К Байкалу

«Образ жизни каждого из нас определяется степенью внутренней свободы», — так написал в своём романе «Тень горы» Грегори Дэвид Робертс.
Да здравствует свобода!

Первый день пути
Автостопом из аномально жаркой Рязани с 3 по 17 июля еду на восток. В большом боковом зеркале Газона «Почта России» отражаются мои голубые джинсы и синяя футболка. Я придерживаю рукой зелёную занавеску, которая треплется на ветру вместе с моими русыми волосами с лёгкой проседью, выбивающимися из пучка на затылке.

 
Большую часть в тесной кабинке автомобиля занимает холодильник. Далеко торчит длинный рычаг коробки передач. В ногах расположился серый рюкзак с курткой. В полдевятого утра Водитель Дмитрий с густой рыжей растительностью на ногах и руках везёт меня мимо реки Малый Инкаш, заросшей ряской, речки Шача в городе Шацке, куда во время летних каникул мы с подружками ездили на велосипедах за хлебом из моего родного села Польное Ялтуново. На малой родине меня знают и помнят до сих пор в каждом доме. Как просто устроить себе свидание с детством… Нужно встать пораньше, проголосовать на выезде из Рязани и всего часа через два оказаться у поворота на родное село с широкой, тихой и чистой рекой Цной!
В посёлке Сново-Здорово за компанию с белой гортензией и лимонными лилиями розово цветёт картошка. До Успенского Вышенского монастыря на машине доехали за полчаса, а любимая бабушка Катя когда-то пешком добиралась сюда часа три с продуктами и одеждой для душевнобольных. Под горкой течёт река Аза, в селе Кучасьево желтеет поле крупных подсолнухов. В Ямбирно по-прежнему продают шерстяные носки, но, правда, связаны они яркими, нарядными узорами.


В Пензенской области золотом отливают свёрнутые в полях стожки с сеном. В Старом ключе продаются многоцветные, рвущиеся к безоблачному небу, воздушные змеи. Под залихватскую песню «Кони в яблоках, кони серые, как мечта моя, кони смелые, …а я маленький, ниже стремени» мы мчимся в обгон пензенцев (пензюков) с номером региона «58». Причёской «ирокез» подстрижен зелёный холм с торчащими ёлками на макушке перед дикими густыми чащами за рекой Ишимка в Чаадаевском лесничестве. Над ромашковым полем вдоль берега Суры летит белый аист. Водитель рассказывает, откуда пошло поверие, что аисты приносят детей. Оказывается, эти длинноногие птицы едят не только лягушек и мышей, но любят полакомиться маленькими зайчатками, писк которых легко спутать с плачем ребёнка. Отсюда и родилась легенда, что аисты в красном клюве приносят в дом младенцев.


За разговорами проехали полпути до Самары. Солнце спряталось за облака, стало прохладнее, когда мы в начале четвёртого дня пересекаем Ульяновскую область. Подсолнухи, ещё не набравшие цвет, с кое-где выглядывающими жёлтыми глазами весело подмигивают нам у посёлка Нагорный, напоминая, что время установилось самарское, на час вперёд. Пришла СМС: «Добро пожаловать в Самарскую область – край легендарных Жигулей на берегу великой Волги! Здесь вы можете попробовать известные на весь мир шоколад и пиво, отведать свежайшей волжской рыбы и раков и убедиться, что Самара – настоящий город-курорт». Из всего предложенного в регионе «63» я выпила бы холодного «Жигулёвского». Телефон показывает одновременно: в Рязани 17 и Самаре 18 часов. Справа чуть вдали широко показалась синь Волги. В направлении «Большая Рязань» промчались три мотоциклиста. Им пробки не страшны, а мы еле «шлёпаем» из-за ремонта дороги, о чём сообщает надпись под Жигулёвском: «Строительство и реконструкция части скоростной дороги М5 «Урал», протяжённостью 3.084 километра». В Тольятти сверкают белые многоэтажки среди дружной многоцветной кучки нового уютного частного сектора с красными, зелёными, синими, белыми, бордовыми крышами.

