Глава 39 Решение Совета

     Последняя часть свитка Завета была совершенно непонятна, в ней встречались отдельные знакомые слова, но большую часть текста составляли символы, и хотя разъяснения символам давались, но и сами разъяснения были непонятны. Два дня толкователи провели не столько в чтении и переводе, сколько в осмыслении прочитанного и попытках прийти к общему мнению. Иохим понял: все, что могли, они сделали, дальнейшая работа займет годы, и потребуется мудрость многих людей. Об этом он доложил Святейшему в очередную встречу.
- А как это перевели амеи? – спросил Святейший.
- Они не достигли этих символов, их перевод закончился много ранее, мы сделали больше их.
- Много ли различий вы нашли между истинным Заветом и амейским переводом.
- Да, Святейший, много. И все различия в итоге сводятся к одному, Бог указал на равенство всех людей, а амеи записали, что Он избрал их для исполнения Завета. Бог указал, что все люди должны объединиться в единую семью, они же записали, что будут править этой единой семьей.
- Как ты думаешь, почему последнюю часть Завета Бог написал непонятными символами?
- Пусть Святейший не осудит мою уверенность, но я знаю, - ответил Иохим.
- Ты сам постиг, или это другое?
- Мне было видение, Бог сам сказал, что непонятное сегодня станет понятным завтра, как малое дитя вначале даже слов не понимает, потом, подрастая, понимает, далее само говорит, а обученный грамоте может прочитать и записать, так и род людской, взрослея и умнея, постигнет то, что теперешние люди пока понять не могут.
- Ты видел лик Бога? Каков Он был в твоих видениях?
- Видел, Он совсем не такой, как рисуют богомазы.
- И Он говорил с тобой?
- Нет, я видел его пути.
Святейший долго и внимательно смотрел в глаза Иохима, сказал:
- Ты мне не говорил ранее об этом.
- Да, Святейший…
- А кому-нибудь еще говорил о своих видениях?
- Об одном, жене. Это было недавно, два месяца назад, она видела, как я метался во сне, я объяснил.
- И много было таких видений?
- Много, сейчас не вспомню, но здесь только одно, все остальные в Святой земле.

     Святейший надолго замолчал, его взгляд был направлен на рыцаря, но как бы сквозь него. Потом спросил:
- Понял ли ты смысл Завета?
- Думаю, что понял, Святейший. Смысл тот же, что и в Святом писании: спасти души людские во имя вечной жизни, но в Завете прямые указания, как это сделать.
- А понимаешь ли, что будет, если Завет, вдруг, станет доступным для всех?
- Думаю, что будет великая смута, и прольется много крови, и церковь может не устоять.   
- А понимаешь ли, что и ты, и  твои помощники на всю жизнь связаны с Заветом?
- Да, Святейший, мы все.
- Хорошо, я заберу ваш перевод для Совета мудрых. А теперь ступай, я призову тебя.
Но первой он призвал ее, а не его.

     Пять дней Мудрые старцы изучали и обсуждали перевод Завета, представленный Иохимом и его соратниками, и первым единым мнением Совета было то, что пока Завет Бога должны знать немногие посвященные, а вторым мнением, что исполнение Завета надо начинать немедленно. И долго обсуждали, как совместить необходимость соблюдения тайны и возможность исполнения Завета. Решили, что исполнение Завета можно возложить на монашеский орден, у которого будет цель явная для всех и цель тайная для немногих. И приобщение тайне будет проходить по многим ступеням, и к следующей ступени приобщаться будут самые достойные. Кто будет возглавлять орден, Святейший предложил сразу, и назвал рыцаря тайного дозора  Иохима сына Пейна.  Поведал Мудрым, что к нему благоволит сам Бог, потому что рыцарю Иохиму удалось и отыскать, и добыть, и перевести Завет, написанный на языке славиндов. Божье провидение ведет рыцаря за руку, и до сих пор он не знал неудачи. Но есть на рыцаре один грех – женщина, с которой он живет, как с женой, и женщина эта амейка, храмовая служанка, которую рыцарь выкупил из храма Единого. И долго молчали старцы, хотя все понимали, чтобы возглавить орден, рыцарь должен будет отказаться от женщины. Наконец, один из мудрых спросил Святейшего:
- Скажи, Святейший, видел ли ты эту женщину?
- Нет, не видел, только слышал о ней…
- Призови ее к себе. Если она умна и рассудительна, она сама поможет нам, если нет, нетрудно будет убедить самого рыцаря.

