Евдокия Макаровна

- И выучи уже наконец законы Грегора Менделя! Не так уж они и сложны, чтобы из этого проблему делать! – гневно кричала вслед своему нерадивому ученику Евдокия Макаровна и слышала в ответ невнятные обещания и бодрый стук резиновой подошвы красовок по безукоризненно чистому полу парадной.
Евдокия Макаровна работала учителем биологии уже больше сорока лет, преподавала в школе и брала репетиторские часы на дому. Первые двадцать лет работы она совершенно не щадила себя и валила на свои хрупкие плечи слишком многое. Годы взяли своё и она превратилась в ту самую злую биологичку, которая не терпит лени и хамства и чуть что звонит родителем, в ту, которой так боялась стать, учась на первом курсе института имени Герцена.
Первую дверь пожилая женщина закрыла на два замка, вторую – на один замок и на цепочку. Потом она погладила трёхцветную кошку по кличке Ватрушка и пошаркала на кухню, налить этому ласковому созданию блюдце молока, а себе – сварить приторно сладкий кофе с гвоздикой и корицей – только одну кружку, больше не позволяла её гипертоническая болезнь.  Ещё одной маленькой радостью должна была стать разогретая в микроволновке булочка со сливками. Ватрушка – единственное живое существо, с которой Евдокия Макаровна делила просторную сталинскую квартиру в центре города, выданную государством её покойному уже четырнадцать лет мужу полковнику за заслуги перед Родной страной. Дети учительницы, подарившие ей смешливых щекастых внуков, уже давно жили за границей и приезжали лишь раз в год – на Рождество, но исправно звали мать к себе, в недружественное государство, отравившие нашу жизнь кока-колой и джинсами, на четыре недели в последний месяц лета.
Горячая фарфоровая чашка уже стояла на фарфоровом блюдце, вместе с такой же горячей булочкой. Евдокия Макаровна всем сердцем ненавидела приёмы пищи на кухне, она несла фарфоровую посуду дрожащими руками обливая булку из кружки, ругая себя и путающуюся под ногами Ватрушку такими словами, которые её профессия не позволяла произносить на работе.
Она присела на об обитый зелёным бархатом кресло, прикатила к себе столик на колёсиках и приготовилась нырнуть в мир дорогого финского кофе, а после взять в руки смычок и пройтись по рёбрам любимого инструмента, разрывая все неприятные моменты сегодняшнего дня. После по плану должен был быть не слишком горячий по научению доктора душ, и крепкий здоровый сон на пахнущих свежестью накрахмаленных простынях и взбитых пуховых подушках.
В этот вечер что-то пошло не так. Что-то едва уловимое, но чрезвычайно-неприятное. Что это было Евдокия Макаровна понять не могла.
Глоток кофе, кусочек булочки. Сладкий крем и сдобное тесто почти неиспорченное пролитым на него кофе. Что же не так?
Запах! Неприятный, едкий запах, как будто что-то горит… Что это?
Ах вот в чём дело!
 В открытую на всю белую ночь форточку пробивались клубы табачного дыма! Возмутительно!
Пожилая женщина, вновь расплескав кофе и получив от этого вторую волну негодования, наложившуюся на первую и знатно её усилившую, подскочила с любимого кресла. Резкое движение отдалось болью в пояснице, Ватрушка кинулась под ноги и жалобно замяукала, поджимая оттоптанную лапку. К третьей волне негодования добавились боль и стыд.
Евдокия Макаровна гневно ковыляла к окну.
Старинная сталинская квартира была расположена на первом этаже. Окно выходило во двор, где жили очень приличные люди, разъезжающие на дорогих машинах. Под окном её же морщинистыми руками не без труда и с затратой ни одного года, были разведены розы - прекрасные алые, белые и розовые цветы. Она специально не обрезала их и крупные бутоны, большинство из которых уже успели распустится, доходили аж до уличного подоконника.
Возмутительно! В её розарии сидят четверо мальчишек, на вид им было лет по двенадцать, Евдокия Макаровна за все годы работы научилась безошибочно определять возраст школьников, и эти маленькие хулиганы курят сигареты! Курят сигареты прямо в её розарии! Это же просто недопустимо!
Учительница была намерена распахнуть обе створки окна, высунутся наружу по пояс и грозно отругать малолетних разбойников, чтобы они разбежались в страхе, но что-то остановило её…
Её остановило ни что иное, как нотки вдохновения в ломающимся мальчишеском голосе. Она знала, с такой интонацией раскрывают секреты, такой интонации признаются в любви девчонкам из параллельного класса, такой интонации сообщают родителям о том, что не хотят быть доктором и мечтают научиться снимать кино…
Евдокия Макаровна прислушалась к тому, что же всё-таки рассказывают с таким благоговейным трепетом в чужом дворе, в колючих розах, в семь часов вечера, в дыму добытых нечестным способом сигарет.
- Представляете, как бы это было страшно, если бы было так: покуришь, руки помоешь с мылом три раза, зубы почистишь, рот прополоскаешь, выйдешь в гостиную, а губы всё равно дымятся!
- Как хорошо, что этого не происходит! Родители бы точно наказали!
Евдокия Макаровна с трудом примостилась на подоконнике и, забыв о недоеденной булке и остывающим кофе, забыв о своём привычном плане идеального вечера, поглаживая мурчащую кошку Ватрушку, пристроившуюся на её костлявых коленках, слушала речи этих хулиганистых фантазёров.
- А представляете, если бы было так: целуешься с девочкой, и даже если у неё губы не накрашенные, твои потом всё равно краснеют! И её губ тоже краснели… И чтобы разным цветом у разных людей. Чтобы, когда перемена заканчивается возвращались в класс и все видели кто и с кем целовался!
