Жена последнего друида 86-90

86.
 
Пиво закончилось, собеседник попросил еще. Варя пропустила – она и так не могла собрать мысли в пучок. А бумага ждала, бумага требовала второй пункт. Ждал и Друид. Он смотрел на Варю с тихой нетрезвой улыбкой.
- Вам не хватит ли? – спросила Варя с раздражением.
Честно говоря, ей было все равно, какое количество пива выпьет ее собеседник. Злилась Варя на себя. Сколько было говорено-переговорено с братом, вот в этой же гостинице, на балконе. Говорили о том, что в мире не так, что нужно исправить, без чего было бы лучше. И как часто Варя про себя или вслух повторяла это пресловутое «Если б я была царицей»…
А сейчас, когда незнакомец попросил конкретизировать, Варя растерялась. И начала с какой-то ереси о многоженстве. Но собеседник на резкость не обиделся.
- Не так часто пью, - напомнил он. – Но Вы, безусловно, правы. Меня трудно назвать сторонником здорового образа жизни. В моих краях никто не осудит. Попросту некому осуждать. Я сидр пью вместо воды. И ничего, работаю и радуюсь жизни. А здесь, у вас, - крайности. То вливают липкое повидло про ЗОЖ, чтобы оборвать сакральные связи и напрочь лишить общения со Вселенной. То принуждают накачивать организм всякой гадостью, чтобы лишить воли и жизненной энергии.
- Нам ближе пить, - сказала Варя. – Любовь к спиртному в крови у нашего народа. Жаль, что меры не знаем.
- Какие глупости! – возмутился Друид. – Медовухи всякие, олы, вишняки, березовицы, браги и прочие аналоги пива ваши народы варили всегда. А дистилляция пришла с Запада. От болотистых торфяников Британских островов. Англосаксы никогда не были трезвенниками. Не так давно, во Вашим меркам, кабаки туманного Альбиона завлекали посетителей вывесками: «Напиться за пенни, упиться в смерть – за два!».
- А Вы сами из каких краев? – спросила Варя.
- Моих краев уже нет, - вздохнул Друид. – Много-много эпох тому назад мое яблоко свалилось с ветки. Не уберегли его тамошние Наги. Не случилось в нужный момент вот такой Варвары Сергеевны, не стоял за ее спиной брат Нестор Сергеевич. Сам я к тому времени уже садовничал, но, как вы помните, садовника беспокоит здоровье дерева, а не отдельного плода. Хотел было вернуться «в люди», но коллеги объяснили «дао садовника».
- Соболезную, - извинилась Варя.
- Давно отболело, - отмахнулся Друид. – Да и не болело особо. Когда смотришь со стороны, все иначе. Некоторые важные вблизи вещи теряют значимость на отдалении. Все равно что прищурить глаз и ногтем большого пальца прикрыть Луну. Есть такой коан у дзен-буддистов. Вы продолжайте, Варвара Сергеевна. Вы остановились на дефиците ответственности в окружающих Вас мужчинах. Наболело? Вас это действительно беспокоит под номером один?
- Меня беспокоит одиночество, - созналась Варя.
- Отсутствие достойных вариантов при мнимом богатстве выбора, и – как следствие – одиночество, - кивнул Друид с пониманием. – С годами его ощущаешь острее. Не потому что возраст ограничивает ассортимент, а потому что опыт поднимает планку.
- Как-то так, - согласилась Варя.
- У Вас красивые глаза, - вдруг обнаружил Друид, и Варя смутилась от неожиданного комплимента, на который не могла ответить зеркально: глаза у собеседника уже совсем заплыли.
- Я не накрашена, - только и сумела ответить она.
- Красота глаз не в стрелках, тенях, ресницах, татуаже и вот этом вот всем, - улыбнулся Друид.
- А в чем? – Варя поймала себя на том, что невольно «делает глазки».
- Глаза тем красивее, чем больше в них – как бы вернее сказать? – интеллектуального груза, - пояснил Друид.
- О, этого у меня предостаточно! – ответила Варя без лишней скромности. – Этот «груз» в женщине замечают в последнюю очередь. Ценителей мало. Брат не считается, так что Вы – первый.
- Все у Вас будет, - заверил Друид. – Вы сейчас находитесь в нужном агрегатном состоянии.
- В смысле? – встрепенулась Варя. – Можно подробнее?
- Можно, - улыбнулся Друид и рассказал следующее.
Дао женщины – не мужского ума дело. Мужчина вправе судить лишь о тех оттисках, что женщины оставляют на его судьбе. Мужчина может судить о женщине не по ее «объему», а по отпечатку на себе. Где пути пересеклись, где петли неслучайно-случайным образом сотворили узел, - там, именно там, возникают чары, которые принято называть отношениями.
