Глазами врага

Как видел крах операции по захвату Тулы осенью 1941 года, руководившей ею генерал-полковник фашистской армии Хайнц Гудериан, который дважды под Тулой мог попасть в плен к нашим.

«БЫСТРОХОДНЫЙ И НЕУЛОВИМЫЙ»

Хайнц Вильгельм Гудериан (1888-1954) - родоначальник танкостроения в Германии и танкового рода войск в мире. Имел прозвище «Schneller Heinz» – «Быстроходный Хайнц». Летом 1932 года приезжал в СССР с инспекцией в танковую школу «Кама». Имел репутацию своенравного и плохо управляемого командира. 10 мая 1945 года Гудериан был взят в плен американцами, доставлен в Нюрнберг, но оправдан. В 1948 году был выпущен на свободу…

Именно он командовал 2-й танковой фашистской армией, безуспешно пытавшейся в октябре-декабре 1941 года прорваться в Тулу.

В этот период Гудериан первый раз мог оказаться у нас в руках 4 декабря 1941 года, когда выехал из командного пункта в Ясной Поляне сначала в деревню Грязново, в 43-й армейский корпус, для того, чтобы лично ознакомиться с боеспособностью его соединений, а потом посетил 17-й пехотный полк и его 3-й егерский батальон, в котором он начинал свою военную службу и в 1920-1922 годах командовал 11-й ротой…

Обратная поездка тянулась бесконечно долго, и была опасной из-за поднявшейся вьюги и обледенелых склонов. В конце концов командирский танк Гудериана попал в овраг, из которого он в темноте никак не мог выбраться. По другую сторону оврага Гудериан встретил машину связи штаба группы, которая и доставила его в ту же ночь обратно в Ясную Поляну. Всего за несколько минут до того, как в этом же месте оказалась группа наших разведчиков и обнаружила застрявший «элитный» немецкий танк…

Второй раз такая ситуация случилась всего через несколько дней, 9 декабря 1941 года, уже при отступлении фашистов в районе железнодорожной станции «Епифань», что ныне находится в городе Кимовске Тульской области.

Она описана командиром нашей 10-й армии, воевавшей в тех местах, Филиппом Ивановичем Голиковым (1900-1980):

«Здесь надо рассказать об одном весьма досадном обстоятельстве. Кавдивизия, получив приказ о наступлении на станцию Епифань и дальнейшем движении на г. Узловую, совершала марш. В то время как ее разъезды достигли района в 5–6 км восточнее станции, колонна главных сил проходила Петровское. Там из сел Львово и Барма она была остановлена огнем и атакой армейского полка связи штаба немецкой 2-й танковой армии.

Вместо того чтобы продолжать выполнение поставленной задачи, оставив против атакующего противника лишь некоторую часть своих сил, командир дивизии повернул все полки фронтом на юг и ввязался в бой. Он продолжался четыре часа.

Только по новому требованию 41-я кавалерийская дивизия двинулась к станции Епифань, которую и заняла совместно с частями 323-й стрелковой дивизии. Захваченные пленные связисты показали, что всего за час до появления наших кавалеристов германский командующий армией генерал Гудериан и офицеры его штаба бежали на автомашинах в сторону г. Епифань.

Военный совет 10-й армии выразил крайнее недовольство медлительностью действий командира 41-й кавалерийской дивизии комбрига П.М. Давыдова, упустившего возможность взять в плен штаб 2-й танковой армии вместе с ее командующим».

Дадим же теперь мемуарное слово самому «быстроходному и неуловимому» Гудериану о его мрачном видении боев фашистов под Тулой, результаты которых привели этого немецкого генерала к отставке.

«НАСТУПЛЕНИЕ НА МОСКВУ ПРОВАЛИЛОСЬ»

«2-й танковой армии была теперь поставлена задача нанести удар на Тулу…

29 октября наши головные танковые подразделения достигли пункта, отстоящего в 4 км от Тулы. Попытка захватить город с хода натолкнулась на сильную противотанковую и противовоздушную оборону и окончилась провалом, причем мы понесли значительные потери в танках и офицерском составе.

Ввиду невозможности взять Тулу с фронта генерал барон фон Гейер предложил обойти город с востока. Я согласился с этим предложением и приказал ему наступать в направлении на Дедилово и захватить переправу на р. Шат. Генерал Гейер считал совершенно невозможным использование моторизованных войск до наступления морозов и был, безусловно, прав. Продвигаться вперед можно было только очень медленно и ценой больших потерь в материальной части...

В конце ноября наиболее неотложной нашей задачей было овладение Тулой. Немыслимо было проводить дальнейшие операции на север или, на восток, т.е. в направлении наших ближайших целей, не овладев предварительно этим важным узлом путей сообщения и аэродромом. Мое посещение командиров корпусов имело целью подготовить наступление на Тулу, трудности которого я отчетливо себе представлял. Мы хотели захватить город двойным охватом: силами 24-го танкового корпуса с севера и востока и силами 43-го армейского корпуса с запада...

