Давняя история

Никакой судьбы, как «запрограммированного» жизненного пути,
не существует — напротив, каждый человек,
совершая ежеминутно свой свободный выбор
между добром и злом, творит свой уникальный
жизненный путь.
Игумен Никон (Головко)


На моем психологическом приеме в женской консультации молоденькая девушка. Сразу с порога решительно заявляет:
- Сохранять эту беременность я не буду! Меня изнасиловали! Были молодежной компанией на отдыхе, и вот так получилось: я спать легла, а нагловатый парень воспользовался ситуацией …
Не смогу пересказать здесь наш дальнейший с ней диалог, но вот буквально минут через десять дверь в мой кабинет робко открыла мама этой девушки, представилась и попросила разрешения войти. А дальше я услышала от нее следующее (ее голос звучал решительно и твердо). Это был крик души:

- Я вместе с дочерью пришла. Я все знаю, помогите мне, пожалуйста, спасти дочь от убийства ! Спасите жизнь малыша! Он же ни в чем не виноват! Я уже все придумала: после его рождения официально стану его мамой. Дома долго говорила с моей девочкой, но моих возможностей не хватило ее убедить. От гинеколога мы обе узнали, что есть возможность получить вашу обязательную противоабортную консультацию. У меня одна надежда на вас. Помогите! Я никогда в своей жизни не делала абортов. Отчетливо помню, когда я была подростком, моя бабушка смотрела на нас, своих внуков, с нежностью и затаенной грустью. Однажды, нечаянно, я услышала их разговор с мой мамой:

- Не смей даже думать об убийстве! – строго говорила бабушка.

Мама плакала и с обидой отвечала:

- Там еще не ребенок, там эмбрион!

Бабушка задала ей вопрос:

- Эмбрион кого - обезьяны? Беременная мать всегда носит под сердцем своего ребенка! И совершенно не важно, какой у него возраст – четыре недели с момента начала его жизни или тридцать две…

Моя тихая и всегда спокойная бабушка была настроена категорически тогда.

- Думала, что никогда и не кому, не раскрою эту чужую тайну, продолжала бабушка, но ради защиты жизни моего внука – святое дело! Прости, Господи, меня грешную. Бабушка перекрестилась и продолжила:

- Вспомни нашу соседку, - обратилась она к притихшей маме, - Михайловну. Помнишь? Она всю свою жизнь в советское время на Богослужения в хутор ездила. А когда наш Храм восстанавливать начали, она и мусор убирала, и кирпичи носила… Работала тогда с надрывом, плакала при этом часто. Люди окружающие к ней с состраданием относились, уважили ее за труд. Потом она же при Храме сторожем была. Однажды мы с ней до позднего времени засиделись у нее в строжке, тогда Михайловна мне все и рассказала о себе:

- Замуж я вышла по большой любви. Все поверить не могла своему счастью – я пухленькая простая девушка, а кавалер у меня высокий, статный красавец офицер. Это было в 1930 году. Сразу родился сын, а через пять лет Бог еще – мальчика нам послал. Родила. Налюбоваться не могла детками. Летом сорок первого у мужа отпуск был. Он любил меня очень, надышаться друг другом не могли… Думала, нашему счастью конца не будет, но грянула война. Муж с первых дней, понятно, на фронте. А я с сыночками в городе осталась. На завод вышла работать. Старшенький тоже со мной, но в другую смену, чтобы младший под присмотром у нас был. Через несколько месяцев поняла, беременная от мужа осталась. Тогда испугалась – как вытяну в войну деток одна? Соседка про аборт рассказала. Я в пересменку и «сбегала». Детки мои дома в тот день оба были. Начался фашистский авианалет. Я вскочила с кушетки и  домой засобиралась, а в медицинском лотке ( не успела санитарка убрать) увидела крохотные ручки, ножки, головочку моего абортированного малыша. Девочка была. Тут я сознание и потеряла. Очнулась, а на сердце словно чугунную плиту положили. Домой , бегу, задыхаюсь... Только дома и не оказалось на месте – бомба попала. Так мои сыночки погибли. Я слегла с высокой температурой. В бреду один и тот же сон видела мы с тремя детками гуляем в цветочном поле, а потом мгла накрывает нас и деток вихрем уносит от меня. Дочка белокурая с такой тоской в глаза мне глядит… Я одна остаюсь … Муж с войны не вернулся, похоронку получила. Так я одна на всю жизнь осталась. Вина моя страшная, вымолить прощение у Бога и деток всю жизнь стараюсь, но боль душевная не отпускает. Как могла на убийство пойти? Как бы жизнь моя по другому сложилась…. Пришло мирное время в нашей стране, а в мою душу мир никогда больше не вернулся. Первый раз я в Храм пошла еще в войну. Там священник служил - перед войной из сталинских лагерей вернулся. Изуродованный весь пытками зверскими: зубы вбиты, пальцы переломаны, хромает, седой весь, лицо в шрамах. Арестован был несколько раз, начиная с 1918 года. Весь репрессивный ад прошел. На моей исповеди со мной рядом плакал. Строгую епитимию наложил. Благословил в роддом устроится и женщинам правду про детоубийстве рассказывать – так деток зародившихся спасать. Я всю жизнь санитарочкой работала. Много женщин на верный путь наставила, деткам их жизнь спасла, но горе безвозвратной потери и печаль о мной содеянном предательстве в душе тяготою непосильной ношу…

С тех пор мы с Михайловной особо сдружились. Она мне как старшая сестра стала. Вот ведь и люди ее жалели, и Бог, думаю, принял все ее благие старания и простил, а она сама себя не простила! Когда уже на пенсии была, добровольно на себя чужие тяготы брала : сумки с продуктами одиноким больным старикам неподъемные носила – во Славу Бога трудилась. В последние ее дни жизни я рядом была, ухаживала за ней. И на смертном одре уже в беспамятстве она продолжала шептать: детки, простите меня! Я молюсь о ее упокоении- Царствие Небесное Марии…

После того разговора, моя мама аборт не сделала! А у меня так появилась любимая младшая сестричка.

Юная девушка сидела тут же в кабинете, слушала маму и меня… Мы долго говорили с ней…

Я не знаю, к сожалению, их дальнейшую судьбу, выбор, который сделала юная мама, но подвиг любви ее мамы, рассказанная ею история перевернула мою душу и на всю жизнь останется у меня в памяти.