Перед рассветом - холодно. Глава 6 роман пишется с

Глава 6
 Мы шли вдоль юго-западного побережья Африки, ветер нас не баловал и настойчиво пытался перейти на левентик . Посему скорость судна составляла не более 2 узлов, что решительно не вязалось с нашими планами.
 
Моряки, нами спасенные, благодаря заботам Христофора Спиридоновича, пришли в себя, окрепли. Несмотря на преграду в части языка, матросы мои, в большей мере объяснявшиеся жестами, сдружились с французами. Как мне доложил старпом, среди спасенных оказался плотник, парусный мастер и два такелажника.
 
Я украдкой наблюдал за поведением их командира. Капитан Буссенар казался дружелюбным и улыбчивым, но часто, когда француз бросал взор на свою немногочисленную команду, я замечал в его глазах нечто, что меня настораживало. Смесь отчаянной злобы, обреченности и шальной мысли никак не сочеталась с его вкрадчивым, и я бы сказал, искренним тоном, когда капитан Буссенар обращался ко мне. Он был полон признательности за их спасение, и выражал ее в начале любого нашего разговора.

 Французским языком я владел недурно, в Голландии, на обучении, освоил три: французский, голландский и английский. Мои офицеры тоже довольно сносно могли общаться без помех с французскими матросами. Настал день, когда пациенты доктора Матео уже могли выйти из лазарета и столоваться со всеми. Капитан Буссенар обедал в кают-компании вместе со мной и моими офицерами. Он был до чрезвычайности любопытен и за обедом задавал много вопросов. Я переводил все сказанное старпому Волкову.


– Капитан, – обратился он ко мне, обведя присутствующих за обедом моряков отменно дружелюбным взглядом. – Держу пари, что вы попали в переделку! У вас военный фрегат, а команда так умела, что нет никаких сомнений, что вы и не торговцы, и не охотники за удачей. – Капитан Буссенар панибратски подмигнул мне.
Я оставил без внимания его «дружеский» сигнал. Спокойно жуя, я неспешно взял свой бокал с вином и сделал пару медленных глотков.
– Вы пошли на абордаж, капитан, – я улыбнулся. – Не буду скрывать, мы вне закона! «Апостол Петр» - мятежный фрегат и назад нам дороги нет. В России нас ждет в лучшем случае каторга, в худшем – топор и плаха.
 
Капитан Буссенар присвистнул.
 – Ого! – француз опять обвел нас всех взглядом, на этот раз я читал в нем некое удовлетворение и торжество. – А вы не из смиренных!
– Так уж вышло, месье, - ответил я, стараясь не выпускать из виду ни одну из его эмоций. – Вы уж поведайте нам, что с вами то случилось.

Буссенар взял графин и налил себе вина.
– Наша история драматична и полна роковых обстоятельств. – Француз отпил из бокала. – Мы торговцы и направлялись на Мадагаскар. В пути нас застал шторм! Боже! Это был ад!! Наша фок-брам-стеньга не выдержала, нас развернуло к волне бортом, и оторвавшаяся стеньга, как таран, пробила обшивку в кормовой части. Почти вся моя команда погибла! – капитан Буссенар смолкнул.
Кают-компания наполнилась мрачным молчанием. Горчаков мотнул головой: «Вот же!». Я посмотрел на Волкова, его лисий взгляд потерял лукавые искорки. В словах французского капитана чувствовалась некая натужность, история сия поражала циничной фальшью.

– Что ж, месье Буссенар, я рад, что мы оказались поблизости, – я поднялся со своего места. – Вам надобно сил набираться, отдыхайте! – вслед за мной стол покинули все остальные, и постепенно стали выходить из кают-компании. Француз неловко помялся у двери, будто он никак не ожидал столь неожиданного окончания разговора, и кинув на меня вопрошающий взгляд, все же вышел.

Когда помощник кока взялся убирать со стола, в кают-компанию вернулся лейтенант Горчаков. Василий Романович, худощавый двадцатипятилетний офицер, прошел со мной Персидскую компанию, отличался наблюдательностью и взрывным характером.
 
– Денис Андреевич, позвольте поделиться соображениями, – я жестом пригласил его пройти и сесть. Горчаков покосился на помощника кока, и когда тот вышел, рубанул без вступлений. – Врет француз, от начала и до конца! Мы с Базиным, когда матросы французиков на ялики приняли, пошарили немного на борту. Пробоина в корме не от стеньги, 12-фунтовое ядро! Такие пушки только на фрегатах! И стеньга у них не от шторма сломалась! Они, несомненно, бой вели и бой отчаянный. Морская водица, конечно, порядку на шкафуте навела, но следы крови повсюду.

Я взял пипицу, покрутил ее в руках. Прошелся к Горчакову и похлопал его по плечу:
– Вот и началось, Василь Романыч! – зажав мундштук трубки зубами, проговорил я.
– Что началось, капитан? – Горчаков повернул голову.
  – Мыслю, скоро в полной мере исполним мечту государеву! – я хмыкнул. –  Говоря языком нашего французского «сказителя легенд», держу пари, завтра мы получим преинтереснейшее предложение. Но, он отчаянный! С французов глаз не спускать! Ты, Василь Романыч, пришли мне мичманов Кожевина и Мишкина. И вахтенных ко мне!
Горчаков встал и по привычке козырнул, в ответ на мой укоризненный взгляд, развел руками.

Продолжение следует

 Ле;вентик (фр. le vent) — положение, когда ветер по отношению к судну дует практически точно спереди. Парусное судно идти против ветра не может, поэтому «левентик» не является курсом, правильно говорить «положение левентик».