Наказание. 6

После  встречи с внучкой, у Таисии  Максимовны остался тяжелый осадок. Лера показалась ей какой – то очень грустной, хотя она и до этой встречи замечала, что девочка после смерти мамы очень изменилась и внешне, и внутренне.

Однажды она пыталась сказать об этом Тимофею, но тот как – то  легко отреагировал.
- Растёт она,  меняется,  чего же вы хотите? – как – то очень безразлично ответил он.
Бабушка не унималась, пыталась понять, всё ли у неё хорошо, и почему в дневнике стали появляться тройки.

- А что у неё может быть нехорошо? -удивился зять. – Одета, обута, накормлена, а тройки потому, что перешла в другую школу, вот привыкнет и всё наладится!
Отчасти  Таисия Максимовна вроде бы и согласилась с ответом  зятя, пыталась узнать, не обижает ли её мачеха, но  он  и  представить  этого  не мог.

- Как это обижает? Вы о чём? Только пусть попробует! – ответил он.
Николай Петрович был  на стороне зятя, он понимал, что никто не даст своего ребёнка в обиду. Девочка привыкнет к новой семье, и всё будет хорошо, но на душе у бабушки было неспокойно. Людмила совсем не нравилась ей, сказать об этом прямо Тимофею она не решалась, да и вряд ли что – то можно уже изменить,  они ждали ребёнка.

Сын  Тимофея и Людмилы родился  вовремя, всё прошло хорошо. На свет появился богатырь весом  четыре килограмма двести граммов  и сразу же заявил о себе громким криком.  Мальчика  назвали  Григорием, так захотела  Людмила.

Большой и громкоголосый,  с чёрными  длинными волосами, карими, как у матери, глазами, он  привёл родителей в восторг. Теперь  для  них весь белый свет сошёлся на сыне, которого кормили, купали, укладывали спать – всё с такой нежностью, лаской и теплом.  С этого дня  вся жизнь родителей была подчинена  этому малышу.

Утром, когда Лера уходила в школу, ей  строго наказывали нигде не задерживаться, дома дел теперь стало много, гулять ей некогда. Она и так всегда сразу после школы шла домой, а уж теперь и вовсе.  Занятия в студии ИЗО и фитнеса   она оставила ещё  до появления брата, увидев в её дневнике несколько троек, матушка  пока на время запретила ей их посещать, так и сказала, что до полного исправления.

Лера старалась, как могла, но  почему – то тройки стали частыми гостьями в её дневнике. Папе  было некогда  смотреть её дневник, а когда матушка сообщила ему об этом, он пришёл в ярость. Очень ругал дочь, говорил, что она позорит не только его, но и всю семью, терпеть это он не намерен. Дал ей недельный срок на исправление, после чего  обещал принять более жёсткие меры.

Лера  была напугана этой угрозой, она никогда не видела  папу таким сердитым. Матушка старалась загружать девочку домашними делами, как можно больше, теперь в её обязанности входили  ещё и дополнительные дела по уходу за братом. За уроки  садилась  после вечернего  купания брата, она очень уставала, глаза закрывались. Частенько  давала себе слово, что  встанет завтра пораньше и  сделает всё, что не успела сегодня. Неделя пролетела незаметно, но  мало что изменилось.

Просматривая  дневник  дочери  в конце недели, Тимофей  увидел, что  положительных изменений нет. Он сорвался, накричал на дочь, обвинив её в том, что она лентяйка, ничего не хочет делать, он не намерен растить  троечницу. В наказание  запретил ей поездки к бабушке и дедушке, заявив, что они дурно влияют на внучку,  превратили её  в барыньку, дарят подарки и разные сладости, совсем избаловали ребёнка.

Возразить отцу  Лера  боялась,  она  молча  плакала. Людмила  наблюдала за происходящим, не принимая участия  в  разговоре.
- В храм ей надо почаще ходить, -  неожиданно  сказала она. – Да  приучаться  к послушанию, а то и совсем скоро от рук отобьётся!

- Да, да, - поддержал её Тимофей. – Вот и будешь в субботу и в воскресенье, вместо поездки к бабушке,  посещать храм, молиться тебе надо,  чтобы  дурь из головы вышла! Глядишь, и родителей почитать научишься.

- Нечего слёзы лить, - пыталась успокоить её мачеха. – Иди, умойся, да  за уроки садись!

Лера  ушла в свою комнату,  она долго не могла успокоиться. До неё доносились  голоса отца и мачехи, они о чём – то  разговаривали между  собой, громко смеялись.

Продолжение следует