Магия ремесла

В небольшом старом провинциальном городе жила обычная семья: мама, папа, дочка Инна и бабушка – папина мама. Инна ходила в школу, что стояла через два дома от их «хрущёвской» пятиэтажки, мама и папа много работали. Папа каждый месяц уезжал в командировки, а мама часто задерживались допоздна, и тогда Инна ночевала у бабушки, которая жила отдельно. Перед сном бабушка рассказывала Инне необычные сказки, учила вязанию и разным житейским премудростям. Инна делила с ней школьные радости-горести и всё чаще после занятий прибегала к ней, потому что дома становилось скучно, а у бабушки – интересно и всегда было чем заняться.

Бабушка жила поблизости, в двухэтажном, бывшем купеческом доме на четыре квартиры с печным отоплением. Дом был настолько старым, что первый каменный этаж его находился уже ниже уровня асфальтированной дорожки, отчего, проходя мимо, можно было видеть, кто из жильцов чем занимается (если, конечно, хозяева не задёргивали шторы), и попасть на него можно было через дощатый пристрой справа с высоким крыльцом и тяжёлой дверью. А окна второго, деревянного, этажа, на котором жила бабушка, прятались в зарослях шиповника, сирени и жасмина. Когда Инна заходила в пристрой, чтобы попасть к бабушке, она частенько поглядывала на таинственную полутёмную лестницу на первый этаж и каждый раз фантазировала, что там можно встретить персонажей бабушкиных сказок – стоит только сделать шаг вниз...

Однажды зимой папа не вернулся из командировки – ночью маме позвонили, сквозь сон Инна расслышала, как мама полушёпотом повторила «пропал при невыясненных обстоятельствах». А через неделю пришло известие, что он погиб, и маме пришлось срочно уехать туда, где это произошло. Инна до возвращения мамы полностью переселилась к бабушке.

Зима в этом году была на редкость снежной и ветренной. Сидя у гудящей белёной печки с уютно потрескивающими дровами, они с бабушкой за несколько дней связали Инне по пожелтевшей выкройке из какого-то старого журнала оригинальную шапку-шлем и двойные перчатки с длинными манжетами. Пряжу бабушка достала из своего сундука (наверное, оттуда же, откуда и выкройку – догадалась Инна), пряжа была гладкой, скрученной из нескольких нитей, с серебристым отливом, вещи из неё вышли тёплыми и почти непродуваемыми. Когда Инна пришла в обновке в школу, популярные одноклассницы покосились на неё как убогую: сами они, по современной моде наряжались в ажурные платки или широкие шарфы и считали шапки такого фасона детским стилем, или «заплесневевшей архаикой». Больше Инна новую шапку в школу не надевала, а на модный шарф к перчаткам пряжи у бабушки не хватило бы, так и остались новые вещи у бабушки, в пакете на антресолях.

Вернулась сильно осунувшаяся мама, через день состоялись похороны папы. А на следующий день у Инны был день рожденья – ей исполнилось 13 лет. Из гостей по понятным причинам пришла только бабушка, они в тишине пили чай с тортом, и бабушка подарила Инне куклу – аккуратную глиняную фигурку сантиметров 20 – прелестную девочку, в ажурном белом чепчике и таком же пышном накрахмаленном платьице. Инна отчего-то сразу поняла, что это не игрушка, поместила куклу на полку у изголовья кровати, и каждый вечер, засыпая, смотрела на её крашеные розовые щёчки, ручки, пяточки…

С этого дня у Инны появились новые заботы, и она всё реже бывала у бабушки, но каждый вечер, глядя перед сном на подаренную куклу, мысленно желала ей спокойной ночи.

В конце мая бабушка сильно заболела, врачи сказали, что нужно срочно оперировать в областной больнице. Вечером Инна с мамой пришли помочь ей собраться в дорогу, бабушка попросила Инну остаться на ночь. Мама не возражала, когда сборы были окончены, и она ушла, бабушка пожаловалась на холод, попросила затопить печку.

Погода стояла промозглая, и это было очень кстати. Инна разожгла дрова, в комнатке быстро стало тепло, бабушка укуталась одеялом и уснула. Был поздний вечер, Инна не стала включать свет – достаточно было отблесков огня через печную заслонку, и от нечего делать Инна разглядывала в окно переплетение кустов сирени, жасмина и шиповника, мерно качающихся на ветру.

Вдруг бабушка проснулась и начала громко звать Инну. Та встревоженно подскочила к ней, бабушка обхватила её руки холодными ладонями и прерывисто заговорила:
— Я должна тебе многое… рассказать! Я… должна была раньше!.. Но и теперь ещё не поздно!
— Что рассказать? Бабушка? – Инна испуганно пыталась высвободить руку, чтобы зажечь настольную лампу, но ледяные старческие пальцы сомкнулись ещё крепче.
— Кукла!.. Пообещай мне, что… она всегда будет у тебя!
— Конечно, - Инна часто заморгала и подумала, что подарки не передаривают, - я обещаю.
— Твой отец!.. Не верь, что тебе… сказали! - горячо шептала бабушка, всё сильнее стискивая запястья девочки и притягивая её к себе.
— Что отец? – сердце Инны затрепетало.
— Кукла!.. Поклянись, что сохранишь её! – не унималась бабушка.
— Да, клянусь, - машинально проговорила Инна: все мысли её были заняты теперь разговором об отце, - бабушка, что отец?
Бабушка замолчала, переводя дыхание.
— Что отец?! – почти в панике крикнула Инна.
В этот момент дрова в печи затрещали и вспыхнули ярче, в их отсветах Инна увидела, что бабушка разговаривает с ней, не открывая глаз. Она рывком освободила ладонь и включила настольную лампу. Бабушка глубоко вздохнула, уронила ладони и через силу заворочалась в постели.

Спит, мысленно выдохнула Инна, укутывая её одеялом до подбородка. Она знала, что люди иногда могут говорить во сне или даже ходить, а утром ничего об этом не помнят. Ничего страшного, подумала девочка, потирая запястья, наверное, она очень волнуется перед операцией, поэтому бредит. Но спать в эту ночь девочка, всё же, не легла. Трудно сказать, беспокоилась ли она больше о самочувствии бабушки, или ждала продолжения странного разговора – просидела в кресле у окна до рассвета.

* * *
Операция не помогла, бабушка скончалась в больнице, не приходя в сознание. Инна узнала об этом только в конце августа, когда вернулась из пионерского лагеря, в который её отправили на всё лето по «горящей» льготной путёвке для детей-сирот сразу после бабушкиного отъезда.

Инна не знала, как справиться с новым горем. Металась по своей комнате, схватила куклу и готова была выбросить её в окно, но вовремя вспомнила своё обещание бабушке и, чтобы игрушка не напоминала ей о горечи утраты, запрятала куклу в дальний угол шкафа.

