Вещий Олег. Трое из Леса возвращаются. Фрагмент

Никитин Ю.А., Гаврилов Д.А. Вещий Олег. — М.: Вече, 2021. — 368 с. (серия "Трое из Леса возвращаются"). ISBN:978-5-4484-2879-1 ; переиздание 2022 года ISBN: 978-5-4484-2949-1; переиздание 2024 года ISBN: 978-5-4484-4641-2. 

Автор рисунка - художник Сергей Суворов.

"По наущению Совета Тайных — древних магов, управляющих судьбами мира, отравлен князь Рюрик. Тогда его верные воеводы и призывают в Новгород волхва Олега, совсем отошедшего было от мирской жизни в поисках Истины. Олегу Вещему и вершить дело, столь яростно начатое ранее: объединять разрозненные славянские племена и обустраивать Русь. Между тем Тайные уже двинули унгорские орды Альмоша и Арпада на земли славян…"

Вниманию читателей ознакомительный фрагмент нашего совместного романа - с Юрием Александровичем Никитиным.

ГЛАВА 5

Багряное око Солнцебога едва проглядывало из-за облаков, медленно плывущих на юг. Туда же тронулись и прежние Олеговы попутчики, новгородские солевары — по Нерли да Клязьме, по рекам Поль да Нерская, словом, в Оку...
Но его дорога лежала теперь на всход солнца, там, на Где, снова можно было прибиться к одной из варяжских ватаг — и уже затем идти на северо-восток вдоль да по Саре, к самому Росову стану, или же Ростову.
Корабельщики Сыча подсказали, как срезать путь, но то ли пальцы у них были кривые, то ли он не так расслышал, выйти до сумерек к берегам Гды не удалось.
Вытащив из дорожного мешка верёвку, Олег швырнул конец вверх, на древо, рванул на себя. И так несколько раз. Под добытый сушняк сунул клочья бересты и мох, с двух ударов кресалом о кремень запалил костёр. Подтянул к нему прочий, но уже вобравший лесную сырость, ветролом.
Спустился к ручью, у обрывистого берега обмазал глиной нехитрую добычу, подстреленного ещё днём тетерева, вернулся и закатил ком в самое пекло. Живот непривычно заурчал.
— Изнежился ты, Олег, на княжьих-то харчах, — бросил он зло.
Волчовку разложил навесу — на щетинистых ветвях кривой ели, подставляя тело живительному первобытному теплу.
Убедившись, что у огня довольно пищи, сел к нему спиной, а лицом — к лесу. Перебрал в туле стрелы, их две дюжины — какие на птицу, какие на зверя, а какие на воина в броне... Смазал большой чёрный лук, чай не Пенелопа какая-нибудь, осмотрел тетивы. Выказал почтение и ухватистому топору, молчаливому доброму товарищу в пути, которым недавно располовинил павший и весьма толстый, хотя и влажный ствол.
Затем палкой выкатил из жарких углей потрескавшийся глиняный шар, шлёпнул по нему кулаком...
Жареная дичь бесподобна. Олег ухомякал тетерева в один присест и ощутил, что не насытился. В мехах оставалось, правда, немного по его меркам вина — после требы духам этого места, а на утро он оставил ячменные лепёшки.
Волчовка благоухала на всю чащу, но едва ли бер или шальной лесун, рискнули бы сунуться, почуяв крепкий аромат и распознав по нему крупного дикого зверя, пока неведомого в этих краях. Комарьё падало замертво на подлёте.
Потрескивание сучьев, пожираемых пламенем, не могло помешать древнему невру слушать сонный полный сумрака лес, лишь принюхаться было сложнее.
Олег тронул обереги на груди и кожей ощутил присутствие Иного. Стрела с особым каменным наконечником, такие особо любил и Мрак, тихо легла на тетиву. Древнюю нежить ни кость, ни железо не возьмут.
— Ах, как же всё-таки мал этот мир! Казалось бы, в такую глушь забрался, и всё равно покоя нет.
Высокий седобородый старец в чёрной или тёмно-синей хламиде, сразу и не разобрать, показался меж деревьев. Дед опирался на длинный посох, в пламенных сполохах бросавший на стволы тень подобную копью. Казалось, оно так и норовит выскочить из хозяйской длани. У ног пришельца, как котёнок, тёрлась подозрительно знакомая упитанная рысь со смешными кисточками на ушах.