Нырять в женскую глубину – погибель даже для самого опытного жемчуголова. Только по мелководью, только по пояс. И лишь иногда, набравшись смелости (или наглости?), надев маску, мужчина погружает глаза в эту прохладную синь. И видит…
Видит дочь, видит мать, видит любовницу – вот они три женских агрегатных состояния.
- А если мужчина женат? – спросила Варя. – Кто для него жена? Кого он видит в своей жене?
- Жена? – пожал плечами Друид. - Жена – это всегда сбалансированная (в самом счастливом случае) или нестабильно-взрывоопасная (не поверите, бывает и такое) химия этих же трех ингредиентов. Когда-нибудь Вы станете таким «коктейлем» для своего мужа.
- Для мужа? – улыбнулась Варя. – Будьте реалистом. Мне сорок. Здоровая разница в возрасте – десять-двадцать лет. Вы видели когда-нибудь холостого мужчину от пятидесяти лет и старше?
- Я многое видел, - сказал Друид.
- Не видели, - не стала слушать Варя. – А знаете почему?
- Почему? – спросил Друид, уразумев, что не сможет продолжить до тех пор, пока собеседница не изольет свою тоску.
- Если мужчина за сорок не женат, то это представитель одного из трех типов, - пояснила Варя. – У меня своя классификация. И тоже, как у Вас, трехкомпонентная.
- Я готов внимать и верить, - Друид даже откинулся на спинку стула, словно в кинотеатре.
- Тип первый: полый неадекват, - продолжила Варя. – Он никому не нужен. Он безответственен и, может, даже живет с мамой. Он прикрывает свое холостое состояние тягой к свободе и независимости. Но зато от женщины порой требует с амбициозной претензией запредельной исполнительности в важных, по его мнению, вещах. Еще он может говорить, что таковы его убеждения.
- Религиозные? – рассмеялся Друид.
- Нет, его безвольные, безответственные убеждения. Тип второй: вдовец. Самый мною уважаемый тип неженатого мужчины за сорок. Собственно, он и не является неженатым. Он все еще в браке со своей безвременно ушедшей супругой. И постоянно будет сравнивать каждую свою женщину с ней, с той, что ушла. К этому нужно быть готовой. Не каждая выдержит. Я, например, с такой компаративистикой не справлюсь.
- А третий тип? – подначил Друид.
- О, это самые страшные мужчины! Их нужно сторониться! Нет! От них нужно бежать и не оглядываться. – Варя рассказывала так эмоционально жестикулируя, что Друид не выдержал и рассмеялся.
- Да кто же это? – нетерпеливо спросил он.
- Разведенные! – подвела итог Варвара. – Если он разведен, значит, что-то в нем уже забраковали предыдущие женщины. А его тараканы все множатся, растут и становятся все более разнузданными. И вообще, если мужчина разведен, то он либо не умеет выбирать женщин, либо не умеет их воспитывать. Так еще мой дед говорил.
- Гениально! – Друид несколько раз хлопнул в ладоши, Варя склонила голову в благодарность. - А теперь разрешите мне продолжить. Про агрегатные состояния. Тоже про три типа, только уже женских. Но все равно в относительности к мужчинам.
В жизни женщины есть три мужчины, три генеральных источника «мужского света»: отец, любовник, сын. Кто из них на внутреннем пьедестале, тот и определяет тип женской «агрегатности». Иерархия отца, сына и любовника в сознании женщины дает представление о том, что, собственно эта женщина из себя представляет.
- Не слишком ли много чести мужчинам? – спросила Варвара.
- Вся человеческая жизнь замешана на взаимоотношении полов, - ответил Друид. - Продолжение рода – базовая задача, а значит, и базовая потребность каждого здорового человека.
- Вы говорите об инстинктах, - сказала Варя. – Разве человек за время культурного развития не стал выше инстинктов?
- Выше инстинктов? – улыбнулся Друид. – Оксюморон. Чем больше инстинкта в мышлении, чем больше природного, естественного в культуре, тем органичнее человек может выстроить собственную философскую систему. Если не думать о продолжении рода, то мышление человека будет кастрировано неизбежностью смерти. Человеческий век краток. Видеть на жизнь вперед – близорукость смертных. Смотреть вперед на род – дальнозоркость бессмертия. Но вернемся к агрегатным состояниям.

87.