28 ноября… В этот день командование группы армий отказалось от наступления на далеко отстоящие от нас цели, которые были указаны главным командованием сухопутных войск, приказав в первую очередь «пробиться к Туле»…

4 декабря 43-й армейский корпус занял исходные позиции для наступления, а 296-я пехотная дивизия, которой командовал генерал Штеммерман, продолжала свой тяжелый марш по направлению к Туле.

О переходе дивизии в наступление в этот же день не могло быть и речи. Температура упала до минус 35 градусов. Авиаразведка донесла о передвижении крупных сил противника из Каширы на юг. Сильное прикрытие этого передвижения истребителями не давало возможности нашей авиаразведке вести наблюдение с более близких расстояний.

5 декабря 43-й армейский корпус пытался перейти в наступление, но не смог воспользоваться первоначальным успехом 31-й пехотной дивизии, 296-я пехотная дивизия достигла р. Упа лишь после наступления темноты, будучи в чрезвычайно изнуренном состоянии. Один из ее полков я сам видел. В районе действий 29-й мотодивизии русские войска, поддержанные танками, атаковали северо-восточное Венева. Опасность, угрожавшая флангам и тылу 24-го танкового корпуса, соединения которого находились севернее Тулы и из-за 50-градусного мороза были лишены возможности передвигаться, ставила под сомненье целесообразность дальнейшего продолжения наступления.

Перед лицом угрозы моим флангам и тылу и учитывая наступление неимоверно холодной погоды, в результате которой войска потеряли подвижность, я в ночь с 5 на 6 декабря впервые со времени начала этой войны решил прекратить это изолированное наступление и отвести далеко выдвинутые вперед части на линию: верхнее течение р. Дон, р. Шат, р. Упа, где и занять оборону. За все время войны я не принимал ни одного решения с таким трудом, как это. Такого же мнения придерживались мой начальник штаба Либенштейн и старший из командиров корпусов генерал фон Гейер, однако это мало способствовало улучшению моего настроения.

В ту же ночь я по телефону доложил о своем решении фельдмаршалу фон Боку. Его первым вопросом было: «Где, собственно, находится ваш командный пункт?» Он был уверен, что я нахожусь в Орле, далеко от района происходящих событий. Однако танковые генералы не делали таких ошибок. Я находился достаточно близко от района происходящих событий и от своих войск, чтобы иметь возможность правильно оценить обстановку и возможности моих солдат.

Положение было серьезным не только в полосе действий моей 2-й танковой армии. В ту же ночь с 5 на б декабря вынуждены были прекратить свое наступление также 4-я танковая армия Гепнера и 3-я танковая армия Рейнгардта, вышедшая с севера к пункту, находившемуся в 35 км от Кремля, так как у них не было сил, необходимых для достижения великой цели, уже видневшейся перед ними. В районе Калинина, где действовала наша 9-я армия, русские даже перешли в наступление.

Наступление на Москву провалилось. Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными, мы потерпели серьезное поражение, которое из-за упрямства верховного командования повело в ближайшие недели к роковым последствиям. Главное командование сухопутных войск, находясь в далекой от фронта Восточной Пруссии, не имело никакого представления о действительном положении своих войск в условиях зимы, хотя и получало об этом многочисленные доклады. Это незнание обстановки все время вело к новым невыполнимым требованиям.

10 декабря я в письменной форме доложил о нашей обстановке шеф-адъютанту Гитлера Шмундту и начальнику управления личного состава главного командования сухопутных войск Кейтелю-младшему с тем, чтобы они там не питали в дальнейшем никаких иллюзий…

26 декабря утром я получил распоряжение Гитлера о переводе меня в резерв главного командования сухопутных войск. Моим преемником был командующий 2-й армией генерал Рудольф Шмидт».

В дополнение хотелось бы привести примечательные письма Гудериана того времени.

Одно из них ушло в Берлинскую ставку 8 декабря 1941 года:

«Мы стоим перед печальным фактом того, что наше верховное командование слишком туго натянуло тетиву лука, не хотело верить поступающим сообщениям об ослаблении боеспособности наших войск, выдвигало все время новые и новые требования, не обеспечило нас всем необходимым для тяжелой зимы и было застигнуто врасплох русскими морозами, доходившими до минус 35 градусов. Наши силы были недостаточны для того, чтобы успешно осуществить наступление на Москву, и, таким образом, мне с болью в сердце пришлось в ночь на 6 декабря принять решение о прекращении бесперспективных боевых действий и об отходе на заранее избранный, сравнительно небольшой по ширине рубеж, который я надеялся удержать оставшимися у меня силами. Русские продолжают сильно нажимать, и можно ожидать еще множества всяких неприятных инцидентов. Наши потери, особенно больными и обмороженными, очень велики, и даже при условии, что часть из них после небольшого отдыха снова возвратится в строй, все же в настоящий момент ничего нельзя сделать. Из-за морозов потери в автотранспорте и артиллерии превысили все расчеты. Кое-как мы выходим из положения, используя крестьянские сани, однако они, естественно, приносят нам небольшую пользу. К счастью, нам удалось сохранить те наши танки, которые еще были на ходу. Однако долго ли они смогут находиться в строю при таком холоде, знает один лишь бог.

