результативности. Вот и в этот раз его стратегической целью было не купить дачу, а заполучить ее вместе с хозяйкой. В объявлении его привлекло именно последнее слово – «Клава», которое свидетельствовало об одиночестве и не слишком большом возрасте хозяйки. Внешний вид Клавдии Ивановны тоже вполне соответствовал стратегическому замыслу.
После вина Клавдия Ивановна угостила покупателя чаем с земляничным вареньем. Варенье было изумительным, Василий Петрович сразу оценил ее кулинарное мастерство и на основе собранной информации принял решение приступить к активной фазе реализации своего плана.
– Сколько лет у вас здесь прошло?
– Двадцать семь.
– А что же вы решили расстаться с таким замечательным местом? Наверняка многое связывает. Скандальные соседи? Финансовые проблемы?
– Да, стало трудно содержать одной в порядке. А наблюдать, как все увядает, грустно.
– Дом, конечно, желательно реконструировать, колодец вырыть, забор подправить. И все?!
– Ничего себе – и все?! Мне это не под силу. Я с землей-то едва могу управиться. Да и деньгами на такие дела не располагаю.
– А что, и помочь некому?
– С мамой живем. Она коренная москвичка, без городских удобств жить не привыкла. Сюда выбирается раз в лето на пару недель. Огород – это не ее.
– А своей семьи не было?
– Была. Муж три года тому назад разбился на машине, а дочка вышла замуж и уехала в Австралию.
– Не близкий край. За австралийца?
– Нет, за нашего. Вместе учились. Способный, получил место в университете Сиднея.
– Тоже химик?
– Да, вся семья, включая мужа, с одного факультета.
– Вы у них бывали?
– Пока нет, но зовут.
– Надо слетать. Страна, говорят, очень красивая, ни на что не похожая.
– Вот с дачей разберусь, тогда и махну. Как раз деньги на билет будут.
– Расстаться с дачей будет трудно. К земле обычно сильно прирастают.
– Я боюсь воспоминаний, – тяжело вздохнула Клавдия Ивановна, – все было как в сказке… Как начну вспоминать – плачу. Вот и сейчас уже…
– Ну, не расстраивайтесь, – Василий Петрович обнял Клавдию Ивановну за плечи. Она доверчиво положила утомленную вином голову на плечо.
– А у вас семья есть?
– Была жена, но не выдержала военной жизни. Знаете, из гарнизона в гарнизон, все в лесах. Волком завоешь.
– А дети?
– Вот их не нажил. Все откладывали. С ними тоже непросто в таких условиях. Учить негде…
– Вы еще вполне можете завести.
– Завести пока смогу, это точно, – лукаво улыбнулся Василий Петрович, – но вот вырастить – вряд ли.
– Сколько вам?
– Пятьдесят два.
– Надо же – мы одногодки.
– Не подумал бы, вы выглядите моложе.
– Спасибо за комплемент, а я была уверена, что вы существенно моложе.
– Бросьте, меня служба заметно поистрепала. Вот хочу пожить спокойно наедине с природой. Укрепить и сохранить оставшиеся силы.
– В одиночестве непросто.
– Я привык. Все умею.
– Дело не только в бытовых проблемах. Душевно тяжело. По себе знаю.
– Может нам объединиться? – пошел в лобовую атаку Василий Петрович, доверительно посмотрев в глаза Клавдии Ивановне.
– О, у вас прямо наступательный подход. Хотя могу отметить, что человек вы очень симпатичный.
– А вы вообще прелесть, – и он обнял и поцеловал Клавдию Ивановну.
Она слегка растерялась, но сопротивления не оказывала, скорее, напротив. Василий Петрович попытался расширить захваченную территорию. Клавдия Петровна к такому стремительному развитию событий явно не была готова и остановила его на полпути. Намерения Василий Петрович имел, как мы знаем, далеко идущие, торопиться не стал, важно было выиграть не сражение, а компанию.
Продолжение случилось здесь же через два дня в более подготовленном виде. Все прошло волнительно и стало предвестником развития стабильных отношений. Уже после третьей встречи они решили лето провести вместе. Стратегический замысел Василия Петровича реализовывался стремительно и успешно, причем к обоюдному удовлетворению.
Василий Петрович, или теперь просто Василий, приложил свое умение к наведению порядка с постройками, помог вскопать огород. Его приятной заботой стала и косьба травы на участке. Причем он не свозил ее в компостную кучу, как обычно делают дачники, а сушил на поляне и потом складывал на чердак. К середине лета там образовался небольшой сеновал, который он и презентовал Клаве. От насыщенного запаха сена у нее слегка закружилась голова. Но, возможно, это произошло не только от этого.
Забираться на чердак приходилось снаружи дома по приставной лесенке, было не очень удобно, но этот маршрут стал у них весьма популярен. Особое значение он приобрел, когда на дачу с двухдневным визитом приехала Нина Антоновна – мама Клавы.
В огороде Нина Антоновна работать не любила, но вот поварихой была отменной. Особенно Василию нравились ее блинчики – очень тонкие, насквозь прожаренные. Начинялись они мясом и творогом. Последние были особенно хороши, так как творог и другие молочные продукты сюда завозило некое фермерское хозяйство. Отношения Василия с потенциальной тещей с самого начала сложились уважительные.
Клава с Василием строили большие планы на следующее лето. Они включали колодец, утепление дома и даже баньку. Василий чувствовал силы для реализации всех этих замыслов. Он еще хотел сложить в доме печку, чтобы жить и зимой. В обсуждении перспектив развития активное участие принимала и Нина Антоновна. Она мечтала о водопроводе и душе с теплой водой.
К грибной поре Василий раздобыл полусекретную топографическую карту самого крупного масштаба 1:10 000 – в одном сантиметре – всего сто метров. На ней были указаны все леса, деревни, дороги, лесные тропинки и даже рельеф местности. Теперь Василий по полдня проводил в лесу, изучая его особенности и грибные места. В этом деле Василий имел большой опыт. Как уже упоминалось, более двадцати лет он прослужил в лесной полосе. В результате проведенной работы карта пополнилась уникальной информацией о местах произрастания различных видов грибов.
Прилегающий лес Василий без сожаления отдал на откуп местным пенсионерам, которых в округе было немало. Ему же приглянулось торфяное болото, что было в четырех километрах, и молодой ельник, расположенный в той же стороне. Уже в начале июля на болоте можно было набрать ярко-красных сыроежек на толстой ножке с куполообразной шляпкой. Они по своей солидности коренным образом отличались от тех ломких тощих собратьев различных цветов, что росли на сухих местах.
В лес Василий уходил с рассветом широким маршевым шагом. Прийти в лес первым – это как стать в хоре солистом, которому достаются все лавры выступления. Придя на место, темп движения нужно сразу сбросить. Походка должна стать неспешной и плавной. Грибы – тонкая субстанция – только тогда откроются глазу грибника, когда он проявит почтительное отношение, а не взглянет мимоходом. Василий давно понял, что, внимательно осмотрев каждую кочку и кустик, грибов на одном месте можно собрать больше, чем обегав пол-леса. Побродив по грибным местам час-другой, он редко оставался без полноценной добычи. Домой, как правило, возвращался, когда женщины еще спали, было время разобрать и почистить грибы. Из них Клава или Нина Антоновна (что еще лучше) к обеду готовили деликатес – жарево с молодой картошкой и репчатым луком под сметаной.
Годятся сыроежки и на засол. Василий купил для этой цели небольшой дубовый бочонок, но успеха добился не сразу. Поскольку лето было жарким, то соленье норовило испортиться. Холодильник в хозяйстве был, но маленький, еще с советских времен, работал исправно и замены не требовал.
Ситуация улучшилась ближе к осени, когда ночи стали прохладными, а в лесу как раз пошли грузди, рыжики и другие грибы для засола. Не упустил Василий из виду и мелкие, невзрачные на вид горькушки, что росли на болоте. Они привнесли в засол неповторимый аромат болотных трав. К концу сентября бочонок заполнился доверху, и осталось лишь пару месяцев предвкушать созревание изысканной закуски.
У Клавы еще весной открылись новые силы, она прекрасно справилась с хозяйством и заготовила на зиму все необходимое. Таким образом, нежданно-негаданно дачная жизнь Клавдии приобрела новое, неожиданное наполнение. Они с Василием частенько на сеновале вспоминали удачно сочиненное Клавдией Ивановной объявление, принесшее в их жизнь столь желанные перемены.
В октябре из Австралии пришло известие, что дочка Клавы в ближайшее время ждет первенца и очень рассчитывает на помощь матери. В письме было официальное приглашение для получения визы. Еще полгода назад Клава была бы на седьмом небе от счастья, сейчас тоже обрадовалась, но «не полной грудью». Василий радость эту разделил умеренно, но возражений против поездки, понятное дело, чинить не стал.
В начале ноября Клава вылетела на зеленый континент, где для нее начиналось уже второе за этот год лето.
Василий Петрович одиночества не опасался – дело привычное. Первые два месяца прошли без напряжения. Кое-какие дела накопились, с приятелями пообщался, регулярно навещал Нину Антоновну, привозил с дачи соленые грибочки, и они, вспоминая лето, пропускали по рюмочке. Нина Антоновна к его приходу неизменно пекла блины. Новый год встретили вместе.
Пролетел январь. Несколько раз Василий Петрович вставал на лыжи. Посещал грибные места. Лыжни в отдаленном лесу не было, и поработать приходилось от души. Однажды так утомился, что залез поваляться на сеновал. И напрасно: во-первых, морозец быстро напомнил о себе, а во-вторых, нахлынувшие воспоминания навеяли грусть. Из Москвы позвонил в Австралию. Клава была весела и приветлива, без перебоя говорила о своей чудесной внучке и о том, как скучает без него. Осыпала поцелуями.
Восьмого марта позвонил с поздравлением. Клава с сожалением сообщила, что вынуждена задержаться еще на несколько месяцев, так как у дочки много работы. Выходит – до лета, а то и больше. Настроение Василия Петровича и так было на исходе, а тут и вовсе упало к нулю. Но он взял себя в руки, проявив сдержанность, и разговор закруглил вежливо. Нина Антоновна получила первые фотографии правнучки и при следующей встрече с восхищением без конца демонстрировала их. Они выпили за здоровье новорожденной.
Блины в этот раз Василию Петровичу не показались столь уж вкусными.
На даче снег сошел рано, к началу апреля, но потом зима неожиданно вернулась и застала Василия Петровича на даче врасплох в легком одеянии. Пока шел до электрички, прилично промерз. Разозлился на себя и весь мир. Хорошо в вагоне было тепло, немного срелаксировал. В Москве его внимание привлек киоск «Союзпечать», точнее, не сам киоск, а газеты, еще точнее – газета «Из рук в руки».
Купил. Дома отыскал дачный раздел и углубился в его изучение…

;




ПРОФЕССОР


Алексей Петрович, не отрываясь от основной работы, почитывал лекции в МГУ уже много лет. Постепенно отработал навыки общения со студентами, существенно упрощающими взаимоотношения. Он был человеком ответственным и принципиальным, любил дисциплину. На первой лекции объявлял студентам свое первое правило:
– Те из вас, кто посетит все лекции, на экзамене получит автоматом отличную оценку.
– А вы что, будете каждый раз переписывать?
– Нет, у меня память хорошая. Пытаться обманывать не советую.
Лекции он читал с удовольствием, поскольку предметом владел профессионально. Большая часть материала касалась непосредственно его научных работ. Для поддержания внимания периодически задавал слушателям занимательные вопросы на сообразительность, рассказывал любопытные случаи из своей научной жизни, в том числе экспериментальные ошибки и заблуждения. Последние вызывали живой интерес у слушателей и западали в память как предупреждение от грядущих ошибок.
А вот экзамены Алексей Петрович не любил не меньше студентов, поскольку бездельникам на шармочка не мог даже тройку поставить. Считал это обманом Родины. В результате пересдавать к нему приходили по пять раз и более. Для этого ему приходилось специально приезжать. Первые годы он установил правило: три раза сам приезжаю, а потом – вы ко мне. Если и это не срабатывало, то дело кончалось тем, что заведующий кафедрой, ответственный за уровень успеваемости, сам брал на себя ответственность и принимал злополучный экзамен.
Однажды скандальная студентка, маленькая и худенькая, смотреть не на что, пожаловалась на Алексея Петровича в деканат, заявив, что профессор вызвал на экзамен ее к себе с подозрительной целью.
Деканом был однокурсник Алексея Петровича.
– Леха, чего это тебя на студенток потянуло?
– С чего ты взял?
– Вот заявление. Заставляешь приезжать для пересдачи к себе.
– Во-первых, не к себе домой, а на работу. Во-вторых, для четвертой пересдачи. Сколько времени я могу тратить на таких бездельников?
– Я слышал, что ты на экзамене шкуру дерешь, но не думал, что настолько.
– Да все оценки завышены. В наше время за такие знания половину бы выгнали.
– Требования были крутые, а вот скажи мне честно: много ли тебе в работе понадобилось?
– Конкретно сказать трудно. Но ясно, что общую физическую культуру в нас заложили фундаментально. Математики тоже хватило. Но самое главное, на мой взгляд, нас научили напряженно работать, системно думать. А вот этого сейчас и недостает. В том числе и из-за твоего благодушия.
 – Дело не в благодушии. Теперь студента отчислять – себе дороже, сразу снимут полмиллиона из бюджета.
– А халтура обойдется еще дороже, когда они на работу придут. В серьезных организациях их, первым делом, доучивают, переучивают.
– Успокаивает то, что по специальности идут работать немногие.
– Ага, а лучшие за границу уезжают!
– Знаешь, давай не будем ударяться в эти проблемы, все равно их не решить. Одно расстройство. Лучше выпьем по рюмашке. Ты чего предпочитаешь?
– А у тебя что, широкий выбор?
– Вот взгляни: вина, виски, коньяки.
– И откуда?
– От благодарных родителей.
– Вот, ты принимаешь блатников, а потом меня коришь за проблемы с экзаменом.
– Время такое, но дальше напитков я не захожу. Это красная линия.
– Порадовал! Ну, давай опустошим нажитое непосильным трудом за счет народа.
Несмотря на высокую требовательность, студенческая молва характеризовала Алексея Петровича как лектора интересного, но со сдвигом. Другие преподаватели себе подобных проблем на экзаменах не создавали.
С каждым годом количество студентов, исправно посещающих лекции, падало, и настал момент, когда не осталось ни одного. Потребовалось правило упростить: допустить один пропуск, но и это послабление радикально ситуацию не изменило. На экзамене приходилось опрашивать почти всю группу. Для упрощения процесса Алексей Петрович стал разрешать студентам выбирать вопрос по своему усмотрению.
– А конспектом пользоваться можно?
– Конечно, зачем же вы его писали.
– А вашей книгой?
– Для вас и издал.
– А Интернетом?
– Это тоже надо уметь. Учитесь.
В аудитории было три ряда столов. Алексей Петрович с самого начала сортировал студентов в зависимости от их претензии на оценку. При первой попытке сдачи больше всего оказывалось «четверочников». В «троечном» ряду – один – два человека.
Начинал с «пятерочников». Переписанными ответами не интересовался вовсе, а сразу задавал хитрый вопрос на понимание сути. Иной раз студенту достаточно было сказать одну дельную мысль, чтобы тут же получить желаемую оценку. Но это удавалось единицам. Остальные пересаживались в ряд «четверочников». К концу первой попытки экзамен сдавало не больше половины, а остальные большей частью оказывались в низшем ряду. После второй попытки без оценки оставалось два-три человека, с которыми и была основная проблема. Но бывали случаи, когда и за пятерку сражались до победы.
Самый продолжительный бой произошел с одной студенткой. Она была очень хороша собой, к тому же обладала уверенностью в своей неотразимости. Что и говорить, общаться с ней Алексею Петровичу было приятно. Красавица претендовала на «отлично» и кое-что знала. Экзаменационный вопрос можно было упростить, как Алексей Петрович обычно делал для девушек, но тут не стал. Предложил четверку. Она отказалась. Так продолжалось несколько раз, пока она не осталась в единственном числе.
На работу красавица явилась в декольтированной блузке. Алексей Петрович понял, что зашел слишком далеко, и, от греха подальше, отличную оценку поставил, даже не спрашивая. Студентка поняла этот жест по-своему, поблагодарила и как-то не спешила уходить, чем привела Алексея Петровича в легкое замешательство.
– Алексей Петрович, я вам очень благодарна. Мне важно было получить высокую оценку именно по вашему спецкурсу.
– Это почему?
– Тематика актуальная, и лектор вы замечательный. Мне нравитесь.
– Что же вы почтили лекции своим присутствием всего несколько раз?
– Зато экзамен четыре раза. И не жалею. Я знала, что вы добрый человек.
– Ладно, идите, не искушайте.
С троечниками было не так интересно. К девушкам этой категории Алексей Петрович был весьма снисходительным, оправдывая незаслуженную тройку тем, что они, скорее всего, не будут работать по специальности, а займутся домашним хозяйством. А вот к парням он подходил по всей строгости, особенно доставалось наглецам, которые заранее знали, что оценку получат в любом случае, ибо с четвертого курса уже не отчисляют.
Был случай, когда на экзамен пришел студент, ни разу не посетивший лекции.
– Профессор, я вам честно скажу, что материал успел изучить не весь. Но я собираюсь поступать в аспирантуру, и меньше четверки мне получать нельзя.
– А почему я вас не лекциях не лицезрел?
– Дело в том, что я уже работаю в лаборатории, успешно выполнил одно исследование и даже ездил с докладом на конференцию.
– Это неплохо. Думаю, вам нетрудно будет освоить материал. Готовьтесь полностью и приходите.
– На следующей неделе с ребятами в Сибирь на стройку уезжаю. Не могли бы вы поставить авансом, а к осени я все выучу. Твердо обещаю, книга ваша интересная, особенно мне понравилось про источники излучения.
– Хорошо, летний заработок – дело нужное, по себе помню. Договоримся так: я ставлю «отлично» при том условии, что на будущий год вы прослушаете все лекции.
– Обещаю!
На этом и расстались. Больше не встречались. Алексей Петрович и не рассчитывал, просто переложил ответственность, он видел, что из парня выйдет толк.
Особое место в практике Алексея Петровича занимал случай со студентом Василием Кисляковым. Он после первой неудачи на экзамене вообще больше не появлялся. Вместо него пришла мать.
– Профессор, не могли бы уделить мне немного времени?
– Я вас слушаю.
– Я мама Кислякова. Хочу попросить вас о помощи.
– Чем я могу помочь, если он не приходит на экзамен?
– Я с ним уже замучилась. Отца нет, а меня он не слушает. С трудом дотянула его до четвертого курса, теперь, боюсь, все пойдет насмарку.
– Что же тут сделаешь, если учиться не хочет?
– Дело в другом, он паренек способный, только очень увлекается. Сейчас взбрело в голову выучить японский язык. Зачем он ему нужен? На этой Японии он вообще свихнулся.
– Любопытно.
– Поговорите с ним, может, он вас послушает. Отзывался очень хорошо.
– Как же я с ним переговорю, если его нет.
– Вы для меня последняя надежда. Поедемте к нам. Тут недалеко.
Женщина на него смотрела такими умоляющими глазами, что отказать Алексей Петрович не смог.
Сказать, что сын был поражен, увидев профессора, это ничего не сказать. Он просто онемел.
– Коннитива, – вспомнил японское приветствие Алексей Петрович.
– Вы знаете японский? – еще более озадачился Василий.
– Нет, но в Японии бывать доводилось. Там конференции часто бывают по моей тематике.
– И можно поехать?
– Тебе пока нет. Ты даже экзамен не сдал.
– Я не знал, что этим японцы так интересуются.
– Да, существенно больше тебя.
– А можно я к вам работать приду?
– Ты сначала экзамен сдай. Пятерку получишь – приглашу на практику.
– Договорились. Можно в пятницу?
– Приезжай прямо ко мне на работу. Там все и посмотришь. Вот тебе визитка.
– Спасибо большое, Алексей Михайлович. Я тогда сразу в библиотеку готовиться.
– Давай.
Маму звали Антонина Михайловна. На радости она и не знала, как отблагодарить, уговорила хотя бы чай попить.
– Вы просто волшебник. За три минуты решили такую проблему. Теперь он не отступит.
– Я рад, что сумел чем-то помочь.
Напряжение, искажавшее до этого лицо Антонины Михайловны, сменилось милой улыбкой, она вся сразу преобразилась. Алексею Петровичу стало приятно, что он так успешно проявил себя и заслужил благодарность столь милой женщины. Уходить не хотелось.
– Я плохо знаю ваш район, есть ли поблизости приличное заведение, чтобы поужинать?
– Давайте, я приготовлю.
– Нет, что вы. Лучше сопроводите. Заодно отметим наметившийся успех.
– Конечно, конечно. Я только переоденусь.
Итальянский ресторан встретил их хорошим вином и вкусной лазаньей.
– Я так боялась идти к вам с просьбой, а вы оказались таким отзывчивым, чудесным человеком. Без вас Василий точно вылетел бы из университета.
– У меня правило: всегда помогать людям, особенно красивым женщинам. Давайте выпьем за знакомство, которое мне очень приятно. Не исключаю, что из Василия может получиться хороший специалист. Видно, что парень он упорный и неленивый.
– Это мечта всей моей жизни. Он единственное, что у меня есть.
– А как так могло случиться, что вы с ним остались одна?
– Я училась в театральном, родила еще в студенчестве. О замужестве речи не было. А потом, кому нужна невеста с таким приданым?
– При вашей-то внешности? Какие могут быть вопросы?
– Для артистки вполне ординарная.
– Для научных кругов – великолепная. Я просто восхищен. Давайте выпьем за ваше счастье.
– Спасибо. Мне давно никто не говорил таких приятных слов. Я вижу: вы знаменитый ученый. Объездили много стран.
– В науке успехи есть, а вот с семьей все толком не складывается. Хотя сын тоже есть. Уже совсем взрослый.
– Теперь моя очередь удивиться. Вы такой видный мужчина!?
– А вот продолжительным успехом у женщин не пользуюсь.
– Мне вы крайне симпатичны.
– Это обязывающее утверждение. В субботу приглашаю вас к себе в гости. Отметим успешный экзамен Василия.
– Большое спасибо, я с радостью.
Так началась новая многообещающая страница в жизни Алексея Петровича. Антонина была женщина душевная и деликатная, последнее Алексей Петрович ценил особенно.
Василий оказался парень способный и рукастый, пришелся в лаборатории ко двору. Пригодилось и знание японского: коллеги из Токио иной раз печатали статьи на родном языке.
Но вот завязавшийся роман матери Василий не одобрил. На работе это ставило его в двойственное положение. В результате отношения Алексея и Антонины не вышли на устойчивый уровень, а продолжились в эпизодическом варианте, что, впрочем, вполне их устраивало.
Других неожиданностей в педагогической практике Алексея Петровича не случилось. Он еще несколько лет продержался, а потом заскучал и лекции оставил, несмотря на уговоры декана.
;






МАТЕМАТИК

Федор Иванович второй раз за полгода болел воспалением легких, причем двусторонним, с высокой температурой. Провалялся в больнице две недели и выписался в весьма ослабленном состоянии и в глубоко пессимистическом настроении. Тут еще лечащий врач предупредил, что в случае рецидива дело может обернуться очень серьезными последствиями. Федор Иванович интерпретировал это как намек на летальный исход.
– И как его избежать? – упавшим голосом осведомился наш пациент.
– Нужно больше двигаться, закаляться.
– Обливаться холодной водой, что ли?
– Еще скажите – моржевать. При вашем-то здоровье это прямой путь к губительным осложнениям. Начните с прогулок.
– На какое расстояние?
– Для начала три километра в день. Купите палки, скандинавский стиль ходьбы нагружает не только ноги, но и руки, грудь. Это как раз для вас.
– Ходить быстро?
– Не вразвалочку. Когда выйдете на тридцать три минуты, увеличьте расстояние на километр. Достигнув сорока четырех, переходите на пять, и так до шести километров.
– Что, каждый день?
– В дождик лучше пропустить, а то простудиться недолго, а там и до воспаления легких рукой подать.
– А где ходить?
–Ясно, что не по магистралям, лучше в парке.
Федор Иванович решил болезням противопоставить силу воли и в тот же день купил скандинавские палки. С выбором маршрута оказалось сложнее, так как жил он в центре, в районе Арбата. Пришлось ходить по переулкам. Рекомендованную дистанцию сумел преодолеть с первого раза, но результат вышел за сорок минут. Постепенно вечерняя прогулка вошла в привычку, через месяц достиг контрольного времени и увеличил дистанцию. Переулков стало не хватать, к тому же ходить среди домов поднадоело. Это не то, что среди лугов и лесов, где воздух свеж, красота радует глаз, все наполнено приятными звуками и запахами. На природе даже люди становятся добрее и приветливее.
К пяти километрам стало совершенно ясно, что нужно искать новый, более подходящий, маршрут. Выбор пал на тихую Саввинскую набережную Москвы-реки, благо добраться туда легко троллейбусом.
На набережной Федор Иванович оказался не единственным ходоком за здоровьем. Первым поздоровался с Федором Ивановичем сухонький мужчина пенсионного возраста. Продолжительного разговора не получилось, поскольку за ним было трудно угнаться. Другое дело – солидная женщина, можно даже сказать, дама средних лет. Она тоже шла с палками, это и послужило завязкой разговора. Такие мелочи, на удивление, сближают.
– Палки – неплохая штука. Полезны во многих отношениях, – поделилась своим опытом Виолетта Константиновна.
– У меня без палок получается быстрее, но врач рекомендовал.
– Это только поначалу, я уже год хожу после воспаления легких. Приноровилась.
– Выходит мы коллеги, я тоже его пару раз за год подцепил.
– Не самая лучшая хворь. В старину вообще мало кто выздоравливал.
– Да и сейчас пугают. А у вас маршрут большой?
– По будням – километра четыре, а в выходные перехожу через мост на Воробьевы горы, получается на пару больше.
– Живете невдалеке?
– На Большой Пироговской, вблизи монастыря.
– А я сюда первый раз с Арбата выбрался. Там хорошего маршрута не сыщешь.
– Понятное дело. Могу вам показать местные достопримечательности.
– Буду премного благодарен.
С этого момента спортивные занятия приобрели дополнительную окраску. На следующий раз после осмотра Новодевичьего монастыря и прилегающих прудов Федор Иванович пригласил спутницу выпить кофейку в близлежащий грузинский ресторан. Место выбрали у окна, из которого открывался прекрасный вид на монастырскую стену и пруд с лебедями.
Кофеем дело не ограничилось: Виолетта Константиновна захотела еще пирожное, а затем и ликер. Счет Федора Ивановича весьма удивил и озадачил: до этого он кофе в ресторане не пил и не подозревал, что это стоит дороже обеда в столовой. Денег едва хватило.
В субботу их маршрут пролегал по набережной Воробьевых гор к Нескучному саду. Было начало лета, цвела сирень – лучшая пора для прогулок. Они уже все разузнали друг о друге и нашли много общего. Оказалось, что Виолетта Константиновна по специальности экономист, профессор, преподает в Высшей школе экономики, а Федор Иванович – доцент, математик, работает в Институте электронного машиностроения.
Неравенство научных званий несколько огорчало и сковывало Федора Ивановича. Математика по статусу выше других наук, но, к сожалению, не по зарплате. После ресторана в Нескучном саду финансовое положение Федора Ивановича расстроилось окончательно. При следующих встречах он заранее предупреждал, что ограничен во времени. Эта уловка первое время работала.
– Жалко, что вы так заняты: хотела посоветоваться по делу.
– Какому?
– Солидная инвестиционная фирма предложила разрабатывать прогноз курса доллара на месяц с целью его использования для операций на бирже. Дело денежное, но не знаю, как за него взяться: уж больно много от чего он зависит. Без серьезной математики не обойтись.
– Боюсь, математика для экономических прогнозов не явится панацеей.
– Почему?
– Расчет расчетом, но рынком управляет стихия, которую никакая высшая математика не предскажет.
– Может, все же попробуете? Игра стоит свеч. Компания богатая, не поскупится.
– Можно, но гарантий дать не могу. Что, по вашему мнению, главным образом влияет на курс?
– Параметров множество, начиная с изменения цен и объемов добычи нефти, ставок Федеральной резервной системы США, тенденций динамики роста ВВП в крупных странах и так далее.
– Чем больше факторов примем в расчет, тем точнее будет прогноз. Только данные нужны надежные и в электронном виде.
– Это я обеспечу.
Через месяц упорных исследований у Федора Ивановича получился не просто прогноз курса доллара на месяц вперед, но и оценка доверительного интервала, чего прежде в экономических расчетах не было. Для обсуждения полученных результатов собрались у Виолетти Константиновны дома.
Жила Виолетта Константиновна в современном доме, в подобных квартирах Федору Ивановичу прежде бывать не доводилось: прихожая, большая кухня, кабинет и спальня. Расположились в кабинете за солидным столом из красного дерева.
– Ну, показывайте, сгораю от нетерпения.
– Как заказывали: прогноз на ближайший месяц с оценкой достоверности.
– Интересно, с такой оценкой никогда не встречалась.
– Это меня и удивляет. В экономических прогнозах данные приводят с большим числом знаков, чуть ли не до копеек, а точность никогда не указывают. Даже речи нет. А результат с прогнозом и сравнивать-то не принято, поскольку различие до неприличия велико. Серьезной наукой экономика станет только, когда будет оперировать в рамках обоснованных точностей.
– Как у вас?
– Примерно так. Над оценкой интервала достоверности я больше всего и провозился. Увидим, насколько оказался прав.
– Тогда не будем спешить с передачей заказчику. Месячишко протестируем.
– Обязательно.
– Но отметить результат в предварительном плане мы должны и можем. Я кое-что приготовила.
«Кое-что» оказалось изысканным ужином с вином. После чего со стороны Виолетти Константиновны обозначились предпосылки для дальнейшего плодотворного развития отношений, правда, в весьма деликатной форме, дающей возможность выбора вариантов. Федор Иванович решил не замечать открывшихся перспектив. Не то чтобы Виолетта Константиновна ему не нравилась как женщина, просто он со всей очевидностью понимал, что не сможет соответствовать ее солидности и образу жизни.
Результаты первого месяца превзошли все ожидания: курс доллара строго следовал расчетной кривой и ни разу не вышел за границы доверительного интервала. К этому времени у Федора Ивановича был готов расчет на следующий месяц. Настало время действовать.
Виолетта Константиновна была женщиной обстоятельной и сумела договориться, чтобы вместо прямой оплаты разработки инвестиционная компания отчисляла пять процентов из прибыли от валютных операций. Руководство с готовностью пошло на это, поскольку не слишком верило в крупный успех замысла. Первоначально оно вообще приняло разработку настороженно и большие средства в биржевые валютные сделки не вкладывало, о чем потом каждый раз жалело, ибо предсказания сбывались с большой точностью. Тем не менее уже за первые два месяца Виолетта Константиновна получила неплохой бонус в десять тысяч долларов.
Деньги с Федором Ивановичем разделили поровну и успех отметили в хорошем ресторане. Федор Иванович впервые за время знакомства почувствовал себя состоятельным мужчиной, но и тут переходить черту деловых отношений не решился, к некоторому разочарованию Виолетти Константиновны. Впоследствии она сделала еще несколько попыток по созданию благоприятных ситуаций, но так и не добилась желаемого.
Прогноз Федор Иванович тщательно уточнял и корректировал каждый месяц с учетом новых данных. Инвестиционная компания, уверовав в надежность прогноза, решилась на крупные операции и поставила перед Виолеттой Константиновной условие полной конфиденциальности предсказаний. В свою очередь дальновидная Виолетта Константиновна решила не полагаться на устные договоренности и настояла на оформлении официального договора об отчислении средств от получаемой прибыли. Ударили по рукам. Федора Ивановича в такие детали она решила не посвящать.
Успех сделок не заставил себя долго ждать. Теперь уже сумма отчислений дошла до ста тысяч долларов.
Виолетта Константиновна, будучи опытным экономистом, понимала, что любой бизнес всегда проходит через три стадии: развитие, прибыльность и спад. С учетом этого она решила значительную часть полученных средств положить на депозит. Федор Иванович был вполне доволен и тем, что ему доставалось. Он никогда не был так богат и все не знал, что делать со столь большими деньгами.
На кафедре физики ему давно приглянулась ассистентка Любовь Петровна – женщина скромная, застенчивая и тем привлекательная. Они и раньше частенько общались, но приглашение в ресторан было для нее неожиданным. Вечер удался на славу, даже потанцевали. Однако длительное знакомство не способствовало, а скорее тормозило переход отношений от служебно-деловых к служебно-романтическим. Преобразование заняло около месяца и, наконец, завершилось у Любови Петровны дома после посещения мюзикла с эротическим оттенком. С этого вечера новая форма общения приобрела устойчивый характер и для Федора Ивановича открылась счастливая страница жизни. Он изменился даже внешне: в глазах появилась уверенность, осанка приобрела заметную величественность.
Виолетта Константиновна, понятное дело, быстро почувствовала жизненные перемены своего делового партнера, но сильно переживать не стала, окрыленная финансовыми успехами. Она вообще была женщиной не слишком сентиментальной. Одно слово – экономист.
Финансовое благополучие, к сожалению, редко бывает длительным. Первые намеки на осложнения появились в связи с неустойчивостью на Ближнем Востоке. Динамика курса чуть не вышла за рамки доверительного интервала и могла бы вызвать беспокойство у руководства инвестиционной компании. Однако этого не случилось, более того, прежние устойчивые спекулятивные доходы стимулировали дальнейший существенный рост объемов биржевых операций.
Резкий облом пришелся на революционные события в Египте. Инвестиционная компания в этот раз крупно проиграла, что вызвало большое разочарование у руководства. Это мягко сказано, на самом деле потери были столь значительны, что серьезно отразились на устойчивости компании.
Драматическими осложнениями все обернулось и для Виолетты Константиновны. Юристы компании убедительно доказали, что финансовые обязательства сторон, предусмотренные договором, возникают как в случае получения прибыли, так и убытков. Иными словами, Виолетте Константиновне надлежало покрыть пять процентов потерь компании. Это сумма была близка ко всем ее накоплениям. Она попыталась было перевести стрелки на Федора Ивановича как на виновника ошибочного прогноза и подключить к уплате возникшего долга, но безуспешно, так как он даже не был в курсе договора. Хуже того – тренированный на сопоставления мозг математика быстро смекнул, что Виолетта Константиновна вела с ним двойную игру.
Федор Иванович проанализировал сбой предсказаний и понял, что развитая методика в принципе не может предусмотреть последствия политических аномалий и годится лишь для анализа медленно меняющихся ситуаций. Это как прогноз погоды: хорошо работает при нормальных условиях и дает сбои при атмосферных катаклизмах.
Отношения Федора Ивановича с Виолеттой Константиновной, а через нее и с инвестиционной компанией прервались, в отличие от связей с Любовью Петровной, полноценно наполнивших его жизнь вдохновляющим смыслом. Вечерами уже не было времени на прогулки, но и без них опасные болезни безоговорочно отступили под натиском положительных эмоций и незабываемых впечатлений.
;




ПСИХОЛОГИЯ

Игнат Фомич еще со школы увлекался электроникой и даже собирал некоторые схемы для усовершенствования работы бытовых устройств, чем доставлял немало хлопот родителям. Не удивительно, что легко поступил в Московский институт радиотехники, электроники и автоматики и окончил его с отличием.
Конструкторское бюро, КБ, куда распределился Игнат Фомич, разрабатывало и выпускало системы оптического наблюдения и слежения специального и бытового назначения. Игнат Фомич занимался разработкой для них программного обеспечения. Тематика была актуальной, продукция пользовалась большим спросом.
За пятнадцать лет работы Игнат Фомич остепенился и быстро продвинулся до начальника крупного отдела, а недавно стал главным конструктором предприятия. Заказчиков было много по всей стране, отсюда командировки. Объехать пришлось не один десяток городов. Семью из-за этого завести пока не получилось, хотя намерение имелось. Однажды в Томске даже возникли предпосылки, но из-за удаленности отношения заглохли.
Новая страница в работе Игната Фомича открылась перед Сочинской олимпиадой. В короткий срок предстояло разработать систему контроля для аэропорта, способную в потоке людей оперативно выявлять подозрительных лиц, склонных к терактам и провокациям. Причем система должна работать как по имеющимся приметам подозрительных лиц, так и без оных. Вторая задача была особенно сложной.
На счету Игната Фомича было уже немало успешных разработок, но в данном случае он отчетливо понимал, что опыта технических специалистов для решения поставленной задачи будет явно недостаточно. Возникла необходимость в привлечении психологов.
В Институте психологии Игната Фомича встретили радушно, видимо, давно у них не было конкретного живого дела. Директором был академик весьма преклонного возраста, но еще подвижный. Вопреки предупреждениям медиков постоянно курил.
– С чем пожаловали, голубчик?
– Игнат Фомич, главный конструктор, с вашего позволения.
– Это не так важно. Меня званиями и должностями не удивишь.
– Нам нужно научиться выявлять преступников по лицу.
– По какому лицу?
– По их лицу.
– Хорошее дело. Вот помню, вскоре после войны был я на практике в Германии. Вы знаете, у немцев психика совсем не как у нас. Хотя лица бывают схожи. Особенно мне запомнилась одна фрейлейн...
– Извините, у меня мало времени. Могли бы ваши сотрудники взяться за эту задачу?
– За какую задачу?
– Определение преступника по лицу.
– Конкретно, какого преступника?
– Любого, мы можем заплатить.
– Конечно, сможем. Сейчас я вас направлю к профессору Ушкину. Не помню только, как его зовут. За деньги он все может.
– А он добросовестный, порядочный человек?
– Да, можете не сомневаться. Вот, к примеру, занял он у меня пятьсот рублей еще до смены власти, я уж забыл, а он через столько лет вспомнил и недавно вернул. Представляете?
– Старыми?
– Нет, что вы! Новыми.
Застать профессора Ушкина удалось только через два дня.
– Уважаемый Игнат Фомич! Вам очень повезло, что вы обратились в наш институт и именно ко мне. Никто другой не возьмется за такую сложную и ответственную задачу, а если и возьмется, то только все завалит, и, кроме неприятностей и потери времени, ничего иметь не будете. У меня же огромный опыт в этой области. Физиогномика – важнейший раздел психологии. Именно лицо человека является зеркалом его души, по его очертаниям, деталям и мимике можно судить о чем угодно. Вот, к примеру, я могу сказать, что вы наделены недюжим умом, человек деловой, честный и щедрый.
– Извините, но в данном случае речь не обо мне. Нам требуется с высокой степенью надежности выделять из потока людей преступников. Причем ошибки в ту или иную сторону крайне нежелательны, просто недопустимы. Сами понимаете.
– Понимаю, в современных условиях это очень актуальная задача. Я работаю именно в этом направлении. Имею публикации, недавно выступал с докладом на международном симпозиуме.
– И какие результаты?
– Я сформулировал основные теоретические положения и готов приступить к их развитию, обобщению и анализу.
– Можете дать конкретные рекомендации, как строить систему, на что ориентироваться?
– Дорогой Игнат Фомич, вы же понимаете, что это огромная многоплановая работа. Она займет не один год и потребует серьезного, очень серьезного финансирования.
– Мы не располагаем таким временем, весь контрольный комплекс, включая подсистемы наблюдения, анализа и принятия решения, должен быть разработан, изготовлен и испытан за восемь месяцев. Должны успеть до начала олимпиады.
– А финансирование?
– Ориентируйтесь на миллион.
– Немного, но я готов взяться за эту работу в качестве научного руководителя.
– А кто будет исполнителем?
– Моя аспирантка – Полина. Очень способная барышня, я ее многому обучил. Со своей стороны обеспечу самое внимательное научное сопровождение работы.
Полина, миловидная девушка, являлась аспиранткой второго года, темы диссертации ей до сих пор руководитель не определил, использовал, что называется, на подхвате. Поэтому она с готовностью погрузилась в это перспективное дело. Более того, она неплохо ориентировалась в работах по данной тематике.
– Насколько я знаю, на эту тему выполнено немало исследований, но до конкретных промышленных комплексов выявления опасных индивидуумов без конкретных примет дело пока не доведено. Слишком много мелких особенностей и параметров лица приходится брать в расчет.
– Нам надо дело довести за полгода, к Сочинской олимпиаде. Дело государственной важности. На западе есть большая заинтересованность сорвать это важное политическое мероприятие. Подорвать авторитет России. Крупный террористический акт с большим количеством жертв – это лучший способ.
– Сколь мощными вычислительными средствами вы располагаете?
– Суперкомпьютер в вашем распоряжении.
– Отлично. Тогда я предлагаю, не мудрствуя лукаво, решать проблему, что называется, в лоб.
– Что вы имеете в виду?
– Взять в картотеке МВД и ФСБ фото бандитов, убийц, террористов, диверсантов и провести компьютерный сравнительный анализ черт и выражений лиц.
– Мысль неплохая.
– Сможете договориться?
– Олимпиада открывает любые двери.
– Тогда не будем терять время.
– Вижу, вы деловая женщина. Ваш замысел мне значительно больше импонирует, нежели теоретические рассуждения профессора. Как вы думаете, может быть от него какая-то конкретная польза?
– Не ставьте меня в неудобное положение.
На получение и оцифровку нескольких тысяч фотографий в архиве министерства и ведомства ушло около месяца. Трудились в поте лица без выходных и праздников: Полина – над уголовными делами и фотографиями преступников, а Игнат Фомич с сотрудниками над программой для классификации основных черт лица. Полина задала их больше десятка, как то: форма черепа, овал лица, волосяной покров, лоб, разрез глаз, бровные дуги, нос, уши, рот, губы, подбородок, нижняя челюсть. Еще месяц ушел на обработку по развитой методике собранных фотографий. Результат долго не давался, только после использования современных методов компьютерного анализа удалось найти некоторые особенности и сочетания признаков, характерные для лиц преступников.
Теперь предстояло проверить работоспособность развитого метода. Не мудрствуя лукаво, заложили в систему фотографии работников КБ и Института психологии. Из тысячи сотрудников КБ подозрение у контрольного комплекса пало на четырех человек, в Институте психологии – из ста человек на троих. В КБ все четверо оказались неопасными, хотя и с элементами агрессии. В Институте в число подозрительных попал профессор Ушкин и еще два ведущих научных сотрудника. Полина охарактеризовала последних как законченных психов.
Таким образом, первый эксперимент дал обнадеживающий результат, хотя и не окончательный. Оставалось научить контрольный комплекс отличать обычных психов от опасных преступников. И тут Полина опять проявила находчивость: по ее предложению заполучили в министерстве здравоохранения фото стоящих на учете неопасных психически больных людей. С учетом накопленного опыта со всей обработкой и анализом уложились в месяц, программу пополнили новыми сведениями и провели второй эксперимент.
На этот раз все сотрудники КБ проверку прошли без замечаний, а в Институте – нет, правда, был выявлен только один подозрительный – тот же профессор Ушкин.
– Это только подтверждает работоспособность программы, – порадовалась Полина. – Профессор – отъявленный мерзавец: присвоил себе практически все деньги по договору, хотя палец о палец не ударил. До меня дошло всего десять тысяч. Таких надо выявлять и изолировать в первую очередь.
С учетом этого, а также в силу отсутствия времени для усовершенствований и новых экспериментов разработанный комплекс прямиком отправили в Сочи на государственные испытания.
Целую неделю провозились с наладкой, пока ни добились устойчивой работы. За первые два дня работы опасных личностей выявлено не было. У приемной комиссии, состоящей преимущественно из сотрудников ФСБ, возник замысел: для проверки «вживую» работоспособности комплекса негласно внедрить в число авиапассажиров пару уголовников. Но этого не понадобилось. Уже на третий день система сработала на начальнике одной крупной олимпийской стройки, а потом и на ее инвесторе. Прокурорская проверка подтвердила обоснованность сделанного выбора.
Комплекс успешно прошел испытания и был принят в эксплуатацию. Для надежности Игната Фомича на время олимпиады оставили в Сочи. В знак благодарности за проделанную работу он добился командировки и Полины. Впервые за восемь последних месяцев удалось отоспаться и расслабиться. Впервые на Полину Игнат Фомич взглянул мужскими глазами и обнаружил, что девушка она не только умная, но и привлекательная.
Полину спортивные соревнования интересовали мало, но общая атмосфера праздника захватила. В Сочи она была впервые. Игнат Фомич летом приезжал не раз. Город знал неплохо и выступил экскурсоводом. Даже зимой Сочи с большим количеством пальм и других вечнозеленых деревьев и кустарников выглядел красиво. Масса зданий с необычной по изяществу архитектурой, извивающиеся узкие улочки, взбирающиеся вверх и резко спадающие вниз. Шикарная набережная. Масса кафе и ресторанов. Народу везде множество. Лишь в картинной галерее можно было уединиться среди неплохих пейзажей и нескольких достойных натюрмортов.
Нашли время съездить в Красную Поляну. Дорогу, вьющуюся по ущелью, построили отличную. Поселок, начинавшийся обычными для юга каменными домами с небольшими садовыми участками, неожиданно открылся высокими фешенебельными зданиями изысканной архитектуры. Прямо крутая заграница. Сочи может позавидовать. Начиналось все это величие шикарным казино циклопического размера.
Полина никогда не видела ничего подобного и даже оробела. Игнату Фомичу стоило немалого труда уговорить ее зайти поиграть. Остановились на рулетке. Проиграли немного, но азарт игры так сблизил, что после ужина в ресторане около Морского вокзала – гордости Сочи – естественным образом перешли к отношениям романтического уровня, которые уже не прерывались до конца командировки.
Еще несколько месяцев назад Полина ни за что бы не поверила в возможность такого развития событий. Игнат Фомич казался ей не просто высоким начальником, но человеком из другой эпохи, которую она застала лишь в детстве. Но оказалось, что двенадцать лет разницы не являются препятствием. Более того, выявилась общность интересов и взглядов на жизнь.
Последняя неделя олимпиады пролетела у них как один день, тем более что комплекс контроля не требовал вмешательства: работал исправно, впрочем, как и вся многоплановая система безопасности. Олимпиада прошла идеально, без сучка и задоринки. Сочи покидали с грустью.
Игната Фомича и профессора наградили за успешно выполненную работу. Полине, наконец, утвердили тему диссертации по физиогномике преступников. Для консультаций ей приходилось часто встречаться с Игнатом Фомичом. Он всегда помогал ей с большим энтузиазмом и пылкостью, сохранившейся со времени олимпиады.
Диссертацию Полина представила в срок и защитилась прекрасно, подтвердив высокий научный уровень своего руководителя. Игнат Фомич, наконец, решился на отчаянный шаг и сделал Полине предложение. Однако прямого ответа не получил. Полина с девичьим лукавством обещала всесторонне обдумать поступившее предложение, изучив по разработанной в диссертации методике способности Игната Фомича как мужа.
;




