Монологи о рыбалке. Костян

               
                Костян

     Костян никогда не отличался особой тягой  к пению. Петь он не любил,  не хотел, и даже не пытался. Единственный раз, когда он активно подпевал в нашем рыбацком хоре, был года четыре назад, весной, на Томи, когда мы всей компанией  полночи упражнялись в исполнении «Черного ворона». Спели его, после того как выпили бутылок…, ну да это не важно, наверное, раз двести. И тогда нам казалось, что лучше нас в округе никто с таким чувством, таким надрывом, таким проникновением не мог спеть о несчастном пернатом, кружащим над головой, да еще остающимся без добычи. Здесь уж никто в стороне не остался. Ну, и Костя тоже вносил свою посильную лепту. Других случаев я, как ни старался, припомнить не смог.
     А тут что-то произошло… Его заунывный голос, уже немного охрипший от холода и бесконечных беспредметных споров, как раз был под стать завывающему за стенами вахтовки ветру. Даже здесь, в беспроглядной мути нарождающегося очередного тоскливого дня, Писярик умудрился подправить упавшее ниже плинтуса настроение.
     - Четвертые сутки листаю страницы…
       Заплыть не дает нам погода - змея.
       Не падайте духом, Серега Иваныч!
       Ромашка Валерьич, налейте вина…
     Да так у него это складно и естественно получилось, что даже Саня, дремавший на самой верхотуре сложенных между сиденьями  матрасов и мешков с запасными сетями, приподнялся и вытаращил заспанные глаза:
     - Костян, ты не поэт… Но что-то очень близко…
     Я моментально его поддержал:
     - За это бы я выпил виски.
     Ромашка не хуже Парня из пгт - так мы звали проснувшегося Саню, чтобы не путать с Саней водителем, выпучил удивленные глаза и заржал уже в полный голос:
     - Ну, вы, блин, даете… - Потом с ехидством добавил: - А вина – то нет…,  и виски тоже нет,  - чуть помолчал и уже гордо продолжил: - Зато есть самогонка, что в общем-то одно и то же. Я имею в виду виски, и предлагаю выпить за вас, поэты… ср…, доморощенные.
     Ромка опять немного помолчал, что-то прокрутил в голове  и утвердительно спросил:
     - Да, кстати, Костян, ты что ночью курил? Какие это страницы ты листаешь? Да еще целых четыре дня… Ты, по-моему, после школы кроме лицензий на рыбалку ничего не листал и не читал. Да и читал-то по складам…
     Смех так и заметался по салону вахтовки.

     Мы снова рыбачили на Чанах. Хотя «рыбачили», это, наверное, слишком громко сказано. Два последних дня мы даже ни разу не заплыли, чтобы проверить поставленные сети. Ветер, который не только поднимал белые гребни, но играючи перекатывал огромные, тяжелые и мрачные водяные валы, разбивающиеся у берега тысячами холодных брызг, не давал нам почувствовать себя в родной стихии. Вот и сидели мы большей частью в вахтовке, легонько поругивая «распрекрасную» погоду, ветер, холод и все остальное…
     Первые два дня погода была сносной. Холодно, но без ветра. Так что сети поставить мы успели. Сейчас у нас были две прекрасные лодки с моторами: Ромкин «Фрегат», который он перекупил у Вити Зуя,  с легоньким четырехсильным «Меркурием», да Костин «Ямаран» с десятисильной «Ямахой». Так что поставили сети мы даже быстрее, чем собирали да накачивали лодки. Часть сетей выставили сразу против лагеря. Здесь Рома  нагородил сети на двадцать семь и тридцать на сорожку да чебака. Мы же с Костей ушли на противоположную сторону, чуть ни на целый километр, и там вдоль берега выставили  крупные сети в надежде на хороший улов. Считалось, что под этим берегом ловятся отменные, на несколько килограммов судаки. Вот мы и расстарались.
     Сети раза три успели проверить. Рыбой на уху и жареху мы были обеспечены, даже пару неплохих судаков на наше традиционное хе сняли, но хотелось большего. Ромка в первый же вечер  привез целый мешок крупной сорожки, и, глядя в объектив видеокамеры, которую не преминул взять с собой и вручил мне для съемок, хвастался:
     - Супруга, - патетически восклицал он, обращаясь к своей жене Лене, - смотри, сколько сорожки я тебе наловил. Завялим… Целую зиму можешь есть. С пивом… Долгими зимними вечерами… Вместо семечек… 
     Мы-то знали, кто будет эту сорожку лущить «долгими зимними вечерами», особенно если с пивом, но помалкивали.
     А потом началось… Хорошо хоть дождя не было. Хотя, наверное, лучше бы дождь был, а не ветер. В дождь-то проверять хоть и муторно, но можно, а вот при таком ветре… Проблема.

     Когда смех немного утих, Ромка встал, окинул всех приглашающим взглядом:
     - Ну, кто со мной? Кто виски хочет?
     Мы с Костей еще только думали, что же ему ответить, как Санька, взъерошив обеими руками свою полуседую курчавую шевелюру, так что стал похож на мультяшного Нафаню, нараспев заголосил:
     - Стой, Рома, стой.
      Я иду с тобой…
     Оттолкнувшись от своей лежанки наподобие бобслеиста, отталкивающегося для разгона своего снаряда, он скатился прямо к Костику.
     - Выпить я хочу, - нахально заявил он, глядя недоумевающему Костяну прямо в глаза, отвел в сторону непроизвольно поднятую тем руку, - пусти, я  закричу…
     И сам же первый вновь рассмеялся.
     Тут уж не выдержал я и, отсмеявшись, заявил:
     - У нас что сегодня - день поэзии? Не иначе мерзкая погода на мозги так влияет. Водка точно так не может. Костя! Ты чего замер?  С тебя все началось. На выход. Поэт…
     Вскоре из вахтовки выбрались все.

     На улице было холодно и темно. Небо, затянутое сплошными низко плывущими сизо-синими тучами, никак не могло от них освободиться, хотя ветер был нешуточным. Такой ветер давно бы должен был прогнать этот мрак, а вот никак не получалось. Ветки берез над нашими головами ходили ходуном, шумели, скрипели, падали чуть ли не в костер, но радости нам это не доставляло. Как же сети-то проверять? Ведь вторые сутки уже стоят нетронутые …
     Вокруг костра копошился наш костровой Саня – водитель. Да, да … тот самый, с которым мы ездили на его бортовом тентованном  «Камазе» в июне две тысячи какого-то года на Сопляки, где за четыре дня так и не смогли выспаться из-за просто гигантского количества злых и жадных до нашей крови комаров. Саня поднялся раньше всех и уже пристроил чайник над расползающимся в стороны костром. Наш костер в первый день рыбацких будней представлял собой лишь небольшой бугорок из нескольких комков горящего угля, но к концу рыбалки это было уже настоящее кострище, метра полтора в диаметре, да и высотой чуть ли не в полметра. Никому не приходило в голову убрать куда-то в сторону золу и шлак, чтобы хоть немного облагородить центральное место лагеря. Куда как проще подбросить свежего уголька сверху. Горит, дает тепло – вот и ладно.
     Иван Иванович, основной водитель нашего дома на колесах, поставил его прямо как в сказке - передом к озеру, а задом к пригорку, заросшему деревьями, читай – к лесу, так что, эта мощная машина хотя бы немного прикрывала наш мирок от злого ветра. Жить здесь было можно. Если бы еще не ветер…
     Рядом с костром торчало несколько вбитых кольев с насаженными для просушки сапогами  и жилетами, да и над ним были натянуты веревки с развешанными куртками и перчатками. Вахтовку хоть и подтапливали на ночь, но тепла в салоне для просушки сырой одежды явно не хватало.

