Куриный бог

Ольга сидела на проваленной раскладушке маленькой комнаты, больше похожей на кладовую. Удручающий вид из окна квартиры на кучку ржавых гаражей района Караваевых дач глаз не радовал. Пол  года назад её семья из пятерых человек арендовали это жилище.

Под её  халатом, из-за низкого сидения — на уровне груди,   холмиками торчали острые коленки.  Сцепленные замком руки лежали чуть выше, будто поддерживали  живот. Они были статичны, но если смотреть вскользь, создавалось  впечатление, что они несут бремя непосильной ноши.
В ее отрешённом взгляде едва угадывался мыслительный процесс — Ольга прислушивалась.
Хлопок входной двери, ещё один, и ещё и снова.
— Пятый пошёл! Можно выходить! — с облегчением выдохнула она.
Вышла из комнаты. Прошла на кухню. Заварила чай и снова вернулась назад. Окинула взором периметр с аляповатыми бумажными обоями, перевела  взгляд на  подоконник.
Он вписывался в общий антураж квартиры — одинокого  стула,  обвисшей ткани раскладного лежачего элемента. Облупленной краской он маскировал  предметы находящиеся на нём.
Пить горячий чай она не стала. Поставила кружку остывать на него, рядом с —баночкой из под сметаны с толстым  стеклом Советских времён. Наполненная до краёв натуральными - не огранёнными кусочками янтаря, она выгдядела нелепо. 
Композиционно рядом с ней под углом друг к другу лежали пара чёртовых пальцев и чуть поодаль — небольшой, в форме неправильного эллипса, гладкий  камень сероватого  цвета с белесой прожилкой и ровной дырочкой выточенной морской водой по центру — куриный бог. 
Четыре вещицы, которые она почему-то во время очередного обстрела в её далёком городе  в двух тысячи четырнадцатом напоследок  кинула в свою дорожную сумку,  тогда могли показаться глупым не нужным грузом, лежали сейчас перед ней. Пылились в столичной квартире окраины на чужом подоконнике с историей совершенно других людей. Может быть не менее интересной чем её, и судя по убранству не очень весёлой.

Она взяла в руки один из "пальцев". Заострённая с одно конца штуковина абсолютной гладкости, отшлифованная  вековыми песками,  действительно напоминала палец. Розовато-сероватого цвета она  становилась более яркой,  охристой и более живой  при смачивании слюной.
На  овражьей прогулке , где "выпасался" их детсад можно было найти много таких штуковин. Она взбиралась на меловые кручи, выковыривала торчащие из груды пород булыжники, расцарапывая в кровь детские пальцы.
Сегодня был не плохой улов. Почти полный  карман целых обслюнявленных в одном,  не считая обломков в другом. Домой она их не несла, прикапывала свой  скарб в, импровизированном кладе за пятиэтажкой.
Белемнит — вымерший в Мезозойскую эру  моллюск, по поверьям считался окаменелым  пальцем  демона. Она не сильно верила в приметы, но всё-же скакала на одной ноге, боясь пройтись по квартире в одном тапке — Мама может умереть. Устрашали подруги.  На трещины асфальта нельзя наступать— случится непоправимое, шептали другие.
Тогда она не знала, что многие народы мира верят в такую чепуху, как в магические свойства  белемнита, приписывая ему  защиту не только от злых сил, но и стихий.
Позже, будучи взрослой две завалявшиеся окаменелости каким-то образом всё-таки оказались в её квартире. Детство прошло вместе с суевериями, но и в положительные качества реликвий  во взрослой жизни она не верила также.
Она держала один из них сейчас в руках, но никакого прилива жизненных  сил и энергии  приписанных "пальцу"  не чувствовала. Как и не чувствовала обретения спокойствия и уверенности в будущем тоже.
Тревога нарастала в её груди. Рвалась наружу. Бурлила, как в кратере вулкана, пугая излиться тектонической лавой.

Она положила окаменевший предмет на место, как бесполезную вещицу, коснулась гладкой поверхности рядом лежащего Куриного Бога, так-же не лишённого магических свойств.  Помимо приписываемых ему свойств защитника кур, он якобы, был всемогущ.
Лежащий  в кошельке он должен был преумножать богатство. Тем кому хотелось встретить настоящую любовь должен был хранить его в спальне.
Ну и, для того чтобы исполнилось самое заветное желание нужно было загадать его глядя сквозь отверстие.

