Имею право

Жизнь у бабы Нюры была, про таких говорят, что «ни в сказке сказать, ни пером описать». Обычно этот фразеологизм применяют, восхищаясь чем-то прекрасным, которое трудно передать словами.

Жизнь, это действительно прекрасная вещь. И баба Нюра эту «прекрасную жизнь» любила, всей своей душой, всем сердцем. Оптимистка редкостной породы. Мы не будем у нее спрашивать сколько ей лет. Это неприлично. Скажем так, она уже перешла рубеж «баба ягодка опять», но еще далеко не «древняя».
 
Жила она в глухой деревне, где скука смертная для городских, а для деревенских, с утра по темную ночь, приходится весело стоять в определенной позе в огороде. Баба Нюра по этому поводу шутит так: «Самый лучший любовник – это…огород! И позы разные, и семь потов сойдет, и другого не хочется».

Смеркалось. Сумерки наступили очень быстро, освещение стало совсем бледным, небо быстро меняло свой серый цвет в черный. Баба Нюра сидела на скамеечке, протянув ноги после очередной веселой позы, наслаждаясь коликами в ногах и в спине. И тут раздался телефонный звонок, прервав ее наслаждение нирваной. Забыла сказать, что у бабы Нюры есть закадычная подруга. Мариной зовут.

Марина: Здравствуй Нюра! Угадала? Это я, Марина. Прости, что так поздно, но я по делу. Мне без твоего совета, ну никак. Выручай подруга.

Нюра: Здравствуй Мариночка! Что там у тебя случилось?

Марина: Я не люблю крыс, особенно когда это люди. Скажи, что мне делать? Ситуация такая. У меня есть хорошая знакомая, а у нее есть старенький отец, она за ним ухаживает уже лет пять наверно. А он у нее такой вредный, одним словом, за пять лет, она очень сильно устала, а он ей не дал ни одного дня на отдых, просто ни с кем не остается и всё. И вот силы видно у нее иссякли совсем, и она уговорила меня выручить ее. Говорит, а то умру, сил больше никаких нет, дай мне пять дней, просто выспаться. И уехала. Прихожу к дедушке, а он сидит, весь обиженный. Я ему подаю кушать, а он берет тарелочку смотрит на меня, как я буду реагировать, и выливает все на пол. А потом взял и обосрался, и так ехидно смотрит на меня, и говорит: «Тебе же заплатили, вот и убирай». А я до знакомой дозвониться не могу, у нас была договоренность, что я буду присматривать, если нужно что-то подать, принести, покормить, укол сделать, но что он будет срать прямо сидя в кресле, об этом речи не было. А она отключилась. И это только первый день.
 
Нюра: Ха-ха-ха, вот это ты встряла! Ну что я могу тебе сказать. Помнишь мою сеструху Лидку? А мою маму? Так вот когда наша мамочка заболела, у нас решался вопрос, как мы ее будем досматривать. Ну я то уже с опытом, знаю, что это не так просто. У свекрови у моей никого окромя моего мужа нет. Вот и пришлось мне ее досматривать. Но она хорошим человеком была, старалась изо всех сил меня лишний раз не тревожить, помучилась я с ней всего три месяца, когда она уже вставать не могла. А так она «святая женщина» светлая ей память. Так вот, я предложила своей сестре досматривать нашу маму по очереди, например, пол года она, пол года я. А у мамы в городе квартира. И сестра решила, что она сама досмотрит, и квартира ей достанется по-честному. Ну я согласилась. Раз уже ей так сильно нужна квартира. Но она не учла, что мама у нас особенная. И квартиру ей придется отрабатывать по полной программе.

Марина: Что-то ты мне об этом ничего не рассказывала.

Нюра: Так повода не было, вот и не рассказывала. Одним словом, намучилась Лидка с ней. Три года ее тягала на себе, а она у нас крупная, как ты знаешь. Попробуй подними, помой. Кто знает, что это такое, тот поймет всю тяжесть родственников, кто досматривает лежачих стариков. Но звонит мне как-то Лидка, вся в слезах, говорит: «Представляешь, прихожу я домой раньше времени, а мамочка то наша, гуляет своими ножками по дому, да так резво». А я три года говорит ее на своем животе таскала. Оказывается наша мама притворялась немощной, лежачей. Лидку от себя и на минуту не отпускала, чтобы она круглосуточно рядом с нею сидела, чуть что не так, она сразу за сердце хватается и умирает. А я ведь не знала, что Лидка то, от непосильной ноши, и психологической такой нагрузки, сама заболела. И молчала, некогда было даже в больницу пойти, не на кого вроде маму оставить. А когда уже руки, ноги стали отказывать, спасти уже не смогли. Поздно. Нету больше Лидочки.

