Глава 38 Новообращенная

     В один из дневных перерывов, когда Иохим пришел домой, его встретила радостно возбужденная Астара. Еще заметил, что ее и ранее густые волосы стали как будто гуще и обильнее.
- Муж мой, а я завтра приму веру ромбидов,  жена домохозяина взялась быть моей названной матерью. Я смогу вместе с ней ходить в храм и молиться вместе со всеми, а не в одиночку здесь, как могла это прежде. Она сказала, что это надо сделать пораньше, пока не слишком заметен живот, иначе некоторым священникам это может не понравиться.
 
     Иохим огорчился тому обстоятельству, что совсем мало уделяет внимания жене, и хотя  она уже говорила ему, что скоро примет веру ромбидов, он как-то забыл об этом. Спросил:
- И ты радуешься тому, что будешь одной веры со мной и всеми остальными?
- Нет, радуюсь я другому, - она смутилась, - и этому тоже конечно, но радуюсь тому, что сегодня первый раз мылась в большой лохани. Я вся сидела в теплой воде, а донна Марфа протирала мое тело морской губкой. Она сказала, что в веру надо вступать чистой и духом и телом. Знаешь, вода в лохани осталась, и на очаге стоит котел с горячей водой. Давай я тебя помою… Я это хорошо умею, ты знаешь.

     Мыться в лохани теплой водой было женской прихотью. Мужчины летом купались в реке, а зимой ополаскивались из кувшина и протирались мокрым полотенцем. Хотя Иохим знал, что со времен Срединной империи неподалеку от города есть древние термы, куда знать ходит мыться горячей водой. Но монахи и рыцари храма это почитали за развращенность. Астара, увидев на его лице сомнение, огорчилась, но продолжала настаивать:
- Быть чистым угодно Богу. Этот есть и в вашем и в нашем писании. А вода в лохани непростая, донна Марфа сначала растворила в ней горсть соды, потом добавила восьмушку меры масла и стала мешать и взбивать воду рукой, вода замутилась и по верху  пошла пена. И эта пенная вода очень хорошо моет, у меня тело будто родилось заново, - и она, распустив шнуровку на вороте, обнажила плечи и грудь. – Вот, посмотри… 

     В этот день Иохим уснул прямо в лохани, в воде, а когда Астара разбудила его, сказал:
- В другой раз возьми благовонное масло, из того, что мы привезли. И жемчуг можешь носить, он весь твой.
- Разве ты не пустишь товар в оборот, ты же хотел?
- Нет, я рыцарь храма, меня содержит церковь. Я сказал Святейшему о товаре, но он отказался  принять его в казну, сказал, что справедливее будет отдать тебе.
- А можно, я подарю нить жемчуга донне Марфе?
- Конечно, товар твой, ты можешь распоряжаться им, как захочешь…

     Оставшись одна, Астара развязала узлы с товаром, расставила склянки с маслом, разложила нити жемчуга. Одну склянку вскрыла, расколупав засохший вар, макнула палец, понюхала, потом  помазала шею и грудь. Нити жемчуга просмотрела каждую, поворачивая на свет перед окном. Снова сложила товар и завязала узлы. Лицо ее было спокойно, но печально. Потом она встала на колени и начала молиться. Она молилась не своему прежнему Богу, и не  Богу ромбидов, а просто Богу, как учил ее муж. Она молилась о том, чтобы Бог помог родить, сохранить и вырастить ее ребенка. Она поняла, она уже знала.

     На следующий день, придя в полуденное время домой, Иохим никого не застал, понял, Астара в храме, проходит обряд посвящения. И хотя пища, приготовленная для него, стояла на столе, и огонь в очаге еще не погас,  стало очень неуютно,  привык, что его встречала жена. Сидел за столом, жевал безвкусную пищу, потом прилег на постель, но сон не шел, хотя он привел себя в состояние покоя и отрешился, как казалось, от всего. Пролежав полчаса без желанного сна, он осознал какое-то смутное беспокойство, которое возникло не сейчас, когда он не застал жены, оно возникло намного раньше, просто увлеченный работой с письменами Бога, он не обращал внимания на все остальное. Был священный долг по переводу Завета, и была жена, будущая мать его ребенка, и ее постоянное присутствие давало ему покой и силы для исполнения долга. Вспомнил, что вчерашним вечером отметил печаль на лице Астары, но не придал этому значения, решил, что причиной тому перемена веры. Теперь же глубиной души почувствовал, что есть какая-то другая причина. Но какая?  Проведя более часа в размышлениях, так ничего и не решив, и не отдохнув, отправился в библиотеку. Решил, что вечером поговорит с Астарой о своих сомнениях, и они все решат вместе.

     Вечером,  увидев улыбку на лице жены, он забыл о своих сомнениях. Она же, встретив его, поцеловала сама и приветствовала словами: «да пребудет с тобой Бог, муж мой», по обычаю ромбидов. Потом рассказала об обряде посвящения:
- Я растерялась, когда служитель спросил,  какое я хочу принять новое имя. Но помогла донна Марфа, ответила служителю, что мое имя есть в Писании, хотя и встречается там всего дважды. Когда она это сказала, я и сама вспомнила. И еще я испугалась, когда лежала  с раскинутыми руками на ромбическом щите, а служитель подошел ко мне с факелом, обошел вокруг и подносил факел к голове, рукам и ногам.
- А когда на тебя прыскали водой, ты не испугалась? – с улыбкой спросил Иохим.
- Нет, прыскали маленькой метелкой и всего четыре раза, по числу углов в ромбе. Я боялась, вернее, смущалась, потому что все другие были почти дети, отроки и отроковицы в возрасте двенадцати лет, я самая старшая. Дети поглядывали на меня и посмеивались, хорошо, что донна Марфа за меня заступилась.
- Неужели ты одна была взрослая?
- Нет, был еще один, мужчина, но его посвящали, когда прошли дети. Он черный, с изуродованным лицом, донна Марфа сказала, что его освободили с пиратской галеры, где он был прикован к веслу, один из  наших купцов-ромеев взял его в слуги.
- Ты больше не боишься, что твой прежний Бог накажет тебя за перемену веры?
- Нет, вот смотри, - и она, потянув за суровую нитку, висевшую у нее на шее, достала  из проема ворота кипарисовую дощечку в форме Святого ромба, - такие вручили всем новообращенным, и черному мужчине, и мне, и отрокам, и отроковицам. А в нашей вере метку ставили только мужчинам. Ваш Бог добрее. И теперь я поняла, что Бог для всех один. Ты мне сказал это давно, но я поняла совсем недавно, но теперь знаю это. И когда буду молиться Богу ромбидов, в душе буду помнить, что молюсь Богу всех людей.