Верилось ей с трудом. На минуту она замешкалась в нерешительности, но потом всё-таки поднесла его к лицу. Взглянула сквозь дырочку.
Вспомнила, как нашла его на берегу Чёрного в возрасте двадцати лет. Как несказанно радовалась. Смотрела сквозь него на  садившееся в море солнце и мечтала о большой и красивой любви. По приезду бросила на полку, где творение созданное самой природой, переодически протираемое от пыли, пролежало вместе с кораллом и раковинами. Камень сохранил свою первозданность с момента находки, а она постарела.
Прошло сорок лет. Если считать срок жизни в восемьдесят— по хорошему, то пол жизни куриный бог провёл на её полке. — Помогал ли он мне раньше?, — думала она.
Тень сомнения конечно присутствовала, но...
— А вдруг сейчас? Говорят чем старше камень, тем большую силу он в себе хранит.
Ольга посмотрела  сквозь отверстие выточенное водой, на всякий случай загадала самое заветное, на данный момент, желание.
Взгляд через дырочку упал на банку с янтарными камушками.
Она вытащила удлиненный по форме кусочек, положила его себе на ладонь, любовалась,  рассматривала  переходы цвета застывшей смолы Балтийских сосен.
В далёком семьдесят восьмом ей привёз  их отец. Вернулся с похорон своей матери, её бабушки из Российского городка, вручил,  как память вместе с кучей старинных брошек с разноцветными камушками, сережек, и перламутровых  жемчужных бус. Украшения Ольга переложила в шкатулку. А янтарные камушки так и остались лежать в пузатой банке советских времён от сметаны.  Сорок лет в банке. Плюс сорок лет их хранения у бабушки с момента находки  в водах Балтики на отдыхе. Восемьдесят лет. Целая жизнь. Половина из которой была заточена в стекло.
Правда иногда  она высыпала их из банки. Перебирала, рассматривала их на свет. Один раз, даже изощрилась цыганской иглой, раскалённой  над газовой плитой, сделать дырочку в самом большом. Она прикоснулась острым концом к его поверхности, характерный канифольный запах ударил в нос нотками кисловато-смолянистого аромата. Над окаменевшей  древесной смолой — живицей позднего мела и палеогена поднималась тончайшая струйка дыма. Она накаляла кончик  иглы, придерживая её у ушка отцовскими плоскогубцами Углубила дырку в янтарном куске смолы, продела нитку чёрного ириса. Украшение  одела на дискотеку, где и благополучно потеряла. Сокрушалась не сильно, ведь у неё оставалась целая банка не менее красивых камней. Да и нитка  скорей всего развязалась в момент её первого в жизни поцелуя. В  подъезде первого этажа у почтовых ящиков парень со школы вызвавшийся её  провожать  обнял  за шею, а она  даже не почувствовала тот момент, когда он соскользнул с развязавшейся нити.
Ей захотелось прожить тот момент ещё раз.
— Запах! Для  этого, чтобы окунуться в тот час, требуется всего-то— поджечь маленький кусочек янтаря и вдохнуть его смолянистый аромат.

Она чиркнула зажигалкой лежащей тут-же, подожгла край камушка.
В первые две секунды  янтарь не поддавался, но на третьей пошёл дымок. В этот момент нужно было отвести зажигалку. В следующие две секунды он начал гореть самостоятельно и довольно таки сильно, уже обжигая пальцы.  Её рука дрогнула. Горящий кусочек янтаря упал поямёхонько в банку к "собратьям".  Он продолжал гореть закипая, вовлекая в процесс лежащие рядом и под ним оранжевые обломки —гореть самостоятельно и довольно интенсивно. В банке начался процесс кипения.
Чёрный  дым копотью поднимался вверх, стремился  вырваться наружу. Ольга рванула створки деревянного окна. Ей не удалось открыть его с первого раза. Она сделала ещё один рывок.
Рама окна с большой амплитудой распахнулась, ударила по банке.
Близость подоконника к стене сыграла злую шутку. Чирком янтарные крошки прошлись по обоям с кое-где оторванными краями. Они начали тлеть. Боясь начавшегося возгорания Ольга рванула за край бумажной полосы с верху вниз, оторвала кусок обоины  и начала тапком сгребать в кучу кусочки разбросанные по полу, одновременно притушивая разгоревшиеся. Наконец ей удалось погасить разгоревшийся янтарь. Остатки нагретых  осколков вдруг, поразили её   чистотой своей белизны дыма исходящие от них. Чёрная копать бесследно исчезла.
— Да!  — со вздохом констатировала она, озираясь вокруг.
— А ещё ему приписывают свойство  защищать дом от пожара.
Сейчас он "доказал"  его в полной мере,— подумала она.
Часть недооборванной обоины на стене покачивалась от дуновения ветра врывающегося в окно. Она приподняла его край, обнажая часть стены.
Столбиком чуть с уплывающим наклоном в низ стояли цифры в тысячных, написанные твёрдой рукой, но корявым почерком — напротив стояли даты и ещё какие-то буквы алфавита несущие по всей видимости какой-то скрытый смысл.
Она аккуратно потянула лист к верху.
На открытой части стены появилось имя : ОЛЬГА и номер телефона напротив.
— Это надо же! Моё имя! Ну и совпадение!