ИСПЫТАНИЕ

Жара раскалила астраханскую степь не по сезону рано. Дневная температура ушла существенно за тридцать, и даже ночью не было прохлады. Не приносил облегчения и ветер, который поднимал песчаную пыль, засыпающую глаза и прилипающую к потному телу.
Полигонные испытания комплекса «Ястреб» не заладились с самого начала. Операторам никак не удавалось надежно обнаруживать беспилотники на требуемых дальностях: сигнал тонул в шумах и помехах. В дополнение несколько раз отказывала электроника. Измотанные многодневной напряженной работой и раскаленной пустыней специалисты допускали ошибки, которые еще более усугубляли ситуацию.
Генеральный конструктор «Ястреба», человек пожилой и к тому же страдавший гипертонией, совершенно измотался от неудач, жары и бессонницы. После очередного промаха он слег с давлением за двести и самолетом был отправлен в Москву. Однако по дороге случился инсульт, и спасти его не удалось.
Комплекс на вооружение принят не был, и все работы по нему остановили, что поставило разработчика, КБ «Высота», в безнадежное финансовое положение. В такой непростой ситуации новым руководителем КБ назначили Якова Петровича Рощина.
«Высота» – его родное предприятие, сюда он был распределен после окончания института. То был период расцвета КБ. Тут и прошли его лучшие, самые плодотворные годы. Отсюда он был направлен на работу в министерство, где дошел до должности заместителя министра. В начале 2000-х министерство реорганизовали, и Якову Петровичу предложили возглавить одно из крупных предприятий отрасли, но по его личной просьбе направили в КБ «Высота» – директором и по совместительству генеральным конструктором – для спасения предприятия.
Была и еще одна причина к этому. В свое время Яков завел служебный роман с голубоглазой программисткой Настей. Роман затяжной, но не слишком активный в силу отягощающих семейных обязательств у обеих сторон. Настя, женщина скромная, нежная и очень деликатная, моложе Якова на пять лет. Последние годы они не встречались, но память Якова была свежа.
Настя доросла до начальника отдела, изменилась мало, разве что слегка располнела, но это придало ее фигуре дополнительную выразительность и привлекательность. Затаенные чувства ожили и получили выход сразу при первой встрече. Но об этом позже.
Перво-наперво Якову Петровичу предстояло загрузить КБ работой, а то уже два месяца нечем было платить зарплату. Ценой больших усилий и благодаря знакомствам, сложившимся за время работы в министерстве, Якову Петровичу удалось выбить у военных заказ на разработку нового комплекса «Ястреб – Д». Для этого пришлось согласиться на дальность действия, каковой даже в мировой практике еще никому не удавалось достичь. Фактически Яков Петрович поставил на карту не только свою карьеру, но и существование всего КБ.
Деньги выделили. Теперь во весь рост встал вопрос о том, как обеспечить такую дальность, когда и прежние более скромные параметры специалистам КБ реализовать не удалось.
Сотрудники предприятия были приятно поражены быстрым решением финансовых проблем, но и немало озадачены столь смелым шагом нового руководителя.
Якову Петровичу было пятьдесят три года – период расцвета для специалиста такого высокого уровня. За его плечами – две успешные разработки, но это все были модернизации техники прошлых лет. Прежде генеральные конструкторы имели громкие звания героев, лауреатов и весомые награды, а он был лишь доктором наук с орденом Почета и парой медалей. Орден дали к юбилею. Новое дело было крайне рискованным, но в случае успеха достойным серьезного признания на государственном уровне, что манило.
Яков Петрович понимал, что в рамках прежних подходов решить взятую задачу не удастся. Шанс увеличить дальность просматривался, только если в локаторе перейти в следующий частотный диапазон. Проблема в том, что опыта работы на столь высоких частотах в КБ не было вовсе.
В принципе он мог принять такое ответственное решение без обсуждения, но с большой вероятностью это привело бы к молчаливому саботажу работ со стороны начальников подразделений с целью подтверждения неправильности пути, избранного в приказном порядке. В большинстве своем они люди в возрасте и уже не склонны к резким переменам. Более дальновидно добиться коллегиального решения научно-технического совета.
Надежных сторонников в составе совета у Якова Петровича было всего четверо, остальные десять человек в силу многих прожитых лет и сложившихся убеждений жестко стояли на позициях прежнего подхода.
Яков Петрович за время работы в министерстве приобрел большой управленческий опыт и стал искушенным в проведении трудных совещаний, включая переговоры на международном уровне. Ему не раз удавалось добиваться требуемых решений даже в самых безнадежных ситуациях. Тут важнейшую роль играет правильно выстроенная и хорошо подготовленная психологическая атака. Прежде всего противникам нужно дать вволю выговориться, почувствовать близость победы и расслабиться, тут-то и разыграть спектакль с заранее подготовленными «артистами». Их задача состоит в том, чтобы в драматических муках на глазах изумленной публики изменить свою позицию и инициировать на это остальных. За компанию, как известно, и жид удавился.
Подготовка к битве началась. Все четыре имевшиеся в распоряжении Якова Петровича сторонника получили и отрепетировали свои роли.
Дискуссия научно-технического совета продолжалась уже почти три часа и серьезно утомила участников. Доклад Якова Петровича вызвал шквал вопросов и выступлений. Подавляющая часть однозначно придерживалась мнения, что новый подход трудноосуществим и приведет лишь к провалу проекта. Яков Петрович слушал всех внимательно, кивал, задавал уточняющие вопросы и что-то старательно записывал в блокнот.
Высказались все. Пришло время принимать решение.
Яков Петрович вышел на трибуну в глубокой задумчивости, вздохнул и смирившимся тоном начал.
– Вижу, что ваше мнение склоняется в пользу прежнего подхода. Не могу сказать, что вы меня полностью переубедили, но допускаю, что вы правы. Новый путь, действительно, мало изучен и очень рискован. Ставить на карту авторитет КБ, по-видимому, опрометчиво.
Тут возбужденно включается первый актер.
– Да, рискован! А старый не рискован, но зато вовсе безнадежен! Мы уже по нему шли и известно куда пришли – ни одну цель не сбили. А новая задача в сто раз сложнее, за нее браться – курам на смех! Как на паровозе на Луну лететь.
В зале начинается перепалка.
– Пора заканчивать, все ясно! Три часа сидим.
Яков Петрович до поры участия не принимает. Включается, когда первого артиста окончательно «заклевали».
– Подождите, так нельзя! Лично я готов его услышать и даже принять его аргументы. Конечно, первый путь привычнее, но второй, действительно, перспективнее, хотя и рискованней. Стратегически он более оправдан.
После мучительного раздумья уверенно.
– Знаете, я готов взять на себя ответственность, именно имея в виду перспективу нашего КБ.
Второй артист.
– Начальники приходят и уходят. В том числе и от ответственности. А мы остаемся. Некуда деваться.
– Я прекрасно понимал, на что иду, соглашаясь на эту должность. У меня был другой, более спокойный и беспроигрышный вариант, но судьба предприятия, которому я отдал двадцать лет, мне не безразлична. А насчет ответственности – вам меня упрекнуть не в чем. Можете вы привести хоть один пример, когда я прятался за чужие спины?
– Может, и нет, но уж больно поворот крутой. Как бы не занесло! В голове все придется переворачивать.
Первый артист.
– Что у нас, в самом деле, мозги присохли что ли, не могут повернуться? Не боги горшки обжигают. Мне до пенсии еще пять лет, хочу доработать. Я за высокие частоты!
Третий артист.
– Яков Петрович, а этот путь не приведет к увольнению половины сотрудников?
– Не думаю. Нас и так осталось немного. Все понадобятся, еще и мало будет.
Четвертый артист.
– Честно говоря, все мы понимаем, что реально успех может быть только на высоких частотах, но есть сомнения в том, способны ли на это? Сможем ли освоить? Возраст не тот, чтобы за парты садиться. Да и технологии совсем другие.
Яков Петрович.
– Переучиваться придется, но радикально далеко не всем, в основном антенщикам. Один уже, как видим, согласился. Возьмем еще молодых специалистов. Давайте рискнем!
Четвертый артист.
– Была не была! Что, в самом деле? На кону безопасность страны. Эти беспилотники – опаснейшая штука. А мы за штаны держимся.
Третий артист.
– Убедил.
Яков Петрович.
– Ну что? Рискнем? Трусов раньше не наблюдалось.
Тишина в зале.
– Тогда так и порешим!
Ставить вопрос на голосование Яков Петрович не рискнул, понимая, что ситуация зыбкая. Большего из нее не выжать, и достигнутого было достаточно.
Одно дело принять решение, другое – его реализовать. Для начала требовалось нейтрализовать затаившихся несогласных, которые незамедлительно сплотились. Тут уже пришлось пойти на новую хитрость. Яков Петрович допустил дозированную утечку информации, что под решение новых задач собирается менять структуру КБ. Ничего опасней для начальников в жизни не бывает. Лагерь несогласных моментально распался, все поспешили заверить Якова Петровича в своей преданности ему и новому подходу.
Дело сдвинулось с мертвой точки.
Переход на более высокие частоты открывал возможности уменьшения габаритов всех систем, но требовал принципиально иных конструкторских решений и создания новых производственных линий. То есть перспективы были где-то впереди, а проблемы появились сразу. Самым трудным было изменить привычное мышление сотрудников. Для молодежи это оказалось не так сложно, а вот старым кадрам пришлось тяжело, даже не все выдержали.
Якову Петровичу удалось привлечь для работы несколько специалистов из академического института. Они оказались людьми творческими, не порабощенными прежними подходами, привлекли к себе молодежь, и дело стало уверенно продвигаться. Якову Петровичу приходилось пристально следить за ходом событий, поддерживать и защищать молодежь от амбиций прежних авторитетов при неизбежных в новом деле ошибках. Постепенно весь коллектив КБ полноценно включился в работу. Рабочий день Якова Петровича редко заканчивался в отведенное время. Бывали случаи, задерживался и до полуночи. И не один.
К удивлению заказчика, привыкшего к задержкам и отсрочкам, ровно через год на полигон отправили опытный образец нового комплекса для проведения первичных испытаний.
Предстояло сформировать команду испытателей. Заместитель по кадрам представил список из двадцати человек, руководствуясь проверенным годами правилом: для бесконфликтной работы в условиях оторванности от дома число мужчин и женщин в команде должно быть одинаковым. Яков Петрович нашел в списке и Настю, напрямую в испытаниях не задействованную, что явно указывало на излишнюю осведомленность зама. В интересах дела список пришлось подкорректировать, сбалансировав по специалистам всех подсистем комплекса. Исходное равенство нарушилась, но Настя сохранилась.
В конечном варианте в команду вошла как активная молодежь, так и умудренные сотрудники. Молодежь – более хваткая и прыткая, а люди, «нюхавшие порох», необходимы, чтобы с высоты своего опыта стабилизировать работу и возобновить ранее налаженные отношения с начальством и служащими полигона. От них во многом зависит успех, они формируют условия испытаний и определяют результат.
Погода и в этот раз не была особенно благосклонна к испытателям. Больше всего монтировать технику мешал сильный порывистый ветер. Ребята, особенно девушки, не сразу привыкли к особенностям походной жизни на полигоне. Но трудности, как известно, объединяют. Так случилось и в этот раз. Уже через неделю в результате напряженной работы и пары неформальных мероприятий коллектив сплотился и возрастные отличия и мелкие противоречия отошли на второй план.
Яков и Настя, наконец, попали в благоприятные условия для развития отношений и не стали их скрывать, поскольку секретом в КБ, как выяснилось, они уже не являлись. Да и пересудов так меньше. У Якова Петровича был для проживания отдельный домик, куда Настя и перебралась на зависть остальным женщинам, не имевшим для проживания и отдельных комнат.
Яков Петрович планировал пробыть на полигоне пару недель, но в результате задержался на полтора месяца, до самого конца испытаний. Конечно, он руководствовался чисто производственной необходимостью, хотя и в Москве были неотложные дела. Но там были заместители, а тут требовалось его личное каждодневное участие.
Первый старт оказался весьма удачным, что обнадежило. Мишень засекли на дальних подступах и уверенно сопровождали до зоны поражения. Ракета стартовала успешно, поразить мишень не удалось, но промах был незначительным. А дальше пошли неудачи. Сначала вышел из строя высоковольтный блок. Затем порывом ветра сорвало крепление антенны, и произошла ее деформация. На все про все ушло почти две недели. При втором пуске неожиданно произошла самоликвидация ракеты через пять секунд после старта. Зацепить мишень осколками удалось только с третьего раза. Зато два последующих старта оказались успешными. В одном случае было вообще прямое попадание.
Яков Петрович с головой ушел в работу: с утра на площадке, а вечером за анализом результатов. Настя создала необходимые условия для вдохновения и устроенного быта. Давно он не работал так производительно. Новые идеи и замыслы уже формировали контуры нового автоматического комплекса.
После того как первая часть программы была выполнена, предстояло провести испытания в условиях помех. Оказалось, однако, что полигон к этому не готов – не ожидали столь быстрого завершения первого этапа. Пришлось ждать целую неделю. Отдыхать – не работать. Чего и не подраться в свободное время? Так и случилось. Взыграла молодая кровь. Не зря зам по кадрам опасался нарушения равенства в списочном составе. Хорошо, обошлось без необратимых последствий.
Кое-какие помехи, наконец, поставили. Больших трудностей с ними не возникло, и испытания завершились успешно. Завершился и период беспомеховых отношений у Якова Петровича с Настей. Жизнь вошла в привычную колею, перемежающуюся редкими и оттого яркими впечатлениями.
На пути Якова Петровича еще было немало испытаний, к которым его супруга со временем стала относиться с адекватным пониманием.
;




ПЕНАЛЬЧИК

Еще со школы Леонид Николаевич имел тягу к придумкам. Среди его удачных творений были самовар-водонагреватель, который успешно обеспечивал на даче кухню теплой водой, дверца для кошки с электрическим приводом и «двухкомнатный» скворечник. Леня пытался усовершенствовать даже каждодневные рутинные дела и процессы. Так, носки он с вечера засовывал в ботинки, чтобы утром надевать их за один прием, с этой же целью соединял рубашку и куртку. Зимой пытался объединить их еще и с пальто, но возникали трудности с застегиванием рукавов. На уроках он вырабатывал умение заниматься несколькими делами сразу: на математике учил стихи, а на литературе готовился к следующему уроку – истории.
На оценках подобные замыслы сказывались главным образом отрицательно, но школу он, тем не менее, закончил успешно. Пытался поступить в Бауманское училище, однако конкурс не прошел. В последний момент успел сдать документы в экономический институт и теперь работал бухгалтером в крупном магазине. Возможности для творчества тут имелись, однако финансовые авантюры Леонида Николаевича не привлекали, из-за чего его служебное положение было довольно шатким. О должности главного бухгалтера он и мечтать не мог.
Изобретал Леонид Николаевич преимущественно в домашних условиях. Женился поздно, на женщине, как оказалось, то ли не очень творческой, то ли недостаточно терпимой. За несколько лет она так устала от его изобретений, требующих расходов и не приносящих никакой пользы, что в конце концов мужа покинула.
Сначала Леонид Николаевич не сильно огорчился и даже воспользовался открывшимися возможностями для беспрепятственной реализации накопившихся идей. Однако вскоре выяснилось, что ему, как любому творцу, для вдохновения требуются ценители, хотя бы зрители. К этому же заключению его подталкивали и обозначившиеся физиологические потребности. Подходящих женщин на примете у него не было, и тогда память неожиданно воскресила эпизод далекого детства.
В третьем классе к Лене за парту подсадили новенькую – Таню Юрасову, девочку симпатичную и очень аккуратную. Два года она мужественно переносила все его хитроумные проказы и потом с удовольствием рассказывала о них дома. Ленька вообще черпал от ее соседства вдохновение, и его выдумкам не было конца. Но судьбой была уготована разлука. К концу пятого класса Таня школу покинула в связи с переездом на новое место жительства. Леню такое дело сильно огорчило, но он мобилизовался и не разрешил себе такую слабость. И вот теперь чувства, подавленные тридцать лет назад, нахлынули с такой силой, что поиск Татьяны стал его маниакальной идеей.
В те далекие годы адрес человека по фамилии, имени, отчеству и году рождения можно было заполучить в любом справочном бюро, коих по городу было немало. Сейчас в это трудно поверить, тем более что услуга эта стоила дешево и не требовала даже предъявления документа. Время было такое, что люди, в массе своей, не стремились скрываться друг от друга. Теперь о таких справочных можно только мечтать.
Память Леонида Николаевича сохранила множество волнительных ситуаций, связанных с Таней. Однажды на ответственной контрольной она списала у него трудную задачу по арифметике и так благодарно улыбнулась, что сердце Лени учащенно билось до конца урока. Другой раз у нее упал карандаш, и в его поисках они столкнулись под партой головами. Ничего более приятного Леня до того не испытывал. Был еще один эпизод, который Леонид Николаевич стеснялся даже вспоминать. Это, когда он подглядывал за девчонками в физкультурной раздевалке.
Короче говоря, самым неожиданным образом жизненная ситуация Леонида Николаевича целиком заострилась на первом романтическом чувстве.
Надежных сведений о Татьяне было совсем мало. Леонид Николаевич не знал ее отчества и тем более не располагал сведениями об адресе. Дом и подъезд прежнего проживания, конечно, он хорошо знал, поскольку не раз украдкой провожал ее. Но вот номер квартиры не был известен, а эта информация была необходима для предполагаемого поиска через домовую книгу, куда записываются все перемещения жильцов.
В четвертом классе Таня пригласила Леню на день рождения. Он решил проявить себя по максимуму и сделать в подарок пенал с секретным замочком, чтобы никто не мог воровать карандаши, которые у Тани были всегда в образцовом порядке. Времени на реализацию замысла было в обрез – всего два дня. У родителей он выпросил денег на красивый деревянный пенальчик, но в спешке все дело загубил, а без подарка идти на день рождения немыслимо. Это был самый черный день его детства. Он до ночи прошлялся в окрестностях Таниного дома и потом долго не мог заснуть.
Его приятель Юрка Воробьев на следующий день в красках рассказывал, как было весело на дне рождения. Особенно хвалился игрой в жмурки: он нарочно все время водил, чтобы можно было без зазрения совести щупать девчонок, которые при этом визжали на все голоса. После дня рождения он даже разок проводил Таню до дома, чем заслужил от Лени синяк под глазом. Злосчастный пенальчик Ленька потом починил, и замочек получился очень хитроумным, но дарить его было уже не с руки.
С Юркой они отучились все одиннадцать классов, однако в друзьях не были и теперь не общались. Класс не был дружным, и никаких встреч выпускников не практиковалось, так что контактная информация не обновлялась много лет и совершенно устарела. Все же через общего приятеля Леониду Николаевичу удалось выйти на след Юрки и вскоре его разыскать. Юрий после школы отслужил в армии и теперь работал слесарем в ЖЭКе.
Леонид Николаевич прихватил бутылку водки, небольшую закуску и направился к однокласснику. Узнали друг друга не сразу. Юрка вообще изменился радикально и в неприглядной одежде выглядел лет на двадцать старше. Одной бутылки оказалось недостаточно, чтобы вспомнить все волнительные моменты школьной жизни. По итогам второй Юрка с готовностью обещал помочь своему лучшему другу. После столь теплой встречи сделать это было уже трудно, и договорились перенести мероприятие на завтра.
На этот раз все получилось удачно, поскольку выпили уже после отыскания квартиры. Юрка, имея опыт сантехника, предложил сразу позвонить и тут же у жильцов выпытать необходимые сведения. Это предложение было неожиданным, и Леонид Николаевич на его реализацию не решился. Во-первых, он не был готов к такому радикальному повороту событий, а во-вторых, и это главное, его останавливало присутствие товарища весьма затрапезного вида.
Вернувшись домой, Леонид Николаевич детально проанализировал сложившуюся ситуацию и возможные дальнейшие шаги по продвижению к намеченной цели через общение с жильцами обозначенной квартиры. Варианты ветвились. В первом – самом удачном и волнительном – на звонок мог выйти кто-то из оставшихся на проживание с тех времен родственников Татьяны. Здесь нужно было настолько точно продумать диалог, что он отложил это дело на потом, рассмотрев прежде остальные варианты. Второй случай был проще и одновременно бесперспективнее: живут новые люди, не имеющие представлений о прежних хозяевах. Не исключено, что квартира за тридцать лет поменяла постояльцев уже не один раз. Был и третий самый плохой вариант: вполне возможно, что приятель и вовсе спутал квартиру. Такое подозрение не было беспочвенным, поскольку и подъезд-то Юрка выбрал неуверенно, лишь с помощью Леонида Николаевича.
Взвесив все за и против, Леонид Николаевич решил, как и планировал, идти по пути получения справки о жильцах в домоуправлении.
В ЖЭКе была небольшая очередь из разговорчивых женщин с различными житейскими проблемами. За время ожидания Леонид Николаевич не раз уточнил детали предстоящего разговора, стараясь найти доверительную интонацию. Но это не пригодилось. Пожилая женщина, облеченная властью, сразу его отшила, сославшись на инструкцию, запрещающую выдачу сведений подобного рода частным лицам. Это, конечно, Леонида Николаевича огорчило, но не обескуражило.
Вторую попытку он предпринял на следующий день, запасшись красивой коробкой конфет. В этот раз дежурила другая, более общительная дама. Конфеты ее расположили к продолжению знакомства, но оказались недостаточным основанием к нарушению злосчастной инструкции. Леонид Николаевич догадывался, с какими дальнейшими шагами и мероприятиями связаны перспективы получения нужной информации, более пристально рассмотрел даму, все взвесил и идти по этому пути не решился.
Ситуация вернулась на шаг назад.
Предприняв очередную мозговую атаку, Леонид Николаевич вспомнил про знакомого, работающего в следственных органах – Василия Зайцева, с которым вместе учился в институте, но уже лет десять как не виделся. От встречи Василий не отказался, как выяснилось, работал он в городском управлении полиции экономистом. Прямой возможности направиться в ЖЭК для получения справки его положение не давало, тем не менее он обещал переговорить на этот счет с оперативниками. Слово свое сдержал, но рекомендованный оперативник заломил цену, для Леонида Николаевича совершенно неподъемную – в тысячу раз больше той, что прежде брали за справку в информационном бюро.
Таким образом, и этот путь не привел к успеху.
Отступать, а тем более сдаваться было не в правилах Леонида Николаевича. Его пытливый ум нашел еще один путь: обратиться к компьютерным социальным сетям. До сих пор он не удостаивал их должным вниманием.
Для начала, Леонид Николаевич зарегистрировался в «Одноклассниках». По номеру школы он отыскал многих сверстников, но нужной информации о Юрасовой, понятное дело, здесь не было. Женщин подходящего возраста с такой фамилией в сети встретилось всего несколько. Среди них – ни одной Татьяны.
От безнадежности зашел он и на сайт знакомств. Его изучение оказалось делом весьма интересным и заняло не один день. Татьяны Юрасовой не было и здесь, но внимание Леонида Николаевича привлекли несколько симпатичных дам, и он решил на время отложить основной замысел и пополнить свой небогатый опыт общения с женщинами.
Первый же выбранный вариант наглядно и убедительно продемонстрировал, что дело это, привлекательное по своей сути, весьма затратное и выходит существенно за рамки его зарплатных возможностей. Но польза все же была. Распутная особа по образованию оказалась педагогом, и это пробудило в памяти Леонида Николаевича воспоминание о том, что Таня тоже мечтала стать учительницей. Всплыло в памяти и то, что переехала она на новое место жительства в Измайлово.
Теперь все свободное время Леонид Николаевич посвятил изучению учительских коллективов школ этого обширного района. На этот раз удача ему по-настоящему улыбнулась. Завучем в школе № 144 работала Юрасова Татьяна Петровна.
От этого известия сердце Леонида Николаевича забилось учащенно, а мозг, получивший дополнительную подпитку, интенсивно включился в работу. Предстояло детально продумать все дальнейшие шаги, чтобы не спугнуть наметившийся успех. То обстоятельство, что фамилия осталась неизменной, указывало на отсутствие у Татьяны супружеских отношений и открывало нужные перспективы.
Вариантов дальнейших действий вырисовывалось, как обычно, несколько. Самым простым казалось проникнуть в школу (с некоторых пор охраняемое заведение) якобы с целью устройства на учебу ребенка, и таким путем познакомиться с завучем. Но тут просматривался очевидный недостаток: хотелось первую встречу сделать более романтичной. Хотя бы прийти с цветами. С этой целью можно попытаться подкараулить Татьяну на улице. Но и тут было осложнение: за прошедшие годы она могла измениться до неузнаваемости.
К счастью, и в этой непростой ситуации в натренированный мозг Леонида Николаевича не замедлила прийти оригинальная мысль. Согласно новому замыслу следовало обратиться к Татьяне Петровне с загадочным письмом из прошлого от лица Леньки Потапова.
По такому пути и пошел наш герой.
Работа над письмом заняла целый вечер, хотелось написать точно в стиле пятиклассника семидесятых годов: коротко, без сюсюканья, с конкретным предложением. В конечном варианте письмо получилось из двух частей: первая из детства, вторая совсем короткая, современная – с указанием компьютерного адреса.
Долгожданный ответ пришел через три волнительных дня.
Это была она!
Письмо не только сработало по прямому назначению, но еще и внесло столь необходимый для реализации замысла романтизм. Встретиться договорились незамедлительно.
Татьяна превратилась в солидную даму, в которой стройную девчонку пятиклассницу узнать было чрезвычайно трудно, практически нереально. Неизменным сохранился, пожалуй, только взгляд: слегка затаенный и доверительный.
Вся жизнь Татьяны Петровны прошла в рамках школы, стабильной семьи не сложилось. Она призналась, что Ленька тогда глубоко запал в ее сердце. До сих пор в ее памяти хранятся мельчайшие подробности его проказ, включая обиду за день рождения. Помнила она и встречу под партой. Леонид Николаевич окончательно расположил ее рассказом о несостоявшемся подарке и подробным изложением своих многоэтапных поисков.
Леонид Николаевич ожидал, что дальнейшее сближение пройдет быстро и обстоятельно. Но этого не случилось. По состоянию чувств они как бы вернулись в далекие школьные непорочные годы, стесняясь даже коснуться друг друга. Татьяна Петровна смущенно отказалась от приглашения Леонида Николаевича посетить его скромную обитель. Но и в этой неожиданной ситуации его творческий мозг не сплоховал. Леонид Николаевич, продолжая найденную в письме линию, предложил заново отметить неудачно сложившийся в четвертом классе день рождения Тани.
Татьяна Петровна все приготовила на славу, не подкачал и Леонид Николаевич: он раздобыл отличное грузинское вино и купил букет шикарных белых роз. Но самым главным подарком стал сохранившийся со школьных времен пенальчик для карандашей с секретным замочком. Он был сделан с таким старанием, что вызвал искренний восторг Татьяны Петровны. Она в порыве умиления расцеловала Леонида Петровича, и это сразу сняло так некстати возникшее стеснение.
Дальше отношения развивались по-взрослому, к полному взаимному удовлетворению.
;




ВДОВЕЦ

Кисловодск встретил Виктора Ивановича чудесной погодой. Санаторий «Красные камни» в свое время был самым престижным. Здесь отдыхали люди, облеченные или обласканные властью. Сейчас он сохранил свою торжественность, но пальму первенства уступил современным, более комфортабельным. Зато расположение самое удобное: в городском парке, в непосредственной близости от гор. Название получил от двух огромных камней красного цвета, расположенных поблизости.
От всех процедур Виктор Иванович отказался, за исключением нарзанных ванн, которые считались обязательными. Однажды зашел в тренажерный зал. Молодой паренек тренировал руки. Виктор Иванович всегда считал себя не обделенным силой. Попробовал отжать тот же вес, но рукоятку тренажера не удалось даже стронуть с места. На этом его спортивный энтузиазм закончился.
В столовой соседями по столику оказались немолодая пара и солидный мужчина. Мужчина из Ставрополя – директор маргаринового завода, пара – представители научного сообщества: он – биолог, профессор, заведующий кафедрой МГУ, она – Елена Борисовна – пенсионерка. Директор, как и Виктор Иванович, в Кисловодске был впервые, а вот супруги, можно сказать, старожилы: пятнадцать лет приезжают каждый год. Они, главным образом Елена Борисовна, и ввели в курс дел.
Прежде санаторий был образцовым, теперь не то, нарзан стал слабым на углекислый газ, белье и полотенца меняют раз в неделю. Публика тоже стала неоднородная. Коммерческие постояльцы, заплатившие за путевки сполна, ведут себя подчас вызывающе, да и нравы у них слишком свободные. Не удивительно, шел конец века, время становления новых русских. В столовой стало шумно от раскрепощенных детей, громкой речи и смеха. Особенно выделялся крупный мужчина с усами. По сведениям Елены Борисовны – полковник милиции, по повадкам – генерал. Он приехал без жены и отрывался по полной программе. Одиноких женщин было не так много, привлекательных – с десяток. Пока ему хватало.
Главным достоинством Кисловодска является терренкур – серпантин, ведущий в гору. Каждое утро к нему из всех санаториев и домов отдыха стекаются отдыхающие, образуя сплошной поток, как из бегущих энергичных людей спортивного вида, пешеходов, так и стариков, и даже трудно ходящих инвалидов. Большая часть поднимается до поляны Красное Солнышко. Отсюда открывается вид на двуглавый Эльбрус. Дальше дорога переходит в крутую лесенку, по которой лишь немногие поднимаются в направлении господствующей высоты – Малому седлу. Виктор Иванович отважился на этот маршрут не сразу. До этого большую часть времени гулял по тропе, идущей по склону ущелья.
Тропа живописна, имеет большую протяженность и загадочна по своему происхождению. Идет она строго на одной высоте, причем под каменным козырьком, нависающим местами на несколько метров, как будто выбита морским прибоем. В окрестностях города есть немало и других артефактов, подтверждающих эту невероятную гипотезу: море на высоте предгорья. Как не вспомнить Всемирный потоп.
На Малое седло можно подняться по канатной дороге, но в мае посетителей не так много, и работает она нерегулярно, все больше в ремонте.
На третий день Елена Борисовна решила, что пора расспросить соседей по столу, почему они приехали в одиночестве. Сбор и распространение бытовых сведений были ее хобби. Оказалось, что оба вдовцы. Директору было за шестьдесят, и его положение было естественным, к тому же «товарного» вида уже не имел, а вот Виктор Иванович на десять лет моложе, еще полон сил, тут потребовались объяснения. Убедительных аргументов своего холостяцкого положения он не нашел, чем инициировал Елену Борисовну к действиям.
Результат не замедлил сказаться. Уже на следующий день Виктор Иванович попал в поле заинтересованного внимания самой активной отдыхающей, Людмилы, женщины ухоженной, в районе сорока. Она сразу взяла быка за рога.
– Все, что обо мне вам наговорили, неправда. Ничего этого не было.
– Я как-то о вас сведений не собирал. Но ваше заявление настораживает.
– Люди очень привередливы, завистливы и болтливы. Не замечали?
– Да нет. Во всяком случае, не все.
– Здесь контингент невысокого уровня. Взять того же полковника. Вырвался от жены и отрывается.
– На вид мужчина достойный.
– Только на вид. Ничего особенного.
– Вам виднее. Спорить не берусь.
– Вы единственный, кто производит серьезное впечатление. Не волочитесь за каждой юбкой. Таких мужчин я очень уважаю. В вас есть что-то настоящее.
– Пока все настоящее, только два зуба искусственные.
– Обожаю остроумных. Возьмите меня на прогулку. Представляете, я до сих пор не поднялась на Седло.
– Чем же были заняты?
– Процедуры и так, по мелочи. Я слышала, вы живете в люксе?
– Есть такое.
– Хотелось бы взглянуть.
– Так что, Седло или люкс? – усмехнулся Виктор и тут же пожалел.
– Седло сейчас, а люкс – вечером.
– Насыщенная программа. Выдержите?
– На Седло можно подняться на фуникулере.
– Можно попробовать.
К их приходу набор пассажиров как раз завершался. Почти сразу и поехали. Кабина небольшая, человек на пятнадцать. Маршрут проходит над лесистым ущельем. Живописно. Наслаждались недолго. Через пять минут кабина остановилась, не пройдя и половины пути. Сначала это не вызвало тревоги. Людмила даже обрадовалась возможности поведать о себе и порасспросить Виктора. Минут через пятнадцать настроение пассажиров стало меняться не в лучшую сторону. Мужчины перестали шутить о дальнейших перспективах, а женщины и вовсе приумолкли. Все, за исключением Людмилы. Она подробно обрисовала свои достоинства и способности, изложила не только взгляды на жизнь, но и пересказала ее в подробностях, не забыв родных и близких.
Провисели сорок минут. Виктор от назойливости спутницы был уже на последнем издыхании и в мыслях выбирал между самоубийством путем выпадения из кабины и убийством. Хорошо, кабина, наконец, качнулась и двинулась вверх. На горе настроение несколько улучшилось, было красиво и не так жарко, местами в тенистых впадинах далее лежал снег.
Вечером Людмила заявилась в наряде, раскрывающем все перспективы встречи. Но Виктор Иванович был человеком дальновидным и, чтобы обезопаситься, пригласил в гости профессора с женой, которые вскоре и подошли к недоумению и разочарованию Людмилы. Выпили вина, поболтали, и Виктор Иванович пригласил всех на вечернюю прогулку. Одежда Людмилы и туфли на высоком каблуке к этому не располагали, и таким образом от нее удалось избавиться.
Понимая всю нависшую опасность, Виктор Иванович решил изменить свой режим дня, а именно: вставать рано утром и на гору подниматься до завтрака, иначе от Людмилы не отделаться. Так и поступил.
В утренней прохладе терренкур не вызвал никаких проблем. Несколько удивило только достаточно большое количество людей. Далее решил идти по излюбленной тропе вдоль ущелья. Здесь народу вообще не было. С юмором вспомнил вчерашний суматошный день. При этом понимал, что проблема Людмилы не нашла своего решения ранними прогулками. Отвязаться от нее не удастся даже грубостью. Такие женщины готовы на все ради достижения поставленной цели – замужества.
Он так задумался, что утратил внимание и, неудачно наступив на камень, подвернул лодыжку. Острая боль не оставила сомнений в невозможности продолжить движение. Он снял кроссовку и стал массировать ногу. Боль только усилилась. Нога прямо на глазах опухала. Как назло, поблизости росли только колючие кусты шиповника, и не было ни одного дерева, подходящего для костыля или хотя бы палки. Не видя выхода, Виктор сел на землю и в отчаянии обратился за помощь к Всевышнему. И не зря: буквально через несколько минут на тропе появилась женщина в спортивном костюме приятной наружности, как выяснилось, сердобольная. После осмотра ноги она предложила два варианта: вызвать «скорую» или сходить за костылем. Решили, что костыль более реален.
Женщину звали Таней. Она отдыхала в санатории «Заря», до которого было около двух километров. С ее помощью Виктору удалось переместиться в более удобное тенистое место. Ждать пришлось больше часа. За это время ему порядком надоели с расспросами и советами. Он не ожидал, что тропа так быстро станет оживленной.
С непривычки идти на костыле было неудобно, но постепенно он приспособился. Татьяна принесла еще и воды, что оказалось как нельзя кстати. Обратная дорога заняла больше часа. В медпункте ногу чем-то обезболили и перевязали, затем вызвали машину и отвезли на рентген. Кости оказались целы.
Новость о травмированной ноге мгновенно облетела санаторий. Тот факт, что Виктор Иванович не вышел к завтраку, добавил драматизма. Людмила первой кинулась на спасение и весьма озадачилась присутствием в номере незнакомой женщины. В критических ситуациях Виктор был быстр умом:
– Людочка, знакомьтесь – это моя невеста – Татьяна.
– Здравствуйте, не буду вам мешать, – Людмила от неожиданности растерялась и быстро ретировалась.
– Как это понимать? – не меньше удивилась Татьяна.
– Вы мне посланы Всевышним во спасение. Я его на тропе попросил. Из одной беды вы меня вызволили. Вызвольте и из второй, более серьезной.
– Что за беда?
– Эта гражданка не дает мне прохода. Весь отпуск под угрозой. А при наличии невесты она отстанет.
– И какие у меня будут обязанности.
– Самые обычные для невесты. Вам доводилось?
– Пока нет.
– Например, обнимать меня в ее присутствии.
– Целовать?
– Это усилило бы эффект.
– Утро не предвещало таких приключений.
– В жизни ничего не бывает случайно. Вы верите в судьбу?
– Стараюсь, но не всегда ей довольна.
– Имеете в виду мой случай?
– Нет, более серьезные моменты.
– А я, выходит, не серьезно.
– Растяжение – вещь обычная, надеюсь, связки не порвались. Через день-другой сможете ходить.
– Нет, я с костылем так просто не расстанусь. Это моя единственная зацепка. С ним вы меня не бросите. По моей вине вы остались без завтрака. Тут недалеко кафе, я думаю, с вашей помощью докостыляю.
– Давайте попробуем.
Кафе только открылось, других посетителей не было. Они заняли столик на веранде. Виктор заказал шашлык, лепешки и вино. Вино принесли сразу, а вот закуску пришлось подождать. К тому моменту бутылку опустошили. Взяли вторую.
– Жизнь-то налаживается.
– Да, я уже совсем пьяная.
– Я так рад, что подвернул ногу, просто подарок судьбы.
– Самое интересное, что я первый раз решила пройтись перед завтраком. Как знала.
– И так удачно!
– Увидим.
– Может, нам перейти на ты? Ведь ты моя невеста! Иначе Людмила раскусит замысел.
– Заманил девушку, а теперь не знаешь, как избавиться.
– Нет, она далеко не девушка, со всеми мужиками замутила, остался только я не охвачен.
– Серьезная женщина. Надо взять уроки.
– Невесте такие мысли не к лицу.
– Шашлык замечательный, в санатории такого не дадут.
– Тебя там не хватятся?
– Хочешь отделаться?
– Напротив, предлагаю загулять.
– Вот нога поправится, тогда и загуляем. А теперь мне, действительно, нужно объявиться, пока переполох не подняли.
– Когда придешь?
– Завтра навещу.
– А сегодня вечером?
– Невеста я пока не настоящая.
Но на прощание все же расцеловались.
В столовой появление Виктора Ивановича все ждали с нетерпением. Больше других Елена Борисовна.
– Расскажите, ради бога, что с вами случилось. Мы так волнуемся.
– Упал, потерял сознание, очнулся – гипс, – пытался отшутиться Виктор.
– А откуда появилась невеста? – сразу перешла к главному Елена Борисовна.
Этот вопрос застал Виктора врасплох. Раскрывать карты было никак нельзя.
– Вчера прилетела. Здесь свободных номеров нет, поселилась в «Заре».
– Что же вы темнили?
– Хотелось загулять напоследок. Не сложилось, хотя вариант был.
Это выглядело убедительно.
– Все вы мужики такие!
Татьяна навещала Виктора каждый день, и каждый раз ходили в кафе. До вечерних рандеву дело не доходило. На третий день Виктор доковылял до Красного Солнышка в строю инвалидов и стариков. Это событие отметили вечером. С собой Виктор взял еще бутылку вина, и они направились в его люкс. Наконец игра в невесту приобрела реальные очертания. Все сложилось как нельзя лучше.
– Что же ты так долго отказывалась? Сколько времени упустили!
– Видишь ли, я женщина еще не старая. Причина может быть.
– Ну ничего, теперь наверстаем, дорогая невеста!
– А следующий статус мне не грозит?
– Нужно с Людмилой посоветоваться, через нее присуждаются статусы, – удачно отшутился Виктор.
;




ПЕДАНТ

Глеб Иванович Акуратов был человеком педантичным, очень педантичным, настолько педантичным, что через полгода после свадьбы жена его покинула. Это досадное событие не отразилось, однако, на образцовом порядке в доме. Как и прежде, все книги библиотеки переписаны с указанием точного места расположения в шкафу и на полках, на чемоданах имеются наклейки с описью содержимого, квитанции и чеки разложены по файлам и подшиты в специальные папки, в компьютере обновляются сведения о днях рождения, свадьбах и кончинах всех родственников и знакомых, журнал расходов исправно пополняется информацией о покупках с указанием цены и места приобретения. Не систематизированы только носки – все черные, не маркированные. В свое время просил жену вышить номера, так отказала.
В отдельную книгу – «вахтенный журнал» – Глеб Иванович заносит данные о текущих событиях, состоянии здоровья, принимаемых лекарствах, а также мероприятиях личной жизни, в том числе интимных. Последние не прямым текстом, а завуалировано под поездку на велосипеде с указанием дистанции, большей частью один километр, иногда – два (с уходом жены список поездок прервался).
Стоит ли говорить, что и на работе Глеб Иванович трудился с таким же педантизмом, являвшимся укором остальным сотрудникам.
Серьезных увлечений или, как теперь говорят, хобби у Глеба Ивановича прежде не было, но однажды, прогуливаясь вокруг пруда, он обратил внимание на ребятишек, удивших карасей. Понаблюдав за процессом, он попросил у паренька удочку и, к удивлению, тут же вытащил из воды красивую рыбку. С того момента рыбалка захватила Глеба Ивановича всерьез и надолго. Начал он, понятное дело, обстоятельно – с теории. В библиотеке отыскал пару книжек и выяснил, что рыба эта, карась, мало предсказуемая, в частности, остается неясным, от чего зависит ее капризный клев. Это стало исходной точкой, превратившей обыденное увлечение в целенаправленное исследование.
Наукой Глеб Иванович профессионально не занимался, но любил ко всему подходить системно. Вот и тут он разработал методику исследования клева карасей и для ее реализации купил две одинаковые удочки. Суть его подхода состояла в выявлении особенностей в повадках карасей путем набора и анализа статистических данных. В одной солидной книге он вычитал, что в большом массиве достоверных, хорошо систематизированных данных всегда можно выявить закономерности.
В летние месяцы ежедневно ровно в семь часов утра и ровно на один час Глеб Иванович выходил на пруд и строго с одного места забрасывал свои удочки: одну – «на хлеб», другую – «на червя». Каждому пойманному карасю присваивался инвентарный номер, регистрировалось точное время поимки и вид насадки. Для чистоты эксперимента шарики из хлеба делались одинакового диаметра, а червяки выбирались определенной длины. Дома каждый карась подвергался измерению и взвешиванию. Понятно, что фиксировались даты рыбалки и погодные условия, включая температуру воды и воздуха, давление, влажность, силу и направление ветра. Занося в дневник наблюдений эти данные, Глеб Иванович испытывал приятное чувство, сродни тому, что чувствует грибник, сортируя богатую добычу. Несколько огорчало Глеба Ивановича лишь то, что неизвестным и неучтенным оказывалось общее количество особей в пруду. Неопределенность в этом вопросе могла повлиять на результаты непредсказуемым образом, поэтому Глеб Иванович очень болезненно реагировал на бессистемный отлов карасей местными пацанами, имел намерение даже отучить их от этой затеи, но без успеха. Тогда он попытался разработать способ хотя бы ориентировочной оценки количества особей. С этой целью приобрел большую вершу из мелкой сетки. По количеству зашедших за сутки в вершу особей можно было судить об изменении их общей численности. Но результата не достиг, так как водившиеся в пруду белые караси в вершу не шли вовсе.
За два летних периода накопился солидный запас данных, необходимых для убедительных заключений об особенностях жизни карасей. Зимой, когда пруд покрылся льдом, Глеб Иванович засел за обработку собранного материала, для чего освоил корреляционные методы анализа многомерных дискретных функций. Он потратил больше месяца на ввод в компьютер результатов наблюдений, после чего стал строить различные зависимости. Однако, как ни старался, стройной картины, связывающей интенсивность клева с изменением природных параметров, выявить не удавалось. Экспериментальных данных явно недоставало. Пришлось продолжить их сбор, на радость соседскому коту.
Далее все было бы штатно, если бы однажды пасмурным утром он ни обнаружил на своем месте невысокую женщину в зеленом плаще с удочкой. Этого никак нельзя было ожидать, обычно на пруду рано утром никого не было.
Женщина с удочкой?! Это вообще не укладывалось в голове у Глеба Ивановича. Он и представить не мог, как она со своим маникюром способна насадить грязного червяка на крючок или снять с него дергавшегося карася. А тут на тебе – уселась именно на его месте. Можно было, конечно, расположиться поодаль, но это могло нарушить и без того запутанную статистику.
Женщина вскоре обратила внимание на озадаченного рыболова и вежливо поздоровалась. Глебу Ивановичу не оставалось ничего другого, как проявить ответную любезность, тем более что никаких плодотворных идей о дальнейших действиях ему в голову не приходило. Пропустить день из-за неизвестно откуда свалившейся особы ему казалось немыслимым, этого он не позволял себе ни при болезни, ни в дурную погоду.
Женщину тоже несколько озадачил стоящий над ней окаменевший мужчина. В своей женской логике она не нашла другого объяснения, как неожиданно вспыхнувшее и парализовавшее его действия глубокое романтическое чувство (это заключение во многом повлияло на дальнейшее развитие событий). Однако в тот момент чувство, охватившее Глеба Ивановича, хоть и было глубоким, но совсем в другой тональности.
Вскоре Глеб Иванович собрался, однако, с мыслями и решил ознакомить женщину со своей системой исследовательской ловли карасей, сделав специальный акцент на необходимости сохранения точки отлова. От волнения изложение было довольно сбивчивым и невразумительным. Все это подтверждало ее догадку. Она улыбнулась и пригласила Глеба Ивановича расположиться рядом.
Другого варианта не было. Пока Глеб Иванович разматывал свои удочки, женщина ловко вытащила карася, сняла его в ведерко и, насадив червяка, удачно сделала новый заброс. Через час в ведерке плавало уже пять карасей. У Глеба Ивановича поклевок практически не было. Анна Васильевна, а именно так представилась женщина, стала давать советы нашему рыбаку и под конец даже насадила ему своего червяка, чем окончательно деморализовала нашего героя. Когда и это не помогло, она пригласила его пить чай. Глеб Иванович понял, что плановая рыбалка сорвалась, выходной день окончательно потерян, и в отчаянии согласился, сделав, правда, необходимые замеры природных показателей.
Как выяснилось, Анна Васильевна только несколько дней назад поселилась в соседнем доме и еще не обжилась. После чая Глеб Иванович был подключен к сверлению дырок для подвески картин кисти хозяйки. В живописи он мало разбирался, его внимание привлекли аккуратно написанные на задней поверхности полотен названия работ, дата, фамилия и инициалы автора. Такая четкость документирования понравилось Глебу Ивановичу, и он обратил на Анну Васильевну более пристальное внимание. На вид ей было лет 40–45. В этот период установить более точно возраст женщины затруднительно. Русые волосы коротко пострижены, лицо не лишено приятности, глаза проницательные, фигура выразительная на всех уровнях. Невозможно было поверить, что такая миловидная женщина склонна к рыбалке.
– А опись картин у вас есть?
– Есть каталог, могу показать. Вот только найти его трудно. Не помню в какой коробке.
– А они что, без описи? – удивился Глеб Иванович.
– В спешке собиралась.
– Так нельзя!
– Сегодня разберусь. Вы когда в следующий раз собираетесь на рыбалку?
– Завтра в семь, – удивился такому вопросу Глеб Иванович. – А у вас это тоже всерьез?
– Что?
– Рыбалка.
– Я люблю встречать утро у воды, чтобы солнце – в глаза. Столько красок! В тумане и дожде свое очарование. То место как нельзя лучше подходит. Просто сидеть на берегу скучно, вот я и приобщилась к рыбалке. Собственно и купила квартиру во многом из-за пруда.
– Дело в том, что я именно на этом месте рыбачу уже два года. Причем с сугубо научной целью.
– Что за цель?
– Изучаю повадки карасей.
– Что в них осталось непонятного для современной науки?
– Почти все! – возбудился Глеб Иванович. – Сегодня клюет, как бешеный, а завтра – по нулям. То берут одни мальки, то крупняк, то на хлеб, то на червя. Красный карась охотно идет в вершу, а белого – не заманишь. Как цвет связан с сообразительностью? И так далее.
– Ну и как, удалось что-нибудь из этого понять, раскрыть карасиные повадки?
– Материал богатый, но еще годик надо поработать экспериментально.
– Это профессиональный интерес?
– Нет, хобби, но уровень профессиональный.
– По сегодняшнему улову не скажешь, – улыбнулась Анна Васильевна.
– Я же говорю: бывают дни, когда клева нет.
– Как видно, это зависит не только от карасей, но и от рыбака, – теперь уже откровенно озорно улыбнулась хозяйка.
– Судя по вашему улову, это действительно так, – почесал затылок Глеб Иванович.
– Тогда подвести теорию вам будет трудно. Слишком много факторов влияет на результат.
– Поэтому и нужен богатый экспериментальный материал. Знаете, давайте завтра опыт повторим, – предложил он неожиданно для себя.
– На что ни пойдешь ради науки. Тогда червяки за вами, а кофе за мной.
– И каталог.
– Вам понравились мои работы?
– Да, мне бы хотелось посмотреть их в ретроспективе, – удачно нашел что ответить Глеб Иванович.
– Очень обяжете. С большим удовольствием все покажу.
– Тогда до завтра.
– Во сколько?
– Ровно в семь.
Дома Глеб Иванович записал в журнал наблюдений данные о пяти карасях, пойманных Анной Васильевной, оценив их длину и вес на глаз. Сделал соответствующее примечание. Собирался было засесть за запланированный анализ зависимости размера карасей от ориентации ветра (вроде вырисовывалась приоритетность западного направления), но требуемого уровня сосредоточенности достичь не мог: мысли путались.
Прежде он резко отрицательно относился к женщинам с мужскими увлечениями, как то: домино, охота, рыбалка, футбол, включая, в первую очередь, болельщиц. Они казались ему досадными недоразумениями, как ромашка вместо лука в селедке. Но вот Анна Васильевна явно была приятным исключением. С этими мыслями он выключил компьютер и пошел копать червяков. Во дворе прогуливался голодный соседский кот, Глеб Иванович повременил, чтобы избежать нежелательной встречи.
Утро выдалось теплое и солнечное. Давление было в норме, ветра не было. Глеб Иванович вышел из дома на две минуты раньше обычного и пришел на пруд первым. Расположился и до прихода Анны Васильевны изловчился поймать неплохого карася, что вселило столь необходимую мужскую уверенность.
В этот раз Анна Васильевна была одета явно не по рыбацким правилам: на ней были шляпка, элегантная блузка и короткая юбка. Для полноты картины не хватало только туфель на высоком каблуке. Она восторженно отозвалась о пойманном карасе. Все это так смутило Глеба Ивановича, что он без видимой поклевки выдернул и запутал удочку, чего прежде при его педантичности в принципе не могло случиться.
Распутывать стали вместе. От касания рук Глеб Иванович утратил координацию движений и только осложнял дело, к тому же зацепился крючком за рубашку. Анна Васильевна высвободила его и вручила свою удочку, чтобы больше не мешал. Но и тут случилась незадача. Первый же заброс оказался неудачным, снасть намертво зацепилась за траву. Боясь порвать леску чужой удочки, Глеб Иванович попытался отцепить его удилищем, стал тянуться и оступился в пруд. На берег выбрался быстро, но по его мокрым по (как бы сказать поаккуратней) карманы брюкам стало ясно, что рыбалку придется прекратить. Он так расстроился, что даже забыл про измерения параметров погоды. Но нет худа без добра.
Домой Глеб Иванович вернулся поздно вечером. В его прежней жизни таких ярких на события и волнения дней еще не было. Голова шла кругом. Он лег на диван и попытался восстановить всю цепь событий и впечатлений.
Анна Васильевна не отпустила его переодеваться, а сразу повела к себе и для профилактики напоила коньяком. Вместо брюк выдала пестрый банный халат сильно неподходящего размера, в котором Глеб Иванович с растерянно бегающими глазами приобрел вид пациента клиники нервных болезней. Но именно отсутствие брюк и ускорило развитие событий. Полуголый Глеб Иванович выглядел так трогательно и привлекательно, что Анна Васильевна не удержалась и расцеловала его.
…Прокрутив несколько раз дальнейшие впечатления, Глеб Иванович удовлетворенно потянулся, закрыл глаза и томно расслабился, потом неожиданно резко встал, достал амбарную книгу и сделал аккуратную запись о велопрогулке в три километра.
;