Прошло два года, перед зимними каникулами мама решила поменять громоздкую советскую мебель на современную. Инна тогда серьёзно простудилась и сидела дома с высокой температурой. От нечего делать начала помогать разбирать вещи, чтобы помочь маме и наткнулась на куклу. Как жаром её обдало чувство вины – как она могла память о бабушке завалить каким-то хламом и так надолго! Инна бережно расправила складки ажурного накрахмаленного платьица (оно было таким же белым, как и несколько лет назад) и аккуратно усадила куклу на прежнее место – на полку в изголовье кровати. Её снова зазнобило – в очередной раз поднималась температура, она прилегла на кровать и задремала. Вдруг, очнувшись среди ночи, в отсвете фар проезжающей под окном машины увидела, что кукла босая. Верно, она всегда такой была, но это же неправильно!

Сон как ветром сдуло – Инна вскочила с кровати, включила слабенький ночник, пошатываясь от слабости, растолкала коробки, в которых её вещи дожидались новой мебели, утёрла взмокшее от напряжение лицо, из маленькой шкатулки достала тонюсенькие спицы, нашла остатки ниток по толщине подстать им. Нитки оказались зелёного цвета. Инна помедлила – может стоит поискать другие, белые, например, или, сходить купить, когда поправится? Но руки уже сами набирали петли для крохотной пинеточки, будто кто-то торопил её скорее связать глиняной куколке обувь. Рисунок и фасон представились Инне на редкость отчётливо, словно перед её глазами держали картинку и надиктовывали ей каждый ряд. И только полностью закончив одну, Инна смогла заснуть.

Утром Инна первым делом осмотрела свою работу. Пинеточка получилась эффектная – почти кружевная, с ветвеобразным буклированным орнаментом, двойной пяточкой и плотной вязкой на подошве, осталось только резинку изнутри пришить и маленькие помпончики поверху. Инна осталась очень довольна задумкой и только теперь сообразила, что совершенно здорова! Она быстро довязала вторую пинеточку, а чтобы завершить новый кукольный образ, из остатков зелёных ниток вывязала тонкий поясок, к которому вместо пряжки пришила блестящую отцову запонку с белыми стёклышками (мысленно себя похвалив, что не выбросила её, как многие другие детские «драгоценности»). Нарядив куклу в обновки, она сосредоточенно оглядела её со всех сторон, удовлетворённо усадила на полку и только после этого пошла умываться и порадовать маму новостью, что чувствует себя хорошо.

Вечером, глядя на куклу, поблагодарила её за чудесное выздоровление и подумала, что не плохо было бы ей связать ещё воротничок, пальтишко, перчаточки – целый гардероб получится. Однако задумка так и осталась фантазией: домашние хлопоты, школьные обязанности, внеклассные занятия занимали всё больше её внимания.

Прошло ещё несколько лет, Инна повзрослела, после одиннадцатого класса, чтобы не оставлять маму (после смерти отца она больше не вышла замуж, стала строгой, замкнутой и всё чаще жаловалась на сердце), поступила в местный бухгалтерский техникум, который вскоре переименовали в торгово-экономический колледж. Закончив его, устроилась на работу поблизости и дважды в день проходила мимо бывшего купеческого дома, где жила бабушка – в её квартире давно поселились другие люди, что стало с её вещами, мама не говорила, а Инна стеснялась спрашивать. Инне частенько хотелось снова войти в этот дом, ощутить детское предвкушение чуда, но что бы она сказала жильцам? Как бы они на неё посмотрели? И Инна, вздыхая, проходила мимо, напоминая себе, какие важные у неё дела впереди.

Потом это здание признали аварийным, жильцов расселили, но на снос денег в городской казне не нашлось, поэтому на фасад от крыши до земли повесили маскирующий баннер, и опустевший дом в окружении неухоженных разросшихся кустов начал наводить уныние на окружающих, одновременно привлекая внимание местных маргиналов и страстных парочек. А ночью в конце марта Инну разбудили пожарные сирены – машины мчались в сторону заброшенного дома. Видимо кто-то решил погреться и легкомысленно затопил печку…

Утром Инна с болью в сердце подходила к пепелищу, издалека ощущая запах гари. Она увидела обугленные надломленные балки развороченной крыши, частично сорванный прожжённый баннер, закопчённые стены первого этажа, обгоревшую левую половину дома. Вид сохранившихся стен бабушкиной части этажа и пристроя с обветшавшим крыльцом отчего-то вызвал у неё вздох облегчения.

Вернувшись домой, Инна, как обычно, принялась протирать пыль в своей комнате и вдруг остановилась в растерянности перед компьютерным столом – что-то было не так… Ну конечно! Пропала кукла, которая давно стала Инниным талисманом и сначала с полки у кровати переместилась на подоконник, словно желая ей из окна удачи на контрольных и экзаменах и первой встречая с победой. Потом её парень как-то грубо пошутил по этому поводу, Инна унесла её на работу, а когда Инну в прошлом месяце повысили до начальника отдела, руководство намекнуло, что кабинет (с точнее, уголок) руководителя должен выглядеть строго и сдержанно, Инна вынуждена была вернуть куклу домой и усадить между колонкой и беспроводной зарядкой.

И вот сейчас куклы на месте не было. Вообще, она была довольно плотно зажата колонкой и зарядником, чтобы самостоятельно свалиться (домашних животных их семья никогда не держала, а окна перед уходом они всегда плотно закрывали, поэтому сквозняков тоже быть не могло), но на всякий случай Инна залезла под стол – пусто, как и следовало ожидать. Переставить или убрать куклу она тоже не могла – чтобы убедиться, Инна проверила ящики и шкафчики, все вещи лежали как положено, куклы нигде не было. Но не сошла же она с ума, на самом деле, – ведь утром кукла точно сидела на месте!

«Неужели украли? – испугалась и до слёз расстроилась Инна, – Кто? Если кто-то из сотрудников, то почему сегодня: она у них долго на виду стояла, могли бы сделать это раньше. Если таким образом мстит бывший, то откуда он узнал, что кукла вернулась домой? Может, мама взяла?»

Из разговора с мамой, Инна поняла, что та вообще не интересуется, что стоит у дочери на столе, но что бы там ни находилось, трогать она это не собирается…

Инна решила пойти с заявлением в полицию, но рассудила, что подозреваемых у неё нет, а глиняная кукла – не антиквариат и не драгоценность, поэтому, скорее всего, её в отделении со скучным видом выслушают, на словах согласятся помочь и отправят домой «до выяснения». Беспокойно проспав ночь, она утром снова проверила стол и шкафчики (естественно, безрезультатно) и озадаченно отправилась на работу.

