Человек - это звучит гордо! М. Горький, На дне

               
               
     Как-как вы сказали? Ах, «Человек  - это звучит гордо»? Да, неплохо, неплохо… звучит. А как это на деле?  Что стоит за этой, пустой по сути, фразой?  А ничего…  И вообще, что человеку больше всего надо, что ему дороже всего: деньги, любовь, здоровье, радости жизни, сама жизнь?
     Вы будете смеяться – ему важнее всего, чтобы он действительно был в обществе тем человеком, который мог произнести открывающую эти заметки фразу. И чтобы у него при этом радостно светился взор и улыбка играла на губах…  Легко…

      Завтра неделя, как с нами приключилось это приключение. Если бы мы заранее знали, что нас ждёт, мы бы мирно просидели ещё один  ковидный день дома, выискивая  более-менее полезное занятие…
      Итак, июль, несносно-неслыханная жара… Ослепительной голубизны небо, не шибко многолюдно на вокзале: всё же послеполуденное время и все уже в эпицентре воскресного отдыха в жаркий день -- на заливе или на озёрах.  Кондиционера в электричке нет, но благодаря тому, что в проходе люди  не стоят, а мы сидим на теневой стороне, всё терпимо.
      Едем, болтаем, время, как и поезд,  медленно тянется.  Поглядываю на небо и внезапно осознаю  его изменившийся  тон -- с голубого на серый, но пока ничего драматичного не предвещающий.
      А между тем, серый тон всеохватно распространяется по небу, а в душу закрадывается лёгкий страшок – а что, если… Зонтик, плащ и тёплая одежда пренебрежительно валяются за полуторамесячной ненадобностью дома.  Животный страх нарастает, тем более, что на экранах все видели, что учинили дожди в европах.
      Угроза дождя всё сгущается над крышей поезда. Мы, атеистки, молим Бога дать нам доехать всухомятку до станции и добежать два километра до дачки. Но, видимо, боженька к атеистам не очень расположен и на последнем перегоне он недвусмысленно это продемонстрировал. Знаете, когда льёт стеной и никакого намёка на временный характер действа?
    Выйти на нашей станции всё-таки пришлось под недоумённо-радостные взгляды оставшихся в сухом вагоне пассажиров.
     И вот две мокрые курицы одиноко стоят на пустынной платформе в полной растерянности. Тут же возник вопрос великого классика: «Что делать?»   Неожиданно младшую курицу осенила гениальная мысль: «А не поехать ли нам обратно?» Мол, то, ради чего мы  ехали, а именно, полить грядки и цветочки, свершилось без нашей помощи и  участия: можно и домой возвращаться.
      Как раз вдалеке замаячил приближающийся встречный поезд. Наш путь, к счастью, был свободен, грузового поезда на нём в тот момент не оказалось, и мы опрометью бросились к переезду, бегом, бегом, и в последнюю секунду всё-таки успели нырнуть в уже отправлявшуюся электричку. Фу-у!
     Сели, болтаем, иронизируем по поводу происшедшего с нами, кстати, впервые в жизни.  А тут  дождь возьми да прекратись. Огромные лужи стали живо подсыхать, небо радостно голубеть, как будто ничего и не было.  Однако народ, отдыхавший на побережье, тоже, видимо, дрогнул и массово устремился к электричке.
     В результате чего селёдки в бочке никогда бы не потерпели такого скопления  и устроили бы селёдочный бунт.  А мы – нет: уже двери не закрываются, уже дышать нечем – и ничего, не бунтуем. Хотя своими ушами намедни слышала громогласное заявление о снисхождении РЖД к растущим нуждам горожан в пригородном транспорте в выходные дни  и об ихнем, эржедевском, великодушном согласии на введение дополнительных поездов. Нет, вы послушайте: после такой многообещающей  преамбулы я готова была ко всему, но только не к услышанному. ««Радикальная» мера заключалась в добавлении одной ! электрички  до Выборга  и одной – до Кузнечного. Крутняк!  Браво, РЖД, браво!!!
     Ну, ничего, ничего, форточки открыты, воздух, того и гляди, на секундочку залетит в них при троганьи поезда с места. Кондиционера, сами понимаете, нет…  Слава Богу, уже подъезжаем к Белоострову, правда, как-то подозрительно медленно к нему подползаем.  Остановились, двери открылись, стоим… Тишина…