 
Наконец реализована самая первая, малюсенькая часть плана: на железнодорожном вокзале приобретаю билет до Уфы, куда поезд прибывает в восемь утра. Очень удобно: ночью я продолжаю движение к цели, а не просто отсыпаюсь в придорожном отеле. До двух часов ночи масса времени, покупаю фрукты в магазине, спрашиваю дорогу на набережную Волги и иду с рюкзаком по улице Красноармейской вниз. Поздним вечером город-курорт не спит: влюблённые пары спешат к реке, катят велосипедисты, мчатся самокаты. Легко дышится речной прохладой в прогулке по просторным улицам Самары-городка.   

На перекрёстке с улицей Братьев Коростелёвых привлекает внимание интересное старинное трёхэтажное здание под номером 60 из огнеупорного красного кирпича с балконами, резными арками над стрельчатыми окнами, шатровыми башенками, увенчанными флюгерами. Владелец бывшего доходного дома – глава купеческой семьи Михаил Дмитриевич Челышев, известный в дореволюционной Самаре предприниматель и общественный деятель. Проходящий мимо парень посоветовал побывать еще и на улице Фрунзе, где стоит похожий дом купца. После революции строения были отданы под коммунальное жильё. И до сей поры в пяти подъездах здания расположены коммуналки.
 
В струковском саду много отдыхающих. Этот старейший городской парк культуры и отдыха назван в честь управляющего Илецкими соляными промыслами Г. Н. Струкова (ранее этот лесной массив, примыкающий к Волге, ему принадлежал). Около ресторана «Дади» ловят такси нарядно одетые молодые люди. Девушка с букетом белых роз едва держится на ногах, сняла высокие каблуки и, шатаясь, идёт по улице к бизнес-центру «Плаза». Друзья усаживают её в жёлтый автомобиль «Uber».
На песчаном пляже Волги шумно: слышатся детский смех, пение под гитару. На детской площадке набережной катаются с горки и веселятся малыши под присмотром родителей. Волга волнуется как море из-за проплывшего вдали теплохода со светящимися огнями. В полночной темноте видны огоньки прогулочных лодочек. Какая-то женщина плавает в темноте недалеко от просторного берега. Оставляю рюкзак на скамейке, надеваю купальник и тоже окунаюсь в приятную прохладу. Ничего не беспокоит, только комары. На этот случай у меня имеется средство «Тайга» в зелёном тюбике. Белая жидкость не нравится мошкам, которые продолжают виться у лица, но уже не кусают, когда я покидаю оживлённую набережную.
Вверх по Красноармейской с белыми, оранжевыми и жёлтыми бархотками в клумбах поднимаюсь мимо сквера Аксакова к вокзалу. В историческом центре города находится улица Ленинградская (самарский Арбат), пивоваренный Жигулёвский завод, музей Алабина. К Чемпионату Мира по футболу в 2018 году в Самаре установили видеокамеры по всем улицам (есть даже с распознаванием лиц), поэтому поздней ночью здесь чувствуешь себя совершенно безопасно.


На вокзале только успела подзарядить мобильник на станции с пятьюдесятью ячейками, что очень удобно, как объявляют прибытие поезда «Махачкала — Уфа». Проверяя мой билет (за 1109 рублей), проводница участливо спрашивает:
— Вы на верхнюю полку сможете забраться? — стало быть, видок у меня усталый. Неудивительно, в два часа ночи очень хочется спать. Но я бодро интересуюсь:
— А есть варианты?
— Нет.
— Тогда придётся, — и крепко засыпаю на боковой полке до восьми, а по местному времени, до десяти часов утра, как запасная лошадь Семёна Будённого.