Олег забормотал, прищурился, зажмурил правый глаз. Отложил лук, поднялся... и отвесил земной поклон.
— Привет и хвала тебе, Покровитель странников! Садись к огню, Лесной Хозяин, испей вина... Хотя, я сам у тебя как бы в гостях.
— Узнал? Добро!
Голос был мощный, густой, словно подымался со дна глубокого ущелья, и тяжёлый, точно падал с самих небес.
— Ну-ка, брысь! — прогнал он своего кота.
Тот обиженно фыркнул и скрылся в сгустившейся ночи.
Затем старец шагнул на свет из тьмы, сбрасывая обличие, вырастая на глазах, и предстал Олеговому взору, как всегда — огромный, мохнатый, бурые волосы, казалось, сплошь покрывали лик, сквозь роскошную шкуру столь же бурого диковинного зверя, не чета скромной волчовке, проступали чудовищные мышцы. У широкого пояса приторочен молот или топор с кремневой головой, крест-накрест прихваченной ремнями.
— Здорово, Олег! Будь, как дома, — продолжил Велес, прислоняя то ли посох, то ли копьё к могучей сосне.
Олег вылил сколько оставалось вина в ковш, приблизился и поднял обеими руками высоко над головой.
— Благодарствую... — донеслось оттуда. — Никак драгоценное… в дороге — вещь необходимая...
— Всё шутишь?
— Шуту никак без этого! — откликнулся скотий бог.
Склонился, когтистыми мохнатыми лапищами принял требу. Вина ему и точно было на полглотка. Затем подсел к костру и по-хозяйски положил поперёк пламени ствол поваленной ели. Огневушки тут же пустились в задорный перепляс по коре. Велес нахмурил густые брови, те мигом попрятались.
— Чего так? Я и не обсох толком, — пробурчал Олег.
— Успеется. И ты угостись, — пробасил Велес, возвращая ему тот же ковш, но в котором уже славно пенился мёд. — Спрашивать, дело пытаешь, аль от дела лытаешь — не стану. Вопрос дурацкий. Не ради забавы снова из пещеры выбрался на Белый свет, я так понимаю.
— Напиток богов! — похвалил Олег, слизывая капельки с подмокших усов, чтобы ни одной не пропало даром.
— Ладно! Плесни им, — смилостивился Хозяин и указал гостю на пламя.
— И я так думаю, — согласился Олег, проливая хмельную влагу на ель.
Пена поползла вниз по коре. Огневицы повыскакивали и устроили пьяное пиршество.
— Ишь, оголодали совсем, — хохотнул Велес, и от его смешка, казалось, задрожало всё вокруг.
— Молодые стали забывать обычай.
— Ты князь, или не князь?
— Ну, князь! — признался Олег и снова погрузился в ковш, с трудом удерживая его, ибо тот раздался в размерах и уже ничуть не походил на скромную утицу.
— Так вот и напомни… забывчивым! — пророкотал бог.
Олег кивнул, с явным сожалением вспоминая дичь, запеченную в глине. За таким душевным разговором в приятном во всех отношения обществе он не отказался бы и от кабанчика.
— Да на здоровье! — Велес щёлкнул когтистыми пальцами.
Откуда ни возьмись перед Олегом в траву и пепел бухнулся подрумяненный, сдобренный дорогими пряностями поросёнок.
— Вот это по-нашему! Как в старые времена! — обрадовался Олег, вынимая нож из сапога.
Разделав тушку в два счёта, он на всякий случай вежливо поинтересовался:
— А сам что?
— Не, я только мёд!
Олег не считал ворон и впился хищными зубами в одуряюще сочное мясо, обжигая пальцы и рот. Устоять невозможно.
Велес одобрительно глянул на него, хмыкнул и изрёк почти нравоучительно:
— Мир надо не только менять, его кому-то и хранить нужно, оберегать от таких вот торопыг… Из песни слов не выкинешь. Помнишь, небось, как хотел посохом по Яйцу треснуть. Еле поспел я тогда, а то было бы шуму на весь мир.
Олег потупился, надкусывая и прожёвывая, оправдался:
— Глупый был. Молодой был. Любопытный.
— Эх, молодость! — продолжил Велес. — Всему своё время и безвременье. Вот когда ты небесный купол уронил, это вышло в самый раз. Пора было Земле округлиться, а то блин — он и в Африке блин. Будет тут каждый на Край света ходить, так и сорваться ненароком можно... Да и кошаки мои к ентовой самой черепахе всё за Край повышвырнут.
