Белый Танец

Белый Танец
 
Многие считают понедельник самым скверным днём недели.  Поэтому я представляю его чахлым и простуженным гномом, которого все ругают и проклинают, а он послушно всё терпит.  Для одних это враг, бросающий в жерло ненавистной работы или службы на целых пять дней.  Для других – первый день серых и скучных будней, мерзкий холодный душ после сладостной неги выходных...  Но есть счастливцы, которые любят свою работу, и для них он лапушка, выводящий из бездеятельной рутины воскресенья на знакомые просторы, или чародей, вселяющий драйв новых открытий. 
День моего дембеля тоже оказался понедельником.  И в часть свою выдернули меня из долгой, но чудесной  командировки именно в понедельник. 
- Ты дезертир! – рычал на меня полковник Рыков, -- Службы не нюхал!  Плавал блин по бассейнам!  Кого ты там тренировал, пока все службу несли?
- Бойцов, детей, офицерских жён, товарищ полковник.
- Офицерских жён?!!  На гаупвахту пойдёшь!  Потом – под трибунал и в штрафной батальон на 3 года !
Дальше угроз он однако не пошёл, так как сам годом раньше по приказу свыше отправил меня в латышский городок Добеле.  ...Судьба-судья дунула, закружила и устроила меня инструктором морпехов и по совместительству тренером спортшколы.  Искали офицеры Балтийского Военного Округа пловца с высшим физкультурным образованием.  Нашли меня – с высшим инженерным.  Сказали в военкомате:
- У нас данные, что ты плавал по первому разряду.  Так?
- Так.
- Окончил институт.  Так?
- Ну так.
- Мы тебя найдём в учебной части.  Через полгода.
...Кто-то может помнит, как в Добеле ещё в 50-ые годы был основан гарнизон танковой дивизии с военным посёлком, штабом, казармами, оркестром, клубом и стадионом.  Стадион позднее явился причиной раздора между вояками-спортсменами и вояками-крикунами.  Последние требовали гарнизонную муштру и дисциплину для всех, не взирая на способности.  Офицеры-спортсмены доказывали, что ради престижа броневой дивизии нужны победы не только в маршировке, но и в спорте.  Иногда крикуны шли на компромиссы и не замечали вольностей.  Так на стадионе был построен довольно большой дом с наклонной стеной, на которой рядами установили места для болельщиков.  Внутри «ковчега» на двух этажах уместились: зал для борьбы, офис, тренажёрный зал, три комнаты для командировочных и ...русская баня с парилкой.  Ради неё родимой многие старшие офицеры стремились наведаться в город Добеле под разными предлогами.  Что называется – с нужными людьми попариться, вопросы за вкусным столом порешать, а заодно в соревнованиях и смотрах поучаствовать.  Это было приятной и необходимой стороной их службы и карьеры.
Как солдат, ночующий в ковчеге я подчинялся двум майорам-танкистам дивизии, которые командовали стадионом и всем, что было с ним связано.  Как инструктор я был обязан готовить бойцов к плаванию в боевой экипировке и подчинялся капитану морской пехоты из Военного Округа, который располагался тогда в Балтийске, возле Калининграда.  Наконец, как тренер по плаванию я учил правильно плавать детей и спортсменов в бассейне Добельской Спортивной Школы.
В результате этой чехарды я порой запутывался в распределении своих функций и терялся в пространстве, что не мешало мне с энергией и прилежностью служить ПЯТИ начальникам.  Самым важным было переодеться в нужное время и в правильную одежду, в буквальном смысле.  И на это оба моих майора закрывали глаза – ради выгодной для них возможности посещать  комфортный бассейн нужным и важным офицерским семьям. 
По утрам, когда так называемый «личный состав» спешил строиться на плац, я спешил в бассейн, к первому уроку.  У всех обитателей стадиона хранились по тайникам вещи, необходимые для полноценных «самоволок» -- обувь, куртки, джинсы и деньги.  «Ковчег» находился на краю стадиона, в сорока метрах от бетонного забора, внизу которого кто-то предусмотрительно выдолбил лаз с удобнейшей ямкой, чтобы притаиться перед побегом.  При всём желании даже самый зрячий дежурный офицер КПП не мог заметить ни лаза, ни движухи вокруг него, поскольку та часть забора закрывалась «ковчегом».  То есть, любой боец мог покинуть территорию любимой части незамеченным! Огородами, мимо теплиц офицерского посёлка, я пробегал к центру Добеле, и там уже никакой патруль не мог отличить меня от обычных прохожих.  По древним булыжным мостовым, в утреннем тумане, под треньканье колоколов лютеранских соборов, я проходил к мосту и спускался в обширный «рыцарский» парк, и шёл к школе мимо развалин Добельского Замка. 