 
Если женщина не переросла еще внутреннюю дочь, то у нее складывается специфический образ мышления, способ анализа мужчины как объекта корреляции. «Мужчин в моей жизни будет столько, сколько позволит время», - думает она про мужчину-любовника. «Детей в моей жизни будет столько, сколько позволит здоровье», - думает она про мужчину-сына. «Отец – всегда один», - думает она про мужчину-отца и посвящает ему период своего пребывания в агрегатном состоянии дочери. Этот период может быть длиною в жизнь. Если (или пока) не найдет достойную замену мужчине-отцу в мужчине-любовнике.
- Совсем не обо мне, - сказала Варя. – Отца я люблю, но у них с мамой своя жизнь. Мы с братом не вмешиваемся. Зачем? Да и родители – мама, в основном, - пытались корректировать и советовать, но быстро прекратили. Мы с Нестором рано стали самостоятельными.
- Плоды Вашего многолетнего хорошего воспитания не скрыть, - похвалил Друид и продолжил.
 Если женщина ощутила вкус материнства, но не смогла преодолеть это состояние, увязла в нем, как муха в янтаре, то ее парадигма взаимоотношений с мужчинами несколько иная. «Мужчин в моей жизни будет столько, сколько позволит желание», - решает она о мужчинах-любовниках. «Отец любим, но не вечен. Рано или поздно он оставит меня, и нужно будет учиться жить без его опеки», - предвидит она уход мужчины-отца. «Сын – вот плоть от плоти, кровь от крови моей. Он всегда будет требовать моего внимания, и я обязана о нем заботиться», - закрепляет она на внутреннем пьедестале образ мужчины-сына.
- Про папу и мужчин вполне подходит, - оценила Варя. – А будет ли у меня сын, покажет время.
- Которое, как Вы знаете, не имеет значения, - улыбнулся Друид.
Варя почувствовала себя голой. Сколько еще людей будут цитировать ее сны, беседы, мысли? Перед Друидом, как и перед Людвигом, Варя не имела тайн. Крайняя степень открытости, не достижимая в отношениях с обычными мужчинами. Даже с братом, с которым Варя умела достичь полного взаимопонимания, не было такой «распахнутости».
Необычно, неуютно, дискомфортно. У черепашки должен быть панцирь. Улитка ползает со своим домиком на спине. Человеку нужно иметь такое место, куда он мог бы спрятаться. Альтернативное пространство. Пусть даже в потаённом уголке разума. Варя вернулась к беседе, чуть не пропустив очередной тезис.
Женщина-любовница – это наиболее полная степень свободы, которая доступна женщине во взаимоотношениях с мужчинами. Ее привязанность к отцу сформулирована прагматично: «Отец дал мне жизнь, спасибо ему. Уважаю, но двигаюсь дальше». К детям отношение позитивно-циничное: «Детей будет столько, сколько захочу. Тогда, когда захочу. От того (или от тех), от кого захочу». Осознавая, что свобода требует немалых ресурсных вложений, а поставщик ресурсов – это мужчина-любовник, женщина-любовница готова, а главное, способна открыть душу навстречу мужчине и придать ему высший иерархический статус: «Мужчина, за чьей спиной я сейчас нахожусь, - мой король».
- Слишком прагматично, - поморщилась Варя. – И, признаюсь честно, отдает неким б***ством.
- Прагматизм – залог свободы, - сказал Друид, не обратив внимания на ёмкое пролетарское слово. – Здоровый прагматизм ничего общего не имеет с эгоизмом. Если наколоть на булавку прагматизма размытые лозунги из разряда «свобода, равенство, братство», то они окажутся бессмысленным набором слов. Такие лозунги, словно клей, вяжут разум, не тают мыслить прагматично, лишают свободы.
- Вспомнила о белке, - улыбнулась Варя. – Той, зеленой, на Белом ясене. Как там ее зовут? Рататоск?
- Его, - напомнил Друид.
- Не важно, отмахнулась Варя. – В рассуждениях Вы прыгаете с ветки на ветку, как эта белка. Вот мы говорим о женщине, а вот уже о тумане демократии.
- В отношениях между мужчиной и женщиной свой клей, свои ловушки. Любовь к отцу, забота о сыне – это правильно, это нужно, это замечательно. Это духовная основа для роста той любви, к которой женщину ведет сама Природа, - любви к мужчине. Духовная основа не должна становиться духовными скрепами. Что такое скрепа? Стальная проволока в степлере. Скрепляет – значит, пригвождает, не дает вырваться, взлететь.
- Вы рекомендуете всем женщинам ослаблять связи с детьми и родителями ради плотской любви? – насторожилась Варвара.
Друид снова рассмеялся. Даже бармен глянул на столик из-за своей стойки, чтобы убедиться, что все в порядке.