В чаще громко мявкнуло, но Олег не понял, от обиды али в подтвержение.
— Ну, а Мировое Древо, Прадуб или Ясень, как его там ещё? — поинтересовался волхв осторожно. — Ведь падало ж? Ведь в труху? Могли и костей не собрать, если б шмякнулись. А уж придавило бы, так придавило.
Велес привстал, вытянулся, раздвинул могучими ручищами макушки вековых деревьев и пробасил сверху:
— Вот оно. Там, где и всегда.
Полный звёзд млечный ствол протянулся с севера на юг, или наоборот. Понять, где Род или его учёная Утка насиживали Яйца, в корнях или всё же в Гнезде под самой кроною, было невозможно.
— Ну и ладно, — согласился Олег. — Снял с души камень, а то места себе не находил, что и Древо тоже я развалил.
Велес снова присел к огню:
— Это шутка юмора, да?
— Ага, острота, — пояснил Олег и душевно отхлебнул из исполинского ковша.
Бог одобрительно кивнул:
— Ты пей, не стесняйся. Нынче самое время молодому мёду. Греет душу, веселит кровь, располагает к доброй беседе.
— Можно ещё спросить? — обнаглел Олег, уплетая божественно приготовленного кабанчика за обе щёки.
— Спрашивай, только умно.
— А правда, что в незапамятные времена Юрий, сын Азазеля, тебе глаз выбил?
— Брехня! — прорычал Велес, но вдруг… расхохотался: — Руки коротки у какого-то пархатого нефилима со мной совладать.
И, в самом деле, подмигнул собеседнику левым оком.
— Сколько помню Велеса, — подумал Олег, — а ведь точно, он всегда при обоих был.
Но сомнения всё же оставались, поэтому попробовал уточнить:
— Но один мудрец рассказывал, что когда ехал Юрий на носороге, прибежали к нему серые…
— Где ты видывал в Лесу носорогов? — оборвал Велес, и шерсть на нём или на душегрейке встала дыбом. — Ты волхв, или не волхв? Али невры испокон веков к лосю да оленю только слева подбирались? А дружок твой лохматый кого великим Охотником величал — меня? Или какого-то там Юрку с Егоркой?
Олег почесал затылок и согласился:
— Да Мрак и имён таких не ведал.
— То-то, — уже миролюбиво пробасил бог. — Лишь раз было дело, в заклад его оставил… на время, — с этими словами он вытащил из глазницы левое око, полюбовался, затем протянул ручищу к отпрянувшему Олегу.
Зрак уставился на волхва с середины ладони злобно, аж позеленел, но Велес тут же вернул око на прежнее место.
— Узрел? Велик был заклад! Да и то, не за игрою в кости.
— Ну, прости. Как говорится, век живи — век учись. Я ж только из Лесу выбрался — и в пещеру, только из пещеры — и снова в Лес.
— Как же, как же! Наслышан. Эйнастия всякая…
Олег хотел бы оправдаться, но смолчал.
— Потом ещё Совет Семерых — твоих очумелых лап работа? Тоже из любопытства? Понимаю, дурень у вас Сварог. Но и ты, рыжий, воистину неисправим.
— Дык я ж их потом вот этими!.. — оправдался захмелевший Олег, показывая Велесу сжатые до крови в ладонях кулаки. — И не сам ли Род сказал после Потопа, не ошибается лишь тот, кто ничего не делает?
— А я Его сразу предупреждал, один ум хорошо, а два ума — лучше.
— Кого? Рода?
— Ага, Самого. Бога. Диеваса, стало быть! Брата мово, — подтвердил Велес, и глаза его затуманились. — Когда ещё мы с ним вместе носились до начала-то начал в безграничной пустоте, а где-то под нами клубились бесконечные вихри… Впрочем, это длинная история. Но ты лучше сам мне скажи, коли волхв!
— Да разве чем тебя удивишь? — усмехнулся Олег и двинул ногой в порядком прогоревший костёр ещё одно, уже дымящееся, просохшее от лесной сырости, бревно.
Огонь воспрял, разгоняя мглу.
— Байкой про нефилима позабавил, смоги и ещё потешить, — услышал он и кивнул, принимая в обе руки ковш, снова полный хмельного мёда.
