Буддизм в Средневековом Приморье. Как это было?

В основе этой статьи – подборка отрывков из перевода «Жизнеописаний достойных монахов» - китайского исторического сочинения VI в. Выбранные фрагменты рассказывают о деятельности первых проповедников буддизма в Восточной Азии, сопровождаются комментариями и сопутствующей информацией. Материал имеет в основном исследовательский характер, но опубликован здесь, поскольку посвящен изучению литературного произведения и аспектов духовной культуры, а его источники не уникальны и вполне доступны. Кроме того, этот ресурс позволяет использовать более свободный формат для лучшего выражения своих идей. Текст не проверялся экспертами, поэтому компетентная, осмысленная критика приветствуется.

«Однажды Сангхадатта предавался в горах самосозерцанию и пополудни готовился к посту. Вдруг прилетели птицы, принесшие ему в клюве плоды. Сангхадатта поразмыслил: «Будда, когда обезьяна поднесла ему мед, принял его и вкусил. Теперь, когда птицы доставили еду, почему бы мне не поступить так же?» (1, с. 188).
 
Увлеченный поиском информации о древностях Приморья, я обратил внимание на «Жизнеописания достойных монахов» («Гао Сэн Чжуань», далее – ГСЧ), написанные историком китайского буддизма Хуэй-цзяо в VI в. (1). Эта книга рассказывает о первых проповедниках буддизма в Китае I-V вв. н.э. О Приморье в ней ничего не написано, но я полагаю, что это произведение может послужить косвенным источником, а как минимум – условной иллюстрацией того, как в удаленный от буддийских центров регион пришли первые миссионеры буддизма. Ведь сама история прихода проповедника в далекий инокультурный край, вполне типична, будь то центральные провинции Китая, или еще более удаленные территории. При этом в тексте ГСЧ многократно повторяется, что проповедники стремятся распространить буддийское учение на восток, где оно еще не было известно, и главным образом в Китае.

Сам переводчик и исследователь ГСЧ Ермаков М.Е. утверждает, что истории, изложенные в этом произведении, стали примером для подражания: «Образ «достойного монаха», запечатленный Хуэй-цзяо и его литературными продолжателями, со временем приобрел нарицательный смысл и эталонные свойства, стал в значительной мере формировать идеал монашества внутри сангхи и за ее пределами как в Китае, так и в Корее и Японии» (1, с. 97). В качестве развития традиции появились «Жизнеописания достойных монахов Кореи» (1215 г.) и «Жизнеописания достойных монахов Японии» (начало XVIII в.), и это позволяет думать, что буддийские деятели в Бохае так же мыслили себя продолжателями религиозных подвижников из ГСЧ. Поэтому в рассказах ГСЧ о деятельности первых буддийских проповедников в Восточной Азии мы можем увидеть образ первых носителей буддизма в Бохае. И может быть, в бохайских буддийских сочинениях мы смогли бы прочитать фразы на подобие таких:

 «В младые годы Дхарманандин повидал многие земли, исходил многие страны и говаривал, что готов проповедовать Закон там, где о нем еще не слыхивали. Вот отчего он презрел дали Зыбучих песков (пустыню Гоби) и, храня у себя на груди драгоценную сутру, устремился на восток» (о проповеднике IV в. 1, с. 125).

«Сангхатратар предпочитал жить в глуши, в полном затворе, сторонясь всего, что происходит в миру. В десятом году под девизом правления Юань-цзя (434 г.) он избрал своим пристанищем южные склоны гор Чжуншань. Выкорчевав терновник и заросли орешника, он возвел обитель чистоты. Это и есть монастырь Сунсисы». (1, с. 188).

Нужно отметить, что буддийское миссионерское движение в Восточной Азии в то время было очень сильно. Так, в 372 г. по приглашению правителя древнекорейского государства из Китая прибыл монах Сундо с религиозной литературой и изображениями Будды, и в 375 г. в столице Когурё были построены буддийские монастыри. В Японию буддизм проник через Корею в начале V в., и широко распространился с VII в. Японские исторические сочинения рассказывают, что правитель древнекорейского государства Пэкче в 552 г. послал государю Ямато изображение Будды Сяка, несколько свитков сутр и другие культовые предметы. В сопроводительной грамоте он сообщил, что делает это, чтобы «распространить это учение по всем провинциям Ямато, дабы выполнить завет Будды: «Мой закон распространите на Восток…»» (4, с. 128).