Утоптанный мартовский снег под ногами уже местами расползался, Инна, проваливаясь и поскальзываясь, ковыляла по тротуару, неуклюже обгоняя таких же спешащих на работу горожан. Краем глаза заметив зелёное пятнышко в снегу, расценила его как проталинку – вот и травка пробивается. Вечером, на обратном, пути завернула в магазин и шла домой с увесистыми пакетами, остановилась передохнуть и в свете фонаря в нескольких шагах от себя вновь увидела зелёное пятно, которое утром приняла за пробивающуюся травку. Снег рядом с ним странно поблёскивал, напоминая разбитое стекло. У Инны в недобром предчувствии перехватило дыхание. Она поставила пакеты и широко шагнула в снег, ухватила и вытянула из рыхлой снежной кашицы зелёный поясок – тот самый, с запонкой вместо пряжки…

У Инны задрожали руки и навернулись слёзы на глаза: она отчётливо услышала голос бабушки: «— Кукла!.. Поклянись, что сохранишь её!» Сомнений быть не могло: кукла где-то тут! Инна не спрашивала себя, как кукла могла попасть сюда, принялась поспешно разгребать руками снег, не замечая холода, и что её сапоги уже полны снега, пока её не окликнул прохожий. Инна вскинула голову и огляделась. Она стояла перед дощатым пристроем бабушкиного дома, чуть не упираясь головой в перила крыльца, позади неё была широкая борозда в снегу, которую она сама же и взрыхлила голыми руками. Прохожий (это оказался её сосед по подъезду) спросил, всё ли с ней в порядке, помог выбраться на тропинку и донести пакеты. Инна шла домой как в тумане, общими фразами поддерживая беседу с соседом, чувствуя, как скрипит и хлюпает в сапогах тающий снег, пряча в карманах закоченевшие исцарапанные старым снегом руки. В кулачке она изо всех сил сжимала мокрый поясок, словно боясь, что он ускользнёт от неё раньше, чем она донесёт его до дома.

Ночью, как будто назло, началась метель – «грачевня», так её называла бабушка. Крупные хлопья снега густо и тяжело падали под напором сильного постоянного ветра, так, что не было видно соседних домов. Согласно примете, в таком снегу прилетают грачи (и верно, утром по пути на работу Инна слышала их громкие перекаркивания с вершины больших гнёзд на старых тополях городского парка). Её вчерашние «раскопки» начисто сравняло, но – странное дело! – у самого крыльца облупившегося дощатого пристроя снова что-то зеленело, как будто кто-то подбрасывал ей подсказки. Ни секунды не колеблясь, Инна шагнула туда и подняла пинеточку. Как же так? Девушка повертела её в руке – ну да, та самая, первая, которую она вязала ночью: тогда в спешке она не очень аккуратно набирала петли, решив, что подогнёт под резиночку огрехи, а подшивала синими нитками, потому что зелёных в доме больше не было…

Снова повалил снег – словно тяжёлая штора опустилась. 

Зажав пинеточку в кулак и прижав его к груди, Инна глубоко вдохнула и решительно поднялась по заснеженной лестнице к двери в пристрой. Тяжёлая дверь на удивление легко открылась, Инна в волнении вошла внутрь. Да, лучше такую непогоду переждать под крышей, пусть она опоздает немного, зато шапку и пальто не придётся долго сушить.

Инна повернулась спиной к дверному проёму, чтобы защититься от снега. Детские фантазии о встрече со сказочными героями на лестнице нахлынули на неё так внезапно и сильно, что она непроизвольно шагнула на ступеньку вниз, совершенно не задумываясь, что ветхая лестница может провалиться, или рухнут повреждённые пожаром деревянные перекрытия. В задорном предвкушении исполнения давней мечты, она, с замиранием сердца, спустилась вниз, в полумраке разглядев две двери – слева и впереди себя. За той, что впереди был пожар, входить туда она не собиралась и взялась за ручку левой двери, которая находилась в точности под дверью в бабушкину квартиру. Отголосок здравого смысла на миг постучался в сознании: «А может, не откроется?». Дверь открылась сама, как если бы кто-то толкнул её изнутри.

Инну ослепил яркий серебристый свет, от неожиданности она вскинула руки к глазам и на секунду потеряла сознание. Открыв глаза, поняла, что ей удалось устоять на ногах, в одной руке у неё была сумка, с которой она каждый день ходила на работу, в другой – зелёная пинеточка, а сама она стоит на пороге просторного ярко освещённого светлого зала без окон, с высоким потолком.

Чудеса, да и только! Источников света нигде не было видно, было очень похоже на то, что светятся сами стены, потолок и пол. Скорее даже не светятся, а переливаются. Инна осмотрелась по сторонам, она не испытывала отчего-то ни страха, ни удивления, чувство было такое, что именно так всё и должно быть. В нескольких шагах от себя она увидела свою куколку – в ажурном чепце, пышном платьице без пояска и в одной зелёной пинетке. Инна порывисто шагнула к ней, подняла с пола, натянула вторую пинетку, вытащила из кармана ещё влажный поясок, защёлкнула запонку-пряжку и повернулась к выходу, собираясь положить куклу в сумку.   
— Остановись, Инна! – услышала она позади себя мелодичный женский голос, позвавший её с такой скорбью, что девушка чуть не выронила сумку. Нет, не от удивления (оно куда-то испарилось из палитры эмоций), а от сострадания.