- Умеете же вы, женщины, все перевернуть с ног на голову. Я не даю рекомендаций. Лишь констатирую, что есть вероятность увязнуть в одних связях, родственных, связях по крови, плоти, рождению, заблокировав этим потенции другой связи – вовне. Онтологическая борьба доминантов. Своя кровь держит, выстраивает защитные бастионы. И это правильно, так Природа хранит род. Но Природа – та еще шутница. Чтобы продолжить род, развивать его, нужно открыть ворота, опустить мост и дать чужой крови триумфально войти в охраняемый замок.
- Сплошные противоречия, - сказала Варя. – Совсем запуталась.
- Нет противоречий, - улыбнулся Друид. – Есть женские качели. Амплитуда выбора, предпочтений, увлечений.
- Вы намекаете на нашу женскую глупость? – спросила Варя с шутливой грозой в голосе.
- Женщина – стихия чувств, - ответил Друид. – Мужчина – царство разума. Слишком умная женщина так же неестественна, так же настораживает, как и слишком чувственный мужчина. Чем умнее мужчина, тем меньше он понимает женщин. Так что давать женщинам советы могут только полные идиоты.
- Не буду спорить, - решила Варя.
- Как и я, - согласился Друид. – Мужчина, который спорит с женщиной, смешон. Женщина, которая спорит с мужчиной, нелепа.
- И как унять наши качели? – спросила Варя.
- Никак, - ответил Друид. - Часто течение собственных мыслей-состояний-ипостасей-субличностей-агрегатных состояний качают и несут женщину в ту или иную сторону. Вода может быть паром и льдом, но неизменно остается водой. Железо может быть испарениями и лавой, но непременно остается железом.
- То есть женщина всегда остается женщиной? – резюмировала Варя.
- В любом агрегатном состоянии, - подтвердил собеседник. - Порой, причиной смены состояния становятся обстоятельства, время, мимолетный каприз, порыв житейского ветра, окружающие люди, нетактичные или, наоборот, чрезмерно тактичные мужчины.
- Тактичные и токсичные, - выдала Варя; собеседник вежливо улыбнулся каламбуру и продолжил:
- Но непременно к некому часу икс женская душа обретет ту призму, тот монокль, через которые в дальнейшем женщина всегда будет взирать на мужчин, входящих в ее жизнь. Воспарит к вершинам, прольется влагой или застынет льдом. Каждая женщина выберет наиболее близкое ей состояние души, наиболее востребованную «валентность». И Вы, повторю это снова, сейчас в нужном агрегатном состоянии.
- В нужном для чего? – уточнила Варя.
- Для поиска любовника, - ответил Друид.
- Вы со мной флиртуете? – вдруг поняла Варя.
- Я слишком стар для флирта, - ответил Друид.
- Сколько же Вам лет? – Варя и сама не знала, зачем задала этот вопрос.
- Лет? – улыбнулся Друид. – Мой возраст годами не измерить.
- Секрет так секрет, - пожала плечами Варя. – Можете не говорить. Спросила из любопытства. Перехожу ко второму пункту?
- Пишите в удобном темпе, - посоветовал Друид.
Варя решила не думать о вещах глобальных, а потому далеких. Задумалась, что же беспокоит именно ее, Варвару Сергеевну, которую только что уволили из школы. И за что уволили? За негодование в адрес уроков общественного мнения. Варя подвинула бумагу и вывела: «2. Школа должна действительно учить, а не помогать государству формировать идеального гражданина».
- Вас настолько беспокоит этот вопрос? – спросил Друид. – Вы видите пути к его разрешению?
- Школа призвана развивать личные дары учеников, - ответила Варя. – А мы вместо личного мышления прививаем и воспитываем общественное.
- Может, это один из способов борьбы с хаосом индивидуализма? – спросил Друид. – Баланс между личным и общественным настроить довольно тяжело. История знает немало перегибов как в ту, так и в другую стороны. Извечная синусоида: государство требует ментального и поведенческого единства, личные амбиции заставляют противостоять требованиям коллектива. Может ли в строю один шагать в ногу? Может, ныне просто на графике социальной функции точка коллективных интересов, и скоро начнется откат в сторону интересов личных?
- Вполне вероятно, - согласилась Варвара. – Но уж какие-то слишком гротескные формы обрело такое «общественное образование» в наши дни. Да хоть эти пресловутые уроки «ОМ»…
- Политика школы всегда была зеркалом политики государства, его идеологии, его интересов, - заметил Друид. – И наоборот: политика страны в проекции – это политика школы в настоящем.
- Да уж, - вздохнула Варя. – Самые сильные политические страсти, что разгораются на властных трибунах, берут свое начало именно на школьных скамьях.
- Напомню, что Вам удалось частично решить этот вопрос, - сказал Друид, который с немалым любопытством наблюдал за Варвариным письменным творчеством.