     Мне-то это было по-фигу. В этот раз я набрал столько теплой одежды, что, наверное, хватило бы на половину нашей команды. Фуфайка камуфляжная, зеленая, толстая-претолстая с огромным каким-то серо-синим воротником, прикрывающим голову в случае необходимости до самой макушки. Фуфайка камуфляжная, серо-голубая, спецназовская, и, как меня уверяли, непромокаемая. Куртка «Аляска», синяя, с капюшоном; камуфляжный прорезиненный плащ чуть не до пяток, тоже с капюшоном; куртка рыбацкая, непромокаемая; меховая подстежка от зимней кожаной куртки; два теплых свитера. Шапочки спортивные … пять штук. Шапка  - ушанка зимняя, тряпочная, которую, кстати, сразу прибрал Парень из пгт, и не расставался с ней даже во сне. Два спальника – тряпочный, старенький и новый с синтетическим покрытием, матрас, зимнее одеяло, подушка и пр., и пр. Так что у меня в любом случае была возможность переодеться в сухое.
     А вот Костян, который постоянно щеголял в бушлате, скроенным из солдатской шинели, да Ромка в резиновой рыбацкой курточке с неснимаемым спасательным жилетом, в котором он даже спал,  уже сипели и шипели. Иван Иванович все четыре дня проходил в свитере и тоненькой куртке – спецовке,  Саня – в фуфайке, но они не кашляли и не чихали.  Впрочем, все теплые вещи, как и спальные принадлежности, лежали скопом в вахтовке и ими пользовались кто как хотел.

     Первые десять минут мы просто стояли вокруг костра, наслаждаясь его живительным теплом. Кто-то протягивал ладони над небольшим, но жарким синим пламенем, кто-то поворачивался спиной к огню, стараясь согреть ее, а наш Нафаня просто нагнулся над костром и с силой снова стал взъерошивать свою шевелюру, словно пытаясь вытряхнуть оттуда забравшихся насекомых. И, что самое интересное, в ровном мягком пламени костра стали вспыхивать маленькие яркие звездочки похожие на вспышки отдельных сгоравших порошинок
     - Саня! Ты чего? Пороху что ли себе в волосы насыпал? – недоумевающее спросил Роман.
     Костян попытался уточнить, и как всегда с юмором:
     - Это он хотел ночью в вахтовке себя подогреть, если совсем уж замерзнет. А что – чиркнул спичкой – и тепло…
     - Ага… И нам всем заодно. А там и соляра рядом… Даже жарко будет…
     Не смеялся только Иван Иванович, который, скорее всего не понял о чем речь, или пропустил начало разговора:
     - Вы мне смотрите там…, - сразу начал строжиться он. - В салоне с огнем осторожнее. Если что, я лучше печку подольше покочегарю…
     Тут уж хохотали в полный голос все, даже Нафаня. Действительно стало теплее.

     Постепенно рассветало. Над горизонтом по краю озера появилась узенькая белесая полоса, которая постепенно расширялась. Светлые прогалы появились и в сплошном мареве громоздящихся облаков самых разных оттенков от светло-серых до почти белых, которые пришли на смену сплошным сизым тучам, но солнцем пока и не пахло.
    Закончив утренний туалет, который свелся в основном к походу за ближайшие кустики и робкому полосканию под умывальником, сделанным из капроновой бутылки, подсели к столу. Стол, вернее два раскладных столика, живших у нас почти десяток лет,  сдвинули возле вахтовки прямо рядом с дверью в салон. Вахтовка все же защищала нас от ветра, и здесь было самое комфортное место. Именно, что было… до вчерашнего дня, и не для всех.

     Вчера во время обеда – картошечка с тушенкой, которую мастерски приготовил Саня-водитель, уже поевшему Ивану Ивановичу зачем-то надо было запустить двигатель. Позднее он уверял, что побежал тасол, и после небольшого ремонта, который он закончил как раз перед обедом,  решил проверить - все ли получилось. Когда «Камазовский» движок заработал, а затем и зарычал после прогазовки, Ромкина голова, да и весь он оказались в клубах сине-черного дыма. Рома просто скрылся в этом кошмарном облаке, которое стрелой вырвалось из глушителя и стало быстро распространяться в стороны, благо, что не над столом, а по краю. Досталось и Парню из пгт, и Костяну. Мне и Сане повезло – мы сидели за противоположным концом стола и дымовая завеса до нас не дотянулась.
     Оказалось, что Ромашка сидит как раз напротив выхлопной трубы, которая у «Камаза» выходит сбоку. Вот он и оказался на острие атаки. Иван Иванович после наших воплей сначала выглянул из-за вахты, с трудом разглядел Ромку в клубах сизого дыма, заулыбался, и только потом заглушил движок. Правда, перед этим еще пару раз нажал на газ, чем вызвал новое облако дыма, еще одну волну криков, а затем смеха.

     Сегодня на завтрак запарили «Доширак». Роман расставил на столе капроновые тарелки с любимым дежурным блюдом, потом наши любимые тоже капроновые стаканчики – подарок Коли Винта и достал из-под стола полторашку с самогоном:
     - А вот и виски, - радостно заявил он, уложив бутылку на руку наклейкой к нам, чуть отведя ее в сторону как официант в ресторане.  - Ну что…, за поэтов? - и ожидающе посмотрел на нас.
     На наклейке читалось – «Карачинская».
     Вот тут в компании произошел раскол: Саня и Иван Иванович предлагали с утра не пить – вдруг ветер стихнет и надо будет плыть проверять сети, Ромка с Костей предлагали выпить – зря что ли вчера судака готовили, надо же попробовать. Да и что еще делать – ветер ведь может и не стихнуть, тогда сети не проверишь? И будет день потерян.
     Мы с Саней (не водителем) заняли выжидательную позицию. Потом стали рассуждать, и, как нам казалось, здраво. Ветер если и стихнет, то только к обеду, а мы тогда уже будем как огурчики. Судак же готов уже сейчас и попробовать его стоит – зря что ли именно мы его полдня готовили. Таким образом, успокоив сами себя, мы присоединились к любителям поэзии, сформировав коалиционное большинство.
Наши водители, совсем не любившие стихов и почему-то решившие причислить себя к трезвенникам (ха-ха-ха), для приличия недолго посопротивлялись, и в компании вновь воцарилось единодушие.