— Ну, в меру сил. Больно крепок твой напиток, Лесной Хозяин!
— Как же это невры уцелели во время Потопа, уж если ты о нём вспомнил? Поделись своим вещим мнением, — ядовито добавил Велес.
— Теперь и ума не приложу, — заметил Олег осторожно. — Наверное, в дуплах переждали, тех, что повыше.
— Э, погоди! Будь честен до конца, — не отставал Велес, он зевнул, показав клыкастую пасть, и снова спросил. — Разве старшие не рассказывали тебе?..
— Волхв Боромир говорил, что наше Светолесье наросло на сухом месте — Большой Поляне — средь Великого Всемирного Болота. А до того был только Лёд, который истекал водою, уступая Земле.
— Уже лучше, продолжай.
— Льдина была версты две шириной, то есть высотой, но и её не стало. Невры на том сухом месте и обособились, а если кто из Болота нос показывал, то по морде его и обратно… Ужасный век — ужасные сердца. А за Болотом вырос Серый Лес, потом — Чёрный, дальше совершенно Тёмный, наконец, Мелкий, а за ним и Степь раскинулась. Знаю ещё, что далеко к северу от Светолесья тянулась Великая Река, теперь это называют Океаном, а прежде там был край мира.
— Почему так решил?
— Боромир сказывал, что однажды в деревню привели измученного долгой дорогой мужика, из потомков Адама с Евой. Он искал этот край мира, думал, там вырийские гущи, хотел повидать отца. Громобой и Тарас его проводили немного и вернулись. Потом узнал, звали того мужика Метушелах.
— Помню Громобоя с Тарасом. Помню, — пробасил Велес. — Добрые охотники… были. Славно поохотились и напоследок. И Боромира — тож. К себе его забрал. Он за тобой просил приглядывать. А с Громобоем вышла незадача… Но ты и сам знаешь, как Сварог его... примучил.
Олег помолчал, плеснул из ковша наземь.
Но волховская жилка и тут затрепетала в нём, мелькнула шальная мысль, что он застал ещё те времена, когда опьяняющий напиток не мог заменить собой жертвенной руды в приношениях богам и предкам. Скифы первыми додумались задабривать Иномирье, когда кровь каждого сотого пленного перса проливали у железного меча Арея, смешав с вином.
— Значит, помалкивали старшие, — вздохнул вещий бог, оглаживая густую бороду. — В дуплах? Ха!
— Так расскажи, коли помнишь. Я мал был, когда мог расспросить, а уж после не до того оказалось.
— Потоп был для Адамовых отпрысков — на том конце Света, не на этом. Я Ему сказал — невров-то за что? А зверей моих? Они никаких законов не нарушали!
Пока Род «сынов Адамовых» сверху и снизу затоплял, а то и жёг, я смекнул, что меры может от усердия и не соблюсти.
— Так мы, невры, стало быть, точно не от Лилит с Адамом народились? — уточнил Олег на всякий случай.
— Ещё чего! Она баба хоть куда, ему сразу отказала, да он и не особо руки-то распускал… Размазня.
— А как тогда?
— Пришёл я к брату на огород, гляжу — свекла красная лежит на грядке, как чурка, но только с одним глазом и ухом одним, одной ногою и рукой. Приделал я той свекле второй глаз, ещё одно ухо, вторую руку и ещё одну ногу. Дунул-плюнул, тут Он возвращается. Ну, я решил, что не след нам лишний раз цапаться по пустякам, и скрылся. Слышал только напоследок, и Диевас тоже дул и плевал. Так что от меня у невров душа звериная, а от него — человечья, выходит. Уразумел? Все невры — мои правнуки, я вам дал начало. Потому и в зверя каждый из твоего племени может.
— В зверя нынче каждый человек способен на раз-два, а вот из зверья человека сотворить… Тарх сумел.
— Ишь какой волхв премудрый нашёлси… — пробасил скотий бог.
— А не Яфетово ли кругом племя? — размышлял как бы вслух Олег.
Велес громко фыркнул, как чудовищный кот:
— Твой Яфет к неврам приполз из последних сил, хотел, чтобы строить ему помогли. Тоже мне, каменщик! Вольный штукатур… так его растак.
— Добро. Ну, а где ж моё племя? Я да Мрак. Может, где Тилак бродит…
— Есть и ещё, — обнадёжил бог и передал загрустившему собеседнику ковш, снова полный всё с той же хмельной влагой.
