Тезаурус. 1. Возвращение Кролика

Снова ведение, одно из частых в последнее время. Уже как месяц они приходят в сознание Кэтрин без всяких видимых причин.


 Какое-то село, непонятно где, в какой стране и какого времени...


Одноэтажные дома из белого кирпича, деревянные выкрашенные зеленой краской заборы, через которые на улицу с лужами свисают ветви вишен и абрикос. Совсем недавно прошел летний дождь, и малышня веселыми стайками в резиновых сапогах гоняет по лужам кораблики... 


Мужчина лет сорока, в клетчатой рубашке и трико с закатанными штанинами, в руках молоток. Он чинит старый сарай. Выглядит устало, но на морщинистом, небритом лице улыбка. Он улыбается дочери, лет пяти. На подоконнике из приемника доносится музыка.


"Край, мий ридный край"..."


- Доча, цвяхив дай...


Какой странный язык... 


Девочка протягивает ладошку с тремя гвоздями.


-Три не треба, дай пьять.


-Чому так, тато?


- Христа розпьялы треома цвяхами... Дай чотыры, або пьять. Тры не треба даваты. Цэ не добрэ.


Яркая вспышка, Гром. Земля содрогнулась и разверзлась, как пасть чудовища. Из бездны вырвался огонь, в одно мгновение сожравший сад и сарай. Дом покосился и осел, покрывшись трещинами и теряя со звоном оконные стекла.


-Божечки, що ж цэ робиться? - в реве огня и гуле земли, словно в арии смерти, солировал истошный женский вопль. - За що?


Маленькая девочка стоит около лежащего отца. Позади него огромная воронка, там где был старый сарай. Мужчина весь в крови, ниже пояса - сплошное месиво, смешанное с землей. Мужчина что-то шепчет. Девочка плачет, зовет папу, хочет , что бы он встал и подошел к ней. 


- Ты выросла дочка, как ты выросла... - кровавыми губами улыбнулся отец. 


Слова отца прозвучали, как магическое заклинание и в тот же миг девочка стала расти, превращаясь во взрослую девушку. Огонь не исчез, он не унимался, пожирая все вокруг. Казалось, горело даже небо. Он объял все вокруг. Исчез разрушенный сарай, разорванный взрывом отец, осевший дом с трещинами на стенах и выбитыми стеклами окон...


Осталась только она посреди хоровода огня с сжатыми кулачками и перепачканым гарью и пылью лицом. На щеках разводы от слез. Девушка склонила голову и разжала руку. В раскрытой ладони лежали три гвоздя. 


Дикий крик оглушил девушку, словно было мало грохота взрыва и рева огня. Она взглянула в небо и увидела падающего сокола. Он падал не как раненный или обессиленный. Он охотился, он падал на нее, что бы схватить своими когтями. Он стремительно приближался, рос в размерах, разгоняя клубы огня и дыма.


Кэтрин выдернула себя из ведения.


Над собой, сквозь прозрачный купол яхты, высоко в небе, она видела парящую птицу, раскинувшую крылья. Птица казалась неподвижной. 


Встречный ветер. 


Какая редкость ныне - живая птица. Значит, не все еще потеряно, значит, жизнь возвращается в пределы выжженной земли старушки-Европы, хотя этого на первый взгляд не видно.


Девушка подняла руку, рассматривая её на фоне неба. Голубая змейка разряда пробежала от запястья к пальцам. Нужно одеть перчатки, что бы случайно не спалить чувствительную электронику управления. За годы жизни в новом теле, Кэтрин так и не привыкла к его странностям.


Первое - это жизнь без сна. Кэтрин знала, что так было не всегда, но жизнь до реабилитационного центра Тезауруса она не помнила совсем. Ее выхаживали два "кукольника", так в Тезаурусе называли специалистов по сращиванию человека с машиной. Конечно же, такое выражение было условным. Под машиной стоило понимать разнообразные протезы, помогавшие не только инвалидам вернуться к полноценной жизни, но и расширить возможности здоровых людей. 


Кукольников звали Джузеппе и Карлос. Они рассказывали о ее жизни до террористического акта исламских радикалов. Ответственность тогда взяла на себя организация Новая Албания.


Кэтрин помнила только истошный крик "Аш Шахид!" и полет в море огня. Она знала значение этой фразы, которая была одним из имен Аллаха, и означала по смыслу - "Бог все видит".

Но что видел Бог?


Обычная британская семья и еще с десяток людей, погибли в огне взрыва. Выжить смогла только Кэтрин, благодаря изобретению ее крестных отцов - кибернетической коже.


Второе - змейки электрических разрядов.


