Нельзя же так

– Ты тоже плачешь? – вдруг проявил себя несколько минут молчавший комментатор.

– Не могу на такое спокойно смотреть. Меня тоже так выворачивало когда-то, – судя по голосу, комментаторша действительно дала слабину. Комментатор так горячо поддержал её, что козе стало ясно – нос его хлюпает: “Такие поезда позади остались, как эта козявка смогла?! практически в одиночку…”

Я же ошарашенно смотрел на австриячку – ещё минуту назад она вовсю крутила педали, лишь только камера выдала её: с нескольких метров глаза велосипедистки выглядели мёртвыми – слегка навыкате, неморгающие, словно у снулой рыбы. Теперь велосипед валялся чуть в стороне, а она, скрюченная, умирала на асфальте, то ли пыталась разогнуться, то ли никак не удавалось вдохнуть воздуха,  в общем это не то, что надо описывать. 

Слова комментаторов, куда-то незаметно пропавших, привели меня в чувство. Я тупо смотрел на затихающие судороги жалкого тела и не мог поверить, что оно привезла почти две минуты этим красивым голландкам. Из-за них задержался на минутку, когда искал теннис по разным каналам Матча. Этот оказался Матч Арена, строка вверху экрана давала отрыв – порядка шести минут от группы отрыва до всех остальных. А внизу сообщалось, что до финиша 91 километр.

И тут показали лидеров пелотона. Красиво звучит: лидеры, пелотон. И  выглядело потрясающе – четыре гонщицы в оранжевых майках, извечных голландских цветах, шли одна за одной. За ними хищной стаей пелотон – расширялся, заполняя где-то поодаль всю ширину трассы. Тут последняя оранжевая вдруг взяла вправо и пошла-пошла набирать темп. “Отрыв! – обрадовался я. – Наверное, решила догнать беглецов. Как мне повезло  – застать такой момент”.

Но оранжевая обогнала своих товарок, заняв место первой, а та сразу - отставать, так что сразу видно стало, как непросто задавать темп всей толпе. Новенькая первая тоже сбросила резвость. Просто смена прошла.

Потом я прокручивал по полчаса – картина почти не менялась. За 6 километров до финиша впереди была только эта несчастная австриячка, в трёх минутах – пелотон, авангард которого перемешал все цвета, лишь одна оранжевая майка осталась. Комментаторы что-то жужжали про итальянок, про немок, но всё чаще камера ловила лидирующую австриячку – сначала оглядывающуюся постоянно фигурку, приникшую к рулю, потом её глаза.

– Она на взводе, – заметил комментатор. – Как прёт-то её! – Камера приближалась к самым глазам. Они уже тогда были мёртвые. Тело жило, крутило педали, поворачивало голову, но мозг в этом не участвовал. Мне казалось, я слышу тихое: “Вперёд-вперёд-вперё…”

***
Она уже сидела, сгорбившись, раскачиваясь, но не задыхаясь, не рвя лёгкие. Всё добавлялось финишировавших. Они ходили, обнимались, переговаривались, пили воду, кому-то махали рукой, потом опять пили воду. Но никто не подходил к островку с австриячкой. Это, наконец, заметила комментаторша: “ Смотри, они её не поздравляют”.

– Стыдятся, – отреагировал тот. – Как такое может быть?! Она же пошла в отрыв с первых километров, когда впереди маячили два горных пика и 140 километров. Подхватили четверо, но по одному стали километров через 50 отставать. Пока за сороковник до конца все не сошли. В австрийской команде она одна была, к тому же никому не известная. А там… такие поезда…”

Австриячка уже встала, наконец, ожили глаза, губы смущённо-счастливо улыбались. К ней по-прежнему никто не подходил. Не красавица. Нельзя же так! В самом-то деле…

Мои глаза почему-то тоже взмокрели. Да уж. Какая выскочка! Наверняка одна извилина в голове. Но как светло на душе.

(Сегодняшний эпизод олимпиады, 25.07.2021)