ФИЛОСОФ

Марат Ефимович специальной подготовки в области философии не имел, но науку эту очень уважал. Ему нравилось, как системно она дает различные определения. Например, общество – это понятие, характеризующее не изолированного человека, а некую объединённую совокупность индивидов. А индивидуум – это особь, которая не может быть расчленена без потери ее самобытности. Дальше можно было идти по определениям особи и самобытности. Понятия размножались с каждым новым шагом, наглядно демонстрируя развитость философского учения, хотя и не внося окончательной ясности в рассматриваемый вопрос.
Больше всего Марату Ефимовичу нравились трактаты древних философов, в которых игра ума блистала всеми красками вокруг мироустройства, природных явлений и особенностей людских взаимоотношений. Привлекали его и произведения русских мыслителей позапрошлого века. Он их неплохо изучил во всем великом многообразии отстаиваемых точек зрения и острой полемики, так характерной для наших соотечественников.
Уже пятнадцать лет после окончания вуза Марат Ефимович работал в школе преподавателем физики. Дело свое знал и пользовался заслуженным авторитетом в учительском коллективе и любовью учеников. Он имел свой взгляд на преподавание предмета, существенно отличный от стандартного.
Традиционная школьная программа сконцентрирована на решении задач про пешеходов, идущих с неизвестной целью из пункта «А» в пункт «В», ускоренное движение грузов на блоках и протекание электрического тока через различные сопротивления. Их объединяет то, что в реальной жизни получаемые навыки практически никому не понадобятся.
 Марат Ефимович считал, что преподавание данной дисциплины, прежде всего, должно формировать целостное мировоззрение о единстве материального мира, начиная от масштабов Вселенной, Галактики, Солнечной системы и вплоть до атома и элементарных частиц, а также о законах мироустройства.
Ученики любили уроки Марата Ефимовича с интересными рассказами о физических открытиях и многочисленными опытами. Спрашивал Марат Ефимович нестрого и плохие оценки ставил очень редко. Слабые знания относил к собственной недоработке. По его мнению, двойки вызывают у учащихся лишь нелюбовь к предмету.
Все шло свои чередом до того момента, как для выпускников ввели ЕГЭ по физике с его формализованными до потери смысла вопросами и заданиями. Для ответов ничего об устройстве Вселенной или природе света знать не требовалось. Относительно невысокие баллы его учеников по ЕГЭ через пару лет привели к тому, что родители стали роптать и жаловаться на преподавателя. Директор школы, изредка преподававший математику, решил лично ознакомиться с методом работы Марата Ефимовича и посетил несколько его уроков.
– Уважаемый Марат Ефимович, я с большим интересом прослушал несколько твоих лекций и, по правде говоря, узнал много нового. Не ожидал, что физика за последние годы так далеко продвинулась. Однако должен тебе прямо сказать, что здесь у нас не университет, не лекторий, а средняя школа. В нашу задачу не входит выводить учеников на уровень философского обобщения проблем естествознания. Мы должны дать элементарные знания и научить учащихся их применять на практике: решать конкретные задачи типа тех, что включают в ЕГЭ.
– Элементарные знания нужно тоже давать системно, тогда они будут восприняты и отложатся в памяти на всю жизнь, а не только до экзаменов. Для этого я и отталкиваюсь от общих законов естествознания, чтобы ребята видели всю стройную картину мироздания.
– Но в результате-то у твоих учеников проблемы возникают уже на экзамене, а в жизни вообще неизвестно, кому твои философские обобщения понадобятся.
– Низкие баллы по ЕГЭ связаны с тем, что экзамен организован дурацким образом, подчас нелепо. Сам попробуй правильно ответить, когда вопрос некорректен, допускает двойное толкование, сформулирован с целью заморочить голову.
– В других школах района справляются, а у тебя нет. Выходит, подготовка ниже.
– Судя по олимпиаде в МГУ, где требуются не только заученные знания, но и глубокое понимание сути предмета, мои ученики подготовлены отлично, лучше, чем в других школах района.
– Двое стали победителями, поздравляю! А остальные на ЕГЭ получили низкие баллы, с которыми в МГУ не примут. Отсюда и жалобы родителей.
– Больше этих двоих никто из выпускников и не годится для профессии исследователя.
– Что же, только их и учить? На них ориентироваться?
– Нет, остальные должны, по крайней мере, кончить школу с ясными представлениями об окружающем мире и той огромной роли, которую играет физическая наука в развитии цивилизации.
– Слишком громкие слова.
– Да нет, им предстоит жить в обществе торжества науки. Компьютер – сложнейший прибор – уже стал обыденностью. Скоро предстоит освоить планеты и общаться с искусственным интеллектом.
– Не будет о высоком. Вернемся на землю. Скажи, к чему ты смешиваешь физику с законодательной базой страны? Какая тут связь?
– Мозг человека лучше всего усваивает информацию ассоциативно. Когда я сравниваю фундаментальные законы физики с конституцией, а законы механики и электричества с конкретными законами федерального уровня, ассоциативная память и включается.
– Ты бы еще с законами божьими связал!
– Их мало кто знает, боюсь, не получится.
– А уголовный кодекс зачем понадобился?
– Это учеников придумка. Каждому физическому закону приписали специальную статью со сроком наказания за нарушение. Самая строгая – пожизненное – за закон сохранения энергии. Попытка изобретения вечного двигателя – пятнадцать суток условно.
– Чушь какая-то!
– Не скажи, все же творческое начало. Это не на компьютере в стрелялки играть. А такие инициативы я приветствую и поощряю.
– А к чему ты квантовой механикой голову морочишь?! Такой аргумент родителям против себя даешь.
– Во-первых, чтобы не пугались, когда про нее услышат. Квантовая механика уже вошла в повседневную жизнь. Вон, у тебя в телефоне сто миллионов полевых транзисторов и светодиод в придачу. Все работает на квантовом уровне. Во-вторых, как им объяснить устройство атома, если оно в корне противоречит классической физике, которой их учим? Сам посуди.
– Да, у тебя на все есть ответ, вот только результат удручает. По ЕГЭ школа из-за тебя скатилась с первого места вниз. Придется тебя с твоими философскими методами от выпускных классов освободить, а то первые классы не набрать. Родители при выборе школы, в первую очередь, на ЕГЭ смотрят. Поэкспериментируй на семиклассниках.
– Делай, как считаешь нужным, хотя я бы на твоем месте в первую очередь озаботился качеством вопросов на ЕГЭ.
– Давай предложения, попусту чего говорить?
– Отменить, да и все!
На следующий год выпускников передали новому преподавателю – Таисии Сергеевне – недавней выпускнице университета. Несколько лет она проработала в физической лаборатории. Без всякого успеха. Поняла, что дело это утомительное, не женское, тем более что подготовка оставляет желать лучшего – университет закончила кое-как. Вовремя сориентировалась и устроилась в школу, где к тому же и зарплата существенно выше. Женщиной она была привлекательной, с твердым характером, физику в рамках школьной программы знала уверенно и задачи решать умела. Уроки по физике у старшеклассников стали не столь интересными, но более ориентированными на предстоящий экзамен.
Таисия Сергеевна испытывала двойственное чувство к Марату Ефимовичу. С одной стороны, было неудобство от того, что потеснила его от старших классов, а с другой, – раздражение от невыгодного сравнения со стороны учеников.
Как мужчина он ей нравился.
Марат Ефимович был человеком весьма покладистым и не видел в Таисии Сергеевне соперника, тем более что она ему тоже сразу приглянулась. Возникшую ситуацию со старшими классами списывал на нелепую, по его мнению, систему оценки знаний по ЕГЭ. Работать с семи- и восьмиклассниками ему нравилось, поскольку над ними не нависали экзамены и можно было неспешно вводить в предмет.
– Ваши бывшие ученики принимают меня холодно, в их глазах читается разочарование. Что за подход вы нашли к их сердцам?
– Ничего специального. Кое-что рассказывал и показывал, двоек мало ставил. Будьте с ними поласковее, и все встанет на место.
– Они иной раз нарочно задают такие вопросы, что не могу ответить, ничего в голову не приходит.
– Например?
– Спрашивают про какую-то темную материю в космосе. Я о ней и не слышала, всегда считала, что там просто вакуум.
– Не расстраивайтесь, о ней вообще еще ничего неизвестно, только разговоры, предположения. Интересно, как вы вышли из положения?
– Меня звонок спас, как боксера конец раунда. Боюсь, завтра опять начнут нападать.
– Давайте, я вам расскажу про черную материю и заодно про гравитационные волны. Подозреваю, эти охламоны тоже поинтересуются, мы и о них говорили.
– Буду вам очень признательна. Вижу, у вас были уроки насыщенными, на мою голову.
Отношения Марата Ефимовича с Таисией Сергеевной развивались небыстро, но в нужном русле. Решающие события пришлись на ее день рождения. В учительском коллективе было принято их отмечать чаепитием с тортом, размеры которого зависели от уровня знаменательности даты. В особо важных случаях было еще и шампанское. День рождения Таисии Сергеевны был рядовым, тем не менее, Марат Ефимович принес две бутылки крымского шампанского, чем выдал в явном виде свои намерения. Провожая ее домой с подаренным коллегами букетом цветов, он был настолько любезен и обаятелен, что заслужил давно ожидаемое приглашение на кофе.
Жила Таисия Сергеевна в старинном кирпичном доме с высокими потолками, правда, давно не ремонтированным. Дубовая мебель была тоже той эпохи, несколько необычно на ее фоне выглядел плоский телевизор – единственный представитель современности. Библиотека в огромном книжном шкафу тоже являлась реликтовой, по уровню запыленности – явно нечасто используемой хозяйкой. Она-то сразу и привлекла внимание Марата Ефимовича.
Большей частью здесь были не художественные издания, а книги научного содержания. Немало философских трактатов, которые и вызвали первостепенный интерес. Особенно Марата Ефимовича заинтересовали не встречавшиеся ранее труды историка философии Николая Виноградова, марксиста Николая Бухарина и космиста Николая Сетницкого. Он так увлекся, что не сразу заметил появление Таисии Сергеевны в совершенно новом открытом наряде.
Книги пришлось отложить, до кофе дело тоже дошло небыстро. Таисия Сергеевна проявила себя женщиной впечатляющей и многообразной.
После кофе Марат Ефимович решил вновь поинтересоваться книгами.
– Это еще от деда, немного отец добавил.
– А кем был твой дед?
– Дед и отец оба были профессорами МГУ, только дед – историк, а отец – физик. Потому и мне туда дорога была. Только не оправдала их надежд.
– Не скромничай. Для женщины профессия учителя физики очень достойна.
– Смотрю, ты принижаешь роль женщин.
– Напротив, преувеличиваю: у женщин самое высокое предназначение на земле – продолжение рода человеческого.
– Ага, мужики – творцы, а бабы – обслуга.
– Все творчество ради вас, чтобы завоевать сердца.
– Красиво говоришь, прямо поэт.
– К сожалению, не поэт и даже не писатель, большей частью – читатель, и тут профессионально могу отметить, что книги в шкафу у тебя редкие и подобраны не случайным образом.
– К книгам предки подходили очень серьезно.
– Не то слово, за труды Бухарина можно было и сесть.
– Дед их напоказ не выставлял.
– Молодец, что сберег.
– Если тебе что понравилось, возьми. У меня они только как память. Ни разу не открыла.
– С удовольствием и возвратом. К тому же будет повод зайти.
– Тут и повода искать не требуется, – сказала Таисия и нежно обняла любителя философии. Разговор о книгах на этом прервался.
Их отношения недолго были секретом в коллективе. Прежде у Марата Ефимовича был непродолжительный роман с темпераментной биологичкой, она и выявила признаки нового увлечения. Марат Ефимович на подначки со стороны мужчин, коих было трое, включая директора, и шутки многочисленных представительниц школьного коллектива внимания не обращал, а Таисия Сергеевна дополнительному вниманию была только рада и на двусмысленные намеки и любопытствующие расспросы игриво отшучивалась.
Встречи стали еженедельными. Прежде Марат Ефимович частенько по воскресеньям посещал библиотеки, теперь, бывая у Таисии Сергеевны, он гармонично совмещал красоту философского учения с конкретным удовольствием, любезно предусмотренным Творцом природы.
К концу учебного года Марат Ефимович перечитал добрую половину книжного шкафа. Остались преимущественно художественные книги, но к ним особого интереса у него не возникло. Самое удивительное, что постепенно спал интерес и упал азарт и в отношениях с Таисией Сергеевной. В своем увлечении он переключился на труды философов пятидесятых годов XX века, которых дед Таисии Сергеевны, к ее большому огорчению, собрать не успел.
;




ВОСПОМИНАНИЯ

Михаил Кузьмич видел красивый сон с очаровательными девушками… и тут, в самый неподходящий момент, зазвонил будильник. Забыл он его вечером выключить за ненадобностью – с сегодняшнего дня Михаил Кузьмич стал пенсионером. Десять лет назад он демобилизовался из армии в чине полковника, а теперь вот в возрасте шестидесяти лет завершил и гражданскую карьеру.
Со злостью хлопнув по будильнику, Михаил Кузьмич попытался досмотреть многообещающий сон, но многолетняя привычка вставать в семь часов оказалась сильнее этого желания. Валяться в кровати он не любил, строго придерживался сложившегося распорядка дня и высоко ценил отпущенное время. Приняв душ и позавтракав, Михаил Кузьмич сел за письменный стол и сразу «взял быка за рога» – стал составлять план новой жизни.
Со всей очевидностью первое место заняли давно назревшие дачные проблемы: у него был небольшой, оставшийся еще от родителей участок в ближнем Подмосковье, с летним домом, садом и небольшим огородом. Довольно запущенный, дел – начать и кончить, особенно перед летом. Список получился внушительный. Самые ответственные задачи касались ремонта крыши и установки нового забора. Михаил Кузьмич был человеком педантичным, поэтому план работы был продуман весьма детально, с расчетом временны;х и финансовых затрат. Выходило, что до осени работать придется не покладая рук.
Примерно так все и получилось. Задуманное удалось выполнить почти полностью. Замедление произошло только в конце лета, когда в лесу пошли грибы. Особенно много было рыжиков, удалось засолить целый бочонок – ценнейшая закуска.
В середине октября начались холода, и дачный сезон пришлось закрыть. Михаил Кузьмич склонился теперь над зимним жизненным планом. В городе его жизнь была устроена, конкретных дел не было, и мозг долго не мог сосредоточиться. Сначала замыслы были самые простые: проверить состояние здоровья, почитать классиков, заняться спортом. Все это по своей сути было полезным, но не созидательным, хотелось сделать что-то конкретное и значительное. Тут и пришла идея, которая отодвинула на второй план все остальное, – написать воспоминания.
Для начала Михаил Кузьмич решил было войти в курс дел и ознакомиться с работами предшественников, но потом передумал и прямо приступил к письму. Начал он непосредственно с момента рождения и далее пошел строго по хронологии. Два месяца пролетели, что называется, на одном дыхании. Удалось описать детство, юность и учебу в училище. Получилось пятьдесят страниц дважды аккуратного переписанного текста.
Михаил Кузьмич был очень доволен результатами своего труда, ему не терпелось получить его оценку. С этой целью он понес рукопись к своему не то чтобы близкому, но приятелю, некогда работавшему в газете «Красная Звезда», прихватив, как положено, бутылку водки, не забыл и рыжики.
Приятель был не вполне здоров и оттого с самого начала находился не в лучшем расположении духа. Михаил Кузьмич не стал форсировать события и оказался прав. Уже через полчаса ситуация стала более благоприятной для представления своего труда. Приятель согласился его прочесть. Они еще добавили из имевшихся домашних запасов и расстались вполне душевно.
На следующий день Михаил Кузьмич из дома не выходил, опасаясь пропустить звонок приятеля.
Звонок раздался после обеда.
– Привет, писатель!
– Здравствуй, Ваня.
– Ты там на кого рассчитывал свое творчество?
– На читателей, – удивился неожиданному вопросу Михаил Кузьмич.
– А у меня такое впечатление, что на отдел кадров.
– В каком смысле? – растерялся Михаил Кузьмич.
– Первая часть как анкета с полным набором биографических данных, включая адреса, сроки проживания, причины переезда.
– Как же без этого?
– А дальше еще хуже, прямо как телефонный справочник, – сплошные фамилии, только что без номеров.
– Я считал своим долгом упомянуть всех товарищей и учителей. Разве это плохо?
– То-то и видно. Читателям-то это зачем? Кому интересно, к примеру, что на уроке физкультуры тебе поставили фонарь под глазом?
– Знаешь, как больно было?
– Сейчас не беспокоит?
– Нет.
– Так чего вспоминать? К тому же стиль убогий. Сплошные «был» и «были». Словарный запас на уровне пятого класса, и ошибки тоже. С чего ты вообще решил, что тебе это дано? Никаких признаков таланта я не обнаружил.
– Ну, извини, – сказал Михаил Кузьмич и повесил трубку.
Он был просто сражен, ожидал если не восторга, то одобрения. И на; тебе! Он пытался было списать такое заключение на плохое настроение приятеля, связанное с болезнью, но уж больно конкретно тот указывал на недостатки. По прошествии недели Михаил Кузьмич более-менее успокоился и нашел в себе силы смириться с мыслью о нецелесообразности дальнейшей литературной деятельности.
Стоял уже декабрь, снегу выпало много, и Михаил Кузьмич вспомнил о своем былом увлечении лыжами. Как и прежде, он поехал в Раздоры. Однако за десять лет все так изменилось и застроилось, что прежнего удовольствия от прогулки он не получил. Пришлось искать более удаленные маршруты. В Интернете Михаил Кузьмич наткнулся на коллективные турпоходы выходного дня. Это было именно то, что нужно. Он смело выбрал группу Рижского направления с дистанцией 20 км. В оставшиеся два дня Михаил Кузьмич потренировался в Коломенском и убедился в доступности выбранной дистанции.
Туристическая группа оказалась весьма разношерстной по составу – преимущественно мужчины, женщин всего три. Михаил Кузьмич явно не самый старый. Вожак, высокий, с красивыми пластиковыми лыжами и яркими ботинками. На его фоне Михаил Кузьмич со своими деревяшками и ротофеллами выглядел не очень убедительно, но это его не сильно смутило.
На электричке отъехали за пятьдесят километров и двинулись в сторону Ленинградской дороги. Погода благоприятствовала: морозец градусов семь, слабый ветерок, солнце проглядывало через тонкую облачность, скольжение отличное. Группа растянулась метров на двести. Михаил Кузьмич на лыжню попал ближе к хвосту, рядом с одной дамой. Галантно он пропустил ее вперед. Была она предпенсионного возраста, но вполне энергичная, от пелотона не отставала. Михаил Кузьмич шел, размашисто работая палками, дышал полной грудью и получал истинное удовольствие от маршрута, проходившего через леса, поля и перелески.
Километров через пять вышли на берег речушки, и тут на спуске дама не вписалась в поворот и угодила в ельник. Группа притормозила. Михаил Кузьмич, следуя военной выучке, незамедлительно приступил к спасению спутницы. Пришлось снимать лыжи и пробираться через глубокий снег. Снаряжение не пострадало, но сама лыжница сильно испугалась и, как выяснилось, повредила ногу. Внимательный осмотр показал, что кости целы. Полиэтиленовый пакет со снегом смягчил боль. Но продолжать поход в таком состоянии не было возможности.
Для Михаила Кузьмича настал момент истины. Он без раздумий взялся сопроводить женщину обратно на станцию. Вожак это благородное решение одобрил.
Людмила, так звали пострадавшую, сразу прониклась к Михаилу Кузьмичу большой благодарностью и даже симпатией. По отчеству называть себя она категорически не разрешила, поскольку это ассоциировалось у нее со школой, вымотавшей за двадцать пять лет все нервы.
Они не стали спешить и решили перед обратной дорогой передохнуть и попить чайку, благо термосы и бутерброды были у обоих. Как нетрудно было предположить, Людмила оказалась женщиной свободной. Работала она учительницей литературы. Лыжницей была довольно опытной, в походы ходила уже не раз, но такая незадача случилась впервые.
Не торопясь двинулись в обратный путь. С несколькими остановками за два часа благополучно добрались до станции. Вскоре подоспела и электричка. В Москве Михаил Кузьмич решил выполнить свою гуманитарную миссию до конца и сопроводил Людмилу до дома. Она пригласила его на кофе, от чего Михаил Кузьмич отказываться не стал.
Пробыл он в гостях почти до вечера, время прошло в разговорах. Михаил Кузьмич разоткровенничался и поделился переживаниями относительно своего произведения. Людмилу воспоминания живо заинтересовали, и на этой почве они договорились в ближайшее время снова встретиться.
Домой Михаил Кузьмич вернулся в приподнятом настроении. Он даже не ожидал, что лыжная прогулка может закончиться столь удачно. На следующий день он забрал у приятеля свою рукопись и позвонил Людмиле. Нога ее уже практически не беспокоила, и она даже ходила на занятия. Встретиться договорились в тот же вечер, снова у нее.
Людмила прочитала первую страницу рукописи, несколько озадачилась, но после небольшой паузы признала произведение интересным, правда нуждающимся в серьезной литературной обработке. За это дело они выпили вина, прихваченного Михаилом Кузьмичом по дороге. В этот вечер до обработки дело не дошло, поскольку дальнейшее развитие событий пошло в ином направлении. Людмила оказалась женщиной современной и чувственной.
В этот раз домой Михаил Кузьмич вернулся к ночи и долго не мог уснуть, вдохновленный происшедшим. Людмила ему очень понравилась, и он строил далеко идущие планы. Не последнее место в них занимала и рукопись. Он живо представил удивление своего приятеля, когда его книга, доведенная до литературного совершенства, будет издана в красивой твердой обложке и получит признание благодарного читателя. Это приятное чувство по своей глубине было сродни тому другому, подзабытому и тоже испытанному этим вечером.
Следующие встречи не замедлили случиться, были плодотворными, но до доработки произведения на них дело не доходило. Михаил Кузьмич полагал, что работа над текстом идет своим чередом без его участия, и однажды перед уходом поинтересовался состоянием дел:
– А как там насчет воспоминаний?
– Да ничего хорошего, – не прочувствовала ответственность момента Людмила, – ничего с ними не сделать.
– Почему?
– Никакой интриги, ничего интересного, сплошные фамилии.
– Ты же говорила, можно исправить.
– Дорогой, – поняла свою ошибку Людмила, – ну зачем тебе это. Нам и так хорошо, – и нежно обняла Михаила Кузьмича.
Михаил Кузьмич смолчал, но в этот раз ушел без лишних сантиментов и рукопись забрал. Такое женское вероломство его просто выбило из колеи. Ладно, приятель, который ему не был ничем обязан, но тут после всех обещаний и всего другого, что их с Людмилой глубоко связывало, услышать такое!? Он был настолько ошарашен, что принял для себя твердое ответное решение.
Людмила звонила несколько раз. Михаил Кузьмич отвечал нехотя и под разными предлогами предложения не принимал. Целую неделю он обдумывал сложившееся положение вещей, пока не принял второе ответственное альтернативное решение: снова встать на лыжи. На всякий случай, желая стопроцентно избежать нежелательной встречи, выбрал Савеловское направление с маршрутом в 30 километров.
Дело шло к весне, температура была плюсовая, и лыжи скользили плоховато. В этот раз женщин в группе было всего две, обе за сорок, сухопарые. Тридцать километров не шутка. Михаил Кузьмич пристроился за той, что была ростом поменьше и повеселее. На этот раз обошлось без приключений, но вымотался Михаил Кузьмич так, что под конец маршрута думал только о том, как дотащиться да станции. На следующий день он и ноги не мог поднять, а сердце дергалось из последних сил.
В очередной раз позвонила Людмила. Он смалодушничал, рассказал о своих страданиях, и она незамедлительно приехала. Тут уж опытная учительница не сплоховала: вновь завела разговор о воспоминаниях и призналась в своем заблуждении, возникшем после первого невнимательного прочтения. Они вместе посидели над рукописью и выправили пару предложений. От этого настроение Михаила Кузьмича резко улучшилось, в организме возродились внутренние силы, и работу над рукописью пришлось отложить.
К лету первые несколько страниц были полностью переработаны. Людмила заставила его вспомнить все ситуации, которые характеризовали время повествования, и выразительные черты друзей и знакомых. Количество героев повествования пришлось радикально сократить, оставив лишь значимые для общего замысла фигуры. Особую ценность приобрели веселые истории и шутки. Михаил Кузьмич оказался учеником способным и местами сам находил удачные решения. Подчас они даже спорили на равных.
Их отношения стали устойчивыми и регулярными, почти семейными.
В мае, когда весна надежно вступила в свои права, Михаил Кузьмич пригласил Людмилу на прогулку в лес, в те самые места, где полгода тому назад они познакомились. Он решил сделать Людмиле предложение руки и сердца именно на том склоне, где ее спасал. Ему это казалось очень романтичным. С этой целью прихватил бутылку шампанского и упаковал два хрустальных бокала. Пить из пластиковых стаканчиков он вообще не любил, тем более в такой торжественный момент. Для верности купил красивый компас с зеркальной крышкой, старый ученический выглядел явно не солидно для такого ответственного мероприятия. Все должно быть на высшем уровне!
День, к сожалению, выдался типичный для московской весны – ветреный, пасмурный и прохладный. Знакомой лыжни, естественно, не было и в помине, идти пришлось на основании воспоминаний, осложненных переодевшимся лесом. Вскоре заблудились. Тут и понадобился компас. Ленинградская железная дорога пролегала на востоке, туда по указанию компаса и направились. Однако не тут-то было, вскоре снова вернулись на пройденные места. На помощь им ненадолго сквозь тучу показалось солнце. В компасе на него уверенно показывала синяя северная стрелка. Михаил Кузьмич был человек военно-обученный и сразу обратил внимание на это несоответствие, но найти ему объяснение не смог. Тут еще пошел дождь, который окончательно спутал карты.
Блуждали они по лесу довольно долго, пока не вышли к деревне. От нее до шоссе по раскисшей грунтовой дороге тащились километра три. Местный автобус ходил редко, пришлось долго ждать. В Москву вернулись к вечеру, грязные и усталые настолько, что сразу разбрелись по домам. В общем, замысел не удался. Михаил Кузьмич был несуеверный, но с судьбой спорить не стал и бутылку шампанского отложил до лучших времен. Вероятно, это было правильное решение.
На следующий день Михаил Кузьмич сверил показания компасов и обнаружил, что прежний и новый имеют прямо противоположные точки зрения относительно расположения севера и юга. Кто бы мог подумать, что все так резко изменилось, и теперь мы живем по европейскому стандарту, изменившему окраску стрелок: синяя стрелка указывает на юг.
Людмила простудилась, и пара недель из работы над воспоминаниями выпала. Михаил Кузьмич попытался было править сам, но успеха не достиг. Только к концу лета все пятьдесят страниц зажили новой жизнью. Людмила ввела текст в компьютер и распечатала. Руки у Михаила Кузьмича, взявшего ровную стопку бумаги, озаглавленную его фамилией, слегка задрожали. Он живо представил, как сможет поразить и пристыдить своего приятеля, поставившего под сомнение его писательский талант, и тут же направился к нему. Но, как выяснилось, болезнь была настолько серьезной, что приятель недавно умер.
Это известие Михаила Кузьмича сильно огорчило.
;





БИБЛИОТЕКА

Сразу после получения диплома о докторской степени Константин Федорович направился в Ленинскую библиотеку. Не то чтобы у него была острая потребность в информации, дело совсем в другом. Прежде, собирая в фондах библиотеки материал, он лелеял мечту попасть в престижный профессорский зал, но статус его пропуска не давал такой возможности. Только иногда через открытые двери ему удавалось заглянуть в эту «светлицу». Так уж устроен человек: запретный плод особенно желаем.
И вот двери для него открылись. Широкий двухцветный зал с высоким потолком, украшенным лепниной, со стеллажами энциклопедий разных стран, справочников и других фолиантов в кожаных обложках с золотым тиснением, с зелеными абажурами ламп на столах действительно выглядит величественно. Совсем иные и условия пользования книгами, а также уровень обслуживания клиентов: имеется доступ к специальным фондам, нет ограничений на число заказываемых изданий, увеличена продолжительность их использования. В прежние времена заказанные книги по мере их поступления из хранилища миловидные девушки приносили умудренным научными степенями и званиями читателям прямо в зал. Сейчас этого уже нет, да и девушки, обслуживающие зал, заметно повзрослели.
Но есть перемены и к лучшему: на столах появились компьютеры и создана электронная картотека, в электронном виде доступны многие издания. Константин Федорович сначала поискал свои труды. В анналах библиотеки их оказалось до обидного мало. Отыскал несколько работ своих злобных конкурентов, которые попили кровь на защите (уровень кровожадности был таков, что чуть не провалили защиту). Расхождения экспериментальных результатов в диссертации действительно имели место, и убедительно объяснить их было затруднительно. Хорошо, члены диссертационного совета не подкачали и поддержали диссертанта, имея свой интерес – торжественный ужин при успешном результате.
Первое время после защиты было острое желание прошерстить работы самих нападавших, наверняка, тоже не без греха. Но теперь оно притупилось, тратить силы и время на разборки уже не хотелось.
«Вот вылезет кто на защиту – там и сочтемся», – решил Константин Федорович.
Подобные не слишком приятные мысли ненадолго задержали его внимание, вскоре он переключился на более привлекательное дело – поиск книг по своему увлечению. Увлечение это было весьма нетипичное для мужчины – цветы, конкретнее – ирисы, мощные растения с длинными заостренными листьями и многокрасочными цветами сложной формы. Коллекционеров ирисов в стране было немного, не то что роз, пионов или тюльпанов. Однако разнообразие природных и выведенных видов и сортов весьма значительно: от диких болотных с мелкими цветочками до огромных садовых с изумительной раскраской от бледно-голубых до темно-бордовых.
Специализированных изданий по ирисам было всего несколько, и Константин Федорович имел их дома. Здесь его внимание привлекли красочные отечественные и зарубежные книги о цветоводстве в целом. На выдаче женщина тоже обратила на них заинтересованное внимание. Оказалось, она и сама живо интересуется цветами и посвящает им на даче все свободное время. Разговорились.
Женщина была не старше, скорее, лет на пять моложе Константина Федоровича. Незамужность подтверждалась не только отсутствием обручального кольца, но и манерой мягкого заинтересованного общения. Она вообще вся казалась мягкой как по внешнему виду, так и по плавности движений. Лицо приветливое, с правильными чертами, глаза спокойные, с затаенным достоинством. Такие женщины встречаются нечасто.
Семейное положение Константина Федоровича было неоднозначным. За последний год работы над диссертаций он так выматывался, что потерял к супруге всякий интерес. От обиды и возникших сомнений в верности супруга она вернулась к родителям. Константин Федорович рассчитывал, что отношение к новоиспеченному доктору наук радикально переменится, но прошло уже несколько месяцев, а этого не случилось. Нахлынувшее после защиты диссертации свободное время в сочетании с восстановившейся бодростью тела оживили его интерес к женщинам как таковым.
В профессорский зал сотрудниц подбирали преимущественно незамужних и привлекательных. Существовала конкуренция и даже интриги. Немало женщин нашли здесь пусть немолодых, но состоятельных спутников жизни. На этот счет у них были разработаны специальные приемы общения с клиентами. Так, при первом знакомстве не следовало проявлять излишнюю активность (чтобы не спугнуть), достаточно лишь любезностью и эрудицией обратить на себя внимание.
Константин Федорович не был осведомлен в этих тонкостях и решил развивать отношения, что называется «не отходя от кассы». Женщина эта была полностью в его вкусе. На поприще цветов быстро познакомились. Катерине больше по душе были флоксы, обладавшие удивительно тонким ароматом. Константин Федорович, понятное дело, имел что сказать в защиту ирисов, и для большей убедительности своих слов он пригласил Катерину посмотреть свою коллекцию, благо время было самое подходящее – период активного цветения.
– Давайте завтра же махнем ко мне на дачу, это недалеко.
Такое быстрое развитие отношений для нее было неожиданным.
– Спасибо, но завтра я работаю.
– Тогда в субботу.
– В субботу и воскресенье я уже обещала приехать к родителям.
– Поедете в воскресенье.
– Они пожилые, скучают и считают каждый день, к тому же нужно привезти продукты.
– Отлично, заедем к ним, все привезем, а потом – ко мне. Где они обитают?
– Под Звенигородом, в академическом дачном поселке.
– В Луцино?
– Да, вы знаете это место?
– Конечно. Там дача у директора нашего института. Не раз бывал. У вас что, отец – академик?
– Нет, дача осталась от деда. Ему Сталин на радостях подарил после испытания атомной бомбы.
– Он был физик?
– Геохимик. Ураном занимался.
– Итак, во сколько и куда мне за вами, дорогая Катерина, в субботу заехать?
– Вы очень решительный и деловой человек.
– В науке по-другому нельзя.
– Право, и не знаю.
– Не пожалеете, таких ирисов нет ни у кого в Подмосковье.
– Соблазнительно.
– Так в чем же дело?
– Хорошо, в девять, Ленинский проспект, дом 57.
– О, я как раз там недалеко работаю. Место знакомо. Жду во дворе, машина Хендай, металлик, 583.
– Постараюсь не опоздать.
– Буду очень признателен, скажу честно, ждать не любитель.
На всякий случай обменялись телефонами.
Константин Федорович рассеянно полистал заказанные книги, думая о предстоящей поездке. Катерина тоже пребывала в волнительном состоянии. Уже давно не было у нее столь стремительно развивающихся отношений. Сразу ехать на дачу к почти незнакомому мужчине – это более чем серьезно. Какие сюрпризы там могут ожидать? Успокаивало то, что Константин Федорович – человек, судя по всему, солидный, как-никак, имеет пропуск в профессорский зал.
Субботним утром Константин Федорович приехал по установленному адресу заранее, ждать долго не пришлось. Катерина в открытом летнем платье была так хороша, что он галантно выразил свое искреннее восхищение и, воспользовавшись приятным замешательством, ее обнял, испытав немалое удовольствие. Погрузились и тронулись в путь. Движение по субботам в сторону области всегда напряженное, ехали долго. Сначала болтали о цветах, потом о работе и жизни.
– А вы единственное чадо?
– Есть еще брат, но он вечно занят.
– Чем же?
– Физик, всегда что-то творит в своей лаборатории. К родителям приезжает пару раз в лето, все на меня взвалил. Вот сегодня может осчастливить.
– Чем занимается, знаете?
– Сверхпроводимостью. Говорит, центральная тема современной физики.
– Он прав, это и моя тема. Я должен его знать. Как фамилия?
– Петр Крутов, слышали?
Константин Федорович чуть не выпустил руль из рук. Тесен мир –это и был главный «кровопийца». Мысли метались в его голове, не находя выхода из сложившейся ситуации, а с ответом медлить было нельзя.
– С его работами знаком, – сказалон как бы между прочим. – Вы говорите, он тоже будет на даче?
– Обещал к обеду, но не уверена. Надеюсь, приедет. С удовольствием познакомлю, он человек увлеченный, вам будет интересно пообщаться.
– Да уж, представляю эту сцену, – подумал Константин Федорович, и перед глазами всплыла картина Репина «Не ждали». Ситуация складывалась более чем пикантная.
– Во сколько у вас обычно обед?
– Часа в два.
– Боюсь, что для меня это будет поздновато. Давайте не будем задерживаться.
– Мы же приедем только к одиннадцати.
– Тем более не стоит терять время. Ко мне еще ехать пару часов, а то и больше при таком трафике.
– Можно организовать обед пораньше, как только брат с семьей подъедет.
– Ой, я так не люблю большие застолья. Увольте, – взмолился Константин Федорович.
– Сразу уехать неудобно перед родителями. Что им скажу?
– Давайте вообще не заезжать.
– А продукты?
– Все же постарайтесь договориться без обеда. Очень прошу, – вкрадчиво сказал и нежно погладил руку Катерины.
– Нужен убедительный предлог, – откровенно озадачилась Катерина.
– Пожалуйста – опаздываем на открытие выставки цветов.
– Все же я не пойму причину такой спешки.
Константин Федорович понимал, что наступила кульминация разговора. Предстояло сделать выбор. Мозг как-то самостоятельно принял решение судьбу не искушать и подсказал процедуру достойного расставания.
– Скажу честно, я от тебя просто потерял голову, как юноша горю от нетерпения. Ни о каком обеде думать не могу.
С одной стороны, подобные слова Катерине были чрезвычайно приятны, а с другой – для начала знакомства были вызывающе дерзкими.
– Я вам, кажется, не давала поводов для столь далеко идущих помыслов, – постаралась сказать строго.
– Мы же с тобой взрослые люди. Зачем притворяться, кривить душой. Я сторонник того, чтобы открыто говорить о своих желаниях.
Катерина почувствовала, как что-то резко изменилось в их отношениях, неслучайно он так бесцеремонно перешел на «ты», они стали стремительно удаляться друг от друга.
– Есть нормы приличия. Мы совершенно не знаем друг друга, общаемся всего пару часов. Отношения людей не принято начинать таким образом.
– Согласен, поспешил. Действительно, голову от тебя потерял. Я ведь приготовил хорошее вино. Послушаем музыку, потанцуем.
– Я вижу: вы опытный обольститель. Первое впечатление производили совсем иное.
– Какой есть, лучше сразу раскрыться, чем изображать средневековое благородство. В дальнейшем не будет разочарования.
– Такое упрощение убивает чувства и не принесет той радости, которая последовательно созревает до безумства страсти.
– В нашем возрасте нет времени водить хороводы. Да и романтика отношений сильно упростилась. Возьми те же фильмы, телевизор, я уж не говорю про Интернет.
– Фильмы, конечно, есть разные, на любой потребительский уровень. Но, если все так упростить, то духовность вообще погибнет, останется только плотское.
– Лицемерие убивает романтику не в меньшей степени, чем обнаженная откровенность чувств и потребностей. Жить нужно активно, не теряя времени на вздохи и охи, – все более решительно выходил из игры Константин Федорович.
– Я смотрю, вы человек очень рациональный. Есть разительное противоречие между вашей привязанностью к цветам и рациональностью, полным отсутствием романтизма, прямо, как у робота. Боюсь, мы слишком разные для развития отношений.
– Жалко, конечно, но лучше понять это раньше – меньше досады, – со вздохом подвел дело к развязке Константин Федорович.
Как раз к этому времени подъехали к даче в Луцино. Вышли из машины, достали сумки. Что-то нужно было сказать, но слов не находилось. Неожиданно для себя Константин Федорович, как бы на прощание, обнял Катерину. Ощутил приятное своей мягкостью женское тело, и чувство обидной потери неожиданно оказалось столь сильным, что затмило все остальное. Решение мозга отступило на второй план. Отметила эту перемену и Катерина.
– Мне как-то неудобно, что все так получилось, – сказала она с явным сожалением.
– Еще все можно изменить. Я не прощу себя за те глупости, что наговорил. Умоляю, поедем ко мне.
Катерина почувствовала его искренность.
– Хорошо, поедем, но только ничего не обещаю.
– Конечно! Конечно! Ты вернула меня к жизни. Давай только не затягивать с отъездом.
С этими словами он крепко обнял Катерину и поцеловал в губы. Она действительно была пленительна.
«Будь что будет», – смирился мозг, и Константин Федорович переступил порог дачи.
;



 

ПИСАТЕЛЬ

Игорь Иванович Ручкин был членом Союза писателей России. Приняли его недавно, уже в новые времена, когда членство стало не столь престижно и почетно, как прежде. Никаких льгот и преференций оно не давало, но все же некоторую избранность в себе несло. Профессиональным писателем он не был, так что на жизнь средства имел. Писать любил преимущественно рассказы, до романа дело пока не дошло. Да и кто их теперь читает?
Первый рассказ сочинил вскоре после того, как освободился от семейных уз. Слишком уж сковывающими они были, совсем непригодными для творчества. Теперь субботы и воскресенья были целиком в его распоряжении, не надо было посещать родственников и знакомых, болтаться по магазинам и восхищаться современными формами искусства. Уже с пятницы он сладостно предвкушал свою близость с компьютером. Бывало, что отдавался творчеству и вечерами в будни.
Жизненный опыт у Игоря Ивановича был весьма богатый: техникум, армия, институт, стройки и вот теперь – проектный институт. Он был специалистом по фундаментам. С одной стороны, дело не выигрышное – кто видит эти бетонные остовы, а с другой, исключительно ответственное и сложное. Одних видов грунтов множество, и под каждый нужно вести свой расчет. Имея практический опыт, Игорь Иванович довольно быстро продвинулся до должности заместителя начальника отдела, но дальше застопорилось.
Начальником была Екатерина Владимировна – женщина уже немолодая, но еще вполне привлекательная, можно сказать, зрелая. Ходили слухи, что она имеет отношения с директором института. В это можно было поверить, ибо директор был человеком современного типа, без моральных комплексов. Правда, у него была молодая жена и две длинноногие секретарши, на фоне которых Екатерина Владимировна заметно проигрывала.
Екатерина Владимировна была кандидатом наук, хорошо знала теорию и легко ориентировалась в расчетах, но на стройке никогда не работала. Со своим заместителем они хорошо дополняли друг друга и имели доверительные отношения. Настолько доверительные, что именно ей первой Игорь Иванович представлял на суд свои произведения.
Екатерина Владимировна никогда не спешила со своими суждениями, брала рукопись домой и только на следующий день была готова к обсуждению. Женщиной она была мудрой и всегда высказывалась о прочитанном одобрительно, и только после того как волнительное ожидание автора сменялось умилением и гордостью, высказывала пожелания и замечания, которые подчас существенно меняли фабулу произведения.
– Уважаемый Игорь Иванович, вы меня в очередной раз порадовали. Сюжет интересный, и написано сочно. Именно стиль, лаконичный и точный, выдает ваш талант. Всегда читаю с большим удовольствием.
– Вам правда понравилось?
– Конечно, вы просто растете от раза к разу.
– А у меня были сомнения, особенно о концовке.
– Талант предполагает сомнения и высокие требования.
– Вряд ли я заслуживаю таких слов.
– Не скромничайте, талант налицо.
– Неужели все понравилось?
– Все интересно, могу лишь высказать несколько мелких пожеланий.
– Я весь внимание.
– Название можно уточнить, оно длинновато, скажем так: «Высотная любовь».
– Пожалуй, неплохо. Отражает суть. Действительно, стройка высотная. Название неизбитое, привлечет внимание.
– Потом не стоит упрощать отношения героев, я бы добавила в них производственные коллизии. У вас такой жизненный опыт, наверняка, что-нибудь припомните.
– Вы думаете, это будет интересно читателю?
– Неожиданные повороты сюжета всегда привлекают внимание. Конечно, в технические детали глубоко входить не надо. Диалоги – ваша сильная сторона, но их стоит упростить, это же устная речь, предложения могут быть неполными, не нужно каждый раз называть друг друга. Мы же с вами разговариваем без этого.
– Иногда бывает, – улыбнулся Игорь Петрович, – когда мнения расходятся.
– Самое же главное – нужно усилить концовку, внести элемент неожиданности. Вот я прикинула, как это сделать, – с этими словами она вернула рукопись, испещренную пометками и замечаниями.
Поначалу Игорь Петрович пытался было отстаивать свою точку зрения, но со временем понял, что замечания, что называется, не в бровь, а в глаз. С их учетом рассказ становился много интереснее и выигрышнее.
– Вам самой пора писать.
– Ну что вы!? У меня нет такого жизненного опыта. Все прошло за компьютером. Да и фантазией не обладаю.
Обычно на первую версию небольшого рассказа страниц на десять у Игоря Петровича уходило пару недель, на переделку – еще одна. Критика – вещь обидная, но очень для автора полезная, даже в том случае, когда не вполне справедливая. Она обостряет ум, в результате находятся неординарные решения и ходы.
В отделе было еще два человека, которые с интересом и вниманием относились к творчеству Игоря Ивановича – это Феликс Эммануилович и Лиза. Первый отличался абсолютной грамотностью и препарировал произведения, прошедшие руки начальницы.
– Ну что ж, коллега, произведение ваше представляет несомненный интерес как с литературной, так и с орфографической точки зрения. Остановимся на последней. Ошибок многовато.
– Компьютер ничего не отметил.
– Что возьмешь с этой железяки. Она даже сложносочиненные предложения запятыми не разделяет. Вот я карандашиком все пометил. Кое-что подредактировал. По минимуму, чтобы не нарушать самобытный авторский стиль. Правьте и можете смело печатать.
– Ничего себе по минимуму.
– Советую согласиться.
– Конечно, конечно. Огромное спасибо.
– Всегда к вашим услугам.
В знак благодарности Игорь Петрович проставлялся пивом. Феликс Эммануилович принимал это как должное. Со временем ошибок становилось все меньше, но пивная традиция укоренилась надежно.
Лиза работала техником, была женщиной молодой, романтической и незамужней. К писательскому труду она с детства была преисполнена истинного уважения, ее неизменное восхищение новыми творениями вдохновляло Игоря Ивановича и питало его талант.
– Рассказ потрясающий! Я прочитала три раза. Вы все это сами пережили?
– Большую часть придумал, но события близки к армейской реальности.
– Так здорово! В одном месте даже расплакалась.
Каждый новый рассказ Игорь Иванович отмечал с Лизой сначала в итальянском кафе, что было недалеко от работы, а затем у себя дома. Это тоже стало традицией, которую оба ценили.
Таким образом, на работе удачно сложились все условия, необходимые для творчества.
Игорь Петрович свой первый сборник рассказов отправил в издательство через полтора года, как взялся за перо. Момент был волнительным. Ответ не заставил себя долго ждать. Издательство благосклонно отнеслось к полученному материалу и представило примерную смету расходов по изданию, рекламе и распространению сборника. Это было несколько неожиданно для автора, который скорее рассчитывал на гонорар, чем на такие расходы, серьезно превышающие его реальные возможности.
Феликс Эммануилович, ознакомившись с письмом издательства, заключил:
– Начинающему писателю не приходится рассчитывать на иную реакцию, поскольку степень риска издательства весьма значительна – интерес к книжной продукции в последние годы настолько упал, что тиражи даже известных авторов не распродаются.
– Как же быть? Отступиться? Столько сил и времени!
– Ни в коем случае! Надо пробиваться. Для начала я бы посоветовал обратиться напрямую в провинциальную типографию и напечатать сотню экземпляров за свой счет. Это выйдет в несколько раз дешевле.
– А как распространять?
– Будете дарить друзьям и знакомым, а для массового читателя выложите в Интернет.
– Мало того, что год труда, так еще за издание платить!
– Писатели в большинстве своем были, есть и будут нищие, – утешил Феликс Эммануилович. – Это только халтурщики, обласканные властью и коммерцией, благоденствуют.
Пришлось Игорю Ивановичу смириться с непростой писательской судьбой.
Первую книгу обмывали в отделе шампанским. Каждый сотрудник получил по экземпляру с дарственной автора и не преминул высказать слова благодарности и поддержки.
– Игорь Петрович – удивительный человек, – сказала Екатерина Владимировна, – в своих рассказах он запечатлел сегодняшний день страны во всем его многообразии и противоречивости. Не удивлюсь, если его имя войдет в историю.
– Да, безусловно, ты неординарный мужик. Мы с вами просто коротаем отпущенное время, а он творит, – поддержал Феликс Эммануилович, – оставляет после себя след для потомков. Мы вправе тобой гордиться, уважаемый Игорь Иванович!
– Дорогой Игорь Иванович! Вы выдающийся писатель, я обожаю вас и ваши рассказы. Ваша книга – это самое ценное, что у меня есть. Я восхищаюсь вами! С нетерпением жду новую!
 Игорь Иванович даже не предполагал, какое это удовольствие держать в руках свою книгу. Он несколько раз рассмотрел ее со всех сторон, перелистал в обе стороны и в целом был согласен с оценками коллег.
Под конец рабочего дня Игорь Иванович собирался было позвать домой Лизу, но Екатерина Владимировна неожиданно опередила, пригласив его к себе, чтобы в спокойной обстановке детально обсудить первенца. Отказываться было нельзя. Такой неожиданный и обязывающий поворот событий заставил его всерьез задуматься о ближайшем будущем.
Жила Екатерина Владимировна в однокомнатной квартире с трехцветной кошкой. Кошку звали Мотька, она удивилась незнакомцу, сначала заинтересованно рассматривала со всех сторон, а потом стала кокетливо прохаживаться, задевая хвостом.
Хозяйка усадила гостя к телевизору, а сама занялась приготовлением ужина. Телевизор Игорь Иванович смотрел редко, считал пустым времяпрепровождением, но тут возражать, понятное дело, не стал. По «Культуре» шло обсуждение творчества Набокова, это было любопытно, но Игоря Петровича не увлекло, поскольку он был сосредоточен на предстоящем общении. Екатерина Владимировна была женщиной, конечно, привлекательной, но, как ни крути, начальницей. С подобным поворотом судьбы ему еще не приходилось сталкиваться. Оставалась слабая надежда, что все действительно обернется обсуждением книги, в создание которой она внесла большой вклад. Но эта надежда сразу угасла, как только Екатерина Владимировна вошла, сменив рабочий костюм на совсем иную одежду.
Ужин был с вином. Выпили за автора, его талант, потом за неоценимый вклад Екатерины Петровны. Обсудили дальнейшие творческие планы.
– Вам вполне можно приняться за более крупные произведения. Уверена, у вас великолепно получится.
– Очень сомневаюсь. Мне кажется, что уже написал все, что знаю. Голова совершенно пустая, ни одной мысли.
– Через месяц другой снова засядете. Это на всю жизнь. С нетерпением буду ждать новых произведений.
– Уважаемая Екатерина Владимировна…
– Для вас просто Катя.
– Я вам так благодарен.
– Мы уже столько лет знакомы, давно пора перейти на «ты».
– Давайте, попробуем. Без твоей помощи и содействия моя книга не получила бы столь лестных оценок. Ты заставила меня ответственно подходить к каждой фразе, каждому слову.
– В своих рассказах ты столько поведал о себе, что мне кажется, мы знакомы с детства.
– Я прямо о себе ничего не писал.
– Внимательному читателю ты рассказал о себе очень подробно, я искренне восхищаюсь тобой. Тебе не кажется, что рассказы нас удивительным образом сблизили? – с этими словами она положила руки на плечи Игоря и приблизилась настолько, что не оставалось ничего другого, как заключить ее в объятия, что он и сделал.
Катерина замужем не была, хотя возможности имела, однако в молодые годы проявляла чрезмерную разборчивость. С годами привыкла жить одна, но мысли о семье никогда не покидали. Игорь не полностью подходил под ее идеал, но в сорок лет уровень требований снижается до разумного предела. Отношения Игоря с Лизой для нее не были секретом, вероятно, и они способствовали ее решимости.
Игорь не сразу пришел в себя от случившегося. В один день столько волнительных событий! Фактически открылась новая страница жизни, в которой требовалось соответствовать и писательскому званию и любви этой непростой женщины.
Его мысли были прерваны – Мотька забралась на колени, выразив тем самым свое признание и потребовав своей доли ласки.
;