     К обеду ветер действительно стал стихать. Белые гребни над волнами виделись отчетливо, брызги разлетались стаями, но грохот набегавших волн, как нам казалось, стал  немного глуше. Да и ветки над головами качались меньше, уж, во всяком случае, в костер больше не падали. К тому же между камышами стали появляться небольшие стайки лысух, которых раньше видно не было. Это ли не сигнал к действию! Мы решились…
     Экипировались долго и тщательно. И все из-за Сани, Парня из пгт. На толстенный свитер со стилизованным оленем на груди Саня решил натянуть резиновую рыбацкую куртку с капюшоном, чтобы не промокнуть. И правильно. Но, относительно узенькую курточку, через ворот которой с трудом пролазила его курчавая голова, он с маниакальным упорством стал натягивать прямо на шапку – ушанку, с которой не расставался, как и Ромка со своим жилетом. Куртка естественно не натягивалась, ворот был узковат для такой конструкции – голова в зимней шапке. Тогда Сане стал помогать второй Саня, который бегал вокруг первого и одергивал куртку со всех сторон. И, когда показалось, что все уже позади – в ворот пролезла часть шапки и ее одно ухо – выяснилось, что куртку парни натягивают задом наперед, капюшон должен был оказаться перед лицом рыбака, и проверять сети в таком виде было бы проблематично. Тесную куртку начали стягивать. Долго и упорно. Кончилось тем, что оба Сани оказались на земле. Еще через полчаса Парень из пгт оказался экипирован как надо, но капюшон на шапку пока не натянул, и мы отправились на рыбалку. К обеду мы действительно стали как огурчики…, хоть закусывай.

     До камышей, отгораживающих берег от раскинувшегося за ними озера, добрались быстро – это вам не веслами махать, и вроде как обычно. А вот дальше…
     Ромка с Саней, отплывшие чуть раньше нас с Костей, направились сначала влево, хотели проверить мелкие сета, а затем все же повернули к дальнему берегу, где они тоже поставили немного крупных сетей.  У нас сети стояли только под дальним берегом, и мы сразу  поплыли туда.
     Наш «Ямаран» был в полтора раза больше «Фрегата», весили мы с Костей в одежде килограммов сто пятьдесят, но бросать нас стало как какую-то утлую щепку. Нос лодки, взмывавший на волне метра на полтора, в следующую секунду с грохотом опускался между валами, и в лодку обрушивалось, по меньшей мере, ведро воды.
     Через пару минут ноги уже были залиты по щиколотку. Я вцепился в бортовые леера и попытался оглядеться – что же это творится вокруг. Костян с каким-то хищным прищуром смотрел мимо меня вперед и пытался удержать лодку носом к волне. Он был весь, как и я, мокрым с головы до ног. Нижнюю половину его защищал гидрокостюм, а вот замечательный солдатский бушлат, верх которого был не прикрыт спасательным жилетом, уже потемнел от воды.  Мне казалось, что я в выигрышном положении – помимо гидры я натянул ту самую спецназовскую камуфляжную, непромокаемую, как меня уверяли, фуфайку. Сочувствую я тем спецназовцам. Ребята, вас обманули! Рукава фуфайки промокли через три минуты и просто изливали из себя литры поглощенной воды, а что касается всего остального, стало понятно, что это только вопрос времени.
     Но сокрушаться по этому поводу было некогда. Надо было что-то делать. Я понял, что минут через десять лодка будет полна воды.
     - Костян, что делать будем? - спросил я как можно спокойнее своего напарника, хотя внутри было очень даже не спокойно.
     - А что тут сделаешь, - так же спокойно, даже флегматично, ответил Костик. - Плыть будем. Все равно лодка не утонет, - помолчав, добавил он.
     Утешил, называется. Не утонет… Это еще бабушка надвое сказала. Мы же лодку в такой ситуации не проверяли. Эх… Надо было… Надо… Налили бы ведрами по самые борта, да покатались бы… Сейчас бы знали, чего ждать… Бы… бы…, те самые, которые мешают. Интересно, а жилеты нас в такой одежде выдержат? Вряд ли… Одежда-то намокла. Черт, да что за мысли дурацкие в башку лезут…
     Я посмотрел в сторону наших друзей на «Фрегате». Ромка сидел сзади, крепко держась за румпель, а Саня судорожно вычерпывал воду из лодки какой-то емкостью и при этом что-то весело орал, вроде пел, что ли…

     Вот Саня в отличие от Кости петь любил, умел, и пел хорошо. В его огромном двухэтажном доме, в не менее огромном зале, на втором этаже, где обычно заканчивались все наши посиделки, стоял под стать дому такой же огромный музыкальный центр с функцией караоке. Здесь-то мы ближе к «окончанию банкета» и упражнялись. Саня пел просто отлично. Так, во всяком случае, после его сольного выступления постоянно убеждал нас экран телевизора, где загоралось: - «Вы поете отлично». Меньше девяноста девяти баллов у него просто не было, а частенько и все сто. Репетировал что ли...? У меня же единственной песней, где я набрал девяносто девять балов, был «Чубчик кучерявый». Все остальные - семьдесят да восемьдесят. Сначала я подумал, что, наверное, ошибка с «Чубчиком» вышла. Спел «на бис» еще раз. Нет, опять девяносто девять. С тех пор эта песня стала моей, если не самой любимой, то уж близкой - точно.
     Наверное, сейчас Саня «Варяга» затянул, чтоб тонуть веселее было…  Хотя, если воду вычерпывает, может и не собирается тонуть? Да и песня соответствует…

     Я судорожно обернулся, осматривая лодку, чтобы найти что-нибудь похожее на банку или черпак. То, что я увидел, повергло меня в крайнее изумление. Просто в шок! За все годы моей рыбацкой жизни видеть мне такого не доводилось. Вода в лодке плескалась под самым сиденьем, где расположился Костян, ноги которого были в воде почти по колени, а рядом спокойно плавал бачок с бензином. По мере перекатывания воды бачок то упирался в задний борт, то подавался вперед на всю длину шланга, закрепленного на двигателе. Обалдеть! Если сорвет шланг, мотор, естественно, заглохнет, нам на веслах ни за что не удержаться. Повернет лодку боком к волне и тут уж не ведро, а целую ванну воды плеснет. А там еще одну и… все…
     Мысли забегали в голове неестественно быстро. Одной рукой я выхватывал из мешка с запасными сетями, которые лежали так и не поставленные из-за капризов погоды под моей лавкой, бутылку, привязанную на конце сети в качестве поплавка – ориентира. Другой уже доставал нож, прицепленный на поясе поверх гидры. С ножами в лодке мы не расставались никогда. Мало ли что может на воде произойти, особенно если из лодки вывалишься. Так хоть шанс из сетей выпутаться будет. Времени на отвязывание бутылки не было. Я просто отхватил ее верхушку одним взмахом и этой почти полутора литровой емкостью стал судорожно выплескивать набравшуюся воду за борт. Правда, петь мне как Сане не хотелось.
     Минут через пять от меня уже валил пар, несмотря на холод и ветер вокруг. Я попытался оценить результаты своего труда и понял, что они радовать не могут. Хотя, как посмотреть. Воды, конечно, не убавилось, но и значимо не прибавилось. А это уже хорошо! Мы же в лодке плывем, а не рядом с ней.
     Следующую минуту я посвятил кратковременному отдыху и оценке окружающего. Ребята на «Фрегате» уже приближались к камышу, а там волна была значительно меньше, и никаких белых гребней у берега видно не было. Костян сосредоточенно прижимал ногой плавающий бачок к боковому борту, так что выдернуть шланг из двигателя бачок уже не мог. Здесь тоже все было стабильно. А уж когда я увидел, что Костя, прижав румпель локтем, пытается дотянуться до сигарет за пазухой, понял, что дела наши идут совсем неплохо. Тем более что до спасительного камыша и нам оставалось совсем  немного.