- Мы потеряли наших детей, - сказала Варвара. – Их нужно возвращать. Не частично. Полностью.
- Иначе они станут идеальными гражданами? – спросил Друид.
- Уже стали, - признала Варя с горечью.
- Думаете, такое превращение для вашей Взвеси критично? – спросил Друид. – Что ж за страшный зверь этот «идеальный гражданин»?
- Так сразу и не объяснишь, - подумав, ответила Варя.
- А мы никуда не торопимся, - улыбнулся Друид. – Закажу Вам еще бокал и с удовольствием послушаю.
Варя не стала спорить, ведь женщина, которая спорит с мужчиной, нелепа. Поэтому, собравшись с мыслями, начала издалека. Идеальный гражданин появился не вчера. И даже не прошлым летом.

88.

По представлениям индийцев – древних, конечно, - человек проводит среди других людей лишь первую половину жизни – периоды обучения и создания-становления семьи. Эти стадии жизни характеризуются активной социальной деятельностью, что и понятно: перенять чужой опыт, накопить собственный, создать семью, воспитать детей...
Оставшиеся две четвертых части жизни – период размышлений и, наконец, отказ от всех социальных обязанностей – созерцательные, их человек проводит в лесах, вдали от людей.  Здесь, в тихом уединении лесной чащи, в ашраме (в убежище), человек обретает ту свободу, которую может подарить только одиночество.
На этом месте Варя прервала повествование и задумалась. Думала Варвара о том, что, скорее всего, Вселенная начертала ей иные руны. Половина пути была пройдена. Это Данте «земную жизнь прошел до половины» к тридцати трем. Правда, оказался он при этом «в сумрачном лесу, утратив верный путь во тьме долины». Женщины живут дольше, да и время нынче другое, продолжительность жизни выросла, несмотря на попытки социальных инженеров разобраться с этой планетарной проблемой.
Итак, половина жизни позади. Семьи нет, детей нет, сколь-нибудь достойных внимания претендентов на горизонте нет, а значит, нет и перспектив соответствовать древнеиндийской схеме. После сегодняшнего увольнения из педагогических рядов Варвара, по внутренним ощущениям, одним скачком оказалась в созерцательной фазе путешествия. Наиболее странным Варе представлялось то, что обстоятельство сие никоим образом ее не тяготило. Все было к месту, все было органично и правильно.
И продолжила рассказчица с вдохновляющим душевным подъемом.
В повести болгарского фантаста Павла Вежинова «Синие бабочки» предложена интересная социальная модель: разумные гусеницы строят, занимаются наукой, имеют развитые технологии, промышленное производство. В сорок пять лет гусеница становится коконом, после чего превращается в имаго – в синюю бабочку, чувственную и свободную, мыслящую образами, музыкой и запахами природы.
На этой стадии нет дел и забот – только чистое искусство и радость жизни. Убежище. Варя решила, что ей, с учетом повышенного стресс-прессинга, можно стать синей бабочкой в сорок, на пять лет раньше положенного срока.
Но при этом Варя понимала, что не каждому удается найти собственное убежище на склоне лет (сорок для Вари вполне уже было этим склоном) – большинству суждено тесно взаимодействовать с себе подобными до самого последнего рубежа.
Законы обитания в условиях человеческой «стаи» продиктованы объективной иерархией, – где более, где менее жесткой. Основным показателем иерархического уровня является социальный статус. Не статус в соответствии с сертификатом лояльности, не ступень на той лестнице в ангаре из недавнего сна. Нет, это тот иерархический статус, который определяется степенью соответствия системе.
Варя системе не соответствовала или соответствовала, но не до конца, поэтому сегодня днем ее лишили даже того ничтожного статуса, которым обладает педагог в современном обществе. Вдобавок лишили того ежемесячного дохода, который, за вычетом обязательных сборов на развитие транскорпоративной диктатуры и добровольно-обязательных взносов в различные благотворительные фоны, тяжело было назвать даже «ниже среднего».
Чем выше статус, тем больше социальных благ и властных полномочий. Жажда власти – агрессивная составляющая, основной мотив, генеральный двигатель, заставляющий человека карабкаться вверх по условной иерархической лестнице. И снова Варя вспомнила, на чем оборвал ее сон нетактичный будильник.
- Весьма познавательная лекция, - сказал собеседник, воспользовавшись паузой. – Вы предоставляете возможность понять ваше яблоко изнутри. Ценный опыт, что поможет мне в дальнейшей работе.
- Я только начала, - предупредила Варя.
Коллективная жизнь, безусловно, налагает определенные обязательства, требует жертвы, взывает к самодисциплине, заставляет совершать действия с оглядкой на интересы социальной структуры – семьи, организации, города, государства, мирового сообщества.