ЭКСПЕДИЦИЯ

Заседание коллегии космического ведомства длилось уже два часа. На повестке стоял вопрос о планах дальних экспедиций. Вариантов два: Луна или Марс. Все генеральные конструкторы и руководители отрасли всецело поддержали марсианский проект, придавая ему первостепенную научную важность и политическую значимость. Лунная экспедиция явилась бы всего-навсего повторением американского проекта, не более того. Несколько иного мнения придерживался лишь представитель Минфина, который вообще поставил под сомнение оба варианта.
Марсианский замысел многократно сложнее и дороже лунного, прежде всего, в силу своей продолжительности. Это уже не дни, а годы. Ключевым является вопрос о количестве членов экипажа. От этого зависят размеры космической станции, запасы продовольствия, воды, кислорода и, в конечном счете, цена проекта. Предложения на этот счет варьировались от одного до шести человек.
Дискуссия не привела к заключению о целесообразном количестве космонавтов, было принято решение: провести на эту тему специальную исследовательскую работу и по ее итогам продолжить обсуждение проекта. Это решение не требовало для своей реализации миллиардных затрат и возражений Минфина не встретило.
Работу сориентировали на лабораторию психологических исследований Института изучения космоса. В прежние годы эта лаборатория насчитывала более двадцати человек, но теперь работников вдвое меньше, причем трое пенсионеров числились, но появлялись лишь периодически и только зимой. Заведует лабораторией Николай Ефимович Мороз, доктор наук, человек активный, знающий, пятидесяти лет. Половину времени он проводит за границей. Вот и сейчас его замещал Дмитрий Малявин, кандидат наук, ведущий научный сотрудник.
Дмитрий собрал имевшихся в наличии четверых ведущих сослуживцев для обсуждения поставленной задачи. В его распоряжении были Сергей и Анатолий, кандидаты наук, старшие научные сотрудники, Юлия, научный сотрудник, а также инженер – весельчак Станислав Петрович.
– Нам, наконец, предложили серьезную и интересную задачу: оптимизировать экипаж марсианской экспедиции, – торжественно сообщил он соратникам.
– Неужто собираются лететь? – усомнился Станислав Петрович.
– Когда-нибудь точно полетят.
– Сомневаюсь, что доживем.
– Американцы и европейцы уже включились. Наметили на 30-й год.
– Им деньги некуда девать. А у нас пенсии с гулькин нос.
– Не будем о грустном. Эта работа нам обеспечит финансирование на пару лет, а то и на все пять. К тому же тема крайне интересная.
– Это точно, – поддержал Сергей, – а то сплошные земноводные в банках. Смотреть на них тошно, не то что психику изучать.
– С возвращением, с посадкой или в одну сторону? – заинтересовалась Юлия.
– Предлагают рассмотреть все варианты. На мой взгляд, предпочтителен самый амбициозный – с посадкой и возвращением.
– А количество космонавтов задано?
– Это и предстоит оптимизировать с точки зрения работоспособности и психической устойчивости экипажа, с одной стороны, и экономии ресурсов, с другой.
– Понятно, что минимальный состав – два человека, одному три года не выжить, – констатировал Анатолий.
– Тогда – мужчина и женщина, чтобы не скучно было, – засмеялся Станислав Петрович.
– Сейчас можно и пару мужчин подобрать, – шуткой ответил Сергей.
– Это нельзя. Нас уличат в пропаганде нетрадиционных отношений.
– А так могут новые санкции ввести за их ущемление.
– Проще всего послать семейную пару.
– В случае двоих – это так. Но вот достаточно ли двоих? Медик нужен, как пить дать! Бортинженер, физик, геолог – куда без них? Получается четверо.
– Медик нужен универсальный, с терапевтическим и хирургическим опытом.
– Еще психолог, а лучше и психиатр. Три года в замкнутом пространстве – с ума сойдешь.
– Психиатры все по определению уже сумасшедшие, а от психологов польза не велика. Дальше разговоров дело не идет, – усомнился Станислав Петрович.
– Сам подумай, три года без дела. Хуже пытки.
– В одиночках люди сидят и больше.
– Их гулять выводят.
– А здесь развлечения можно придумать.
– Одно и придумывать не надо, природа позаботилась, – посмеялся Сергей.
– В домино можно постучать.
– Ага, на желания, больше не на что. Деньги там не ходят.
– Тогда для полноценной игры желательно подобрать две пары.
– Тут такие интриги могут появиться – мама не горюй!
– Это точно, лучше взять неженатых: интриг меньше, а интереса и романтики больше.
– Мужиков придется подобрать тщательно.
– В каком смысле? – заинтересовалась Юлия.
– В прямом – чтобы были близки по параметрам и темпераменту. А то один станет вождем, сгруппирует вокруг себя обеих женщин. За три года до смертоубийства может дойти.
– Тебе, Юля, и придется мужиков тестировать, – сострил Станислав Петрович, – больше у нас некому. Мария Ивановна уже пенсионерка, не потянет.
– Можно разработать научную методику для объективной оценки.
– Методика хорошо известна. Тут субъективный фактор имеет решающее значение. Поэтому тестировать должен один человек, точнее – одна женщина, облеченная ответственностью. Получается – только ты.
– Это не научный подход. Еще Дмитрий Иванович говорил, что наука начинается с измерений.
– Это кто?
– Это, с твоего позволения, Менделеев.
– Человек авторитетный. Проблемы не вижу. Можно соединить объективное с субъективным.
– Тогда и женщин тоже надо подобрать одинаковых, – размечтался Анатолий.
– А вот здесь я не соглашусь. Разнообразие украшает жизнь, – авторитетно заявил Станислав Петрович.
– Давайте не будем входить в такие детали. Сначала нужно решить более общие вопросы.
– Больше четырех человек рассматривать смысла нет. Это ни к чему хорошему не приведет, да и затраты будут неподъемные.
– Если усыплять или замораживать, то можно и шестерых.
– В Америке уже несколько тысяч заморозили, вот только размораживать не научились.
– Так они дохляков замораживают, а мы здоровых.
– Откуда уверенность, что это вообще решаемо?
– Сперматозоиды много лет в азоте выдерживают, значит и человек должен. Я уверен, что здесь лежит ключ к длительным полетам.
– Ты пальцы отмораживал?
– Было дело.
– Сколько потом мучился?
– Так это бестолково было. Замораживать нужно по-умному. Начинать с головы, чтобы мозг без крови не успел испортиться.
– Теоретик! Может, на тебе и испытаем?
– Оставим, это пока из области фантастики.
– А усыплять?
– Это только медведя можно. На людях, сколько ни пробовали – не получается.
– Жалко, а то было бы здорово. Отдохнули бы годик – и за работу.
– Размечтался. Вернемся на землю. Нужно будет определить, какой возраст оптимальный для таких экспедиций?
– Лет тридцать. Важно образование, жизненный опыт и здоровье.
– Это так, но нужно все рассмотреть детально с учетом опасностей полета.
– Прежде всего, нужно эти опасности классифицировать и постараться минимизировать.
– Основная опасность – это радиация, вспышки на Солнце. Без защиты – пара вспышек и пишите письма «до востребования».
– Защита – свинцовая камера.
– Скажи еще – бетонная стена.
– Можно магнитное поле, но это еще сложнее, да и потяжелее будет.
– Вторая проблема – это отсутствие гравитации. Кости истончаются, мышцы дряхлеют, да и мозг портится. После длительных полетов космонавты по году восстанавливаются, а тут должны сохранить работоспособность.
– Да, за три года вообще дистрофиком станешь. На Марсе, если поживут, еще смогут двигаться, там всего треть веса, а вот на Земле уже точно инвалидами будут.
– Искусственную гравитацию можно создать.
– Это как?
– Вращать станцию, как карусель.
– Тут сила другая, центробежная.
– Организм в таких тонкостях не разбирается.
– Уверен?
– Конечно, главное, чтобы была однонаправленной.
– Можно сделать вращающийся отсек, как у белки колесо в клетке.
– Это неплохая мысль.
– А вестибулярный аппарат не выйдет из строя?
– Вот это предстоит проверить. Центрифуга есть. Можно ее переделать в закрытую камеру.
– И сколько крутиться? Год?
– Не обязательно. Начальные изменения могут появиться быстро.
– Тут еще важно знать время запуска.
– Зачем?
– Чтобы подгадать с подготовкой экипажа. Если через двадцать лет, то работать надо начинать со школьниками, чтобы к тридцати годам подготовить.
– Со школьниками опасно.
– Это почему?
– Как Юле отбирать несовершеннолетних. Статья, – неудачно сострил Станислав Петрович.
– Ну, ты и хватил! Двадцать лет!?
– Думаешь, раньше?
– Конечно!
– В одну сторону, может! Кстати, желающие найдутся, только объяви.
– Согласен. Люди не раз шли ради открытий на верную смерть. Взять хотя бы экспедицию Скотта на Южный полюс. На обратном пути, когда керосин кончился, он все аккуратно записал и вколол морфий.
– Это факт, при том и там толку фактически не было. Чего полюс открывать? Сомнения, что ли, были?
– Без возврата это круто, драматургия такая, что телевизионщики любые деньги вложат за репортажи.
– А на Марсе односторонних можно заморозить. Если не оживить, то хотя бы при случае доставить на Землю, захоронить торжественно.
– Опять ты за свое.
– Думаю, что на безвозвратный вариант ни американцы, ни европейцы не пойдут, и нам не к лицу.
– С возвратом все дико усложняется. Ресурсов потребуется втрое больше.
– Ракеты нужной мощности будут через пару лет, не раньше.
– На земной орбите можно собрать станцию по частям, как МКС. В принципе она не содержит нерешаемых проблем.
– В принципе – не полетишь! На три года одной еды не напасешься. Я уж не говорю про энергию.
– Ну, с энергией есть решения: солнечные батареи или ядерный реактор.
– Ты прикинь размер солнечных батарей. Это футбольное поле. А реактор – дополнительное облучение.
– Я тоже не оптимист. Минимум лет пятнадцать пройдет на подготовку, не меньше.
– Частные фирмы обещают через десять лет.
– Им лишь бы деньги привлечь.
– Кстати, спонсоров у них предостаточно. Бизнес поставлен на широкую ногу. Обещают экскурсии на Марс.
– Вот к ним бы и подключиться, а то двадцать лет я, может, и не протяну.
– Слетать надеешься?
– Нет, дожить.
– Мы тебя заморозим. Хочешь, прямо сейчас?
– С женой надо посоветоваться. Честно говоря, я вообще не очень понимаю, зачем нужно на Марс лететь. Аппараты уже все изучили.
– Петрович, ты эти разговоры кончай! Все наше дело подорвешь.
– Люди всегда стремились совершать поступки, которые казались бессмысленными, а потом оказывавшиеся историческими открытиями.
– Высадка астронавтов на Луну, в первую очередь, была пропагандистской акцией, необходимой для восстановления престижа американской науки и техники. Они никак не могли пережить наш первый спутник и Гагарина. Лунная экспедиция вместе с нашими космическими достижениями стали символами прошедшего века. Потомки о них и будут помнить.
– Вот это меня и удивляет. К примеру, в прошлом веке была разработана глобальная система связи, которая все изменила в нашей жизни, и никто не считает ее символом века.
– Расшифровка генома человека тоже дело выдающееся.
– Дело в том, что это происходило постепенно, разового удивления не было, в отличие от космических свершений. Гонка за Марс уже началась, и ее ничто не остановит. Это как наркотик для человечества. Вызов!
– А реальный смысл в этом есть? Переселение возможно?
– Переселение нереально, оставим это для фантастов, а вот технические достижения будут полезны.
– С чего начнем?
– Начинаем с экипажа, а потом раскручиваем всю станцию. Сейчас распределим роли, и за работу!
Раздался звонок телефона. Дмитрий взял трубку.
– Алло.
– Дмитрий, привет!
– Добрый день, Николай Ефимович!
– Как дела?
– Тут такое! Нам предлагают разработать методику подбора и подготовки космонавтов для полета на Марс. Представляете!?
– Представляю. И деньги выделили?
– Пока нет, но обещают.
– Обещать – не значит жениться. Я тут с голландцами контракт подписал на три года. Тема близкая.
– Здорово! Как удалось?
– Как обычно – на демпинге сработал.
– Вот с нашим проектом и совместим?
– Не прокатит. Тут условия конфиденциальности жесткие.
– И как же быть?
– Как быть, как быть? Не по телефону, приеду – объясню популярно. Всем привет!
Дмитрий озадаченно молчал.
– Чего, валенки сушить? – поинтересовался Станислав Петрович.
– Почти – переобуваться. Теперь на голландцев будем работать.
– Ну, хоть помечтали.

;




ТУРИЗМ

При очередной диспансеризации кардиолог строго предупредил Якова Борисовича, что с таким лишним весом сердце его долго не выдержит, уже сейчас давление существенно выше нормы, и кардиограмма вызывает большие опасения. Прописал пять видов таблеток и посоветовал радикально изменить образ жизни, повысив подвижность. Окружность живота требовалось уменьшить чуть ли ни на тридцать сантиметров.
Яков Борисович и сам понимал, что за последние три года растолстел до неприличия, стал мало двигаться, больше лежать на диване перед телевизором. Теперь, когда вопрос доктором был поставлен ребром, он принял твердое решение вернуться в прежнюю весовую категорию и сообщил о своем решении родственникам и друзьями, чтобы отступать было некуда. Свои публичные обещания он привык строго выполнять.
Для начала Яков Борисович решил ознакомиться с методами похудения, предлагаемыми в Интернете. Предложений было множество, их эффективность подтверждалась убедительными демонстрациями фотографий людей «до» и «после» применения рекламируемого метода и восторженными отзывами похудевших, среди которых было немало широко известных личностей, преимущественно деятелей культуры.
Большая часть представленных методов базировалась на приеме неких чудодейственных и недешевых препаратов, привезенных из экзотических стран. Яков Борисович был человеком высокообразованным и на дешевую рекламу обычно не покупался. Тем более что наряду с рецептами похудения здесь же предлагались способы совсем уж невероятного увеличения сексуальной активности в преклонном возрасте. Это бросало густую тень на рекламные сайты в целом.
Товарищи по работе, узнав о намерении начальника сбросить вес, также надавали массу советов, как лучше всего этого добиться. Тут и разные диеты, голодание, тренажеры, бег, плавание, приседания и русская парилка. Что характерно – многие из советовавших сами были довольно толстыми, это ставило под сомнение убедительность их рекомендаций. В отделе был только один идеально подтянутый человек – инженер Серега. К нему и обратился Яков Борисович, умевший мыслить аналитически.
– Все диеты – полная ерунда!
– Почему так категорично?
– Во-первых, есть предлагают всякую дрянь, а во-вторых, несмотря на свою изнурительность, они дают только временный эффект. В результате потом растолстеешь еще больше.
– А тренажеры?
– Пустое дело, это как заниматься любовью с надувной женщиной.
– Ну у тебя и сравнения!
– Для убедительности.
– Остается бег и плавание?
– Еще приседания, скажите.
– Тоже не годятся?
– Я бы не советовал. От них до инфаркта короткая дорога.
– А как тебе самому удается быть в такой завидной форме?
– Тесный контакт с матерью природой. Только она питает жизненные силы.
– Что конкретно имеешь в виду?
– Все очень просто – каждую субботу, летом и зимой хожу в турпоход.
– Далеко?
– По Подмосковью, тридцать километров.
– По тридцать километров? – удивился Яков Борисович. – Как это возможно? Я за неделю столько не прохожу.
– Марафонцы бегают по сорок два, а ходуны так и по пятьдесят. Тридцатник с привалом – это пустяк, радость для организма.
– Мне ни в жизнь не пройти.
– Не сразу. Начинать нужно с десяти. Есть и такие группы.
– Где?
– На каждом вокзале собираются по выходным. Десятку неспешно любой пройдет. Важно, что там не сачканешь, не бросишь крутить педали тренажера, не ляжешь на диван как надоест. Маршрут в любом случае придется пройти полностью. На свежем воздухе, в хорошей компании. Природа опять же, красотища!
Эти доводы показались Якову Борисовичу убедительными, к тому же он вспомнил, с каким удовольствием в студенческие годы ходил в походы, пел песни у костра и обнимал девчонок. До пенсии ему оставался еще не один год – складывать крылья было рано.
Сергей дал Якову Борисовичу необходимые наставления относительно приобретения инвентаря. Купив все необходимое: кроссовки, спортивный костюм, ветровку, бейсболку, рюкзак, термос и компас, Яков Борисович в субботу примкнул к туристической группе, стартовавшей со станции Фили по Усовской ветке.
Инструктор – невысокий, поджарый мужчина пенсионного возраста внимательно осмотрел Якова Борисовича. Новое снаряжение и костюм, с трудом обтягивающий его обширный живот, однозначно выдавали в нем новичка.
– Впервой?
– В молодости ходил, ¬– нашелся Яков Борисович.
– Ну, ну! – сказал он с большим сомнением и явной озабоченностью.
Группа собралась небольшая – тринадцать человек, среднего и пожилого возраста. Мужчин было всего четверо, среди них толстый только один – Яков Борисович. Женщины по комплекции самые разные, по возрасту близкие.
Из электрички дружно вышли в Барвихе и направились во главе с инструктором в сторону Одинцова.
Дело было в июле, температура уже с утра за двадцать, на небе ни облачка, только яркое светило. Шли по дороге местного значения, не спеша. Яков Борисов, устроившись в конец группы, легко за всеми поспевал, это радовало и вдохновляло. Единственным осложнением был весьма интенсивный трафик. Идти приходилось в цепочку по пыльной обочине. Рюкзак совсем не тянул (по сравнению с его весом, так и вообще пушинка). Следуя наставлениям Сергея, Яков Борисович взял с собой бутылку негазированной воды емкостью 0,5 литра, яблоко и два бутерброда с любительской колбасой.
Первые полчаса шагать было приятно, дышалось легко. Однако начавшийся подъем существенно изменил положение дел. На вид наклон дороги небольшой, едва заметный, но через пару сотен метров одышка не замедлила появиться. Яков Борисович успокаивал себя тем, что именно такая нагрузка и требуется для снижения веса.
Еще через полчаса никакого удовольствия от похода не осталось и в помине. Даже неспешный темп группы стал для него непосильным, мокрая рубашка противно прилипла к телу. Воду он уже всю выпил, и во рту пересохло. Силы его совсем покидали, когда инструктор, свернув с дороги, привел группу к лесочку и наконец объявил привал.
Яков Борисович рухнул на землю прямо под первым же кустом. Пять километров пути на жаре его настолько измотали, что дальнейшее движение казалось абсолютно невозможным. Видя его состояние, инструктор понял, что надо принимать решение.
– Как вы себя чувствуете?
– Еще жив, – попытался пошутить Яков Борисович, но прозвучало не убедительно, скорее, пессимистически.
– Не волнуйтесь, сейчас я вызову «скорую», тут до одинцовской больницы рукой подать.
– Не надо «скорой». Мне уже лучше, – с трудом смог возразить Яков Борисович.
– Самостоятельно вам не дойти.
– Я отлежусь и спокойно доберусь. Вы за меня не беспокойтесь.
– В любом случае я несу за вас ответственность и не могу оставить здесь одного. Что же с вами делать?
– Давайте я с ним останусь, – изъявила готовность сердобольная женщина в синем костюме. – Я имею отношение к медицине, так что сделаю все необходимое.
На том и порешили.
Женщину знали Диана Владимировна, по профессии – ветеринарный врач. Пощупав пульс, она без труда определила, что Яков Борисович с непривычки перегрузил организм, в результате чего сильно поднялось кровяное давление и участилось сердцебиение.
Примерно через полчаса Яков Борисович, выпив бутылку воды, припасенную Дианой Владимировной, начал приходить в себя и смог подняться. О пешем продолжении пути не могло быть и речи.
Попутную машину нашли без труда, и мигом догнали неспешно продвигающуюся тургруппу. Остановились, чтобы показать инструктору ожившего Якова Борисовича. Все дружно пожелали ему здоровья.
В Одинцово первым делом зашли в аптеку. Лекарство, рекомендованное Дианой Владимировной, сделало свое дело, и Яков Борисович смог уверенно дойти до электрички и без проблем выдержал дорогу в душном вагоне, даже съел для поддержания сил яблоко, оба бутерброда с колбасой и еще один с сыром (понятно чей).
В Москве Диана Владимировна сопроводила его до дома, несмотря на протесты и уверения в хорошем самочувствии. Более того, выспросила номер телефона и вечером позвонила для проверки положения дел.
К тому времени Яков Борисович уже совершенно ожил, обстоятельно поужинал, и его мучила лишь мысль о том, как отблагодарить свою спасительницу. Первое, что пришло на ум, пригласить ее в театр. Она для приличия поотнекивалась, но, конечно, пошла навстречу настойчивой просьбе ослабленного человека.
Сначала Яков Борисович замахнулся на Большой театр, но оказалось, что это трудно осуществимо и ужасно дорого.
 Взял билеты в театр Вахтангова на спектакль «За двумя зайцами» и не прогадал. Спектакль был очень веселый, и артисты играли прекрасно. Диана Владимировна пришла в восторг.
Якову Борисовичу в узком для его комплекции театральном кресле высидеть два действия было весьма непросто, почти как в тисках инквизиторов, но спектакль захватил и его. Он так очаровался своей спутницей, которая в нарядном платье была неотразимо привлекательна, что отважился пригласить ее поужинать. Существенным моментом явилось и то, что Диана Владимировна оказалась женщиной свободной.
За ужином прежде всего вспомнили незадачливый поход. Яков Борисович благодарил судьбу, что она подстроила такое испытание с чудотворным спасением. Он с юмором поведал, как принял решение о похудении и какие методы рассматривал до туризма. Естественным образом перешли на темы здоровья. Много смеялись по поводу сравнения лечения кошек и людей. Ближе к концу ужина с грустью поговорили и о жизни, в которой большого счастья у них пока не сложилось.
Яков Борисович проводил даму до дома и договорился о следующем походе. Нет, не туристическом, а театральном.
В этот раз посетили Ленком. Тоже удачно. Диана заблаговременно приготовила дома ужин, и Яков Владимирович, получив возможность серьезно развить знакомство в интимной обстановке, свой шанс не упустил.
Дальше их отношения развивались настолько активным образом, что за полтора месяца Яков Владимирович сбросил более десяти килограммов, так что стало не так противно смотреть на себя в зеркало. Пришлось даже купить новый костюм. Это пошатнуло его финансовое положение, что несколько повлияло на театральную активность, хотя потребность в ней и без того снизилась, ибо их отношения перешли в устойчивую фазу с частыми плодотворными встречами.
Сотрудники были просто поражены успехами шефа. Он не стал их посвящать во все детали используемого метода похудения, лишь порекомендовал заниматься туризмом. Сергея, давшего ценный совет, представил к повышению в должности.
В сентябре на «бабье лето» Якову Борисовичу пришла в голову мысль повторить незавершенный летом поход, которую Диана Владимировна с готовностью поддержала.
Решили идти вдвоем, без группы. Яков Борисович не без гордости отметил, что теперь спортивный костюм не обтягивал живот, а свободно болтался, как на вешалке (последнее наблюдение было несколько преувеличенным).
Погода благоприятствовала их замыслу, день выдался тихим и солнечным, а природа принарядилась в праздничный осенний наряд. Якову очень хотелось продемонстрировать появившуюся бодрость, но Диана предусмотрительно не позволяла увеличивать темп. Подъем, на котором прежде начались проблемы, в этот раз не вызвал заметных затруднений. Без осложнений и остановок дошли до места привала, нашли тот самый куст, вблизи которого и состоялось их знакомство.
Яков изобразил жуткую усталость, театрально повалился на землю, и увлек за собой Диану. Тут ему в голову пришла шаловливая мысль, которую он и реализовал, несмотря на большое удивление и игривое сопротивление спутницы, и близость оживленной трассы.
Прав был Сергей, когда говорил, что туризм – лучший способ укрепления здоровья!

;







НЕУДАЧНИК

Игнат Фомич Нечаев считал себя неудачником и имел на то веские основания. Самое удивительное, что человеком он был на редкость способным: несмотря на то что на всех экзаменах попадались самые каверзные вопросы, школу и институт окончил с отличием, память была великолепная, вмещала энциклопедию. Казалось, для успешной карьеры есть все. Однако не заладилось сразу. С годами он как-то даже привык к неудачам. Живут же люди слепые или хромые, приспосабливаются. Так и Игнат Фомич. Те дни, которые не приносили неприятностей и проблем, уже были счастливыми. И было их немало.
Неприятности и неудачи случались у него и на работе, и в быту, и в личной жизни. На работе, а работал он в промышленном НИИ в должности инженера-конструктора, каждый раз события развивались по одной схеме: сначала дело шло успешно, но, как только доходило до завершения, случалось что-то непредвиденное и непреодолимое. Успехи, причем крупные, были совсем рядом, уже видны, но каждый раз дело срывалось. В одних случаях тему закрывали, в других – смежники подводили, в третьих – на испытаниях происходили сбои, которые и предсказать было невозможно.
Дальше всего дело зашло с беспилотником для системы мобильной связи. Это многообещающее дело он нашел сам. Беспилотники могли заменить по всей стране ретрансляционные вышки, кои не дешевы. Игнат Фомич вложил в проект всего себя и проявил немало выдумки. Опытный образец изготовили и удачно испытали, но именно к этому моменту заказчик разорился и двухлетнюю работу не оплатил. Аванс не покрыл и половины понесенных институтом расходов, что вызвало большое раздражение у начальства.
Во многих случаях Игнат Фомич не укладывался в сроки выполнения заданий, поскольку глубоко уходил в изучение вопроса, вникая во все детали. Во время испытаний, как назло, начинали капризничать приборы. Нет, чтобы сдать в ремонт или взять другие, Игнат Фомич начинал разбираться и в их устройстве, докапываясь до тонкостей, неизвестных подчас даже самим разработчикам и производителям.
Если разобраться по существу вопроса, то прямой вины Игната Фомича в неудачах, как правило, и не было, но систематичность срывов была столь явной, что начальство стало учитывать это при распределении работы, давая ему мелкие, промежуточные задания, не выходящие на финальную стадию. Его бы могли вообще уволить, но благодаря своей памяти и эрудиции Игнат Фомич был ценнейшим справочным бюро. Кроме того, человеком он был отзывчивым, независтливым, и сотрудники его любили.
В быту неудачи были самыми обычными: постоянно ломалась бытовая техника, ребята разбивали мячом стекла, на даче выпадал град именно на его огороде. Особенно показательным был недавний случай, который начался с того, что соседи снизу пожаловались, что он их затапливает: в их ванной комнате потолок был мокрым и даже начал покрываться плесенью. В ответ на эти жалобы его несколько раз проверяла комиссия из ЖЭКа, но следов наводнения не было обнаружено. Соседи подозревали Игната Фомича в изощренном злодействе и, желая вывести на чистую воду, ломились в квартиру с неожиданной проверкой днем и ночью. Один раз застали его прямо в ванной, с забрызганным полом, который стал важной уликой.
Длилась эта тяжба больше месяца, пока измученный подозрениями Игнат Фомич ни включился в исследование загадочного явления и ни пришел к теоретическому заключению, что прохудилась водопроводная труба непосредственно в межэтажном перекрытии. Для проверки этой гипотезы работники ЖЭКа раздолбили пол в его ванной до огромной дыры, течь выявили, трубу заменили и ушли с чувством исполненного долга.
Через дыру в полу соседей снизу видно не было, но слышно все было хорошо, особенно когда они возмущались сыпавшимся сверху мелким мусором. Пришлось Игнату Фомичу дыру заделывать своими силами. При этом опять возникли проблемы с тем, что цементный раствор слегка залил соседям ванну. Казалось бы, должны были быть благодарны за решение проблемы, ан нет, и тут Игнат Фомич оказался во всем виноватым.
В личной жизни неудачи начались с молодых лет, несмотря на то что Игнат Фомич был высоким, симпатичным и полноценно обладал всем необходимым для успеха у женщин. Подруги, все без исключения, попадались ему либо капризными, либо с ярко выраженными мещанскими склонностями. В конце концов, их не устраивала его невезучесть и низкая зарплата.
В этот раз стал развиваться служебный роман с сотрудницей отдела кадров Дарьей Дмитриевной, которая недавно развелась. Она была женщиной деловой, целеустремленной, практичной и страстной. Начало отношений было бурным и многообещающим.
Дарья Дмитриевна на работе, в отличие от Игната Фомича, была на хорошем счету и вот уже полгода успешно замещала заболевшего начальника. Она и раньше отмечала способности Игната Фомича, явно не соответствующие его скромной должности, но не считала нужным вмешиваться. Теперь же решила устранить эту несправедливость. Тут как раз освободилась должность начальника отдела контроля качества. По уровню своей дотошности Игнат Фомич для этой работы подходил идеально.
Начальство насторожило такое предложение Дарьи Матвеевны, и она лишь смогла уговорить назначить его исполняющим обязанности с испытательным сроком три месяца. Но и это было успехом: зарплата выросла почти вдвое.
Впервые Игната Фомича посетила такая удача, и он с энтузиазмом принялся за дело.
Новая работа не требовала творческого подхода, большей частью была связана с бумагами, но и до конкретных изделий дело доходило. Эта часть была для Игната Фомича самой привлекательной, и обычно он не поручал ее подчиненным, а активно включался сам. Благодаря своей дотошности во многих случаях он находил слабости в конструкции и давал дельные советы по их устранению. Дело шло к его назначению полноценным начальником, и так бы и случилось, если бы ни испытания новой СВЧ печки.
Игната Фомича очень заинтересовал механизм нагрева различных продуктов. Он с головой ушел в эту проблему и выяснил, что большей частью он связан с поглощением СВЧ излучения находящейся в продуктах водой. При этом оказалось, что вода в твердой фазе – лед, имея тот же химический состав, таким свойством не обладает, особенно при сверхнизких температурах.
Это обстоятельство серьезно озаботило Игната Фомича, поскольку могли возникнуть сложности и особенности разогрева продуктов, замороженных, например, в космических условиях, которые не были учтены. Разработчики сначала отмахнулись от обозначенной проблемы, поскольку печка имела чисто бытовое назначение. Однако они не доучли железобетонную упертость Игната Фомича, с которой во многом и были связаны его неудачи. Не сумев убедить коллег в необходимости доработки печки, он дал по ней отрицательное заключение, в результате чего под угрозой оказалась сдача проекта. Его пытались уговаривать, оказывать давление, но Игнат Фомич твердо стоял на своем.
Дело дошло до того, что директор института был вынужден популярно объяснить Игнату Фомичу, что в обязанности начальника отдела качества не входит усовершенствование продукции. К тому моменту Игнат Фомич нашел способ устранить замеченный недостаток. Способ был не слишком простой и требовал новых исследований и испытаний, зато давал бы возможность размораживать продукты при полетах к Марсу и другим планетам солнечной системы, о чем он и поведал директору. У директора хватило терпения выслушать Игната Фомича, он не стал с ним спорить, а по завершении разговора велел вызвать к себе Дарью Дмитриевну.
– Рекомендованный вами на должность начальника отдела качества Нечаев сумасшедший, он своими бредовыми заключениями срывает выполнение важного контракта, что грозит институту крупными штрафными санкциями.
– Не может быть, до сих пор им все были довольны.
– Возможно, вы и довольны, поскольку имеете, как я слышал, тесные отношения.
– Это никак не связано с работой, – густо покраснела Дарья Дмитриевна.
 – В данном случае меня это интересует только в том смысле, что вы его усиленно рекомендовали на эту должность, а его дурацкое упрямство создает институту большие финансовые проблемы.
– Давайте я с ним поговорю, во всем разберусь.
– Поговорите, я тоже кое в чем собираюсь разобраться.
Дарья Дмитриевна прекрасно ориентировалась в намеках, заключенных в словах директора, и поэтому тут же кинулась разыскивать Игната Фомича.
– Ты чего там удумал с печкой? Директор в бешенстве.
– Не придумывай, ни в каком он не в бешенстве. Я ему все подробно объяснил, он понял.
– Он понял, что ты полный идиот.
– Наоборот, я придумал, как можно печку усовершенствовать, чтобы размораживать криогенные продукты.
– Какие, к черту, криогенные продукты? Что ты несешь?
– Это может очень пригодиться для длительных космических экспедиций. Надолго сохранить продукты можно только при глубоком охлаждении.
– Кто тебя послал на мою голову? Ты сначала дай нужное заключение, а потом усовершенствуй себе на здоровье. Иначе придется искать новую работу, но уже не в космосе, а здесь, на Земле.
– Кому?
– Как минимум тебе, а может, и мне.
– А ты тут причем?
– Директор прямо сказал про наши отношения.
– Откуда он узнал, я не говорил.
– Заканчивай этот дурацкий разговор и давай срочно кончай с печкой! Понял?
– Почему ты это решаешь?
– Не прикидывайся идиотом! Я уговорила директора назначить тебя начальником отдела качества. Еще вопросы есть?
Игнат Фомич был сильно удивлен таким оборотом событий. Он ожидал одобрения придуманного решения. А тут – на тебе! Подумав, он написал положительное заключение, но с замечанием, в надежде, что соответствующая работа будет проведена.
Через день Игната Фомича отстранили от работы в отделе качества и вернули в лабораторию. Дарья Дмитриевна не получила назначение на должность начальника кадровой службы, и они расстались. Все завершилось традиционным путем.
В отделе к тому времени готовили к сдаче переносной сварочный аппарат для индивидуальных пользователей. Игната Фомича к работе привлекать остереглись, а, учтя его опыт в отделе качества, поручили написать инструкцию по использованию аппарата. Оказалось, опрометчиво.
Для начала Игнат Фомич решил сам научиться на нем работать, чтобы понять все особенности и неожиданности, с которыми может столкнуться неопытный потребитель. Прежде делать это он никогда не пробовал, а сварка требовала немалых навыков – неслучайно профессии обучают больше года.
В первый же день Игнат Фомич умудрился так приварить электрод к металлической пластинке, что пережег трансформатор. Защита от короткого замыкания по какой-то причине не сработала, о чем Игнат Фомич и сообщил разработчикам, чем их сильно озадачил – до этого ничего подобного на испытаниях ни разу не случалось.
Начальник лаборатории крепко обругал Игната Фомича и строго-настрого запретил подходить к сварочному аппарату, хотел было вообще отстранить от работы, но не успел, поскольку раздался звонок директора.
– Нечаев у тебя?
– Да, Петр Иванович.
– Срочно ко мне!
– Кого?
– Ну не тебя же!
Директор пил кофе с незнакомым солидным товарищем.
– Проходите, Игнат Фомич, познакомьтесь – это Юрий Иванович, генеральный директор Космического агентства. Усаживайтесь поудобнее, кофе будете?
– Не откажусь.
– Зинуля, сделайте еще чашечку кофе.
– Дело в том, что возникла острая потребность в быстром разогреве продуктов, охлажденных до гелиевых температур. Помнится, вы об этом говорили. Как быстро можно реализовать ваш замысел?
– Месяца за четыре, если приложить все силы.
– Зарплату вам увеличим и все условия создадим.
– Тогда и за три можно успеть.
– Замечательно, нужно приступать немедленно, дело крайней важности. Вы даже не представляете, как это необходимо для длительных полетов, – крепко пожал руку Игнату Фомичу директор Космического агентства.
Получив благословение директора и такую высокую зарплату, что Дарья Дмитриевна не замедлила вернуться, Игнат Фомич приступил к делу. Все шло как нельзя лучше, и чудо-печка была готова уже через два месяца, к радости Юрия Ивановича. Продукты размораживались с сохранением питательных свойств, причем с малыми затратами энергии, что было важно для космического применения. Игнату Фомичу впервые в жизни выплатили премию.
Вскоре печку отправили в космос. Тут неожиданно все пошло наперекосяк. Оказалось, что в условиях невесомости оттаявшая вода собирается в микрокапли, которые тут же испаряются со взрывом. Устранить этот дефект оказалось невозможным.
В результате радость главы космического ведомства оказалась преждевременной, как и возвращение Дарьи Дмитриевны.
;




ЭФФЕКТ

Дело было в конце восьмидесятых, когда наука в СССР еще была жива. Герман Львович Успенский, заведующий лабораторией спектроскопии, вылетел на международную конференцию в Японию. Подготовка его доклада шла больше недели, как всегда, в авральном порядке и закончилась буквально за несколько часов до вылета, поставив всех «на уши».
На следующий день Александр, оставшийся за старшего, собрал сотрудников лаборатории.
– Все живы?
– Почти, – буркнул Илья, программист, – перед каждой конференцией сумасшедший дом. Я вчера на последнюю электричку опоздал, к трем часам пешком домой по шпалам добрался. Сказали, больше не пустят.
– Конференция – критическая точка, всё хочется сделать по максимуму. Это как премьера в театре. Накануне все проблемы и недоработки всплывают. Суматоха жуткая. Так и здесь. Иной раз уже в самолете доклад приходилось доделывать.
– Ну теперь-то хоть удастся расслабиться? А то лето скоро кончится.
– У тебя какие личные планы?
– В Карелию на байдарках с ребятами.
– Давно пора не с ребятами, а с девчатами – авторитетно заметил Сергей Иванович, старший инженер, электронщик.
– Я давно прошусь, – поддержала его Ира.
– Ты же плавать не умеешь. Если утонешь, как мы тут без тебя? Я вообще не переживу.
– Ой, «не переживу»!? Ты меня всего-то два раза в кино сводил.
– По прежним меркам, жениться должен, – заключил Сергей Иванович.
– Вот я и боюсь потерять.
– Бери, заодно и плавать научишь, эта процедура очень сближает. Нежно поддерживать надо, показывать, как руками, ногами и остальными частями тела двигать.
– Умеешь уговорить. Но, Иваныч, имей в виду – под твою личную ответственность.
– Только за утопление, за иные последствия сам отвечай. Там на природе много чего может случиться.
– А у тебя самого какие планы?
– Жену уже вторую неделю обещаю перевезти с детьми на дачу. Дома напряженка.
– С твоей женой шутки плохи. Бери отпуск прямо с завтрашнего дня, а то Герман вернется с новыми идеями – может накрыться.
– Я бы тоже не прочь загулять, а то молодость проходит, а счастья в жизни все нет, – изложил свою точку зрения трудяга Петр, аспирант третьего года.
– Это что-то новенькое. Не помню, чтобы я в аспирантуре отпуск брал. Тебе нужно «землю рыть», диссертацию к сроку представить. Иначе Львович на работу не возьмет. Помяни мое слово.
– Намек понял, мечту откладываю.
– Таким образом, мы с тобой вдвоем и встретим начальника. Остальные пишут заявления. Отдыхать организованно и быстро!
– Тебе дай волю, ты и тут не дашь расслабиться.
– Разок можешь выпить и расслабиться. Злоупотреблять не надо. Ты еще Родине нужен.
– По зарплате не скажешь. Вон Пашка в Германию подался, там действительно нужен. Уже квартиру купил, – взгрустнул Илья.
– Ты эту агитацию брось. Лучше пиши заявление, пока не передумал. На этом все.
Через неделю вернулся Успенский.
– Как вы тут без меня?
– Скучали.
– А где остальные?
– Кто где, Илья с Ириной в Карелии на байдарке, Иванович – с семьей на даче.
– Всех распустил! Чего же сам остался?
– Чтобы доложить и передать полномочия, кроме того, интерес к итогам поездки имею.
– А с делами что?
– Что может произойти за неделю? Пришли в себя после аврала с твоим отъездом. Раны зализывали. Ты-то как?
– Да так, на четыре с минусом.
– Что, с докладом нелады? Вроде все успели. Материал богатый.
– Со мной! Время там сильно наоборот. Первую ночь полежал без намека на сон, день продержался на кофе. Вторые сутки – та же история. Ну, думаю, на третью организм сломается. Ничуть. Опять без сна. Зато сломался прямо перед докладом. Язык еле ворочался. На трибуну облокотился, голова упала. Стыдоба. Картинки выручили, на них все понятно и без объяснений. Не зря напрягались.
– А какая реакция? Вопросы были?
– Японцы люди вежливые – восхищались. Вопросов, на удивление, много, что-то отвечал.
– Оценку не завысил?
– Нет. Бал приплюсовал за то, что кристалл раздобыл, очень интересный. Твердый электролит.
– Серьезно? Это сейчас центральная тема. Батареи, конденсаторы огромной емкости – все на них, а механизм проводимости – загадка.
– Покажите.
– Показывать нельзя, он света боится, – предостерег Илью Герман Львович, – как фотоматериалы, даже больше.
– Хоть растолкуйте для аспиранта третьего года, что за штука.
– Кристалл ток проводит, но в отличие от металлов у него не электроны движутся, а ионы серебра.
– Это как-то представить себе трудно, чтобы в твердом теле целые ионы перемещались.
– Ты Вселенную представляешь?
– Ну?
– Из чего она состоит?
– Из звезд и вакуума.
– Кого больше?
– По весу звезд, а по объему, конечно, вакуума.
– Ну и в кристалле также. Все внутри любого вещества состоит из пустоты, кое-где очень редко крошечные ядра атомов, прямо как звезды, и вокруг ничтожные по размеру электроны, подобно планетам. Так что можно найти тропинку для движения.
– И что же тогда непонятного?
– По каким законам ионы серебра двигаются. Силы взаимодействия в кристалле огромные. Отсюда и жесткость. Задача сложная, многие бились, теорий несколько, но ясности нет.
– И у кого ты кристалл раздобыл?
– Мой приятель, профессор Накамура, вырастил. После его доклада и договорились провести совместное исследование. Как на грех, Шульц оказался тут как тут. Тоже выпросил.
– Конкурент серьезный. Ты, небось, план работ прикинул?
– Нужно спектры проводимости измерить при разных условиях и температурах, затем результаты сопоставить с существующими теориями, чтобы выбрать верную.
– Образец для измерения готов?
– Нет, кристалл необработанный.
– Тогда быстро не сделать. Только осенью.
– Это нежелательно. Я чувствую, что дело крайне перспективное, результат может оказаться ключевым. Нужно становиться на трудовую вахту, не откладывая.
– Какая вахта в июле? Можно двери в институте закрывать: все ушли в отпуск.
– Время упустим – проиграем.
– Да был я у Шульца. Они там раскачиваться будут месяц, потом разговоры говорить. Напрягаться летом точно не станут.
– Не думаю, мы его уже пару раз подрезали, теперь приложит все силы, постарается отыграться. Дело-то на открытие тянет.
– На Нобеля?
– Почти.
– А как ты себе представляешь в темноте образец изготовить? На ощупь сориентировать, распилить, отшлифовать, отполировать? Пластинки, небось, потребуются тоньше волоса.
– Все открытия в физике делаются тогда, когда выходят за грань возможного.
– Припоминаю, как с образцом изо льда пришлось неделю на морозе возиться, чуть батареи не полопались. С цианидами вообще едва дуба не дали, такая отрава. Но с открытиями как-то не случилось.
– Не каждый раз. Здесь дело стоящее. На тебя вся надежда. Таким ювелирным мастерством никто в мире не обладает.
– Спасибо за доверие. Ты хоть механические, химические свойства выяснил?
– Нет, а зачем тебе?
– Чем пилить, чем обрабатывать, чем клеить, на какой жидкости порошок готовить? До какой температуры можно греть, охлаждать? Как я все это в темноте выясню?
 – Да, черт! Не подумал. Ладно, позвоню Накамуре. Но, думаю, он сам не знает, кристалл только что вырастил.
– Спроси, может, при слабом красном не разлагается? А то в полной темноте и браться страшно.
– Незрячие живут и даже работают. Сложные электрические приборы собирают.
– У них тактильные рецепторы доведены до совершенства.
– Я в тебя верю, сдюжишь. Не такие вещи делал. В крайнем случае, зрения лишим, – пошутил Герман Львович. – На что не пойдешь ради науки.
– У самураев жестокости набрался?
– У них, вот еще саке привез и мешок всякой всячины японской.
– Хоть это не забыл.
– Петь, доставай тарелки и стаканы.
Раскложили закуски и разлили саке.
– Ну, за прекрасную Японию и за наши успехи. У немцев нам не привыкать выигрывать.
Выпили.
– Чего еще на конференции интересного было?
– Материалов много. Целая книга с докладами. Выдающегося, на мой взгляд, ничего не было.
– А наш доклад?
– Вот, разве что, – смеется Герман, – вопросов, действительно, было больше всего.
– Интересно, а как немцы такой тонкий образец смогут сделать? У них и раньше с этим сложности были. А тут в темноте, – поинтересовался Петр.
– Это их проблема.
– Я вот что подумал: для начала кристалл нужно черной краской покрасить. Тогда при свете можно на рентгене сориентировать, разметить для резки, – рассуждает вслух Александр.
– Гениально. Он в темноте, а ты на свету.
– Лучше так, чем наоборот. Но пилить и обрабатывать все равно придется ночью.
– Тогда надо с охраной договариваться.
– Сто грамм спирта налью – весь и договор. Хоть ночуй.
– Может, лучше бумагу написать?
– Бумага их не порадует. Все равно свое потребуют. Ты лучше гелий раздобудь, летом с ним всегда проблемы.
– Это решу. Сколько тебе времени на обработку потребуется?
– Трудно сказать, в темноте работать еще не приходилось. За неделю-другую постараюсь. Спешить в этом деле нельзя. Одно неточное движение, и все пропало.
– Про Японию что-нибудь расскажете?
– Я там не первый раз, поэтому впечатления не такие яркие. К тому же конференция проходила на небольшом искусственном острове, построенном, как выяснилось, на строительном мусоре.
– Ничего себе.
– У них с землей напряженка, вот и идут на такие хитрости.
– А в каких городах были?
– В Токио и Осаке. Хорошеют на глазах.
– А японки?
– В этот раз не оценил.
– Поэтому и спал плохо, – смеется Александр.
– Возможно, – согласился Герман Львович.
В трудах прошел июль. Из плавания вернулись Илья с Ириной. К середине августа получили первые результаты. Картина открылась настолько необычная, что поверить было трудно. Тут либо новый эффект, либо экспериментальная ошибка.
– Ну что, публиковать будем или перепроверять?
– Перепроверять – это еще месяц. Вообще без отпуска останемся.
– В таком деле отпуск не главное. Столь оригинальных результатов, скорее всего, в жизни больше не получить. Новый эффект! Получим мировое признание. Я думаю, надо срочно публиковать, тем более что немцы тоже не дремлют.
– Хорошо бы разведать.
– Ага, по линии КГБ?
– Нет, по линии Павла, он как раз работает в Ахене. Город небольшой, наверняка Шульца знает.
– Илья, ты со своим другом контакт поддерживаешь?
– Телефон есть.
– Давай звони, пусть аккуратно пообщается с Шульцем. Но главное, не теряя времени, садись за теоретическую обработку результатов. Сопоставь детально со всеми моделями проводимости.
Ты, Саша, садись за статью, писать в любом случае придется.
Ира, за тобой перевод. Сделать нужно по высшему уровню. Требования высокие. Могут завернуть.
– Хорошо, постараюсь, отец проверит.
– А ты, Петр, готовь установку к измерениям.
– Нужно Накамуру в известность поставить. Он тоже автор, статью придется согласовать.
– Это месяц на пересылку уйдет.
– Может, телеграммой.
– Разоришься.
– У моего папы на работе факс есть.
– Что за штука?
– По телефону можно быстро текст переслать и даже графики.
– А где у тебя папа работает? Позволь узнать.
– В МИДе.
– Что же ты раньше молчала?
– Не спрашивали.
– Хорошо, что не утонула!
Работа закипела. Павел выяснил, что Шульц что-то активно изучает, но темнит. Накамура от результатов сильно возбудился. К этому времени и расчеты Ильи подоспели.
Перед отправкой статьи в «PRL» – самый престижный американский физический журнал – решили для верности провести еще одно контрольное измерение. Но, как на зло, пробило высоковольтный блок. Илья сгонял за Сергеем Ивановичем, и блок тот восстановил. Два дня с утра до ночи кипела работа. Все повторилось в точности. Сомнений не осталось – это был успех. Успех грандиозный!
Позвонил Павел. Шульц пригласил его на свой доклад на семинаре через неделю. Стало ясно, что тоже что-то сделал.
Навалились на статью. Переделывали раз пять. Отправили в журнал без всякого разрешения дирекции. Прежняя строгость в этом вопросе уже спала. С волнением ожидали известий от Павла. Наконец, тот сообщил, что доклад Шульца не о том.
– Ну вот, лето неплохо провели, – подвел итог Герман Львович.
– Да, отдохнули на славу, – весело усмехнулся Александр.
– Теперь ждем восхищения мирового сообщества.
– Успехи надо закреплять, чтобы не покидали, – намекнул на выпивку Сергей Иванович.
– Еще один повод есть. Мы с Ириной заявление подали.
– По такому случаю не спирт, а шампанское надо пить.
– Отмечать будем по традиционной схеме.
– Это без закуски?
– Ну почему, я с дачи, как знал, огурчиков захватил. Нужно, как обычно, скинуться по полтинничку, колбаски подкупить и хлебца.
– С меня рубль. Только без фанатизма, а то спирт с шампанским – страшная сила, – обеспокоился Герман Львович.
– Я сразу отрублюсь, уже не помню, когда спал нормально, за две недели ночных смен и последующую шестнадцати часовую вахту отвык. Прямо как ты в Японии.
– Тебе тоже давно пора кого-нибудь плавать поучить, тогда и спать будешь нормально, – посоветовал поживший дольше других Сергей Иванович.

Через два месяца вышла статья в журнале, а с ней и к нашим героям пришла мировая слава.