После завтрака в школьной столовой я успевал проплыть около километра и чувствовал себя превосходно.  Первыми приводили учиться плавать начальные классы.  С малышами приходилось возиться на «малой» глубине, старательно и терпеливо.  Я учил их скольжению на животиках от одного бортика к другому.  Вытаскивал и успокаивал испуганных и захлебнувшихся.  Как дед Мазай среди зайцев поправлял их ручонки, ножки, головки, пока они проплывали поперёк бассейна.  Потом учил дыханию.  Показывал правильное исполнение вначале сам, а потом вызывались лучшие, и радость успеха плескалась в их глазах.  Первый зачёт был строгий – красивое скольжение лицом вниз, правильный поворот головы для вдоха, выдох в воду.  Поверьте, добиться такого у не знакомых с водой 25 малышей стоило  огромных усилий! ...Я бывал рад горячему душу между уроками и термосу с кофе, который приносил мне Алдис – главный тренер и мой славный покровитель.  После уроков, уставший и довольный результатами полезного своего труда, я поглощал вкуснейшие обеды с первым, вторым блюдом и десертом.  Вечером вместе с Алдисом проводил «сухие» разминки в зале и тренировки в бассейне для младшей спортивной группы, но самому плавать уже не приходилось. 
Я возвращался к бетонному забору части осенью в сумерках, а зимой – в полной темноте.  Сразу переодевался в военную форму, превращаясь в обычного скромного сержанта – до следующего утра. 
Нужно сказать несколько слов о моих товарищах по счастью, деливших со мной гостеприимный стадион.  Мариса оставили там художником, после соревнований по самбо.  Он малевал дурацкие военные плакаты и лозунги, а также починял стулья для зрителей, намертво привинченные к наклонной стене и открытые всем дождям и снегам.  Офицерам был он известен тем, что рисовал маслом по их заказам любые картины.  Особую популярность имели его пейзажные полотна.  Их заказывали десятками для подарков жёнам и любовницам.  Иногда офицеры приводили своих детей, и Марис рисовал их портреты.  Более всего нравилось офицерам ни хрена не платить.  Они полагали, что солдат отрабатывает возможность лёгкой службы в роли художника.  Марис мог бы так продолжать до самого дембеля, если бы не влип в неприятность.  Одним солнечным днём отметил он водочкой какой-то праздник.  Начал сразу после обеда.  Его компаньон потом вернулся в клуб, где работал, а ему показалось мало.  Чтобы добавить, отправился наш Марис по соседним хуторам, забыв при этом переодеться в «гражданку».  /Имеется в виду в гражданскую одежду, а не в женщину в гражданской одежде./ Там его щедро угостили родные латышские фермеры, но на обратном пути в часть наткнулся он на патруль, который и арестовал его как сбежавшего поросёнка.  Будучи однако крепким дзюдоистом, он помял рёбра всем патрульным. Пожалел только лейтенанта из уважения к погонам и к направленному на него «макарычу».  Даже такой суровый «косяк» могли ограничить гаупвахтой, но дело усложнилось тем, что в те дни всех гребли на войну в Афганистан.  Грузовики паковали солдатами прямо с утреннего построения у казарм.  Прихватили и Мариса – не удалось майорам-спортсменам его «отмазать».  Отвоевал он там, правда, удачно и после лёгкого ранения в руку вернулся в Ригу.
Жили в «ковчеге» и те, кто к спорту отношения не имели.  Так прилепился туда некий цирковой клоун из Москвы, по фамилии Волков.  Майоры выдернули его из ремонтного взвода для строительства полосы препятствий за стадионом.  Потом он развлекал офицеров-гостей в предбаннике жонглёрным своим искусством.  Вот и оставили его при бане в роли истопника-потешника-официанта-дровосека.  Волков славился своей глупой рожей а также тем, что умел ловко прикинуться глухим, слепым, или полоумным.