     Стояли мы у берега минут тридцать. Костян одной рукой держался за стебли, другой держал все же прикуренную сигарету, которая ходила ходуном.  Да-а-а… Видно нелегко братушке достался наш «переход через Альпы». А что!? Чем не Альпы? Водяные горы – тоже горы. Когда сигарета в Костиной руке перестала дрожать, я понял, что тот успокоился. Я же продолжал вычерпывать воду и успокоился только тогда, когда воды осталось по щиколотку, и бачок с остатками бензина перестал прыгать от одного борта к другому. Теперь до дома дотянем…

     Проверили сети мы на удивление быстро. Ячейка крупная – рыба крупная, выбирать ее одно удовольствие. Если бы еще не ветер и все же пусть небольшие, но волны, было бы совсем замечательно. Рыбы было прилично. Сазан, несколько судаков килограмма по два – два с половиной, крупный карась, язь. Что еще надо! Если бы за прошедшие бездарно полтора суток проверили сети раза три, рыбы было бы в три раза больше. А сейчас кроме  рыбы приходилось выбирать набившуюся траву, да распутывать часть сетей, закрученных в веревки. Как смогли – распутали. Решили их не снимать. Коль уж раз сплавали, значит, и второй справимся. Опыт, тем более, какой-никакой появился. Новые сети ставить тоже не стали. Как там, в «Кубанских казаках» - «…не та ситуация», кажется.

     Наше возвращение было, я бы даже сказал, приятным. Еще бы – ни тебе холоднючих брызг, ни плещущей воды под ногами, ни плавающего бачка с бензином, да и лодка не шлепала по воде как припадочная, а мягко скользила с одной волны на другую, словно догоняя ее. Ветер в спину дул, совсем как в песне, только не беду нагонял, а совсем наоборот – приближал нас к дому, что не могло не радовать. Кто плескался в лодке, так это караси. Да еще как! С шумом молотили хвостами по дощатому полу так, что брызги летели лишь чуть меньше, чем при нашем походе к сетям. Воды в лодке  было все же прилично, так что караси даже перемещались в пределах дозволенного – от одной лавки до другой. Как ни старались, еще через полчаса все они оказались в садке, который мы выставили рядом с лагерем еще в первый день.
     Мы с Костей вернулись в лагерь раньше наших друзей. Они, с трудом добравшись  от дальнего берега, торопливо снимали мелкие сети, что стояли практически рядом с камышами. Спешили к родному берегу, чтобы не потонуть. «Фрегат» был меньше «Ямарана», а вот воды в нем набралось больше. Саня, мастеря черпак, второпях отрезал от бутылки чуть ли не половину, так что емкость у него оказалась так себе, и черпать ему приходилось чаще и дольше. Скоро Парень из пгт взмок, устал, и, в конце концов, бросил это занятие, как бесперспективное – воды в лодке не убавлялось. Слабосильный «Фрегат» шлепал к берегу неторопливо, водичка забортная периодически оказывалась за бортом, только внутри лодки и постепенно набиралась. Так что свои сорожечьи сети Ромка снимал вместе с рыбой. Успел.
     Первое, что сделал Саня на берегу, подойдя к костру – снял свою любимую шапку – ушанку и стал выкручивать ее не хуже заправской прачки. Выжал не меньше стакана воды. Вот вам экстрим. Только зачем тогда куртку резиновую с капюшоном надевал? Столько трудов! Да еще на земле повалялись из-за этого…

     Мы все оказались в схожей ситуации. Раздевались и выжимались долго. Потом развесили свои промокшие насквозь вещи над костром так, что загородили все вокруг. Даже самого костра не стало видно. Потом, переодевшись, уселись за стол.
Красота! Просто красота! Ну до чего же хорошо сидеть во всем сухом, за столом, на земле, да еще под защитой вахтовки от злого, холодного ветра, понимая, что мы вышли с честью и достоинством из, в общем-то, не простой ситуации.

     К утру у меня заболела рука. На тыле правой кисти появился приличный отек, и при сгибании пальцев здесь отчетливо ощущался хруст, похожий на скрип снега под ногами в морозный день. Все это сопровождалось болями, что вынуждало меня резко ограничивать движения пальцами. Работать не сетях я в ближайшее время не мог.
     Мне-то все было понятно – обычный крепитирующий тендовагинит, асептическое воспаление сухожильных влагалищ разгибателей пальцев, как следствие вчерашних упражнений на воде. А вот ребята столкнулись с этим впервые. Каждый захотел пощупать больную кисть, послушать, как скрипят страдающие сухожилия, ну и, естественно, дать свои комментарии. В медицине, как и в политике у нас разбираются абсолютно все. Сводились комментарии в основном к указанию на причины болезни (не хочет работать, сазан хвостом по руке залепил и пр.) и рекомендациям по лечению (отрубить руку, принять одномоментно не один писярик, а три, ограничиться работой на кухне и пр.).
     Лечить эту болячку в принципе не сложно. Блокада с новокаином, гипс дней на десять,  противовоспалительные обезболивающие препараты, УВЧ. Этого вполне достаточно, чтобы через десять - двенадцать дней боли, отек и хруст исчезли. Но это только при лечении дома, а здесь-то где взять покой на десять дней, да и УВЧ тоже. Все остальное у меня в медицинском портфеле было - и гипсовый бинт, и шприцы, и коробка с новокаином. Но я пошел другим, нетрадиционным путем. И, как в дальнейшем оказалось, правильным.
     Я сделал компресс с самогонкой - виски на тыл кисти, что вызвало резко негативную реакцию моих друзей, ну и последовал их рекомендациям в отношении увеличения числа принятых писяриков, что наоборот получило одобрение – пил же я не один. Уже через сутки у меня исчез отек, уменьшились боли и двигать пальцами я мог вполне активно. К вечеру следующего дня я уже был на сетях.
     Получается, что вместо десяти дней, я нетрадиционным методом лечения вернул себе трудоспособность при тендовагините за сутки. Это что же - больным в поликлинике этот метод рекомендовать? Надо подумать.

     Вообще, болезни и травмы на рыбалке, требуют отдельного разговора. Из наших друзей, по-моему, чаще других с этими проблемами сталкивался Саня Винт. На Колояре он элементарно простудился после того, как проспал осеннюю ночь с голыми ногами, да еще выставив их из избушки, где мы ночевали, на улицу. Вроде как уж очень жарко ему было. На Сопляках пришлось обыкновенным рыбацким ножом вскрывать Винту абсцесс на кисти, а на Хорошем удалять ножницами застрявшую в горле рыбью кость. Что интересно, дома эти болезни лечатся долго. Та же простуда по меньшей мере неделю, абсцесс кисти и того больше. Здесь же Санька с простудой уже после суток интенсивного лечения нетрадиционным методом, похожим на мой, был здоров. Абсцесс кисти потребовал от него пожертвовать всего два или три дня рыбалки в пользу работы на кухне. А уж после удаления кости из горла и непременной дезинфекции водкой он сразу отправился проверять сети. Что это? Почему такая разница в сроках лечения в обычной поликлинике и в экстремальных условиях вдали от дома?

