Мир Вальтера Скотта в подаче Шевырева

                (Романный мир Вальтера Скотта в контексте доктрины «официальной народности»:
                Публицистическая интерпретация С. П. Шевырева)

        Начиная с Петровской эпохи литература Англии стала активно проникать в художественное сознание русских читателей, получивших возможность в переводе ознакомиться с классическими произведениями британской словесности. Наряду с Шекспиром и Байроном наиболее популярным автором из числа подданных британской короны стал шотландец сэр Вальтер Скотт, чьи исторические романы оказали решающее воздействие на становление жанра отечественной исторической беллетристики в 1820-х – 1830-х годах, что дало основание современному исследователю М. Г. Альтшуллеру обозначить этот период бытования жанра «эпохой Вальтера Скотта в России» [1, с. 11].

        Живейший интерес и даже своего рода мода на романтические творения «шотландского чародея» охватили все литературные группы того времени – от декабристов (выдержанные в вальтерскоттовском колорите «рыцарские хроники» А. А. Бестужева в «Полярной звезде») до вполне консервативно настроенных авторов (Ф. В. Булгарин, М. Н. Загоскин), причем сам характер ориентации на вальтерскоттовское творчество претерпел существенные изменения в связи с общественно-политической ситуацией в России. Закономерно, что после разгрома декабрьского восстания вольнолюбивые мотивы в произведениях Вальтера Скотта, столь вдохновлявшие декабриста Бестужева, перестали быть востребуемыми подцензурной беллетристикой, а вместо них на первый план выдвигалась политически более нейтральная феодально-рыцарская красочная экзотика, захватывающая воображение массового читателя.

        Еще более разительная метаморфоза восприятия творений шотландского романиста в духе программы пресловутой «официальной народности» наблюдалась в 1840-е годы, особенно в конце десятилетия, в эпоху резкого усиления идеологической пропаганды в ответ на европейский революции 1848 года. Выразительным примером произвольного интерпретирования вальтерскоттовских творений, приноравливания их к запросам официальной идеологической доктрины может служить устроенный в феврале 1849 года по инициативе супруги московского генерал-губернатора графа А. А. Закревского грандиозный костюмированный праздник, участники которого образовали шествие, облеченное частью в стилизованную древнерусскую одежду (что хорошо согласовывалось с декларативной идеей возрождения патриархальных устоев народности), а частью – в английские костюмы XVI столетия, описание которых, как и сам состав персонажей шествия, были позаимствованы со страниц вальтерскоттовского «Кенильвортского замка» («Kenilworth, A Romance», 1821).

        Столь странная на первый взгляд идея сопоставления национальных атрибутов английской и русской старины была отнюдь не случайной прихотью устроительницы костюмированного бала, а получило развернутое объяснение и обоснование под пером ведущего литературного обозревателя журнала «Москвитянин», рупора официального направления в литературе сороковых годов, профессора Московского университета С. П. Шевырева. В разделе местной хроники журнала – «Московской летописи» – был помещен его очерк «Англия и Россия», не только передающий впечатления очевидца пышного торжества, но и последовательно развивающий официальную точку зрения на специфику национального духа двух стран в свете верноподданнически трактуемой идеи народности.

        Для придания наибольшей наглядности официальному постулату, а вместе с тем и для уверенного введения России в круг мировых держав, чье могущество якобы зиждется на тех же основах монархической народности, как раз и был востребован роман Вальтера Скотта в качестве впечатляющего иллюстративного ряда. Так художественный мир шотландского романиста оказался поставленным на службу государственной программе русского самодержавия.

        Впрочем, несмотря на столь своеобразное идеологическое обрамление, собственно литературно-эстетическая сторона вальтерскоттовского произведения получила, судя по тщательному воспроизведению в очерке Шевырева красоты и богатства костюмов участников шествия, вполне достойное воплощение: «Вот музыка заиграла «God save the queen». Идет королева Англии с блистательным двором своим. Впереди шли тридцать четыре пары кавалеров и дам двора Елисаветы. <...> Милые пажики, в голубом наряде, цветущие детскою прелестью, шли перед королевою, и вот явилась она, давно желанная, в той одежде, о которой ходили по Москве баснословные вести. Сокровища Голконды светились на ней, – и по темно-коричневому бархату робы герб Великобритании рассыпался золотыми звездами. Это была помолодевшая Елисавета. На ней сияло всё богатство, достойное Англии, а над ним всё величество красоты русской. При ней был пышный, великолепный, стройный граф Лейчестер. За нею следовал Сюссекс, достойный кисти художника по внешнему виду, по отчетливости и вкусу его костюма. С ним рядом шел Ралей, мрачною одеждой более походивший на меланхолика, на мыслящего Гамлета, чем на того живого и ловкого Ралея, который сбросил с плеча свой яркий плащ на грязное место, где шла Елисавета, чтобы угодить королеве и обнаружить с тем вместе всю стройность своего стана. Шествие замыкалось группою придворных дам королевы» [2, с. 98].

        Но в то же время, отдавая дань художественному восхищению живописной палитрой костюмов, сошедших со страниц вальтерскоттовского романа, Шевырев, как истинный адепт программы официальной народности именно русской, не преминул знаменательно подчеркнуть своего рода превосходство русской духовной красоты над английским материальным блеском: «Дамы, в длинных робах XVI века, в пышных кружевных и блондовых фрезах, во французских шапочках с буклями, сияли шелком и бархатом разноцветных тканей, драгоценными каменьями, но всего более русскою красотою» [2, с. 98].

        Итак, в середине XIX века официальный взгляд приверженцев официальной идеологической системы на произведения английской литературы, как это явствует из очерка Шевырева, исходил прежде всего из задач отыскания близости и идейного соответствия между принципами самодержавной народности и духом британского традиционного монархизма и политического консерватизма. Одной из таких подгоняемых в соответствии с идеологической заданностью точек соприкосновения оказался внешний антураж романного мира Вальтера Скотта – как одного из наиболее популярных в официальных кругах английских авторов, воспринимаемого в России сороковых годов в качестве яркого выразителя национального своеобразия английской культуры и английского национального самосознания.

                Литература

        1. Альтшуллер М. Г.  Эпоха Вальтера Скотта в России. Исторический роман 1830-х годов. – СПб.: Академич. проект, 1996. – 336 с.   
        2. Шевырев С. П.  Англия и Россия. Праздник 9-го февраля в Москве // Москвитянин. – 1849. – Ч. I. № 4. – С. 95–107 (Отдел V. Московская летопись).   

       Апрель 2001