Уборка отвлекла ее не много. Но всё равно их головы не выходила мысль. — Судя по обоям написанное  на стене появилось не полгода  назад. Кто мог писать эти загадочные цифры?
Она вспомнила день подписания договора. На вопрос о праве собственности на квартиру Агент недвижимости ответил ей, что проверил документы. Квартира  действительно принадлежит  Курбасовой Римме Анатольевне, купившей  её на аукционе. Прежний владелец в документе не фигурирует.
Спрашивать у хозяйки — профуры она не решалась. Заклеяла часть стены куском подобранного рулона с обойного. Перед этим всё-таки зачем-то переписала номер телефона  себе в блокнот.
Старалась не думать о увиденном. Но в голове подтекстом звучало,— Набери номер, позвони, позвони.
— Ну и позвоню,— подумала она.
— Будет, что будет. Подумаешь. В крайнем случае положу трубку.
Она подошла к аппарату — номер оказался домашним.
Набрала.  Через время на другом конце провода сиплый мужской голос ответил,  — Алё!
Дрожащим от волнения голосом Ольга произнесла
— Здравствуйте.
Возникла пауза, она  не знала, что говорить дальше.
После секундного молчания мужской голос в трубке с неподдельным удивлением вдруг спросил
— Ольга?
На что она ответила,
— Ольга.
Ведь Ольга она в конце-концов.
— Узнала , что я вышел? Решила позвонить?
— Решилась, ответила Ольга.
Она не врала ему,  ведь она действительно решилась набрать этот номер.  Только не поняла откуда вышел?
— Ну и хорошо! Сказал он. Наконец сдержу слово. Обещал я теперь уже покойному Сержу  перед его смертью на зоне разискать тебя и передать передачку от него. Вышел не надолго  и снова меня загребли по глупости.  Но ты не переживай она так и осталась в схроне. Ждёт тебя. Хоть сегодня забирай. 
— Я не знаю как вас зовут, — с появившейся дрожью в голосе спросила Ольга.
— Костян. Костик,— поправивши себя сказал он.
— Костик, — начала было Ольга оправдываться, но уже смелее
Вы меня не правильно поняли, я ,— Костян прервал её.
— Почему не правильно. Правильно. Я ничего не путаю. Вы Ольга, так?
 Сергей Коваленко, с вами учился в параллельном классе?
— Да, — смущённо с удивлением ответила Ольга, в параллельном действительно учился Коваленко Сергей.
— Школу закончили в семьдесят восьмом ?
— Да.
— Ольга не морочьте мне голову.
— Завтра в двенадцать дня у памятника Ленина. К вам подойдёт пацанёнок и передаст пакет. Я не намерен его больше хранить у себя. Я ещё жить хочу. Вы думаете Серый наивным был? Сказал не усмотришь или вскроешь, пеняй на себя. Из под земли тебя откопают. 
— Где-то же вы взяли мой номер телефона?
Не дождавшись её ответа Костян повесил трубку. А она все стояла, зажав свою плечом, смотрела в никуда.
— Не пойду, само-собой.  Забуду об этом разговоре и всё.

Утром следующего дня она, как всегда ждала, когда домочадцы перестанут сновать по квартире, уйдут кто куда, и она выйдет никому не мешая на кухню. Она не жаловалась на судьбу, но и радости в совместном проживании на такой маленькой площади без особых удобств у неё не было. Как и не было средств, чтобы снять более просторное жильё.

