Перед рассветом - холодно. Глава 7 роман пишется с

Глава 7
Сон не шел и меня несло на квартердек, как вешний поток по старому руслу. Волков, мающийся бессонницей, стоял вахту всю ночь. В очередной раз поднявшись на мостик, я хмыкнул. Лев Кириллович связал волосы в пучок, надел набекрень треуголку, рубаху, наполовину обнажающую его заросшую курчавостью грудь, подпоясал кожаным кушаком, в зубах трубка!! Лихой! Увидев меня, заискрился:

– Что, Денис Андреевич, не спится? А Господь-то смиловался, ветер северо-западный, резвый! Заставил посуматошиться, суши весла!
Я окинул взглядом паруса. Наконец-то!

– Сушить весла не получится, Лев Кириллыч! – переведя его привычную отвлеченную фразочку в явственную форму, хохотнул я. – Долавировались! Что французы?
– На вахту просились, да я их урезонил. Все равно команд не поймут, хранцузы, суши весла, – ответил Волков.  – Но шибко прыткие. Разумею, ты их раскусил, Денис Андреевич?

– Не только я, Лев Кириллыч, – затянулся я из пипицы, и из озорства пустив к небесам несколько ровных колец, мгновенно исчезнувших под напором норд-оста. – Базин с Горчаковым на их бриге разведку провели, так вот, не шторм их потрепал, бой с абордажем вели и, судя по всему, тот кто им ядро в корму отправил, что-то ценное забрал. Буссенар места себе не находит, шепчется с командой, виляет. Наша задача - дурачками прикинуться. Пусть прямо скажет, чего от нас потребно. Мы никак не можем царевы чаяния обмануть. Шведу не доверяет он и пойдут ли фрегаты вслед за нами, неведомо. А деньги нужны в казну. Вот и считай, Лев Кириллыч, дело для нас невиданное, а подвести никак не можно.

– Ну, мы то по всей жизни дураки, – усмехнулся старпом. – Англичане да французы давно здесь хозяйничают, полмира под себя подмяли, друг другу глотки рвут, а мы все онучи завязываем неспешно, шапки пред иноземцами ломаем. Эх!  – махнул рукой Волков. – Царь, чай, на нас надеется?

Я промолчал. Разговор мой с Петром Алексеевичем, происходящий с глазу на глаз, не выходил у меня из головы. Государь прохаживался по кабинету и вдруг оперся о край стола: «Воздуху!». Я вскочил, распахнул окно, из кувшина налил воды, хотел бежать за лекарем. Петр Алексеевич остановил меня:
– Стой, Денис Андреевич! Пустое! Просто в глазах потемнело. Сядь, не суетись! Договорить надобно. – Я подставил ему стул и сам уселся напротив царя, как он велел. – Разумей, Андреич, подмоги тебе не будет. Придется самому все решать. Да и наказывать, что, мол, не подведи, не буду. Ведаю, на что отправляю! – Государь тяжело поднялся. – Про наш с тобой разговор команде объясни, как есть! Корабль снаряди насколько следует, не мне тебе про то говорить! Ступай с Богом!

***

«Апостол Петр» огибал берега Южной Африки. Я с интересом наблюдал за Буссенаром. Какую игру он ведет? По природе своей словоохотливый, он, не найдя отклика от меня в свое время, пребывал теперь в мрачной задумчивости, и чем ближе мы подходили к Мадагаскару, тем больше я замечал в его поведении беспокойства и вспышек гнева, когда он общался со остатками своей команды. Видел я, сказать мне что-то хочет, но приглядывается, не знает, как подобраться. Знал бы француз, что у нас планов никаких не имеется, идем, как Бог ведет!   На третьи сутки капитан Буссенар не выдержал!

Я стоял на квартердеке, голова моя трещала от головной боли. Не спал, думы замучили! Француз решительно поднялся ко мне:
– Капитан, – его тон отличался развязностью, – вскрываем карты!
Я с наигранным удивлением приподнял брови:
– О чем вы, месье?
– Вашей невозмутимости можно позавидовать, капитан Ветров, – Буссенар хищно осклабился. – Что ж, скажу честно, ваша посудина, как знойная красотка взывает к моему вожделению. Я потерял свой корабль и виной тому не шторм, и думаю, как профессиональный моряк, вы это поняли. Я немного задолжал одному англичанину, мы кое-что не поделили. Он застал меня врасплох. Я потерял не только корабль! – Буссенар смотрел мне в глаза, в жизни не видел я столько горечи и ненависти, изливающихся столь явственно. – Скажу прямо, я не прочь был бы завладеть вашим фрегатом, но у меня мало людей, а подбить на бунт русских нет никакой возможности. Мне ничего не остается, как только предложить вам сотрудничество.
 