     Помню, на Сопляках, не первой стоянке, где мы как-то рыбачили, в компании, расположившийся по соседству, один из парней сломал палец. Это было ясно с первого взгляда, когда он подошел ко мне за советом, когда узнал, что я врач – хирург. Основная фаланга первого пальца правой кисти была значимо отечна, деформирована в виде угла, ну и резко болезненна при осмотре. Двигать пальцем он не мог из-за болей, но уезжать домой за квалифицированной помощью не хотел. Все мои доводу по поводу необходимости рентгенографии и страшилки в виде серьезных осложнений неправильно леченого перелома, да еще правой руки, его не пугали.
     - В поликлинику я в любое время сходить могу, а вот на рыбалку когда еще выберусь? – приводил он свои аргументы. – Ты, доктор, только подправь его немножко, чтоб не такой кривой был. А то даже рюмку держать невозможно.
     Рюмку невозможно было держать из-за болей, но уж никак не из-за кривизны пальца, но помогать страдальцу все равно пришлось.
     В те давние времена, когда наша компания только формировалась, у меня еще не было известного в дальнейшем на все Чаны, черного дипломата с медицинскими причиндалами. Сейчас там есть все, что может понадобиться для оказания помощи не только на рыбалке. Есть стерильный разовый скальпель, пинцет, зажимы, стерильный шовный материал с иглой, гипсовые и простые бинты, флакончик со спиртом и много, что еще. Есть даже приспособление для искусственной вентиляции легких, которое я позаимствовал в старой автомобильной аптечке. Слава богу, что большинство из этих причиндалов пока не приходилось использовать.

     Тогда же анестезией послужил стакан водки, а шину пришлось сделать из обычной алюминиевой проволоки, согнув ее дважды по форме здорового пальца. Проволока, к счастью,  нашлась у кого-то в машине. Фиксировать сломанный палец к веткам или кускам коры я сразу отказался. Фаланга пальца короткая  и даже если удастся нормально отрепонировать, удержать его в правильном  положении ветками будет невозможно. Палец вытянул, угол устранил, примострячил палец на проволочную шину и плотно прибинтовал к ней. Благо простой бинт у меня был уже тогда. Первый день страдалец принимал только обезболивающие, понятно какие, а еще через день я уже увидел его с удочкой в левой руке, улыбающегося и даже не думающего отправляться домой. Боли и отек кисти, как ни странно, к нашему отъезду уменьшились, а остающийся на протоке леворукий рыбак с гордостью демонстрировал всем желающим свою проволочную шину и выздоравливающий палец, не забывая нахваливать чудо-доктора. Чем это все кончилось – не знаю. А хотелось бы…
     Вот такая история.

     Удивительно, но мне рыбалка помогла избавиться от пневмонии и, что самое главное, бросить курить.
     В сентябре 20… года я где-то простудился и заболел. Точно не на рыбалке, хотя был в отпуске. Поднялась температура выше тридцати восьми, появился озноб, сильный кашель, одышка  и боли в груди. Наши терапевты, недолго думая, засунули меня в отделение, где я пролежал почти неделю с предполагаемой пневмонией, постанывая от обилия уколов и капельниц. Хотя некоторые приятные моменты были и в этом. Лежал я один в маленькой палате возле выхода из терапии, куда свободно приходили все мои друзья. Жена баловала меня разными вкусностями, друзья тоже не отставали, читать я мог, сколько хотел, да и уже дня через три на ночь убегал домой. Температура, одышка и ознобы быстро исчезли, боли тоже притихли, а вот кашель сохранялся. Было решено отправить меня на бронхоскопию в областную больницу, посмотреть на легкие изнутри. Рентгенолог что-то не мог сказать ничего определенного – вроде и есть пневмония, а вроде и нет, а есть что-то другое. Или нет, а это ему только кажется. В то далекое время ни МРТ, ни МСКТ еще не было, и зачастую правильный диагноз ставился с трудом.

     Поехал я в Кемерово на своей машине, как сейчас помню, в четверг. Пульмонолог, больше похожий на борца сумо, внимательно почитал мою выписку, послушал, осторожно постучал по груди пальцами, больше похожими на сардельки, посмотрел рентгеновские снимки и действительно направил на бронхоскопию. Возле эндоскопического кабинета очереди не было, но медсестра попросила немного подождать, и я уселся возле двери в предчувствии долгого ожидания. Не прошло и пяти минут, зазвонил телефон в кармане, но я даже не успел ответить, как меня пригласили зайти. Правда, попросили перед этим отключить телефон. Отключая, заметил только, что звонит Костя. Приходить в больницу ко мне, он не приходил, но что я болею, знал.
     Процедуру я перенес на удивление легко. Меня больше беспокоило, что я не успел поговорить с Костиком – вдруг что-то срочное, поэтому, как только вышел в коридор для ожидания результатов, сразу набрал его.
     - Ну, ты где? – вместо приветствия заголосил Костян. – Мы с Водяным тебя обыскались. Мы на Чаны собрались, нам третий нужен. Машина уже готова, прицеп собран. Тебя только нет. Давай подгребай. Ты же в отпуске…
     Сначала я опешил.
     - Костян, а ничего что я болею? Ты же знаешь. Да и в Кемерово я сейчас, только что бронхоскопию сделал. Жду результата.
     Костя нисколько не смутился и голос его нисколько не изменился. Для себя он уже все решил.
     - Да брось ты все это. На берегу вылечишься, я тебе гарантирую. Я одно хорошее средство знаю. Сам все время им лечусь…
     Средство это и я, конечно, знал, но вот ехать сейчас за семьсот верст… Да и осень уже - ночи холодные, вода холодная. Не буду же я все время на берегу сидеть. Просто не смогу. Задачка, однако… Кашель еще не проходит…
     - Ладно, - подумав секунду, ответил я. – Если  при бронхоскопии ничего серьезного не будет, поедем. Я перезвоню.
     При бронхоскопии ничего серьезного не нашли. Субатрофический бронхит, и все. Пульмонолог, к которому я вернулся с результатом обследования, долго и убедительно рассказывал мне, что я должен продолжать лечиться, беречься, заниматься дыхательной гимнастикой, не переохлаждаться, не курить. Не – не – не… и все в таком же духе. Заверив доброго доктора, что все его рекомендации я буду выполнять в полной мере, ответственно отнесусь к своему здоровью и обязательно брошу курить, я с облегчением покинул кабинет.
     Ну что? Все не так уж сумрачно вблизи. И я позвонил Косте.

     Дома мне пришлось выдержать нелегкую баталию с женой, которая ни под каким соусом не хотела отпускать меня на рыбалку. Но у меня было на руках несколько козырей. Во-первых, я действительно чувствовал себя неплохо и если бы не кашель, можно было бы сказать, что я здоров. Во-вторых, добрый доктор пульмонолог основную часть рекомендаций по соблюдению режима дал устно, а в заключении черкнул непонятным подчерком несколько общих слов, типа продолжить противокашлевую терапию, физиолечение, дыхательная гимнастика и пр. Самое главное, там не было написано, что мне нельзя переохлаждаться. В-третьих, при бронхоскопии существенной патологии не выявили, обычный субатрофический бронхит. Не рак же. Но Любаша отвергла все мои попытки рассказать ей, что эта болячка что-то типа насморка, а полезла в интернет, и пока не убедилась, что это действительно не столь значимая проблема, на своих позициях стояла твердо. Сдалась она только после того, как я выложил свой последний козырь – обещал, что брошу курить.