;






ГРИБНИКИ

Андрей Федорович в молодые годы безумно хотел прославиться. Однако никаких возможностей для этого не открылось. Ситуации для героических поступков не складывались, для спортивных успехов нужными данными не обладал, даже в шахматы играл плохо. В учебе не блистал, у девушек успехом настолько не пользовался, что начал комплексовать. Оставалось лишь тихо мечтать о славе, что и руководило им в дальнейшей жизни. К сорока годам с семьей не сложилось, работа была не слишком значимой. Однако в одном деле он все же себя нашел. Это было увлечение грибами.
Отпуск Андрей Федорович брал всегда в августе в разгар грибной поры. Ему нравился как сам процесс сбора, так и возможность добыть что-нибудь из народного достояния лично для себя. Лес около его скромной дачи не отличается особым грибным плодородием, далеко не каждый год удавалось полноценно удовлетворить духовную и материальную потребности. Но он прилагал для этого все силы.
Стратегии грибников можно подразделить на две крайности: ходить неспешно по опушке или ринуться подальше в лес на неисхоженные места. Первой придерживаются женщины, особенно пожилые. Они обычно плохо ориентируются в лесу и не рискуют в него углубляться, хотя своим методом и добиваются значительных успехов. Андрей Федорович был в вопросах сбора грибов и ориентирования профессионалом и ярым приверженцем второй стратегии. Фактически для него сбор грибов стал главным делом жизни, таинством, которым он ни с кем не хотел делиться.
Свое грибное снаряжение Андрей Федорович всегда тщательно готовил с вечера. К нему относились корзина с вмонтированным компасом и двумя отделениями с крышками, закрывающими добычу от мусора и посторонних глаз, удобный самодельный нож, тряпочка для рук, конечно, обувь и одежда. Обувь была пяти видов: на теплую сухую погоду, росистое утро, теплую дождливую погоду, холодную сухую погоду и холодную дождливую погоду. Примерно столько же было видов одежды: тут и ветровка, и куртка и плащи. Все преимущественно защитной тональности. Яркой одежды он категорически избегал. Раньше в снаряжение входил еще пленочный фотоаппарат, теперь его заменил мобильный телефон с системой спутниковой навигации, запоминающей пройденный маршрут.
За два десятка лет свой лес Андрей Федорович изучил, что называется, вдоль и поперек. У него была подробная, самодельная, большого формата схема леса, дополненная фотографиями всех приметных и живописных мест. Каждый грибной сбор он взвешивал, фотографировал и описывал с указанием мест произрастания. К тексту прикладывал маршрут и данные о погоде. Завершался отчет общим впечатлением от похода.
В результате образовалось несколько красиво переплетенных толстых книг, которые Андрей Федорович зимой любил пересматривать. Они воскрешали приятные летние впечатления. Андрей Федорович толком не знал, как применить весь собранный материал, но верил, что каким-то образом он может его прославить. Да и на самом деле материал был оригинальным и богатым, годился для научной работы, но по профессии Андрей Федорович был лишь мастером переплетного цеха.
В этот раз, собравшись утром в лес, Андрей Федорович рассчитывал набрать белых груздей. Растут они обычно в редком ельнике, смешанном с березами. Такие места часто встречаются в лесопосадках. Туда он и направился.
Был конец августа, еще тепло, утро хмурое, росистое – самая грибная погода. Тропинка вилась среди высокой, уже пожухлой травы. Грибы начали попадаться уже на опушке. Преимущественно красные и желтые сыроежки. Андрей Федорович внимания им не уделял, а вот пару подберезовичков и толстый подосиновик не пропустил.
Грузди всегда образуют целые колонии, и поэтому главное – не суетиться при их сборе, поскольку иначе можно больше подавить, нежели собрать. Из земли молодые грибки торчат немного, к тому же обычно прикрыты лесным мусором, так что прежде чем положить грибок в корзинку, приходится его очищать. Для этой цели у Андрея Федоровича припасена специальная зубная щетка с жесткой щетиной.
Насколько груздь замусорен сверху, настолько же поразительно бел и чист снизу. Червяки и улитки грузди очень уважают, и редко найдешь нетронутый грибок. Любая желтая полоска на шляпке – признак порчи. Поэтому собрать грузди – это полдела, гораздо больше времени уходит на их заключительную чистку перед засолом. Но зато зимой с лихвой оправдаются все затраты. Со сметаной это первосортная закуска.
Два дня назад Андрей Федорович уже был в этих местах. Тогда собрал грибов не столь много: они только пошли. Сегодня другое дело: корзина быстро наполнялась белыми ровными розеточками.
Он еще раз обошел ельник и уже собрался было уходить, когда сюда подошла женщина средних лет. Полиэтиленовое ведерко и разношерстная одежда выдавали в ней случайного посетителя леса. Женщина вкрадчиво поздоровалась и всплеснула руками, увидев богатый сбор. У самой в ведерке перекатывалось два десятка сыроежек и несколько подберезовиков.
На первый взгляд ей можно было дать чуть ли не пятьдесят лет, возраст преувеличивал низко повязанный платок и подпоясанная ремнем видавшая виды куртка. Но голос был звонкий, приятный, лицо живое, а глаза так и вовсе озорные. Иначе говоря, при ближайшем рассмотрении женщина была привлекательная, не старше сорока.
– Где же вы собрали столько?
– Вот здесь и собрал.
– А что это за грибы?
– Белые грузди. Лучше всего для соления.
– Мне тоже попадались, но я побоялась брать. Крупнее ваших.
– Это могут быть скрипицы. Их лучше не брать, очень горькие.
– Я вижу, вы хорошо разбираетесь.
– А вы тут первый раз?
– Фактически да. В деревне бываю с прошлого года, но выбралась лишь пару раз. Хотя лес люблю.
– Заблудиться не боитесь?
– Да я и подошла, чтобы уточнить дорогу.
– В каком населенном пункте проживаете?
– В деревне Полянка.
– Тогда вам нужно держаться левее, метров через сто будет тропинка, по ней и выйдете.
– Большое спасибо.
Некоторое время Андрей Федорович смотрел вслед уходящей женщине, и чем менее она становилась различима среди деревьев, тем больше он ругал себя за проявленную пассивность. Можно было ее проводить, познакомиться. Фантазия, как обычно, разыгралась, коснувшись самых волнительных моментов упущенного общения. Он настолько далеко зашел в своих мечтах, что чуть не заблудился. Ругая себя за нерешительность, Андрей Федорович поставил перед собой цель отыскать так понравившуюся женщину. Судьба пошла навстречу и предоставила такой случай буквально через несколько дней.
Встретились они почти у самой опушки и искренне обрадовались друг другу. У Андрея Федоровича на этот случай был уже разработан специальный маршрут по наиболее живописным и самым грибным местам.
Ольга Васильевна в детстве не раз ходила с родителями за грибами и представление о них имела, но тут она решила притвориться несведущей, поскольку знала, как важно мужчине дать возможность продемонстрировать себя во всей красе.
Андрей Федорович так увлекся рассказом и наставлениями, что на грибы внимания не осталось. Его спутница находила их больше, но умело приписывала это в заслугу своему наставнику.
Неожиданно набрели на дерево, старую березу, сплошь покрытую как шубой молоденькими желтоватыми опятами. Андрей Федорович сначала со всех сторон сфотографировал это чудо леса, затем Ольгу Васильевну на его фоне, а потом они сделали и селфи. Осенние опята очень живописны и к тому же вкусны и ароматны. Они годятся и для маринада, и для жарки, и даже в сушеном виде для супа. Буквально за пятнадцать минут вдвоем аккуратно нарезали полную корзинку и ведерко. На дереве опята остались красоваться лишь выше досягаемости. От шубы остался только шикарный воротник. Ноши существенно потяжелели. Наши грибники притомились и решили отдохнуть.
Место Андрей Федорович выбрал со знанием дела, он и один любил сюда приходить. Здесь журчал мелкий ручей с чистой, прохладной водой, пригодной для питья. Особенно приятно было в нем умыться. Низкий берег зарос непролазной черемухой и ольхой, а вот на высоком – торжественно красовались стройные сосны и раскидистые липы. Вдоль тропинки в траве перемежались кусты черники и брусники. Плодов на чернике уже не было, зато брусника порадовала удивительно ароматными и вкусными ягодами.
Присели между веток огромного поваленного дерева. Место узкое, и Андрей Федорович волнительно ощущал приятное своей мягкостью и теплом тело Ольги Васильевны, но обнять ее не решался. Впрочем, зря, Ольга Васильевна была совсем не против. Нерешительность спутника ее даже несколько разочаровала.
Зато разговорились о жизни. Дом в деревне достался Ольге Васильевне по наследству от одинокой тетки по линии матери. В деревенских делах опыта у нее не было, но женщина она была сметливая, работала в отделе кадров оборонного предприятия. Зарплата для жизни была неплохой, но на поддержание усадьбы ее явно не хватало. Хозяйство поэтому было в унылом состоянии, только внутри дома был наведен порядок. Из семьи у нее был лишь сын, сейчас служил в армии. Кавалеры у столь привлекательной женщины, конечно, имелись, но до семейных отношений дело не доходило. Да и не о них сейчас была речь.
Андрей Федорович поведал и свою не слишком ярко прожитую жизнь. Прошел воинскую службу, окончил полиграфический техникум, работает в типографии. В голове при этом рассказе вертелось желание сделать спутнице предложение о более тесных отношениях, но язык как-то на это не решался. Так бывает после двух-трех промахов, которые в жизни Андрея Федоровича имели место. Упомянул о них вскользь, для полноты картины.
Короче говоря, в этот раз сблизиться не сложилось, разве что духовно. Прощаясь у дома Ольги Васильевны, они лишь пожали руки и договорились встретиться завтра утром.
Андрей Федорович показался ей мужчиной привлекательным, несмотря на удивительную нерешительность. С учетом этого встала она спозаранку, чтобы получше подготовиться к предстоящему выходу в лес. Ни помады, ни пудры, ни духов, ни иных косметических принадлежностей в деревне у нее не было, да в лесу макияж был бы и не уместен. Основное внимание было уделено прическе и одежде, включая нижнее белье (на всякий случай), хотя и здесь выбор был невелик. Тем не менее на этот раз внешний вид получился несравненно более привлекательный, чем прежде. Она так долго примеряла косынки и башмаки, что упустила время. Впопыхах чуть не забыла ведерко.
Андрей Федорович ждать крайне не любил, уже через пару минут после назначенного времени начинал нервничать, а тут вышло почти двадцать. Однако с появлением Ольги Васильевны вся нервозность, начавшая превращаться в злость, мигом исчезла.
В этот раз Андрей Федорович чувствовал себя более уверенно и даже изредка в трудно проходимых местах брал Ольгу Васильевну под руку. Он был как никогда любезен и красноречив. Спутнице с ним было легко и приятно. Но вскоре в лесу потемнело и заморосил нудный осенний дождь. Какие уж тут грибы? Все дело испортил, а может, и наоборот – ускорил развитие событий.
Ольга Васильевна пригласила попить чайку с вареньем и просушиться. Андрей Федорович предложение принял с готовностью, так как у него дома и варенья-то для гостьи не было. Питался он преимущественно консервами, грибами, картошкой и овощами собственного выращивания. К тому же и обстановка в его доме не располагала к общению с дамой.
Пока добрались до деревни, серьезно вымокли. Для ускорения сушки одежды сразу затопили печку, поставили самовар. Чай пили с толстыми прямоугольными кусками деревенского серого хлеба, жирно смазанными вкусным вареньем. Говорили об урожае, проблемах сада, огорода и так, ни о чем. Под конец и вовсе возникла пауза. Но и тут Андрей Федорович не решался на дальнейшие сближающие действия, хотя обстановка была располагающей, а в кофточке и короткой юбке хозяйка выглядела крайне привлекательно.
В голову Ольги Васильевны уже пришли грустные мысли о неблагополучном состоянии здоровья Андрея Федоровича, когда вдруг он ее обнял, коротко поцеловал и тут же отстранился.
Этого было вполне достаточным для того, чтобы Ольга Васильевна взяла дело в свои руки.
Не сказать, что Андрей Федорович проявил себя выразительно, но хоть так. Ольга Васильевна была нежна и деликатна.
Расстались тепло. Однако больше в лес вместе не ходили.
;




ФРАНЦУЗСКАЯ МУЗЫКА

Настроение Игоря Сергеевича с самого утра было испорчено неожиданной ссорой с женой. Произошла она из-за сущей ерунды – разбросанной одежды. Более обоснованные ссоры иной раз случались и раньше, что было в порядке вещей, в данном же случае было очевидно, что есть иная, скрытая и гораздо более серьезная причина столь резкого раздражения супруги.
Женился Игорь Сергеевич в двадцать пять лет на очаровательной блондинке Кате. Она тогда училась в консерватории, а потом стала преподавать в детской музыкальной школе. Сначала жили бедновато, в стесненных условиях, но это не омрачало их счастья. По мере продвижения Игоря Сергеевича по службе бытовые условия постепенно улучшались, и теперь они жили в полном достатке и благополучии. Хотя следует заметить, что не семья, а карьера была главным ориентиром жизни Игоря Сергеевича. В силу этого появившиеся предвестники осложнения отношений с супругой он воспринял именно как отвлекающую помеху. До сих пор жена спокойно и качественно решала все бытовые проблемы и вполне устраивала его как женщина.
За время дипломатической службы у Игоря Сергеевича накопилось умение распутывать замысловатые интриги уже на ранних стадиях их возникновения, не допуская обострения конфликтной ситуации. Это во много и способствовало его продвижению на высокопоставленную должность в Министерстве иностранных дел. Вот и теперь он стал детально анализировать семейную ситуацию, с тем чтобы найти правильную линию поведения, исключающую дальнейшие осложнения.
Самой очевидной причиной возникшей семейной неустойчивости могли быть физиологические отклонения, типичные для женщин бальзаковского возраста. В этом случае нужно просто запастись терпением. Но как-то уж больно резко сегодня произошло обострение. Ему явно способствовало некое конкретное событие. Сам Игорь Сергеевич к тому никаких поводов не давал. Любовницы у него не было, иных недозволенных поступков он не совершал и про семейные даты и дни рождения не забывал. Выходило, что причина лежала на стороне супруги.
Предположение, что она завела любовника, сначала казалось маловероятным и напрямую не вписывалось в канву возникшей проблемы. Здесь следовало ожидать совсем иного характера изменения взаимоотношений с мужем. Вместе с тем полностью исключать возможность нарушения супружеских отношений со стороны жены было опрометчиво. Определенные тонкие моменты в ее поведении Игорь Сергеевич отмечал и ранее, но в силу своей эпизодичности и незначительности они его не настораживали. Конечно, могло быть и так, что эти отношения не просто имеют место, но уже перешли в фазу, предполагающую оформление новых отношений. Тогда возникший срыв жены может являться предвестником более серьезного разговора.
Развод с женой Игоря Сергеевича не прельщал, но одновременно и не казался совсем уж убийственным. Конечно, он радикально нарушал удобно сложившийся и ставший привычным образ жизни. Прямой путь распутывания ситуации лежал через выявление любовных связей жены. Но это требовало наблюдений, создания неожиданных контрольных ситуаций и тому подобных мероприятий, что затратно по времени и где-то унизительно. Игорь Сергеевич пошел по другому, более оригинальному, и прямо противоположному пути: самому дать жене основания для ревности и проанализировать ее реакцию. Тут и момент был подходящий.
Игорю Сергеевичу через два дня предстояло лететь на международный форум глобального развития в Париж. Он хорошо владел английским языком и обычно без сопровождения принимал участие в подобных зарубежных совещаниях и встречах. В данном же случае был хороший предлог взять с собой переводчицу с французского, коей в его департаменте была миловидная тридцатилетняя женщина по имени Оксана.
Конференция длилась три дня, но командировку Игорь Сергеевич оформил с запасом и не ошибся. Первые дни Оксана держалась официально и раскрепостилась только по окончании конференции. В план Игоря Сергеевича не входило завязывать с Оксаной реальные отношения, для возбуждения подозрений жены достаточно было самого факта совместной поездки. Однако обаяние Оксаны и умело созданные ею ситуации привели к созданию реальных предпосылок для ревности супруги.
Вернувшись домой, Игорь Сергеевич поведал супруге о хорошо продуманных впечатлениях от поездки.
– Погода в Париже выдалась отличная, так что мы смогли посмотреть город во всей его красе и даже прокатиться на кораблике по Сене.
– Ты ездил не один?
– С переводчицей. Французский я практически не знаю. На конференции она очень пригодилась.
– Только на конференции?
– По городу тоже.
– Молодая?
– Да нет, за тридцать, но смотрится неплохо, привлекала внимание.
– Чье?
– Коллег.
– А твое?
– С ней приятно пообщаться, да и манеры изысканные.
– Она что, не замужем?
– Этим вопросом не интересовался.
– А чем интересовался?
– Какие-то вопросы у тебя назойливые. Все вокруг да около. Если меня в чем подозреваешь, так и спроси.
– Считай, что спросила.
– В Париже такие возможности есть, обстановка располагает, но я ими не воспользовался.
– Уж больно ты восхищаешься своей переводчицей.
– Не удивительно, вполне того заслуживает.
– Не зли меня, и так настроение ни к черту.
– Что случилось?
– Подозрение на рак груди. Рентген неутешителен, завтра будет готово заключение по биопсии.
– Извини, дорогая, не знал. Боже мой! Что же ты не сказала?
– Не хотела расстраивать раньше времени.
Вот и открылась истинная причина раздражения. Игорю Сергеевичу стало не по себе от своих подозрений и совершенно неоправданных поступков. Он нежно обнял жену, стараясь успокоить. Она было расплакалась, но затем взяла себя в руки.
Заключение, к счастью, оказалось отрицательным. Впервые за две недели лицо супруги озарила улыбка. Они выпили по этому поводу и счастливо завершили вечер.
Возникшая озабоченность Игоря Сергеевича на этом могла и завершиться, если бы не Оксана. Концовку парижской поездки он не раз с удовольствием прокручивал в голове. Получилось так, что и Оксана стала попадаться ему на глаза значительно чаще, нежели прежде. Замужем она уже однажды была, но непродолжительное время. После у нее не раз были короткие полуроманы. Игорь Сергеевич привлекал ее внимание уже давно, но только в Париже ей удалось успешно открыть свои чувства. Охватившее их возбуждение было ярким и коротким, как молния. Она была готова на все, чтобы развивать отношения и дальше, но в Москве подходящих возможностей было не так много, как в Париже.
Через месяц Игорю Сергеевичу вновь предстояло лететь за границу. На этот раз в Брюссель. Встал ребром классический вопрос: брать или не брать с собой Оксану? Парижские воспоминания были однозначно «за», но трезвый расчет – решительно «против». Отношения с женой совершенно наладились, и, в отличие от первого случая, никакого целевого предназначения и оправдания для совместной поездки не было. Развитие связи с Оксаной ни в закрытой, ни тем более в открытой форме не входило в жизненные планы Игоря Сергеевича. Однако вкрадчивый голос мужского начала все же пересилил здравый смысл.
Два дня пребывания в Брюсселе с самого начала так закружили Игоря Сергеевича вихрем романтики, что он сумел лишь однажды вырваться на совещание. Благо большого смысла в нем и не было вовсе.
В этот раз рассказ жене о поездке как-то не заладился с самого начала и закончился на неприятной ноте. Игорь Сергеевич врать не любил и не умел. Хорошо, Катя не стала допытываться и устраивать истерику. Все обдумав, Игорь Сергеевич принял для себя решение связь с Оксаной прекратить, но осуществить его оказалось не просто.
Катя – женщина не ревнивая, но чувствительная и наблюдательная. Случившиеся измены мужа были невыносимы для ее тонкой души. Проведя две бессонные ночи, она сначала решила переехать на время к родителям, чтобы без скандала обозначить ситуацию, но потом передумала и пошла, что называется, «ва-банк»: решила соврать мужу о наличии любовника и самой предложить развод, не зная того, она в точности последовала примеру мужа. Такой вариант был рискованным с самого начала, но, с учетом самолюбивого характера Игоря Сергеевича, мог привести к успеху. Самое главное, он не ставил ее в унизительное положение покинутой женщины.
Для убедительности Катя решила встретиться со своим старым знакомым Виталием, который в годы учебы питал к ней нежные чувства. Теперь он стал дирижером и несколько лет тому назад, поздравляя с Новым годом, приглашал играть в свой оркестр. Звонить не стала, прямо пошла на концерт и по окончании преподнесла ему цветы. В этот же вечер пошли в ресторан. Виталий уже дважды пытался завести семью, но в артистической среде семейные отношения не очень устойчивы. Вот и сейчас он был готов к новому чувству, которое сразу же и возникло, точнее, ожило. Катя не была готова к столь стремительному роману, но настойчивость Виталия сделала свое дело: уже на следующий день они снова встретились, на этот раз у него дома.
Днем ранее Катя предупредила Игоря о концерте, но он все же удивился ее слишком позднему возвращению.
– Что-то концерт слишком затянулся.
– Да, потом мы с Виталием поужинали.
– Это кто?
– Дирижер, вместе учились. Ты же его знаешь, мы два раза были на его концертах.
– Могла бы предупредить.
– Получилось неожиданно. На следующей неделе у него снова концерт. Не хочешь пойти?
– Ты же знаешь, я не большой любитель классики, к тому же работы много.
– Ну, как знаешь.
Такой поворот событий не мог не насторожить Игоря Сергеевича. Он почувствовал, что все эти концерты неспроста. Стало очевидно, что их семейная жизнь вконец запуталась. Но прежде чем идти на выяснение отношения с супругой, предстояло разобраться с Оксаной. Первая пылкость чувств постепенно сошла на нет, и Игорь Сергеевич уже начал тяготиться двойной интимной жизнью, в результате которой появились очевидные проблемы как на работе, так и дома. Он был готов вернуться к прежнему образу жизни, но Оксана держалась за него двумя руками.
Возникшие подозрения в неверности жены позволяли разорвать любовный четырехугольник по официальной линии, однако развод с Катериной его никак не устраивал. Она ни в чем, кроме возраста, не уступала Оксане, и была существенно деликатнее, душевнее и умнее. Эти качества Игорь Сергеевич весьма ценил. К тому же он понимал, что радикальная перестройка жизни в его возрасте уже ни к чему и только повредит карьере.
Катя встречалась с Виталием преимущественно днем, благо это позволял их рабочий график. Она не стремилась афишировать свои отношения. Прежний невинный замысел вызвать мужа на разговор о разводе сменился реальным увлечением, несмотря на то что во многом Виталий уступал Игорю. К тому же он был слишком высокого мнения о своем таланте и постоянно ждал восхищения собой, что Катю раздражало. Тем не менее их встречи продолжались около месяца, пока, наконец, Игорь Сергеевич не выдержал и принял решение внести ясность в супружеские отношения.
– Тебе не кажется, что наши отношения под большой угрозой?
– Возможно, тебе виднее.
– Не столько виднее, сколько очевиднее. Ты явно далеко зашла со своим дирижером.
– Я люблю классическую музыку и никогда этого не скрывала.
– Совершенно очевидно, что эта твоя любовь материализовалась совершенно недопустимым образом.
– Ну, знаешь, я ведь не спрашиваю тебя об успехах в овладении французским.
– Тут не было и нет ничего серьезного!
– Охотно верю, могу сказать то же самое о своих отношениях с музыкой.
– Знаешь, давай оставим этот иронический иносказательный тон. Мы прожили с тобой больше двадцати лет и прекрасно понимаем друг друга.
– Что ты конкретно предлагаешь?
– Я всегда ценил наши чувства и не хочу, чтобы они пострадали из-за каких-то легкомысленных увлечений.
– Я с тобой полностью согласна.
– Скажи правду, что у тебя с дирижером?
– Примерно то же, что у тебя с переводчицей.
– Это была моя грубая ошибка. Теперь все кончено.
– Ну и я могу умерить свой интерес к симфонической музыке.
– Не умерить, а полностью прекратить!
– Это выше моих сил и образования. Но я готова пойти тебе навстречу. Пойдем на концерт сегодня вдвоем.
– Что стоит за этими словами? – насторожился Игорь Сергеевич.
– О, ты слишком раскрепостился, раз заподозрил в этом что-то предосудительное. Просто послушаем музыку.
– Какой к черту концерт?! Только этого не хватало! Не хочу я видеть твоего дирижера.
– Ему тоже не будет приятно видеть нас вдвоем. Под конец ты подаришь ему цветы, и это будет красивым финалом.
– Обалдела?
– Ничуть, а потом мы пригласим в гости твою переводчицу на мой день рождения, который, как ты, надеюсь, помнишь, через неделю. Мне будет приятно получить цветы из ее рук.
– Никогда не думал, что в тебе столько хитрости и коварства.
– Художественное образование предполагает создание произведений с высокой драматургией.
– А более естественного варианта нет?
– Есть, – лукаво улыбнулась Катя.
;


ЛИТЕРАТУРА

Петька Перышкин учился в пятом классе и учился, надо сказать, посредственно. Хотя без учета русского языка и литературы, в общем-то, и неплохо. А вот по ним тройка была неуверенная, на грани. Возможно, это было связано с тем, что Петька не имел склонности к языку и литературе, даже книги читать не любил – других дел хватало. К тому же не было у него уверенности в правописании, да и откуда ей взяться, когда тебя после каждого диктанта стыдят при всем классе. Так или иначе, но после родительских собраний его мама Нина Ивановна приходила сильно огорченной. Она пыталась по-разному вразумить сына, но успехов это не приносило. Учительница русского языка и литературы посоветовала ей писать дома с сыном диктанты.
Уже первый домашний диктант пятью ошибками подтвердил низкую грамотность Петра. Получив от отца, Сергея Петровича, подзатыльник, Петька захныкал и сквозь слезы предположил, что это у него врожденное, и предложил родителям самим написать диктант. Чтобы отвести такие подозрения, они согласились. В результате Нина Ивановна сделала две орфографические и три синтаксические ошибки, а Сергей Петрович и того больше. Вдохновленный итогами, Петька заявил, что все его проблемы упираются в плохую наследственность и не могут быть решены доступными педагогическими методами. Родители озадачились и притихли.
На следующее собрание, что было в конце полугодия перед Новым годом, Нина Ивановна идти категорически отказалась и направила мужа. Он тоже не горел желанием, но вынужден был подчиниться во исполнение отцовского долга. Там выяснилось, что все не так и плохо, тройку Петьке все же вывели, и Сергея Петровича прилюдно стыдить учительница не стала. Более того, в приватной беседе она пообещала дать рекомендации, как привить Петьке интерес к русскому языку и литературе.
То ли рекомендации помогли, то ли установившийся контакт Сергея Петровича с учительницей, но дело действительно пошло на лад, и у Петьки изредка начали появляться даже четверки, которые могли вселить столь необходимую уверенность. Нина Ивановна вздохнула с облегчением. А зря. Контакт мужа с учительницей получил быстрое развитие и принял весьма многообразные формы, в том числе – далекие от проблем русского языка и литературы.
Учительница Мария Васильевна – женщина симпатичная и свободная, как и добрая половина женского школьного коллектива. Сергей Петрович до этого был преимущественно верен супруге, поскольку ее любил и считал для себя неудобным дополнительно строить отношения на стороне. С Марией Васильевной – другое дело, ситуация исходно сложилась благоприятная, поскольку имела прямое оправдание, даже более того – основание в виде острой необходимости повышения успеваемости сына.
Нина Ивановна сначала не придавала особого значения частым вызовам мужа в школу, тем более что они благоприятно сказывались на успехах Петьки. Однако со временем она стала отмечать ослабление внимания мужа и его усталость. Пытаясь снять возникшие подозрения, Сергей Петрович объяснял всё большой загруженностью на работе, хотя и там у него тоже появились пробелы. Так или иначе, до лета все шло штатно, но когда школьные занятия завершились, варианты его оправдательной аргументации резко обузились, прямо-таки иссякли. Однако главная проблема была впереди: осенью в школу пришел новый преподаватель литературы, Максим Максимович, и именно к нему перешли шестые классы.
Успеваемость Петьки, понятное дело, сразу резко понизилась до исходного уровня. Сергей Петрович на очередное родительское собрание не пошел, сославшись на сверхурочную работу. После собрания Нина Ивановна решила выяснить у нового преподавателя, в чем причина вновь возникшей проблемы. В результате детального анализа сложившегося положения пришли к выводу, что сказался летний период, в течение которого ребенок сильно расслабился и книжек не читал вовсе. Преподаватель пообещал уделить Петьке особое внимание и попросил Нину Ивановну проконтролировать его занятия дома и поддерживать с ним контакт.
Договоренность и в этот раз сработала в полном объеме. Благодаря слаженным усилиям учителя и Нины Ивановны оценки Петра пошли вверх. Сергей Петрович имел высшее образование, умел мыслить логически и на основании личного опыта по повышению успеваемости сына быстро смекнул, что природа этого роста не могла быть связана с повышенной прилежностью сына, коей не наблюдалось. К тому же жену больше не беспокоили его задержки, а супружеские отношения вообще стали эпизодическими и менее выраженными. Перед ним во весь рост встал гамлетовский вопрос: «Быть или не быть такому настораживающему положению дел в супружеских отношениях?»
Очевидная неверность супруги расстраивала его ужасно. Он так живо представлял себе все это, что терял душевное равновесие, и потом подолгу неприятно ныло сердце. Конечно, успеваемость сына имела значение, но учиться-то ему предстояло еще пять лет. Вытерпеть это было невозможно, и Сергей Петрович стал готовиться к серьезному разговору с супругой. Существенно было и то, что его отношения с Марией Васильевной к тому времени утратили в силу своей обыденности прежний романтизм.
Было два возможных сценария выхода из сложившейся ситуации: признаться жене в своих отношениях с Марией Васильевной, сложившихся исключительно ради оценок сына, и вывести подобным образом и супругу на аналогичное признание, с тем чтобы добиться общего моратория на неверность или вывести на признание неверности лишь супругу.
Второй вариант, конечно, был более предпочтительным, но гораздо менее реалистичным, ибо Нина Ивановна – женщина сообразительная и за словом никогда в карман не лезет. В силу этого пришлось остановиться на первом варианте.
Вечером, после ужина он решил действовать напрямую:
– Нина, хочу с тобой серьезно поговорить.
– Говори. Ничего, если буду слушать, сидя на диване?
– Оставим шутки. Мы с тобой не дети и отдаем себе отчет, что успехи сына по русскому и литературе не свалились с неба.
– Это к чему ты?
– К тому, что они связаны не с реальными знаниями, а с благодушным расположением педагогов.
– И что?
– А то, что это расположение возникло тоже не само по себе.
– Что-то тебя в философию занесло.
– К сожалению, это не философия, а печальная правда нашей жизни, связанная с супружеской неверностью!
– Удивил! А то я не догадываюсь о твоих связях с Машкой!
– Я тоже, как ты понимаешь, кое о чем про тебя догадываюсь!
– Не суди по себе.
– Я сужу по тебе. Ты слишком заметно изменилась в наших отношениях.
– А ожидал, что по-прежнему буду нежна с неверным мужем?
– Прекрати выкручиваться. И не строй из меня дурака – все очевидно.
– И что ты предлагаешь, если более сообразителен?
– Предлагаю наложить мораторий на все сторонние отношения.
– Твои сторонние отношения прекратить давно пора, поскольку теперь никакого толку в них нет. А что касается моих, то ты о сыне сначала подумай. Его в два счета из школы могут исключить за неуспеваемость!
– Эти незаслуженные оценки его окончательно разбаловали! Что в них толку?
– Ишь, как запел! А раньше это тебя не беспокоило?
– Была надежда, что внимательное отношение учителя пойдет на пользу, но этого не случилось.
– Давай не будем пороть горячку, подождем, может, все выправится.
– Чего ждать? Толку не будет, это ясно.
– И что же делать? Пустить с сыном все на самотек?
– Я готов оплатить репетитора. Это реальный путь.
– Пожалуйста, кто тебе мешает?
– Твои отношения с преподавателем.
– При чем тут они?
– При том, что мне это не нравится. Нервирует. Даже бесит! Может разрушить семью! Уже на грани!
– А твои отношения, значит, ее укрепляют?!
– Я их тоже прекращаю!
– Получил от ворот поворот?
– Ничего я не получил. Прекращаю их добровольно и настаиваю на том же с твоей стороны.
– Ты сначала найми репетитора и обучи сына грамоте, а то сейчас все держится целиком на мне.
– Ладно, давай установим срок переходного периода – один месяц.
– Это как у тебя с репетитором получится.
На этом разговор и прекратился. Сергей Петрович понял, что проиграл по всем статьям. Признания добился, но от этой определенности на душе стало только хуже. В отместку он решил пригласить в качестве репетитора Марию Васильевну. Жена, естественно, устроила небольшую истерику, но ничего добиться не смогла.
Мария Васильевна согласилась не сразу: в таких пикантных ситуациях ей быть не доводилось. Сергею Петровичу даже пришлось пригрозить расставанием.
Для контроля эффективности процесса решили зафиксировать исходное положение дел с грамотностью. На этот раз диктант Петька написал с четырьмя ошибками. Дополнительные занятия сначала были приняты в штыки, поскольку сильно отвлекали от компьютера, но постепенно он втянулся, и дело пошло на лад, однажды даже получил пятерку за изложение. Контрольный домашний диктант также подтвердил повышение грамотности. Это стало основанием для Сергея Петровича вновь вернуться к поднятой проблеме.
– Ну вот, мой метод сработал!
– Это еще не известно, чей метод в данном случае оказался важнее, – с многозначительной усмешкой ответила Нина Ивановна.
– Не выводи меня из себя!
– Не нужно делать необоснованных заявлений!
– Мое утверждение легко проверить.
– Это как?
– Выключаем твой, с позволения сказать, метод и посмотрим на результат.
– Почему это мой, а не твой, с позволения сказать?
– Хорошо, давай выключим оба.
– А в случае неудачи, что будем делать?
– Тогда и решим.
– Мы не можем рисковать сыном! Начнем с отключения репетиторства. Его легче всего возобновить в случае чего.
– Она, скорее всего, обидится и повторно не согласится. И так с трудом уломал.
– Представляю как! Не беспокойся, возьмем другого.
– Ясно кого! Замысел понятен.
– Тебе же можно. Почему мне – нет?
– Я настаиваю на взаимном прекращении отношений! В противном случае подаю на развод, – громко, но несколько неуверенно заявил Сергей Петрович.
– Не бросайся словами, ты первый вышел из-под контроля. Я же терпела. Истерик не устраивала, относилась с пониманием.
– Одно дело измена мужчины – совсем другое женщины!
– В чем разница? Процедура та же.
– Это всем известно. Чего тут объяснять?
– Попытайся все же.
– Я не могу жить с женщиной, которой владеет другой! Это меня бесит!
– Другой, как ты говоришь, владеет весьма искусно и при этом никой порчи не вносит.
– Все, хватит меня злить этими мерзкими подробностями! Я принял решение!
– Не дергайся, представь себе, что ты ничего не знаешь, и все будет по-прежнему.
– Как это можно представить, научи, пожалуйста!
– В Европе все это давно в порядке вещей. Никому не мешает. Только наполняет жизнь новыми красками. И у нас все к этому идет. Так что успокойся.
– А мне мешает. Очень мешает! Какие к черту краски?! Я больше терпеть не желаю! И мне плевать, что куда идет!
– Ну, тогда уходи к своей ненаглядной. Я тебя не держу.
– А сын?
– Он поумнее тебя будет. Останется со мной.
– Ну и дрянь!
– Это кто? Ты?
– И ты тоже!
Разговор опять не сложился, и ситуация на время заморозилась. Но время это оказалось недолгим. По завершении четверти Максим Максимович пошел на повышение и школу покинул, а Мария Васильевна вновь получила прежние классы. Такие перемены изменили всю диспозицию отношений в семье. Теперь уже Нина Ивановна инициировала разговор по душам.
– Я все взвесила и решила, что ты был тогда прав.
– Какие могут быть сомнения. Но что ты имеешь в виду? Когда тогда?
– Когда предлагал завершить все сторонние отношения.
– Видишь ли какое дело, с того момента ситуация существенно поменялась. Боюсь, что это навредит Петру, если сразу отпадут обе оставшиеся системы поддержки.
– Твою репетиторшу можно оставить.
– Теперь ей не с руки заниматься с Петькой дополнительно, так что останется только одна, которую придется для страховки сохранить.
– Страховка и так есть.
– Это какая? Твой Максимыч убыл в непроглядную даль.
– Он тут ни при чем.
– А кто же тогда при чем?
– Твоя же с Петром занималась продолжительное время, неплохо заработала. Должна чувствовать ответственность.
– Женщина она, действительно, чувствительная, не в пример некоторым, и разрыв отношений, на который ты намекаешь, может иметь самые негативные последствия для успеваемости Петра.
– Не надо резко. Отношения можно свести на нет постепенно.
– А как там у тебя? Все завершилось?
– Я готова к этому.
– Ну, это другой разговор. С этого и надо было начинать.
– Ты согласен?
– Постараюсь, как ты советуешь, спустить на тормозах.
– Ну и я для ускорения этого процесса постараюсь повысить чувственность, – игриво улыбнулась Нина Ивановна.
– Это обнадеживает,– озорно откликнулся Сергей Петрович, – может, приступим?
– К чему? – впервые за последнее время подкупающе улыбнулась Нина Ивановна и нежно прижалась к мужу.
– К испытанию твоей повышенной чувственности. А то мы что-то серьезно подзапустили это ответственное дело, – крепко обнял жену Сергей Петрович.
– Да, эта литература чуть до беды не довела, – успела сказать Нина Ивановна перед жарким поцелуем.
Но тут неурочно явился Петр.
– Ты чего, с уроков сбежал? – строго спросил Сергей Петрович.
– Нет, литературу отменили. Мария Васильевна сегодня замуж выходит, – выпалил радостный сын.
– За кого? – изумилась Нина Ивановна.
– За Максима Максимовича. А мы в кино собрались всем классом.
– Конечно-конечно. На; деньги и беги.
– Есть все же наверху кто-то, направляющий нашу жизнь, – сказал Сергей Петрович, выпроводив сына.
– Да, дорогой, как я рада, что все так неожиданно закончилось. Как я по тебе соскучилась! Ты даже не представляешь.
– Все благодаря литературе, освежившей наши чувства, – подытожил разговорную часть Сергей Петрович.

;




МЕТОД ОСЖ

Глеб Петрович Узлов уже сильно немолод, но еще крепок. Имеет высшее образование и хорошо оплачиваемую должность. На третьем году холостяцкого существования Глеб Петрович решил обзавестись спутницей для дальнейшей жизни. Он был человек изобретательный и творческий, любил все продумывать детально и не откладывал замыслы в долгий ящик. Разработка стратегии и плана её реализации заняли у Глеба Петровича больше месяца. Делу этому он отдался целиком и самозабвенно. Когда все было придумано, продумано, взвешено и отшлифовано до деталей, Глеб Петрович взял недельный отпуск для испытания метода обзаведения спутницей жизни – ОСЖ, как коротко он его называл.
Требования к спутнице у Глеба Петровича были сформулированы очень четко. Это должна быть женщина начального бальзаковского возраста, изящная, душевная, образованная, с милым лицом и слегка загадочной улыбкой, типа Джоконды.
По замыслу искать спутницу предстояло в метро – самом людном в Москве месте. Конечно, не в давке, не в часы пик, а в дневное время, когда люди не столь озабочены, более отзывчивы и дружелюбны. Глеб Петрович потратил немало времени на выбор конкретного места, пока не остановился на одной из первых станций метрополитена – «Парке культуры» радиальной линии. Здесь его внимание привлекла балюстрада, с которой удобно анализировать поднимающийся вверх пассажирский поток. В качестве места для завязывания знакомства он определил эскалатор на выходе, где, в отличие от шумного поезда, можно было спокойно поговорить почти тет-а-тет.
Наиболее тщательно Глеб Петрович разработал первый шаг завязывания знакомства. Он понимал, что именно тут необходимо проявить оригинальность и одним коротким, как выстрел, предложением завладеть вниманием дамы.
Немалое значение отводилось внешнему виду. От занятий спортом у Глеба Петровича сохранились неплохие бицепсы, которые он подчеркнул обтягивающей трикотажной рубашкой с коротким рукавом. Несколько портил общее впечатление живот. Не то что он свисал, но явно выделялся, во много раз превосходя по объему бицепсы. Скрыть его удалось элегантной жилеткой. К тому же в ее многочисленные карманы уместились все необходимые причиндалы, как-то: кошелек, паспорт, ключи, очки, авторучка, визитница, носовой платок и даже небольшой швейцарский ножичек с ножничками, штопором и отверткой. Пользоваться барсеткой Глеб Петрович вообще не любил, а в данном случае он считал ее совершенно неуместной, снижающей впечатление от образа «свободного художника», который лежал в основе его метода.
Итак, в понедельник в десять часов утра Глеб Петрович вышел на дело. Была середина августа, и женщины в легких одеждах стремились напоследок лета продемонстрировать свои достоинства, что значительно облегчало выбор. Подходящих кандидаток подвозил к станции почти каждый поезд. Согласно плану, выделив объект среди женщин, поднимающихся по лестнице, Глеб Петрович пристраивался сзади и первым делом выяснял вопрос об обручальном кольце. Было неудивительно, что большая часть женщин, удовлетворяющих условиям поиска, оказывалась окольцованной.
Первая неокольцованная кандидатка не полностью удовлетворяла установленным критериям, она была высоковата, чуть выше Глеба Петровича. Но с чего-то нужно было начинать. Глеб Петрович пристроился за ней и на эскалаторе встал рядом. Эскалатор здесь совсем короткий, время движения всего секунд двадцать. По расчетам Глеба Петровича, это оптимально: в случае неудачи не оставалось времени на неловкость, а в случае удачи ситуацию можно было развивать, сойдя с эскалатора.
Еще раз проверив отсутствие обручального кольца, Глеб Петрович спокойным деловым тоном обратился к женщине:
– Извините, я не опоздал предложить вам замужество?
Женщина слегка оторопела, перед ответом окинула Глеба Петровича взглядом.
– Похоже, несколько опоздали, – сказала она с улыбкой, переведя все в шутку.
– Как жаль, – искренне завершил разговор Глеб Петрович и направился вновь на балюстраду. По пути он заключил, что длинноногие женщины слишком высокого мнения о себе, и решил ориентироваться на дам среднего роста.
Вторая подходящая женщина обнаружилась буквально через пять минут. Она была постарше первой и одета с меньшей претензией, но изящная походка выдавала в ней изысканность манер.
Глеб Петрович в точности повторил предыдущий маневр. Его вопрос женщину весьма удивил, рассмешил и не удостоился ответа. Стало понятно, что проблемой замужества дама не озабочена.
Третья попытка оказалась более удачной.
– Нет, не поздно. До обеда я рассматриваю такие предложения, – ответила женщина и приветливо засмеялась.
С близкого расстояния она оказалась еще более привлекательной, чем с балюстрады. Короткая стрижка ее молодила. Кожа на лице сохраняла оттенок южного загара. Несомненными достоинствами фигуры были живые глаза, выразительная грудь и тонкий стан.
– Такой вопрос вы задаете всем встречным женщинам?
– Нет, сегодня вы только третья. Но первые две попытки не были столь удачными, – как бы в шутку ответил Глеб Петрович.
– Должна сделать вам комплимент. Вопрос подобран гениально. Предельно лаконично и в самую точку.
– Я много времени ломал над ним голову. Дело оказалось действительно непростым. Разрешите представиться — Глеб.
– У меня тоже простое имя – Таня.
– Могу я вас сопроводить до места назначения?
– Пожалуйста. Это недалеко, на Маросейке. Хочу получить электронную книжку из ремонта.
– О, сразу столько выигрышной информации. Вы современная женщина, живо интересующаяся литературой. Чем же вы увлекаетесь в этом безбрежном море?
– Книга сломалась на Оскаре Уайльде.
– Не на Портрете ли Дориана Грея?
– Поразительно, что военные стали столь начитанными.
– Насчет военных не скажу, а я осилил эту любопытную повесть.
– Вы не из их числа?
– Нет, а почему вы меня так идентифицировали?
– По манере вести разговор.
– А, это я на работе набрался, нахожусь в окружении отставников: «здравия желаю, честь имею».
– Что же у вас за работа такая?
– Дорогая Танечка, я даже не знаю вашего отчества, как же могу открыть государственную тайну?
– Вот мы и пришли.
– Вас сопроводить или подождать?
– Подождите, если есть время.
Татьяна вскоре возвращается слегка расстроенной.
– Не готова. Обещают после обеда.
– Это я подстроил, чтобы завладеть вашим вниманием еще на несколько часов.
– Давайте, реализуйте свои коварные планы.
– Мы в пяти минутах от Парка культуры. Я там не был много лет. Говорят, там здорово.
– Я тоже не помню, когда и была.
Пройдя Крымский мост, они спустились в переход, сплошь заполненный картинами. Глеб с удовлетворением отметил, что яркие лубочные картины не привлекли внимание спутницы. Из всего многообразия она выделила небольшой городской пейзаж. Глеб немного разбирался в живописи и по достоинству оценил вкус Татьяны, что дополнительно подтвердило высокую эффективность разработанного им метода ОСЖ.
В парке народу было немного, но все призывно крутилось и вертелось. Небольшие кафе и ресторанчики уже открывали свои двери для посетителей.
Глеб не стал спешить с приглашением, и сначала в неторопливом разговоре они прошлись по тенистой аллее до Нескучного сада. Там тоже все преобразилось на современный лад. Уютный грузинский ресторанчик завлек их запахом шашлыка. Они заняли угловой столик под сенью липы. Монументальное меню, явно не под стать размеру и облику ресторанчика, обещало множество грузинских яств и напитков.
– Принесите нам бутылочку «Алазанской долины», тарелку с сыром, масло и две лепешки, – заказал Глеб тоном завсегдатая, пока Татьяна изучала фолиант. Было видно, что в ресторанах она бывает нечасто и явно потерялась в незнакомых названиях.
Когда официант разлил по бокалам вино, Глеб предложил выпить за неожиданное знакомство, добавив:
– Я еще загадал одно желание.
– Какое?
– Потом скажу. Сперва выпейте.
Они чокнулись и ласково улыбнулись друг другу.
– Какое чудесное вино, я его никогда раньше и не пробовала.
– Да, настоящее. В Москве это не часто встретишь.
– А что вы загадали?
– Если вино вам понравится, то понравлюсь и я.
– Это нечестно. Вы прекрасно знали, что такое вино не может не понравиться, – весело засмеялась Татьяна.
– Это мое искреннее желание, как оно может быть нечестным?
– Давайте, я тоже кое-что загадаю. Наливайте еще.
– С удовольствием. Хочу выпить, чтобы ваше желание исполнилось прямо сегодня.
– Подождите. Так нельзя. Вы свое желание уже использовали.
Чокнулись и выпили.
– Я не стану спрашивать о вашем желании, постараюсь его реализовать по догадке.
– Это интересно, попробуйте. А пока расскажите о себе.
– Как видно по внешнему облику, я живу уже давно. Поносило меня не только по Руси, но и по белу свету. Так что это был бы слишком длинный спич.
После этой тонко рассчитанной завлекалки Глеб Петрович применил следующую «домашнюю заготовку»:
– Я предлагаю вам не раскрываться так просто. Есть увлекательная игра – «Быки и коровы». Знаете?
– Я как-то видела в журнале с кроссвордами задачку на этот счет, но она меня не привлекла из-за своей сложности.
– Игра занятная, требует смекалки.
– Тогда это не для меня.
– Не надо прибедняться. Я уже убедился в обратном.
– Так что же за игра?
– Будем играть упрощенно. Вы называете четыре предположения обо мне. Например, семьдесят лет, семеро детей, три жены, генерал. Предположим, два из них верные, два другие – нет. Я говорю два – два. Теперь я вам оглашаю свои утверждения. Преподаватель, детей нет, разведена, любите жареную картошку.
– Вы сразу почти все угадали.
– Значит 3:1. Так?
– Примерно так.
– Ну, поехали. Ваш первый ход.
– Вы разведчик, вдовец, есть взрослый сын, болеете за «Динамо».
– 2:2.
– Мой черед. Я вам нравлюсь, я вам нравлюсь, я вам нравлюсь, я вам нравлюсь!
– Как же я недооценила вашу хитрость и попала в ловушку.
– Итак?
– 4:0.
– Вот видите, какая замечательная игра, – засмеялся Глеб и разлил по бокалам вино.
– Теперь вы скажите тост.
– Я предлагаю выпить за ваши успехи.
– Этот тост и вас обязывает ко многому, – смеется Глеб.
– А вас тем более. Я вот только боюсь, не выгонят ли вас с работы за прогул?
– Я успел отпроситься на пару часов, когда вы выручали книгу.
Согласно плану ОСЖ, при первой встрече не нужно торопить события. Расстаться следовало на полуслове, чтобы женщине было о чем погадать и помечтать.
– У нас осталось совсем немного времени, – с грустинкой сказала Татьяна.
– Ничего страшного, вполне достаточно, чтобы допить вино.
– С сыром и лепешкой очень вкусно.
– Шашлык съедим завтра.
– Я смогу только вечером.
– Во сколько?
– После шести.
– Встретимся на том же месте.
– На эскалаторе?
– Именно там, в семь часов.
– Я не смогу так подгадать.
– Это моя проблема. Но, на всякий пожарный, давайте обменяемся телефонами.
Татьяна продиктовала свой, а Глеб дал визитку. Он приготовил ее специальным образом. Там были только фамилия, имя, отчество и номер телефона.
– Впервые вижу такого засекреченного человека. Даже страшно.
– Я не из уголовной среды. Скорее из защитной.
Глеб рассчитался, и они пошли по дорожке вверх, в сторону Ленинского проспекта. Как оказалось, Татьяна проживала в конце этой самой длинной улицы Москвы. Разговор был легким и приятным, вино сделало свое дело. На остановке троллейбуса они и попрощались. Глеб слегка обнял Татьяну, но целовать не стал, хотя уже явно мог и хотел.
Он строго придерживался разработанного плана.
По дороге к дому Глеб Петрович проанализировал все сделанные ходы и остался удовлетворен собой. Татьяна ему тоже понравилась.
На следующий вечер Глеб Петрович оделся в костюм с галстуком. Позицию на балюстраде он занял за пятнадцать минут до назначенного срока, хотя и был уверен, что Татьяна опоздает. Народу было существенно больше, чем днем, что сильно усложняло дело. Тем не менее Татьяну он приметил сразу по выходе из вагона. Она тоже приоделась более торжественно и, на удивление, приехала с небольшим временны;м запасом. Глеб пристроился за ней через одного человека и на эскалаторе неожиданно сзади обратился с тем же самым вопросом, как и в первый раз.
– Извините, я не опоздал предложить вам замужество?
– Ой, откуда вы взялись?
– Вообще или в данный момент?
– В данный момент, – рассмеялась Татьяна.
– Шел по вашим следам прямо от дома.
– Вы же не знаете, где я живу.
– Я навел справки.
– Я тоже навела о вас справки. Оказывается, вы известная личность, о вас даже в Интернете есть кое-какие сведения.
– Ну, Узловых так много. Вы не ошиблись?
– Нет, вы засветились на конференции по инновационному развитию. Там есть и фотография, правда, мелкая. Так что теперь, секретный товарищ, я о вас кое-что знаю.
– Там наверняка не отражены мои негативные качества. Я вам их со временем продемонстрирую.
– С этим не надо торопиться.
– Теперь только вы остаетесь для меня загадкой. Употреблю сегодняшний вечер на выяснение вашей личности.
– Особенно и выяснять нечего.
– У такой очаровательной женщины не может не быть секретов.
– Зачем вам девичьи тайны?
– Я ужасно любопытен в этой части. Но прежде давайте определимся в планах на вечер. Погода благоприятствует для романтической прогулки по парку, да и в грузинском ресторане нас ожидают.
– Вы заказали столик?
– На всякий случай.
– Хорошо, давайте, только не спеша прогуляемся по парку и по реке. Я так давно этого не делала. Веду сидячий образ жизни.
– Так, что вы еще давно не делали в последнее время? Давайте ликвидируем все пробелы.
– Не так сразу.
– Хорошо, руководите процессом.
Они погуляли и приятно поболтали больше часа. Когда солнце склонилось к закату, как раз оказались у ресторана. Народу было не так много, но уже весело. Их столик защищен специальной табличкой.
– Что будем есть и пить в этот раз?
– Мне так понравилось вино и горячие лепешки с маслом и сыром.
– Можно повторить, но я предлагаю взять на этот раз красное вино и шашлык.
– Полностью в вашем распоряжении.
– Это многообещающее заявление.
– Я имела в виду заказ.
– И я лишь его.
Глеб заказал бутылку «Хванчкары», сыр с лепешками и шашлык.
«Хванчкара» понравилась Татьяне не меньше «Алазанской долины».
– Как давно я не пила таких замечательных грузинских вин. Они мне нравятся больше заграничных. У них вкус очень легкий, можно сказать, прозрачный и приятный.
– К сожалению, Грузия тоже стала заграничной.
– Я имела в виду дальние страны: Чили, Испанию.
– Я не силен в их винах. Да и вообще предпочитаю водку.
– И часто предпочитаете?
– Каждый день.
– И по многу?
– Нет, по пятьдесят граммов, как врач рекомендовал.
– Врач вам рекомендовал пить водку? Это какой же?
– Окулист.
– А при чем тут окулист?
– Мой приятель.
– Такой же пьяница?!
– Нет, ну что вы? Он выпивает больше ста граммов. Я еще в самом начале пути.
– Надо будет вас здесь и остановить.
– Думаю, сможете отвлечь, – хитро усмехнулся Глеб.
– Постараюсь.
– Давайте, теперь я о вас что-нибудь выпытаю.
– Вашим методом?
– Да. Итак, вы женщина гуманитарная, подозреваю – экономист, работаете в Академии наук, старший научный сотрудник.
– 3:1.
– Видимо, ошибся в специальности. Лингвист?
– Так не годится. По вашему методу нужно задать четыре вопроса.
– Хорошо. Гуманитарная, лингвист, Академия, старший научный сотрудник.
– 4:0. Какой вы прозорливый. Как вышли на лингвиста?
– Во-первых, вы по достоинству оценили литературную сторону моей начальной фразы на эскалаторе. Во-вторых, по Оскару Уайльду. Мало кто у нас им увлекается так, что книга не выдерживает. Кстати, вы его дочитали? Книга работает?
– Да, работает. Я его раньше читала много раз. Вчера мысли были о другом.
– Возможно, я его знаю? – лукаво улыбнулся Глеб Петрович.
– У меня тоже есть такое подозрение.
– Давайте выпьем за его успех.
– С удовольствием! В Интернете вовсе не отражена ваша личная жизнь.
– Я вообще человек скрытный и скромный.
– Судя по всему, в жизни добились немалого.
– Непосильным трудом на благо Отечества.
– Я говорю без шуток.
– К себе лучше всего относиться с иронией. Это очень помогает.
– Какое отличное вино, не случайно его товарищ Сталин любил.
– Понимал кое-что в жизни.
– Да, в языкознании он знал толк получше нашего министра образования и науки.
– А вы что-то пишете?
– Да, куда деваться? Специальность такая.
– Что же?
– А где четыре вопроса?
– Вот, придумал на свою голову. Так: вы женщина, вы красивая, вы умная, пишете стихи.
– Вы задали слишком сложную загадку. Как я могу дать себе оценку?
– Красота и ум не подлежат сомнению.
– Тогда опять 4:0.
– Значит, у меня появился шанс услышать ваши стихи. Чудесно!
– А вы любите стихи?
– Ваши – да!
– С вами трудно разговаривать серьезно.
– Давайте выпьем за ваше творчество. Я так завидую людям, наделенным талантами.
– Ой, вам ли завидовать?! Вся грудь в наградах.
– За усердие, а не за творчество. Пройдет сто лет, и про меня и правнуки не вспомнят, а поэзия бессмертна.
– Это очень высокая поэзия. Сейчас, к великому сожалению, поэты не в почете. Стихи современных авторов никто толком не печатает и не читает.
– Книжные магазины завалены.
– Вы посмотрите тиражи. Двести экземпляров. Это для страны – ноль. И те не раскупают. Раньше издавались сотнями тысяч.
– Нужно детские писать.
– И они слабо востребованы. Компьютерные игры все забили.
– Давайте напьемся с горя, – смеется Глеб.
– Давайте лучше оставим эту печальную тему.
– Хорошо, вернемся к вашей личной жизни. Вы были замужем, вам меньше семидесяти лет, вы не любите алкоголиков, я вам нравлюсь.
– Вашим хитростям нет предела. Хорошо, я расскажу о себе.
Мне сорок три года, замужем официально не была, детей, к сожалению, нет. Живу с мамой, отец умер два года назад. Он был тоже литератор, член Союза писателей. Когда-то это было вожделенной мечтой. Сейчас туда может вступить любой, самый посредственный писака. Работаю в Институте мировой литературы. Институт дышит на ладан, как и вся Академия.
Что еще сказать? Люблю кататься на коньках, неплохо готовлю. Знаю два заграничных языка. Перевожу стихи с английского. Обожаю путешествовать. Была даже на Камчатке. Однажды в Турции. Все.
– Вы моложе меня на полвека.
– Ой, бросьте. По виду мы почти одногодки.
– Очень почти. Вы же знаете, что у меня скоро юбилей. Я рассматриваю вас как самый ценный подарок.
– На эту тему есть неплохой французский фильм, – смеется Татьяна.
– Сравнили тоже! Даже обидно, честное слово.
– Извините, не знала, что вы такой ранимый. Давайте выпьем за ваше счастье.
– Я трактую этот тост как обещание и пью до дна.
– А вот и шашлык подоспел. Давайте закажем по рюмочке чачи.
– Ой, я боюсь, она же жутко крепкая.
– Вот и хочу вас споить, чтобы узнать побольше.
– Я и так ни с кем не была столь откровенна.
Чачу они все же выпили, под шашлык получилось хорошо.
В этот раз, как и было предусмотрено, Глеб Петрович проводил Татьяну до дома, но зайти и познакомиться с мамой отказался.
– Мне еще на работу нужно заскочить, отработать вчерашний прогул, – убедительно соврал он. – Два дня я буду занят, а в пятницу позвоню, и мы встретимся. Хорошо?
– Хорошо, – сказала Татьяна и приблизилась к нему вплотную для поцелуя.
Двухдневное томление – предпоследняя часть замысла – дало свои результаты прямо в пятницу на квартире Глеба Петровича, хотя и не столь убедительно, как планировалось. Глеб Петрович не мог это отнести за счет несовершенства партнерши, поскольку его собственные недоработки были очевидны.
Так или иначе, Татьяна вошла в жизнь Глеба Петровича и стала проводить в его обители большую часть своего времени, существенно обогатив и видоизменив прежнюю холостяцкую жизнь. Вечерами она читала ему свои стихи. На первых порах Глеб Петрович выражал свое восхищение, но постепенно заунывное чтение, свойственное большинству поэтов, стало его утомлять. Его внимание притуплялось, и мысли уходили далеко от разрабатываемой поэтической темы.
С каждым разом у Глеба Петровича все более разрасталось и усиливалось чувство огорчения, можно даже сказать страдания от того, что метод ОСЖ, разработанный с такой тщательностью и успешно прошедший первое испытание, остается неиспользуемым. В конце концов дело дошло до того, что однажды, проезжая «Парк культуры», Глеб Петрович не выдержал, вышел из поезда и с волнением занял исходную позицию на балюстраде.
Процесс для мужчин обычно важнее результата!
;



