Спасти париж 14

                Часть шестая

                ТРИУМФ И ТРАГЕДИЯ РУССКИХ АРМИЙ


«Даже самый благоприятный ис¬ход войны никогда не приведёт к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах соб¬ственно русских... эти последние, даже если их расчленить, так же быстро вновь соединятся друг с дру¬гом, как частицы разрезанного ку¬сочка ртути. Это неразрушаемое го¬сударство русской нации...»
                Первый рейхсканцлер Германии Отто Бисмарк.
 
                Глава первая
                ПРУССКАЯ БИТВА - УДАР СПРАВА

     Немецкое командование Восьмой армии после первого поражения корпуса Шульца от русского корпуса Мартоса из Второй армии Самсонова, даже поощрило дальнейший отход войск Шульца, так как намеревалось окружить цент¬ральную группировку противника. Германцам было жела¬тельно, чтобы центр армии Самсонова как можно дальше продвинулся вперёд и растянулись фланги, обнажаясь для внезапных контрударов, и тогда окружение русских будет легче произвести.
     Храбрый генерал Николай Николаевич Мартос со сво¬им Пятнадцатым корпусом продолжал наступать в центре армии Самсонова и громить одну за другой германские дивизии. Русские солдаты после тяжелейших многоднев¬ных маршей, проявляя чудеса мужества, не уставали удив¬лять вражеских генералов. А генерал Самсонов и особенно Главнокомандующий Северо-Западного фронта Жилинский уже решили, что удачные бои, которые ведут цент¬ральные корпуса Второй армии, вкупе с победой Первой армии под Гумбинненом это и есть «полное отступление поражённого врага». Самсонов, ничего не подозревая, пе¬реехал со штабом армии в недавно взятый русскими прусский город Нейденбург перед самым контрнаступлением немцев, попадая в намечающееся окружение.
     Новые руководители Восьмой германской армии Гинденбург и Людендорф к 26 августа 1914 года сосредоточили 13 дивизий и свыше 700 орудий против 9 русских дивизий Самсонова с 450 орудиями. И это не считая подходив¬шие корпуса немцев, перебрасываемые с западного, фран¬цузского направления. С их прибытием германцы получали двойное преимущество. Восьмая армия ударила по рус¬ским фланговым корпусам почти одновременно: слева ата¬ковал корпус Франсуа, а справа целых два корпуса гер¬манцев набросились на Шестой корпус генерала Благове¬щенского.
     На правом фланге армии Самсонова, у Мазурских озёр, уже давно одиноко наступал корпус Александра Алексан¬дровича Благовещенского. Он держал фронт на целых 80 километров и довольно далеко ушёл от двух центральных корпусов генералов Клюева и Мартоса. Поэтому 26 авгус¬та по приказу штаба армии, одна из двух дивизий Благо-вещенского, вышла с утра в сторону центральных корпу¬сов Самсонова на соединение. Эта дивизия, успев удалиться на 14 километров, услышала сбоку грохот артиллерийской канонады — то били пушки германского корпуса Макензена, навалившегося на другую дивизию Шестого русского корпуса.
    Генерал Благовещенский, не имея боевого опыта и та¬ланта того же Мартоса, наступал в центре вражеских зе¬мель не имея никакой разведки, даже без сторожевого охранения. Его войска настолько привыкли за две недели боевого похода не иметь близкого присутствия противни¬ка, что уверились и не ожидали более в Восточной Прус¬сии какого-либо серьёзного столкновения с немцами. На¬оборот, Шестой корпус уже предвидел возможность ли¬цезреть русскую кавалерию из Первой армии Ренненкам¬пфа и на том закончить эту военную операцию. Каково же было удивление передовых русских батальонов из Бело-зерского, Ладожского и Олонецкого полков, когда по по¬ходным колоннам враз ударило множество германских орудий. Шрапнельные снаряды разрывались над плотны¬ми рядами солдат, шагавших по дороге. Одни гибли, дру¬гие разбегались в стороны и прижимались к земле, про¬клиная своё дурное командование...
    Увидев гибель передовых частей, следующие за ними батальоны развернулись в боевые порядки и яростно встре¬тили атаку немецкой пехоты. Русские, примкнув штыки, успешно отбросили врага на исходные позиции, но огонь германской артиллерии имел гибельные последствия, а своей артиллерии из-за благодушия генерала Благовещен¬ского на передовой не оказалось. По русским полкам неумолкаемо било до сотни орудий и они, потеряв тысячи во¬инов, стали отступать от места утреннего сражения...
