Крохотульки. Советские-2

БОЕВЫЕ НАГРАДЫ

У большого боевого генерала в Кабуле была одна маленькая слабость – он очень любил молоко. Причём молоко парное, из-под коровки. А так как он был ну очень большим начальником – его желание выполнили мгновенно. Где-то в Союзе загрузили на транспортный «Ил» корову с большим выменем и доставили в Кабул, к  генералу.

Корова стала пастись недалеко от штаба и давать молоко на стол командующего. Навоз за коровкой убирали солдатики, ну а для дойки молока была выписана доярка. Доярка была молодая, статная и с большим бюстом. Её оформили в боевую часть, дали звание сержанта и поставили на довольствие. И каждое утро у большого генерала было парное молоко…

За выполнение боевых заданий за рубежами страны Родина удостоила доярку медалью «За боевые заслуги».

За любовь к Родине в боевых условиях генерал самолично прикрутил к её большой груди самый что ни на есть боевой орден – орден Красной Звезды.

А вот насчёт ордена Боевого Красного Знамени, получила ли она его и за какие именно заслуги – нам доподлинно ничего не известно.



*  *  *

При Советской власти не всё было совсем уж так тоталитарно и железно, как некоторым может казаться. Бывали и смешные эпизоды на пересечении закона и диссидентства…

Вот как-то два знакомых члена партии и даже члены парткома одного известного вуза, без пяти минут кандидаты экономических наук, захотели прочесть пастернаковского «Доктора Живаго». Конечно, знай они, что перестройка не за горами, конечно бы, и подождали… Но изучение экономики социализма не предполагало политического прогнозирования…

Короче, откликнувшись на просьбу товарищей, нашёл им ксерокопии за двадцать пять рублей. Продавец, имея за меня рекомендации, пригласил нас к себе, намереваясь, видимо, дополнительно продать и другую литературу…

Получил по телефону адрес, пароль, дату и время визита. Встретил в условном месте почитателей Пастернака и повёл их на конспиративную квартиру… Центр Москвы, старинное здание на углу известных улиц, первый этаж… Три тире, две точке, три тире… Коридоры, сумрак комнат, высокие потолки, и стопы самиздатовских книг, журналов и хроник…   

Аспиранты купили по «Доктору». Хозяин в халате угостил чаем, и мы с жадным и неподдельным интересом углубились в изучение груды литературы, о которой слышали только по забугорным голосам…

Вдруг раздаётся звонок. Хозяин меняется в лице, я, говорит, никого не жду, ребята, шухер… И выводит нас коридорами к дальнему окну, из которого мы выпрыгиваем на головы удивлённых прохожих центра советской столицы…

Потом, за водочкой, конечно, посмеялись. А вообще-то и для меня, и для будущих учёных экономистов и почти номенклатурных членов партии могло бы это приключение закончиться совсем даже не смешно…

 
 
ВЕТЕРАНЫ

В детстве у меня вызывало недоумение, почему отец не встречается с однополчанами, не переписывается, не ездит в гости… Святая наивность!..

Самые страшные месяцы кровопролитных боёв и отступления 1941 и 1942 годов, до Харьковского котла, в живых вряд ли кого оставили. Концлагерь в Руре, когда из 400 доставленных русских пленных чудом выжило только 4… Что вспоминать? Кровь, страх, смерть, увечья, раны, отчаяние, голод, боль…

Ну, служба после проверки и переприсяги в оккупационной зоне. Самоволки к немкам, пьянки с американцами и совместное избиение англичан, едва не приведшее к трибуналу, вспоминать, конечно, можно. Но встречаться только ради этой памяти, когда позади сотни убитых, контуженных, изувеченных?.. 

Да и другие, настоящие, ветераны, насколько я помню, пересекаясь друг с другом, выпивая водку или пиво, в откровения, воспоминания и подробности особо-то и не вдавались. Всё как-то молча, сдержанно, понимающе, с неким внутренним достоинством, без патетики, без пафоса, без бравады...