Без большого аппетита Ольга позавтракала.
Прилегла на старом диванчике с книгой в руках переодически посматривая на часы. Чем меньше оставалось времени до назначенной встречи, тем больше возникало желание.
— А почему бы и не пойти? Центр города. Что может со мной произойти худшего, чем уже есть?
Она решительно встала с дивана. Оделась и вышла из дома.
В маршрутке она  смотрела в окно рассматривала новый для неё город. Она довольно-таки для столичного времени быстро добралась до центра. Прошла чуть в низ,  к Бессарабке.
Ленин, с затушёванными надписями стоял на месте, правда был разукрашен краской из баллончика.

— Как же он меня узнает, — думала она.
Женщин вокруг памятника не наблюдалось. Изредка сновала молодёжь, мимо проезжали крутые автомобили и разносчики пиццы.
Как вдруг сзади себя она услышала,
—Ольга?
— Да, — и тут же сообразила добавить, а вы от Константина?
—Ага, сказал плюгавый не определённого возраста мужчина,— от него самого. Вот, он просил передать! 
— А что там?, — уже глупо спросила она.
— А мне по чём знать? Велено и всё, —  ответил тот с интонацией   шестёрки.
— Ольга взяла бумажный пакет. С виду он казался пузатым, но по весу оказался лёгким.
Когда она перевела взгляд с пакета на мужчину, он оказался уже на другой стороне проспекта.
Ольга положила пакет в сумку и поплелась на маршрутку.
— Не разворачивать же его здесь на лавочке.
В маршрутке она запустила руку в сумку в нетерпении  нащупать его содержимое.
Хоть пакет и был плотно упакован, создавалось впечатление. Что предмет находится в защитной оболочке.
— Ломкое что-ли?
Переступив порог квартиры она ринулась на кухню. Схватила нож. И уже в своей комнате,  на подоконнике начала аккуратно вспарывать пакет. Плотный слой почтовой бумаги сверху. Слой старых газет "Бульвар" под ним. Она срывала послойные слои один за другим, пока на подоконнике не оказался полиэтиленовый плотный  пакет набитый опилками. Она перевернула его, увидела листок бумаги  схожий с фото-бумагой с  написанной детской рукой подписью.  Ольга вытрусила содержимое пакета, разворошила опилки и ахнула.
На её обшарпанном подоконнике лежала диадема. Усыпанная мелкими переливающимися камнями она была прекрасна.
Ольга перевернула  чёрно - белый снимок на котором  у стен школы стояли парень с девушкой, по видимому на выпускном вечере. На голове у девушки была импровизированная диадема из дешёвой с виду бижутерии. На обратной стороне стояла надпись почерком с плывущими с верху в низ строчками, точно таким как на её стене. " Моя королева"  2 июня 1978 год.
Ольге стало ясно. Мальчик изображённый на фото сдержал по всей видимости слово. Диадема инкрустированная бриллиантами по всей видимости предназначалась той, что стояла на фото рядом с ним.
— Вот ужас! , — подумала Ольга .
— И что-же мне с ней делать теперь? Не звонить же мне Костику и признаваться. Что я вовсе не та Ольга, за которую он принял меня.
И ещё одна проблема? Куда спрятать её? Не дома же мне ее теперь караулить.
Решение как убрать её с поля зрения пришло быстро.
Ольга пошла в ближайший магазин ткани. В галантерейном отделе купила атласную ленту, подходящие по цвету нитки, дурацкие  тканевые цветочки —  розочки жутко ярких цветов.
Дома она обшила диадему лентами, прикрепила розы, постучавший в её комнату зять  с удивлением  посмотрел на неё.
Она слышала, как за дверью он сказал её дочери.
— Совсем твоя мать умом тронулась. Украинизировалась.
Веночки расшивает.
 Ольга не  знала, как рассказать детям.  Всё произошло настолько быстро, что их советы и предостережения только бы помешали  ей думать. А она всегда привыкла полагаться на себя.
Она убрала венок в  дорожную сумку.
— Подальше  от зятя,
— Выкинет ещё, если на виду оставлю.Но в сумку не полезет, наверняка. Не такой он.
Но что было делать с ней дальше она  не знала.
 Ясно было одно. Я живу  в квартире вора. Который по всей видимости умер на зоне. Поэтому в договоре купли продажи не фигурировала его фамилия.
Оставалось найти эту Ольгу. Которая училась вместе с ним в одной школе. Номер школы запечатлелся на фото .
Но прошло  сорок лет.  Наверняка, тех учителей уже нет в живых, а вот старожилы дома ещё живы. Может кто и подскажет, — анализировала Ольга.
Она вышла во двор к сидящим на лавочке всезнающим бабулькам.
— Здравствуйте, поприветствовала их Ольга.
— Добрый день ,— не хотя на украинском ответила одна из старух — Не подскажите кто изображён на этом фото?, — спросила она.
Руку к фото протянула та, что не стала здороваться .
Она натянула очки на нос, всмотрелась в фото.
— Так это Серёга с третьего парадного, ворюга.
— А рядом с ним кто? Что за девочка?
— А ты что из милиции?, — спросила другая.
— Ну, почему сразу из милиции. Просто дело у меня к ней есть.
— Дело у неё к ней есть, слыхали ! , — артистично ответила она.
Потом смягчившись,— Ладно, давай погляжу!
Она рассматривала фотографию не без любопытства. Затем перевернула, прочла надпись.
— Тьфу, королева!,— бабка плюнула через плечо.
Да,  Олька это. Из за неё он и сел первый раз по малолетству. Из обеспеченной семьи она была. Крутила им со школьной семьи, 
а потом и вовсе бросила. Мать вскоре умерла.
Не пара они были. Но он настырный такой был, долго убивался за ней.
— А где живёт эта Ольга?
— А бог его знает.
— Верка, помнишь Ольгу, которая с Коваленко любилась в школе, спросила она выходящую из подъезда женщину. Вы же учились в одном классе. Спрашивают вот, где живёт она.
— А кто его знает. Небось в центре где-то. Не на КарДачах точно.
И работает там-же в районе Театралки. Я случайно доверенность у неё оформляла. Нотариус она! Не хухры-мухры.