В VII-VIII вв. буддизм в Восточной Азии переживает пик своего развития, и на этой волне появился на территории Приморья. Остатки самых старых буддийских храмов в Приморье археологи датируют VIII в. В настоящее время на территории Приморья известно пять буддийских храмов эпохи Бохая, все они локализуются в юго-западной части края. Подробнее о буддизме в Бохае можно прочитать в специальной литературе (5, 8). Немного позднее мощной буддийской державой в Северо-Восточной Азии стало государство киданей Ляо (907-1125). Есть сведения о том, что киданьские миссионеры-буддисты появлялись в X-XI вв. даже в районе Средней Лены (6, с. 144). По сравнению с этим регионом Приморье было довольно близкой провинцией для буддистов Китая и Кореи.

 «С посохом в руке он отправился на восток и в десятом году правления династии У под девизом Чи-у (247 г.) прибыл в Цзянье (Нанкин). Там он соорудил соломенную хижину, поместил в ней статую Будды и совершал вокруг нее хожение. В царстве У впервые увидели шрамана (монаха). Люди приглядывались к его внешности, не вникая в Учение, сомневались, не шарлатан ли он» (о Кан Сэн-хуэе, III в. 1, с. 111).

«В горах, что в уезде Маосянь (горы Маошань), они заложили ступу и монастырь. Простой люд с восточных окраин государства был исстари привержен колдовским культам, но посвященный в таинства Учения, весь он оборотился к истинному закону. Теперь и запад и восток государства устремились к закону, беспрекословно ему подчинились» (О Дхармамитре и правителе округа Гуйзци, V в. 1, с. 184-185).

Пожалуй, самым важным в жизни буддийских проповедников была религиозная литература и книжность, которые хранили в себе слова Будды. В биографиях ГСЧ часто рассказывается, как паломники несли с собой из Индии и Цейлона буддийские тексты (сутры, виная, шастры) и изображения, а на истории религиозных произведений автор делает акцент. Знание текстов наизусть считалось особо ценным и уважаемым качеством проповедников, а доставка рукописей издалека и создание переводов на китайский – важнейшей заслугой. Это напоминает нам, что в буддийских храмах бохайцев хранились религиозные книги, и к ним было особое отношение. Среди них были как самые популярные и базовые буддийские сочинения, так и второстепенные, как например, сами ГСЧ, которые могли подавать пример проповедникам, вдохновлять их.

«Дхармакшема боялся потерять сутры и, засыпая, прятал их под голову, но кто-то стаскивал их на землю. Дхармакшема в испуге просыпался и думал, что это воры. Так было и на третью ночь, когда ему неведомо откуда послышался голос: «Эти тайники открыл и извлек на свет Так пришедший. Почему ты держишь их под изголовьем?» Дхармакшема устыдился, все понял и положил сутры в другое место на возвышении» (о монахе V в. 1, с. 156).

«Фа-цзу всесторонне приобщился к книжной мудрости, был весьма образован. Он прекрасно освоил индийский и китайский языки, перевел три сочинения: Вэй дай, Ди цзы бэнь ци, У бу сэн, а также составил комментарий к «Шурамгама-сутре». Есть упоминание о нескольких его переводах малых книг, но они пропали во время смут, и названия их неизвестны (о монахе III в. 1, с. 121).

Какие буддийские произведения могли быть в бохайских храмах? Автор ГСЧ наиболее часто упоминает следущие: Абхидхарма (питака), Агама-сутры, Аватамсака-сутра, Вайпулья-сутры, Дхьяна-сутра, Махасангхика-виная, Махапаринирвана-сутра, трактаты «О пяти познаниях», Самьюктабхидхармахридая-шастра, Сарвастивада-виная, Цзэн и а хань цзин (Эктоттарагама-сутра) (1, с. 242-247). При этом в начале VIII в. в Китае было известно более 2 тыс. буддийских произведений, например, «Каталог буддийских сочинений годов Кай-юань Великой Тан», составленный в 730 г., включает 2278 названий (2).

Для более точного представления о жизни средневековых буддистов, нужно учитывать, как выглядели используемые ими книги. К тому времени, когда в Приморье появился буддизм, в Восточной Азии широкое распространение получила бумага, и основным форматом книжной продукции был свиток-цзюань – склеенные в длинную полосу листы бумаги, на которые был нанесен рукописный текст. Такой формат считался наиболее приемлемым для сочинений, имеющих особо высокий статус, в том числе для буддийских текстов. Цзюань читали справа налево (как тогда было принято в китайском письме), а сворачивали слева направо. Обычный свиток был длиною 8-10 м., но некоторые достигали 30 м. Большие произведения, состоящие из нескольких свитков, объединяли в связки и складывали как правило в тканевые футляры (2). 