НАУМ МОИСЕЕВИЧ

Юрия Младкина с невысокой должности научного сотрудника назначили начальником научно-технического отдела, когда ему было всего тридцать два года. Прежний, ушедший на повышение руководитель рекомендовал директору его кандидатуру с учетом того, что два имевшихся заместителя, давно ожидавшие продвижения по службе, остро конкурировали между собой. Назначение любого из них неизбежно привело бы к конфликтной ситуации.
Однако и с назначением Младкина полностью конфликта избежать не удалось, так как теперь оба зама сплотились в своем решительном неприятии молодого начальника. Весь отдел находился под их влиянием, и они блокировали все действия Младкина и саботировали любые его решения. Не имея опыта управленческой работы, молодой начальник растерялся и пришел в отчаяние.
В трудных жизненных ситуациях Юрий не раз обращался за советом к своему соседу Науму Моисеевичу. В этот раз, выслушав полный драматизма рассказ Юрия, Наум Моисеевич задумался на пару секунд – не более.
– Пусти слух, что хочешь оставить только одного зама.
– И все?
– Да, думаю, будет достаточно.
– Попробую.
Слухи на предприятии распространяются с быстротой молнии. В тот же день каждый из замов поспешил выразить новому начальнику верноподданнические чувства, и оба стали относиться к Юрию Васильевичу с подчеркнутым уважением, беспрекословно выполняя его поручения.
– Наум Моисеевич, большое спасибо! Ваш совет сработал безукоризненно.
– Оба сдались?
– В тот же день. Снова раскололись и чернят друг друга почем зря.
– Натура у людей такая. Не зря спрашивают: против кого вы так крепко дружите?
– Это точно. С замами теперь порядок, а вот в отделе авторитет на нуле. Я не знаю чем себя проявить. Чего присоветуете?
– Хорошо бы повысить кому-нибудь зарплату.
– Кому?
– Это не так важно, но, конечно, не бездельнику, человеку заметному.
Такой совет легко дать, но выполнить его Юрию не удалось, несмотря на все старания. Директор и слушать не стал: с зарплатой на предприятии была большая напряженка – давно никому не повышают.
– Наум Моисеевич, пролетел я с вашим советом.
– Это как же?
– Пообещал повысить Бирюкову зарплату, а директор отказал в категорической форме.
– Пообещал публично?
– Да.
– Тут ты ошибся. Публичных обещаний вообще следует избегать.
– Чего теперь делать?
– Знаешь что, сыграй по-крупному.
– Это как?
– Напиши-ка заявление, чтобы тебе зарплату срезали, а Бирюкову соответственно прибавили.
– А если директор согласится?
– Будет отлично.
– Кому?
– В первую очередь, тебе. Слово сдержал, собой пожертвовал. Тут авторитет и поднимется. Народ самопожертвование уважает.
– Дороговато будет.
– А ты как хотел?
Делать Юрию было нечего, пришлось последовать совету. Директор никогда прежде заявлений такого содержания не получал.
– Ты чего это? Побочный доход имеешь?
– Нет, откуда, но я Бирюкову твердо обещал. А слово привык держать. Без этого как можно людьми руководить?
– Молодец, не ошибся я в тебе. Заявление забери, с Бирюковым, так и быть, решу.
Поступок этот в коллективе не остался без внимания, авторитет нового руководителя вырос, и дело у него быстро пошло на лад.
– Наум Моисеевич, вы просто гений.
– Кто бы сомневался?! Но все же аргументируй.
– Директор не только с Бирюковым решил, но и меня оценил по высшему баллу.
– С тебя причитается.
– Заметано. Тут есть еще одна маленькая проблема. Прежде со мной все были «на ты», а теперь спрашивают, как обращаться. Мне как-то неудобно так сразу всех переводить на «Юрия Васильевича».
– Это просто. Разреши наедине общаться по-прежнему, а на людях уже «на вы». Но делать это надо сугубо в индивидуальном порядке, тогда каждый сочтет, что только у него с тобой сохранились товарищеские отношения, и будет преданно это ценить.
И эта уловка тоже сработала, только секретарь Юля путалась в «вы» и «ты», особенно когда соединяла шефа из приемной по телефону. Юрий со своей стороны тоже стал путаться в мыслях и словах, когда она заходила к нему в кабинет в короткой юбке и декольтированной кофте. Юля была девушка выразительная и Юрию давно нравилась, но он не решался смешивать производственные и личные отношения.
– Наум Моисеевич, что-то у меня с секретаршей отношения не складываются.
– Производственные?
– Всякие.
– Она замужем?
– Нет.
– Молодая?
– Да.
– Красивая?
– Да.
– Тогда приведи, надо мне с ней познакомиться.
– Это зачем?
– Чтобы разобраться.
– Спасибо за совет! Знаю я вас, уж сам как-нибудь разберусь.
– Ну, попробуй, только не на работе.
Вскоре Юрий и Юля перестали путаться в своих взаимоотношениях и вошли в естественный для молодых людей стиль и ритм общения. Юля стала частой гостьей у Юры, и со временем у него встал другой жизненно важный вопрос.
– Наум Моисеевич, вот не знаю, жениться или нет?
– На ком?
– На секретарше.
– Я ожидал этот вопрос.
– И как?
– На ней я бы тебе жениться точно не советовал.
– Вы так категорично говорите, как будто хорошо ее знаете?
– Я несу ответственность за свое мнение и, пока сам что не испробую, советов не даю.
– Это как же понимать?
– В прямом смысле.
– Это когда же и как вы успели? – опешил Юрий.
– Ну, уж извини, все же соседи. Нечего было оставлять одну.
– Ну, Наум Моисеевич! Такого б…езобразия, извините за выражение, я от вас никак не ожидал! В таком возрасте! Я и предположить не мог.
– Чего ты кипятишься? Все было чисто в познавательных целях и исключительно в твоих интересах.

;



НА ПРИЕМЕ

Иван Кузьмич Веревкин болел крайне редко, бюллетенил за всю жизнь раз пять, причем по мелочам. В силу этого в медицине он силен не был и опыта общения с врачами не имел. Небольшие колики в сердце, обозначившиеся сразу после активно прошедшего шестидесятилетнего юбилея, его неприятно насторожили, но не более того. Товарищи по работе, имевшие на этот счет более серьезный практический опыт, посоветовали Ивану Кузьмичу не пускать дело на самотек и незамедлительно обратиться к врачам.
После небольшого консилиума был выработан и конкретный план действий. Добровольной медицинской страховкой, которой были охвачены все сотрудники предприятия, решили не пользоваться, поскольку при этом маячил очевидный путь на операционный стол, пролегающий через многочисленные анализы, процедуры и исследования. Было решено идти по пути более щадящего и менее затейливого районного здравоохранения.
Поликлиника своим видом произвела на Ивана Кузьмича приятное впечатление, чего нельзя было сказать о женщине в регистратуре и особенно о ее реакции относительно талона к кардиологу. Запись на текущий месяц оказалась исчерпанной, а на следующий еще не открыта и, когда будет открыта, не известно. Максимум, чего удалось добиться путем смирения, – это завести карточку.
Иван Кузьмич был неплохо искушен в современных деловых отношениях, в ближайшей палатке купил красиво упакованную коробку конфет и таким путем сумел заполучить талон уже на завтра.
Придя к назначенному времени, Иван Кузьмич обнаружил у кабинета кардиолога очередь из четырех человек: трех пожилых мужчин и дамы трудно идентифицируемого возраста, но тоже немолодой. По их отчужденным лицам он понял, что ставить вопрос о подошедшем времени приема нецелесообразно.
Иван Кузьмич, будучи по специальности исследователем, решил не растрачивать время попусту, а собрать информацию о враче, сердечных болезнях и возможных вариантах их лечения. С этой целью он и завел разговор с рядом сидящим тощим гражданином в очках.
Гражданин в очках, или очкарик, как его для краткости поименовал про себя Иван Кузьмич, оказался многоопытным пациентом, он с готовностью поделился своими наблюдениями и знаниями. Остальные граждане, ожидающие приема, также активно включились в просветительский процесс. Они тщательно расспросили новобранца о симптоматике, а немолодая дама пальцами с длинными красными ногтями даже пощупала на левой руке у Ивана Кузьмича пульс, от чего его сердце участило свой ритм.
После краткого обмена мнениями был поставлен и диагноз – стенокардия на фоне гипертонической болезни и аритмии.
Иван Кузьмич со смысловой нагрузкой данных медицинских терминов был знаком лишь поверхностно, но, тем не менее, диагноз произвел на него весьма удручающее впечатление. Видя это, гражданин в очках решил его приободрить.
– Да вы не волнуйтесь, поставят вам пару шунтов, и еще поживете. Некоторое время, – добавил он, как бы про себя, после паузы.
Иван Кузьмич имел инженерное образование и термин «шунт» ему был хорошо знаком из электротехники, но никак ни из области кардиологии.
– Каких шунтов? – насторожился он.
– На закупоренные сосуды сердца пришьют обходные протоки.
– Где их возьмут?
– Из ноги достанут вену. Она длинная – на все хватит.
– А как же нога? – серьезно обеспокоился Иван Кузьмич.
– Там вен много, не беспокойтесь, – заверил очкарик.
– А как к сердцу доберутся?
– Лазером вскроют грудную клетку – и вот оно.
– А почему лазером?
– Так быстрее и крови меньше.
– Кошмар!
– Да нет, я думаю, все обойдется стентами, – вступилась за Ивана Кузьмича дама.
– Какими такими стентами? – еще более напрягся Иван Кузьмич от незнакомого названия.
– Лучше заграничными, они дольше не засоряются, но, правда, существенно дороже.
– Что они из себя представляют?
– Пружинки такие. У меня уже две стоят.
– В каком месте? – поинтересовался слегка смутившийся Иван Кузьмич.
– В сосудах сердца.
– И тут лазером?
– Нет, в отличие от шунтов, грудь не вскрывают, а проникают через паховую артерию.
– Где пах, и где сердце, – усомнился Иван Кузьмич. – Да и повредить могут что-нибудь.
– Что-нибудь в стороне останется. Такой опасности нет, – заверил очкарик под смешок мужской части очереди и сдержанную улыбку дамы, обнажившую ее деликатность.
– А вот с аритмией труднее, я уже десять лет страдаю, чего только не делали, даже операцию, но без результата, – компетентно сообщил гражданин в джинсовом костюме.
– Какую операцию? – заинтересовалась дама.
– Чего-то там в сердце прижгли электричеством.
– Помогло?
– Изменение есть, но не скажу, что в лучшую сторону.
– Главное не доводить дело до инфаркта, – вздохнула дама.
– А еще хуже инсульта, там вообще хана: либо ноги отключатся, либо речь потеряешь, – высказал свое авторитетное мнение гражданин с газетой.
– Это точно, – со вздохом подвел итог очкарик, – у меня теща три года пластом пролежала.
В этот момент дверь кабинета открылась, тяжело опираясь на палку, вышел мужчина возраста Ивана Кузьмича в сопровождении девушки приятной наружности в белом халате.
– Кто будет Веревкин?
– Я, – упавшим голосом сознался Иван Кузьмич.
– Вот вам направление на ЭКГ.
Она вручила Ивану Кузьмичу небольшой листок и скрылась за дверью, поглотившей заодно и человека с газетой.
Растерянность на лице Ивана Кузьмича была столь убедительной, что очередь незамедлительно пришла на подмогу и объяснила, что конкретно стоит за словами медсестры по имени Клава.
Вернувшись после ЭКГ, Иван Кузьмич обнаружил в очереди одно новое лицо и отметил отсутствие дамы. Вскоре она бодро вышла из кабинета и пожелала всем успеха, а Ивану Кузьмичу не падать духом раньше времени, что его не сильно ободрило.
– Что показало ЭКГ? – осведомился очкарик.
– Сказали, что все объяснит врач.
– Они всегда так говорят, не хотят расстраивать раньше времени, – заключил собеседник.
Когда через полчаса Ивана Кузьмича, наконец, впустили в кабинет, настроение его было на нуле, а сердце в предчувствии неизбежной операции билось из последних сил.
Врачом оказалась утомленная жизнью женщина средних лет. Она ознакомилась с итогами ЭКГ, измерила давление и велела раздеться до пояса.
– Сверху или снизу? – осведомился Иван Кузьмич, окончательно потерявший ориентиры.
– Снизу – это у уролога, – сухо усмехнулась врач.
Послушав с двух сторон сердце, она измерила швейным метром окружность живота и стала что-то быстро писать в карточке.
– У меня сердце покалывает, – счел нужным сообщить Иван Кузьмич.
– При таком избыточном весе – удивительно, что лишь покалывает. Вам нужно сбросить десять килограмм и больше двигаться. Ходите вечером быстрым шагом минимум километра по три. Из еды исключить жирное, мучное и сладкое.
– И все?
– Пока да. Серьезных проблем с сердцем я не вижу. Одевайтесь.
– А насчет выпивки?
– Умеренно.
Только выйдя из кабинета, Иван Кузьмич понял, что нависшая над ним опасность инфаркта и инсульта миновала. Настроение его резко наладилось, и он решил, следуя полученному наставлению, пройтись домой пешком. По дороге ему попался винный магазин, где он не удержался и купил пол-литра водки.
На следующий день Иван Кузьмич тепло поблагодарил товарищей по работе, правильно определивших районный путь диагностики, и угостил их во время обеда чешским пивом, о котором сам мечтал с раннего утра.
;



ШАХМАТНАЯ ПАРТИЯ
;











Шахматы – самая сложная из изобретенных людьми интеллектуальных игр. Для победы необходимо видеть перспективы позиции на много ходов вперед.
Наша жизнь еще сложнее. Предсказание будущего затруднено не только многовариантностью развития событий, но и неизбежными случайностями, а самое главное – эмоциями.

 ;



ДЕБЮТ

Валентин Федорович Черепков служил в собесе уже пятнадцать лет и дошел до должности начальника отдела. В его подчинении находилось двенадцать человек. Все женщины, и никто из них не играл в шахматы. Ситуация осложнялась еще и тем, что Валентин Федорович был холостяком. Нет, не убежденным, просто так сложилось. У него были романы, но они заканчивались уже в дебютной фазе и редко доходили до миттельшпиля. Вдобавок к этому излишне активное женское окружение на работе выработало у него чувство постоянной настороженности, и он старался не делать рискованных шагов.
Вместе с тем Валентин Федорович мечтал завести семью, и в мыслях он так часто видел свою избранницу, что ее образ сложился очень отчетливо и подробно. Это была женщина ростом 160 сантиметров, с изящной, но слегка полноватой фигурой, со спокойным выражением лица, добрыми глазами с легкой бесинкой и слегка приподнятыми уголками губ, готовыми расплыться в ласковой улыбке.
Такие женщин на его пути встречались не часто. Одной из них была его соседка по даче, которая в прошлом году неожиданно овдовела. Валентин Федорович в прежние годы не раз бывал гостем в их доме, но теперь он довольствовался лишь редкими встречами с Аленой Ильиничной. При этом каждый раз его охватывало такое волнение, что он толком даже не мог завязать беседу, хотя с другими женщинами умел неплохо разыгрывать подобные дебюты.
Поразмышляв в очередной раз о перспективах своей жизни, он принял твердое решение устроить ферзевой гамбит с Аленой Ильиничной во время предстоящего отпуска. С этой целью он разработал подробный план предстоящей партии, который перед сном многократно уточнял в ходах и пикантных деталях, пока замысел не сложился во всех тонкостях вплоть до своей кульминации в эндшпиле. Стратегия этого плана базировалась на решительных действиях с первого хода, точнее – с первого жеста.
Каждый день Валентин Федорович неспешно прохаживался с корзинкой для грибов мимо участка Алены Ильиничны в ожидании неожиданной встречи. Согласно дебютному замыслу, встреча эта должна быть случайной и мимолетной. Так и получилось на пятый день короткого отпуска, когда он возвращался из леса.
Алена Ильинична, одетая не по-дачному нарядно, тепло поздоровалась с Валентином Федоровичем, и он, в строгом соответствии со своим планом, пригласил ее на ужин к семи часам. Она потупила взор, потом подняла свои глаза с бесинкой и согласилась.
Кровь прилила к лицу Валентина Федоровича, ему показалось, что он покраснел от ушей до пят. Чтобы не выдать свое волнение, он поспешил раскланяться.
До назначенного срока оставалось еще четыре часа, которые предстояло пережить в состоянии нетерпеливого ожидания. Он уже ругал себя, что назначил встречу на столь отдаленное время. Приготовления к ужину несколько отвлекли его мысли, но, даже жаря грибы и расставляя тарелки, он не мог избавить от вожделения.
Согласно его смелому плану сделать первый ход предстояло уже у калитки: радостно заключить Алену Ильиничну в объятия, сказать, что он уже давно ждал этой встречи. Затем взять под руку и провести в дом, где в зависимости от ее реакции сразу заключить в свои объятия или сначала обнять за плечи с последующим переходом на талию и дальнейшим развитием успеха по захвату всего поля.
Валентин Федорович уже несколько раз прошелся по первым ходам своего плана, умышленно избегая его эндшпиля, так как и без этого был достаточно взволнован. С приближением заветного времени волнение стало настолько критическим, что Валентин Федорович вынужден был выпить рюмку водки. Но и она не оказала ожидаемого действия.
Алена Ильинична подошла к калитке с пятиминутным опозданием, которое вымотало душу Валентина Федоровича, подобно ожиданию заключения консилиума врачей о наличии смертельной болезни. Алена Ильинична предстала в туфлях на каблуке, в голубой расклешенной к низу юбке и полупрозрачной блузке с красивыми бусами на шее.
Валентин Федорович настолько очаровался увиденным, что в первый момент не заметил главного, – Алена Ильинична держала в руках тарелку с пирогом. Это обстоятельство в корне разрушило весь дебютный план – обнять и прижать к себе женщину с пирогом оказалось совершенно невозможно. Валентин Федорович так растерялся, что не сообразил даже взять Алену Ильиничну под руку, а лишь удовольствовался злосчастным пирогом, с которым в сопровождении Алены Ильиничны и проследовал в дом.
В доме, в принципе, можно было сделать следующей ход, но пирог и тут сыграл злую шутку, поскольку его пришлось оттащить на стол, и момент встречи на пороге дома снова оказался упущенным. Ничего не оставалось, как приступить к ужину.
Два стула у стола были поставлены с одной стороны, максимально близко друг к другу. Валентин Федорович – левша, он планировал посадить гостью слева от себя, чтобы было сподручнее ее обнять, но оказалось, что по этикету кавалер должен сидеть справа, чтобы ухаживать за дамой. Это явилось для Валентина Федоровича еще одним позиционным осложнением, дополнительно сбившим с толку.
Близость Алены Ильиничны, приятный запах ее загорелого тела и особенно его вид через полупрозрачную кофточку просто парализовали действия Валентина Федоровича. В большом волнении он все же положил левую руку на спинку ее стула, и от того они стали еще ближе друг к другу. Алена Ильинична, видя состояние Валентина Федоровича, предложила тост за хозяина и, выпив вина, поцеловала его в щеку. Этот поцелуй, подобно жертве ферзя, в данном случае королевы, окончательно ввел Валентина Федоровича в состояние аффекта.
Он прекрасно понимал, что должен был тут же задушить Алену Ильиничну в объятиях и решительно переводить партию в эндшпиль. Вместо этого он налил ей вина и предложил тост за свою гостью, в надежде на новый более полноценный поцелуй. Алена Ильинична игриво потупила взгляд и подалась вперед. Только тут Валентин Федорович в порыве отчаянной страсти обхватил ее и поцеловал. При этом левой рукой он прихватил спинку стула, от чего объятия получились не вполне полноценными. Но это уже не имело никакого значения, так как Валентин Федорович, наконец, вышел на нужное продолжение замысла, прочно захватил инициативу и безошибочно разыграл партию, причем даже в двух вариантах.
Пирог был с луком и яйцами.
;



ЭНДШПИЛЬ

На следующий день Валентин Федорович проснулся позже обычного и еще около часа провалялся в постели наполненной воспоминаниями. Встав, он сделал небольшую зарядку, чего давно не случалось, принял душ и позавтракал оставшимся пирогом с луком и яйцами. Через два часа ему предстояло нанести ответный визит к Алене Ильиничне. В лес идти было уже поздно, и Валентин Федорович решил завершить некоторые работы в саду, поскольку его отпуск был на исходе.
То, что раньше ему казалось рутинным, теперь обрело новый смысл, и он с энтузиазмом копал, пилил и даже убирал мусор. При этом мысли его были совсем о другом. Он детально обдумывал ход второй партии. Преимущество дебюта, завоеванное в первый день, позволяло ему теперь действовать неспешно и уверенно, получая удовольствие от каждого хода. Этот принцип он и положил в основу сегодняшней стратегии.
Участок у Валентина Федоровича был довольно большим, и незаметно для себя он утомился в работе и проголодался. Тут и время вплотную подошло к назначенному Аленой Ильиничной часу. Валентин Федорович решил ответить на вчерашний пирог букетом и коньяком. С букетом, однако, возникли осложнения, так как единственный кустик флоксов уже отцветал, и Валентину Федоровичу пришлось тщательно выщипать из соцветий увядшие цветочки. Коньяк, оставшийся с прошлого дня рождения, был на месте и только слегка запылился.
Валентин Федорович умылся, надел свою лучшую дачную рубашку, джинсовые брюки и направился к соседке ровно к назначенному времени. Точность была его отличительной чертой. Но у женщин это не очень распространенное качество. Алена Ильинична была вся еще в хлопотах, хотя внешний вид свидетельствовал о большой, успешно проделанной работе. На этот раз она была в розовой декольтированной кофточке и обтягивающей короткой юбке.
Валентин Федорович, в соответствии с разработанной стратегией, не стал активничать у калитки, а лишь галантно поцеловал руку Алены Ильиничны. Получилось неплохо, несмотря на то, что раньше он этого никогда не делал. Только войдя в дом и вручив букет и коньяк, Валентин Федорович крепко обнял и расцеловал соседку.
Стол еще не был полностью сервирован, но уже от того, что было поставленного, у неизбалованного гастрономическим разнообразием холостяцкой жизни Валентина Федоровича потекли слюнки. Алена Ильинична тем временем принесла еще салат из свежих овощей и большую миску жареной картошки с котлетами.
За обедом Валентин Федорович в высокопарной форме высказал свое восхищение кулинарными способностями Алены Ильиничны и еще раз ее расцеловал. Они выпили друг за друга и возникшие отношения. Котлеты, жареная картошка, салат, пирожки и соленые грибочки так захватили Валентина Федоровича, что он не заметил, как объелся до неподъемного состояния.
Алена Ильинична была горда, что сумела так угодить Валентину Федоровичу. Расстегнув верхнюю пуговку на своей и без того глубоко декольтированной кофточке, она предложила слегка осоловевшему Валентину Федоровичу пройтись и осмотреть дом.
Начало экскурсии сразу проходило через спальню. Валентин Федорович в полной мере оценил ее убранство и украшенную маленькими подушками с вышивкой двуспальную кровать. Алена Ильинична обратила внимание на ортопедический матрас с особой упругостью. Валентин Федорович попробовал рукой его жесткость и остался удовлетворен.
Несколько озадаченная поведением Валентина Федоровича в спальне и, не будучи знакомой с разработанной им стратегией, Алена Ильинична повела соседа дальше по дому. Он сначала обнял ее за плечи, а потом взял под руку. Все помещения вызвали у Валентина Федоровича не меньший интерес, чем спальня. Он, к удивлению хозяйки, даже не поленился познакомиться с устройством крыши, для чего полез на чердак.
С чердачного окна открылся прекрасный вид на участок Алены Ильиничны, и Валентин Федорович выразил желание осмотреть и его. Каких только цветов здесь не было! И розы разных сортов, и яркие циннии, и огромные гладиолусы, не говоря уже о разноцветных кустах флоксов.
Осмотр сада так затянулся, что Алена Ильинична, посмотрев на часы, слегка заволновалась и предложила вернуться в дом попить кофе. Но Валентин Федорович, верный своей стратегии и еще не пришедший в нормальное состояние после обильного обеда, спешить не собирался. Он был на редкость красноречив в выражениях своего восхищения великолепным садом и его очаровательной хозяйкой.
Наконец, они вернулись в дом, и Валентин Федорович не стал отказываться от неназойливого предложения выпить кофе. Он уже ощутил облегчение и чувствовал приближающийся прилив сил. С Аленой Ильиничной, однако, произошли иные изменения. Бесинка в ее глазах угасла, а кофточка стала застегнутой на все пуговички. Валентин Федорович, находясь в прекрасном расположении духа, этих перемен не отметил, с удовольствие выпил кофе и решил сделать решающие ходы для перевода партии в эндшпиль.
Однако Алена Ильинична не зря посматривала в саду на часы. Именно в этот момент с учебы вернулся из города ее сын, что было для Валентина Федоровича весьма некстати. Фигуры одна за другой посыпались с доски, и Валентин Федорович стал прощаться. Алена Ильинична проводила его до калитки, где они и расстались.
Вернувшись домой, Валентин Федорович сильно загрустил. Партию он проиграл, имея исключительное позиционное преимущество. Восстановив все эпизоды, он с досадой отмечал свои промахи, начиная с того, что безобразно объелся и, как последний придурок, больше часа шлялся по дому и саду. Особенно стыдно было ему за сцену в спальне, где он бездарно упустил матовую ситуацию.
Рассуждения его были столь безысходными, что оставалось только напиться, что он и сделал. Выпил много и практически без закуски. Картина дня смазалась, и наступило душевное облегчение. Валентин Федорович снял парадную рубашку и прилег на диван. Не успел он заснуть, как зазвонил колокольчик на калитке. Валентин Федорович поднялся и раскачивающейся походкой вышел из дома.
У калитки стояла приветливая Алена Ильинична. Сын ее уехал, и она собиралась пригласить Валентина Федоровича на чай. Валентин Федорович был несказанно рад Алене Ильиничне. Сразу захватил ее в объятия. В порыве счастья он решил даже взять ее на руки и отнести в дом, но потерял равновесие и упал.
Алена Ильинична пришла в ужас от превращения, произошедшего с Валентином Федоровичем за прошедший час. Вместо приятной наружности мужчины с весьма изысканными манерами на земле копошилось, старясь подняться и цепляясь за нее, полуголое существо отвратительного вида. Она брезгливо устранилась и бросилась бежать.
Доигрывание партии было отложено.
;







ХОББИ
ЦИКЛ РАССКАЗОВ
;





У Семена Петровича Ушкина необычное хобби – он любит знакомиться. Без особой корысти, ему нравится сам процесс, но и удачным результатом воспользоваться не прочь. Человек он немолодой, имеет значительный жизненный опыт и довольно обширные знания, хотя весьма поверхностные. Жены уже нет, родственников совсем немного. Короче говоря, живет Семен Петрович одиноко. Деньги, необходимые для жизни, есть, поскольку затратных увлечений не имеет.
На «охоту» Семен Петрович выходит в субботу, как правило, в Измайловский лесопарк – одно из лучших в Москве мест для прогулок. Здесь есть и солнечные поляны, и густой липовый лес, и живописные пруды, и мелководные речушки. Немало спортивных и детских площадок. Все это привлекает не только близлежащее население, но и жителей других районов, благо станция метро – прямо в парке. Отсюда и обширный выбор для знакомств.

;


ЭПИЗОД ПЕРВЫЙ

Семену Петровичу давно были интересны рыбаки, часами неподвижно просиживающие на берегу пруда. Он ни разу не видел, чтобы кто-либо из них вытащил хотя бы одного карася. Не удивительно поэтому, что в этот раз запланированным объектом его внимания стал именно рыболов.
Для надежности Семен Петрович вышел из дома пораньше. Утро выдалось пасмурное, но без дождя. Рыбаков на Лебедянском пруду десятка два, никак не меньше. Некоторые расположились на берегу, другие в специальном снаряжении стояли по колено в воде среди густой травы. Различались рыбаки и по количеству используемой снасти – у одних были две-три удочки, у других – одна. Все эти различия давали повод для размышления при выборе объекта для знакомства.
Погруженных в воду рыбаков Семен Петрович сразу исключил из поля зрения в силу трудной доступности. Теперь предстояло разобраться с удочками. Наблюдение за тремя поплавками требовало большого внимания, и установить с такими рыбаками контакт, по мнению Семена Петровича, было сложнее. В результате выбор пал на гражданина средних лет, расположившегося с одной удочкой около плотины.
– Не помешаю, если постою поблизости?
– С какой такой целью?
– Хотелось бы посмотреть.
– Тут вам не театр, чтобы смотреть.
– Я мешать не буду. Просто подумал, может, и мне приобщиться к рыбалке.
– Рыбаков уже больше рыбы. С утра ни одной серьезной поклевки!
– Говорят, рыбалка хороший способ нервы успокоить.
– Очень! Сидишь как дурак, пялишься на поплавок, а тут еще с расспросами пристают. Нервный тик может начаться.
– Ну, извините, я не думал, что все так серьезно.
Семен Петрович направился дальше. Следующим объектом стал рыбак, расположившийся на крутом травянистом берегу. Семен Петрович на этот раз решил не сразу затевать разговор, а понаблюдать со средней дистанции. И поступил правильно – рыбак первым заговорил.
– Покурить не найдется?
Семен Петрович не курил и по этой причине не смог войти в разговор на положительной ноте, но нейтральный ответ придумал.
– Да вот, только вчера бросил, сам мучаюсь.
– Это ты поспешил, – ухмыльнулся рыбак. – Хотя правильно сделал. Я вот уже полпачки выкурил с этой рыбалкой.
Для рифмы он добавил в конец фразы еще одно непечатное слово.
– А вообще-то рыба здесь есть?
Ответ был резко отрицательный.
– А какой смысл тогда сидеть с удочкой?
Из ответа следовало, что смысла большого нет, но находиться дома под присмотром жены и тещи еще хуже.
Семен Петрович все взвесил и, простившись с пожеланием успеха, проследовал дальше. Он решил пересмотреть свою тактику и обратиться к рыбаку с несколькими удочками. Тут выбор много богаче, имелась даже женщина. Семен Петрович выбрал самого экипированного. Тот сидел на раскладном стульчике и что-то попивал из термоса.
– Добрый день! Не помешаю?
– Это, как будете себя вести.
– Постараюсь не шуметь.
– Кофейку с коньячком не хотите?
– Не откажусь.
Семен Петрович присел на корточки рядом с рыбаком и попробовал кофе.
– Ого! Хорошая консистенция!
– Фифти-фифти – мой рецепт.
– Я смотрю, у вас в отличие от остальных рыбаков настроение хорошее. Улов богатый?
– Нулевой.
– Значит, благодаря кофе?
– Нет. Все дело в постановке задачи. Они поставили цель – наловить рыбу, а я более реальную – половить рыбу. На первый взгляд, разница в постановке невелика, а в результате – разительна. Они расстроены из-за того, что не наловили, а я уверенно достиг поставленную цель, – улыбнулся рыбак.
– Вы мудрый человек.
– Жизнь научила. Цели всегда должны быть реальными. Вот мы ставили невыполнимую задачу строительства коммунизма, а нужно было скромнее – сосредоточиться на строительстве дорог, хорошего жилья людям. Глядишь, все бы пошло по-другому, успешнее.
– Интересно, а кто вы по специальности?
– Кинорежиссер. Разрешите представиться – Карамазин Казимир Викентьевич.
– Семен Петрович Ушкин. И какую вы цель ставите при съемках фильма?
– Заработать деньги. По изысканному вкусу коньяка вы могли заметить, что мне это удается.
– Не из-за этого ли у нас теперь такие плохие фильмы.
– Из-за этого. Культ денег трудно совместим с высокой целью в искусстве.
– Смотрите, у вас клюет!
Поплавок сначала качнулся, а потом всплыл. Так снизу берет наживку только крупный карась. Игорь Владимирович среагировал мгновенно и ловко подсек. Поплавок мигом устремился к центру пруда, натянувшаяся леска ограничила это движение, и тогда поплавок метнулся к берегу в направлении высокой травы.
Казимир Викентьевич быстро сократил леску, поднял карася на поверхность и не допустил ухода в траву. Сопротивление карася быстро ослабело, и уже вскоре его удалось подцепить сачком. Карась был крупный, с красивым золотисто-медным отливом, жадно хватал воздух и смотрел на новую окружающую действительность удивленными глазами.
– Вот он, красавец, – перекладывая карася в садок, торжественно подытожил Казимир Викентьевич. Вы принесли удачу.
– Да, рыба красивая.
– Природа все делает на совесть.
Казимир Викентьевич насадил нового червяка, забросил удочку и вернулся к своему месту.
– Разрешите полюбопытствовать о вашей профессии.
– Отставной полковник, артиллерист.
– Вот для армии мой подход не годится. Здесь цели должны быть самыми значимыми и ответственными. В общем-то, их так и провозглашают, но на деле, смотрю, идет по моей системе, – рассмеялся Казимир Викентьевич.
– К сожалению, есть в ваших словах правда.
– Ну вот, а вы кино ругаете. Армия – дело посерьезнее будет. Давайте-ка еще по кофейку и поставим реальную цель.
– Какую?
– Еще раз встретиться.
;



ЭПИЗОД ВТОРОЙ

В этот раз Семен Петрович поставил перед собой задачу «поохотиться» на творческую личность. Обдумав детали, он прихватил для колорита детектив на английском языке. Книжка осталась с того времени, когда Семен Петрович безуспешно пытался учить этот язык.
Поиск творческих личностей – дело довольно сложное. Они не кучкуются ни у спортплощадок, ни у рыболовов. Их нужно отыскивать в местах, пригодных для созерцания и вдохновения. Одно подходящее место Семен Петрович знал – это развалившийся мостик через каменистый ручей в окружении высоких сосен. Ведущая сюда тропинка проходит в стороне от асфальтированных дорожек и оттого весьма безлюдна. Семен Петрович облюбовал мостик давно и частенько приходил сюда послушать журчание ручья. Вот и в этот раз он затаился у большой сосны вблизи тропинки.
Первыми к мостику подошли парень с девушкой. Ручеек привлек их внимание, и они остановились. Полюбовались недолго, поскольку парень решил воспользоваться подходящим моментом и заключил девушку в объятия. Она откликнулась жарким поцелуем. Обнимания быстро зашли под одежду. Наблюдать за происходящим стало неудобно, и Семен Петрович обнаружил свое присутствие, шумно шагнув по валежнику. Парочка встрепенулась и со смехом кинулась прочь. Пробежали еще несколько спортсменов, прежде чем появился нужный объект. Это был мужчина лет пятидесяти. Он шел неспешно и аккуратно, как бы стараясь не нарушить таинство леса. У мостика он сошел с тропинки и остановился вблизи Семена Петровича.
Семен Петрович выждал пару минут и обратился то ли к мужчине, то ли к лесу:
– Удивительное место!
Только тут мужчина заметил его присутствие:
– Вы правы, я прихожу сюда при первой возможности.
– Главное здесь – ручей.
– Конечно, именно вода. Она создана Всевышним специально для развития жизни.
– Он что, ограничился созданием воды?
– Я та;к думаю: важно было создать условия, а жизнь – она разовьется самостоятельно. Выкопайте пруд – через несколько лет там будет все: от карасей до пиявок.
– Логично – в самом деле, не опускаться же Всевышнему до каждого червяка и букашки. Эта религиозная догма о сотворении всех тварей никак не укладывалась у меня в голове. На мой взгляд, ваша мысль весьма плодотворна.
– Но создать воду было делом чрезвычайной сложности.
– В чем сложность?
– По своим свойствам вода не укладывается в законы физики.
– Это как же?
– Все шиворот-навыворот. К примеру, лед легче воды. Такого не бывает с иными веществами. А с другой стороны, без этого жизни бы и не было. Все водоемы зимой промерзали бы до дна.
 – Я как-то об этом и не задумывался.
– У воды все свойства экстремальны с точки зрения науки и оптимальны с точки зрения развития жизни.
– Интересно, церковь разделяет вашу точку зрения?
– Конечно, в том смысле, что вода специально создана Всевышним для жизни.
– А наука?
– Наука тоже, в том смысле, что вся жизнь зародилась в воде, – лукаво заулыбался Иван Федорович.
– Я вижу, вы со своими взглядами заняли очень выигрышное соединительное место между наукой и религией, – в свою очередь, пошутил Семен Петрович.
– По молодости я был убежденным материалистом, но сейчас вынужден допустить существование и духовного мира. Есть вещи, которые не могут быть объяснены с материалистической точки зрения. Прежде всего – предсказание будущего.
– Насколько я знаю, одним из постулатов физики является утверждение, что прошлое определяет будущее, то есть предсказуемо.
– Это для механических систем без хаоса. Жизнь сюда никак не подходит.
– Физики вон уже изучили все, от атома до Вселенной, и сюда доберутся.
– Нет! Это не их удел. Всевышний не ограничил возможности людей в познании материального мира, но духовную сферу оставил за собой. Сюда людей допускать слишком опасно. Просто категорически нельзя! Только отдельные особи обнаруживают способности чуть заглянуть за завесу тайны.
– Зачем же им это позволено?
– Думаю, чтобы снять гордыню. Показать, что не все нам под силу познать.
– Интересно, я вижу, у вас целостная система взглядов на мироустройство. А кто вы по специальности?
– В старину говорили – естествоиспытатель. Разрешите представиться – Менеев Дмитрий Иванович.
– Семен Петрович Ушкин – отставной защитник Отечества.
Не пойти ли нам выпить по рюмашке коньячку за знакомство? Я тут знаю уютное местечко.
– С удовольствием принимаю ваше предложение.
– Там мы и обсудим оставшиеся мировые проблемы.
Мировых проблем оказалось так много, что бутылки конька не хватило для их детально обсуждения. Тогда Дмитрий Иванович пригласил Семена Петровича домой, сославшись на то, что жена будет рада с ним познакомиться. Однако в этом он слегка ошибся. Жена Дмитрия Ивановича, увидев на пороге двух пьяных, обрадовалась в меньшей степени, чем разгневалась. Видимо, Дмитрий Иванович нечасто приходил домой в таком виде да еще с приятелем. Оценив ситуацию, Семен Петрович решил не вмешиваться в семейную жизнь Дмитрия Ивановича. Они душевно обнялись, расцеловались и договорились завтра вновь встретиться.
Однако по реакции жены Дмитрия Ивановича можно было заключить, что с реализацией этого замысла у него могут возникнуть определенные трудности.
;



ЭПИЗОД ТРЕТИЙ

Осмыслив неудачную концовку предыдущего знакомства, в следующую субботу Семен Петрович принял план женской направленности. С этой целью он заменил шарф шелковой косынкой и вышел прогулочным шагом на наиболее многолюдную центральную алею парка. Шел он, ненавязчиво вглядываясь в лица встречных женщин подходящего возраста. Ответного заинтересованного внимания он удостоился у привлекательной блондинки в спортивной одежде с палками для ходьбы. Семен Петрович живо откликнулся на ее приветливую улыбку, и они разговорились. Блондинка сразу представилась:
– Галина.
– Семен.
– Раньше мне не доводилось вас встречать.
– Да, я новичок. Вот осматриваюсь.
– Могу вас взять под крыло.
– С радостью!
– Как часто вы планируете приходить?
– Где-то раз в неделю.
– Не реже, иначе результата не будет. Давайте для начала пройдем восьмикилометровый круг.
Семен Петрович не был готов к такому резкому обороту событий, но без колебаний поспешил принять предложение привлекательной женщины:
– Попробую.
– Сомнения в сторону! Вперед!
В принципе восемь километров были под силу Семену Петровичу, но дело осложнилось быстрым темпом, а в еще большей степени тем, что Галина активно включила его в образовательный процесс по здоровому образу жизни. За первую половину дистанции Семен Петрович получил исчерпывающую информацию о правильном питании, необходимых спортивных нагрузках и упражнениях. За вторую часть дистанции Семен Петрович узнал в подробностях не только жизнь самой Галины, но и ее родственников, сослуживцев и даже соседей. За все полтора часа пути ему не удалось вставить и пары фраз в монолог спутницы.
Все это так утомило Семена Петровича, что он захотел как можно скорее завершить знакомство, тем более что от полученных впечатлений одна из полостей его организма переполнилась и назойливо напоминала о своем напряженном состоянии. Но распрощаться с Галиной оказалось непросто. Ему еще пришлось выслушать наставления по организации работы, отдыха и сна. В конце концов, когда терпеть стало просто невмоготу, он был, наконец, отпущен под честное слово купить к следующей субботе палки и явиться в спортивном костюме на тренировку к десяти часам. Ради обретения свободы Семен Петрович готов был согласиться на любые условия.
Освободившись от опеки, Семен Петрович прямиком кинулся в чащу. Придя в себя, он вздохнул с двойным облегчением и направился к выходу. В ближайшем кафе Семен Петрович выпил две кружки чешского пива, которые постепенно вернули ему моральные и физические силы.