    На помощь гибнущей дивизии возвращалась другая, было ушедшая к центральным корпусам армии Самсоно¬ва. Но на неё набросился второй немецкий корпус генера¬ла Отто фон Белова. И здесь германцы, имея двукратное преимущество в пехоте и многократное в артиллерии, зас¬тавили русских отступить...
    На немецких генералов свалившаяся лёгкая победа по¬действовала не в лучшую сторону: они уверились, что русский корпус уже разбит и теперь можно беспрепят¬ственно и быстро наступать, заходя в тыл армии Самсо¬нова. Но на беду двух немецких корпусов у генерала Бла¬говещенского был смелый и талантливый генерал-майор Нечволодов — командир резерва Шестого корпуса. Он имел в своём распоряжении сравнительно небольшие ча¬сти: понтонный батальон, семь сотен донских казаков и главное — мортирный дивизион. Орудия у резерва отно¬сились к тяжёлой артиллерии — шестидюймовые гауби¬цы.
    Отряд Михаила Дмитриевича Нечволодова как и поло¬жено стоял в резерве у городка Бишофсбурга. Когда в тылу услышали грохот идущего боя, то многие выскочили на улицу узнать, что там случилось. Выбежал и генерал Нечволодов, так не похожий на самодовольных штабных генералов: худой, молчаливый и хмурый. От передовой мчались навстречу санитарные и обозные фуры с крича¬щими возничими:
- Беда, православные! Немец прёт и из пушек бьёт!
- Наши бьются, но германцев втрое больше! Спасу нет!
      К полудню утреннее сражение стало затихать, а отсту¬пающих войск становилось всё больше и больше. Всё смешалось в корпусе генерала Благовещенского: пехота, обозы и конница. Нечволодов, если замечал среди отходивших офицеров, то останавливал их. Вскоре он пригласил несколько капи¬танов и майоров к своей карте, расстеленной на артилле¬рийском лафете, и предложил:
—Господа, давайте обсудим сложившуюся ситуацию...
       Но офицеры, только что вышедшие из неудачного боя, сначала с болью высказали своё возмущение корпусным командованием:
- Почему по территории врага мы наступали в походных колоннах без всякой разведки?!
- Мы часто идём зигзагами: то туда, то обратно. Сол¬даты без отдыха не выдерживают натиска свежих частей немцев.
- Нас взяли врасплох, а сам Благовещенский, говорят, уже со штабом отступает к русской границе и нам тоже велит.
       Нечволодов в раздражении махнул рукой на штабное руководство и заявил:
—Теперь поздно пенять! Надо задержать врага, чтобы корпус оправился от такого сильного удара. Давайте оце¬ним здесь наши силы...
       Командиру корпусного резерва с помощью примкнув¬ших к нему офицеров удалось собрать вокруг себя ещё несколько рот и занять оборону. Всем подразделениям, решившим остановить наступающих германцев, были най¬дены удобные и скрытные позиции. Главную силу — две¬надцать тяжёлых орудий — Нечволодов разместил в гус¬той зелени большой рощи.
      Немцы не заставили себя ждать: сначала их мощная артиллерия обрушила на большие площади страшные фу¬гасы, которые при разрывах вздымали вверх тёмные стол¬бы осколков и земли, а потом появились длинные серо-зелёные колонны солдат в остроконечных шлемах. Само¬уверенные германцы шли, как на параде, уже не боясь русских, битых этим утром, а зря... Рёв русских пушек — и над немецкими рядами зависли разрывающие всё вокруг шрапнели. С каждым мгновением гибли десятки солдат, и оставшиеся в живых стали в панике бежать кто куда: в лес или за соседние высотки. Только тут до немецких генера¬лов дошло, что праздновать победу над русским корпусом Благовещенского ещё рано. Пришлось лучшим солдатам Европы окапываться и подтягивать к передовой тяжёлую артиллерию. Она изрыгала из жерл испепеляющий огонь. У русских были разрушены уже не нужная железнодо¬рожная станция и водокачка, зато скрытые от посторон¬них глаз позиции пехоты и орудий не были практически задеты. Немцы бесполезно и долго били по площадям, после чего перед самым закатом солнца вновь пошли вперёд. Правда, дневной разгром их многому научил: они насту¬пали редкими цепями, причём продвигались осторожно прикрываясь холмами и кустарником.
       Генерал Нечволодов долго смотрел в бинокль на копо¬шащиеся фигурки немецких солдат и говорил адъютанту:
—Ждать и не открывать огня. Подпустим каналий по¬ближе...