    Проходит 5, 10, 15, 20 минут… Тишина уже гнетущая… Машинист, возможно, уже никогда не заговорит: кто знает?  Всё может быть, жара…
     В вагоне духота. Пожилым плохо, детям плохо, остальные бодрятся. А хуже всего – неопределённость. Наконец, спустя полчаса узнаём, что нет так называемого  выходного сигнала – ну, не хочет Белоостров с нами расставаться.  Причина не известна, будут разбираться. Спустя ещё мучительную четверть часа молчания узнаём, что уже пытаются разобраться и починить, и что есть маршрутка какого-то, проглоченного машинистом, номера, идущая в СПб. Сколько продлится это стояние, не известно, ибо  прогноз не делается. Успокоительно-подбадривающих слов никто не произносит,  предложений обращаться за необходимой медицинской помощью не поступает, заботы о себе пассажир не ощущает, зато испытывает  унижение от наплевательского отношения и болезненно переживает собственную беспомощность. Наконец, жара, духота, ожидание невесть чего становятся совершенно  невыносимыми, и народ  начал вываливаться на платформу.
     Из середины вагона пробиться к выходу весьма затруднительно через головы, ноги, руки, коляски, велосипеды и прочие  препятствия. Но оставаться внутри могут только подводники или космонавты. Еле-еле мы выбрались на платформу, где опять припустил дождь. Наивная, я ожидала увидеть там сотрудников РЖД, срочно прибывших на помощь пассажирам – ведь произошло ЧП. Они объяснят, как пройти через виадук, когда ближайшая электричка, на каком пути, где, извиняюсь,  туалет и прочее. Да,  щяс, как говорится. Ни души…  С трудом вскарабкавшись по крутым  нескончаемым ступеням на дурацкий, не побоюсь этого слова,  виадук, не видишь ни единого указателя пути. Ошалевшие пассажиры носятся туда-сюда,  вверх-вниз, и у всех на лицах и на устах один вопрос: «Где же этот чёртов шестой путь?» Сколько бы они ни бегали от лестницы к лестнице, такого пути они всё равно никогда не найдут! А по радио хрипло объявляют, что через две минуты именно с него отправится поезд на СПб. Мы в полнейшей растерянности стоим у здания вокзала и вдруг замечаем какой-то прилепившийся поезд на отдалённом от цивилизации пути. В надежде бросаемся к нему, машем руками, мол, погоди, дорогой, не уезжай без нас! Запыхавшиеся, ввалились.  Даже сели.  Всклокоченные, измученные, липкие, вспотевшие, счастливые… Ещё бы: в этом последнем вагоне  - туалет. Ура! Щяс освежимся и жизнь заиграет радужными красками.
     Кстати, я впервые в жизни в российском пригородно-поездном туалете. Всё путём – дырка… Правда, нет ни мыла, ни бумаги, ни сушилки. Впрочем, они здесь и ни к чему. Потому что нет воды-ы-ы! Ну, тут я совсем взбеленилась: Да как же так может быть? Это кто так готовит состав к отправлению от конечной станции? А где же злополучная человечность?
     Почему-то едем в обратную сторону. Но нам уже всё пофиг – хоть куда, но едем всё-таки… Красивые места, давно не посещаемые и уже с трудом узнаваемые.  Станция Курорт… На платформе  -  тысячный десант; вагон забивается под потолок, все счастливы, довольны прекрасно проведённым выходным.  Опять поезд ползёт еле-еле, но вот уже и знакомое название станции.  Вскоре и Санкт--Петербург. Казалось бы, уместно закончить словами: "всё хорошо, что хорошо кончается».  Ан нет: кассир-контролёр не дурак и в переполненный вагон не полезет, а посему весь безбилетный поезд выстраивается в нескончаемую очередь на открытой всем стихиям вокзальной площади с единственным кассовым окошечком. Под ураганным ветром  и проливным дождём, с детьми, стариками, инвалидами, просто людьми…
Ну и как можно после всего  этого не воскликнуть со светящимся радостью взором и улыбкой на устах горьковские слова?  Почему-то напрашивается библейская фраза из Евангелия от Матфея, хорошо звучащая по-английски, “Practice what you preach”  - «Пусть ваши слова не расходятся с делом». Но это, видимо, не про нас…