— А фамилию, фамилию вы конечно помните?
— Нестеренко, кажись, — ответила её ровесница. Махнула бабкам — Адью,— и поплелась восвояси.

Конечно Ольга узнала адрес конторы. Записалась на приём. В назначенное время я вошла в кабинет ожидая увидеть красотку с фотографии. И действительно,  в ней было  то-то королевское. Осанка, постав головы, манерность, хоть и годы взяли своё.
— Я вас слушаю,— поставленным голосом начала разговор "королевская "Ольга.
— Да, собственно вот какое дело, — Ольга достала из сумочки фотографию и положила перед нотариусом.
Королевская поправила пальцем оправу очков.
Её губы растянулись в улыбке, — Серёжка! Как давно это было.
— Как он там?
— Можно мне взять фотку? У меня нет такой.
Ольга ответила, —Да, да. Конечно.
И вот ещё. Она достала из сумки цветочек с розами и маникюрные ножницы.
— Это тоже вам.
На глазах у удивлённой королевской Ольги вспорола летны обрамляющие диадему.
— Перед своей смертью он просил разыскать вас и передать вам обещанное. "Обещанное",  Ольга добавила от себя, но была на все сто уверена, что снимок был сделан через несколько мгновений после этого обещания.
— На глазах королевской выступили слёзы.
— А вы знаете,  меня больше так как он никто и не любил.
Три развода за спиной.
Вот решила на пенсию уйти. Поеду к детям в Испанию, внуков нянчить. Через неделю вы бы меня здесь не застали.
— Как вам удалось меня найти? ,— спросила она.
— Длинная это история, — ответила Ольга.
— А знаете что? Давайте я отпущу ещё одного клиента, и мы поболтаем в кафе напротив.
— Хорошо, — согласилась Ольга, сгребая ленточки с розочками.
— Оставьте! Я думаю они мне тоже пригодятся, — не без намёка ответила  королевская.

В кафе мы болтали, как давние подруги.
Ольга рассказала ей об обстрелах в Луганске. О том , что они переселенцы, ютятся в маленькой квартирке мамы Сереги— у  вора в законе, конечно должен быть как минимум дом.
Она хохотала, когда та рассказывала ей о горящем янтаре, якобы спасающим от пожара.
В конце разговора, она вдруг сказала.
— А паспорт с кодом у вас с собой?
Ольга утвердительно кивнула, но на всякий случай перепроверила в сумке.
— Перерыв заканчивается. Пойдёмте работать.
Я вот о чём подумала. Что вам ютится в тесноте? Переезжайте ко мне. Я всё равно на год уезжаю. Составим договор аренды. А там посмотрим.
Через неделю Ольга проснулась в квартире с видом на Софиевскую площадь. Солнце заглядывало в комнату с большим окном. На  изящной полочке перегородки лежали два чёртовых пальца, куриный бог и баночка из под сметаны с частично-расплавленным янтарём