      Множество германцев уже вышли в поле, приближаясь к замаскированным русским позициям, и только тут про¬звучал бас Михаила Дмитриевича:
—Огонь! Больше огня!
      Вновь загрохотала русская артиллерия, и вновь немцы несли огромные потери. Наступали вечерние сумерки, разъединяя па время не¬примиримых врагов. Генерал Нечволодов послал в тыл раз¬ведку и донесение корпусному руководству: «Бой стих. За-нимаю позиции с двумя батальонами Ладожского полка у станции Ротфлис. Ищу связи с полками. Жду Ваших указа¬ний». Он предполагал, что командующий Благовещенский со своим штабом позорно отступает после первого же не¬удачного боя. Но за штабными генералами отступал и ещё достаточно сильный корпус. Благовещенский, боясь за соб-ственную жизнь, обрёк на отступление несколько десятков тысяч русских воинов. Догадки Нечволодова вскоре подтвер¬дили воины, вернувшиеся из разведки:
—На улицах Бишофсбурга не протолкнуться.
—Все отступают. Высшего руководства в городе нет...
       Тут же Нечволодову сделал короткий доклад его ар¬тиллерийский офицер:
—На каждое наше орудие осталось по двадцать снаря¬дов. Пополнить боезапас в ближайшее время маловероят¬но.
      Нечволодов ушёл в свою палатку и при свете керосино¬вой лампы склонился к карте Восточной Пруссии. Он с ужасом осознавал, что теперь правый фланг армии Самсо¬нова оголяется и ему одному завтра уже никак не удер¬жать большие силы врага:
— Я смог задержать немцев, но при желании они вско¬ре ударят в правый фланг и тыл армии Самсонова...


                Глава вторая
                УДАР СЛЕВА И ЛОЖНЫЙ ПРИКАЗ

     Немецкое командование перед Великой войной тщатель¬но изучало список русского командного состава. Герман¬ские генералы откровенно смеялись, узнав, кто командует корпусами во Второй русской армии Самсонова. Они по¬чти каждому русскому генералу, кроме Николая Никола¬евича Мартоса, поставили вердикт — несоответствие с за¬нимаемой должностью. Немцы знали всё и про командую¬щего Первым корпусом генерала Леонида Константинови¬ча Артамонова, что он всю военную службу просидел в разных штабах, да командовал одно время Кронштадт¬ской крепостью. И вот перед самой войной тыловику Ар-тамонову вдруг доверили целый корпус...
     Два немецких корпуса было брошено на левый фланг Самсонова — на корпус Артамонова и одну дивизию из Двадцать третьего корпуса. Начиная с 27 августа 1914 года, весь фронт Второй русской армии был охвачен упорны¬ми, ожесточёнными боями, в которых с обеих сторон при¬нимало участие свыше 300 тысяч человек. Германские ге¬нералы действовали очень расчётливо: в центре только сковывали противника, зато на флангах, где имели пре¬имущество, решительно атаковали, используя мощную ар¬тиллерию. Главной целью их Прусской битвы было окру¬жение центральных корпусов армии Самсонова — Тринад¬цатого генерала Клюева и Пятнадцатого Мартоса.
     Главной ударной силой немцев на левом фланге был кор¬пус Франсуа, который стянув в один район сотни стволов тяжёлой артиллерии, устроил на русских позициях настоя¬щий ад. Под ураганный обстрел попали солдаты одной ди¬визии, представлявшей на фронте весь 
Двадцать третий корпус.
   Уставшие воины, прошедшие без отдыха две недели тяжёлых песчаных дорог, сразу попали под каток немецкого наступления. И они, голодные и изнурённые, стали отсту¬пать, не выдержав моря огня вражеской артиллерии...
     За отступлением русской дивизии с восторгом наблю¬дали на командном пункте генерала Германа фон Фран¬суа. Рядом с командиром корпуса стояли довольные руководители Восьмой армии: командующий Пауль Гинденбург и его начальник штаба Эрих Людендорф. Генералы уже прекрасно осознавали, что их общая победа близка — ведь и с другого, правого фланга, успешно проходило наступ¬ление корпусов Макензена и фон Белова. Их распирала безмерная радость, и они не скрывали её:
- События развиваются по нашему сценарию!
- Русские отступают на флангах, обнажая центр!
—Мало того, два их центральных корпуса по-преж¬нему наступают, не зная, что у них творится на флан¬гах...