Второй день
По прибытии поезда одна из первых выхожу в тамбур и любуюсь рекой Белой, которую мы пересекаем по мосту. Впереди меня семья из трёх человек (мама и сынок лет шести всё время разговаривают по-немецки, папа-башкирец очень гордится ими и с радостью сообщает, что мальчик не говорит по-русски). 
От здания вокзала по бульвару Ибрагимова на автобусе едем вверх быстро, словно по взлётной полосе. Бывшая улица (по-башкирски «сирота») Лазаретная, а ныне Ленина, ведёт к речному порту, затем вниз к ухоженным домам частного сектора и снова вверх. Рядом со мной в автобусе женщина с покупками рассказывает о любимом городе. На спуске от Дворца Молодёжи светлый город Уфа предстаёт во всей красе. В старинном здании 1865 года из красного огнеупорного кирпича располагается гимназия номер три, а далее, на улице Цурюпы Уфимский государственный институт искусств имени композитора Загира Исмагилова. Памятник национальному герою Башкортостана Салавату Юлаеву на коне (в правой руке он держит кнут, а с левого бока находится сабля) высится в исторической части города. Еду к трассе М- 5 «Урал» и снова голосую. Продолжаю путь на «Газели» с Владом, который везёт спрессованный пластик. Челябинская трасса такая же, как в Рязанской области: «то берёзка, то рябинка, куст ракиты над рекой».
— Сейчас в горы заедем, ветра не будет, — сообщает он, переживая, что из-за пробок не успеет вернуться из Челябинска домой, ведь ещё триста восемьдесят километров, а ему надо спешить на другую работу. (Вот так он «крутится», зарабатывая копейку.) Стесняюсь признаться, что еду на Байкал, в такую даль, и сообщаю, что мне надо в Юрюзань к подруге. Здесь я сама себя перехитрила. Рассчитывала к ночи доехать до железнодорожного вокзала этого городка, чтобы купить билет на любую станцию, приближающую меня к Байкалу. Выхожу у поворота на Юрюзань, название которой я запомнила по марке пузатого холодильника из детства. Пятый час вечера, голосую, но никто не останавливается. Спасибо девушке, которая притормозила, видя моё отчаяние (я поняла, что еду туда, не знаю куда). Она объяснила, что железнодорожного вокзала в этом провинциальном городке нет, а на Байкал одна трасса «М-5» и сворачивать с неё не надо. Звонит внучка, просит перевести деньги на её банковскую карту, так как не хватило на проезд из центра Рязани до дома. Обещаю, что обязательно перешлю, а сама держу руку на пульсе, то есть вытягиваю вперёд, чтобы остановить попутку, здесь, среди высоких сосен мне ночевать не хочется. Останавливается дальнобойщик Ринат и говорит, что довезёт, но будет приставать. Я сажусь, уставившись в телефон, пытаясь выйти в интернет, которого здесь нет. Уже не шифруюсь, что еду на Байкал, и если ему важно приставать, то пусть высадит, так как я не по этой части. С озабоченным видом прошу его записать номер 2202 …, на который надо послать деньги. Он помогает справиться с задачей. Наконец, устраиваюсь поудобнее со своим рюкзаком. Ринат просит меня обратить внимание на дорожный указатель у посёлка Златоуст. Написано, что здесь располагается психдиспансер. Оказывается, здесь часто голосуют больные, сбежавшие из корпусов. Когда я взглянула на себя со стороны глазами Рината (отца шестерых детей), то расхохоталась, потому что производила впечатление неуравновешенного, озабоченного клиента больницы.
«Где ты сейчас катишь, в комфортабельном легковом автомобиле или созерцаешь русские красоты из окна большегруза? Сколько уже часовых поясов оставила за кормой?» — читаю пришедшую на мой телефон смс, устремляясь через Курган за Уральский хребет (каменный пояс) с малахитовыми владениями «Хозяйки медной горы» сказов Бажова, мимо полноводных рек: Бирюса, Обь, Тобол, Томь, Енисей с теплоходами, прогулочными катерами и баржами, наполненными лесом.
 
Пересекая Синегорье и Частоозёрье в окружении голубых полей со льном или жёлтым донником на быстрой «SKANIA» (скамейке) с сибиряком, обгоняющим красный тупорылый «американец» фрейдлайнер, успеваем заметить любопытного лося, вышедшего из пахнувшей хвоей тайги к обочине длинной лесной трассы «Иртыш». «В небе над нами горит звезда, кроме неё некому нам помочь. Тёмная, тёмная ночь», — подтверждает песней Виктор Цой по радио.

