Гримасы рыночной любви. Семейное трио

Семейное трио
Нас инстинктивно всегда тянет к прекрасному, но спасёт ли мир красота? Неприятно смотреть, когда красивые люди, которые могли бы быть успешными и самодостаточными прожигают свою жизнь, делают непростительные глупости, хотя о них хочется думать лучше.
«Я пантера. Готова к прыжку.
Я огонь. Я могу не сдержаться.
Я, как день, разгоняю тоску
И, как ночь, не могу задержаться.
Я вода. Я могу утопить.
Я звезда. Я могу не явиться.
Я художник. Могу не творить.
Я поэт, но могу не влюбиться.
Я везде, я во всём, я всегда.
Я честна и преступна немного.
Я, как кофе, желанна с утра,
А для ночи меня слишком много…
Я охотник. Могу и убить.
Я алтарь, я Грааль, я святыня.
Я, как дьявол, могу искусить,
А могу наградить, как богиня.
Я могила, но я же и жизнь.
Я наркотик, но я же и лира.
Не хочу чьи-то судьбы вершить –
Лишь моя стоит целого мира.
Я разврат, я паденье, я грех…
Я Олимп, я величье начала!
Я ничто, но в глазах целый свет,
На губах – поле битвы и бала.
Я пантера. Сама по себе.
Я тома, а, быть может, ни строчки.
Я загадка на этой Земле.
Просто Женщина я. И три точки…»
Эти строчки я случайно прочитал в интернете. Позже выяснил, что автор стихов поэтесса Велма. Что-либо более конкретное узнать о ней не удалось.
Мне всегда казалось, что женщина должна быть нравственно выше и чище мужчины. Она должна его облагораживать и сдерживать, вознаграждать своим вниманием и заботой. С началом перестройки женщина не только сравнялась с мужчиной во многих смертных пороках, но часто его и превзошла. Алкоголизм, курение и отборный мат стали нормой. Со временем к этим порокам стали примешиваться проституция и «производство» детей ради денег. Вскользь упомяну о наркомании и преступности.
И всё же настоящая женщина, которая коня на скаку остановит, пыталась выкарабкаться из паутины жестоких обстоятельств и держать на себе семью. Мелким и средним бизнесом стали больше заниматься женщины. А что же мужчины? Они просто спивались, становились «тряпками» и преждевременно умирали, оставляя женщинам весь груз ежедневных забот и … малолетних детей. Приходилось читать и такое, когда женщина уезжала на заработки на Запад, выходила замуж за иностранца при живом муже и … продолжала кормить детей и мужа, высылая ежемесячно деньги на родину. Возвращение в капитализм многим давалось очень тяжело, ломая стереотипы и нравственные нормы. Первой приспособилась к новым условиям именно женщина.
По-своему приспособилась к рыночным отношениям Ромкола. Она продолжала жить с Петькой, но жили они по-прежнему плохо. Саша приходил к ним почти каждый день, забирая Максимку для прогулок на свежем воздухе. Сына он любил и баловал, часто покупая ему игрушки. Да и сам Максимка больше тянулся к родному отцу.
Несколько раз мы с Оксаной, проезжая недалеко от дома, где жили скандальные молодожёны, наблюдали такую сцену: Ромкола неизменно убегает, а Петька догоняет её… с красными розами. Но цветы ненадолго помогали. Через несколько дней всё повторялось. А однажды мы с Оксаной, зайдя к ним ненадолго, услышали от Ромколы и такое: «Саша, забери меня отсюда! Я не могу с ним больше жить!»
Семейная жизнь не складывалась. О причинах я уже писал, но было и неумение, и нежелание идти на компромисс. Впоследствии я узнал и ещё одну особенность семейных взаимоотношений. Так как новой семье денег всегда не хватало, то Саша по старой дружбе предложил Ромколе «подрабатывать». Недалеко от рынка он снял маленькую комнатку, в которой были только кровать да стол. «Работа» Ромколы заключалась в том, что Саша по мере необходимости встречался здесь с ней и платил за интимные услуги по 10 грн., то есть то, что Петька зарабатывал за день. Мадам не чувствовала за собой никакой вины и угрызений совести и была явно рада такому продажному сотрудничеству. Она вскоре сама рассказала об этом Оксане и показала снимаемый домик. Петька об этом, естественно, ничего не знал, но и он не был святым. Несколько раз он изменил Ромколе, а потом сам же ей обо всём и рассказал. «Дружная» семья близилась к своему развалу. По воле случая пришлось и мне принимать в этом участие, хотя сейчас об этом жалею.