     В ночь мы все-таки выехали. Я, как не совсем здоровый, пользовался некоторыми льготами – ехал в салоне. Сухой кашель периодически доставал меня, но после второй полторашки пива, которую мы с Костиком (Водяной  был за рулем) приговорили, существенно уменьшился. А ведь что я только не пробовал, чтобы избавиться от него. Жареные бананы, горячее молоко с медом и маслом, сок черной редьки с медом, ставшие экзотическими горчичники, корень солодки… И это кроме чисто лекарственных препаратов. Где-то я слышал, что при кашле помогает подогретое пиво, но дома как-то подзабыл. А здесь вспомнил. Наше «Арсенальное» было не то чтобы сильно подогретым, но и не холодным. Есть все-таки что-то правильное в народной медицине, и ведь главное - помогает, результат налицо.
К обеду пятницы мы были уже на Колояре.

     Погода не радовала, но и не огорчала. Солнца не было, оно пряталось где-то за скромными тучками, но не было ни дождя, ни ветра. Температура градусов десять, что вполне прилично для конца сентября. На берегу расположились несколько рыбацких компаний, среди которых были и весьма значительные, машин на пять – шесть, но нам повезло. Мы нашли свободное местечко  с неплохим выходом к воде, уже установленными, врытыми в землю столом и двумя лавками, довольно свежим, залитым водой, кострищем. И хотя раскладной столик, да и рыбацкие стульчики у нас были, находка была удачной. Скорее всего, место освободилось только перед нашим приездом. Ничем другим объяснить, что никто не занял его до нас, наверное, невозможно. 
     Пока мы с Водяным оценивали перспективы рыбалки и охоты, погоду, соседей, рассматривая среди них поселковых, Костя умудрился чуть дальше по берегу разглядеть машину нашего приятеля Димы, который частенько бывал с нами здесь же на Чанах, да и в других местах. Сегодня, похоже, он приехал со своими друзьями – бизнесменами из соседнего поселка, которые тоже объединились в компанию вроде нашей. Возле Димкиного серебристого джипа расположились несколько похожих, только сплошь черных  и три или четыре разноцветных, сразу было ясно, что не китайских, палатки. Ребята были упакованы по своим бизнесменским средствам.

     Возложив обязанности  по разгрузке и обустройству лагеря на наши с Водяным хрупкие плечи, Костян отправился на «разведку», как заявил он, узнать ловится ли здесь рыба. Мы-то понимали, что ему нетерпится увидеться с Диманом, с которым Костя общался более тесно, чем мы. Мы же занялись стандартной рыбацкой работой на берегу: разобрали прицеп и автобус, которыми Сергей отгородился от ближайших соседей, создавая только наш мирок, собрали и накачали лодку, стащили ее в воду, навесили двигатель, подготовили костерок, который оставалось только запалить с помощью паяльной лампы, а Писярика все не было. Время было обеденное, но мы решили все же сначала поставить сети, а уж потом заняться обедом. Так будет правильно.
     Автобус, куда сложили все более-менее ценное, прихватив ружье, которое Водяной взял с собой в надежде поохотиться, закрыли и отправились в «море». Ближайшие соседи были с обычными резиновыми лодками без моторов, поэтому и сети они ставили в основном до дальних камышей, которые росли метрах в пятистах от берега отдельными группами. Мы на моторе сразу ушли метров на сто за камыши, да еще потянули перетягу вглубь, в сторону виднеющихся вдали островов. Проблем с постановкой «заряженных» в мешки сетей не было. Серега потихоньку двигался, врубив заднюю скорость, я доставал сети из очередного мешка и просто расправлял дель, следя, чтобы не было перехлеста. Перетягу метров в четыреста поставили минут за двадцать и отправились погонять лысух. Эти сизо-черные красавицы беспечно плавали вдоль камышей, куда ныряли при малейшей опасности. Серега сидел на руле, стрелял я и очень красиво снял одну с высоты, возвращающуюся с «моря», другую уже уходящую в камыши. Этим и ограничились, решив сварить шурпы.

     На берегу за столом сидел наш «разведчик», уже приготовивший немудрящий обед. Вот это подарок! Есть уже хотелось. Стандартный салат из свежих огурцов и помидоров, хлеб, нарезанное сало, остатки колбасы, которую не съели в дороге, водка. Центральное место занимало большое эмалированное блюдо тушеной картошки с мясом. Не с тушенкой, как всегда готовили, а именно с мясом. Интересно, где это Костян раздобыл? Не сам же варил, просто бы не успел, да и приготовленный нами костер так и  стоял нетронутым, неразожженным.
     - Это Диман нашу команду угостил, - ответил Костя, увидев в наших глазах немой вопрос. - У них там целое ведро. Все равно все не съедят. Обещал сам позднее зайти.
     Костян был слегка навеселе. Понятно. Отметил с другом неожиданную встречу на берегу.
     Картошка была вкусной, и разошлась за пять минут. Мясо было немного жестковатым, напоминало утиное, но точно не оно. Попавшийся мне кусок шеи, как я понял, не мог принадлежать из-за своих размеров не только утке, но, наверное, и гусю. Заморочиваться и гадать не стали – съедобно, вкусно, ну и ладно.
     К концу обеда появился улыбающийся Дима в длинном камуфлированном плаще с пол-литровой банкой в руке, закрытой капроновой крышкой. Содержимое банки было абсолютно прозрачным. Обнимался он с нами не выпуская банки из рук, потом все же поставил ее на стол и пристроился рядом с Костиком.
     - Мужики, давайте выпьем за нашу неожиданную встречу на берегу, – чуть не восклицал он. - За нашу дружбу. За то, чтобы нам еще не раз встречаться вот так, неожиданно, и в самых неожиданных местах.
     Диман был явно веселее Кости. Ну, еще бы! Живут-то здесь они дольше. Слова так и сыпались из него, как из рога изобилия.
     - Я спирта немного принес. Выпьем… Нет – нет… Не отказывайтесь. Водки вы и после выпьете, а это самый настоящий, ректификат. Мы пили, вещь стоящая.
     Ну как тут было отказаться!? Я, правда, свой писярик развел водой, остальные рискнули выпить чистый спирт. После еще пары стопок веселыми стали все.
    - А вы знаете, что ели мясо лебедя? – продолжая улыбаться, спросил Диман.
   Мы с Водяным насторожились. Необычно как-то. Никогда ничего подобного не было.
     Костя отвернул голову в сторону и тоже ехидненько так улыбался. Знал, наверное, и молчал, пока мы с Серегой гадали, что же за мясо мы едим.
    - Диман! Да вы чего? Это же лебедь… Красоту такую губить…, - неуверенно начал Водяной.
     Я был полностью с ним согласен.
     - Вы что, уток не могли настрелять? Или лысух? Их здесь немеряно. Из-за куска мяса, действительно, красоту губить…
     - Да это случайно вышло, - уже смущенно продолжил Дима, увидев нашу реакцию. - Да и не я стрелял… Есть там один в нашей команде… Жора… Обжора… Стреляет во все что движется.
     Потом уже более уверенно добавил:
     - Не переживайте. Это черноногий лебедь, их стрелять можно. Вот красноногих нельзя. Они в Красной книге. Ну, уж если подстрелил – не выбрасывать же.
     Не знаю, откуда Димка узнал про черноногих и красноногих лебедей и кто из них в Красной книге, но немножко полегчало. А он уже гордо добавил:
     - Вы знаете, что в царской Руси только правитель мог есть лебединое мясо. Наверняка читали, что на пирах княжеских подавали. Так что  цените, а не дуйтесь… Все нормально.
     После еще пары рюмок, уже нашей, родной «Столичной», страсти улеглись. Еще через полчаса Диман отправился к себе, а мы с Костей поплыли проверять сети.