Третий день
У моста встречаю стопщика лет тридцати в шортах, синей футболке и белой бейсболке с огромным рюкзаком. Белозубый Виктор из Перми едет попутками до Владивостока к брату. Обратно полетит самолётом. Ночует он у трассы в палатке, чуть удалившись в лес. Правда, выспался у дальнобойщика в машине две ночи. Повезло! Ещё один парень выходит из бежевой «Рено». Знакомимся с улыбчивым Андреем из Усть-Илимска. Он сообщает, что на каком-то участке пути «сдулся», потому что долго никто не останавливался. Мы вовремя поддерживаем друг друга, напомнив, что надо делать то, что нравится, и не сдаваться. Мои единомышленники потопали дальше, уступив мне удобное место для стопа. И вот я уже еду с дальнобойщиком в «Мерседесе» и не вижу коллег. Всех разобрали!
Плетёмся еле-еле из-за трёх машин с казахскими номерами. Водитель по рации просит:
— Братишки, сойдите с трассы, кумыс попейте, пропустите. Дайте ходу, всех собрали!
— Мы сильно загружены, под завязку, еле тянем! — их ответ.
— Хотя бы дистанцируйтесь. Что вы втроём слепились, не даёте обогнать? Имейте совесть.
— …………..!!! — сколько слов услышали казахи в свой адрес, а ведь ехали караваном и никого не трогали.
— Айда, дружище, обгоняй, успеешь до знака! — движение оживилось.
— Ребята, кто знает, что это за красные спортивные КАМАЗы на встречке?
— Это наши победители возвращаются с соревнований «Шёлковый путь», которые проходили в горном Алтае.
Со стороны Тюмени задымление, горят леса, а кругом цветёт иван-чай, на озере Лебяжьем плавают белые лебеди и цапли, а на пруду у обочины возле ячменного поля кормится семейство стерха, степного журавля.

 
Болота начинаются от Васюгани и продолжаются до самого Ледовитого океана. В Омской области маются в них белые стволы сгнивших берёзок без кроны, без зелени. «Как кладбище, усеян сад в берёз изглоданные кости», как в стихотворении Сергея Есенина.
У Тюкалинска по радио звучит песня в тему: «И где буду завтра, я не знаю. По ночной дороге мчит КАМАЗ. То ли мы дорогу выбираем, то ль дорога выбирает нас». Мы переезжаем с левой на правую часть гор по длинному мосту с фонарями через реку Иртыш. Ужинаем в кафе вкусным бурятским блюдом «Позы» в конвертиках, которое принято есть руками.
Таксист везёт меня в Омск к вокзалу из пригорода. В полночь я уже в городе, которому всего триста лет. Рядом с белым зданием вокзала на площади Ленина с памятником посередине расположены старинные двух- и трёхэтажные купеческие дома. В красивом особняке с красной вставкой находится детская музыкальная школа. Покупаю билет до Новосибирска за 1800 рублей. До свидания, омичи!

Утро четвёртых суток пути
Я встречаю в комфортабельном поезде «Москва — Владивосток» с кондиционером и душем. Складываю нижнюю боковую полку, превращая её в столик и два сиденья. С верхней полки спускается и садится напротив симпатичный парень из Ангарска, который продолжает решать головоломку с товарищем: «Если есть верёвка семьдесят пять метров, как попасть на глубину сто метров?» За неделю путешествия, по-моему, можно решить все задачи, проблемы и даже породниться.
Проводница сообщает, что через час прибываем в Новосибирск.
— Спасибо, что предупредили, а то я думала, что ещё три часа в запасе по московскому времени, — благодарит её худенькая приятная женщина со стрижкой в синих брючках с белым пояском и в белой футболке. Она беседует с симпатичной полной женщиной из Перми, которая рассказывает про тамошние пещеры со сталактитами в измороси.


— В Новосибирске две ветки метро, так что не заблудитесь. Через реку Обь проходит шесть мостов. (Поезд как раз мчится с левого берега реки на правый.) Сейчас заканчивается строительство гигантского дворца спорта к Чемпионату Мира по хоккею, который состоится в 2023 году. Ремонтируются дороги, проводятся новые развязки. Мы смотрим в окна и внимательно слушаем семидесятилетнюю стройненькую сибирячку с модной голубой сумочкой в тон узким брючкам. У меня случайно рука тянется к телефону соседа, точно такому же, как у меня, лежащему правее. Чуть не «отжала» мобильник на глазах у зазевавшегося хозяина.
В Новосибирске тридцать градусов жары. Старинное здание вокзала радует архитектурой, а дороги неважнецкие. Но их отремонтируют к ЧМ по хоккею с шайбой среди молодёжных команд к 2023 году.
Гостей встречать всегда полезно, это каждая домохозяйка знает. Посмотришь на своё жилище со стороны и давай порядок наводить! Так я рассуждаю в метро, когда еду до площади Калинина (станции Заельцовской) и на 73 автобусе добираюсь по улице Богдана Хмельницкого до трассы М5 почти час. Кататься на «Колесе обозрения» в Новосибирске некогда. Можно было бы сходить на экскурсию «По тихому центру с приказчиком», как зовёт реклама, или на озеро Рассветное, но Байкал заждался, а до него ещё пилить и пилить.