В качестве доступного наглядного примера книги-свитка можно привести «Алмазную сутру», хранящуюся в Британской библиотеке (3). Она была найдена в Дунхуане в начале ХХ в., датируется  868 г., ее длина составляет 4.8 м., в конце текста написано: «С благоговением сделано для всеобщего бесплатного распространения Ван Цзе по поручению его родителей в 15-ом числе 4-ой луны года Сяньтун (11 мая 868 года)». Время не сохранило такие книги в Приморье, но нет сомнения, что такие же свитки-цзюань были в употреблении у бохайцев.

Гораздо реже в Восточной Азии использовались книги индийского типа потхи (стопа) – полосы бумаги, стопкой нанизанные на шнурок, или книги типа чжэбэнь («складная книга») - длинные полосы склеенных листов бумаги, сложенные гармошкой. Кроме этого, к 700 г. в Китае была изобретена ксилография – техника печати с вырезанного на деревянной доске цельного изображения. В последующие века эта технология привела к распространению обычного для нас формата книжного переплета. Уже в XII-XIII вв. широкое распространение получили ксилографы в виде современных книг, которые, надо полагать, использовались в буддийских храмах чжурчжэней.

Возможно, что некоторые истории, изложенные в ГСЧ, привлекали особое внимание миссионеров в Бохае, в силу природно-географической специфики региона, и пересказывались ими. Например, истории о магической власти буддийских монахов над тиграми:

«В тех горах издавна свирепствовали тигры. Гунаварман проводил в горах дни и ночи, и когда встречался с тигром, то прикосновением посоха к голове смирял тигра, а затем уходил. С тех пор все, чей путь пролегал через горы и реки, ходили беспрепятственно. Семь или восемь человек их каждых десяти, кто общался с Гунаварманом, ощутили на себе меру его благочестия и вверили ему свою судьбу» (о монахе V в. 1, с. 175).

Как известно, популяция и ареал тигров на Дальнем Востоке в те времена были значительны, и человеку приходилось в полном смысле слова отвоевывать у высшего хищника территории для себя. Тигр представлял собой наибольшую опасность, которую можно было ждать от природы. Поэтому истории про усмирение тигров должны быть особенно популярны у местного населения, и это должно было найти отклик у проповедников.

«Когда Буддхаяшас сопровождал учителя в дальних странствиях, в открытом поле они повстречали тигра. Наставник собрался было бежать, но Буддхаяшас сказал: «Этот тигр сыт и не нападет на человека». Тигр тотчас ушел, а вскоре они увидели останки загубленной им жертвы. Наставник втайне подивился на Буддхаяшаса» (о монахе V в. 1, с. 147).

Нужно отметить, что образ тигра имел свое место в буддийском культе. Например, одним из известных произведений китайской живописи X в. является тханка (буддийская икона) с изображением странствующего монаха в сопровождении тигра, хранящаяся в музее Азиатских искусств (Гиме) в Париже. Паломник изображен с плетеной корзиной за плечами, в которой он несет священные тексты из Индии, а у его ног идет тигр. Принято считать, что эта тханка изображает Сюан Цзана (602-664) – одного из самых известных буддийских паломников в китайской истории.

Даже с точки зрения общей логики смысл образа тигра в буддизме вполне понятен. В Китае и Корее тигр означал опасность, агрессию, гнев. Дикий тигр может представлять для буддиста образ стихии, необузданной учением импульсивной и агрессивной природы человека, подверженной животным желаниям. И умиротворение сильнейшего существа, высшего хищника, должно быть убедительным символом обуздания «внутреннего зверя» - человеческих страстей и желаний, демонстрацией силы учения. Поэтому умиротворенный тигр мог служить для буддистов наглядным символом духовного преображения, полного принятия учения Будды, торжества буддийского закона.

В этой связи уместно привести примеры из недалекого исторического прошлого и современности. Так канадский эксперт по диким кошкам Дж. Вэйллант сообщает, что до 1930-х годов в Северной Корее было принято приносить в буддийские храмы богатые дары с целью получить защиту от тигров, которые представляли большую угрозу для населения. Но несмотря на страх перед ними, в Корее, Маньчжурии и юго-востоке Китая тигров почитали священными животными и божьей карой одновременно (7, с. 131). Как современное проявление таких культов можно понимать картину (икону?) в буддийском храме недалеко от г. Тумэнь (КНР, на границе с Северной Кореей), на которой изображен монах с мирно расположившимся тигром у его ног. И в настоящее время в буддийских храмах в Китае и Таиланде можно увидеть упрощенные портативные скульптуры тигров.