Инна медленно обернулась на голос. Перед ней стояла молодая женщина на вид одного с ней возраста (хотя Инна сразу поняла, что женщина намного её старше) в пышном белом платье с ажурным чепцом не голове (очень похожими на те, что были на подаренной бабушкой кукле). Она просительно скрестила на груди руки, черты её лица были Инне до странности знакомы…
«— Кто Вы? Что Вы хотите?» – хотела спросить Инна, догадываясь, что сейчас её будут просить о помощи, но вместо этого она вдруг тихо произнесла:
— Почему – я?..
Женщина приглашающим жестом указала куда-то вправо и грациозно сделала шаг в ту сторону. Инна, машинально отметив, что та босая, последовала за ней. Стук каблучков пружинил от стен и потолка, это вдруг стало очень раздражать Инну, она сунула куклу в сумку и на ходу скинула сапожки, догоняя женщину. Они молча шли по залу, который всё не кончался, было не по погоде тепло, Инна расстегнула пальто и сунула в карман шапочку, а они всё шли. Вдруг Инне показалось, что они идут по огромному кольцу или тоннелю…
— Или петле, - не оборачиваясь закончила её мысли женщина.
Инна догнала встретившую её женщину и настойчиво заглянула в её лицо с удивительно ровной розовой кожей. Она поняла теперь, почему женщина показалась ей знакомой: лицо куклы было очень похоже на лицо этой женщины… Женщины, которая украла её куклу? Бред какой-то!
— Простите, Вы знаете меня, читаете мои мысли, я понимаю, что зачем-то нужна Вам, но нельзя ли было обойтись без кражи моей куклы? - спросила Инна, чтобы разрешить сомнения.
Женщина изящно повернулась к Инне и грустно произнесла мелодичным высоким голосом:
— Но ведь сама ты к нам не приходила… Мы звали тебя, когда ты была девочкой и когда на время переселилась на второй этаж этого дома, и когда стала ходить на работу в трёх кварталах отсюда. Поверь, мы очень старались пригласить тебя сюда иным способом…
Инна припомнила теперь, что у неё с некоторых пор вблизи бабушкиного дома начали происходить разные странности – то ключи или телефон из кармана выпадут, то зонтик ветром вывернет, то муха в глаз залетит, она всегда принимала их за случайные совпадения и проходила мимо… Значит, и эта метель?..
— Сколько у меня времени? – вдруг спросила она, повинуясь внезапно накатившей тревоге. Вопрос «Почему я?» как-то сам собой отпал…
— Один день, - печально отозвалась женщина и добавила – и одна ночь.
У Инны перехватило дыхание. Слова звучали прямо как в бабушкиной сказке, но женщина была серьёзна, даже несколько мрачновата, и Инна сразу ей поверила, хотя в другое время, скорее всего, ответила бы: «Что за бред?». Спросила только:
— Что нужно делать?
— Идём, сейчас ты всё увидишь сама, - женщина сделала несколько лёгких шагов и остановилась, величественно повернувшись всем телом к ней.
Инна подошла, женщина жестом указала ей развернуться вполоборота – девушка увидела впереди себя едва колеблющуюся переливающуюся прозрачную пелену, а за ней разглядела зал с дверью, куда недавно вошла и собственные сапоги. Значит, они почти сделали круг, и стоит ей сейчас пройти сквозь пелену, она окажется у двери и сможет выйти отсюда, но что будет, если она это сделает? Инна буквально физически ощутила тоску по несбывшейся сказочной мечте. Получится ли у неё вернуться сюда снова?
Инна повернулась к женщине, поставила на пол сумку, сняла и аккуратно положила рядом пальто, ожидая дальнейших указаний. Женщина с облегчением улыбнулась на секунду, медленно вытянула руки вверх. Инна часто заморгала и зажмурилась, ей показалось, что вокруг неё заколыхалось пространство, совсем как та серебристая пелена, которую она только что видела перед собой.
— Ты привыкнешь, - тепло произнесла женщина, легко касаясь руки Инны. Та открыла глаза и увидела себя стоящей в таком же ярко светящемся зале, только по обеим сторонам было множество близко расположенных высоченных стеклянных дверей без ручек. Инна присмотрелась: за каждой из них было своё время года и время суток, своя погода, пейзаж или интерьер, у девушки захватило дух, она осторожно сделала шаг к ближайшей двери – там на ярком цветущем лугу в высоком серебристо-белом плетёном кресле-качалке сидела благообразная старушка в платье и чепце такого же фасона, что и на встретившей её женщине, старушка вывязывала какую-то замысловатую фигуру из странноватой на вид пряжи, а вокруг неё радостно играли в яркий полосатый мяч маленькие дети.
С надеждой Инна повернулась к женщине. Та, грустно извиняясь, покачала головой в ответ:
— Сожалею, твоей бабушки нет среди тех, кого ты могла бы увидеть здесь…
— Что это за место? – спросила Инна.
— Это наш мир, вернее, один из множества миров нашей вселенной. Ты можешь войти в любую дверь и пробыть там сколько угодно, потом в следующую и так – до бесконечности. Вернуться на нить, по которой мы только что попали сюда, переместиться на новый уровень, на котором начать всё сначала и так нескончаемо долго…
— Фантастика! – вырвалось у Инны, у неё захватило дух и слегка закружилась голова от перспектив, она сделала несколько шагов по залу. Ей сильнее всего на свете захотелось проделать всё то, о чём говорила женщина, она уже представила себя такой же изящной и гибкой, в такой же восхитительной одежде, как эта женщина, свободно и с наслаждением перемещаясь между сказочно-прекрасными мирами… – Это тоже петля?
— Она самая, - подтвердила с гордостью женщина и моментально сменила интонацию на печальную, - и всё это может в мгновение ока исчезнуть, если позволить параллельным магам нарушить паритет.
— Как это может случиться? – Инна, поглощённая наблюдениями других миров и своими фантазиями, до этого спиной слушавшая женщину, в испуге подбежала к ней.
— Это трудно понять, - нерешительно ответила женщина, - я попробую показать.
Они вернулись к исходной точке, пространство снова затрепетало вокруг, Инне показалось, что они то поднимаются, то опускаются, их то что-то подталкивает, то останавливает. Она почувствовала дурноту, зажмурилась и сглотнула, женщина осторожно взяла её за руку, Инне полегчало. Наконец, пелена рассеялась, они оказались в таком же светящемся зале с витражными дверями, но за каждой была сероватая пустота. Она одинаково безжизненно клубилась за каждой дверью, Инне стало зябко и тоскливо.
— Эту петлю мы потеряли недавно, по вашим меркам около девяти лет назад, - голос женщины звучал спокойно, но чувствовалось, что ей это удаётся с трудом, -  это наше первое и, увы, стратегическое поражение: она одна из центральных и оказалась наиболее уязвимой. Нам удалось изолировать её, это сейчас, так сказать, нейтральная территория, она не принадлежит ни нам, ни параллельным магам. Если позволить им прорвать наш заслон, начнётся цепная реакция, очень быстро все петли вытянутся в сплошную нить, и от нашей вселенной не останется ничего, её поглотит вселенная параллельных магов, - она низко склонила голову, было видно, что она чуть не плачет, но после глубокого вздоха продолжила всё тем же спокойным голосом. – Было время, когда мы и параллельные маги ничего не знали друг о друге. Их вселенная содержит в основе конфликт и активность, наша – равноправие и гибкость. Они не злые и не добрые, просто они живут, наслаждаясь борьбой и победами, мы – процессом созидания и взаимного познания.
— И они напали на вас?
— Касание произошло случайно, - помотала головой женщина, как будто извиняясь, - никто из нас и из них до сих пор доподлинно не знает, когда именно и по какой причине это произошло, знаем только, что процессы касания и расхождения вселенных естественны, но не все его осознают и распознают. Верховные маги наших миров договорились держать паритет сил до тех пор, пока вселенные не разойдутся. Мы не знали, сколько это займёт времени и хватит ли сил сдержаться у параллельных магов, поэтому, изучая природу их магии, мы во всех мирах искали и готовили защитников, многие из которых так и не воспользовались умениями, потому, что в том не было нужды. Сто тысяч ваших лет назад у кого-то в параллельном мире, как они говорят, «сдали нервы» - они оценивают наш образ жизни как нерациональный и бесполезный, а для молодого поколения магов, исследующих наш мир так, как мы исследуем их, наш образ мыслей они сочли вредным и разлагающим, поэтому нападение всё-таки состоялось. Атаку отбили быстро, поскольку были готовы, верховные маги нашего мира приняли очередные извинения, но начали подозревать, что в параллельном мире зреет план захвата нашей вселенной, причём не только путём открытого нападения. Их подозрения оправдались, и девять ваших лет назад через ваш мир мы почти лишились этой петли… Отчего-то именно ваша планета особенно притягательна для параллельных магов, здесь чаще всего мы фиксируем попытки их проникновения, поэтому уже несколько тысяч лет как сосредоточили здесь основные силы подготовки магов первой линии обороны.
— И как же вы их готовите?
— Вот так, - в руках женщины появились спицы и моток пряжи с серебристым отливом, которая показалась ей знакомой.
— Что?! – изумилась Инна. – Вязание?
— Если совсем коротко, это процесс трансформации измерений – превращение плоского в объёмное, создание и передача посланий, воплощение звуковых и текстовых заклинаний в видимые и осязаемые образы.
— Каким образом? – подозрительно спросила Инна: настолько невероятным ей показался ответ женщины.
— Внешне всё просто, - женщина уронила моток пряжи, мгновенно набрала петли на спице и начала словно играючи вывязывать орнамент, комментируя, - три петли лицевые, три изнаночные, накид, две петли вместе изнаночной, перекрещивание петель слева направо…
Пряжа под её руками искрилась, и на возникающем с невероятной скоростью вязаном полотне Инна начала видеть проступающие извилистые руны, которые при желании могли бы превратиться в предметы, а пока были заключены в переплетение единой нити…
— Так все узоры это не просто рисунки, это как узелковое письмо у индейцев, только ещё мощнее? – догадалась она.
— Очень близкая аналогия, - подтвердила женщина, и рукоделие из её рук исчезло.