Мне самому никак не верилось, что в течение двух месяцев можно будет так сильно ухудшить обстановку, которая была почти блестящей... Если бы своевременно было принято решение о прекращении наступления и о переходе на зимний период к обороне на выгодном и заранее оборудованном рубеже, то ничего опасного не случилось бы. Теперь же на долгие месяцы наступила полная неопределенность...».

А другое письмо - собственной жене от 10 декабря 1941 года:

«Надо надеяться, что эти мои письма вовремя дойдут до адресата... У нас недооценили силы противника, размеры его территории и суровость климата, и за это приходится теперь расплачиваться... Хорошо еще, что я 5 декабря самостоятельно принял решение о прекращении наступления, ибо в противном случае катастрофа была бы неминуемой».

ВЫДАЮЩАЯСЯ РОЛЬ ТУЛЫ

Интересно сравнить взгляд на эту же историю известнейшего советского военачальника Георгия Константиновича Жукова:

«Преследуя остатки войск Брянского фронта, передовые части армии Гудериана 29 октября подошли к Туле.

В октябре здесь, кроме формируемых тыловых учреждений 50-й армии, войск, способных оборонять город, не было. Во второй половине октября в район Тулы отходили три сильно пострадавшие стрелковые дивизии. В этих соединениях насчитывалось от пятисот до полутора тысяч бойцов, а в артиллерийском полку осталось всего лишь четыре орудия. Отошедшие части были крайне переутомлены.

Жители Тулы оказали нашим войскам большую помощь в срочном пошиве обмундирования, ремонте оружия и боевой техники. Под руководством партийных организаций города дни и ночи трудились они над тем, чтобы привести наши части в боеспособное состояние.

Комитет обороны города, во главе которого стоял секретарь обкома партии Василий Гаврилович Жаворонков, сумел в короткий срок сформировать и вооружить рабочие отряды. Вместе с частями 50-й армии Брянского фронта они мужественно дрались на ближних подступах к Туле и не пропустили противника в город.

Особое упорство и мужество здесь проявил тульский рабочий полк во главе с капитаном А. П. Горшковым и комиссаром Г. А. Агеевым.

Этот полк занял вместе с отошедшими частями войск рубеж обороны в районе Косой Горы. Против немецких танков на подступах к Туле командующим обороной тульского боевого участка генералом В. С. Поповым был использован зенитный полк. Части тульского боевого участка дрались с противником исключительно мужественно.

Наступление частей армии Гудериана, осуществленное 30 октября, было отбито защитниками тульского боевого участка с большими для противника потерями. Гудериан рассчитывал захватить Тулу с ходу (так же, как был взят Орел), а затем двинуться в обход Москвы с юга. Но это ему не удалось.

10 ноября решением Ставки оборона Тулы была возложена на Западный фронт. Брянский фронт был расформирован.

Как ни пытался враг в течение ноября 1941 года взять Тулу и этим открыть себе дорогу на Москву с юга, он тоже успеха не добился. Город стоял, как неприступная крепость. Тула связала по рукам и ногам всю правофланговую группировку немецких войск. Тогда противник решил обойти Тулу, но из-за этого он вынужден был растянуть свою группировку. В результате была потеряна оперативно-тактическая плотность войск армии Гудериана.

В разгроме немецких войск под Москвой Туле и ее жителям принадлежит выдающаяся роль».

Из Указа Президиума Верховного Совета СССР от 7 декабря 1976 года:

«За мужество и стойкость, проявленные защитниками Тулы при героической обороне города, сыгравшей важную роль в разгроме немецко-фашистских войск под Москвой в период Великой Отечественной войны, присвоить Туле почетное звание «Город-герой» с вручением медали «Золотая Звезда».

ЛИТЕРАТУРА

1. Голиков Ф.И. В Московской битве (Записки командарма). — М.: Наука, 1967. – С. 75-76.

2. Гудериан Г. Воспоминания солдата. — Смоленск: Русич, 1999. – С. 330, 332-333, 345-346, 349-356, 370.

3. Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. – М.: Изд-во АПН, 1969. – С. 348-350.

Июль 2021 г.