И только сейчас я их понимаю… А современные записные краснобаи, с кучей медалей, готовые со смехом вспоминать байки о современных войнах – вызывают глубокое личное отторжение…



*  *  *

В 1981 году на Цветном бульваре открыли новое здание Дома политического просвещения с самым современным на то время оборудованием. Все туалеты были укомплектованы автоматическими электросушителями для рук «Vejelis» с фотоэлементами. Подносишь руки – и он начинает гнать тёплый воздух. Убираешь – отключается. Всё, вроде бы, просто и понятно. Но только не для пожилых партийных пропагандистов Московского горкома и обкома Коммунистической партии…

На партхозактивах посыпались записки с жалобами, что в электросушилках в туалетах забыли поставить выключатели… Жалобы дошли до Виктора Васильевича Гришина – члена Политбюро и Первого секретаря Московского горкома. Он, не разобрав суть, приказал Заведующему Домом проблему срочно решить. Тот, боясь возражать, взял под козырёк и, вызвав Главного инженера и Главного энергетика здания, потребовал устранить проблему, выявленную бдительными пропагандистами…

Попытки грамотно объяснить вопрос, что сушилки автоматические и никаких механических выключателей не требуется, что просто надо элементарно поднести руки к фотоэлементу – ни к чему не привели. Сам Гришин распорядился!.. И это не обсуждается…

В результате – все электросушители во всех туалетах поочерёдно снимались и местные электрики, вполголоса матерясь и, на чём свет стоит, кляня долбанутых партийных пропагандистов, тупо вмандачивали в автоматику механические клавишные выключатели…

 

*  *  *

Как-то, в середине семидесятых годов прошлого столетия, при перевозке документации заводоуправления на время ремонта, в руки – совершенно случайно –  попалась интересная бумажка под грифом «секретно». Там, то ли от имени Госстата, то ли Госконтроля, то ли от лица какой иной солидной организации, приводились конкретные цифры по результатам последнего на тот момент сокращения штатов чиновничьего аппарата в СССР.

Так вот, чёрным по белому, приводились данные, с точностью до человека, что численность чиновников в результате проведённой кампании не только не сократилась, а наоборот, – выросла. И давалась схема подобного действа. Все организации, до которых спускалась разнарядка по сокращению штатов, рапортовали, что указание выполнено и даже, на проценты и доли процентов, перевыполнено. И далеко не всегда это были реальные штатные единицы и конкретные люди, а лишь свободные тогда по какой-либо причине вакансии.

А далее, постепенно, в соответствующие министерства и ведомства писались бумаги с обоснованием, естественно, по причинам «производственной необходимости», введения новых штатных должностей. Которые, без промедления, сверху и утверждались… Кратко приводилась справка и о предыдущих «сокращениях штатов», и делался неутешительный вывод – аппарат в результате таких кампаний только растёт.   

Прошло почти полвека. Страна другая. А вот все благие желания сверху, облечённые в реформы, у нас в России неизменно кончаются одинаково – прямо противоположным результатом…   



*  *  *

Советский Союз, Москва, Дом пропаганды. В организацию приняли нового человека на рабочую должность кондиционерщика. Дежурство – сутки трое. Поставили в нашу смену. Начальник попросил провести его по зданию, познакомить, показать всё…

Пошли. Показываю. Бегло объясняю, что к чему. Всё равно с первого раза ничего не запомнит. А он вопросы по каждому пустяку задаёт: «А это что?.. А это зачем?.. А это для чего?.. А откуда запитано?.. А дверь куда?.. А что сверху?.. А что снизу?..»

Задолбал, зануда! Ну, я шутливо, в сердцах, присказкой из какого-то анекдота:   

– Да хрен его знает, товарищ майор!..

А он внимательно посмотрел и серьёзно так отвечает:

– А я не майор. Я капитан…



КОНКУРС ФОТОГРАФИЙ

На Химмаше объявили конкурс фотографий «Наш Урал». Лазая по скалам, ползая в пещерах, сплавляясь по рекам, не расставался с фотоаппаратом. У приятеля в институтской фотолаборатории сделал замечательные фото из путешествий… Открылась выставка. Одну из фотографий – юные мальчики и девочки на плоту, радость от сияния солнца и блеска речной воды – восторженно хвалили в заводской газете. Правда, фамилия автора, почему-то была мне не знакома… Сходил, разобрался. Обнаружил ещё свои фото под чужой фамилией. Исправили. Принесли извинения. Осмотрел внимательно выставку. Мои работы, безусловно, были вне конкуренции!