     Ночью на удивление я практически не кашлял. Выспался отлично и проснулся позже всех, когда в салоне никого уже не было. Возле костра копошился Костя, помешивая в котелке, пристроенном прямо на углях, какое-то варево. Водяного видно не было. Он появился со стороны степи, когда я уже привел себя в порядок. Даже зубы почистил. Серега был на взводе, смурной и в то же время какой-то больной что ли. На мое приветствие он ответил крайне раздраженно и обиженно, и совсем не то, что я хотел услышать:
     - Отвалите от меня все. Не трогайте… – Помолчал и добавил совсем уж неожиданное,  - убийцы…
     Не понял. Что за дела? Вроде спать нормально ложились…Вечером, правда, у костра еще долго сидели, выпивали, это помню. В салоне не толкались…
     - Серьга, ты чего…? Заболел что ли?
     - Заболел…, - Водяной, тяжело дыша, отер шапкой капли пота с бледного, отечного лица, расстегнул куртку и тем же обреченным голосом продолжил, - из-за вас, между прочим… Чуть не умер. А может и умру… Позже…
     Костян продолжал сидеть у костра, молчал, но было видно, что он с трудом сдерживает смех. Похоже, он уже перетер с Водяным эту тему раньше и решил послушать, что получится у меня.
     - Объяснись…, - я по-своему попытался разрядить обстановку. – Хотя, не надо, если ты умрешь, я твое ружье возьму. Лады? Видел, как я вчера из него четко стрелял? Хорошее ружье.
     - Хрен тебе, - уже ожесточенно продолжил Сергей. - У меня Ванька и Санька есть. Вам еще им объяснять придется, почему это их отец, здоровый, между прочим, на рыбалке взял да и помер.
     - Серега, тебе лебедь не пошел что ли? Отравился? Понос замучил? – участливо миролюбиво продолжил я, вспомнив, что он пришел со стороны степи, куда мы обычно ходили в туалет. – Так вроде все одинаково ели… Я – ничего так… А ты, Костян?
     - Лебедь!? Понос!? – обиженно, уже в голос чуть не закричал Водяной. – Вы зачем меня поили!? Изверги! Столько выпить… Как лошади… - Он закрыл глаза и в отчаянии замотал головой, но не как лошадь вверх - вниз, а из стороны в сторону - эдакая нетипичная лошадь в шапке. - Знаете же, что мне много пить нельзя. Контуженный я! На войне… Да еще ту ночь не спал, все за рулем… – потом помолчал и уже потише добавил, - Перепил я, похоже, мужики. Все утро по степи мотался. Лечь боюсь, плывет все перед глазами. Как на лодке в шторм качает…
    Интересное кино. Я не помню, что бы кто-то кого-то уговаривал. Иногда на Костяна находит, но, по-моему, не в этот раз. И когда это Сергей из автобуса вылез чтобы все утро блукать? Ночью, что ли? Я все проспал, оказывается…
     - А на хрена ты спирт неразбавленный пил? Я вот разводил… И смотри – как огурец. Хотя тоже болею, кашляю…, - и демонстративно закхекал.
     Тут вмешался Костя:
     - Все, завязывайте. Я шурпы наварил. В первый раз, между прочим. – Он с каким-то торжеством перенес кастрюля от костра к столу и поставил на лавку.
     - Садитесь, завтракать будем. И похмелимся, как раз. Мне что-то тоже не очень… Заодно и оцените, могу я поваром работать?
     Действительно Костя никогда не варил основные блюда на рыбалке, был всегда на подхвате. А тут расстарался – его первое - первое блюдо. Как бы погода не испортилась…
     Шурпа из двух подстреленных вчера лысух была вполне так себе ничего. Нормальная. Ничуть не хуже, чем у того же нашего главного повара Сани Винта, о чем я не преминул упомянуть. Костян расплылся в улыбке.
     Водяной налегал на жижу, куда Костя от души сыпанул черного перца. На таявшее во рту мясо Серега даже не взглянул, хотя раньше ел его с удовольствием, обгладывал все до последней косточки. Пот у него побежал еще гуще, но лицо из бледного стало розовым. А уж после писярика, на котором настоял Костя, Сергей подобрел и уже смущенно пробурчал:
     - Ладно, мужики, не держите… Вроде полегчало, пойду я… - и отправился в автобус, досыпать.

     Дальше все проходило штатно. Возвращались мы через четыре дня, довольные, отдохнувшие, и поправившиеся. В глазах у Водяного все устаканилось, плыть в лодке он больше не плыл, а я больше не кашлял. Совсем. И не курил. За всю рыбалку ни одной сигареты, во что Костя все никак не мог поверить, когда я отдавал ему больше не нужные мне пачки. И дальше как отрезало. Просто взял и бросил.
Вот такая история.

     Проснулся я от удивительной тишины. Мало того, что в вахтовке никто не храпел, что бывало по ночам крайне редко, так еще совсем не было слышно ставшего уже привычным злого ветра, периодически швыряющего огромные пригоршни водяной пыли в стены, что напоминало стук мелкой дроби на излете. Не было слышно скрипа веток раскачивающихся берез, треска костра, который на ветру разгорался до очень приличного и трещал как станковый пулемет. Не шумел камыш… За запотевшими окнами, по которым стекали крупные капли, с трудом можно было рассмотреть дрожащий рассвет. И было холодно. Спал я одетым, в спальнике, в носках, да еще на голове была спортивная шапочка, а вот нос замерз. Потрогал, и точно – холодный.
     «Аляска» висела прямо надо мной и, вылезая из спальника, я сразу набросил ее. Сунул ноги в калоши, которые всегда по примеру Саныча ставил на ночь рядом с лежанкой, и открыл дверь салона. Все вокруг было занесено белым – белым снегом, который продолжал идти, и через открытую дверь был слышен осторожный шелест опускающихся на крышу и стены машины мелких и жестких снежинок. Пушистые мягкие новогодние хлопья падают с неба совершенно бесшумно. Через эту мутную пелену невозможно было рассмотреть даже ближайшие к берегу камыши, наши лодки, которые мы оставили на воде, не видно было изгиба залива с выступающим мысом, за которым обычно ночевали утки. Старенькое кресло, которое Ромка привез сюда из дома в прошлом году на прицепе к своей «Ниве» ради прикола, да так и оставил здесь, можно было рассмотреть только в виде приземистого сугроба, напоминающего сидящего белого медведя с приподнятыми передними лапами.
     Только вокруг погасшего, но очевидно сохраняющего тепло, костра снега не было, зато темнело большое круглое пятно, которое перечеркивали облепленные снегом белые веревки с повешенными для просушки, тоже выбеленными вещами. Рядом с вахтовкой к костру протянулась двойная цепочка черных пятен – следов – кто-то уже проходил здесь, но расшевелить затухший костерок, похоже, не пытался. Тогда бы эта красочная симметрия была бы нарушена.