– Морской разбой? – головная боль не позволила мне ответить французу пространно.
– Именно! – его физиономия превратилась в маску довольства. – С вами приятно иметь дело, Ветров.
– Что ж тогда надобно контракт составить. Но должен предупредить, у меня есть определенные условия, и я буду исходить из них, так что капитан Буссенар, если вы рассчитываете вносить изменения в зависимости от обстоятельств, нам не по пути.
– Вы мне нравитесь, капитан! – продолжал улыбаться француз. – Я сталкивался с русскими и знаю, что вы не такие простачки, какими хотите казаться. – Он мне подмигнул.
– Теперь я хочу знать, месье Буссенар, о ваших врагах. Мы, выражаясь аллегорически и буквально, в одной лодке, и я должен знать, чем наше сотрудничество нам обернется.

Француз, продолжая улыбаться, почесал в бороде. Я веселился, наблюдая за ним. Он хотел казаться невозмутимым и непреклонным, но азарт, почуявшей кровь акулы, выдавал его самым скверным образом. Буссенар вытащил серебряную табакерку, как я заметил изящной восточной работы, его плотные узловатые пальцы не сразу открыли простой замочек. Наконец, он достал щепотку табаку и, самозабвенно втянул по очереди то одной ноздрей, то другой, мелкую ароматную пыль. Похоже, он немного успокоился, взгляд его налился вульгарной негой.

– Джон Айрон, – нараспев и хищно, протянул он. –  В Аравийском море мы взяли индийского торговца на абордаж. Золотые монеты, серебряные подсвечники, диадемы и браслеты, переливающиеся разноцветными драгоценными камнями, тонкие индийские ткани! – его глаза посоловели, будто от изрядной порции рома, – капитан, вы не представляете какое это было блаженство лицезреть подобное, блаженство, сравнимое лишь с жарким соитием с самой необузданной женщиной на свете. – Он осклабился и воззрился на меня, ожидая моего ответного восторга.
– И? – отозвался я лениво.
Буссенар был разочарован. Мотнув головой, он продолжал:
– У нас с Айроном был договор, половина принадлежала мне и моей команде, а половина его. Но он заартачился. В абордаже моих ребят полегло больше, чем его, и он решил, что теперь, когда моя команда уменьшилась на четверть, наша часть должна соответствовать количеству человек на борту. Неслыханно! Проклятый прощелыга! И я решил не ждать, когда он перережет мне глотку. На рассвете мы снялись с якоря и вместе со всей добычей отправились к берегам Франции. Рене устроила так, что они застряли ненадолго в бухте… – при последних словах вдруг тон Буссенара потеплел и сам он будто бы весь обмяк. – Моя Рене! Она осталась в лапах Айрона. Какая же она отчаянная! – француз смолк ненадолго, пытаясь утихомирить свои волнения, он уже не смотрел на меня, его взор вцепился в горизонт. –  И я был наказан. В пути нас застал шторм! Грот сорвало и крутило нас, как в адском котле! На вторые сутки появился Айрон. Этому дьяволу все было нипочем… залп их бортовых орудий снес фор-брам-стеньгу, они пошли на абордаж… Наш «Rapide» стал проседать кормой. Напоследок он рявкнул, что Рене свою я получу в уплату пяти тысячи фунтов. Если выживу…

– Кто такая Рене, капитан Буссенар? – я невольно проникся сопереживанием к его беде.
– Моя женщина! – в голосе француза послышались горделивые нотки. – Рене Ван Виолан, неукротимая, иногда безжалостная! Эта женщина, как норд-ост! Но она приносила мне удачу, а я променял ее на сокровища, за что и поплатился.
– Ван Виолан…– я вполголоса повторил имя пиратки и непроизвольно перевел его с французского на русский, – жестокий ветер…

Продолжение следует