Но… Я был тогда безгранично глуп, наивен и самонадеян. И абсолютно не разбирался в  политике, правилах и подводных течениях. Первое место занял второй секретарь заводского комитета комсомола с фото деревянного языческого идола. Второе место – профессиональный фотограф заводской газеты за снимок трубы металлургического цеха. Ну и, наконец, третье место присудили мне – с вручением книжонки за 25 копеек.

С тех пор в конкурсах не участвую. Наверное, поумнел… Или стал трезво оценивать действительность… Хотя, и то, и другое – спорно.

 

*  *  *

В дупель пьяный майор Бздынько левой рукой прислонился к стене казармы, а правой выписывает жёлтые замысловатые каракули на белом снегу полкового плаца…

На плацу идёт муштровка солдат пограничных войск. К уходящему в астрал майору приближается взвод новобранцев. Поравнявшись с казармой и очень уставшим майором, сержант командует:

– Равнение на пра-во!..

Строй дружно берёт под козырёк. Майор, впечатлённый слаженностью солдатского строя, бросает выписывание автографа и, встав в стойку смирно, правой рукою берёт под козырёк, отдавая честь марширующим погранцам…
 
 

МОЛЧУН ДЕЖУРНОЙ СМЕНЫ

В дежурную смену по вечерам неожиданно стали поступать звонки. «Аллё!..  Аллё!.. Вас не слышно…» Молчание. И кладут трубку. Пообщались со сменщиками. У них – то же самое: звонок с городского, непродолжительное молчание и обрыв связи. Всё бы ничего, но в выходные дни, когда нет начальства, когда позволяешь себе расслабиться… А если праздник, или день рождения? И тут – звонок. А ты – аллё, аллё – в соответствующем состоянии.

Молчун раскрылся неожиданно. Как-то вечером беру трубку и почему-то не говорю привычное аллё. В трубке – молчание. Ну и я тоже молчу. Секунды тикают… Молчание затягивается… Проходит, наверное, минута тягостной тишины… «Аллё!...» – слышу вдруг недоумённо-тихий, но знакомый голос одного из недавно пришедших в службу начальников. «Николай Иваныч, а ты что звонишь, соскучился?..» Неловкое оправдание беспокойства о делах…

На следующее утро зашкварившийся начальник вёл себя как обычно. Но вечерних звонков с молчанием уже не было. Причём, во всех дежурных сменах.



НА КАБУЛЬСКОЙ ПЕРЕСЫЛКЕ

Эту байку рассказал один из очевидцев. По крайней мере, так он утверждал. Как говорится, за что купил… Итак.

Афганистан. Кабул. Середина 80-х. Несколько лет как идёт война. На пересылке начальник штаба расквартированной части, перед строем офицеров, на плацу, отчитывает в зюзю пьяного прапорщика. Лицо прапора небрито, глаза заплыли, форма грязная и топорщится. Но он, стараясь не качаться, участливо слушает брань начальника и только кивает головой.

– Да ты дрянь!..  Ты пьянь!..  Ты рвань и ворюга!.. Так и растак твою мать!.. Да я тебя сгною!.. Да я тебя раком поставлю!.. Да я тебя под трибунал отдам!.. Растак и перетак твою мать!..

Прапорщик не обижается, не возражает, а смиренно выслушивая отеческую брань старшего офицера, согласно качает в такт тяжёлой головой.

– Да я тебя, пьянь, льгот всех лишу!.. Да я тебя, ворюга, в рядовые разжалую!.. Да я тебя, сволочь,  – в Союз отправлю!..

Прапорщик вздрагивает, сосредотачивается на стойке смирно, поднимает прозрачные глаза на майора и грозно рычит:

– А хули ты меня Родиной пугаешь, начальник?..   



*  *  *

– Да, странно всё-таки устроена наша армия, – вздыхает Алексеич. – Представляешь,  у нас в части однажды проверяющий офицер часового застукал на трахе. Идёт – а на посту никого. Достаёт пистолет – и чуть не спотыкается об солдата на местной дивчине, но с автоматом на спине…
– И что?
– Дали 10 суток губы.
– А что странного-то?
– Так ему ещё и 10 суток отпуска предоставили…
– А за что?
– За то, что на посту оставался с автоматом!..
 