      И всё-таки эйфория победы была не полной: на обоих флангах армии Самсонова немцы продвинулись не так далеко, как хотелось бы им. Германский герой западного фронта Людендорф удивлялся:
—Прошёл первый день наступления, а армия Самсоно¬ва не разбита. На русском фронте сражения не выигрыва¬ются за один день, как на западе...
      Едва знаменитый генерал высказал вслух это невесёлое признание доблести русских солдат, как от Мазурских озёр к руководителям Восьмой германской армии пришло тре-вожное сообщение: «Войска Первой русской армии Рен¬ненкампфа на марше».
- Майн гот![1] — в ярости воскликнул Гинденбург. — Русские сами ещё могут окружить нас! Если наступающие центральные корпуса Самсонова выйдут к армии Реннен¬кампфа — Восточной Пруссии конец!
-Спокойней, господа! — предложил Людендорф. — Мне доподлинно известно, что отношения Самсонова и Рен¬ненкампфа неудовлетворительны, а это нам выгодно. На¬деюсь, Первая армия движется очень медленно...
     К сожалению, германская авиация подтвердила пред¬положения Людендорфа: русские войска Ренненкампфа продвинулись незначительно и не прямо в сторону армии Самсонова. В свою очередь русские авиаторы отличились в полосе действия левофлангового корпуса Артамонова и обнаружили против него целых два немецких корпуса. Тут уж засуетилось русское военное руководство: коман¬дарм Самсонов отдал Артамонову всю кавалерию — две дивизии, а командование фронтом послало гвардейскую Варшавскую дивизию и стрелковую бригаду. Леониду Константиновичу Артамонову подходило столько войск, что он, не имея никакого опыта управления ими, расте¬рялся, а Самсонов его напутствовал телеграммой: «..убеж¬дён, что даже превосходящий противник не будет в со¬стоянии сломить упорство славных войск Первого корпу¬са...» Но Артамонов, неспособный руководить и до этого корпусом, теперь, имея в своих руках небольшую армию, не знал, что делать. Он лишь разъезжал на автомобиле между подразделениями, бесконечно ободрял солдат и офицеров, но не давал дельных и жёстких приказов. Его благородное лицо с пышными усами и мундир с аксель¬бантами запомнили все подчинённые — только этим мож¬но поднять боевой дух, а не выиграть сражение. Ещё одной бедой у русских на флангах была нехватка артиллерии, особенно тяжёлой. На второй день наступления немцев, когда едва забрезжил рассвет, русские воины, уже пони¬мая, что им вновь придётся пройти через жестокий, убий¬ственный артиллерийский огонь противника, собирались вместе и говорили:
- Молитесь, братцы. Молитва укрепит дух перед гер¬манскими пушками.
- Как жаль, что у нас пет таких пушек. Наши-то бьют па шесть вёрст, а немецкие на все десять!
- Да и снарядов у нас куда меньше, потому и остаётся одна надежда на Бога...
     Русские солдаты не зря молились. Ни одна армия мира до этого не испытала на себе такого моря огня и смерто¬носного металла. Воины, прижавшись в окопах, долго не видели ни неба, ни солнца от мощных разрывов фугасов на своих позициях. Многим не суждено было больше под¬няться, по те, кто дожил до конца этого земного ада, обещали себе и другим отомстить врагу за всё: за объявление войны России, за плач своих семей, за погибших товарищей...
     Над русскими позициями повисла непроглядная пыль и пороховые газы. После невиданного по силе артобстрела наступило зловещее затишье: немцы более не стреляли и в атаку сразу не пошли. Этой заминкой сполна воспользовались русские офицеры, которые обходили свои окопы и, подбадривая, кричали едва очнувшимся солдатам:
- Ничего, братцы, сейчас будет наш праздник!
- Пусть они поднимутся в атаку, уж мы не оплошаем!
—Покажите, соколы, как надо стрелять, а не проймёт — ударьте в штыки!
      Германцы сделали большую ошибку, когда в конце яростного артобстрела не пошли в атаку. Они бы успели оше¬ломить русских сразу после окончания обстрела из пушек, но не использовав эти драгоценные минуты, теперь имели злого врага и поле боя, очистившееся от пороха и пыли.
     Немецкие пехотные цепи шли долго, заполнив всю равнину, и казалось, вот-вот доберутся до русских окопов. Вдруг дружно застрочили пулемёты и защёлкали винтов¬ки. Русский огонь был точен: солдаты в мышиных шинелях и остроконечных касках падали насмерть целыми ря¬дами. Огромная масса германцев ещё продолжала двигаться вперёд, но в каких-то пятидесяти метрах от русских будто останавливалась — настолько губителен был русский свинец. И не выдержали солдаты Вильгельма, и с отчаянны¬ми криками побежали назад, но по-прежнему вплоть до своих окопов падали от русских гостинцев. Поле боя было усеяно телами павших немцев...
