Бабушка

                ***   
   Помню ее сморщенные от старости руки, где на ладонях настоящие высушенные реки вместо линий: это когда расслабленная кисть, а на ней карта с маршрутами, и вот смотришь на линейную впадину, а видится когда-то полноводная река, с холмами по обе стороны в виде складок. И сразу понятно — это руки женщины, у которой большая часть жизни уже в воспоминаниях и в опыте.
   Руки, которые суетливо что-то делали по дому, качали и кормили двух детей, а потом и внучек. Руки, которые работали до самой старости, перебирая важные бумаги, скрупулёзно сшивая их в архивные дела. Руки, которые были рядом со своей семьей всю жизнь.

   Она была не высокого роста, взбитая такая маленькая женщина. А к старости у неё горб вырос, и она стала ещё ближе к земле.

   Не сказать, что я очень любила приходить в детстве к бабушке. Будто меня отправляли в её дом по надобности. Вернее за ненадобностью меж родителями. В моменты напряжения и выяснения отношений, право сказать не идеальных.

   Помню пуговицу себе засунула в нос. Интересно, наверное, было, но пытаясь высвободиться своими неумелыми пальчиками — только проталкивала её глубже.
Помню взволнованную бабушку, в суете набирающую спасательные цифры на старом телефоне, крутя барабан.
Помню приглушённый свет кухни, и строгую тётку с пинцетом, которая грозилась отрезать мне нос при следующей такой попытке. К слову, угроза сработала, и я больше не испытывала судьбу и свой нос. А пуговицу благополучно извлекли.

   Бабушка жила в большой квартире, доставшейся ей ещё с советских времён, с таким длинным Г-образным коридором, разделяющим все комнаты, и покрытым рулоном ковра (отличительная черта русского человека во все времена).

   Игрушек у бабушки было немного, как и положено во взрослом доме. Но зато в зале стоял извечный сервант, с постоянно заедающими стёклами, оберегая своими ставнями красивущие сервизы и хрустальные фужеры, которые высвобождались только по праздникам и хранили столетний дух истории (в детстве мне точно так казалось). Ещё всякие фарфоровые фигурки стояли, украшенные пылью, потому что кроме моих редких попыток поиграть, их никто больше и не трогал.

   В её комнате была огромная кровать, (если не изменяет память) состоящая из двух полуторок, основательных таких, деревянных.
А под кроватью хранился чемодан, набитый всякими разными игрушками (ну или частями от игрушек). И каждый раз, приходя в гости, я заходила в эту комнату, почти украдкой, садилась на пол и доставала пыльный кожаный чемодан, бордового цвета, с такими металлическими застежками, как на мужских ручных портфелях.
И словно ларец с сокровищами, открывала его и бережно разбирала содержимое.
Было в этом действе что-то особенное и магическое.

   Рядом с ее спальней была кухня, малюсенькая такая, несмотря на большую квадратуру всей квартиры. И там бабушка пекла самые вкусные в моей жизни пирожки.

   Она была самой настоящей бабушкой: наготавливала много вкусностей, лепила пельмени, пекла пироги в духовке, закатывала на зиму соленья, и всегда угощала, когда я приходила к ней в гости.

   Больше всего в жизни она любила своих родных. Самоотверженно так любила. И с огромной жертвенностью.
Никогда ничего не просила для себя.
А только отдавала.
И детям, и внукам.

   И знаете, такая кроткая была, понимающая, не лезла со своими нравоучениями.
Но каждый день просила небо, чтобы родные были счастливы.
Просила, но делала всё для этого.
                ***

   Бабушка ушла во сне, спокойно так и тихо.
В мой день рождения.

   А близкий мне человек сказала, что у меня появился ещё один ангел-хранитель на небе.