В полдень меня везёт до Красноярска в фуре «Деловые линии» Сергей-матершинник с огромным серебряным крестом на груди. Он курит «Вистон» и рассказывает, что уже не может жить без дороги:
— После Красноярска на Хакасию, бл…, Абакан, гора на горе, бл… Зимой то заедешь на неё, то гололёд, бл… Три дня дома, и всё, и опять, бл.., как собака, смотрю в окно, скорее бы ехать…
Сергей вез пиво из Красноярска, а сейчас загружен пустыми поддонами, паллетами. Через сто шестьдесят километров от Новосибирска останавливается из-за мелкой поломки и минут десять меняет хомут, который заворачивает старым дедовским способом, проволокой, так как размер чуть великоват. Над нами вдоль сосен летит орёл всю дорогу от Уральских гор: то пропадая, то снова появляясь, как ангел-хранитель. Сергей не может гнать более девяноста километров в час (электрик возился-возился, но не отвязал заданную немцами программу ограничителя скорости), зато лихо разворачивается, заправившись газом, показывая чудеса профессионализма – только что стояла «избушка» к лесу задом, а теперь передом.
— Поедем через Томск, шашлычка замочим! (Как в программе «Поедем-поедим».) Кемерово обойду, там дороги ремонтируют, — сообщает он товарищу по телефону (и зря он не послушал друга, пылила фура медленно, словно по стиральной доске из-за изношенности отвратительной дороги). «Ниткой жёлтою речка стелется, канителится», — поётся в песне, а ячменное поле сливается с горизонтом, проглотив дорогу, и кажется, что это летит по зелёному полю планер, а не бело–голубой автобус с надписью «300 лет Кузбассу». В Томской области пахнет сосновым лесом, на обочине продают чернику, голосуют стопщики: мама, папа и сын, лет девяти примерно. По трассе Р-255 «Сибирь» едет туристка на велосипеде, сзади надпись: «Владивосток». (На обратном пути она мне тоже встретилась, всё ещё крутя педали до Владивостока.) В тени сосен, мимо густых зарослей белых ромашек неспешно течёт река Томь с подъёмными кранами, баржами с лесом и песком. Под лучами закатного солнца зелёная трава под Мариинкой кажется бархатной. Десять вечера. После вкуснющего шашлыка мы ещё разогреваем маленький чайничек на газовой плите, установив её вне кабины. До Красноярска триста километров, сегодня не доедем. Я останавливаюсь в Ачинске. Можно было бы переночевать у трассы в отеле, но я попросила доброжелательного администратора гостиницы вызвать такси и отправилась в город на железнодорожный вокзал. Пожилой интеллигентный водитель отвечает на вопросы, что в городе примерно сто тысяч жителей, в Красноярском крае проживает три миллиона жителей, один из которых в Красноярске.


— Почему-то все считают, что в городе Ачинске нет никакой жизни, а у нас до сего дня функционирует крупный алюминиевый завод. В прошлом году приезжали машинисты из Рязани на курсы повышения квалификации и были удивлены, какая приличная зарплата у местных железнодорожников.