- А если интересы семьи противоречат интересам государства? – перебил Друид. – Мы только говорили об общественном и личном. Не такая ли ситуация сложилась в этом мире?
- Вы опередили меня на полслова, - сказала Варя.
- Простите, - смутился Друид.
Наиболее эффективной будет такая модель социального устройства, где осуществление личных интересов одновременно служит реализации интересов общества в целом. Этот претенциозный социальный камертон требует изысканного слуха – развитого чувства коллективного такта. Жить по формуле «хорошо мне – хорошо семье; хорошо семье – хорошо всем» - весьма непростое искусство, секреты которого мы теряем с каждым поколением. Сегодня зачастую максимы «хорошо мне» и «хорошо семье» противопоставлены максиме «хорошо всем».
Варвара сделала паузу, заметив, что Друид что-то хочет сказать, но не решается, чтобы снова не попасть в неловкое положение.
- Не думаю, что вы теряете искусство жить с тактом, - обрадовался Друид возможности внести ремарку. – Ничто не пропадает само по себе. Если что-то потеряли, значит, кто-то что-то нашел.
- Это другой вопрос, - сказала Варя. – Я могу судить лишь с позиции тех, кто потерял. Что там нашли лица заинтересованные, я не знаю. Тайна сия велика есть. Какие-то диспетчеры наблюдают сверху через глазки видеокамер. Они распределяют потоки, налаживают движение, видят всю картину в целом. Я, как водитель, могу лишь выглядывать через стекло и посматривать в зеркало заднего вида из недр потока.

89.
 
Водитель, управляющий личным автомобилем в потоке других транспортных средств, не должен быть помехой, причиной аварийных ситуаций.  Здесь, в потоке, не место проявлению властолюбия, здесь излишне выказывание каких-либо амбиций. Законы дороги продиктованы общей целесообразностью, обеспечивающей безопасность и комфорт всем участникам дорожного движения.
Законы гражданского общежития сформированы по тем же принципам: всеобщий комфорт, максимальная безопасность каждому, оптимальные условия для жизни, труда, продолжения рода. Чтобы эти законы эффективно работали на благо общества, нужны грамотные исполнители: специалисты, организаторы, управляющие. Общество выкристаллизовывает такие самородки из гражданской среды, наделяет их полнотой власти, сопряженной с соответствующей ответственностью: «Извольте в стольный град на княжение».
- Погодите! – не выдержал слушатель. – В вашем мире все так, как Вы рассказываете? Вы живете в утопии. Идеальная форма отбора и наделения властью. Если, конечно, отбирают не те, кто уже наделен властью. Хотя у любой формы есть свои преимущества и свои недостатки.
- Я говорю сугубо теоретически, - Варя не сдержалась и воспользовалась фразой собеседника, постаравшись перенять интонации. – Я моделирую. И продолжу моделировать, с Вашего разрешения.
Истинный гражданин не вправе отказаться от общественной нагрузки, пусть такая нагрузка ведет к некоторым лишениям и неизбежному дополнительному напряжению. В конце концов, долг каждого гражданина - трудиться на благо того общества, которое совокупными действиями всех своих членов создает комфортную среду обитания для каждого отдельного гражданина.
- Восторг! – вскричал Друид, но тут же извинился и жестом попросил Варвару продолжать.
Каждый на своем месте, у своего «станка» - в выигрыше все. Один печет хлеб, другой варит пиво, третий летает в космос, четвертый метет улицы. Хорошо метет свою улицу - завтра отвечает за чистоту в районе; привел в порядок район – следит за порядком в городе; город блестит – пробует себя в масштабах страны.
С каждой новой ступенью – новые обязанности, новый уровень ответственности, но и – почему же нет? – новые социальные преференции, дополнительные материальные блага. Общество ценит своих героев.
Такая социальная механика вполне отвечает законам целесообразности: ты в потоке, не создаешь аварийных ситуаций, крепко держишь руль. Тебя ценят, тебя просят, тебя благодарят. И вот ты лидер в своем ряду, твой автомобиль во главе колонны. Идеальный гражданин, почтительный и достойный сын своего государства.
- Вы закончили? – спросил Друид, поскольку рассказчица позволила себе перерыв на пиво. – Описанные Вами идеальные граждане – это не груз для яблока. Наоборот, лифт на верхние ветви кроны. Говорю Вам как специалист.
- Наши идеальные граждане совсем не такие, - вздохнула Варя.