ЭПИЗОД ЧЕТВЕРТЫЙ

Больше на главную аллею Семен Петрович не выходил. В следующую субботу он занял уединенную скамейку на берегу озера, принял позу созерцателя пробуждения природы и стал ждать «поклевки». Одной из первых появилась дама аристократической внешности, одетая еще в зимнее пальто, но в шляпе с пером. Семен Петрович по опыту знал, что это далеко не лучший вариант для знакомства. Его больше привлекали люди, неброские снаружи. Они не столь самоуверенны, обычно глубже и с ними интереснее.
Аристократическая дама замедлила шаг, оценивающе оглядела Семена Петровича. Его лицо успело принять к этому моменту выражение такого безразличия и незаинтересованности, что дама отвела взгляд с гримасой оскорбленного достоинства и проследовала мимо.
Вторым номером появилась гражданка явно общительного образа жизни с лицом домоуправа и сразу плюхнулась рядом с Семеном Петровичем. Тут надо было действовать решительно с самого начала. Семен Петрович принялся истошно кашлять и громко сморкаться. Хотел еще чихнуть, но должным образом это у него не получилось. Однако и сделанного оказалось довольно, чтобы снять с крючка нежелательную добычу.
Повезло на третий раз. По тропинке не спеша шла миловидная женщина, очарованная пришедшей весной и ярким солнцем, которого было так мало этой зимой. Семен Петрович принял поэтический вид и громко вдохнул воздух. Весь он был раскрыт и приветлив. Элегантным движением руки предложил женщине занять место на скамейке. Отказаться от такой любезности было невозможно.
Семен Петрович не стал торопить события. Он еще несколько раз вдохнул весенний воздух и, как бы опьянев от него, начал разговор.
– От запаха весны просто голова идет кругом.
– Да, наконец-то дождались, а то солнца не видели целую вечность.
– Я в первый раз выполз из своей берлоги, и сразу такой день! Да и парк чудесный.
– А летом вы здесь бывали?
– Не доводилось, но представить могу, как эти раскидистые ивы накроются плотными зелеными зонтами.
– Они действительно очень живописны.
– А что здесь еще из привлекательного?
– Красота на любой вкус.
– А вас что привлекает?
– Я люблю тишину лесных тропинок. В городе от шума очень устаешь.
– Я бы тоже не прочь пройтись, а то ноги совсем отвыкли от работы. Не возьмете с собой?
– С удовольствием.
– Меня зовут Семен Петрович.
– Анна Павловна, можно Аня.
– И меня – Семен.
– Мне будет трудно, вы такой солидный.
– Главным образом старый.
– Этого я бы никак не сказала.
– Ну ладно, Анечка, ведите в лес. Надеюсь, ваша фамилия не Сусанина? – пошутил Семен Петрович.
– Нет, Кузина, – симпатично улыбнулась Анна, вставая со скамейки.
– Какой длины маршрут предпочитаете?
– С вами – чем дальше, тем лучше.
И они неспешно направились через луг в сторону леса.
Значит, говорите – Анна Павловна Кузина. Попробую что-нибудь про вас угадать.
– Попробуйте.
– Начнем со специальности. Образование высшее – этого вам не скрыть.
– Вынуждена сознаться, – улыбнулась Анна Павловна.
– Основные женские специальности типа учительницы и врача – не ваши.
– Это почему?
– Учительница – по голосу. У вас интонации мягкие, не назидательные, к тому же вы не стремитесь вступить в разговор по первой возможности.
– А врач?
– Врач – по взгляду: вы не сканируете меня как пациента, а воспринимаете скорее эмоционально, чем рационально.
– Что же остается?
– Чиновник? Нет, вы человек отзывчивый и не категоричный.
– И тут вы правы.
– На вашем лице дрогнула одна бровь, когда я в разговоре употребил неточный, вернее, спорный предлог. Кроме того, вы внимательно рассмотрели мою книгу. Думаю, вы работаете в редколлегии журнала или в издательстве. Вы – литературный редактор.
– Потрясающе! Вы просто Шерлок Холмс! Даже страшно.
– Прошу вас не раздевать меня дальше, – засмеялась Анна Павловна.
– Не буду, да и вряд ли осмелюсь сделать это так сразу, – неожиданно смело пошутил Семен Петрович.
По лукавой улыбке он понял, что шутка пришлась по вкусу его спутнице.
– А что вы можете сказать обо мне?
– Вы человек проницательный, надеюсь, не из органов. Вы исследователь. Может быть, ученый. Судя по одежде, человек достаточно состоятельный. Значит, ученый продвинутый – доктор наук.
– Мне очень лестно это слышать. Буду стремиться к таким высотам.
– Я уверена, что вы человек творческий.
– В некотором смысле.
– Кто же?
– Понаблюдайте еще, мне так приятно ваше внимание.
– Возможно, изобретатель.
– Остановимся на исследователе, это ближе.
– Загадка, значит, сохраняется.
– Особой загадки тут нет, я уже на пенсии и могу выбирать себе различные занятия.
– Вы слишком молодо выглядите для пенсионера.
– Это все весна. Зимой я был скрюченный и сморщенный, – театрально скукожился Семен Петрович.
– Трудно поверить, – рассмеялась Анна Павловна. – Похоже, вы человек одинокий.
– Похоже. Хотя есть несколько родственников. Но и вы гуляете в одиночестве.
– Да, вот уже пять лет, – вздохнула Анна Павловна.
– А мой стаж на год больше.
– Это удивительно. В современном мире мужчине найти спутницу много легче.
– Я как-то не искал.
– Тут дорога раздваивается. Пойдет направо и налево?
– Каждый мужчина имеет право налево, – опять лукаво улыбнулся Семен Петрович.
И эта шутка произвела на спутницу положительное впечатление.
– И куда направимся? – в свою очередь игриво откликнулась Анна Павловна.
– А где тут можно посидеть, кофейку выпить?
– Это в центральной части парка.
– Туда и направимся, если вы располагаете временем.
– Время – то немногое, что пока есть.
– На самом деле – это самое ценное.
– В одиночестве – и самое трудное. В центре парка по субботам очень людно, и мне там не нравится.
Анна Павловна взяла Семена Петровича за руки и доверительно посмотрела в глаза:
– Знаете, пойдемте ко мне, это ближе, и кофе у меня есть.
Семен Петрович признательно улыбнулся. Он даже не мог рассчитывать на такой успешный оборот событий.
– С удовольствием, как можно отказаться от такого заманчивого приглашения. Тогда уж прикупим коньячок по дороге. Я люблю кофе с коньяком.
Семен Петрович взял Анну Павловну под руку, и они ускорили шаг. В магазине Семен Петрович решил на этот раз не искушать судьбу коньяком и купил фруктовый торт.
;



ЭПИЗОД ПЯТЫЙ

Первая встреча Семена Петровича с Анной Павловной завершилась не самым благоприятным образом. Кофе с тортом прошло успешно, а вот потом не заладилось по причине долгого отсутствия у Семена Петровича должной практики. Семен Петрович сильно закомплексовал, но через неделю к врачу все же обратился. И не зря: надежда на успех появилась в явном виде. Можно было договориться с Анной Павловной о встрече по телефону, но Семен Петрович решил положиться на судьбу и в субботу снова занял прежнее место на скамейке.
Сидеть пришлось долго, но все же судьба проявила благосклонность, и Анна Павловна пришла.
– А я вас тут давненько поджидаю, дорогая Анечка.
– Ой, я сегодня с утра так закопалась с делами, но что-то подтолкнуло меня в парк.
– Я так рад. Давайте немного пройдемся. Посмотрите, как природа раскрылась за это время.
– Май – мой любимый месяц. Появляются какие-то новые силы, оптимизм.
– У меня, надеюсь, тоже, – хитро улыбнулся Семен Петрович и обнял Анну Павловну за плечи.
– Это замечательно, – игривой улыбкой откликнулась Анна Павловна – Тогда давайте пройдем по нашему первому маршруту.
– Можно даже его немного сократить, поскольку я уже сижу здесь два часа.
– Конечно, вы, наверно, уже голодны. Давайте я вас покормлю, а потом мы сможем сюда вернуться.
– Ну, это как получится, – игриво усмехнулся Семен Петрович.
– А если бы я не пришла?
– Напился бы с горя.
– Это было бы ужасно. Пошли скорее.
Семена Петровича охватило легкое волнение, он энергично подхватил Анну Павловну под руку, и они стремительно зашагали в нужном направлении.
Предчувствие успеха в этот раз Семена Петровича не подвело.
Встречи их стали регулярными, и все могло бы сложиться совсем хорошо, если бы не возникшее у Семена Петровича предчувствие надвигающейся обязанности, которая шла вразрез с его хобби. А хобби опять ориентировало его на знакомства именно с женщинами.
;

ЭПИЗОД ШЕСТОЙ
На этот раз Семен Петрович выбрал Филевский парк, чтобы не проколоться от нечаянной встречи с Анной Павловной. Нет, он не порвал с ней знакомство, но встречи стали менее волнительными.
Лето было в зените, и на пляже у Москвы-реки было много загорающих, тогда как число купающихся в городской реке было незначительно. Семен Петрович занял место на краю пляжа около липы, откуда открывался вид на всю отдыхающую публику. Большей частью это были парочки и молодежные компании. Одинокие женщины среднего возраста находились в явном меньшинстве, но все же присутствовали.
Семен Петрович разделся. На нем были красивые облегающие плавки и темные очки. В таком виде он выглядел вполне убедительно и загадочно. Удачно было выбрано и место у пролегающей мимо тропинки. Тактика оказалась настолько верной, что совсем скоро к нему обратилась женщина приятной наружности с ничего не значащим вопросом. Семен Петрович с легкостью вовлек ее в беседу. Используя полученные знания о роли воды в нашей жизни, он сумел заинтересовать женщину до такой степени, что вскоре для изучения глубоко взволновавшей ее темы Семен Петрович был приглашен на чай.
Чаепитие прошло успешно и стремительно, но по окончании у Семена Петровича зародилось неприятное чувство предательства, которое слегка смазало в целом положительное впечатление. Возникшее чувство, однако, оказалось столь устойчивым и назойливым, что Семен Петрович смог избавиться от него, лишь вычеркнув Филевский парк из сферы своих маршрутов.
Вскоре Семен Петрович пересмотрел и свое хобби, целиком сосредоточившись на измайловском варианте дальнейшей жизни.


СОСНОВЫЙ БОР

Сергей Николаевич работал в компании, обеспечивающей население сильно подорожавшим за последнее время электричеством. Должность была невысокая, но зарплата хорошая, и жена Валентина Петровна не работала, целиком посвятив себя домашнему хозяйству. Дети уже взрослые. Таким образом, жил Сергей Николаевич практически без проблем и забот.
Природа не наградила Сергея Николаевича заметными творческими способностями и потребностями, отчего ни увлечений, ни даже любовницы не было. Он немного болел за «Спартак», но на стадион не ходил. После работы остаток дня Сергея Николаевича проходил у телевизора. От безделья он начал попивать. В будни умеренно – по сто граммов за ужином, а вот в субботу уже серьезно, так что все воскресенье целиком уходило на восстановление организма.
Валентину Петровну возникшая проблема сильно озаботила, и она решила придумать для мужа отвлекающее увлечение. Тут как раз подвернулось пятидесятилетие. По ее наводке сослуживцы подарили Сергею Николаевичу красивый деревянный ящик с масляными красками, кистями, палитрой и другими предметами аналогичного предназначения.
Краски были заграничные и вызвали у Сергея Николаевича уважение своим видом и разнообразием. Валентина Петровна была женщина умная и для разжигания интереса к живописному ремеслу выразила сомнения в целесообразности подарка в тот самый момент, когда Сергей Николаевич после ужина раскрыл ящик для очередного осмотра и любования.
– Чего им взбрело в голову подарить тебе этот дорогущий ящик? У тебя отродясь ни к чему способностей не было.
Сергей Николаевич действительно не имел значительных успехов в жизни, но насмешек на этот счет не терпел.
– В отличие от тебя, меня на работе ценят, да и в школе у меня с рисованием было нормально. Так что ты лучше угомонись со своими дурацкими сомнениями.
В ближайшую субботу Сергей Николаевич купил холст на подрамнике и книгу о русских живописцах. Больше остального его внимание привлекла картина Шишкина «Сосновый бор». Формат ее не в полной мере соответствовал приобретенному холсту, но это не смутило Сергея Николаевича, и он сразу приступил к делу.
Начать картину Сергей Николаевич решил сверху и постепенно спускаться вниз, чтоб не пачкаться. Это было вполне логично. Для изображения неба он выдавил на палитру из тюбика длинного синего червяка и, измазав в нем кисть, нанес первые штрихи на холст. Краска красиво легла на белый фон. На исходной картине небо было не столь ярким, в дымке и большей частью закрыто облаками. Но поскольку выдавленной синей краски оказалось много, Сергей Николаевич решил ее использовать и сделал все небо синим, чтобы уже потом прикрыть облаками.
С облаками начались проблемы. Синяя краска оказалась сильнее белой. В результате облака получились ярко-голубыми, но в целом небо выглядело неплохо, хотя и не так, как у Шишкина. Теперь Сергей Николаевич перешел к зеленой краске и стал тоненькой кисточкой изображать верхушки сосен. Работа эта требовала большой усидчивости и пристально внимания. К обеду удалось одолеть только одну вершину.
Супруга не стала восхищаться первыми шагами творчества, но все же выразила легкое удивление от увиденного. Честно говоря, ничего другого первые итоги творчества вызвать и не могли. Сергей Николаевич решил за обедом не выпивать, но все же под конец не удержался и две стопки принял. Он слышал, что это способствует творчеству. Работа действительно пошла увереннее, и к ужину были готовы еще две вершины. Правда, они заняли существенно больше места, чем у Шишкина.
За ужином Сергей Николаевич выпил лишь одну рюмку, чем сильно обнадежил супругу. Для развития успеха она положительно отозвалась о новых вершинах и не ошиблась. В порыве творческой удачи Сергей Николаевич тут же исполнил супружеский долг, чего прежде по субботам ему давно не удавалось.
Следующий уик-энд Сергей Николаевич ждал с нетерпением, всю неделю они вместе с супругой по вечерам рассматривали небо с вершинами и строили далеко идущие планы. После завершения вершин Сергей Николаевич стал пририсовывать к ним стволы. Не целиком, а по частям, строго придерживаясь принятой тактики рисования «сверху-вниз». Стволы больших трудностей не вызвали, а вот с ветками пришлось повозиться, да и то они получились прямыми, как жерди, и плохо крепились к стволам. Супруга посоветовала замазать неудачные места зеленой краской. Такой прием Сергей Николаевич взял на вооружение и стал широко применять в дальнейшем.
Примерно через месяц с соснами было покончено. Но заняли они на холсте гораздо больше места, чем на подлиннике, так что ручьем пришлось пожертвовать, с трудом удалось пристроить лишь камень. Так или иначе, свободного места на холсте не осталось, и картина была признана завершенной.
Сходства с шедевром Шишкина было совсем мало, но, по мнению Валентины Петровны, это только повышало ценность работы в силу ее оригинальности. Сергею Николаевичу не терпелось представить своего первенца народу. Но супруга отговорила его нести картину на работу. Она не была осведомлена в тонкостях живописи, но и без этого могла в полной мере оценить всю несостоятельность и убогость измазанного красками полотна. Плоские стволы сосен напоминали дощатый забор, заляпанный ядовитой зеленой краской. Ярко-синее небо с голубыми пятнами походило на рваную занавеску. Окончательно дело портил камень, убедительно изображающий дырку в холсте.
Однако отступать при первой творческой неудаче Валентина Петровна не собиралась и применила широко распространенный метод – сразу переходить от проваленного к более обещающему. Для дальнейшей реализации своего замысла она убедила Сергея Николаевича сделать еще несколько значимых работ и уже тогда устроить на работе небольшую выставку. По ее мнению, одной работой удивить сослуживцев будет трудно. Хотя тут она кривила душой, одной такой работы для этого было вполне достаточно.
Сергей Николаевич закупил еще пару холстов и решил разнообразить свое творчество, перейдя от пейзажа к натюрморту. У Шишкина натюрмортов не было, и он, с благословения супруги, поднял руку на Коровина. Выбор пал на букет красных роз с чайным сервизом. Учитывая просчет с размером сосен, Сергей Николаевич, по совету жены, перед началом работы карандашом разметил холст и приступил к действию в прежней манере – «сверху-вниз».
С натюрмортом дело продвигалось не так успешно, как с «Сосновым бором». Предметы требовали хоть какой-то узнаваемости. Однажды нервы Сергея Николаевича перегрузки не выдержали, и он сорвался, к великому огорчению супруги. Два уик-энда прошли в прежнем отвратительном стиле, оправданием Сергею Николаевичу стал творческий кризис, свойственный всем художникам.
Вернулся к натюрморту Сергей Николаевич с большой неохотой. Дело шло так плохо, что супруге приходилось незаметно включаться в процесс, дополняя и поправляя картину. Таким путем натюрморт удалось завершить. Розы на нем угадывались, а вот с чайным сервизом дело обстояло значительно хуже.
К третьей работе Сергей Николаевич долго не приступал, ссылаясь на творческое опустошение. Опустошение длилось и длилось, каждая суббота снова отравляла Валентине Петровне жизнь беспробудным пьянством супруга. От безысходности она решилась на отчаянный шаг – сама взялась за кисть. Взялась более основательно, прочитав несколько наставлений о масляной живописи. В результате она отступила от развитого Сергеем Николаевичем метода «сверху-вниз», а начала дело с подмалевка.
– Ты чего портишь холст? Он у меня последний, – удивился деянием супруги подвыпивший Сергей Николаевич.
– Хочу попробовать, от тебя, видимо, толку не будет.
– Чего-то я не знаю женщин-художниц.
– Значит, буду первой.
– Будет над чем посмеяться, – сказал Сергей Николаевич и, пошатываясь, направился обратно на кухню.
Через неделю, к великому изумлению Сергея Николаевича, на полотне проступили контуры вполне симпатичного пейзажа с лесом, полем и рекой. Такого возвышения супруги он допустить не мог и стал придираться. Валентина Петровна отнеслась к замечаниям с должным вниманием и предложила мужу внести в картину необходимые правки. К тому моменту Сергей Николаевич был уже серьезно выпивши, и мазок его был настолько уверенным, что радикально попортил картину. Удовлетворившись достигнутым, он отправился на отдых. Валентина Петровна поблагодарила мужа за творческий вклад и продолжила работу над пейзажем, ставшую от участия мужа существенно сложнее.
На следующий день она представила Сергею Николаевичу результат совместного творчества. Картина была лубочная, но симпатичная. Ее не стыдно было показать сослуживцам, что Сергей Николаевич и сделал. Успех слегка вскружил ему голову, и он расхвастался, что сделал еще шикарную копию знаменитой картины Шишкина «Сосновы бор». Пораженный народ пожелал познакомиться и с этим бессмертным творением. Дома, взглянув на свой «шедевр», Сергей Николаевич понял, что загнал себя в ловушку. Пришлось обратиться за помощью к супруге.
Валентина Петровна помочь с «Сосновым бором» согласилась, но поставила Сергею Николаевичу жесткие условия: вести здоровый и активный образ жизни во всех его проявлениях. Отступать было некуда, и Сергей Петрович попал в подчиненное положение.
На переделку картины у Валентины Петровны ушел целый месяц. Проще бы все нарисовать на новом холсте, но тогда попадало под сомнение авторство мужа. Не сказать, что картина получилась лучше, чем у Шишкина, но выглядела она вполне достойно и получила высокую оценку сослуживцев. Понятное дело, что Сергей Николаевич пообещал порадовать сослуживцев новыми работами.
Валентина Петровна полностью завладела инициативой. Теперь Сергей Николаевич исправно ходил на рынок за овощами и картошкой и даже мыл посуду после ужина. О выпивке пришлось забыть совершенно. По субботам ко всему прочему прибавилось посещение театров и выставок. В живописном процессе Сергей Николаевич активного участия не принимал, ограничиваясь лишь советами. Примерно раз в месяц он показывал коллегам «свою новую работу», и его авторитет как художника рос на глазах. В конторе он стал заметной фигурой, здоровый образ жизни положительно сказался на качестве работы, и вскоре его повысили в должности.
…Через два года, к своему юбилею Валентина Петровна стала членом Союза художников и в ее жизни появились новые оттенки.
;




СЕРЖАНТ

Младший сержант Степан Портянкин очень любил приврать и похвастаться, за что сослуживцы его сильно недолюбливали и устраивали всякие проказы. К примеру, когда перед кроссом Портянкин целый день бахвалился, что всех обгонит и прибежит первым, ему в левый сапог подсыпали песок, и в результате он не пробежал и половины дистанции. На стрельбах солдаты из соседних номеров сажали в «молоко» мишени Портянкина пару пуль, которые ставили под сомнение успешность его стрельбы. Но гораздо больший успех имел интеллектуальный розыгрыш, организованный на втором году службы.
Более всего Портянкин любил рассказывать, как его ценят односельчане и какие любвеобильные у него подруги. От одной девушки он изредка получал письма, и потом пару месяцев рассказывал, какая пылкая у них с Тосей любовь, и как она без него скучает и страдает.
Утомившись от этих рассказов, сослуживцы выкрали у Портянкина письмо, и похожим почерком написали новое.
 
Здравствуй, дорогой Степа! Пишет тебе твоя зазноба Тося. Мы получили твое письмо, и все наше село гордится, что ты стал сержантом, у нас только дядя Петя был старшиной. В школе теперь тебя вспоминают по-хорошему и ставят в пример ученикам.
В селе у нас все нормально, вот только электричества нет – провода украли.
Я о тебе так скучаю, что решила взять отпуск и приехать.
Крепко целую, твоя Тося.

Письмо оформили, как положено, один солдат имел художественные навыки и мастерски изобразил на конверте необходимые почтовые штемпели.
Получив письмо, Портянкин расхвастался сверх всякой меры, много раз заставлял солдат-первогодков в курилке читать письмо вслух. В письме, однако, не была указана дата приезда Маруси, в силу чего Портянкин ожидал ее со дня на день и под этим предлогом отпрашивался у командира взвода от караульной службы и других ответственных обязанностей. В результате вся часть пару недель находилась в ожидании приезда Тоси.
Тут поступило второе письмо.

Здравствуй, дорогой Степа! Опять пишет тебе твоя зазноба Тося.
В селе у нас все нормально. Воров поймали, но электричества пока нет. Я как скучала, так и скучаю, даже сильнее, но с поездкой получилась задержка. В сельпо так и не завезли туфли на высоком каблуке и кружевное белье. Без этого нашу долгожданную встречу в твоей воинской части я представить себе не могу, потому как мечтаю о ней по ночам в самом красивом виде.
Крепко, крепко целую, твоя Тося.

Это письмо, затрагивающее вопросы интимного оттенка, Портянкин сначала не стал подвергать публичной читке, а ограничился его приукрашенным пересказом. Солдаты выразили свое несомненное уважение младшему командиру, но одновременно и некоторое недоверие услышанному. Тогда Портянкин зачитал письмо перед всем взводом. Успех превзошел все ожидания, солдаты потребовали перечитать письмо еще раз, что Портянкин сначала исполнил сам, а потом для убедительности поручил ефрейтору, обладающему зычным голосом запевалы.
Вскоре пришло третье письмо.

Здравствуй, дорогой Степа! И это письмо пишет тебе твоя зазноба Тося.
Вчера был суд, и воров посадили, но электричеству это не помогло. В сельпо, наконец, завезли бюстгальтеры, но третьего размера, они мне теперь маловаты. Кроме того, они белого цвета, а не черные, как я просила, зная твой вкус на это. Жду новый товар.
Крепко, крепко, крепко целую, твоя Тося.
Терпение Портянкина кончилось, и он написал Тосе, что с нетерпением ее ждет даже без бюстгальтера. Письма военнослужащие, как известно, отправляют не прямо на почте, а бесплатно через специальную службу в части. В силу этого до адресата оно не дошло, но ответ Степан вскоре пришел.

Здравствуй, дорогой Степа! Не удивляйся, это пишет тебе опять твоя зазноба Тося.
Районное начальство обещало дать нам электричество. Сельпо заказало для нас с тобой черный кружевной бюстгальтер в Москве, и теперь у него могут быть неприятности, если я его не дождусь и не выкуплю, поскольку бюстгальтер такой дорогой, что сельпо разорится. За такой проступок меня могут не только уволить с работы, но и привлечь к строгой административной ответственности.
Крепче прежнего целую, твоя Тося.

Портянкин немало удивился и озадачился такому обороту событий. Подумав пару дней, он сходил в гарнизонный магазин проконсультироваться относительно цены черного кружевного бюстгальтера четвертого размера, заказанного в Москве. Продавщица не была вовлечена в розыгрыш и решила, что Портянкин слегка тронулся умом, о чем незамедлительно сообщила командиру части. Командир вызвал взводного и велел разобраться в данном деле, так как доверять оружие и солдат человеку с неустойчивой психикой категорически запрещается.
Взводный приказал подчиненным прекратить розыгрыш, и они написали Портянкину заключительное письмо.

Здравствуй, дорогой Степа! Приходится мне – твоей зазнобе Тосе снова обратиться к тебе с письмом.
Электричества в селе нет, но мы уже привыкли. Правда, теперь приходится так много работать, что об отпуске и о тебе я даже не могу мечтать. Прошу тебя больше об этом не думать и мне не писать, чтобы зря не волновать, у меня и так возникли проблемы с сельпо, о которых в письмах нельзя писать, как и об электричестве. Ты как военный это понимаешь.
Целую со всей силы, твоя Тося.

Портянкин серьезно загрустил. Больше всего его удручало то, что история с Тосей оборвалась на самом интересном месте, и теперь ему больше нечем будет похвастаться перед сослуживцами. К счастью, вскоре в часть пришло молодое пополнение. Портянкин воодушевился и помногу раз рассказывал новобранцам о том, как к нему приезжала невеста на высоких каблуках и в ажурном черном белье, привезенном из Парижа. Через некоторое время им это изрядно надоело, а вот постепенно примкнувшие к аудитории старослужащие готовы были по многу раз слушать этот волнительный рассказ. Они расспрашивали сержанта о романтических подробностях этой незабываемой истории. Портянкин так увлекался, что напрочь забывал, что вся его служба проходила на глазах у этих солдат, которые к тому же были осведомлены во всех аспектах рассказываемой истории гораздо больше самого Портянкина и с большим трудом сохраняли серьезность, едва удерживаясь от смеха, которому от души предавались в его отсутствие.
;











ОБЩАГА

ЦИКЛ РАССКАЗОВ
;















Студенческое общежитие – особый мир ускоренной подготовки в самостоятельную жизнь, дающий последний шанс беззаботно повалять дурака.
;



МЕСТЬ

Павел Смышленов приехал в Москву на учебу с небольшим опозданием, вызванным необходимостью помочь родителям с осенней уборкой. В институтское общежитие его определили с трудом – пришлось поставить дополнительную кровать в одну из комнат. Такое уплотнение ее постояльцам, естественно, не понравилось, и через это к новому сожителю возникло чувство неприязни. А постояльцами были Эдик Анчишкин и Петр Максимов.
Эдик был родом из Тюмени, а Петр – из Осташкова. По характеру они существенно различались. Петр слегка меланхоличен, а Эдик, напротив, шустр и быстр умом. Петр увлекался спортом: гимнастикой и плаванием. Эдик был более современным и имел склонность к приятному времяпровождению, в том числе в компании с девушками.
Павел происходил из небольшого села Коробово, что в Тверской области. Массовая культура туда еще не дошла, и он был человеком начитанным и к тому же обладал очевидными способностями к точным наукам. Сельскую школу он закончил с золотой медалью и в институт поступил без проблем.
Эдик, понятное дело, стал лидером компании, так же быстро освоился в институте и обзавелся многочисленными приятелями и подругами. Он установил правила проживания в комнате, включающие ситуации с приглашением девушек. Приглашающее лицо должно было купить на вечер сожителям билеты в кино. Кроме Эдика этой опцией реально ни Павел, ни Петр не пользовались.
Для укрепления своего авторитета Эдик поддерживал хорошие отношения с Петром, а Павла держал в качестве объекта шуток и розыгрышей. На этот счет у него было много затей. Однажды он предложил ночью наглухо зашить рукава пальто Павла. Петр от этого дела устранился, но и отговаривать Эдика не стал.
Утром Павел не сразу понял, что случилось с рукавами. Дело по их расшивке осложнялось тем, что Эдик предусмотрительно спрятал ножницы и нож. В результате Павел сильно понервничал и серьезно опоздал на занятия. Вечером об этом приколе стало известно всему общежитию, и Павел в полной мере испытал неприятное своей унизительностью чувство осмеянного.
Вторая шутка тоже удалась Эдику на славу. У Павла были две рубашки. В том момент, когда он был занят стиркой одной из них, Эдик на другой перешил все пуговицы на более крупные. Утром Павла вновь поджидала неприятная неожиданность – ни одна из пуговиц не проходила в петельки. Тут уж его терпение лопнуло, и он понял, что если не примет ответных действий, то незавидная роль посмешища в общежитии ему обеспечена.
В субботу все встали, как обычно, ближе к обеду. Павел собрался быстрее других и отправился в библиотеку. Вторым встал Петр, у него по субботам была тренировка в бассейне. Но в этот раз ей не суждено было сбыться, так как один ботинок оказался намертво приклеенным к полу.
Узнав об этом, Эдик, только что вставший с кровати, просто покатился со смеху. И напрасно. У Петра и так не было сомнений, чьих это рук дело. Как следствие под левым глазом Эдика вскоре образовался выразительный синяк. Петр, хотя и был человеком выдержанным, но таких шуток не любил.
Сказать, что синяк огорчил Эдика – это не сказать ровным счетом ничего, поскольку он был совершенно не заслуженным. Ботинок приклеил Павел. Но доказать это Эдик не мог, хотя клялся и возмущался весьма убедительно. К возвращению Павла его негодование достигло такого уровня, что он набросился на него, как взбешенный волк на зайца.
Павел был готов к такому развитию событий, а заплывший глаз Эдика явно указывал, что виновник уже наказан, и оправдываться ему перед Петром не придется. С учетом этого он выразил на лице глубокое недоумение и грубо оттолкнул Эдика в сторону шкафа, в результате чего на голове у того появилась приличная шишка, гармонично дополнившая синяк.
Петр полностью одобрил действия Павла и сообщил, что он и раньше не поддерживал приколы Эдика с пальто и рубашкой. На основании этой информации Павел съездил Эдику по уху, с полным на то основанием.
Эдик отчетливо понял, что влип по полной, так как Павел оказался не таким простаком, как ему казалось. В отчаянии он схватил одежду и выбежал из комнаты.
Петр с Павлом потратили еще какое-то время на обсуждение личных качеств ушедшего товарища, а потом стали думать, что делать с ботинком. Павел отколупнул кусочек клея и стал его изучать, поднеся к настольной лампе. Тут и обнаружилось, что при нагревании клей плавится, это, надо думать, Павел знал заранее. Далее молодые пытливые умы быстро разработали способ, как разогреть ботинок с помощью полиэтиленового пакета и чайника с кипятком.
Через полчаса ботинок был освобожден, и Петр, на радости, побежал за пивом. К пиву он прикупил еще несколько вобл, придавших празднику особый аромат.
Как раз тут снова заявился Эдик. У него появились кое-какие идеи насчет доказательства своей невиновности, но, увидев застолье, он понял их полную бесполезность. Эдик был человеком далеко не глупым и принял единственно правильное решение: раскаялся и извинился за содеянное.
Петр, обутый в оба ботинка, извинения принял, но предупредил, что любая выходка против него или Павла повлечет за собой более серьезные последствия.
Павел был еще более великодушен и налил Эдику полстакана пива, которые тому пришлось с благодарностью принять из рук коварного противника. Большего унижения трудно было представить.
Синяк под глазом два дня был темно-синим, затем окраска перешла в красную область спектра и только через неделю сошла на нет. За это время не только общежитие, но и весь курс узнал о талантливой шутке с приклеенным ботинком и ее драматическом исходе. Однако истинное имя ее автора так и осталось известно самому узкому кругу лиц.
После этого случая негласным распорядителем комнаты стал Павел, а Эдику пришлось несколько изменить свой образ жизни, что положительно сказалось на его отношениях с товарищами и даже на успеваемости.
;



ЗНАЙ НАШИХ!

С развитием Интернета в учебе студентов произошли эволюционные изменения, обусловленные тем, что умение думать потеснили навыки «искать». В Интернете есть все: решения задач, авторефераты, курсовые, дипломные работы и даже диссертации. Ищи, качай и пользуйся!
Ответной административной реакцией стала программа по проверке заимствований в Интернете – «антиплагиат», которой вооружили учебные заведения. Не стал исключением и электротехнический вуз, в котором учатся герои нашего повествования.
Эдик, как всегда, первым узнал об этом нововведении деканата и, опережая события, каким-то образом раздобыл «злонамеренную» программу. Первым делом он проверил по ней свой реферат и рефераты Петра и Павла. Во всех трех случаях процент заимствований превысил допустимый уровень. Больше трети текста программа выделила красным цветом – ворованный материал!
Во весь рост перед ребятами встала задача, как выйти из создавшегося положения. Пришлось оживить навыки мышления, притупленные Интернетом. Петр предложил переставить слова в подозрительных предложениях, а Павел – заменить ключевые слова их синонимами.
Сказано – сделано. Петр провозился с перестановкой слов около часа, а Павел потратил целый вечер на поиск синонимов. Оба способа сработали: программа приняла текст Павла без замечаний, а у Петра количество замечаний уложилось в норму. На основании полученных результатов Эдик выдвинул предложение принять на вооружение метод Павла и попытаться его автоматизировать ввиду трудоемкости.
Павел, обладающий хорошими навыками программирования, с энтузиазмом принялся за работу. Первая версия программы меняла предложения до неузнаваемости и превращала текст в невероятную чепуху. Только через неделю Павлу удалось, наконец, довести программу до ума – в предложениях заменялось лишь одно ключевое слово.
Все встало на место, буквально за пару секунд программа делала любой скачанный реферат безупречно проходившим проверку. Это было так убедительно, что в голове Эдика тут же созрел замысел о коммерческом использовании данной разработки.
Он велел товарищам хранить программу в тайне, а в общежитии повесил объявление об открытии фирмы «Знай наших!» по проверке и усовершенствованию авторефератов, курсовых работ и дипломов. Для пущей важности время работы обозначил ночное: с 23 до 24 часов. Для затравки цены Эдик установил невысокие, и дело стало быстро развиваться.
Уже через неделю от клиентов не было отбоя, и обороты зародившегося бизнеса стали достаточными для безбедной жизни ее основателей. Дело было организовано солидно. Эдик работал с клиентами, принимал заказ, сдавал продукцию и получал деньги. Петр в присутствии клиента проверял поступивший материал на процент плагиата. Как правило, результат оказывался неутешительным, и клиенту ничего не оставалось, как заказать услугу. Для придания солидности процедуре обработки документа Эдик назначал сдачу работы на следующий день. Была возможность срочного исполнения заказа – за час, но при этом такса удваивалась.
Задача Павла было самой легкой: он пропускал материал через свою программу. Проверку обработанного материала опять же в присутствии заказчика проводил Петр.
Масштабы бизнеса ширились день ото дня, точнее, от ночи к ночи. Теперь уже перед ребятами не стояла задача дожить до стипендии. Они могли позволить себе поужинать перед началом работы в кафе, арендовавшем у общежития первый этаж (в результате чего и произошло уплотнение комнат, соединившее ребят).
На волне успеха предприятия авторитет Эдика как автора замысла и держателя кассы возрос настолько, что он снова занял в комнате главенствующую позицию и активизировался в своих отношениях с девушками. Петр и Павел тоже существенно расширили круг своих интересов и потребностей.
Облом, как это часто и бывает, случился в период расцвета. Один из клиентов влетел в комнату и стал в нецензурной форме объяснять, что он думает о творцах программы. Дело оказалось в том, что в его реферате программа заменила в двадцати трех местах слово «провод» на «веревку». Эта веревка грозила затянуться у парня на шее из-за угрозы утраты в следующем семестре стипендии.
Возмущение клиента было столь велико, что он не удовлетворился возвращенными средствами, а еще потребовал деньги на две бутылки водки для компенсации морального ущерба.
На следующий вечер случился второй, еще более серьезный скандал. За час до начала работы фирмы, когда Эдик был один и только готовился к приему посетителей, дверь в комнату распахнулась ударом ноги, и в комнату решительно ввалился здоровенный парень с недобрым взглядом. Это был один из клиентов, который тоже не удосужился проверить диплом после обработки. Преподаватель же оказался на редкость добросовестным, за что и был вознагражден. От прочтения диплома он сначала повеселился лично, а на ближайшей лекции порадовал и всю аудиторию. В данном случае программа Павла проявила особую изобретательность, заменив в четырех местах дипломной работы «предохранитель» на «презерватив».
Нет смысла описывать те чувства, которые привели выпускника в неурочное время на фирму, также как и его действия. Итогом же стало то, что через несколько минут после его ухода левый глаз Эдика принял ставшее привычным темно-синее убранство.
Подошедшие к тому времени компаньоны сразу смекнули, что дальнейшая деятельность фирмы стала под большим вопросом. Эдик был в полном отчаянии, он не понимал, что стало причиной такого нежелательного оборота событий: все произошло мгновенно. Парень бросил ему в лицо стопку бумаг, завершил это действие профессиональным ударом и, ни слова не говоря, покинул комнату.
Из разбросанных по комнате бумаг вскоре удалось понять логику поведения клиента. Павел с Петром не смогли удержаться от смеха, чем нанесли Эдику дополнительные страдания.
Стало очевидно, что новых скандалов не избежать, так как многие технические термины в словарях имеют совершенно не электрические синонимы. Деятельность фирмы решено было прикрыть, поскольку данный случай получил широкую огласку и, более того, имел шанс навеки войти в золотой фонд студенческих анекдотов.
Эдик на оставшиеся от бизнеса деньги купил себе темные очки и старался меньше показываться в институте. Но все равно «слава» не обошла его стороной и в этот раз. Но еще больше насмешек Эдика угнетала мысль об обозначившейся тенденции однотипного завершения его творческих замыслов.
;



СПОР

Самой примечательной личностью в общежитии был Григорий Упрямов. Среди других проживающих его, в первую очередь, выделяло устройство головы. Начиналась она со лба обычного размера, а книзу стремительно расширялась, так что в районе скул рот получал место для удвоенной ширины, чем и не преминул воспользоваться. Причем это не сильно портило лицо, скорее придавало весьма добродушный вид, обманчивый по отношению к характеру Григория.
Гриша весь свой досуг посвящал пари и спорам. Самые простые из них касались поедания различных продуктов питания на время. Например, он спорил, что за пять минут сможет съесть полбуханки черного хлеба. Неизвестно, готовился ли он к этой процедуре заранее, но в присутствии десятка свидетелей, заключивших с ним пари, съедал-таки хлеб в установленное время с большим аппетитом. Беспроигрышно спорил он на сосиски, сардельки, котлеты и пельмени и, возможно, мог претендовать со своими способностями на попадание в книгу рекордов Гиннеса.
Иной раз для привлечения публики Григорий вносил в спор элементы комизма. Так однажды он поспорил, что съест две банки сгущенки, не запивая их водой. Спор шел на третью банку, которую Гриша спокойно съел после первых двух к еще большему изумлению публики.
Только однажды Гриша крупно проспорил, когда заявил, что выпьет за полчаса двадцать стаканов киселя – целый поднос. «Сломался» он на семнадцатом стакане. Причем ему стало настолько не по себе, что лицо побледнело, покрылось испариной, а руки похолодели. Пришлось отвести его в медпункт.
– Что с вами случилось? – осведомился фельдшер.
– Опился киселем.
– Сколько же вы выпили?
– Шестнадцать стаканов.
– Поразительно! Первый раз сталкиваюсь с таким аппетитом. Даже не знаю, как вам помочь.
Однако и этот досадный случай не отразился ни на здоровье Гриши, ни на его энтузиазме.
Со временем удивительные способности Гриши к поеданию продуктов стали всем хорошо известны, и желающих спорить с ним больше не находилось. Пришлось искать другие варианты. За этим дело не стало.
Перед каждым футбольным матчем Гриша прохаживался по комнатам общежития и предлагал их обитателям сделать ставки на результат. Но и тут он так часто выигрывал, что эти предложения также перестали вызывать интерес у постояльцев.
Но Гриша был неутомим и придумывал все новые и новые темы споров. Не обходил он вниманием и комнату 36, где проживали наши герои. В этот раз он предложил поспорить, что никто из них не сможет выпить воду, не облившись, из стоящего на столе кувшина, держа кружку в одной руке. Петра и Павла предмет спора вовсе не заинтересовал, а вот Эдик решил принять вызов, поскольку не далее как вчера познакомился с красоткой с экономического факультета и нуждался в деньгах для интенсивного развития отношений.
Спорить решили на тысячу рублей – значительную для студентов сумму. По тем временам ста рублей было достаточно для суточного питания.
Зная коварные повадки Григория, Эдик потребовал детально письменно оговорить все условия пари. В результате родилась бумага, где было указано, что в кувшине имеется достаточное количество незамерзшей воды водопроводного качества. Кувшин свободно стоит на столе, а кружка, объемом не более 250 кубических сантиметров, не имеет течи, ручка к ней надежно крепится и передается Эдику без сопротивления со стороны Григория.
Григорий, со своей стороны, вписал требование браться только за ручку кружки, не выпускать ее из руки и не ставить на стол и другие окружающие предметы.
Эдик внимательно изучил получившийся документ, не обнаружил в нем подвоха и подписал. Григорий поставил свою подпись, не раздумывая. После чего договор был ратифицирован секундантами, то есть Петром и Павлом.
В кувшин налили нужный объем водопроводной воды и установили на столе. Григорий взял в руки алюминиевую кружку, причем не за ручку, а обхватив ее пальцами с противоположной стороны. Эдик кивнул головой о своей готовности, и секунданты дали отмашку.
Гриша, недолго думая, просунул ручку кружки в отверстие ручки кувшина. Суть его замысла сразу стала очевидна: расстояние между ручкой и корпусом кувшина было таким узким, что через него не проходила ни кружка, ни рука Эдика, так что в добавок к кружке он получал еще и кувшин.
– Бери, чего ждешь? – с ухмылкой сказал Гриша.
Делать было нечего. Эдик в полной растерянности взялся за ручку кружки. Мозг его, анализируя сложившуюся ситуацию, зашуршал от напряжения, но вместо решения на лбу лишь выступила испарина.
– Ну что? Сдаешься? – ликовал Гриша.
– Куда спешить? Мы же не ограничили время.
– И что? Так и будем стоять, пока у тебя рука не отсохнет или вода не испарится?
– Подожди, может, я что и придумаю.
– Да я этот фокус уже пять раз прокручивал, никто ничего не придумал. Гони бумажку!
Эдик попытался наклонить кувшин и таким образом перелить из него воду в кружку. Отчасти получилось, но не удалось и эту воду выпить, не облившись.
Гришка посмеялся и вновь в более убедительных терминах потребовал деньги. Эдик пытался спорить, что воду из кружки он все же выпил. На что Гришка пригрозил ему дать в глаз, поскольку его терпение было на исходе.
Памятуя предыдущий опыт, Эдик счел за лучшее деньги отдать. Это, конечно, в корне подрывало его романтический план, но слегка утешало то, что, наконец, удалось переломить тенденцию повреждения глаза в критических ситуациях.
;



МОРЖ

После очередного простудного заболевания Эдик решил всерьез заняться закаливанием организма: ни много ни мало начать моржевать.
Зима в тот год не была лютой, морозец стоял на уровне десяти градусов. Москва река в районе Филевского парка покрылась толстым льдом, спокойно выдерживающим немногочисленных рыболовов. Два домика «моржей», самостийно построенные на берегу в стиле примитивизма – ящики в человеческий рост без окон, обитые старым кровельным железом, – ярко выделялись своим зеленым цветом на фоне зимнего пейзажа. Из одного ящика высовывалась труба, свидетельствующая о наличии печки. Второй ящик, видимо, принадлежал профессиональным «моржам», не нуждающимся в обогреве.
Взвесив свои возможности, Эдик постучался в первый домик. Там на самодельной лавке в полутьме около печурки ютились два тепло одетых «моржа» и пили из термоса чай. Они были радушны и с готовностью посвятили Эдика в таинства моржевания.
На первое погружение вместе с Эдиком пришли и Павел с Петром. Не для того чтобы купаться, а лишь полюбопытствовать, чем на этот раз закончится новая затея Эдика.
Тем временем из домика профессиональных «моржей» вышел голый мужчина спортивного вида. Он шумно подышал морозным воздухом, размашисто покрутил руками, пару раз присел и направился к проруби. Не спеша спустился по лесенке к воде, трижды окунулся и, фыркая и отряхиваясь, вышел на берег. Здесь он растерся полотенцем, надел трусы и совершил несколько коротких пробежек по заснеженному берегу. От его раскрасневшегося тела валил пар, как будто он вышел из парилки, а не из проруби. Выглядело все настолько красиво и убедительно, что Эдик, отбросив последние сомнения, решительно направился к домику с трубой.
Через несколько минут Эдик вышел раздетым до трусов. Возможно, в этом была его первая ошибка.
Эдик осторожно вступил в снег. По телу пробежала дрожь, а лицо исказила гримаса. Быстро переступая с ноги на ногу, Эдик стремительно доскакал до проруби, где замешкался. Примерно минуту мозг отговаривал его от опрометчивого шага, но сила воли победила разум – Эдик спустился по лесенке в прорубь и погрузился в воду по грудь.
По правилам моржевания требовалось окунуться с головой, но на это решимости не хватило. Уже через пару секунд Эдик пробкой выскочил из проруби с нарушенным дыханием. Дрожа всем телом, он кинулся в домик одеваться, забыв растереться приготовленным полотенцем. Это была его вторая грубая ошибка.
Через несколько минут уже тепло одетым Эдик принялся бегать по берегу в надежде согреться. Тепло пришло не сразу, но через некоторое время его зубы перестали отбивать чечетку, и он смог сообщить приятелям о своих незабываемых ощущениях, предлагая последовать его примеру. Но ни Петра, ни Павла убедить не смог.
К вечеру Эдик почувствовал себя плоховато, температура поднялась до 39 градусов и не опускалась всю ночь, несмотря на аспирин. Утром пришлось вызвать фельдшера из медпункта, который диагностировал воспаление легких и предложил на выбор госпитализацию или амбулаторное лечение уколами. Эдик выбрал второй вариант и не прогадал: вскоре к нему пришла симпатичная медсестра Тамара со шприцем наготове и велела представить для укола ягодицу. Так продолжалось всю неделю. Петру и Павлу пришлось взять на себя хлопоты по обеспечению ослабевшего Эдика продуктами питания.
По мере выздоровления быстро рос интерес Эдика к медсестре. Он полагал, что его обнаженное тело должно вызвать у сестры нужный отклик и при уколах стремился представить его наиболее эротически выгодным образом. Однако в явном виде отклика у Тамары не наблюдалось. Эдик относил это к врачебной этике, не допускающей интимных отношений с тяжело больными пациентами. Завоеванным плацдармом он собирался воспользоваться по выздоровлении и строил на этот счет далеко идущие планы, которые, к счастью, уберегли его от мыслей по продолжению моржевания.
Выписываться Эдик не спешил и теперь много времени проводил в медпункте, что сильно раздражало фельдшера. Эдик этого как бы не замечал и продолжил свои визиты после выписки. Восстановившееся здоровье укрепило его уверенность, и однажды он заявился в медпункт с цветами, имея явно выраженное намерение пригласить Тамару на свидание.
Кто же знал, что фельдшер приходится ей мужем?! Не было известно заранее и то, что он увлекается смешанными единоборствами. Но уже минутой позже Эдик получил возможность однозначно убедиться и в том, и в другом.
Тамара сильно переполошилась, уняла и отругала разбушевавшегося супруга, а Эдику дала ватку со свинцовой примочкой для предупреждения отека левого глаза.