     Думал недолго, с силой выдохнул заклубившийся изо рта пар и шагнул на это чудесное белое покрывало, чтобы тут же испачкать его своими грязными следами. Шелест падающих снежинок стал слышен отчетливо, они скользили и скатывались по наброшенной «Аляске».
     Первым делом решил сходить посмотреть на оставленные у берега лодки. Как они там? Живы? Снег с травы, которая местами поднималась выше  колен, облетал, попадал в галоши и мгновенно таял, но я пока не обращал на эту появившуюся сырость никакого внимания. Когда я приблизился к берегу, неожиданно стало светлее. Только через минуту я сообразил, что прекратился снегопад и смог рассмотреть и камыши, и вмерзшие в лед лодки, и садок, которого ледяное покрывало коснулось только краешком. Лед, совершенно непохожий на гладкий и блестящий в ледовых дворцах, какой мы привыкли видеть, смотря хоккей или фигурное катание, сковал прибрежную полосу метров на двадцать. Здесь через каждые полтора – два метра на ледяной поверхности слегка припорошенной снегом застыли неровные гребни волн в виде небольших барханов с грубым снежным крошевом на вершинах, направленных в сторону берега. Волны как набегали, так постепенно и застывали в своей неповторимости. Плавные изгибы сменялись резкими выступами, изломанными вершинами, подъемами и спадами, так что местами застывшие волны напоминали кардиограмму больного с какой-то сердечной патологией, у которого сердце бьется неровно и того и гляди – остановиться.
     Дальше за ледяной кромкой так же плескалась темная вода, с монотонным упорством накатывающаяся на истончившийся здесь лед и старающаяся отвоевать исконно свою территорию. Но получалось у нее плохо – легкий морозец свое дело знал, и отвоеванную территорию отдавать не спешил. Может быть потом, когда потеплеет, а пока он здесь был полновластным хозяином.

     Я осторожно встал на край ледяного поля - все же калоши не сапоги, а вода холодная…  Купаться особо не хотелось. Лед вроде держал, и я семенящим шагом заскользил к лодкам оценить ситуацию вблизи, но добраться до них не смог. Лед без всякого треска стал предательски прогибаться, проседать и я решил не рисковать. В сапогах до лодок добраться будет проще, даже если и провалишься – не беда.
     Вот тут как-то разом я почувствовал и холод, и промозглую сырость в калошах и рванул в сторону берега, а там и домой, в вахтовку, где у меня были и сухие носки и фуфаечка потеплее, чем эта заморская, но худосочная «Аляска».
     Над костром склонился Иван Иванович, подкачивающий паяльную лампу, из сопла которой с шумом вырывалось синее пламя,  с радостью охватывающее сложенные горкой свежие комки угля. Хорошо! Через полчасика будет у нас горячий чай.

     После немудрящего завтрака – лапша с тушенкой и горячий чай с вареньем, сели решать, что делать дальше. Понятно, что в первую очередь необходимо проверить сети, благо, что ветер стих, а вот потом? Сниматься или задержаться еще на денек? Обычно рыба идет лучше именно в холодную погоду. Не зря же рыболовный сезон пригож именно осенью, в конце сентября и начале октября, когда и не жарко, но и лед еще не стоит. Но сейчас-то лед уже по закрайкам есть, и хороший. Двадцать метров от берега… А что будет завтра? А если мороз усилится? Сегодня-то лед можно ногами поломать, чтобы лодки на чистую воду вывести, сегодня он тонкий. А что будет завтра? Не придется ли завтра лодки топорами вырубать? Понятно, что этот первый лед рано или поздно растает, сентябрь все-таки, не ноябрь. А если поздно?..
     Думали, гадали… Решили пару часов подождать с проверкой. Если будет теплеть - уж это-то мы поймем, тогда остаемся. Если морозец усилиться – снимаемся. Не стоит судьбу испытывать. И так уж с ветром два дня впустую просидели. Еще и с морозом сидеть просто так?.. Не хочется.
     К обеду теплее не стало, и мы поняли, что надо сниматься. За эти три – четыре часа вместо планируемых двух тоненькое ледяное покрывало достигло первых камышей, да и садок полностью оказался в ледовом плену. Костя и Ромка, натянув гидру и вырубив прочные длинные палки, отправились освобождать и лодки и садок. Мы стали прибираться в лагере и потихоньку грузиться. Садок ребята освободили довольно быстро – лед там был свежий, не толстый, а вот с лодками пришлось повозиться. Только через полчаса каторжных усилий им удалось с трудом пробить широкую пройму до чистой воды и с большой осторожностью вывести лодки. Было оговорено, что сети они будут снимать вместе с рыбой, а уж на берегу, то есть здесь на льду мы все поможем рыбу из сетей выбрать.

     Пока Ромка и Костя снимали сети, мы, тоже облачившись в гидру, с трудом выволокли задубевший садок с рыбой на лед, благо глубина там была меньше чем по пояс. По гладкому льду садок как огромная хоккейная шайба легко заскользил к берегу, а там уж спокойно перекидали рыбу в бочки и затащили в вахтовку, которую Иван Иванович поставил ближе к берегу. А тут и наши друзья с сетями появились.
     Ромка выбрался из лодки у самой окраины льда, где воды было чуть не по грудь, и, пристроившись сзади, осторожно затолкал свой «Фрегат» в еще не застывшую пройму.
     Сегодняшний улов удивил и обрадовал нас всех. Хотя, мы просто получили еще одно подтверждение, что в холод рыба идет лучше. Скомканные сети живописной горкой возвышались над бортами лодки, а на самом верху лежала пара отменных сазанов, килограмма по четыре - пять, не меньше. Думаю, что Роман специально пристроил их так, чтобы они сразу бросались в глаза. Ну, да ладно – все равно порадовал.

     Рыбу выбирали долго. Ледяная вода заставляла нас периодически греть руки дыханием или совать подмышки. Несколько минут работы и тысячи острых иголок в кончиках пальцев заставляли очередного страдальца с не совсем приличными криками отрываться от любимого дела, чтобы попрыгать по бережку или по льду вокруг лодок. Лед уже под ногами не прогибался и не проваливался. 
     Легче всех было Ромке – не зря же он считался в нашей команде самым заядлым и опытным рыболовом. Именно рыболовом, добытчиком, а не обычным рядовым рыбаком, вроде нас. Для работы в ледяной воде Роман приспособил широкие электромонтажные перчатки из желтой резины, которые легко натянул на обычные трикотажные, в которых работали мы все. Но наши китайские перчатки через минуту становились мокрыми и дьявольски холодными, а вот Ромальдус чувствовал себя вполне комфортно, улыбался во весь рот, да еще подтрунивал над нами, торопил. Делать перерывы для сугрева ему необходимости не было. Правда, работать в его сборной конструкции было не совсем комфортно – толстенные пальцы слушались его с трудом, но все же дело продвигалось без перерывов, не как у остальных. Таких перчаток здесь больше ни у кого не было. У меня в гараже лежали две пары абсолютно таких же, но я брал их только летом для засолки рыбы, а сюда даже не подумал – рыбу-то осенью домой мы везли всю свежей.
     Рыбы, несмотря на наши вынужденные перекуры, набралось прилично. Семь капроновых бочек по сорок килограммов да еще два или три мешка под завязку набитые рыбой выстроились в конце салона. И в основном сазан, что радовало больше всего.

     А дальше… Что может быть приятней дороги с рыбалки домой?! Разве что дорога из дома на новую рыбалку.