Слишком много тех, кто не желает держаться рядности, соблюдать скоростной режим и совершать маневры с оглядкой на комфорт других участников движения, на монолитность всего потока. Мало кто хочет мести улицы, варить пиво, печь хлеб. Даже в космос нынче мало кто хочет – опасно. Почему бы сразу не следить за порядком в городе, в регионе, в стране, минуя промежуточные фазы? Почему бы не рвануть через двойную сплошную по встречке из хвоста колонны в ее самую что ни на есть головную часть?
Если вести себя нагло: громко сигналить и мигать фарами – пропустят. Народ скромен и неконфликтен, чаще придерживается правила трех «Д»: «дай дураку дорогу». Не важно, что ты не специалист, что не умеешь толком ничего – зато есть амбиции и неумолимая уверенность в том, что все блага мира исключительно для тебя.
- Вы говорите о человеческой глупости? – спросил Друид.
- Я говорю о человеческой дурости, - ответила Варя. – Она крепчала век от веку и стала одной из причин нашего всепланетного циркового представления.
- Вы критичны по отношению к своему виду, - заметил Друид.
- Я критична по отношению не ко всему виду, а лишь к некоторым его представителям, - возразила Варя.
И ведь дурак и не знает, что он дурак, – он деятелен, активен, пронырлив, криклив. Он подл и беспринципен – самое то для политической «встречки». Он искренне верит в свое предназначение – не у станка, не с метлой, не у горячей печи, не за учительским столом с мелом в руках или со скальпелем в хирургической операционной – нет, это все для тварей дрожащих.
Его предназначение – плыть по теплым волнам финансовых потоков, брать чужое как свое, перестраивать этот огромный добрый мир в уродливое нечто, соответствующее его мелочным материальным интересам. И для этой перестройки он создает новые законы, нелогичные и аморальные, злые и противоестественные, но зато всецело обеспечивающие запрашиваемый социальный статус для него, для других, таких же; законы, позволяющие сохранять status quo его хозяевам и кормильцам, тем, кто выше всех статусов, кто сам создает эти самые теплые финансовые волны.
Он – дурак – и есть идеальный гражданин. Ему не нужны другие навыки, умения и способности, кроме одного навыка, одного умения, одной способности – лгать. И вот же парадокс: чем громче, откровеннее, бесстыднее он будет лгать, тем больше ему будут верить. Будут верить ему, публично лгущему, а не тому, кто тихо стоит у станка, кто печет хлеб, варит пиво или метет улицы. Этим гражданам далеко до идеала, им некогда лгать, кричать, идти на баррикады, устраивать революции, разжигать войны – у них много работы, пусть менее заметной, но более нужной.

90.

- Я ответила на Ваш вопрос? – поинтересовалась Варя.
- Более чем, - сказал Друид. – Скажите, Вы надеетесь, что верно проведенная реорганизация образования поможет решить проблему «идеальных граждан»?
- Уверена в этом, - ответственно заявила Варвара. – Не радикально, нет. Но достойное образование и воспитание позволит хотя бы изменить удельный вес «идеальных граждан» в общественном теле.
- Значит, к третьему пункту? – предложил Друид. – Мне, конечно, безумно интересно узнать, что Вы понимаете под «достойным образованием», но, думаю, Вселенная давно уже Вас услышала, поняла, так что разберется и без нас. Будет пункт три? Или Вы иссякли?
- Я попробую, - сказала Варя и снова подвинула к себе бумажный лист.
Она поставила цифру три и неожиданно легко написала рядом: «3. Человек должен иметь возможность влиять на свою судьбу, а не попадать от рождения на маршрут с заданными параметрами».
Друид бросил быстрый взгляд и улыбнулся.
- Влиять на судьбу? – процитировал он. – Думаю, даже для Вас – это чрезмерно высокая планка.
- Почему нет? – удивилась Варя.
- Помните древний анимационный фильм из вашего мира по стихотворению Романа Сефа? Про метеорит?
- Напомните, будьте добры.
Друид продекламировал:

Где-то в космосе
Летит
Голубой метеорит.

Ты идешь,
А он летит.
Ты лежишь,
А он летит.
Ты заснул,
Но все летит
В космосе
Метеорит.

- Вот наглядное изображение того, что Вы называете «маршрутом с заданными параметрами».  Иногда влиять на судьбу не только бесполезно, но и вредно, - закончил собеседник.
- Судьба в Вашей аллегории – это метеорит? – уточнила Варя.
- Вовсе нет, - улыбнулся собеседник. – Голубой метеорит – это естественный ход истории. Можно повлиять на его движение каким-нибудь залпом ядерной ракеты. Можно сбить с траектории. Но представим, что его траектория вообще никак не пересекается с орбитой вашей планеты. Люди же зачастую все равно дают залп. Лупят и лупят по метеориту до тех пор, пока обломок не спалит целый континент. Вспомните историю. Вспомните мировые войны. Как раз тот случай.