Пятый день путешествия
Непредсказуемо, но уже традиционно, в полночь я оказываюсь в новом незнакомом городе. Из аккуратного двухэтажного вокзала Ачинска (в одном здании железнодорожный и автовокзалы) покупаю билет до Красноярска. Можно было бы приобрести его в пригородной кассе, но я задумала подкупить проводницу и доехать до Иркутска.
Шесть утра. Проводница будит меня: «Девушка, Красноярск», — а я уже размечталась, что про меня забыли и удастся спать на верхней полке до Иркутска (впоследствии оказалось, что Иркутск совсем ни при чём, а нужно сворачивать на Читу). Номер не прошёл (проводница не желала рисковать работой из-за ревизоров), но я не расстраиваюсь: как можно живым добраться до конечной станции, когда дышать нечем?
Итак, я в городе-миллионнике Красноярске (124 регион), где написано «Металлургия – базовая отрасль Красноярского края, сила и мощь промышленности России». Не каждый горожанин знает, как выбраться из центра до окраины, ближе к трассе. Я не паникую по этому поводу и спрашиваю водителя, у которого указана конечная остановка «Автовокзал». Мужчина с симпатичной бородкой вежливо объясняет, что с ним я доеду до трассы на Иркутск. Едем через «Красную площадь». В восемь утра уже голосую. Останавливается японская «Хина» с правым рулём. Пожилой водитель Микаэль везёт в Иркутск огурцы и помидоры. Он горловым пением красиво, громко выводит, проезжая по мосту через реку Алзамайчик:
— Ннннндюлюпай! Наромчито, нермхорато, дилянь-дурум!!!! (что-то вроде этого). Окна нараспашку, но Микаэль не снимает чёрную куртку и вязаную шапочку. Выходим перекусить в кафе, где я теряю его из вида, когда всматриваюсь в номер машины, чтобы запомнить, хотя подержанный автомобиль, похожий на «буханку», только светлый, не спутать с другими. Седой дед расплачивается у кассы. Я подхожу:
 — Мне тоже окрошку и морс.
— Вам один чек? — уточняет продавец.
— Нет, — узнаю я длинный ноготь на левом мизинце Микаэля. Он в клетчатой рубашке без куртки.
— Девушки, пользуйтесь моей добротой, пока я не совсем старый, — с хитринкой улыбается он. И в машине говорит: «Ешь огурцы, помидоры, я денег не возьму, да не бойся, мне перекусить некогда, а ты невесть чего думаешь. Но на обратном пути я буду тебя ждать». И снова поёт:
— Чувы, заванды, баламан, дудииииит!!!
Едем по мосту через реку Верблюд Иркутской области, а я твержу про себя: Река Иркут, Верблюдская область. Устала, можно было бы и поспать на лежаке, хотя бы ноги вытянуть, так сказать, «выпрямить кузнечика», но продолжаю бдить и дремать на сидении. А вот и речка Бирюса. Стало красивее с островками иван-чая. Микаэл высаживает меня полпятого утра у поворота на Читу, а сам торопится на Иркутск. У дорожного указателя «Обход город Иркутск. Чита» припаркован автовоз «Вольво». Из-за густого тумана не сразу замечаю водителя, который поедет на Читу в шесть часов, когда у него заберут новый легковой автомобиль, который он выкатил из общей массы таких же блестящих машин. На Читу поток транспорта небольшой, поэтому я соглашаюсь подождать час, прогуливаясь по обочине, заросшей ромашками и жёлтой пижмой. Солнце поднимается из-за горизонта, выглядывает из-за сосен, освещая кроны деревьев красно-розовым сиянием. Наслаждаюсь тишиной, разминая онемевшие ноги, прогуливаясь в куртке и вязаной шапке по обочине. Из-за бессонной ночи мне немного прохладно. К водителю автовоза Андрею в камуфляжной форме подъезжают на таких же машинах с надписями «Киа-центр в Солонцах» два товарища и начинают спускать сияющие иномарки с прицепа на обочину. Зелёный паучок тоже не проводит время бесцельно: свил паутину от дорожного знака «Иркутск» до опор платформы, с которой уже сняли два авто. «Газель» цвета хаки, совершенно лишняя среди иностранок, никак не желает перемещаться. Сначала её загоняют задним ходом, упираясь в кузов, меня тоже просят помочь (хоть согреюсь!), затем укрепили тросами:  один страховочный, другой рабочий, и при помощи стяжки Андрей подтягивает «Газель» на платформу, отпустив коллег. За «БМВ» приехал счастливый парень и погнал свою красавицу в Иркутск. А за другой машиной никто не торопится, телефон хозяина не отвечает. Уже полседьмого, я застряла в нескольких километрах от Байкала. Голосую у поворота на Читу и в семь утра еду с мужчиной якутской внешности мимо реки Иртук. Из-за густого тумана еле видно деревню Граматуху в лесах вдоль извилистой трассы «Р-258».
 