;



ЛЫЖИ

На зачете по физкультуре студентам первого курса предстояло пробежать на лыжах десять километров, и не просто пробежать, а уложиться в норматив – один час. Это где-то на уровне низшего юношеского разряда, но для нетренированного – дело не столь простое.
Погода в день зачета выдалась теплая, и скольжение лыж оставляло желать лучшего. На лыжне еще было ничего, но стоило с нее сойти, как лыжи обрастали толстым слоем снега, который и сковырнуть было сложно. В таких условиях хорошо лепить снежную бабу, а рассчитывать на достойный результат в лыжной гонке не приходится.
Лыжня пролегала по лесу вокруг обширного оврага. Понятное дело, что Эдик сразу задумался, как можно сократить дистанцию, скосив путь через овраг. Берега его довольно крутые, и при хорошем скольжении съехать вниз – дело рискованное. Видимо, трасса и была проложена с тем расчетом, чтобы обойтись без дополнительных контролеров ее прохождения. Однако при плохом скольжении спуск не представлялся столь уж безнадежным делом.
Эдик однажды мальчишкой побывал зимой в горах и сохранил некоторые воспоминания о горных лыжах. Павел подобной подготовки не имел. Из своей деревни, расположенной на равнине, он вообще никуда не выезжал, да и лыж-то настоящих у него не было. Петр тоже не горнолыжник, но в школьные годы с небольших горок катался вполне уверенно.
Ни Павел, ни Петр не спешили принять участие в очередном сомнительном замысле Эдика, но их к этому стимулировал результат предыдущей группы: никто в зачетное время не уложился. Стало ясно, что без риска зачет не получить.
В соответствии с принятым планом наша троица стартовала не спеша и постепенно отстала от основной группы. Примерно через пару километров обнаружился первый подходящий спуск – проплешина, ограниченная с одной стороны кустарником, а с другой – высокими елями. Открытое пространство было довольно узким и к тому же с поворотом. Если вовремя не свернуть, то кустов не миновать.
Первым рискнул спуститься Петр. Скорость движения по липкому снегу была невысокой, и спуск закончился вполне благополучно. Вторым отважился Павел. Он поехал по следам Петра, но под конец сплоховал, вовремя повернуть не сумел и угодил в кустарник. Заехал так глубоко, что еле выбрался. Пришлось даже снимать лыжи и пробираться через снег, проваливаясь по колено и глубже.
Настала очередь Эдика. Он отметил для себя, в чем была ошибка Павла, поздно начавшего поворот, и решительно встал на лыжню, проторенную товарищами. Скорость спуска неожиданно для Эдика стремительно росла, поскольку скольжение по утоптанной лыжне наладилось. Дабы не улететь подобно Павлу в кусты, он решил начать забирать вправо заранее, но, как только одна лыжа сошла с лыжни в сторону, Эдика стало разворачивать. Лыжи, выскочив на липкий снег, встали как вкопанные, а Эдик продолжил движение с набранной скоростью. Хорошо еще, на креплениях сработала защита, и лыжи отцепились. Пролетев пару метров по воздуху, Эдик кувыркнулся и полностью зарылся в снег. Сильно повезло, что он немного не долетел до елок, в направлении которых и была ориентирована его скорость. Не повезло в другом – под снегом был пенек, к счастью, небольшой и старый, так что Эдик сравнительно легко срезал его лбом. Ссадина образовалась небольшая, и в пылу случившегося падения Эдик не обратил на нее особого внимания.
Ребята пришли на помощь и помогли Эдику отыскать лыжи, которые пришлось откапывать на заснеженном склоне. Лыжи, к их удивлению, остались целыми. Дополнительно потребовалось время, чтобы Эдик пришел в себя, вытряхнул снег, который забился даже под белье, и изготовился к штурму противоположной стороны оврага.
Взбираться вверх по глубокому снегу что пешком, что на лыжах, было далеко не просто. При попытке движения лесенкой лыжи цепляли снег по всей длине и становились неподъемными, а без них ноги проваливались выше колен, и шагать было невозможно. Только цепляясь за деревья, удавалось продвигаться вверх. Ребятам пришлось как следует поднапрячься. Был момент, когда замысел Эдика получил нелицеприятные оценки товарищей. Но, так или иначе, из оврага выбраться удалось. На оставшуюся часть дистанции сил осталось так мало, что на финише их опередила бо;льшая часть лыжников. В результате, как и в первом забеге, никто в норматив не уложился.
Преподаватель проанализировал полученные результаты, взвесил все «за» и «против» и поставил всем участникам забегов зачеты. Таким образом, замысел Эдика в этот раз, хоть и притомил ребят, но не привел к традиционно негативному результату.
Ссадина на лбу Эдика слегка кровоточила, и, возможно, благодаря этому шишка оказалась недостаточно большой, чтобы полностью закрыть левый глаз.
;



ТЕЛЕФОН

В апреле, когда сошел снег, из комнат общежития открылся неприглядный вид на окружающую действительность. Все вокруг было покрыто сплошным слоем мусора, как будто всю зиму постояльцы выбрасывали его именно из окон.
Комендант объявил по этому поводу всеобщий субботник – каждая комната должна была выделить по одному человеку. Решили тянуть жребий. Эдик заранее был готов смириться со своей невезучей ролью, но жребий выбрал Павла. По сути это оказалось правильно, он отнесся к делу настолько ответственно, что обнаружил среди мусора мобильный телефон.
Телефон какое-то время пролежал под снегом, но в умелых руках Павла вскоре заработал. В записной книжке номеров было всего с полтора десятка, причем все они значились под женскими именами – хозяин, видимо, был не промах. Эдик высказал предположение, что девушки, должно быть, высшего класса, и изъявил желание с ними пообщаться. На удачу, он позвонил Анне, которая была первой в списке.
– Сашуля, дорогой, куда же ты пропал? Я так без тебя скучаю!
– Анечка, добрый день!
– Кто это?
– Меня зовут Эдуард, я звоню по Сашиному поручению.
– Что с ним случилось?
– Не волнуйтесь, ничего страшного. Давайте встретимся, и я вам все объясню.
– Скажите немедленно, что с ним случилось!
– Это не телефонный разговор, но я готов прямо сейчас к вам подъехать. Где мы можем встретиться?
– Ладно, давайте через час на Песчаной площади у продовольственного магазина.
– Как я вас узнаю?
– На мне будет розовый плащ.
– Отлично! До встречи.
Эдик удовлетворенно потер руки.
– Этот Сашка был, скорее всего, знатный донжуан, раз девушка так возбудилась. Смотри, сможешь ли соответствовать?
– Где наша не пропадала!? Пора бежать, до этой площади далековато.
Через два часа найденный мобильник неожиданно зазвонил. Павел насторожился, но решил ответить.
– Алле.
– Павел, это я, Эдик. Меня загребли в полицию. Эта придурочная решила, что я похитил или даже убил ее хахаля. Я в отделении на Песчаной площади. Мне разрешили один звонок. Нужно разыскать этого Сашку, иначе мне конец.
На этом связь оборвалась.
– Ну вот, Эдик опять влип в историю. Его задержали по подозрению в похищении хозяина телефона с целью выкупа. Нужно во что бы то ни стало его отыскать.
– Давай звонить всем его барышням. Другого пути у нас нет, – рассудил Петр.
– И что скажем?
– Что нашли телефон и хотим вернуть. Самое простое и естественное объяснение.
Петр берет дело в свои руки. Первые три гражданки реагировали подобно Анне, но не так резко. Повезло с Катериной. Она была в контакте с Александром и обещала сообщить ему о находке.
Александр позвонил только через час. Он сдержанно поблагодарил за находку и проявленную заботу и предложил встретиться завтра. С трудом удалось уговорить его не откладывать дело в долгий ящик. Встречу назначили на Песчаной площади, и в последний момент Павел еще догадался напомнить о паспорте, чтобы удостовериться в истинности хозяина телефона.
Александр подъехал на машине с небольшим опозданием. На вид он не производил впечатления мачо. Был невысокого роста и уже с залысинами.
Павел направился к нему один, чтобы не спугнуть.
¬– Телефон я сдал в отделение полиции, можно его там и получить. Это рядом.
В отделении он объяснил дежурному, что привел пропавшего человека, из-за которого арестовали Анчишкина. Дежурный потребовал документы. Александра все это сильно насторожило, но паспорт он предъявил. Дежурный кому-то позвонил, и вскоре вышел следователь. Он еще раз проверил документы Александра и удалился.
Павлу пришлось поведать ничего не понимающему Александру все правду. Того это слегка позабавило, и он посоветовал выведенному следователем Эдику не слишком увлекаться Анной, которая была девушкой страстной, но уж слишком привязчивой. Показательно, что Александр попросил следователя не сообщать ей о своем существовании.
Эдик не очень нуждался в таком совете, поскольку уже первая встреча его в этом убедила сполна.
Александр чувствовал себя виноватым во всей этой истории и пригласил ребят, включая поджидавшего на улице Петра, в ближайший ресторан поужинать. Здесь Эдик и поведал во всех подробностях о своем очередном злоключении.
– Удивительно, что при задержании тебе не съездили по глазу, – негуманно пошутил Петр.
– День еще не закончился, – обнадежил Павел.
;



МАТЕМАТИКА

Самый трудный экзамен на первом курсе – математический анализ. Мало того, что требуется знать огромное количество теорем и лемм, придуманных изощренными умами гениев позапрошлого и прошлого веков, так вдобавок экзаменационные билеты включают в себя еще и замысловатые задачи на дифференцирование и интегрирование. Последние особенно сложны и требуют не только знаний, но и немалой сообразительности.
Осознав уже в первый день подготовки все эти трудности, Эдик предложил противопоставить системный подход к сдаче предстоящего экзамена. Суть его смелого замысла сводилась к специализации подготовки, а именно: один готовит теорию, второй набивает руку на задачах по дифференцированию, а третий на задачах по интегрированию. На экзамене садятся рядом, и каждый готовит ответы по трем билетам в рамках своей компетенции.
Петр отнесся к идее Эдика с прохладцей, так как и без того был вполне уверен в своих силах как в теоретических вопросах, так и задачах. Эдику удалось сначала уговорить Павла, а потом они склонили и Петра. Эдик взял себе теоремы, Павлу достались задачи с производными, а Петру как наиболее подготовленному – интегралы.
Самый очевидный путь подготовки к теоремам – изготовление шпаргалок. Но дело это было слишком хлопотное, и Эдик со свойственной ему изобретательностью нашел менее затратный способ. Он обыскал столы в нескольких аудиториях после экзаменов предыдущих групп и собрал богатую коллекцию шпаргалок. Оставалось только их систематизировать и выбрать лучшие.
Павел с Петром несколько дней усердно решали задачи. К обозначенному сроку все трое подошли во всеоружии. На экзамен они пришли заранее и заняли в аудитории стратегически более выгодные позиции в конце аудитории. Получив билеты, ребята пустили их по кругу и переписали задания по профилю своей подготовки.
Уже через четверть часа умелыми головами специалистов все задачи были решены, а теоремы доказаны. Метод Эдика сработал в лучшем виде. Первым отвечать пошел Петр. Преподаватель, приметивший его способности еще во время семинаров, бегло оглядел представленные записи и без всякого обсуждения поставил пятерку.
Поддержать почин товарища отправился Павел. После недолгой теоретической дискуссии и проверки задач он также удостоился отличной оценки.
Настала очередь Эдика. Преподаватель порадовался и даже заметно удивился представленному безукоризненному решению задач. На семинарах Эдик в этом деле его не баловал своими навыками. Чтобы окончательно укрепиться в изменившемся в лучшую сторону мнении, он предложил Эдику еще одну несложную задачку на интегрирование, предполагающую свое решение, что называется, не отходя от «кассы». Однако озадачившийся не на шутку Эдик попросил время на раздумье и удалился на место, чем слегка снизил возникшее у преподавателя положительное впечатление.
С интегрированием у Эдика всегда были проблемы, вот и сейчас они возникли в полный рост, и ошибки избежать не удалось. Преподаватель озадачился и стал рассуждать уже об оценке на уровне трех – четырех. Для уточнения ситуации дал еще пример на дифференцирование. Пример у Эдика энтузиазма не вызвал, более того, он ясно понял, что в случае неудачи оценка может сместиться до уровня «неуд». Все взвесив, он сослался на недомогание, головную боль и согласился на тройку.
Веселые лица ожидавших его товарищей, получивших, благодаря использованию разработанной им системы, отличные оценки, окончательно испортили настроение Эдика. Каждый раз его, казалось бы, безупречные замыслы приносили ему сплошные неудачи, а то и серьезные неприятности. Ребята пытались его утешить, объяснив сбой небольшой недоработкой процедуры сдачи экзамена. Важно было определить последовательность отвечающих. Именно Эдику нужно было идти отвечать первому, тогда Петр без труда одолел бы дополнительную задачу. Что касается теории, то, в отличие от задач, дополнительных вопросов по ней обычно не задают, и его помощь товарищам не понадобится.
Все мы сильны задним умом.
Павел с Петром, как и полагалось в случае успеха, купили пива, но и это не скрасило настроения Эдика. В него вселилось удручающее чувство безысходности. Он понимал, что поддаваться ему никак нельзя, но бороться с ним в условиях такой невезучести было просто опасно.
;



ГИПНОЗ

В субботу вечером Петр с Павлом, как обычно, сидели за шахматами, когда вернулся Эдик.
– Мужики, вы когда-нибудь видели «Битву экстрасенсов»?
– Разок видел, – бросил Павел, не отрываясь от сложного эндшпиля.
– Говорят, там все подстроено, – живо откликнулся Петр, владеющий в партии инициативой и предчувствующий скорую победу.
– Ты чего!? Сейчас такие вещи показывали, это заранее не придумаешь. Они все наперед видят.
– К чему ты ведешь?
– Неплохо бы и нам развить такие способности. Ты, Петька, представляешь, какие возможности открываются. К примеру, заранее можно знать, какой билет попадется на экзамене. Да что билет, с девчонками все становится ясно. Можно действовать без осечек.
– Такие сверхспособности обычно появляются после несчастного случая или клинической смерти. Например, после удара молнии, – полноценно включился в разговор Павел, поняв, что партию спасти уже не удастся.
– Этот путь не самый надежный. Тут способности можно и не приобрести, а коньки откинуть, – усомнился Эдик.
– А какие другие варианты?
– Я решил для начала освоить гипноз. Сейчас посмотрю в Интернете, где этому учат.
Эдик сел к компьютеру.
– Ну, ты что, партию сдаешь?
– Ты как ясновидец.
– В данном случае все очевидно и без экстрасенсов.
– Ладно, в следующий раз отыграюсь.
– Судя по общему счету, тебе отыгрываться с каждой следующей партией становится только сложнее.
– Да, похоже, мне гипноз не помешал бы.
Эдик оторвался от компьютера и вступил в разговор.
– Ну вот, предложений полно. Цены не заоблачные. Есть совсем близко.
– И сколько времени нужно учиться?
– Начальный курс – месяц. Сейчас уточню детали.
Эдик начал разговор по телефону. Павел внимательно прислушивался.
Петр посмеивался:
– Давай сначала на одном Эдике испытаем, а то с двумя гипнотизерами мне тяжело будет.
– Пять тысяч в месяц, но сначала нужно пройти собеседование, – сообщил Эдик.
– Если освоишь, это с лихвой окупится, – поддержал Павел.
– А если нет, то тоже тебе на пользу пойдет, чтобы больше дурью не маялся.
– Решено, завтра же попробую. По тысчонке, может, сброситесь?
– Я согласен при условии, что ты обратишь полученный навык нам на пользу.
– А ты, Петь?
– До сих пор твои замыслы оканчивались провалом, я не вижу смысла тратить время и деньги на эту ерунду.
– Давай договоримся так, ты внесешь вклад в случае успеха.
– Хорошо, это совершенно безопасно.
Эдуард успешно прошел собеседование и с головой погрузился в овладение гипнозом. После занятий он обычно подолгу медитировал, лежа на кровати. В других случаях он усаживался напротив Павла и пристально смотрел ему в глаза. С каждым разом этот взгляд становился все более проникающим и влиятельным. Петр пока не был вовлечен в сеансы гипнотического воздействия, хотя и начал проявлять к ним интерес.
Так прошел месяц. Зримым результатом учебы стало умение усыплять Павла гипнотически. Петру это не казалось убедительным, так как и без этого Павел засыпал, как только касался головой подушки, так что тысячу рублей на второй месяц обучения он опять отказался давать. Тогда Эдик предложил продемонстрировать свои открывшиеся способности путем негативного воздействия на него во время шахматной партии. Петр это предложение принял, поскольку обычно обыгрывал Павла уверенно.
Эдик сел рядом с Павлом и пристальным взглядом уперся в Петра. В дебюте партия развивалась в обычном ритме, но вскоре напряженный взгляд гипнотизера стал раздражать Петра и он допустил пару промахов. Павел завладел инициативой, от чего Петр еще больше занервничал и, в конце концов, проиграл. Торжествующий Эдик, не спуская пристального взгляда, потребовал со своей жертвы тысячу рублей. Петр нехотя отдал деньги.
Второй месяц учебы вселил в Эдика полную уверенность в овладении гипнотическими способностями. Он успешно применил их на ближайшем экзамене и получил четверку, зная предмет весьма посредственно. Павел как основной участник проекта попросил Эдика вселить в него уверенность при общении с девушками. Эдик повоздействовал на товарища перед свиданием, и результат превзошел самые смелые ожидания Павла. Тут уж и Петр решил отыграть свою тысячу на престижном шахматном турнире на звание чемпиона общежития. Эдик так успешно подверг Петра воздействию во сне, что тот получил заветное звание.
Не оставалось сомнения, что гипноз оказывал положительное влияние на деятельность мозга подопытного. Пытливый ум Эдуарда решил проверить его воздействие и на физические способности, тем более что тут и случай подвернулся подходящий: за его подругой увязался долговязый парень с механического факультета. Эдик подготовился к испытанию с особой тщательностью: медитировал два дня и немного ночью, пока не почувствовал реального прилива сил. Для испытания, выходя на дело, он зацепил плечом дверную раму, от чего она заскрипела, но все же не разрушилась. Павел посоветовал ему не переходить при воздействии на соперника границу разумного, чтобы избежать ненужных осложнений.
Вернулся Эдик поздно, Павел и Петр уснули, не дождавшись товарища. Результат обнаружился только утром. Левый глаз Эдика вновь приобрел темно-синюю окраску. Эдик не стал рассказывать, как все случилось, но после этого случая его вера в гипноз несколько пошатнулась.
;



МАССОВКА

Поздно вечером, возвращаясь после удачного свидания, Эдик обратил внимание на необычное для столь позднего времени оживление на Студенческой улице. Вдоль тротуара стояло несколько автобусов и специализированных машин с атрибутикой Мосфильма, а около покосившихся кованых ворот одного из приземистых домов готовилась съемочная площадка: стояли прожектора и отражатели, на рельсах была установлена камера. Из машин сюда сходились многочисленные провода и кабели.
В сторонке, около столика с чаем, расположилась группа артистов, разряженных по моде позапрошлого века. Среди суетящейся на площадке публики явно выделялся нервический мужчина в клетчатом пиджаке, который подобно забойному бильярдному шару резко менял направления движения остальных людей. Наконец, суета улеглась, включили прожекторы, осветившие ворота ярким солнечным светом, артисты заполнили съемочную площадку, и началось действо.
Эдик без труда вступил в контакт с оказавшимся разговорчивым осветителем и узнал, что идут съемки фильма о предреволюционной России. Кроме всего прочего, осветитель поведал, что через два дня будет объявлен набор массовки для съемки батальных сцен Первой мировой войны с оплатой в тысячу рублей. Эта новость нашла у Эдика живой отклик, и он без труда уговорил Павла и Петра принять участие в столь интересном деле.
С утра на массовку у входа в Мосфильм собралась целая толпа разношерстной публики – от бомжей до вполне прилично одетых молодых людей. Сниматься взяли всех, у кого были паспорта, кои тут же отобрали для оформления расчетной ведомости, пообещав вернуть с деньгами после съемок.
Изображать предстояло наступление немцев на российскую оборонительную линию. Массовку разбили на две группы: «русские» и «немцы». «Русских» требовалось всего два десятка – защищающихся в окопе было почти не видно. Их отбирали с особой тщательностью, ориентируясь прежде всего на славянские физиономии. Оставшаяся часть, примерно две сотни человек, должна была изображать немецкую армию.
Далее началась суета с переодеванием, которая заняла пару часов, после чего всех погрузили в автобусы и повезли на поле боя.
По сценарию «немцам» предстояло наступать на отчаянно сопротивлявшихся из окопов русских солдат, вооруженных трехлинейными винтовками и пулеметами системы «Максим». Часть «немцев» погибает под их огнем, но оставшиеся достигают наших рубежей, где завязываются рукопашные схватки.
Петру и Павлу выпала простейшая роль – быть сраженными пулеметным огнем еще на подступах к оборонительному рубежу. Петру надлежало упасть в районе середины поля боя, Павел погибал ближе к окопам. Фактически большую часть времени они просто бездвижно лежали на земле в позах убиенных. По лицу Эдик сошел за немца более других. С учетом этого его роль была более значимой: он, пробежав все поле боя, одним из первых врывался в наши окопы и вступал в рукопашный бой с русским солдатом, роль которого исполнял крупный парень с добродушным лицом.
Пока распределили роли и провели две репетиции, люди прилично притомились и проголодались, так что теперь выглядели вполне натуральными солдатами. «Немцам» пришлось труднее, чем «нашим». Они с оружием и во всем обмундировании дважды под огнем противника бегом пересекли поле боя. «Русские» спокойно поджидали их с винтовками и пулеметами и только под конец вступали в рукопашный бой.
Наконец, началась съемка. «Немцы» с устрашающими криками бросились бежать на укрепления врага, но, когда они добежали лишь до половины поля сражения, съемку остановили. По мнению режиссера, бежать нужно было более ровной шеренгой. Во втором дубле «немцы» добежали почти до самых окопов, но «погибших» оказалось больше запланированного. Некоторые упали по собственной инициативе, утомившись от пробежек.
Режиссер с использованием ненормативной лексики строго предупредил их об исключении из расчетной ведомости.
Третий дубль оказался более удачным – бо;льшая часть наступающих достигла окопа. Режиссер и в этот раз не был удовлетворен в полной мере, но понимал, что на следующий дубль уже мало кто сможет добежать живым.
После короткой передышки наступил этап съемок рукопашного боя. Снова начались репетиции. Эдик должен был выбить из рук русского солдата винтовку и вступить с ним в рукопашный бой. Согласно сценарию, Эдик сначала захватывал инициативу, но затем победителем выходил русский солдат.
Режиссера долго не удовлетворяла неубедительность боевых действий массовки.
– Вы что, воюете на смерть или в «дочки матери» играете? Зрители будут смеяться, а не плакать, как требуется. Душить нужно не за воротник, а за горло, бить, а не тыкать! Начали снова!
Эдик уверенным ударом выбил у россиянина винтовку и, повалив его на землю, принялся душить в соответствии с указаниями режиссера. Парень начал задыхаться, обозлился и сумел отбросить Эдика, но тот снова накинулся, чтобы довести свою роль до убедительного завершения. Борьба завязалась не на шутку. Уличив удобный момент, парень со всей силы съездил Эдику по глазу.
Режиссеру эта сцена, наконец, понравилась, и он велел и остальным драться таким же образом.
У Эдика глаз стал затекать, и снимать его больше не было смысла. Ему выдали тысячу рублей, и на этом артистическая карьера Эдика завершилась с вполне предсказуемым результатом.
;



РУБАШКИ

Студент, как и солдат, всегда хочет есть и спать. Особенно остро первая проблема стоит в общежитии. Кормиться в столовых неудобно и дорого, а сами готовить умеют и любят далеко не все. Эдик и тут выступил с организационной инициативой: устраивать по субботам коллективный ужин. Договорились готовить его по очереди при затратах не более ста рублей на человека.
Меню Эдика обычно сводилось к пельменям. Павел чаще варил макароны с сосисками, а Петр специализировался на жареной картошке с покупными котлетами. Варя в очередной раз пельмени, Эдик обратил внимание, что ребята из соседней комнаты готовят значительно более изысканные мясные блюда. Как выяснилось, такая роскошь связана с тем, что они подрабатывают на поставках заграничной одежды в магазин секонд-хенда. Понятное дело, что торговый бизнес запал в душу Эдику, и всю неделю он был на нем сосредоточен.
В Интернете Эдик нашел объявление о распродаже одежды с военных складов Швейцарии. Кроме военной формы там предлагались добротные рубашки из толстенной байки за смешные деньги – где-то в пределах ста рублей. Особенность предложения состояла в том, что размеры были самые несуразные – на очень толстых или на очень длинных, вследствие чего организовать их массовый сбыт не представлялось возможным. Но Эдик отыскал некую вьетнамскую мастерскую, которая бралась перешить рубашки за полторы сотни рублей. Цена же рубашек такого уровня была никак не ниже пяти сотен. Выгода была очевидной.
Свой новый проект Эдик презентовал за следующим субботним ужином, приготовленным Павлом.
– Мужики, долго мы еще будем есть макароны да бумажные сосиски?
– Чем тебе не понравились мои сосиски? – обиделся Павел.
– Да не в сосисках дело. Сейчас время такое, что только самый ленивый не открывает своего дела.
– И какое дело ты предлагаешь в этот раз? – окунув очередную сосиску в горчицу, осведомился Петр.
– Бизнес международного уровня. Закупать товар в Швейцарии, переделывать и продавать в России.
– Телефоны?
– Нет, рубашки.
– И их переделывать в телефоны? – посмеялся Павел.
– Тебе бы только поржать! Я все просчитал. Фишка в том, что закупать будем по дешевке рубахи неходовых размеров, не нашедшие сбыта. Затем вьетнамцы их перешьют, и цена возрастет в пять раз. Ни на каких телефонах такую прибыль не срубить.
– Сам придумал или кто подсказал?
– Сам, но на мысль меня навели соседи, которые в отличие от нас едят не сосиски, а жареное мясо и запивают дорогим пивом.
– На чем они зарабатывают?
– Всего-навсего поставляют товар в секонд-хенд.
– И сколько денег потребуется для начала? – заинтересовался Павел.
– Я все рассчитал, нужно пятьдесят тысяч.
– И как скоро разбогатеем? – сыронизировал Петр.
– Один оборот за месяц принесет каждому по десять тысяч.
– Сколько это в рубашках?
– Сто штук.
– А это будет легальный бизнес?
– Полулегальный. Вьетнамцы – подпольщики.
– А где продавать?
– В том же секонд-хенде. Ребята помогут договориться.
– Дело осталось за малым: где взять пятьдесят тысяч? – усмехнулся Петр, доев сосиску.
– Что бы вы без меня делали? Я нашел место сторожа. Будем дежурить в две смены с 18 до 8 утра, и через месяц – деньги наши.
– А учеба?
– Там для учебы все условия. Сиди себе и занимайся. Ночью вообще тишина.
– А чего, Петь, давай попробуем. Месячишко продержимся.
– Я уверен, что опять что-нибудь сорвется, и мы останемся в дураках.
– Сейчас время такое – кто не рискует, тот не пьет шампанского! – заключил Эдик с вызовом.
– Ладно, на дежурство я согласен.
Через месяц начальный капитал был сколочен, и Эдик приступил к закупкам. На таможне без пошлины можно было пересылать не больше десяти рубашек, так что затраты несколько возросли. Вьетнамцы тоже подняли расценки, поскольку ткань была слишком толстая. В результате рубашка обошлась в триста рублей. Магазин взял рубашки на реализацию, то есть деньги – после продажи. Цену согласовали в шестьсот рублей. Прибыль – пополам. Таким образом с рубахи получилось не триста рублей, как считал Эдик, а только сто пятьдесят. Но и это еще не подрывало перспектив бизнеса.
Проблема оказалась в другом – за месяц купили всего четыре рубашки, за которые Эдик получил шестьсот рублей. Остальные девяносто шесть магазин предложил уценить вдвое. Вот тут уже все предприятие резко уходило в минуса.
Эдик отверг предложение по уценке, забрал товар, раздал компаньонам по двести рублей и предложил самим заняться рекламой и реализацией товара. На долю каждого пришлось по тридцать две рубашки.
Петр прикинул, что такого количества ему хватит на двадцать лет.
– Это первое твое начинание с такой многолетней перспективой, – в очередной раз посмеялся он.
– Это точно, – поддержал Павел, – теперь это будет у нас униформой на всю жизнь.
Заработанные деньги решили пустить на торжественный ужин, так что мечта Эдика о жареном мясе и пиве реализовалась, хотя и одноразово.
;



СМОТР

Администрация общежития объявила смотр-конкурс на лучшее содержание комнат, назначив небывалый приз за первое место – компьютер. Понятно, что эта новость всех привела в движение. Не остались в стороне и жильцы комнаты № 36. Для подготовки к конкурсу был организован очередной «штурм мозгов».
– Прежде всего нужно провести небольшой восстановительный ремонт и капитальную уборку, – рассудил практичный Петр.
– Из мебели предстоит починить стул, который совсем расшатался, и укрепить дверцу шкафа, – поддержал Павел.
– Это необходимое условие, так поступят все. Нам нужно придумать что-то необычное, – возбудился Эдик.
– Тут тебе и карты в руки. Сколько уже твоих замыслов мы с успехом провалили, – посмеялся Павел.
– Он прав, без этого не победить. Может, нам стены украсить?
– Елочными гирляндами, – усмехнулся Павел.
– Не обязательно, можно плакатами и лозунгами. Например, такими, как в 30-е годы.
– Достойная идея, – оживился Эдик.
– Где их взять?
– Найдем в Интернете, а напечатать не проблема.
– Потребуются деньги, – перевел разговор в конкретную плоскость Петр.
– Это правильно, с этого надо и начинать. Может, снова в сторожа? – предложил Эдик.
– Давай.
– Плакаты хорошо, но они администрацию не очень возбудят, – зачесал затылок Павел.
– А что возбудит?
– Ну, например, экономия электричества.
– Предлагаешь лампочку вывернуть?
– Есть идея! Можно сделать автоматическое выключение света, когда ложишься на кровать, – возбудился Павел.
– Как один лег, так все остальные – в темноте?
– Хорошо, сделаем по схеме совпадения по всем трем кроватям.
– А ночью, как кто встанет, – свет на всю комнату?
– Включение сделаем опять по схеме совпадения на три кровати.
– Петька по субботам встает к обеду. Что же, мы и будем в темноте сидеть? – усомнился Эдик.
– Хорошо, сделаю включение по двум кроватям.
– Мне нравится. Это вообще удобно и прикольно. Лег – и свет погас, – заключил Эдик.
– Во всяком случае, оригинально. А сделать-то ты сможешь?
– Не боги горшки обжигают!
На этом и остановились. Эдику поручили финансовый вопрос, Петр взял на себя плакаты, а Павел автоматику. До дня конкурса оставался месяц.
У Эдика сложилось удачно, сторож как раз хотел уйти в отпуск на две недели. Худо-бедно десять тысяч заработать удалось.
Петру не составило труда найти авангардные плакаты и напечатать их в нужном размере.
Самая трудная задача выпала Павлу. Сначала пришлось разработать датчики для кроватей. Дело оказалось непростое. В первом варианте они включались и выключались не только при укладке и вставании, но и при переворачивании. Павлу потребовалось несколько ночей проводить опыты, прежде чем нужный результат был достигнут. Он еле успел все закончить к моменту представления комнаты конкурсной комиссии.
Комиссия из четырех человек – комендант общежития, электрик, завхоз и сестра-хозяйка – явилась в комнату № 36 в одну из последних. Вымытая до блеска комната сияла в лучах мощной осветительной лампочки. Невозможно было найти и следов пыли. Окно было таким чистым, что сестра-хозяйка его даже потрогала, дабы убедиться в наличии стекла. Но особенно бросались в глаза яркие плакаты, призывающие к напряженному стахановскому труду, что сразу понравилось коменданту – отставному военному, знающему толк в наглядной агитации. Завхоз проверил всю мебель и тоже не смог придраться. Только электрик заметил, что лампочка слишком яркая.
Тут и наступила кульминация.
– Это мы специально сделали, чтобы во всей красе показать нашу систему энергосбережения, – с этими словами Павел хлопнул в ладоши, и все, к удивлению комиссии, улеглись на кровати. Комната тут же погрузилась в темноту. Через несколько секунд ребята дружно встали, и все опять озарилось светом.
Комиссия пришла в изумление. Даже электрик не мог понять этот фокус. Пришлось повторить его заново. Озадаченный электрик предложил лечь на кровати членам комиссии, чтобы самим проверить загадочное выключение света. Все работало отлично.
Председатель комиссии уже готов был пожать ребятам руки как победителям, но электрик решил взглянуть на электрическую схему автоматики. Тут бы Павлу и сослаться на право защиты интеллектуальной собственности, но вместо этого он с готовностью снял матрас с одной из кроватей и показал датчики положения.
На этом первая счастливая часть работы комиссии закончилась и началась заключительная. Оказалось, что проводка выполнена с нарушением электрических норм: не тем проводом, не с той изоляцией и не с тем креплением. Короче говоря, полное нарушение правил всех видов техники безопасности, включая электрическую и противопожарную.
Настроение коменданта резко изменилось, и он велел срочно демонтировать автоматическую систему, а комнату №36 решительно вычеркнул из списка участников конкурса.
Ребята впали в грусть. Победа была уже в руках, если бы не любопытство злосчастного электрика. Больше всех убит был Павел, вложивший в дело не только все свободное время днем, но еще и пару ночей.
Эдик расстроился меньше других, его согревало поганенькое, злорадное чувство удовлетворения, что, наконец, не он явился автором сокрушительного провала. Это столь отчетливо проявилось на его лице, что Павел, потерявший от отчаяния самоконтроль, съездил ему по глазу.
Все встало на свои места.
;



ПОХОД

В конце мая, когда лето полноправно вступает в свои права, первокурсников по традиции собирают на загородный бардовский слет. Место слета держится в секрете. Каждая группа стартует по своему маршруту в сопровождении опытного вожака – пятикурсника. Поход двухдневный: в первый день 25-километровый переход, во второй – концерт. Институт обеспечивает туристов палатками, а все остальные вопросы решаются студентами индивидуально.
Нашим героям предстояло собраться в 8.00 у пригородных касс Киевского вокзала, который в двадцати минутах быстрого шага от общежития. Им без труда удалось экипироваться: раздобыть чайник, котелок и три кружки. Одеяла тоже были под рукой. Из провизии взяли три банки тушенки, два круга дешевой копченой колбасы, хлеб, чай и гречку. Спиртное брать запрещалось, но, чтобы не оказаться в дураках, бутылку водки тоже взяли. Весь скарб поместился в один рюкзак, палатку и одеяла свернули отдельно.
Утром встали за час до встречи, но в суете несколько замешкались и пришли на вокзал с легким опозданием. К удивлению, в назначенном месте никого не было. Пятикурсник оказался человеком исключительно пунктуальным, и ровно в 8.00 собравшиеся под его руководством загрузились в электричку. Ребята этого, естественно, не знали и решили, что все просто опаздывают, как обычно. Но уже через десять минут их мнение начало меняться. Эдик связался по телефону с приятелем и выяснил, что электричка с основной группой только что стартовала в сторону Наро-Фоминска. Приятель передал телефон вожаку для обсуждения дальнейших действий отставших.
Вожак пытался объяснить Эдику маршрут, но Эдик имел навигатор и запросил лишь точные координаты места встречи. На этом и остановились.
Следующая электричка не заставила себя долго ждать, так что исходное отставание было совсем небольшим. По приезде Эдик определил по навигатору направление движения и взял на себя руководство отбившейся тургруппой. Навигатор предлагал обойти поле и лес по дороге, что увеличивало маршрут примерно на пять километров. Эдик заключил, что можно пойти напрямую и таким образом уверенно догнать авангардную группу. Павел и Петр не возражали, хотя по опыту реализации прежних инициатив Эдика могли бы быть более осмотрительными.
Поле было заброшенным лугом, и идти по некогда перепаханной земле, заросшей мелким кустарником, было не очень удобно, но это не портило прекрасного настроения от встречи с природой. Погода была отличная, майское солнце приятно согревало, позволяя обнажиться по пояс. Уже через час поле было пройдено, и ребята вступили в приятную лесную прохладу, которая, как тут же оказалось, осложнялась полчищами голодных комаров. Пришлось не только надеть куртки и шапки, но и непрерывно размахивать руками, защищая лицо. Но это было лишь предвестником других, более серьезных проблем, подготовленных коварным лесом. Напрямую через чащу идти было трудно, но Эдик не сплоховал и тут, отыскав тропинку подходящего направления.
Через час путников ждало первое предупреждение: на пути следования стоял покосившийся щит с трудом читаемым требованием остановиться перед входом в запретную зону. Это явилось для Эдика несколько неожиданным. Но тот факт, что щит был покосившимся, а краска облупленной, наводил на мысль, что время его действия уже давно ушло в прошлое. Об этом же свидетельствовал и хорошо утоптанный грунт тропинки. После короткого совещания было решено продолжить движение в нужном направлении.
Вторым, более настораживающим фактором стало заграждение из колючей проволоки, но также старое и поврежденное. На пути тропинки в нем была большая брешь. Ничего не оставалось, как ею воспользоваться. Через полкилометра тропинка привела к видавшим виды одноэтажным постройкам и поржавевшей военной технике – антенне на мачте и остове пусковой установки. Времени на осмотр этих серьезных сооружений не оказалось, так как из одного покосившегося домика вышли двое солдат в замызганном обмундировании. У одного на шее висел автомат. Они подвергли ребят аресту и потребовали предъявить документы, коих не оказалось. Тогда стали выяснять цель пребывания на секретном военном объекте. Дошло и до проверки рюкзаков.
Больше другого подозрение солдат пало на водку и колбасу. Для верности решили конфисковать и буханку хлеба. На этом досмотр был завершен, и туристам было велено немедленно убираться восвояси. Эдик чувствовал себя виноватым в таком повороте событий и пытался отстоять колбасу и водку. Но в результате для убедительности предъявленных требований лишь получил по глазу. Павел и Петр хотели было вступиться за него, но автоматчик недвусмысленно передернул затвор. Не факт, что у него были патроны – и пуговиц-то на форме не хватало, но ребята решили не искушать судьбу.
Обратная дорога была совсем унылой, комары еще больше обнаглели, к тому же хотелось есть. Настроение Эдика упало до нуля, по дороге он о чем-то рассуждал сам с собой и время от времени проверял затекший глаз. У болотца устроили привал. Сварили гречку с тушенкой. Тушенка оказалась дрянной: без прежнего завораживающего запаха, с какой-то непонятной субстанцией вместо мяса. Видимо, поэтому опытные солдаты ее и не отобрали. В общем, еда оказалась под стать настроению. Пока вскипятили чай и передохнули, день покатился к вечеру. Эдик связался по телефону с остальной группой. Они уже вышли к назначенному месту. Удалось узнать маршрут их следования, который, как и рекомендовал навигатор, шел по дороге, берущей начало у железнодорожной станции.
Обратная дорога по полю казалась бесконечно долгой, ухабистой и отняла много сил. В тот момент, когда группа, наконец, добрела до станции, послышался шум приближающейся электрички. Все трое, не сговариваясь, бросились на платформу.
Так бездарно и закончился для них туристический слет. Только Эдик и получил впечатления сполна, но носили они привычно печальный характер.
;



ЛЕТНИЕ РАБОТЫ

По окончании первого курса студентов направляли на летние работы. В далекие годы это была романтическая поездка на целину в товарных вагонах. Теперь проще – месяц строительных работ под Москвой без перспектив серьезного заработка. Павлу эти работы были сильно перпендикулярны, так как в сенокосную пору родителям в деревне требовалась его помощь. Сена корове на зиму нужно заготовить несколько стогов. Петр к перспективе летних работ относился без энтузиазма, но и без переживаний, а вот Эдик не мог смириться с мыслью, что так бездарно пропадет половина каникул.
Павел собрался было идти отпрашиваться к декану, но Петр предложил написать тому жалостливое письмо от имени отца. Эдик счел такой прием малоэффективным и в сочинении письма участие не принял. Сам он решил искать освобождение по состоянию здоровья, для чего рассмотрел разные варианты недомоганий и остановился на головной боли. В отличие от сердца, желудка или печени, эта болезнь с трудом поддается объективному диагностированию. Чтобы обозначить в явном виде симптоматику, Эдик решил перед посещением врача принять меры по повышению кровяного давления. Медикаментозные методы он решительно отмел, ознакомившись с возможными побочными явлениями, перечисление коих в описании каждого препарата занимало пару страниц. Он отдал предпочтение народным рецептам, гарантировавшим безусловный успех.
Самый приятный из них был прием коньяка. Но наличие запаха могло вызвать у врачей нежелательное впечатление. Кроме коньяка рекомендовалось использовать женьшень, китайский лимонник и элеутерококк. Ни одно из этих растений у нас не произрастает, но элеутерококк – кривые сучки кустарника с Дальнего Востока – раздобыть все же удалось. Их невыразительный вид не вызывал большого доверия, к тому же дозировка не была известна, и ее предстояло определить опытным путем. Эдик заварил небольшую палку и выпил стакан помутившегося снадобья. Эффект оказался незначительным и кратковременным. С учетом этого Эдик измельчил и отварил все оставшиеся сучки.
В день медкомиссии он выпил стакан настойки, и эффект не заставил себя долго ждать. Буквально через пять минут резко увеличилось сердцебиение, и лицо покрылось пунцово-красными пятнами. В кабинете у терапевта в связи с такой ярко выраженной симптоматикой началась небольшая паника, оказалось, что не только давление, но и температура тела вышли из нормы. Сразу вызвали скорую, чтобы Эдика госпитализировать. Он не сопротивлялся и был даже доволен достигнутым эффектом, понимая, что скоро состояние нормализуется, а госпитализация явится серьезным аргументом для освобождения от летних работ. Врачи скорой помощи, ориентируясь на симптомы болезни, отвезли безропотно лежащего в машине Эдика в инфекционную больницу.
Дальше события развивались уже самым серьезным образом. Эдика подвергли санитарной обработке и поместили в отдельный бокс. Врач к нему пришел в глухой маске с застекленными отверстиями для глаз и в резиновых перчатках. В таком же изолированном виде явилась и сестра. Она забрала анализ крови и оставила баночки для двух других субстанций. Врач подверг весь организм тщательному осмотру, а внутренние органы – прощупыванию и простукиванию. От такого оборота событий настроение Эдика совершенно ухудшилось и, отразившись в явном виде на его лице, вызвало у доктора дополнительные подозрения. Но он утешил Эдика, что у них бывали пациенты и с более серьезные заболеваниями, даже с лихорадкой Эбола.
– Какая лихорадка?! Я совершенно здоров. Выпишите меня немедленно! – всерьез забеспокоился Эдик.
– Успокойтесь, пожалуйста. Выписать я вас не смогу даже под подписку. Карантин две недели.
– Какой карантин? Какие две недели? Вы что, с ума сошли?
– Ну что вы так волнуетесь? Такой порядок при локализации подобных инфекционных заболеваний! Под суд я из-за вас идти не собираюсь.
Эдуард подскочил с кровати.
– Это бред! С чего вы взяли, что я болен?
– Можно подумать, что это меня привезли на «скорой» с такими симптомами и таким диагнозом!
– Где у вас главврач?
– Успокойтесь, вам выходить из бокса нельзя. Я вам его пришлю, а пока поставим капельницу.
– Не нужно мне никакой капельницы. Давайте главврача!
– Сейчас, сейчас.
Врач вышел, а сестра с непреклонной решимостью воткнула в вену иголку и подключила ее к большой бутыли с прозрачной жидкостью, установленной на высоком кронштейне. В результате свобода движений Эдика оказалась резко ограниченной. Не успел он смириться с таким насилием, как появился другой врач, тоже в маске. По солидности он смахивал на главврача.
– Добрый день! Как наши дела?
– Выпишите меня немедленно! Я совершенно здоров! Уберите эту дурацкую капельницу!
– Успокойтесь, пожалуйста. Конечно, выпишем, выпишем, сейчас только составим заключение и выпишем. Не подскажете, какое сегодня число?
Эдик в медицине не был силен, но знал, кто задает подобные вопросы. Стало ясно, что влип он по полной программе, раз дело дошло до психиатра. В замешательстве он даже не сразу смог вспомнить число, чем окончательно усугубил свое положение. Мысли его метались в голове, как шаровая молния, но не находили выхода. Открыть всю правду этому человеку было вдвойне опасно. На лбу у Эдика выступил холодный пот.
– Да вы так не волнуйтесь, карантин закончится, переведем вас в другую больницу, и вас быстро вернут к полноценной жизни. А сейчас примите вот эту таблетку, и вам сразу станет лучше.
Эдик послушно проглотил таблетку и все же решился на откровенный разговор, но язык его перестал слушаться, а буквально через несколько минут он совершенно успокоился.
Павел с Петром хватились товарища только поздно вечером. Позвонили, но забытый Эдиком телефон живо откликнулся на тумбочке. Озадачились, но решили подождать до утра. Следующий день полной ясности не принес. В медсанчасти сообщили, что Эдика увезли на «скорой» в больницу, но куда конкретно, не знали. Инфекционные больницы попали в круг поиска в последнюю очередь, и установить местоположение товарища удалось только через день.
Посещений в инфекционной больнице не предусматривалось, и с Эдиком удалось пообщаться лишь по телефону. Разговор получился странным и не только ничего не прояснил, но даже озадачил. Эдик был явно не в себе. Врач сообщил, что выписка может состояться не ранее чем через две недели, и скорее всего потом Эдика переведут в другую больницу.
Тем временем декан получил письмо от отца Павла. Оно было написано так мастерски, так растрогало декана (выходца из деревни), что он разрешил Павлу взять с собой в помощь двоих помощников. С Петром стало все понятно, а вот на освобождение Эдика шансов было мало. Сначала друзья попытались выручить его через руководство больницы, но там была непробиваемая стена. Тогда решили устроить побег. Но Эдик от этого плана отказался, он вообще стал вялым и не вполне адекватным.
Павел предложил Петру распорядиться летними каникулами по своему усмотрению, но тот решил на недельку все же съездить в деревню. Он был человеком дисциплинированным и «химичить» не любил.
Погода выдалась отличная, и сенокос так увлек Петра, что он остался дальше. Через две недели подъехал и Эдик. После лечения он был весьма ослаблен и мог только неспешно сгребать сено. Однако деревенский воздух и парное молоко быстро вернули ему силы, и он решил научиться косить. На первый взгляд дело это нехитрое, но горожанину дается не сразу. Первое время коса то и дело норовит воткнуться в землю. Последний взмах оказался и вовсе неудачным: коса угодила в осиное гнездо. В тот же миг защитница гнезда укусила Эдика в лоб вблизи левого глаза. Всех нас кусали осы, и нет необходимости описывать эту жгучую нестерпимую боль.
Уже через минуту лицо Эдика стало опухать, сначала закрылся глаз, а потом вздулась и вся правая часть лица, превратившись в небольшую подушку. Павел с Петром встревожились не на шутку и решили отвести Павла в районную больницу. Но он отказался в категорической форме.
;



САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

По мере перехода с курса на курс рвение к учебе у студентов постепенно снижается. Утомленный знаниями организм все больше нуждается в отдыхе и приключениях. Застрельщиком и в этот раз выступил Эдик.
– Мужики, вы обратили внимание на объявление о наборе в студенческий театр?
– Нет.
– Ну и зря.
– А что?
– Надо поучаствовать.
– Тебе стоит податься, у тебя язык хорошо подвешен, а из нас с Павлом какие артисты?
– Как вы не поймете?! Там самые красивые девахи! Главное – с ними познакомиться, потом можно свалить.
– Там, небось, конкурс, будут проверять способности – кастинг, как теперь говорят.
– Это для девчонок кастинг, они туда ломятся, а для парней никого конкурса: недобор. Предлагаю завтра и записаться.
– Ты же знаешь, я скептически отношусь к твоим затеям, они редко заканчиваются удачно, – усомнился Петр.
– Давай попробуем, дело безопасное и весьма интересное. На завтра все равно у нас конкретных планов нет, – поддержал предложение Павел.
– Сходите вдвоем на разведку, – все еще не соглашался Петр.
– Смотри, потом жалеть будешь.
– В самом деле, Петь, давай сходим все вместе.
– Ладно, вижу, от вас не отвязаться. Возбудились, как мартовские коты.
На следующий день ребята выгладили брюки и рубашки, начистили ботинки и направились записываться в артисты. Там уже собралось с десяток девушек, и был один рыжий парень, весь в веснушках. Отбор проводили двое: лысый дедок лет шестидесяти и энергичная женщина неопределенного возраста с ярко накрашенными губами.
Вызывать начали в порядке живой очереди. Минут через десять первая претендентка вышла разрумяненная и довольная собой. Она там пела и даже плясала. Такой оборот событий не вселил уверенности в наших героев, разве что Эдик сохранил невозмутимость и отправился на собеседование первым.
По его словам, он сразу приглянулся женщине с крашеными губами. Она даже недослушала его стихотворение, сказав, что все понятно, и приветливо улыбнулась.
Павел пошел вторым. По ее же указанию прочитал несколько строф из «Евгения Онегина» и по реакции заключил, что тоже произвел положительное впечатление. Дедок расспросил его о музыкальных способностях и удовлетворился скромным ответом.
Испытание с Петром затянулось. Стих он прочитал настолько громко и уверенно, что комиссию заинтересовал тембр его голоса. Петра попросили спеть. Он к этому готов не был да и вообще песен толком не знал, поэтому спел куплет из гимна страны, чем немало удивил как лысого товарища, так и даму с накрашенными губами. Вышел с испытания Петр весь красный и такой злой, что Эдик счел за лучшее держаться от него подальше.
После небольшого совещания всех соискателей пригласили в зал на объявление результатов. Из девушек отобрали троих, а из ребят двоих – Петра и рыжего парня. Две девушки пытались выяснить причины отказа, но комиссия в детали вдаваться не стала.
Эдик вопросы задавать не стал, хотя был поражен столь неадекватным решением. Павлу тоже в душе было обидно, но не настолько, чтобы переживать открыто. Петр иллюзий на свой счет не питал и ожидал чего угодно, но только не такого исхода. Одно дело идти в артисты компанией, а совсем другое – в одиночку.
Победителям велено было остаться, а остальным рекомендовали подыскать себе более подходящие занятия вне театрального искусства.
В общежитие Петр вернулся только к вечеру и весьма взволнованным. Дело в студии закрутилось быстро, и он уже получил главную роль некого Вадима Николаевича в спектакле «Есть ли жизнь на Марсе?» Ему выдали текстовку и велели разучить роль за неделю.
– На Марс лететь не придется? – сыронизировал Эдик, расстроенный своей очередной неудачей.
– Похоже, нет. Но репетиции два раза в неделю по два часа. Премьера спектакля через два месяца. Черт меня дернул согласиться с твоим дурацким предложением.
 – С девчонками задружился?
 – Они такие активные, что еле вырвался. Я люблю более сдержанных и деликатных.
– Ну, тебе тогда нужно не в артисты, а в церковь.
– Ага, ты еще чего посоветуй. Больше я на твои дурацкие замыслы никогда не куплюсь.
– Послушай, Петь, а что, отказаться нельзя? – встрял Павел.
– Как-то совсем глупо получится: пришел проситься, а как приняли – отказываться? Тем более что главную роль дали.
– Почему так все устроено: кому все, причем без всяких усилий, а кому ничего?
– Как без усилий, а кто гимн пел?
– Хватит ржать!
– Неужели на это они и повелись?
– Может, так и лучше. Через Петра без усилий со всеми артистками сможешь в контакт войти.
 – А этот рыжий тоже роль получил?
– Пока нет, он, когда волнуется, заикаться начинает.
– Ничего себе артист! Конопатый да еще и заикается. Нас не взяли, а этот подошел?! – совсем расстроился Эдик.
– Его взяли условно по рекомендации врачей – для излечения заикания.
– Послушай, Эдик, может и тебе взять справку от психиатра? – решил пошутить Павел.
– Ага, еще глаз подбить для достоверности! Гады вы, а не товарищи!
;
 СОДЕРЖАНИЕ
РАЗВЕДЧИК ……………………… 3
ПОДОЗРЕНИЕ………………………… 13
ЖИВОПИСЬ 23
КАТРИНА…………………………. 33
ИССЛЕДОВАНИЕ……………............ 43
СОРЕВНОВАНИЕ……………………. 53
ХОЛОСТЯК……………………….. 63
АКАДЕМИК………………………. 73
СУДЬБА…………………………… 83
СТРАТЕГИЧЕСКИЙ ЗАМЫСЕЛ.. 93
ПРОФЕССОР……………………… 103
МАТЕМАТИК…………………….. 113
ПСИХОЛОГИЯ…………………… 123
ИСПЫТАНИЕ……………………. 133
ПЕНАЛЬЧИК…………………….. 143
ВДОВЕЦ………………………….. 153
ПЕДАНТ………………………….. 163
ФИЛОСОФ……………………….. 173
ВОСПОМИНАНИЯ……………… 183
БИБЛИОТЕКА…………………… 193
ПИСАТЕЛЬ………………………. 203
ЭКСПЕДИЦИЯ…………………... 213
ТУРИЗМ……………………………… 223
НЕУДАЧНИК……………………. 233
ЭФФЕКТ…………………………. 243
ГРИБНИКИ………………………. 253
ФРАНЦУЗСКАЯ МУЗЫКА………… 263
ЛИТЕРАТУРА………………............. 273
МЕТОД ОСЖ 283