В моменты волнения по рукам проскальзывали голубые змейки разрядов. Даже в стенах Тезауруса она одевала тонкие диэлектрические перчатки при посещении общественных мест, боясь не только повредить технику, но и смутить людей, которые сами по себе уже были давно не люди, однако Кэтрин была уникальна даже в сравнении с ними.


Изменённые. Улучшенные. 


Это на первых этапах изменения тела. Измененные и улучшенные обновляют механнику и программное обеспечение своих протезов. Ждут новинок. Апгрейд теперь не для компьютера. Прокачать свое тело - вот куда привела людей мода и желание быть особенными.


За тем, когда остается только один мозг - ты - киборг на все сто.


И кукольники Тезауруса стараются изо всех сил дать людям вожделенное отличие, неповторимость и уникальность.


Мода на одежду, технику, бытовые приборы и мебель никуда не ушла. Но мода на новое тело, или хотя бы протез - превыше всех других стремлений быть современным. Это цель существования большинства.


Живи и обновляйся.


 Рекламный слоган маркетинговой компании Тезауруса стал лозунгом первых целуллоидов.

Целлулоиды. Название свое первые социализированные киборги получили от пластического материала, который в свое время был так же первым из пластиков, хотя никакого целлулоида в киборгах не было.

Достигнув возможности замены всего тела на протезы, кукольники столкнулись с проблемой кожи. Первые варианты киберкожи были весьма дорогими и не могли приносить большой прибыли. Общая стоимость всех протезов и так составляла внушительную сумму, и искусственная кожа получалась такой себе вишенкой на торте.

В конце концов компромисс был найден, материал оболочки киборгов вел себя, как натуральная кожа, на ощупь почти не отличался. Однако его безупречность отражалась во внешности некой неестественностью, кукольностью. С чьей-то подачи в социальных сетях киборгов так и стали называть - целлулоиды.

Основная масса граждан Тезауруса во всех метрополиях - это именно они. Они мирные граждане в прямом смысле слова, послевоенное поколение. Их тела не жужажат сервоприводами и по жилам течет не электролит. Всегда молоды и свежи. Безупречная кожа, на ощупь, как у ребенка, ни каких мешков под глазами или отеков лица, хоть живи в ночных клубах, переползая от стакана к стакану по белой дорожке синтетического кокса: умная система в каждом целлулоиде сбережет остаток человеческой плоти в виде жироподобной субстанции серого цвета от ядов и токсинов.


То, что включено - не будет выключено.


Этот слоган маркетинговой компании Тезауруса для популяризации перехода измененных и улучшенных в целулоидов, так же прижился "в "народе", и как заклинание повторяется не один год перед каждым сумасшедшим патти в ночном клубе или на посиделках в узком круге.

Совершенная машина остаётся все же машиной, требуя ремонта. Круг замкнулся, и вся жизнь целулоидов сводится к постоянным обновлениям программного обеспечения и заменам протезов на новые.

Но даже для них она была Другая. 

Кэтрин не стала себя утруждать подключением к Сети Тезауруса ради погодной сводки: ничто не предвещало бури, небо сегодня, как и многие года раннее, закрывалось рваной серой занавесью дождевых облаков. Уже как десять лет ничего не изменялось. Казалось, что Европа после Второй Реконкисты существует под невидимым колпаком. 


От этого победа коренных англосаксов казалась Кэтрин пирровой.


Девушка кинула быстрый взгляд на монитор управления яхты и определила, что в данный момент она над территорией бывшей Германии. Впереди заблестела водной гладью Шпрее, чистая как слеза. 


Очищение речных вод было тем немногочисленным послевоенным изменением в природе, что можно было увидеть глазами. В остальном, до самого горизонта тянулась удручающая картина.


Кэтрин любила момент, когда ее яхта "Кролик" с приводом левитации покидала обжитые территории прилегающих государств, нетронутых войной. Нет, ее совсем не радовали руины городов, не веселили остовы искореженной техники и порой, виднеющиеся человеческие скелеты, пожелтевшие от времени и грязи. Ей нравилось, что над всем этим можно воспарить и рассматривать как гравюры Батиста Пиранези.


- Поднять паруса. - отдала она команду бортовому компьютеру, - Возвращаемся в Тезаурус. 


Алые паруса раскрылись веером по бортам обтекаемого корпуса яхты, отчего она стала напоминать сказочную птицу. И тут же ее повело в сторону. Яхта пошла галсом. 


- Горизонт пятьдесят.- последовала новая команда.


Яхта опустилась на пятьдесят метров над землей, поймала сильный поток встречного ветра и понеслась зигзагами над равниной со скудной растительностью поверх бесформенных холмов из обломков железобетона, некогда бывшими зданиями Берлина.