*  *  *

Майор  Бздынько дико траванулся чем-то неуставным. Бурчание и брожение в офицерском животе двигались к критическому порогу. Почувствовав неизбежное извержение, офицер заскочил в ближайшую солдатскую уборную и плюхнулся на крайний у двери унитаз.

Периодические позывы, как звуки полковой трубы, требовали безупречного исполнения санитарной повинности. Майор расслабился, закурил и, достав из кармана сложенную четвертушкой «Красную Звезду», углубился в беглое чтение официальных сообщений… 
   
Тем временем, у входа в занятый Бздынько туалет скопилась группа будущих сержантов погранвойск СССР. Получив короткую передышку от занятий, солдаты мучительно переминались с ноги на ногу от нетерпеливого желания облегчиться по-лёгкому. Но беспокоить старшего офицера – не решались …   

Наконец стеснение и время истекли. Самый нетерпеливый и сообразительный раздвигает нерешительных сослуживцев, смело открывает дверь, берёт под козырёк, громко кричит «Здравие желаю, товарищ майор!» И, чётко чеканя шаг по плитке туалета, проходит к дальнему писсуару…

Бздынько, с округлившимися глазами, дымящейся сигаретой во рту, развёрнутой газетой в руках и спущенными штанами, удивлённо подымается с унитаза и совершенно не знает, как реагировать на оглушительное в столь неожиданном месте приветствие.

Солдаты гурьбой вваливаются в туалет и все как один желают здравия ошалело стоящему в интересной позе товарищу майору…

 
 
НЕУВЯЗОЧКА

Замечательный фильм «Семнадцать мгновений весны». Великолепные актёры. Хорошие песни. Одно задевает – что поёт их Иосиф Кобзон. Почувствовал несоответствие ещё при первом показе. Считаю так и сейчас. Кобзон, конечно, хороший певец. Но его исполнение не вписывается в фильм. Тут нужен другой голос. Иная манера, иной тембр. Это ощущение на уровне подсознания.  Это всё равно, что водку следует закусывать солёным огурцом, а коньяк – шоколадом. И никак не наоборот.



*  *  *

В Селезнёвских банях народу как обычно под завязку. Только что мастера приготовили парилку, и люди в шляпах и с вениками, толкаясь, устремились на свежий пар. Я пропускаю заход, иду отдохнуть и выпить чаю из термоса.

Заворачиваюсь простынёй, наливаю в металлический стаканчик духмяный настой из зверобоя, ромашки, шиповника и лимона… И тут, совершенно неожиданно,  из соседней кабинки появляется человек в халате и с мешком.

– Иконку хотите?

Расслабляясь от берёзы и пара, не сразу понимаю, о чём речь. Молодой, интеллигентного вида человек, желает продать цветные репродукции икон. Небольшие фото на картоне. Качество и количество изображений поражают.

– Всего два рубля. Берите, не пожалеете.

У меня всего один рубль. Металлический, с Лениным. Рубль до аванса, то есть до завтра, до пятницы. Человек не торгуется. Я выбираю иконку с Богородицей. Владимирская икона Божьей матери. Это я узнаю потом…

Вот так и появилась у меня первая иконка в моей жизни…    



*  *  *

В те славные времена для любого нормального человека обычным делом был и ужин в ресторане, и многодневный отдых в пансионатах Черного моря, и поездка на такси, и авиаперелёт над просторами Советского Союза...

Часто летая самолётами «Аэрофлота», несколько раз попадал в неприятные ситуации на грани чрезвычайных. Первый раз подобная история случилась в июне 1979 в Ленинграде, в Пулково, накануне «Алых парусов».

Самолёт «Як-42» из Свердловска штатно прибывает в Питер и заходит на посадку… Не касаясь земли, почему-то взмывает вверх, делает круг и снова идёт на бетонную полосу. И опять не садится, а уходит на новый круг…

Так повторяется раза четыре. Бортпроводница в кабине. Экипаж молчит. Снова и снова попытка посадки… И тут один из пассажиров, сидящий у иллюминатора, орёт на весь салон, что шасси с его стороны не открывается…

Пассажиры в недоумении и гулком ропоте… Раза с пятого все же садимся, бортпроводница выскакивает от лётчиков бледнее бледного, а на пытливые вопросы негромко бросает, мол, полоса взлётная была машиной занята…