— Разве после той великой Битвы кто уцелел? Когда вышли из Леса на последний бой супротив Ящера?
— Не вы одни. Есть. Ты хлебай да гони её, тоску! Ещё свидитесь, но всему свой срок.
— Вот теперь всё сходится, — прозрел Олег и опустошил ковш до дна. — Из свеклы? Ха! То-то говорят, у меня волосы красные, а у Мрака — морда лица!.. Так на чём мы остановились? Ах, да, про Потоп! Как же!
Велес снова щёлкнул когтистыми пальцами. И опять ковш наполнился великолепным пахучим мёдом, так, что Олег едва не выронил его из ладоней. Но Велес ловко подхватил и вылил всё содержимое в пересохшую глотку. Рассказ заметно оживился:
— Пришёл я тогда к хрустальному, как ты говоришь, кумполу, пока Род занят был на том краю, и три-четыре дырки в хрустале вот этим самым топором проделал… — Велес опустил лапу на рукоять чудовищного древнего оружия, любовно погладил. — С этого края. И опять успел в последний миг, иначе плавать неврятам и зверятам лесным, как мухам в банке. Вода уж подступала, и полило из тех дыр прямо на морду черепахе. Барахталась, помню, точно галушка в супе.
— А где ж она теперь?
— А кто её знает? Уплыла, наверное. Как и Утка, что снесла ей на панцирь Яйцо.
— А может, то Яйцо и не утиное, а черепашье было? — предположил Олег.
— Уже не помню. Да! Точно. Сперва было Яйцо, а не птица… И что со слонами, тож забыл. Кажись, так и захлебнулись, —  хохотнул вещий бог, но посуровел. —  Мир надо не только менять, его кому-то и хранить нужно... — повторил Велес.
«И верно! У нас на самом почётном месте средь Большой Поляны всегда высился столб с грубо вытесанным ликом Хранителя Леса. Сперва — гнил да падал, людей давил раз в два года, потом начали ставить из прочного, обожжённого в нижней части и просмоленного ствола...» — припоминал Олег родную деревню. — «Знали Старшие, кому обязаны, да помалкивали».
— Я им тогда и свежее Яйцо доверил припрятать, — отозвался собеседник. — На всякий случай. Не пригодилось...
— Как же, как же, — хмыкнул Олег. — Хранить дело почётное, но тяжёлое. Особливо когда сам себе его придумаешь и ни перед кем ответа не несёшь, лишь пред самим собой.
— То да, — согласился Велес и заметил, — но ведь никто в князья идтить не неволил? Трудно волхву в князьях? Никаких тебе высоких дум об Истине, одна пахота. Если, конечно, за державу обидно.
— Не то слово, как обидно... — признался Олег и поднял смелый взор на скотьего бога.
Тот и сам разглядывал далёкого потомка с любопытством. Некоторое время сидели молча, буравили друг друга. В костре весело потрескивали сучья. Набежавший ветерок шебуршился в ветвистых кронах...
Неимоверные Велесовы очи, как два колодца, отвернёшься, отведёшь взгляд — сгинешь либо в одном, либо в другом.
— Ну ты и гордый... Богоборец, — усмехнулся, наконец, господин Леса. — Ладно! Всё то присказка была. Говори, чем тебе помочь в пути, уж коли свиделись и из одной чары испили у одного огня. Скажешь, двух друзей твоих сюда немедля и бочку вина — не поверю.
— А мог бы?
— Желаешь проверить? — Велес грозно сдвинул мохнатые брови.
— Чего ещё хотеть страннику, как не попутного ветра! Пусть будет, когда надобно.
— Добро, только намекни! Хотя эту малость ты и сам в силах сотворить. Зачем прибедняешься? Отныне, если ветер не попутный, значит, ты идёшь не в ту сторону.
— Был в силах... Ещё не так давно, — признался Олег, умалчивая, что каждый всплеск магии может насторожить Тайных. — А желаний сколько?
— Как всегда, три... — раздалось в ответ.
— Ну что же, держава, за которую мне обидно, поиздержалась малость. То недород, то бояре и купцы нерадивые, пекутся лишь о собственной прибыли, а теперь ещё унгры да хазары торговле мешают... Варяги и нордманы всякие плату вперёд требуют.
— Хорошо, и это поправим. Чтобы ты по курганам чужим не лазил и мёртвых впредь не тревожил… Было такое? Очи-то не прячь! Было. А то мне ли этого не знать! Держи...