- Да! И никто бы потом ни о чём не сплетничал! Девчонки бы у себя в туалете не шушукались, и старшеклассники бы кулаки просто так не распускали потом! 
- Было бы здорово!
- А вот бы, перед тем как кто-то на драку с тобой нарваться собирался, руки чесаться начинали! Всегда бы к такому готов был, очки бы заранее снимал.
- Ох как это пригодилось бы!
- А ещё, я бы хотел, чтобы если проспишь и опаздываешь– выходишь из дома и автобус сразу приезжает! И светофоры все зелёные!
- Да!
- И чтобы, если кто-то чей-то секрет расскажет, у него рот зашивался, прямо стежками! Тогда все бы знали, что этому болтуну доверять нельзя!
- Насколько проще бы было всё!
- Ага!
- А ещё, мне бы хотелось, чтобы если ты действительно девочке нравился, у неё бы из груди, между рёбер, прямо через блузку цветы бы прорастали! А то их не поймёшь: толи играют они с тобой, чтобы кого-то в кого другого позлить, толи взаправду всё...
- Или наоборот, они ледяных королев из себя строят, когда ты им правда нравишься!
- Вот-вот! Не поймёшь этих девчонок!
- Да! Вообще не поймёшь!
- Не знаю, кто про бабочек в животе придумал, у меня они ниже живота летают… Вот бы ремень потуже затягивался сразу сам собой, чтобы ничего стыдного и неприятного не происходило!
- Только что хотел о чём-то таком сказать, но не мог, стеснялся…
- А вот бы, сразу становилось понятно кем ты станешь! Чтобы дети уже рождались с каким-то предметом. С гаечным ключом в руках – строители, с кисточкой – художники, с таблетками – доктора… Тогда бы всё гораздо проще было и если с книжкой в руке родился – то всё, писатель, и можно не учить математику, совсем!
- Да-да-да!
- Ещё было очень хорошо, если бы, как только начинал делать то, о чём потом пожалеешь, слёзы бы на глазах наворачивались - тогда можно было бы сразу прекратить.
- Сколько бы всего плохого можно было бы не сделать тогда!
- А когда правильно делаешь, пусть искорки в глазах мелькают, чтобы ты не сомневался. И чтобы другие это видели и не мешал тебе никто!
- Вот бы, когда не можешь выбор сделать, правильные советы были бы на стенах написаны! Такие подсказки, чтобы не сразу всё понятно, нет, так было бы неинтересно, а, чтобы чуть-чуть, намёком, как в компьютерной игре на максимальной сложности!
- А ещё, я бы хотел, чтобы если что-то плохое должно произойти, в голове музыка тревожная начинала играть, чтобы ты хоть как-то готов к этому был!
- А когда хорошее – наоборот, весёлая музыка!
- Да нет! Так же совсем неинтересно будет!
-Ну да…
- Или чтобы, когда идёшь куда-то где беда случится, трамвай в другую сторону ехать начинал!
- Да они же по кругу ездят, ты что? По рельсам!
-Ну тогда просто задом наперёд!
- А, ну так можно, да.
- И пусть бы, если человек всё-таки допустил ошибку какую-то, у него на руке шрам появлялся. Чтобы он потом помнил и больше так не делал.
- Но тогда, если у тебя много шрамов - с тобой ни кто общаться не захочет!
- Так нет же, наоборот! Все будут думать, что ты учёный уже, что ты больше ошибок не допустишь. Шрамы это же не просто так! Надо ещё чтобы перед этим ещё раны были.
- Нет, я так не хочу, это будет больно! И рука будет болеть и душа, не надо!
- Как-то грустно мне стало от наших разговоров.
- И мне тоже!
- И мне!
- Давайте хорошее что-то придумаем!
- Да, надо!
-Над кустами роз повисла вдохновенная тишина.
- Придумал!
- Что?
- Кто-то же пишет стихи, истории… песни даже сочиняют…
- Ну да, только мало кто показывает.
- Так вот да! А я хочу чтобы у тех, кто сочиняет что-то, или рисует… Ну, в общем творит, чтобы у них на руках браслетики появлялись!
- И на шеи цепочки!
- да! Чтобы все знали, что они выдумщики!
- Мы бы тогда сейчас вышли бы отсюда все в фенечках, как хиппи!
- Да мы и так как хиппи! Пойдёмте по домам, ребят!
- Да, пора!
- Спасибо, Саша, за сигареты
- Да не за что!
- Пока!
- До завтра!
- до завтра!
- Завтра в восемь тридцать на остановке?
- Да, конечно, как всегда!
- Завтра суббота, хорошо-то как!
- Может прогуляем физкультура?
- Хорошая идея!
- Давайте завтра посмотрим!
- Да, давайте
- Пока!
Голоса уже были едва слышны, и Евдокия Макаровна, стараясь не повторять своих недавних ошибок, относясь с вниманием к больной спине и назойливой кошке слезла с подоконника. На этот раз защемило колено, и она совсем уж медленно поковыляла выливать в чёрную дыру раковины остывший кофе и подумала о том, что булочку она утром отдаст птицам, а вот не слишком горячая ванна всё также входит в её планы, а завтрашний субботний день будет совсем не таким, как обычно, и, возможно, она набралась столько вдохновения, что вновь начнёт писать музыку! И что было бы здорово увидеть на её сухих руках, как звёздами усыпанных пигментными пятнами, цветастые браслетики, говорящие окружающим о том, что она выдумщица. А ещё, Евдокия Макаровна думала о том, как было бы неприятно, если бы, во время осмотра, доктор нашёл бы у неё, она пока ещё не придумала где, кофейные зёрнышки. Очень неловко бы получилось!