Вилка

Зима в ту пору выдалась суровая. Сразу в декабре зарядили жуткие морозы, останавливающие бег вод в реке, стреляющие, словно из ружья, перемороженными деревьями по ночам, сковывая мать – природу насмерть. Затем морозам на смену пришли метели, не прекращающиеся по целым неделям и заваливая снегом дома, сараи и все, какие только возможно, пристройки. Наконец с середины февраля погода успокоилась. Ветра угомонились. Было пасмурно, тепло и на удивление тихо. Вся окрестная ребятня целыми днями проводила на речке. Расчистив от снега порядочный пятак льда, мы «от рассвета до заката» гоняли в хоккей самодельными клюшками. Когда тебе шесть лет, важен не сам хоккей, а скорее – процесс общения с друзьями. На «перекурах» мы бегали пить воду к огромной проруби, в которой вечерами поили коров жители близлежащих домов. Она располагалась аккурат на тропе по которой мы ходили к своей площадке. И хоть ее прорубили неподалеку от берега, но глубина в ней была внушительная. Метра полтора точно. Для пацана моего возраста это была довольно таки уважаемая глубина. Вода в проруби была настолько чистая, что если немного приглядеться, то было видно дно, покрытое мелкими серыми камешками и песком.
Однажды вечером возвращаясь с «хоккея» домой мы обнаружили интересную картину. Рядом с прорубью - между кусками льда и коровьими замерзшими «лепешками» кто-то неподвижно лежал. Люди уже давно напоили коров и ушли, поэтому мы решили, что кому-то стало плохо, и он просто упал лицом в прорубь. Мы с братом пошли быстрее, на ходу окликая лежавшего. Но тот вдруг повернул голову и сердито проурчал:
- Чего орете, остолопы…? Тише…!
И опять уткнулся в прорубь. Мы стихли и подошли поближе. Лежавшим оказался Толик Быстриков из нашей двухэтажки. Он пристально вглядывался в воду, но в какой-то момент сделал резкое движение, словно ткнул в прорубь руками и уже в следующий момент вытаскивал из воды длинную палку. Мы раскрыли рты от удивления, а довольный Толик извлек из воды палку, к концу которой была привязана железная вилка. На вилке трепыхался большущий пескарь. Широко разевая рот, словно зевая, пескарь бесшумно звал на помощь, но его естественно никто не слышал. Толик хмыкнул и подмигнул нам:
- Еще один.
Он снял пескаря с вилки и положил его в пластиковый пакетик, лежавший рядом. Мы с братом заглянули в этот пакетик, там было штук сорок пескарей. Брат Серега с уважением заметил:
- На жареху надолбил. 
Толик довольно усмехнулся:
- А то…. Видал какая рогатина.
 И снова аккуратно погрузил палку в воду. Мы легли рядом с ним на лед и начали приглядываться. Когда глаза привыкли к ряби, я вдруг увидел целую стаю пескарей. Она стояла прямо под прорубью и каждая рыба словно дремала лениво перебирая плавниками.
- Это они сюда дышать подходят, - заметил Толька, - Лед толстенный, кислорода в воде мало.
Толик был старше нас, следовательно знал больше, поэтому мы даже и не сомневались в его словах. Если он говорит – подходит рыба дышать, значит так и есть. Он еще насадил пару пескарей и встал:
- Все. Темнеет. Уже ничего не видно. Пошли домой.
И мы пошли.
Дома мы тут же решили сделать такую же палку и добывать пескарей как Толик. Этим же вечером мы стибрили вилку, а утром уже перерыли всю кладовку, в поисках подходящей рейки и проволоки, чтобы приладить к этой рейке вилку. Наконец, когда все было найдено, мы соорудили рогатину….
Наскоро позавтракав, мы поспешили к проруби, чтобы как следует поохотится на пескарей. Утро было морозным, но мы не обращая внимания на холод, с рогатиной наперевес, мчались к речке. Однако за ночь прорубь затянула корка льда. С утра коров никто не поил, поэтому вскрыть ночной лед было некому. И мы не взяли с собой ни топор ни лопату. Вот она – детская беспечность. Но мы с братом не отчаялись. На островке, расположенном посередине реки мы нашли большие камни с острыми краями. Вот этими камнями мы и разбили лед. Наскоро почистив полынью, мы уткнулись носами в воду. Но сколько бы мы не вглядывались в манящую глубину, ни одной самой захудалой рыбки не было видно.
- Наверное испугались, когда мы лед долбили, - предположил брат, - Давай подождем немного и они опять подойдут.
Я согласился и мы, спрятав рогатину на острове, пошли погонять в хоккей. Выждав какое-то время мы вернулись и обнаружили несколько пескариков застывших на дне. Серега остался наблюдать, не приплывут ли еще, а меня послал за рогатиной. Когда я ее принес, он с сожалением заметил, что больше не приплыли, но – нам и этого хватит. Он аккуратно, что б не спугнуть рыбу, погрузил рогатину в воду и медленно подвел вилку прямо над одним пескарем. Тот как ни в чем не бывало продолжал еле заметно шевелить плавниками. Серега очень осторожно приблизил рогатину вплотную к рыбке и резко толкнул руку. Раздался «хрусть» и наша рогатина переломилась, а брат потеряв опору обеими руками залетел в прорубь. Он резко отпрянул от нее, а я, схватив его за воротник, помог отползти от полыньи. Намочив по локоть оба рукава шубейки, Серега вернулся назад к проруби и вытащил сломанную рогатину. Никакого пескаря на ней и в помине не было. Более того – вилка была алюминиевая и все зубцы оказались загнутыми об камни. Мы плюнули, бросили обломки этой горе - рогатины и помчались домой сохнуть и отогреваться.
- Надо будет в следующий раз, железную вилку взять, - предложил я.
- Обязательно, - согласился брат.
Но в другой раз на нас навалились другие дела и мы все откладывали и откладывали изготовление рогатины, да так больше на рыбалку и не сходили.