     Святейший призвал ее на следующий день. Она вошла, опустилась на колено, а затем подошла к его руке для поцелуя. Святейший смотрел на ее плотную округлую фигуру, пышные темно-каштановые волосы, маленькие, но одновременно крепкие кисти рук и понимал рыцаря Иохима Пейна. И еще он видел живот, уже заметно выпуклый, она, как и говорили, была беременна. Она заметила его взгляд, но ничуть не смутилась, опять опустилась на колено и склонила голову.  Святейший смотрел на нее и медлил, не хотелось говорить то, что он хотел, призывая ее к себе. Потом сказал, но совсем другое, чтобы не омрачать раньше времени их, скорее всего, последние вместе дни.
- Говорят, наш лекарь вылечил твой глаз. Какой это был глаз?
- Правый, господин, - ответила она.
- Святейший, - поправил он ее.
- Да, Святейший, правый.
- Подойди поближе, я хочу разглядеть.

     Она подошла и остановилась в шаге от него на ступеньку ниже от подиума, на котором стояло его кресло, их глаза оказались на одном уровне. Теперь он хорошо видел ее лицо со следами оспы, но странное дело, эти ямки и мелкие корявинки совсем не портили лица. Тонкий с маленькой горбинкой нос, красиво очерченные губы, и глаза – большие, темно-карие и очень спокойные, глаза женщины, уверенной в своей силе. И опять Святейший понял рыцаря Иохима Пейна, и даже позавидовал ему. Как ни приглядывался, не смог увидеть разницу между правым и левым глазом. Попросил:
- Посмотри вправо-влево…
Она повела глазами, и Святейший опять позавидовал рыцарю, такой взгляд может свести с ума, только бы не отвратил от веры. Но нет, она сама приняла веру ромбидов. И теперь он даже жалел рыцаря, потому что очень скоро должен был поставить его перед выбором.
- Я не заметил разницы, у нас хороший лекарь, и хорошо, что он принял нашу веру. А ты, добровольно ли приняла веру ромбидов, или потому, что в этой вере твой господин, и чтобы не перечить ему?
- Добровольно, Святейший, и я буду исполнять все, что требует вера ромбидов.
- И ничуть не жалеешь о вере предков?
- Нет, Святейший, да и Бог у нас один, просто называем мы его по-разному.
- Так тебе сказал лекарь?
- Нет, это сказал мой  господин… мой муж.
- Ну, что ж, да пребудет с тобой Бог. Ты свободна, можешь идти.
Она сошла со ступенек, поклонилась, но вдруг сказала:
- Господин, ты же не за этим призывал меня.
Он даже не стал поправлять ее, удивленно спросил:
- А за чем же, ты думаешь?
- Ты хотел сказать, что мне скоро придется расстаться с моим мужем, его призовет великий подвиг церкви.
Святейший удивился ее прозорливости, но спросил чуть с усмешкой:
- Почему ты так решила?
- Я это поняла, когда ты повелел передать мне весь товар. Я знаю, он Божий избранник, он рассказывал мне о своем видении. С ним говорил сам Бог.  И в нашей земле он исполнил великий подвиг, я даже догадываюсь, какой.
- И какой же? – Святейший нахмурился, подумал, «Неужели он рассказал ей о Завете?».
- Думаю, в нашей земле он нашел Святой грааль с пеплом Божьего сына Ешу и привез его.
- Это он тебе сказал?
- Нет, я так думаю.
- А спрашивала ли ты его об этом?
- Нет. На что имел право, он сказал бы сам. А если это тайна, пусть так и будет. Я только с тобой говорю об этом.
- Да, это тайна, и ни с кем больше об этом не говори. А что ты хочешь от меня, чтобы я не разлучал вас? Но я и не буду этого делать, он сам должен сделать выбор.
- Я знаю, великий подвиг не совместим с мирской жизнью. Я только хочу просить тебя, чтобы церковь помогла вырастить моего ребенка.
- Ты так легко расстанешься со своим мужем? – он назвал рыцаря ее мужем, ибо сила и мудрость этой женщины того заслуживали.
- Нет, нелегко. Но я давно это решила. Бог и без того слишком милостив ко мне, Он спас меня в детстве от смерти, Он дал мне верного мужа, несмотря на мое уродство, и я познала за последние месяцы столько счастья, сколько простой смертной не познать и за всю жизнь. И это счастье навсегда останется со мной, - и она погладила свой живот. – Я с миром отпущу его, а сама сделаю все, чтобы его семя в будущем широко разрослось на земле.
- Твои слова угодны Богу. Но сама ли ты это решила, или вы вместе?
- Сама.
- Церковь позаботится о тебе, об этом не беспокойся, ты не будешь ни в чем нуждаться,  ни ты, ни твое потомство. Но ты больше никогда не увидишь своего мужа, если он изберет подвиг.
- Я знаю…
Святейший осенил ее знаком ромба.
- А теперь иди. Да пребудет с тобой Бог. И еще,  не говори ему ни о чем, у вас совсем мало времени. Ступай.