Жизнь, похожая на мою. Молодость-трудовые будни-6

Рабочие дни шли чередой, без шума и пыли, как тогда говорили. Людей в звеньях мы иногда меняли из-за желания посмотреть, кто с кем контактнее работает или просто по производственной необходимости.
Бригадир заходил ко мне каждый вечер, и мы обсуждали план работ на завтра, куда какие машины направим. Обсуждали, кто и как выполнял сегодня работу, и вместе заполняли свой табель учёта рабочего времени, с примечаниями и фактически отработанными часами. Работали не по 8-мь часов, а по 12-ть, иногда кто-то больше или меньше.
Везде были свои условности: в плановый отдел надо было сдать идеально правильный табель, где у каждого свой разряд, по трудовой и 100 % отработанные нормативные часы, и если есть отступления, то они должны быть подтверждены документами из отдела кадров, например, приказ о наказании за прогул или повестка в суд или в военкомат. Переработок быть не должно, мы строим развитой социализм и плановое хозяйство. Да я не ошибся, развитой, не развитый, потому, что от слова развиваться, а не от слова неразвитый. Как говорится, две большие разницы, при КПСС, как руководящей и направляющей силе, со словами не поиграешь и шутками на партсобрании не отшутишься. Сразу к ногтю, как не понимающего линию партии, быстро пропесочат и выговор влепят. Там работающие пенсионеры прямо из себя выходили. За принципы и мораль стояли. Иногда разбирали семейные конфликты, жены на некоторых работников в партком писали. Темы обычные: пьёт, бьёт, денег не даёт и изменяет!
Анекдот тогда ходил: чем женщины берут мужчин? Француженки берут грацией, а россиянки - парторганизацией.
Зная такое положение дел, нельзя было допускать уравниловки или необоснованного начисления тем, кто себя не проявляет, но имеет большой разряд. Аккордно премиальный наряд мне подписали, и пришлось ввести в наряд водителей. Я не делал тайны от рабочих из того, что веду свой табель и обсуждаю его каждый день с бригадиром.
Каждый вечер мы заполняли клетки в графике производства работ и стали обсуждать с монтажниками, кто реально на какой разряд может претендовать. Я брал расценки и читал в слух вид работ, который предстоит завтра делать звену. В расценках было помечено в каком составе бригады это надо делать по нормам времени и разрядам каждого участника, потом брал тарифно-квалификационный справочник и читал, что обязан знать и уметь делать монтажник того или иного разряда. По факту никто не мог претендовать на свой разряд. И каждый день, каждому работнику говорил и ставил у себя отметку реального времени и разряда, по существу субъективную оценку его труда. Ко мне стали заходить монтажники и спрашивать, что можно сделать, чтобы сдать экзамены на более высокий разряд.
Не подумайте, что я был на столько положительным молодым человеком, что все мои мысли были о людях, работе, планах и партии. Я был в первую очередь молодым человеком, который любил женщин, музыку, отдых в приятной компании, карты, погонять по Волге на лодке и конечно при всем этом выпить. Тут была не моя компания и люди не похожие на тех, с кем я дружил. Мы были из разной социальной среды, и если некоторые из них хотели подняться выше, то я не хотел опускаться. Поэтому, в отличие от прежних мастеров, бывших на моем месте, я не играл с ними в карты, выпил за компанию один раз на праздник, не слушал их бредни о женщинах и прочих рассказов бывалых. По вечерам просто сидел в вагоне, читал, чертил и слушал музыку. Была весна, пели соловьи, а я был в возрасте, когда тебе нужна "лодка, водка и молодка". Жена была за 350 км, легковой машины у меня не было, с производства машину взять было нельзя, резерва не было. Из 4-х машин две дышали на ладан, и водителей я ввел в состав бригады. Раздербанить звенья из-за своих желаний я не решался, да и оставить этих людей на три дня без присмотра было нельзя.
Слаб ещё человек. Слабы были ребята из бригады проводников мастера Сергея Кондратьева все 15-ть человек. Да и он колебался, но одновременно и вместе с линией партии.
Между тем пришли бур и кран, мы передёрнули опоры и поставили порталы. Раскатали и вытянули провода, заякорили пролёты и стали визировать и анкероваться. Две вышки с тремя верхолазами перекладывали провод. Мы шли по графику и даже чуть впереди. Люди сработались и были на подъёме. Все улыбались, мата почти не слышно, так иногда в шутку. Вдруг все поняли, что стали одним целым, монолитом.
Бур ушёл на базу, крановой возился с топливным насосом, но я думал, ему понравилась дешевая столовая и вкусная еда. На трассу ему было не надо, и он сидел в столовой и вёл разговоры с поварихами.
Тремя вышками и двумя машинами перекладывали провод из роликов в зажимы. И тут пробило прокладку у вышки на Зил-157. Он встал, и мы потеряли 40 % производственной мощности.
Но время ещё было. Зацепили вышку за 157 грузовую и отправили на базу. Попросил прислать тракторную ещё одну вышку из ремонта. У меня осталось вахтовка, вышка, трактор и кран в ремонте, думал он не понадобится. Мне на работу не на чем было ездить. 15-ть человек ездили на двух машинах.
Хорошо, что не уехал, думал я. Точно всё развалили бы.
Завтра в обед придёт трал с трактором и грузовая, и дело пойдёт. Обещал   приехать главный инженер и привезти аванс.  Я этого не хотел, но финансовая дисциплина, куда от неё денешься?
Думал, привезёт деньги и опять отдаст мне, а их я приберегу, осталось шесть дней до окончания работы.
Но все повернулось по-другому.