Посёлок Култук
В посёлке Култук, что в переводе с тюркского означает "угол", "залив", "тупик",  первом русском поселении на южной оконечности Байкала,  разбросаны вдоль берега низкие, бедные деревянные хижины. Здесь имеется Музей истории железнодорожной станции и самое главное, федеральная трасса "Байкал" подходит к самому озеру, до которого я добралась, преодолев более пяти тысяч километров. Тороплюсь к виднеющемуся сквозь белеющий туман пресноводному "морю", стараясь на потерять из вида шагающего впереди высокого мужчину с удочкой. Константин приехал из Иркутска. Он объясняет мне, что надо пройти дальше, вот там настоящий Байкал. Идём примерно минут двадцать вдоль берега со спокойной рельефной местностью и красивыми сопками, выступающими из тумана. Температура воды освежающая, примерно плюс пять. Навстречу нам по камням парень с девушкой катят белый катамаран на колёсиках. Всего за триста рублей в час можно поплавать по бескрайним водам Байкала. По озеру разносится звонкий лай собак и крики петухов из посёлка, где можно снять приличный домик за тысячу рублей в сутки (есть дешевле и попроще).
В зобу дыханье спёрло от волнующегося, как безбрежное море, долгожданного Байкала, с едва проглядывающими издали горами с зелёной хвойной растительностью. Простор, свобода, ничего не тревожит, кажется, что это величайшее озеро будет существовать вечно. Но Константин рассказывает, что Байкал находится под угрозой экологической катастрофы, и сейчас уже обсуждаются проекты, которые могут осушить озеро или превратить его в грязное, тогда как сейчас — это источник питьевой воды, который не имеет стоимости,  цена чистейшей воды известна, и она сравнима с ценой нефти. Обсуждаются проекты строительства в Монголии трёх крупных гидростанций на притоках реки Селенга, которая обеспечивает до восьмидесяти процентов поступления воды в озеро. Проекты окажут необратимое негативное воздействие на экологическое состояние Байкала. Эта тревожная информация заставила Константина стать членом общественной организации "Защитим Байкал вместе" и принимать участие в акциях по сбережению природных ресурсов озера и его окрестностей.


Он уходит дальше, а я задерживаюсь на понравившемся мне месте, где из камешков выложены сердечки и другие фигурки с именами туристов (типа, «здесь был Вася»!), достигших чистейшего "моря" с гладкими валунами.   Пою песню из детства, глядя на бескрайнюю гладь Култукского залива:
"Бpодяга к Байкалy подходит,
Рыбачью он лодкy беpёт.
Унылyю песню заводит,
Пpо Родинy что-то поёт".


Настроение у меня непонятное: есть желание остаться здесь навсегда и одновременно хочется домой, но я не сдаюсь, присоединившись к группе усталых школьников из Читы в оранжевых палатках на каменистом берегу,и отправляюсь с ними по железнодорожным красивейшим тоннелям одноколейного участка Кругобайкальской железной дороги. До 1956 года эта тупиковая ветка, протяжённостью восемьдесят четыре километра, входила в Транссиб. Если двигаться дальше на Улан-Удэ, пресноводное «море» будет простираться ещё на двести километров. Но намечающийся дождь напоминает, что пора в обратку.


 

Путь в Рязань кажется веселее, так как с каждым километром приближает к дому. Это уже чистый автостоп, когда я не заезжаю в города с железнодорожными вокзалами, а еду только попутками, не удаляясь от трассы. Запомнился водитель Владимир, заслуженный тракторист республики Татарстан в молодости, который везёт меня от Новосибирска до Башкортостана. Свой байк «ФЭТ» он называет Фёдором, трактор МТЗ Митькой, а грузовик «ДАФ» нидерландской фирмы  Димкой:
— Айда, Димка, выноси, — просит он при затяжном обгоне.
Особенно интересны те участки пути, которые я не заметила, так как преодолела их ночными поездами. В Татарстане и Башкортостане, например, углядела, как специальный станок качает нефть из скважин прямо посреди поля жёлтых подсолнухов. А за Тольятти у городка Переволоки, находящегося в месте, где Волга образует петлю, когда-то бурлаки сокращали путь, волоком тащили по порогам корабли с грузом.
Надеюсь, что одиннадцатый автостоп более десяти тысяч километров, – не предел. Спасибо вам, Пенза, Самара, Уфа, Ачинск, Омск, Новосибирск, Красноярск и другие гостеприимные города с отзывчивыми людьми, встретившимися на добром пути