Полную нашу гармонию, построенную на компромиссах с военной службой, нарушал порой мой пятый начальник – морпех из Округа.  По привычке штурмовика он всегда появлялся неожиданно и мог нагрянуть в своей траурной форме прямо в бассейн,  приказывая мне срочно ехать с ним.  Это означало, что майоры-спортсмены уже всё знают и мне надо подчиняться чёрному капитану в берете.  Я едва успевал предупредить Алдиса, что исчезаю на неделю в неизвестном направлении.  Мы ехали или летели на какие-то моря или озёра, где в скрытых от людских глаз гаванях устраивались временные  «бассейны» для военных тренировок.  Хорошо мне запомнились живописные озёра с ондатрами под Ригой и городок Балтийск под Калининградом.  По утрам привозили вооружённых солдат к открытому бассейну у скалистого морского берега.  Капитан встречал их наверху, строил по отделениям, а я на себе демонстрировал, как удобнее и безопаснее паковать пластиком, одевать и закреплять перед «водной преградой» сапоги,  пистолеты, противогазы, автоматы и рюкзаки.  Потом спускались к воде, где каждый плыл по одной из четырёх дорожек.  Первые результаты были карикатурными: я плавал под водой и собирал утонувшие предметы, радуясь хоть тому, что вода прозрачная.  Для поднятия «тонуса» парням позволяли вначале плавать без груза и без сапог.  После они уже чувствовали уверенность и теряли меньше.  Согревались горячим чаем из «караульных» термосов, которые привозили с собой в грузовиках.  Часто я сам показывал, как правильно остановиться на воде, чтобы отдохнуть, перестегнуть и поправить неудобно торчащие штуки.  Я наблюдал за бойцами с понтонов заграждения, готовый бросить спасательный круг или прыгнуть спасать кого-то.  В холодной воде у многих случались судороги.  Для защиты от них я начал проводить перед заплывами короткую разминку мышц, для «сугреву».  В целом процедура была утомительной для всех, поэтому мы едва успевали до обеда потренировать один взвод.  К концу недели целая рота была нормально готова к морским операциям.  После дембеля я слышал, что на Балтике перестали паниковать и тонуть во время боевых учений.  С моим скромным участием!!!  С октября до апреля морпехи меня не тревожили по понятной причине, и нежданные командировки прекращались.  Но никто не скучал...
Много интересного происходило на спортивных сборах и соревнованиях во время каникул.  Мы ездили с командой в Ригу, Алитус и Каунас, где нас гостеприимно располагали в местных школах.  Наша школа в свою очередь тоже принимала у себя гостей, и все были счастливы.  ...А в начале декабря на поляне между замком и бассейном ставили заборчик и заливали «каток».  До того времени я плохо катался на коньках, но дети быстро меня научили.  С криками «Тренер, теперь вы – наш ученик!» они толкали-тягали меня по льду как  медведя.  Мне было неловко за свою неуклюжесть, я старался как мог и не обманул их ожиданий.  По субботам включали музыку, и две девчонки приглашали меня танцевать.  Мы кружились втроём среди снежинок, под жёлтым светом ламп, в ритмах вальса и фокстрота, и я мечтал продлить те минуты и то время, наполненное большим и живым счастьем!!!
Но неумолимо наступала заключительная часть моей Добельской одиссеи, и пора применить банальную фразу «приближалась глубокая осень».  Вместе с ней приближалась моя демобилизация.  Однажды ранним утром в «ковчег» нагрянул чёрный офицер и отвёз меня в военную жизнь.  Пришлось оставить нужное и любимое дело, и десятки детей, которых многому научил, и благодушных своих начальников. 
С тех пор прошло много лет.  Шедшие следом девяностые годы сломали и перекроили миллионы судеб.  Дорогие мне офицеры ушли на свои пенсии.  Школники выросли и сами стали родителями.  Очень надеюсь, что иногда вспоминают они шумные наши тренировки, в брызгах воды и беспредельной, летящей радости, и свою школьную жизнь, и танцы на зимнем катке.  Я давно работаю учителем физкультуры в одной из Австралийских школ, но это уже совсем другая, новая жизнь.

Белый танец с судьбой, ты меня закружил
И унёс в необъятные дали.
Боже, сильной душой ты меня наградил
И гордыни лишь каплю добавил.
И не надо мне слов о карьере пустой,
О деньгах и кредитах надёжных.
Лишь бы с вечной листвой
Над поникшей Землёй
Нас Добро сберегало подольше...

03.06.2020
©Игорь Маломуж. Белый Танец. 2020