Говоря о «добрых» умиротворенных тиграх, можно вспомнить и археологические находки из Приморья – миниатюрные бронзовые накладки от конской сбруи, изображающие лежащих тигров. Они были обнаружены на Шайгинском и Ананьевском городищах, и датируются XII-XIII вв. (8, с. 294). Медитативное спокойствие спящих хищников передано мастерски, и возможно, является одним из выражений буддийского умиротворения, символом духовной силы. Поэтому можно считать вполне очевидным, что тханки, изображающие путника и тигра были также известны в буддийском мире Средневекового Приморья, а образ тигра имел живой отклик у местных буддистов. 

В текстах ГСЧ можно увидеть и другие сюжеты, тематически связанные со спецификой географического положения Приморья, будь то удаленность от цивилизации, или близость к морю:

«Предопределение влекло Гунабхадру на Восток, и он вышел на лодке в море. В открытом море вдруг стих ветер. К тому же в лодке кончилась пресная вода. Все забеспокоились, переругались, а Гунабхадра сказал так: «Единым духом все разом молите будд десяти сторон света и взывайте к Гуаньшииню (Авалокитешваре)! Кто и откуда ни призывал бы их на помощь, они непременно откликнуться!» Сам он втайне зачитал заклинание и принес чистосердечные покаяния. Вдруг подул попутный ветер, сгустились тучи и полился дождь. Люди были спасены. Так возымело отклик благочестие Гунабхадры» (о монахе V в. 1, с. 189).

Важно повторить, что все приведенные цитаты не имеют непосредственного отношения к Приморью. Но они дают возможность лучше понять, какова была история буддизма здесь. Индийские и китайские буддийские легенды были распространены среди бохайцев, киданей, чжурчжэней и других народов Северо-Восточной Азии примерно так же, как византийские христианские легенды были известны на Руси и в других регионах Средневековой Европы. Знание этих материалов позволяет нам представить историю в стилистике и сюжетах, свойственных данному региону в то время. И вряд ли в обозримом будущем у нас будут письменные источники, которые расскажут об этом более точно.

Подводя итог, можно сказать, что ГСЧ является косвенным источником знаний по истории буддизма в Приморье. В этом произведении представлен обобщенный образ буддийского монаха, высшим предназначением которого становится распространение учения в землях Востока, содействие процветанию буддизма (1, с. 96). И в этих рассказах мы можем увидеть историю проникновения и развития буддизма в Средневековом Приморье.

«Настало время, и таинственное влияние соединило далекое и близкое. Каждый глас Будды, каждый его отблеск будоражил чужие земли. Одна его беседка и один балдахин накрыли земли Ганга. Китай отделяют от Капилавасту горы Памир, река Инд и несколько десятков тысяч ли. Однако при чудесном содействии Совершенномудрого ныне расстояние это пройти, что шаг ступить» (1, с. 195).

Литература, ссылки:

1. Жизнеописания достойных монахов (Гао сэн чжуань). Перевод, комментарии, исследование М.Е. Ермакова. В 3-х т. Т. 1 (Раздел 1: Перводчики). – М: Наука, 1991. 251 с.
2. Меньшиков Л.Н. Рукописная книга в Китае 1 тысячелетия н.э. // Рукописная книга в культуре народов Востока. Кн. 2. – М., 1988.
3. The Diamond Sutra ( на сайте Британской библиотеки, здесь адрес не показывается )
4. Хрестоматия по истории Средних веков. В 3-х тт. Под ред. С.Д. Сказкина. Т. 1, Раннее Средневековье. – М: Соцэкгиз, 1961. 688 с.
5. Города средневековых империй Дальнего Востока / отв. ред. Н.Н. Крадин. – М.: ИВЛ, 2018. С. 134-138.
6. Гурулев С.А. Что в имени твоем, Байкал? – Новосибирск: Наука, 1991. 168 с.
7. Вэйллант Дж. Тигр. История мести и спасения. – М.: АСТ, 2013. 448 с.
8. История Дальнего Востока СССР с древнейших времен до XVII  века. – М.: Наука, 1989. 375 с.

июль 2021