*  *  *

У каждого человека есть или были мечты. Иногда они чудесным образом сбываются. От некоторых, по разным причинам, приходится отказываться. А порой требуется приложить неимоверные усилия для их реализации. Но многие мечтания так и умирают, не воплотившись…

Была у меня мечта слетать на Ли-2, серебристом красавце самолёте «Дуглас» из военных кинофильмов. Ли-2 совершал тогда через наш аэродром полёты в Киров и Йошкар-Олу. Казалось бы, чего проще. Рейсы регулярные. В то время я летал часто. Никаких, вроде бы, проблем! Увы, так и не случилось…

Летать приходилось исключительно на Ан-2, «кукурузнике». Конечно, забавно, когда низко и медленно летишь над землёй, наблюдая плывущие внизу пейзажи, потом попадаешь в воздушные ямы, испытывая чувство «невесомости»… А вот когда полсамолёта начинает припадать к пакетам…

И когда пару раз мои рейсы, с заранее взятыми билетами, перед самым вылетом неожиданно заменяли с Ли-2 на «кукурузник», я понял – не судьба! А супротив судьбы, как на рожон, лезть не стоит… Даже с мечтой.

 

*  *  *

Пространство пульсирует и меняет очертания. Дымка скрывает дома. Пусты  тротуары. Вокруг никого. Иду по знакомому кварталу. На углу главной улицы и переулка – магазин. Дверь  на ступеньках открыта. Поднимаюсь и захожу внутрь. Был здесь недавно. Но что-то отчётливо изменилось. Потолки выше. Полки другие, книг стало больше. Всё непривычно. Где продавцы? Где покупатели? Что здесь не так?.. Что?!. А-а!.. Да это же сон!.. Сон!..

Интересно, что можно в этом сне? Ударяю ногой по стеллажу, карты падают на пол… Опрокидываю полки. Просто так. Это же сон! Надо найти границы сна!.. Бью по стеклянной двери в зал. Осколки оседают на пол… И я просыпаюсь…

Через пару дней пошёл в тот магазин за контурными картами. А он закрыт. Рабочие, матерясь, меняют стёкла. Оказывается, какие-то засранцы накануне вечером пульнули каменьями по окнам. Вот те раз!.. С тех пор во сне, когда понимаю, что это сон, стараюсь вести себя ответственно и аккуратно…



*  *  *

В дежурной смене непременной принадлежностью является журнал. В нём обязательно отмечается принятие смены и её сдача, утренний, дневной и вечерний обходы, список выполненных заявок. Одним словом, текучка.

Иногда записей за смену делалось много, мелким почерком чуть не на всю страницу. Порой мало, всего две-три строчки. Так случалось в выходные и праздники, когда заявок и работы практически не было.

Не знаю, кто придумал, откуда пошло, но в выходные и праздники в журнале, между записями о приёме и сдачи смены, стала регулярно появляться фраза: «Дежурство по схеме выходного дня»…



*  *  *

Самый необычный туалет, до сих пор встреченный в жизни, довелось увидеть в свердловской общаге, на Химмаше, по пьянке попав в гости к малознакомым девицам.

Итак. Старое, двухэтажное, сороковых годов постройки здание, первый этаж. Вверх уходит лестница. Под ней – дверь в туалет. Открываешь её, входишь и почти упираешься головой в каменную наклонную плиту. Справа в углу, между деревянной дверной стенкой и лестницей – маломощная лампочка. Слева – низко висящая раковина с осколком мутного зеркала. Под плитой, под углом уходящей к полу, – неопределённого цвета унитаз.

Алгоритм санитарной процедуры таков. Слегка нагнувшись войти. Развернуться спиной к унитазу и лестнице. Накинуть крючок на двери. Спустить до щиколоток нижнее бельё. Наклониться как можно ниже, дабы не удариться головой о камень. Медленно, гусиным шажком, двигаться задом к журчащему фарфору. Сесть, согнувшись, и ощущать спиной холод каменной лестницы и шаги поднимающегося над тобой по ступеням человека…



*  *  *

Как отличить уральского аборигена от заезжего россиянина? Да очень просто. Уральцы всегда называли свой город СвердлОвск. А вот остальные – СвЕрдловск.
 
Таким же маркером лично для меня является ударение в фамилии. Если человек говорит ШевнИн – значит, чужой. А свой всегда артикулирует  правильно – ШЕвнин…