     Два дня бились насмерть солдаты Выборгского, Иркут¬ского и Енисейского полков. Ни огромное превосходство немцев в живой силе, ни мощь их артиллерии не сдвинула русских со своих позиций. Генерал Артамонов себя нахва¬ливал перед командованием в телеграммах: «Атакован крупными силами противника под Уздау. Все атаки отбил... Держусь как скала. Выполню задачу до конца...»
     Не ладилось у немцев и с центральными русскими кор¬пусами, потому что там своим военным талантом ярко вы¬делялся генерал Николай Николаевич Мартос. Его Пят¬надцатый корпус бил германцев, несмотря на то, что они бросали против него одно подкрепление за другим. Насту¬пающий Мартос тянул за собой и Тринадцатый корпус Николая Алексеевича Клюева. Русский центр армии Сам¬сонова всё более выдавался вперёд, что вполне устраивало немецкое командование Восьмой армии: от Мазурских озёр, справа русских успешно окружали два германских корпу¬са Макензена и фон Белова. Но слева немецкое наступле¬ние захлёбывалось в крови из-за стоявших насмерть вои¬нов Первого корпуса Артамонова... И тогда в головах гер¬манских генералов родилась коварная мысль: а не послать ли этому несгибаемому Первому корпусу русских ложный приказ об отступлении на юг. Немцы решили воспользо¬ваться русской небрежностью в связи: нередко содержа¬ние русских приказов посылалось открытым текстом... по искровому телеграфу[2].
    И случилось непоправимое — русские войска Первого корпуса, с доблестью сражавшиеся с врагом, выполнили лож¬ный приказ: отойти с занимаемых позиций на юг, ближе к границе. Так случилось роковая ошибка в череде других ошибок в измученной командами сверху армии Самсонова...

      Командование Восьмой германской армии, собравшееся у знаменитой немецкой деревни Танненберг, откровенно ликовало. Генералы Людендорф, Гинденбург, Шольц и другие с радостью поздравляли друг друга:
- Русские центральные корпуса, не зная обстановки лезут вперёд и затягивают верёвку на своей шее. Сами!
- А соседняя русская армия Ренненкампфа не помога¬ет гибнущему Самсонову!
- Наконец-то оба русских фланга оголены для окруже¬ния!
- В ближайшие дни мы с прибывающими из-под Пари¬жа корпусами покончим с Самсоновым и набросимся на бездвижного Ренненкампфа...



                Глава третья
                ГУБИТЕЛЬНАЯ СВЯЗЬ

     Российская техническая отсталость в начале XX века, помноженная на наши незыблемые постулаты: авось, небось и как-нибудь, позволяла одной мощной Восьмой германской армии расправляться по очереди с двумя средними по силе российскими: Первой и Второй. В начале немцы решили разбить Первую армию Павла Карловича Ренненкампфа, но это едва не привело их к катастрофе в Восточной Пруссии и изменению баланса военных сил между Германией и Францией. Сходу раз¬бить русских не получалось: под Гумбинненом после жестокой трёпки немцы поумнели и решили действо¬вать более осмотрительно и разумно. Командование германской Восьмой армией использовало все россий¬ские пригрешения в военном деле, тем более во Второй армии Александра Васильевича Самсонова они носили гипертрофированные размеры: это и непригодные ко¬мандиры высшего звена и разбросанность корпусов друг от друга, и плохая разведка, и губительная связь... Рос¬сийская военная связь на уровне полков, дивизий и корпусов была отсталой, и самым надёжным способом передачи приказов по-прежнему служил дедовский про¬веренный способ — конно-нарочный. Всадник скакал многие десятки вёрст с секретным посланием, часто через враждебные земли.
     Армия Самсонова за две недели наступления давным-давно перешла германскую границу и далеко углубилась в самое волчье логово легендарных рыцарских земель Вос-точной Пруссии. Штаб Второй русской армии долгое вре¬мя по-прежнему находился в Царстве Польском на удоб¬ной телеграфной линии связи с командованием фронта и Верховной Ставкой. Он переехал только, когда управлять корпусами из-за удалённости стало совсем невозможно, ибо приказ с конно-нарочным приходил на место на вто¬рые сутки, а исполнялся лишь на третьи! Точно так же обратное донесение штаба корпуса медленно доставлялось в штаб армии...