Теперь понятно, почему в Англии это было исключительно мужское занятие, догадалась Инна, а ещё почему только в уравновешенном или вдохновенном состоянии можно связать что-либо стоящее!
— Теперь ты увидела и убедилась, что обладаешь магическим даром, - призывно улыбнулась женщина, - и что понимаешь, как его использовать.
Так вот, оказывается, откуда у неё тогда ночью появилось ощущение, что схема вязания пинеточек для куклы должны быть именно такой и никак иначе!
— Да, - энергично закивала женщина, её улыбка стала ещё более открытой, - у тебя это было спонтанное пробуждение волшебной силы. Вязание – это магия, которую люди с течением времени превратили в ремесло... Потому, что, к сожалению, сколько бы мы ни пытались, человеческая натура здесь, в этом мире, не способна полностью принять и воспроизвести магию нашей вселенной, поэтому мы оставили попытки готовить в вашем мире магов по полной программе и довольствовались достижениями мастерства обороны первой линии, то есть, тех, уверенного умения которых достаточно, чтобы сдерживать атаки, пока им на помощь прибывают основные силы. Сейчас навыки вязания, составления орнаментов и схем люди передают из поколения в поколение уже в утилитарных целях. Но в роду многих из тех, кого мы, в своё время, обучали магическим основам, время от времени рождались женщины, способные на воплощение глубинных основ магии при помощи спиц. Вспомни, хотя бы, как ты вдохновилась, когда впервые взялась за спицы.
— И как расстраивалась, когда пришлось распускать первый корявенький, но такой полюбившийся образец, - подхватила Инна. Значит, её бабушка не просто так с ней сидела по вечерам? Значит, она пыталась ей передать…

Бабушка… Каким же образом связана с этой историей она и её сын – Инна вспомнила последние слова бабушки, которые та сказала в бреду: «Твой отец! Не верь, что тебе сказали!».
— Да, - подтвердила женщина, - твоя бабушка в своё время очень помогла нам, но её труд не завершён, она надеялась, что её дочь завершит начатое.
— А родился сын…
— …вклад которого оказался неоценимым, он и по сию…
— Моя бабушка здесь была, - перебила Инна, - но почему не могла сюда вернуться?
— Видишь ли, женщине можно попасть к нам только дважды в жизни. Можно и остаться здесь, если захочется, но тогда придётся попрощаться с родным миром навсегда. Твоя бабушка передала сыну свою последнюю попытку посетить это место, и она поступила весьма дальновидно, твой отец…
— Почему у неё не получилось закончить свой труд? – снова перебила Инна, чувствуя, как на фоне грусти растёт в ней смутная тревога.
— Идём, - женщина со вздохом повела плечами и пригласила Инну в обратный путь, – это место навевает тяжёлые мысли.

Тем же путём они вернулись в исходный зал без окон, Инна уже легче перенесла путешествие, она даже приоткрывала глаза и тогда ей казалось, что мерцающая пелена плотно-плотно обволакивает её.

Женщина провела Инну в обратном направлении за простую деревянную дверь, за которой в маленькой светло-бежевой комнате стоял такого же цвета простой деревянный стул с твёрдым сиденьем и тремя перекладинами вместо спинки. Женщина осталась стоять на пороге. Со стула свешивалось незавершённое, метра в два длиной полотно из точно такой же пряжи, на которой женщина в белом показывала Инне основы их магии. Оно было нанизано на очень длинную деревянную спицу, вторая в нескольких местах протыкала вязание насквозь и удерживала остатки пряжи. По всей вероятности, её было впритык.

Инна подошла к полотну и на миг дотронулась до него. Она сразу узнала – это та же самая пряжа, из которой они с бабушкой связали ей шлем и перчатки! Она обрадованно повернулась к женщине, но та совсем не разделяла её радости, наоборот, выглядела сосредоточенной, если не сказать, озабоченной:
— Осталось всего 8 рядов. Если ты начнёшь прямо сейчас, то до вечера успеешь.
— Что? – Инна в панике отшатнулась от стула. – Мне – вязать? Но я разучилась!..

Инна вспомнила, что последнее, что она связала – были зелёные кукольные пинетки и поясок, и это было так давно! И рисунок на пинеточках был ажурный, а тут, хоть и простая, но плотная вязка. Нет, она не справится: так одинаково ровно вывязывать петли с лица и изнанки, как это делала бабушка, у неё и раньше никогда не получалось, а сейчас, когда она так волнуется, равномерно натягивать нить у неё точно не выйдет! Да ещё и считать нужно, сколько петель изнаночных и лицевых, чтобы орнамент был объёмным и эластичным, она же может всё испортить!

Женщина смотрела на неё, не моргая и не шевелясь. Она вынуждена была сейчас созерцать, как рушится последняя надежда её вселенной на спасение, но готова была принять даже это!

Инна чувствовала, что сейчас всё зависит от её решения, иначе она не была бы тут. Но разум сопротивлялся:
— Откуда вы знаете, что атака произойдёт уже завтра?
— В волшебном мире крайне трудно что-либо утаить, тем более, если в процесс вовлечено множество магов, - спокойно ответила женщина, всё так же застыв в дверях.
Инна испугалась, что та стоит там, чтобы преградить ей выход, пока полотно не будет довязано. Женщина, догадавшись об этом, смутилась, сделала изящный шаг назад, и Инна поняла, что та просто не может сюда войти.
— Почему у бабушки не получилось довязать? – спросила девушка, повернувшись к стулу и с нежностью погладила вязание, словно оно могло ещё хранить тепло рук бабушки.