Марина: Какой ужас… Прости за некорректный вопрос: «Так теперь квартира будет твоя?»

Нюра: Нет, Лидка такую дорогую цену за нее заплатила, наверно тоже ради детей старалась, как и Светка. Светку помнишь? Соседку мою. А мужа ее Ваську? Ну тот который все время пил, гулял, гонял, убегая от него, она еще все время в окно выпрыгивала с детьми. Все детей ей жалко было, все время мне говорила, что не может она его бросить, у детей должен быть отец. Так всё. Ее тоже больше нет. Отмучилась. А я ей говорила: «Не в эту игру играешь ты с ним, как в кино «Джентельмен удачи». «Украл, выпил – в тюрьму! Украл, выпил – в тюрьму! РОМАНТИКА!». А у нее «Выпил, побил – простила! Выпил, побил – простила! РОМАНТИКА!». Говорила я ей, с мужчиной нужно играть в крестики-нолики, если ты для него нолик, то ставь на нем крестик. И это наверно не только к мужчинам относится, к любому человеку, если ты для него нолик, то ставь на нем крестик. Тетка знаменитая, не помню, как ее зовут говорила: «Подлинное счастье стоит недорого, а если за него приходится платить высокую цену, значит, это фальшивка». Сеструха дорогую цену заплатила за эту квартиру, жизнь отдала. Теперь лежит спокойно и квартира ей не нужна. Пусть ее детям теперь в наследство останется. Заработала. И Светка тоже дорогую цену заплатила, теперь вопрос, что будет с ее детьми ей уже не интересен.
 
Марина: А что с мамой теперь?

Нюра: Так забрала ее к себе.
 
Марина: Ой, тебе не позавидуешь, мне сейчас моя ситуация кажется по сравнению с твоей … Слов нет. Как ты теперь?

Нюра: Как я теперь? Я не Лидка. У меня в жизни все просто. Здесь нет ничего не справедливого, каждый платит по своим счетам. Правда иногда нам кажется, что здесь все несправедливо. Но это только кажется. Кто в этой жизни расплачивается, значит в прошлой грешил. Кто в этой жизни заявляет, что только он «имеет право» быть счастливым, будет платить по своим счетам в следующей. А что с мамой? Ничего. Когда я ее к себе забрала, она почему-то решила, что она может поступать со мной также, как и с Лидкой. Смотрю сидит и какает в штаны, и улыбается. Ждет, что же я буду делать, проверяет грань дозволенности. А я ей говорю: «Знаете мама у вас действительно есть право обосраться, но у вас потом есть еще два права, сидеть обосранной или пойти самой помыться». Но она к этому уже была готова. Когда Лида ее застала резво бегающей по дому, она ей сказала, что у нее нет уже сил, и что раз мама чувствует себя уже хорошо, то она поедет подлечится в санаторий. И мама тут же схватилась за сердце и упала валяться, якобы опять слегла. Естественно опять наложила в штаны. Лида от обиды к ней сутки не подходила, но потом не выдержала, пошла ее мыть. В санаторий она так и не поехала. Понимаешь, здесь победит тот, кто духом сильнее. Там победила мама. А я просто ей сказала, что она теперь будет жить в кухне, и может там ходить обосранной и вонять сколько ей захочется. Не поверишь, она сразу встала и пошла мыться, своими ножками. Теперь у меня таких проблем нет. Моя мама теперь как одуванчик, даже гулять выходит, свежим воздухом подышать. Меня не напрягает, знает, что мне некогда, у меня огород 25 соток. Занятие себе нашла, в телефоне развлекается.

Марина: Ой, Нюрка, я даже завидую тебе, как у тебя так все просто в жизни получается. Откуда у тебя такая сила воли противостоять «эгоистам» и помогать добрым людям. Вот маму забрала, от квартиры отказалась в пользу племянников, детям соседки помогаешь.
 