- Но я говорю о судьбе человека, - возразила Варя. – О частности, а не об орбите целой планеты.
- В истории не бывает частностей, - сказал Друид. – Все взаимосвязано. То, что Вы называете «возможностью влиять» на самом деле лишь следование естественному ходу вещей. Вы решили проблему в бизнесе, вы вышли замуж или женились, вы избавились от вредной привычки или, наоборот, присели на нее, вы прочитали книгу или даже написали книгу, поссорились с друзьями, завели новых – все это просто следование естественному ходу.
- А что тогда Вы называете «ядерной ракетой»?
- Ядерной ракетой вы становитесь тогда, когда получаете возможность влиять на судьбу своего народа, - ответил Друид. – Или других народов. И – заметьте! – не тем, кто нажмет кнопку, а самой этой боеголовкой, которая первая же и сгорит в пламени пожара. Политические лидеры, главы правительств, медийные инфлюенсеры – они те самые ракеты в шахтах, ждущие отмашки, команды на старт. Иногда такие «ракеты» уже в полете, хотя сами об этом не догадываются. Какая-нибудь эпатажная акция для звезды экрана – всего лишь попытка выделиться, привлечь внимание. Это по его мнению. А на самом деле, спланированный запуск в заданную цель.
- Вот я об этом и говорю! – обрадовалась Варя, что наконец-то собеседник «вырулил» на ее полосу. – Можно же как-то влиять на запуск или не запуск? Вернее, не быть в зависимости от воли «запускателей».
- Можно, - кивнул Друид. – Следовать в потоке и заниматься своим делом. Масса людей, которые вместо того, чтобы вылезать на баррикады, выходить на демонстрации, участвовать в протестах, бесчинствовать на улицах и сгорать при этом в огне чужих волеизъявлений, просто занимаются своими делами – пашут, чинят, лечат, учат, строят, метут, пекут – они и есть та живительная влага из брандспойта, которая способна затушить мировые пожары. Вы недооцениваете силу волн, которые способны погасить любой ветер.
- У Стругацких есть такой роман, - вспомнила Варя. – «Волны гасят ветер». В детстве читала.
- Третий роман в трилогии, - кивнул собеседник. – В детстве читали? Большинству он не под силу даже в зрелом возрасте. Многие останавливаются на «Обитаемом острове» и уделяют внимание только боевому экшену, белым субмаринам, мчащимся танкам и ядерным взрывам. По поводу влияния на глобальные процессы. Вот, например Вы…
- Что «я»? – Варя пожала плечами. – Я не влияю на глобальные процессы. Я не инфлюенсер. Нет никакого интереса меня куда-то «запускать». Моя «овчинка» не стоит глобальной «выделки».
- Вы простой учитель, - согласился Друид. - Но Ваше негодование против занятий «ОМ» дало старт мощным процессам, скрытым в самой толще «голубого метеорита». И все завертелось – траектория начала возвращаться к естественным параметрам.
- Не правда, - сказала Варя с укором. – Что я могу?  Разве что повздорить с директором школы.
- Вы чувствуете естественных ход, - пояснил Друид. – Слышите музыку Вселенной. Можете называть это историко-социальным тактом. У Вас он есть. Это все равно что не хамить окружающим, не брать чужое, не создавать конфликтные ситуации, признавать вину, в том случае, когда действительно виноваты, не горланить песни под окнами. Такт. Общественный такт. Работает в малом, значит, будет работать и в большом.
- Фатальный пессимизм, - заключила Варя.
- О, нет: неизбежный оптимизм, - рассмеялся Друид. – Это же так просто: все, что должно произойти, обязательно произойдет; все, что произойти не должно, не произойдет ни при каких обстоятельствах.
- А как же войны, революции, эпидемии? – спросила Варя.
- Трагедии, - Друид погрустнел. – Все это трагедии. Раскачанный маятник. Порой те, кто его раскачали, сами попадают под неизбежность его траектории. Но заметьте: рано или поздно все возвращается на круги своя. Амплитуда исторических процессов неизменно стремится к некоей комфортной точке. Безусловно, есть много желающих раскачать маятник. Безусловно, некоторые видят в таком раскачивании самою жизнь и даже называют это прогрессом. Но не стоит путать поступательное движение с разрушительным метанием.
- Вычеркну я, пожалуй, третий пункт, - решила Варя и занесла ручку.
- Ни в коем случае! – остановил Друид. – Лучше зафиксируйте пункт четвертый. Мне кажется, Вам есть что написать.
И Варя послушно поднесла ручку к бумаге.