Внезапно на неё опустилась кромешная тьма с мощными ослепляющими вспышками, после которых в глазах пульсировали пятна, она услышала зловещие звуки, которые становились всё резче и громче, ощутила, как пол уходит из-под её ног, и в то же время, стены подступают вплотную, как кто-то сначала осторожно, а потом всё уверенне дотрагивается до неё – прикосновений становится всё больше, они учащаются и усиливаются, в конце концов она ощутила, что её схватили за мизинец и куда-то тянут. Теряя сознание от всей этой чехарды, она поднесла ладони ко лбу, и тут же снова увидела пустую комнату.

Вот, в чём дело! Бабушку заставили прервать работу! Какими же нечеловеческими усилиями она умудрилась столько связать? Или она трудилась над полотном не одна? Хотя, какое теперь это имеет значение, заканчивать всё равно Инне, потому, что больше, судя по всему, некому…

Инна внимательно присмотрелась к полотну. Рисунок был эластичен, объёмен и прост – без перекрещивания петель, накидов и подобных декоративных элементов, довязать оставалось 8 рядов петель по двести каждый (не меньше!) – это значит 4 лицевых ряда, 3 изнаночных и закрытие петель. И что же тогда получится?

Щит – поняла Инна, безошибочно прочтя в переплетении нити охранные символы. «Чтож, - подумала она со вздохом и решительно растёрла руки, готовясь взяться за работу, - главное сосредоточиться, и, если до вечера закончить не получится, то есть ещё ночь…»
— Подожди! – воскликнула женщина, Инна в испуге отдёрнула руки и повернулась к ней. – С того момента, как ты возьмёшь полотно в обе руки, ты уже не сможешь прерваться ни на секунду, а если прервёшься, то не сможешь выйти. И вязать тебе придётся с закрытыми глазами, потому что иначе невозможно сконцентрироваться, а сбившийся орнамент нельзя перевязать: если распустить хоть одну петлю, магия щита будет разрушена. А ещё нельзя ни с кем ни о чём говорить, игнорируй голоса и обещания, каким бы они ни были…

Девушка с горечью и страхом закусила губы и посмотрела на женщину, на вязание, снова на женщину. Поняла по скорбному взгляду в ответ, что начни она вязать, ей никто не сможет помочь – ни словом, ни прикосновением, ни чем-либо ещё: такое здесь место.

«Нельзя, нельзя!.. – Инна прижала ладони к губам и нервно закусила палец – Что же тогда можно?» Озарение пришло внезапно Инна с надеждой глянула на женщину (та в ответ просветлённо улыбнулась и кивнула), но сразу на смену надежде пришло разочарование, накатили слёзы вины, досады и бессилия.

— Инна, оставь сомнения, они всё ещё там, куда их положила твоя бабушка! - увещевала её женщина, Инна в неверии замотала головой. Женщина договорила удивлённо и чуть обиженно, - Неужели после всего того, что ты видела сегодня, ты всё ещё сомневаешься? Или по-прежнему думаешь, что у твоей бабушке в сундуке была обычная пряжа?

Инна медлила, затаив дыхание.

Если она сейчас уйдёт в бабушкину квартиру, сумеет залезть на антресоли, даже если там и вправду окажутся никем до сих пор не найденные перчатки и шлем, которые теперь смогут защитить её уже не от ветра и мороза, а от напастей куда страшнее (ей очень хотелось верить, что всё именно так и будет!), то вернувшись сюда, она истратит уже вторую, последнюю попытку прохода в этот мир! Стало непередаваемо тоскливо: бросить маму она ни за что осмелится, а это значит, всё, что она недавно предвкушала, чего всеми силами хотела, останется для неё несбыточной мечтой, которая с годами будет вызывать всё больше досады…

«Хватит ныть! – вдруг одёрнула она себя, - Тут вся вселенная на грани катастрофы, а ты истеришь, что цветочки на чужой полянке не понюхаешь? Ещё и время на это тратишь!»

Время! Инна словно очнулась. Действительно – по её ощущениям было уже около полудня, а ведь нужно было ещё накрепко заучить рисунок щита и придумать, как его воспроизвести без ошибок…

Инна, закусив губу, бросилась вон из комнаты, на бегу предупредив женщину: «Я сейчас!», не видя, как та в изнеможении прислонилась к стене, промакивая слезу.

Девушка выбежала на лестницу в полной уверенности, что дверь бабушкиной квартиры будет открыта, и в доме будет она одна. Так и вышло. Проскочив маленькую прихожую, Инна увернулась от порыва снега, наполняющего комнату через разбитое окно, схватила в углу исцарапанную тумбочку со сломанной ножкой, приволокла её к антресолям рядом с печкой, сверху поставила деревянный короб от старых настенных часов, вскарабкалась на эту конструкцию, с трудом оттянула разбухшую створку и запустила руку внутрь. В тот момент она забыла о крысах, мышах, пауках, моли, которыми обычно кишат брошенные дома. Она изо всех сил старалась нащупать пакет – какой он был? Яркий, почти новый, гладкий, кажется, с рисунком из какого-то мультика… Инна ощутила под пальцами уголок липнущего упругого полиэтилена – пакет нашёлся! Она дёрнула его на себя, да это был именно он и даже почти не запылился! Со вздохом облегчения она открыла его, внутри, как в сказке, оказались её вязаные доспехи…

Инна метнулась вниз, на ходу натягивая шлем и перчатки, наэлектризованный пакет никак не хотел отставать от неё, пришлось сунуть его в карман платья.

И вот она снова в бежевой комнате, наедине со стулом и недовязанным полотном. Девушка обошла его со всех сторон, рисунок продолжался вдоль всего полотна, значит, поняла Инна, то, как он связан снизу, нужно сейчас повторить. Надо бы расправить вязание, только трогать его руками, пусть даже в защитных перчатках, очень не хотелось. Спица, наверное, тоже, «заговорённая» … Ах, конечно! Инна вытащила и свернула пакет в трубочку – прикоснувшись им к полотну, она никакого дискомфорта не испытала, зато теперь можно было разложить и выучить рисунок.

«Лицевая, лицевая, изнаночная, изнаночная, - повторяла про себя Инна, - две лицевых, ещё три изнаночных… Никакой симметрии и логики, да как же это запомнить?» Она с досадой отшвырнула пакет – яркая улыбчивая мордочка мультяшного енота посмотрела на неё с полиэтилена.

Ну конечно! Ай да бабушка, опять подсказку оставила!

Инна вспомнила единственную песенку, которую они любили с ней напевать – «От улыбки хмурый день светлей» из старого мультика про крошку-енота, только, почему-то не всю, а первые два куплета с припевами, после этого бабушка всегда вспоминала о каком-то срочном деле или резко меняла занятие. Наверняка в этом разгадка! Инна решила, что если вместо каждого слога пропевать обозначение петли, то очень может получиться:
— Л, л, и, и, л, л, и, и, и, - начала она, взгляд её просветлел, она продолжила, и всё сошлось: ровно два куплета с припевами – итого 240 петель в ряду…

Стало нестерпимо жарко под шлемом и перчатками, сразу захотелось пить, есть, спать… Инна зевнула и наступила себе на ногу: прикосновение мокрой холодной пятки к стопе её несколько отрезвило – она только теперь осознала, что всё ещё босиком. Ну и пусть, обуваться сейчас некогда.