Длинная волосатая лапа свесилась сверху и опустила к Олеговым ногам то ли небольшую суму, то ли огромный кошель.
Он принял подарок, повертел, недоумённо заглянул и внутрь...
— Хм, кожа не драконья будет?
— А вот и не угадал. Носорог, — подмигнул Велес, сверкнув оком с вышины. — Вещица эта заморская, в твоём княжьем хозяйстве пригодится. Только потряси, и какую монету загадаешь, такая и пребудет. Выбор пока невелик, но дарю. От груди, можно сказать, отрываю.
Тряхнул Олег раз — посыпались из кошеля прямо под ноги златые динары, тряхнул другой — а за ними блестящие ромейские солиды и тяжёлые милиарисии.
— Да! Знатная штуковина! В дороге и, особенно, в нашей державе вещь необходимая! Ещё одной головной болью меньше. Благодарствую!
— Пустое... — пробасил Велес. — Но следи за нею в оба. Понимаешь, сколько бед натворит, если попадёт в чужие да жадные руки.
— Понимаю... Так слово бы какое, чтоб обезвредить? На всякий случай.
— Это уж сам как-нибудь. Ты волхв, или не волхв? Говори своё третье желание, и покончим с этим.
— Щас, дай только волчовку надену. Да огонь подыму.
Когда с приготовлениями было покончено, Олег поскрёб затылок, поглядел мечтательно в небо и промолвил неуверенно:
— Выспаться бы этой звёздной ночью, словно на сто лет вперёд. А? И чтобы никто не тревожил!
— Да будет так, — ответил Велес, поднимаясь и вырастая до самых высоких елей. — Никому здесь Хозяина Леса не превозмочь. Долог и тернист был твой путь, а тот, что предстоит, ещё длинней и вековечней. Спи!

Очнулся ранним утром, робкие лучики дневного светила покалывали веки, а высоко-высоко над поляной к скрипучему дереву примостился ещё и дятел. Старательный, упорный. Кабы не он, Олег ещё долго бы не продрал вежды.
Приподнялся, оглядывая опушку. Никого. Костерок еле дымит.
— Сам виноват, дурак, — признался себе Олег. — Надо было прямо сказать, что, мол, дай поспать спокойно, а не играть в вежливость. Дурак, не умеющий излагать свои желания! Приходи и бери тебя хоть голыми руками!
Под ногами, в пыли и пепле валяются золотые и серебряные монеты. Олег ухватился за пояс. Кошель, однако, на месте. Сгрёб, что натряс, обнаружив рядом кошачьи следы, от передних лап — крупные и округлые, а вот и задние... Как вскоре оказалось, они повсюду.
Похоже, всю оставшуюся ночь лютый зверь обходил поляну дозором, стерёг его беспробудный детский сон. Там, в грёзах он всё ещё беззаботно сидел на коленях у Панаса, а другой дед, по отцу, истребитель великанов Годой, на его глазах умело, движение за движением вырезал из тёмного клёна какую-то штуковину, понять бы теперь, что это было.
— Держи, внучок! — говорил Годой и протягивал...
Что с ними сталось? В той грозной битве, когда последние невры вышли из Леса, в том лютом бою, где пал Тарас, его родичи уцелели? Вроде бы и не одна деревня была у невров на весь Лес! Почему не помнил ни матери, ни бабки, ни тяти...
— Выспался, дурень, на сто лет вперёд! Теперь прошлое, которое настигло вот так внезапно, будет скрести сердце и днём и ночью.
Собрав пожитки, Олег раскрошил ячменную лепёшку по стоянке — за ущерб растревоженным хозяевам места. А не им, так пичугам.
Потом он спустился к ручью и, положил на дно дирхем. Пусть водяным монета, как собаке пятая нога, но обычай — дело тонкое, а хмельного после ночной пьянки ни капли.
Затем не спеша наполнил пустые меха ледяной живительной влагой. Наконец, сбивчиво пересказал прозрачной стремнине щемивший душу сон и, трижды омыв лицо, повторил столько же раз:
— Как с гуся — вода, так с меня — худоба...
И точно, полегчало.
Пристроив за плечами лук, Олег скорым охотничьим шагом двинулся на восход, где по его прикидкам через пару вёрст с гаком несла воды неспешная, но долгожданная Гда.