     Генерал Самсонов, не имея надёжной и быстрой связи, метался в штабе, как тигр в клетке, проклиная и нашу слабую авиацию и технически не подготовленных теле¬графистов, не способных надёжно зашифровать и расшиф¬ровать секретную военную информацию. Наконец, штаб Самсонова, перебрался, чуть ли не к линии фронта — в недавно взятый старинный город Нейденбург. Командую¬щему армией было не до красот чистого городка: высоких шпилей, красивых каменных зданий под крутыми чере¬пичными крышами. Он вновь не знал обстановки в неко¬торых корпусах, несмотря на то, что штаб находился у линии огня, да и разведка не имела достоверных сведений о противнике и сам командующий толком ничего не знал. Его как обухом стукнуло по голове известие из штаба Шестого корпуса Благовещенского: «Идёт бой под Гросс-Бессау. Потери с нашей стороны — более четырёх тысяч... Корпус отходит на 20 вёрст южнее». Александр Василье¬вич Самсонов вновь метался по штабу армии и задавал вопросы и себе и подчинённым:
- Почему Благовещенский бросил Бишофсбург?
- Что за сила там у немцев?
- Откуда там взялись крупные резервы германцев?
     Штабные генералы и офицеры высказывали разные предположения:
- Не иначе немецкие корпуса подошли, уйдя от Рен¬ненкампфа.
- Первая русская армия, бездействуя, почивает на лаврах победы под Гумбинненом, а нам теперь отдувать¬ся...
      Самсонов в ярости швырял какие-то бумаги и кричал адьютанту:
—Надо будить Ренненкампфа! Он спать будет, пока его не толкнёт командующий фронтом или Ставка Вер¬ховного! Но сейчас главное достучаться до корпуса Благо¬вещенского. Немедля готовьте драгун и казаков в путь и заготавливайте для Шестого корпуса приказы!
      Александр Васильевич держась за голову, мучительно подумал: «Как же так... двадцатый век! А у нас опять вся надежда па конных курьеров, опять драгуны...»

      Ротмистр Алексей Васильевич Коряков заходился от крика стоя на крыльце и призывая к себе двух драгун, стоящих поодаль у забора:
—Живо в дорогу! Степанов, зайди за донесениями!
      Иван побежал, бренча шпорами к ротмистру, а Глеб Загитов, бывший с ним, метнулся к конюшне за лошадь¬ми. Алексей Васильевич, вручая пакеты с печатями из сур¬гуча, строго сказал Ивану:
—Едете с Глебом и пятью казаками в дальний Шестой корпус Благовещенского.
—Куда мне столько народу! — удивился Степанов.
- Надо! — сдвинул брови Алексей Васильевич — Там чёрте что творится: немцы, похоже, взяли Бишофсбург и наши отступают. С одной стороны тебе надо как можно быстрей отдать эти пакеты в штаб корпуса, а с другой...
- Ясно, — вздохнул Иван, — германцы прорвались и могут быть в нашем тылу. Так у них и до этого лазутчиков хватало.
- Верно, — согласился ротмистр. — Я на тебя рассчи¬тываю: у тебя есть голова на плечах и, главное, — боевой опыт с японской войны...
     Солнечным днём по лесной дороге мчались на восток двое коннонарочных драгун с пятью приданными донски¬ми казаками. Долгая скачка проходила под непрерывный глухой рокот невидимой канонады, доносящейся с севера. Неунывающий Глеб Салаватович, едущий стремя в стремя с Иваном Анисимовичем бурно выражал свой восторг ар-тиллерийской стрельбой с фронта:
—Вот это музыка, так музыка! Вот это сопровождение!
      Иван, придержав бег лошади, хмуро ответил:
—Вести плохие идут, куда мы едем... уж по мне лучше та тишина, когда мы наступали. Отступление — удоволь¬ствие маленькое...
      Едва успел Степанов, это сказать, как грунтовка обо¬рвалась у небольшой речушки с подорванным вздыблен¬ным мостом. Донские казаки в один голос заявили:
—Мы позавчера тут проезжали, и мост был цел!
      И тут как в подтверждение этих слов от раскидистых кустов с противоположного берега захлопали винтовоч¬ные выстрелы. Две пули со свистом миновали вестовых, а от третьей дико охнул один казак и свалился на землю. Глеб, встав на стремена и мигом охватив взглядом мест¬ность, крикнул двум ближним казакам:
—Двое за мной! Порубаем немчуру в капусту!