Так, теперь придумать, как не ошибиться в подсчёте рядов, иначе пряжа может закончиться раньше, или наоборот… Загибать пальцы не получится, это не получилось бы даже будь она без перчаток, потому что нужно всеми пальцами придерживать работу. Что же предпринять?

Инна вдруг ощутила, как холодно её промоченным ногам в тоненьких колготочках, потёрла одну ногу о другую… Что, если попробовать считать так: левая пятка на правой стопе – первый ряд, наоборот – второй, левая голень на правой голени – третий ряд, и так далее, на предпоследнем она подожмёт под себя левую ногу и сядет на обе, когда придёт время закрывать петли. А что? Может получиться, если удастся защитить ноги от магического влияния, но чем? Шлем защищает голову, перчатки с длинными манжетами предохраняют руки… А ноги можно прикрыть магическим полотном – внезапно догадалась Инна, теперь всё, она готова начинать!

Она рывком, словно нырнула в воду, подняла полотно со стула, уселась на жёсткое деревянное сиденье и упёрлась левой пяткой в правую ногу  – перед глазами всё поплыло, чтобы не потерять равновесие, Инна зажмурилась, пропустила руку через перекладины спинки стула и крепко прижалась к ней боком. Вспышки сквозь зажмуренные веки были не такими слепящими, голова и руки почти не ощущали прикосновений, начинало щипать и покалывать лицо как после пыльного ветра, становилось трудно дышать, превозмогая усиливающиеся щипки, Инна вынула свободную спицу из полотна, которым тут же обмотала ноги, нащупала первую петлю и запела, принимаясь за вязание.

* * *
Инна уже переставала чувствовать своё тело и едва слышала собственный голос сквозь грохот, множество звуков и голосов, проникавших в её уши даже сквозь защищающий связанный бабушкой шлем. Судя по тому, что магическое воздействие на неё продолжалось (девушка ощущала сильные уколы, жжение, щипки и саднящие порезы на незащищённом лице и спине, руки выше локтя отказывались слушаться, жутко ломило поясницу, мысли путались от множества голосов, что наперебой то обещали ей всевозможные блага нового мира, то пугали карами одна страшнее другой, и, если бы она не держалась локтём за спинку стула, то наверняка свалилась бы с него из-за иллюзий бешеного вращения движения), ей удавалось сохранить рисунок, а значит и магию щита, который прикрывал её ноги и живот.

Обливаясь слезами от боли, обиды и мыслей, что этот кошмар никогда не закончится, она чуть не бросила полотно, но, поджав под себя правую ногу, она вдруг вспомнила, что теперь ей остался последний ряд, пришло время закрывать петли!

Эта радостная мысль ненадолго придала ей сил, сделав глубокий вдох и понимая, что сознание начинает временами ускользать от неё, Инна перевернула вязание, казавшееся ей теперь непомерно тяжёлым, поправила нить и со стоном сделала усилие, чтобы приступить к завершению труда. Чтобы приободрить себя, она принялась громко считать петли, превозмогая сильную усталость, подступающую тошноту и накатывающее состояние бреда как при высокой температуре. Да, однажды она уже вязала, когда ей было плохо от высокой температуры, помнится, сам процесс вязания пинеточек её вылечил – что она тогда чувствовала? Инна вспомнила тот эмоциональный подъём – спина непроизвольно выпрямилась, она сделала глубокий вдох, и на миг отступили боль, тьма и голоса, Инна с удовольствием предалась процессу, но совсем скоро параллельные маги вновь атаковали её.

Ей оставалось всего несколько петель, но руки вдруг стали такими тяжёлыми и непослушными, а состояние столь ужасным, что она разрыдалась и снова решила сдаться. Нет, этот труд оказался выше её сил, пусть кто-нибудь другой… Пусть она никогда не сможет отсюда выйти, потому, что бросила работу незаконченной, зато от неё отстанут параллельные маги, и всё кончится!
— Простите меня, - прошептала Инна сквозь прерывистые всхлипывания, почти выронив спицы из рук, - у меня нет больше сил! Прости, бабушка!..

Сразу стало светлее и легче, как будто в простом слове «бабушка» заключалась громадная волшебная сила, разом нейтрализовавшая все помехи и разрушительные усилия параллельного мира. Бабушка – она же уже прошла этот страшный путь и справилась, значит, сможет и она! Инна вскинула проясневшую голову, выпрямила спину, ухватилась за спицы, ставшие снова лёгкими и, закрывая очередную петлю, звонко выкрикнула в пространство:
— Двести тридцать четыре! – она ощутила прилив сил, как будто поверх её ладоней легли заботливые и трудолюбивые руки бабушки, работа пошла невероятно быстро, - Двести тридцать пять! Двести тридцать шесть!
Но внезапная помощь слишком скоро истощилась, и Инна вдруг снова погрузилась в зловещий мрак, чередования изнуряющего жара и холода, боль, грохот и вопли. Изо всех сил хватаясь за спицы, она провязала ещё несколько петель, на последней петле поняла, что не может больше сделать ни единого вздоха или пошевелить рукой. Закружилась голова от недостатка кислорода, Инна всем телом навалилась на спицу и, падая, затянула последний узелок.
«Сделано, - подумала Инна, чувствуя, что в изнеможении натыкается грудью на острие спицы, - надеюсь, не слишком поздно…»

Она очнулась от нежных прикосновений мягкой руки к виску, с наслаждением втянула носом пахнущий розами, сиренью и земляникой воздух, на глаза навернулись слёзы – как бывает, когда ждёшь известия, но предчувствуешь, что оно будет недобрым.
— Инна, - тихо позвал знакомый мелодичный женский голос, - ты можешь открыть глаза, - та только мотала головой в ответ, сильнее зажмуриваясь. Женщина приобняла её голову обеими руками и с нежностью проговорила, - Ты успела, щит сработал, все живы. Посмотри на меня.
— А ты не иллюзия? – слабо продолжала сопротивляться Инна.
— Нет, вспомни, разве в комнате хоть раз с тобой что-то подобное происходило?
— Нет, - помедлив, ответила девушка, - только обещания были…во всяком случае, так вкусно не пахло…

Инна осторожно приоткрыла один глаз и в приятном изумлении быстро открыла второй. Она лежала на упругой белоснежной постели в просторной белой комнате, наполненной роскошными букетами цветов в больших разнообразных вазах. Был ясный день, в открытое окно виднелись близкие горы, у подножия которых покачивались вековые сосны. Инна посмотрела на женщину – та всё так была одета в ажурный чепец и пышное белое платье и так же спокойно ей улыбалась. Инна улыбнулась в ответ и потянулась, чтобы встать – резкая внезапная боль в груди и под лопаткой напугала Инну, она вспомнила, что начала падать на острую деревянную спицу, но не думала, что та окажется столь крепкой, что проткнёт её насквозь!