Нюра: А это как посмотреть, для кого я добрая, а для кого совсем не добрая. Разве я добрая была для мамы, когда не стала ее подмывать? Или я была доброй, когда ушла от мужа?

Марина: А ты ушла от мужа? А зачем ты от него ушла? Как же ты теперь одна со всем этим справишься?

Нюра: Так ты же сама сказала, противостою «эгоистам». Устала от фальшивого счастья. Ходит тут вокруг меня петухом, и кукарекает: «Я имею право, я имею право». Совсем нюх потерял. Ну не капли мудрости, старый дед, а ума нет. Взял бы своим умишком да разложил бы свои права по полочкам. Он же за мной, как за каменной стеной. Всю жизнь себя сильно не перегружал, но только лишь, что на работу ходил и деньги домой приносил. На этом пожалуй и все. Ни лампочку вкрутить, одним словом, я и мужик, я и баба. Ну повезло же мужику, так живи, наслаждайся жизнью, палку не перегибай, только то и всего. Я и так, как ты знаешь, как Светка, соседка прожила, только лишь, что не бил. А где какая гулянка, так он первый «Имею право». А тут я же маму забрала, а у него опять какая-то гулянка, да как на неделю загулял, старый пердун. А передо мной козырем, козырем ходит, да твердит: «Я имею право, я имею право». Мне говорит нужно внимание и уход. Я и сказала: «Внимание. Я ухожу». Вот так я решила, что я тоже имею право аннулировать его право. Собрала вещи, забрала маму и ушла жить на край деревни, там бабульку забрали родственники, а домик ее заброшенный теперь, никому не нужный стоит. Позвонила родственникам, попросилась, вот живу теперь тут. А муж пусть со своими правами живет.

Марина: Ну ты даешь… И как ему теперь с его правами живется?

Нюра: Да, как живется? Дом в бомжатник превратил, он же за холодную воду не брался, когда со мной жил. Тяжеловато смотрю ему теперь, скучно, друзья пришли, покутили и домой пошли, к женам, к детям. А он один. Первое время конечно весело было, дружки, подружки, а потом все своих разобрали, а его отваживать стали.

Марина: Не жалко? Столько лет прожили.

Нюра: А такие как он не поймут пока им не откажешь в их желаниях. Ему невозможно, что-либо объяснить, потому что ему это невыгодно слушать, также, как невозможно и договорится по той же причине. Они же хитрожопые, мужики эти, они знают, как достичь желаемого, где права покачать, типа «имею право», если не прокатывает, то обещаний кучу надавать, что «это в последний раз, больше такого не повторится», ну или в крайнем случае будут давить на жалость «как я буду без тебя, я жить без тебя не могу, я без тебя умру». Но прожив жизнь я поняла, что слишком дорогую цену приходиться платить за чьи-то права. Да, не у всех хватает духу противостоять «эгоизму». Приходится отказывать им в их желаниях. А как только отказал, ох, как же они тогда начинают бороться за свои права.

Марина: Отказ подобен удобрению: он воняет, но зато в будущем поможет вещам расти быстрее.

Нюра: Именно так. Когда у людей все хорошо, они не понимают своего счастья. Задумываться о жизни, они начинают, когда у них все плохо.

Марина: А как же ты? У тебя же тоже теперь все плохо.

Нюра: Ну это как посмотреть. Я всю жизнь жила, и как будто на пол вдоха дышала, а сейчас всей грудью. Вон мама моя, мой одуванчик, сегодня пришла мне помочь, яблочки на сушку все порезала. В душе пробиваются росточки доброты, хотя я считаю, что добрый человек это не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла. Не делает зла и это уже счастье. Светкины детишки прибегают, я им пирожков напеку, а они сидят уплетают, такие счастливые, и я с ними счастлива.
 
Марина: А как же муж?

Нюра: А что муж? Объелся груш. Вот скажи мне, что такое любовь? Я думаю каждый в глубине души знает, что чувство любви или есть, или его нет. Это как женщина, она не может быть чуть-чуть беременна, она или беременна, или нет. А насильно любить не заставишь. Один мужчина сказал очень правильные слова: «Любовь – это не сделка, которая считается браком, не страсть похожая на мелодраму, не животный инстинкт, за которым охотятся многие люди, а чувство глубокого уважения к чужой жизни и желание украсить ее радостью и красотой».