     Степанов недовольно рыкнул: «Стой!» — но потом мах¬нул рукой разгорячённым всадникам: «Руби!» — и те рва¬нули во весь опор к реке. Они легко преодолели неглубо¬кий водный барьер у разрушенного моста и соколами взле¬тели на дальний берег, блестя острыми шашками. У само¬го уха Глеба ещё пролетела пуля, и он, вращая головой, разглядел-таки сквозь кусты двух велосипедистов, быстро удалявшихся по дороге от них. Он дико закричал в азарте:
—За мной, братцы!
     Трое всадников, погоняя лошадей стали догонять стран¬ных велосипедистов, по крайней мере, это касалось одно¬го из них, одетого в женскую одежду. Глеб в запале орал ему:
—А-а-а! Паскуда! В бабу нарядился — держись!
      Двое немцев постоянно оглядываясь на кавалеристов и понимая, что на дороге им нет спасения, остановились и, бросив велосипеды, кинулись к густой опушке леса. Но там-то их и настигли разъярённые всадники на тяжело храпевших лошадях...
      Долгое время до самых сумерек скакали вестовые, ве¬домые Степановым по широкому шоссе, ведущему к Вилленбергу. Ивана Анисимовича всё больше беспокоила не¬престанная артиллерийская канонада, теперь раздававша¬яся не только с севера, но и с запада, и с востока. Он несколько раз останавливал бег своего Орлика, чтобы спро¬сить проезжавших на фурах возничих о новостях с фрон¬та, те махая кнутами, отвечали по-разному:
- Генерал Мартос бьёт немца и в хвост, и в гриву!
- Германец давит — спасу нет!
- Наши взяли какой-то Алленштейн.
—Пушки немецкие так бьют, что света белого не вид¬но!
      Степанов, возвращаясь к своим, качал головой:
 —Ни¬чегошеньки не попять! Кто в лес, кто по дрова...
      Перед Вилленбергом на закате солнца над оживлённой дорогой неприятно зажужжал в светлом небе немецкий аэроплан. Вестовые на него недобро косились.
—А, зараза! — весело смеялся Глеб, запрокинув лысую голову.
—Может, пальнём! — предложил кто-то из казаков. Все посмотрели на Ивана, а тот, с интересом разгляды¬вая белоснежный «Taube»[3] пожав плечами, кивнул:
—Пальните для острастки...
      Глеб с казаками терпеливо держали винтовки кверху, целились, и когда самолёт с шумом пролетал над ними, дружно выстрелили. От этого залпа его немного качнуло, он прерывисто затарахтел мотором и плавно повернул на север в свою сторону. Все на дороге весело заулюлюкали, а Глеб верещал от восторга:
—А-а-а! Не понравилось! Лети к своему Вильгельму и передай от Глеба Салаватыча горячий привет!
      По обсаженному деревьями шоссе всадники въехали в тесные улочки небольшого Вилленберга, и цокая копыта¬ми по мостовой, благополучно миновали двух-трёхэтажные каменные дома, увенчанные шпилями и башенками. Степанов остановил свой маленький отряд лишь на кро¬хотной площади, где горели яркие огни костров. Он спро¬сил нескольких солдат, гревшихся возле огня:
—Где нам искать Шестой корпус?
       За всех ответил усатый старослужащий:
—Плохи дела в Шестом корпусе... Ищите их восточней — где-то там они отступают...
      Степанов направил Орлика на северо-восток, где должен был быть и город Ортельсбург, и корпус Благовещенского. Уже в потёмках коннонарочные ехали по какой-то грунтовой дороге на далёкий грохот ночного боя. Вскоре вновь засвети¬лись огни большой дороги: мелькали факелы, скрипели колё¬са, шумели люди. Нескольких всадников, выехавших па шос¬се, накрыла волна людей и конных упряжек, отступающих с севера. Солдаты и офицеры были настроены по-разному: кто-то отмалчивался и курил, кто-то ругался матом. Степанов пытался расспросить проезжавших офицеров:
—Где тут Ортельсбург? Где штаб Шестого корпуса?
       Ему, горько усмехаясь, зло отвечали:
—Горит твой Ортельсбург синим пламенем! А Благове¬щенского и след простыл — бежит со штабом самый пер¬вый...
      Степанов ещё с сожалением посмотрел на север, где широко раскинулось на горизонте огненное зарево, и по¬вернул своих всадников на юг. Вестовые ехали крупной рысью. Придерживаясь свободной кромки шоссе, уводив¬шей на юг, к русской границе...