Инна замерла в испуге и побледнела. Женщина заботливо укрыла Инну белоснежным одеялом до подбородка, девушка ощутила, как боль постепенно проходит и начала расслабляться. Женщина снова с нежностью погладила Инну по голове:
— Всё будет хорошо, ты сейчас снова уснёшь и когда проснёшься, о случившемся тебе будет напоминать только малюсенький шрам.
— Расскажите мне, - хрипловато попросила, успокаиваясь, Инна, чувствуя, как её и впрямь клонит в сон, - что было после того, как…
— Как ты закончила вязание? – мелодично договорила за неё женщина. Инна покивала в знак согласия. Женщина начала бережно поглаживать её поверх одеяла и размеренно заговорила, - Когда ты взялась за работу, дверь с нашей стороны исчезла. О том, что происходило в комнате, можно было только догадываться по отголоскам. Время шло, и когда, наконец, дверь в комнату распахнулась, мы увидели, что щит готов, но ты без сознания, измучена и изранена, мы перенесли тебя в этот исцеляющий мир. До нападения оставалось несколько минут, этого было достаточно, чтобы активизировать щит, мы справились и восстановили паритет. Маги параллельного мира нам не страшны, по крайней мере, на несколько тысяч лет вперёд, мы безмерно благодарны тебе за это!
— Как долго я… без сознания? – Инна вдруг поняла, лицо и спина не болят и не зудят больше, да и рана от волшебной спицы – совсем не обычный укол, что магам этого мира пришлось постараться, чтобы она себя чувствовал хорошо.
— Пусть это тебя не беспокоит, - ответила женщина, - Твоё полное исцеление и возвращение в тот самый день и час, когда ты нашла куклу в старом доме – наименьшее из того, что ты заслужила. А теперь спокойно спи. Впереди тебя ждёт ещё один приятный сюрприз!..

Инна мечтательно улыбнулась и словно на крыльях поднялась к вершинам лёгкого безмятежного сна…

Ей показалось, что прошло всего несколько секунд, прежде, чем она открыла глаза, но увидела в открытое окно всё той же комнаты ясную безлунную ночь с яркими крупными звёздами. Она осторожно пошевелила плечом – никакой боли или дискомфорта. Инна поняла, что выспалась, с наслаждением потянулась, медленно встала с кровати, посмотрела на себя и блаженно улыбнулась – ну, хоть эта часть мечты сбылась: она в таком же, как женщина, белом платье, потрогала голову – да, на ней ажурный чепец, вот здорово! Инна подошла к окну, глубоко вдохнула сладкий воздух безветренной ночи и на миг задержала дыхание, восхищаясь ароматом. Присела на подоконник и увидела, как из-за гор на глазах встаёт зеленоватое огромное солнце, быстро стало светло. Инна вдруг поняла, что ей пора уходить, это последнее, что она запомнит из этого мира. Хотелось взять что-нибудь на память…

Инна осмотрела комнату с дивными букетами. Взять цветок, засушить его дома? Она протянула руку к ближайшей вазе и быстро отвела её, поняв, что цветы не стоят в ней, а растут из неё. Сорвать один значит разрушить композицию, значит лишить этот мир удовольствия лицезреть такой живой букет. Да, наверное, ей это можно, и никто её не осудит, но уже потом, дома, глядя на цветок, она всё равно будет себя упрекать…

По лёгким шагам за спиной Инна поняла, что пришла женщина, Инна повернулась, так и было. Женщина величественно склонила перед ней голову и грациозным жестом пригласила пройти в дверь. Они вышли из этого мира и попали в светящийся и переливающийся коридор – в «петлю», вспомнила Инна, там она в удивлении увидела множество людей в белом – женщин и мужчин, все с почтением расступались перед ней с глубокими поклонами и реверансами. Её медленное шествие было молчаливым (к чему слова?) и долгим, она ловила на себе их почти благоговейные взгляды и сначала с удивлением, а потом с радостью и уважением кланялась в ответ. Позади шла та, кто встретил Инну, и ей тоже кланялись с благодарностью и почтением.

Наконец, они достигли того места, где петля переходит в нить (или наоборот?) и остановились. Люди в белом синхронно подняли руки и начали изящно помахивать ими, прощаясь. Инна махала в ответ, женщина осторожно тронула её за талию, они вошли в поток и скоро оказались в знакомом зале без окон и с единственной дверью – наружу, навсегда…

Инна увидела перед собой сапожки, пальто с шапкой в кармане и сумку, а ещё памятный пакет с перчатками и шапкой-шлемом. Инна повернулась к женщине, ей очень захотелось обнять её напоследок, но по взгляду женщины Инна поняла, что делать этого не стоит. Инна понимающе кивнула, сделала шаг назад. Обуваясь, вдруг поняла, что она снова в своём платье, в котором шла на работу мартовским утром (и когда это произошло?). Сказка закончилась, возвращаются будни…

Инна глубоко вздохнула, одной рукой застёгивая пальто, а другой подхватывая пакет, в котором, оказывается, лежали ещё и те самые деревянные спицы (отголоски страшных воспоминаний заставили её вздрогнуть, но это был, несомненно, дар, и отказаться от него Инна не посмела), и сумку, из которой торчал краешек платья куклы – и вдруг отчётливо увидела своё будущее: у неё родится дочь, которая получит право попасть в этот волшебный мир и сделает то, что так хотелось Инне – посетит множество чудесных миров необъятной вселенной, нужно только научить её вязать и помочь ей открыть в себе магическое предназначение…

Ей стало легче от осознания того, что сказка не кончилась, она временно «поставлена на паузу». Инна в последний раз взглянула на женщину, чувствовалось, что слова сейчас излишни, они с женщиной улыбнулись друг другу и церемонно раскланялись, дверь сзади легонько скрипнула.

А как же сюрприз? Женщина вопросительно посмотрела на Инну, та в замешательстве вспомнила их разговор, что, мол, когда она проснётся, её ждёт… Женщина смотрела на девушку с некоторым непониманием, и Инна решила, что ей это обещание приснилось. Она вздохнула, повернулась и вышла в полумрак коридора. Впереди была лестница и дощатый пристрой, слышались последние отголоски утихающей метели, Инна поднялась и собиралась выйти на улицу.

Внизу легонько скрипнула дверь. Показалось? Инна замерла. Нет, позади неё звучат шаги…

Она повернулась – в ярком луче света закрывающейся двери Инна увидела силуэт, который меньше всего ожидала увидеть! Она стояла и не верила глазам, потому что по лестнице к ней поднимался…
Отец?.. Отец!


Июнь 2021 г.