Лимонад из лимонов

ОСТАНОВИВШЕЕСЯ ВРЕМЯ

Итак, попробуем приготовить лимонад  из лимонов. Начнем, благословясь.

 Сейчас,  когда пандемия преподнесла,   наряду с очевидными неприятностями,  неожиданный подарок в виде   дополнительного свободного  времени,  у нас появилась возможность  этим временем распорядиться.

Если вы, уважаемый читатель, как я, верите в существование Мирового информационного поля, то можете с уверенностью представить,  что в его уникальной по объему «компьютерной»   памяти   время, вероятно,  вовсе    не течет, а существует, так сказать,  в полном объеме, где мирно соседствуют одновременно прошлое, настоящее и будущее.
 
Нечто подобное происходит и с людьми, особенно  преклонного возраста: яркие воспоминания о счастливых моментах  прошлого чудесным образом  преодолевают   временные границы,  доставляя ощущения счастья из былого -    в день сегодняшний.

ВТОРАЯ ЮНОСТЬ

Размышляя о ярких пережитых моментах, я вновь и вновь возвращаюсь к мудрым строкам Леонида Соловьева, автора повести о  Ходже Насреддине:

«Все, все проходит; бьют барабаны, и базар затихает — пестрый кипучий базар нашей жизни. Одна за другой закрываются лавки суетных мелких желаний, пустеют ряды страстей, площади надежд и ярмарки устремлений; становится вокруг тихо, просторно, с неба льется грустный закатный свет, — близится вечер, время подсчета прибылей и убытков. Вернее — только убытков; вот мы, например, — многоскорбный повествователь этой истории, не можем, не кривя душой, похвалиться, что заканчиваем базар своей жизни с прибылью в кошельке.

Миры совершают свой путь; мгновения цепляются за мгновения, минуты — за минуты, часы — за часы, образуя дни, месяцы, годы, — но мы, многоскорбный повествователь, из этой вечной цепи ничего не можем ни удержать, ни сохранить для себя, кроме воспоминаний — слабых оттисков, запечатленных как бы на тающем льду. И счастлив тот, кто к закату жизни найдет их не совсем еще изгладившимися: тогда ему, как бы в награду за все пережитое, дается вторая юность — бесплотное отражение первой.

Она не властна уничтожить морщины лица, вернуть силу мышцам, легкость — походке и звонкость — голосу; ее владения — только душа. Встречали вы старика с ясными и светлыми глазами? Это юность, повторенная в его душе, смотрит на вас, это бесплотный поцелуй из прошлого, подобный свету погаснувшей звезды, это блуждающий где-то и наконец вернувшийся к нам обратно звук струны, которая давно уж отзвенела. Да будет ниспослана такая милость и нам за все наши горести и утраты: пусть никогда не изгладится в нашем сердце благословенный оттиск, оставленный юностью, — дабы, вернувшись к нам на закате, узнала она дом, в котором когда-то жила…»
(«Очарованный принц», гл. 26)

«ОТ БОЛЬШИНСТВА ЛЮДЕЙ ОСТАЕТСЯ ТОЛЬКО ЧЕРТОЧКА МЕЖДУ ДАТАМИ РОЖДЕНИЯ И СМЕРТИ» (Фильм «Доживем до понедельника»
К сожалению, это так. Как говорится, «Жил, пожил –  да и ножки съежил»

КНИГИ  И АУДИОЗАПИСИ

В качестве дополнительного приза свободное время предоставило возможность вдоволь насладиться книгами   и  аудиозаписями.

Лично я принялся интенсивнее, чем раньше, читать новые  и перечитывать старые -  полюбившиеся когда-то  книги: не только «бумажные», но и отцифрованные в Интернете, слушать  аудиозаписи классической музыки, а также записи   выступлений Познера, Губермана, Юрского,  Жванецкого, Карцева,  которые  -  спасибо Билу Гейтсу со товарищи, -  мы можем выуживать в изобилии из безбрежного океана Всемирной паутины.

Помимо периодического просмотра новостей в СМИ, -  не случилось ли чего-то экстраординарного, -   я взялся за перечитывание  произведений Чехова,  Толстого, Фазиля Искандера, Булгакова, Ромена Роллана, Хемингуэя, Джеральда Даррелла.

С радостным удивлением я вдруг  обнаруживал, что знакомые тексты, которые - если уж продолжить поэтическую  тему коллекционирования драгоценных камней, - к моему радостному удивлению, преображаются, начиная, так сказать, сверкать новыми, не замеченными  ранее гранями.

При этом я заметил,  что эти преображения знакомых текстов ощущаются  тем сильнее, чем больше прошло времени с момента последнего прочтения той или иной книги.

 Я стал размышлять о природе этих чудесных превращений.

Главная причина, подумал я, безусловно,  заключается  в том, что за долгую жизнь я пережил на собственном опыте  многое из того, что в юности казалось мне примечательным и удивительным, и теперь могу сравнить «книжные» впечатления с тем, что испытал сам.

Например, приключения, выпавшие на долю отважных покорителей «белого безмолвия»  в книгах Джека Лондона, уже не казались мне чрезвычайными и  такими уж героическими – после зимних походов и  работы на военных стройках в дальневосточной тайге.

Очевидно существует, подумал я, и вторая причина:  в результате приобретения минимального опыта сочинения и редактирования собственных простеньких рассказов на Прозе.ру,  я стал лучше понимать, какими изобразительными средствами авторы добиваются того, что их произведения обретают долгую жизнь.
 
Зрение человека, занявшегося литературным творчеством,  приобретает с годами неожиданную способность видеть более четко, как под микроскопом, детали и устройство описываемых вещей  и явлений.

Поиск наиболее точного и нестандартного  отображения мысли, вдумчивый выбор каждого слова, -  согласитесь, немало способствуют  успеху произведения у читателя.

 Тут будет уместно привести воспоминания  Евгения Петрова:  «… примерно к концу работы над "Двенадцатью стульями", мы стали замечать, что иногда произносим какое-нибудь слово или фразу одновременно. Обычно мы отказывались от такого слова и принимались искать другое.  -  Если слово пришло в голову одновременно двум, - говорил Ильф, - значит, оно может прийти в голову трем и четырем, - значит, оно слишком близко лежало. Не ленитесь, Женя, давайте поищем другое. Это трудно. Но кто сказал, что сочинять художественные произведения легкое дело?»
Однако вернемся к камням из коллекции – для начала литературным.

КОЛА БРЮНЬОН.

Я вспомнил, какое удивительное впечатление на меня всегда производило это уникальное, не похожее на другие, произведение Ромена Роллана, и взял с моей книжной полки затрепанный томик в коричневом картонном переплете. Мне захотелось перечитать главу «Ласочка».

В ней Ромен Роллан со щемящей душу  простотой и нежностью рассказывает о первой любви своего героя к красавице Ласочке, прелестной,  озорной и беззаботной хохотушке, -  о том, как они с другом, влюбленные в нее,  не могли мирно договориться, кто из них будет завоевывать ее сердце, и в результате оба остались ни с чем.

Так или примерно так преображается каждое произведение по мере его повторного чтения.