      Ещё задолго до рассвета конно-нарочные нашли вре¬менное убежище штаба корпуса: в маленьком придорож¬ном фольварке, оцепленном конвойной сотней донских казаков, спокойно ночевали тыловые генералы и офице¬ры, роскошно расположившись в каменных домах, возле которых стояли автомобили и коляски. В свете костров Степанов заметил синий открытый автомобиль Благове¬щенского и успокоился — приехали! Он заметил у осве¬щенного крыльца скучавшего чубатого урядника с труб¬кой в зубах и направил своего Орлика к нему. Урядник явно оживился, заметив драгуна:
—Ба-а-а! Служивый с вестями?
      Степанов устало слез с лошади и махнул рукой:
- Какие у нас вести? Центральные корпуса держатся и даже наступают, а вот что у вас произошло?
- У вас-то есть храбрый генерал Мартос, — позавидо¬вал урядник, — а у нас Благовещенский и сплошное от¬ступление. Всего один раз немец дал по морде Шестому корпусу, и он побежал. Вот и вся наша война.
- Нехорошо так воевать, — осуждающе проговорил Иван. — Ты бы видел, сколько раз Пятнадцатый корпус Мартоса германцев бил...
     Обратная скачка началась для конно-нарочных ещё в предрассветной мгле, но тем же дорогам мимо тёмных ле¬сов, пустых полей и заброшенных фольварков. Степанов ехал со своей группой, так толком и не дав отдохнуть ни копям, ни людям. Снова их путь лежал к огненному ды¬ханию гремящего на севере фронта. На рассвете, немного заблудившись, всадники приметили большую дорогу, и смело стали на неё выезжать. Тут вдруг ослепительно блес¬нул широкий луч прожектора, раздался громкий окрик «Хальт!»[4], и зарокотал невидимый пулемёт. Трое из четы¬рёх казаков, ехавших впереди, упали замертво. Осталь¬ные верховые повернули коней, матерясь, на чём свет сто¬ит. Их какое-то время преследовал смертельный рой пуль и блики прожектора. Пали ещё две лошади, и был убит последний из казаков. Глеб едва вылез из-под павшей лоша¬ди и, держась за раненое плечо, повторял одно, и то же:
—Гиблое дело, гиблая связь...
      Иван, на Орлике милосердно избежав смерти, подхва¬тил Глеба и затащил его себе на седло. Позже на тихой лесной поляне Степанов бережно промыл водкой из фляж¬ки раненое плечо товарища, перевязал и успокоил его:
- Ничего страшного, повезло тебе. Рана-то не тяжёла-я:пуля прошла навылет и главное кость не задета.
- Тебе же пакет надо быстрее отдать в штаб армии! — встрепенулся Глеб. — Оставь меня тут. Наши где-то ря¬дом. Сам выберусь.
- Нет, — строго сказал Иван. — Сейчас тронемся на Орлике. Тебя оставлю под присмотром и тогда уж вскачь поеду дальше...

     Спустя час езды Степанов наткнулся на обоз, медленно уходивший от невидимого фронта. Он с лёгким сердцем оставил Глеба на фуре под присмотром словоохотливого бородатого возничего, а сам, понудив храпевшего Орлика перейти в галоп, умчался вперёд. Всадник заехал в боль¬шой лес и быстро сбился с пути. Он в смятении поехал по какой-то грунтовой дороге на север. В конце концов, путь вывел на небольшую равнину, окаймлённую лесом. Снова Орлик перешёл на галоп, и Иван увидел, как навстречу ему движется воинская колонна. Чем ближе он подъезжал к ней, тем больше возникало сомнений: почему-то она вся была автомобильной и цвет формы — серо-зелёный и ост-роконечные каски... «Немцы!» Иван уже свернул к придо¬рожному кустарнику, когда из головного бронированного автомобиля резанула пулемётная очередь. «Высоко!» — обрадовался, было, Иван, но впереди было голос поле и ожидание новых очередей. Тогда Степанов остановил ло¬шадь за мелким кустарником и завалил Орлика, сказав: «Лежать!» Послушный конь упал на землю, слегка, захра¬пев. Иван тут же залёг за ним, обнимая за холку, тихо прошептал: «Тихо! Лежать!»
     Немецкая колонна на какое-то мгновение остановилась, и тот же бронемобиль выпустил обжигающую очередь по кустам, едва не задев вестового. Тишина длилась недолго, и колонна снова заурчала моторами и двинулась дальше, но эти секунды Иван запомнил на всю оставшуюся жизнь. Степанову повезло за последние часы во второй раз: гер¬манская воинская часть спешила окружить армию Самсо¬нова, и тут было не до поиска одинокого всадника...